— Это всё из-за обсидианового стержня? — спросил Хольгер, вскрывая корпус излучателя. Внутри оплавлений не было — нагрев удалось снизить, переведя излучение в омикрон-область, но теперь альфа-излучение снова усилилось, и разрезанный на восемь частей блок понемногу прогревался.

— Да, перераспределение потока плюс линзы, — отозвался Гедимин, забирая излучатель из его рук. — Надо заставить поток пульсировать, иначе в вакуум не попадём. Думаю сделать стержень подвижным, линзы зафиксировать, — так быстрее.

12 апреля 38 года. Луна, кратер Кеджори, научно-испытательная база "Койольшауки"

Тонкие извилистые красные волоски ползли по защитному экрану; их яркость изменялась так быстро, что даже глаз сармата не мог это отследить — оставалось полагаться на приборы. Десятисантиметровый прокол из одной галактики в другую висел в вакууме, не закрываясь. Его мерцающие края постепенно погасли, но он всё ещё был там, о чём говорило незатухающее сигма-излучение. "Интересно, что фонит — то пространство или эта... мембрана," — думал Гедимин, наблюдая за почти невидимым порталом из-под защитного купола. Десятисантиметровый прокол в вакууме располагался так далеко от любой обитаемой планеты, что вторжения можно было не опасаться, — ещё не построили крейсер, который пролез бы в такую дырку.

"А вот когда дойдёт до больших долгоживущих порталов..." — Гедимин невольно ухмыльнулся, но тут же отогнал ненужные мысли, прикрыл "дырку" сферой защитного поля, сам выбрался из-под купола и подошёл к коммутатору. "Хочешь увидеть портал?" — напечатал он.

Минуту спустя шлюзовые ворота замигали красными светодиодами — кто-то выбирался из плотноатмосферной зоны в вакуум туннеля, и насосы откачивали ценный воздух, чтобы не тратить его понапрасну. Хольгер подошёл к Гедимину и встал рядом с ним, опасливо щурясь на неподвижный портал.

— Он там? — уточнил химик. — И долго он там будет?

— Посмотрим, — пожал плечами Гедимин. — Минимум несколько часов.

— Это один пучок? — Хольгер посмотрел на излучатель и сверился с датчиками. — Тясяча девятьсот... Почти два кьюгена. Большой прокол. Как бы не разворотить мембрану так, что она не восстановится...

— Ассархаддон же хотел постоянный портал. Вот и получит, — отозвался Гедимин.

— Сюда будет неудобно загонять спрингеры. Даже глайдер с трудом пролезет, — Хольгер расставил руки и коснулся обеих стен туннеля.

Излучение всё ещё пульсировало, но дозиметр показывал, что оно медленно угасает.

— Час или два, и портал закроется, — успокоил Хольгера Гедимин. — Двух кьюгенов на постоянный мало.

Химик недоверчиво хмыкнул.

— Завтра возьмёшь подвижный излучатель?

Гедимин кивнул.

— Сегодня поработаю с этим, а завтра надо будет взять станину. Поеду на полигон...

— Я с тобой, — сказал Хольгер. Гедимин смерил его задумчивым взглядом и покачал головой.

— Нет. Опасно. Тут тонкие процессы. Если станину тряхнёт, ирренций может "хлопнуть".

— Хлопнуть? — Хольгер мигнул. — Ты о взрыве?

— Это не взрыв, — недовольно сощурился ремонтник. — Ты же знаешь. До взрыва там...

Химик покачал головой.

— Помнишь Лос-Аламос, опыты по синтезу? Там было меньше килограмма. Гораздо меньше. И взорвалось так, что разнесло два реактора.

Гедимин перевёл взгляд на излучатель.

— Ладно, добавлю ипрона. Не с чего там быть цепной реакции. Масса не та, форма не та... Но ты на полигон не ходи. Когда отдам прожигатель вам с Исгельтом — делайте что хотите. А сейчас — нет.

Хольгер вздохнул.

— Он правда не хотел тебя оскорбить. Но ты... Не суй руку в портал, ладно? Потеряешь передатчик в чужой галактике — Кумала обидится.

13 апреля 38 года. Луна, кратер Кеджори, научно-испытательная база "Койольшауки"

Экспериментальный прожигатель и станина к нему весили немного — Гедимин донёс их до полигона, прикрепив к спине, грузовая дрезина не понадобилась. Хольгер и Константин проводили его до последнего шлюза, расставшись с ним только у пирса. На полигоне сегодня было оживлённо — ни одного свободного глайдера; сарматы остановились у кислородной заправки, Гедимин пополнил запас. Константин упорно тыкал в экран передатчика, а спустя три минуты посмотрел на ремонтника и кивнул.

— По расчётам, не взорвётся.

"Видел я твои расчёты," — вертелось на языке у Гедимина, но он сдержался и благодарно кивнул.

— Если что — скафандр прочный.

— Через полчаса подашь сигнал, — напомнил Хольгер, бросив на охранников Гедимина выразительный взгляд. Они тоже оставались у шлюза — как считал сам ремонтник, им и наружу-то вылезать не стоило.

— Если что-то случится, тоже сигналь, — сказал Хольгер, снова покосившись на охрану. — Я буду недалеко. Не хочешь звать их — зови меня. И...

Он пошарил взглядом по шлему Гедимина и одобрительно кивнул.

— Пластины все на месте. Тёмный щиток опусти, мало ли.

Гедимин, не споря, поднёс руку к шлему.

Из знакомых планет на небе был только Марс, и сармат следил за красноватым кругляшком с двумя точками спутников, пока глайдер летел над лунной равниной. Пару минут спустя и Марс, и чёрное небо исчезли под плотным маскировочным куполом. Гедимина высадили в выбранной точке, и глайдер, нагруженный чем-то взрывоопасным из "хозяйства" Химблока, полетел дальше. Отсюда Марс не просматривался, и сармат, прекратив бесполезные наблюдения, принялся прощупывать грунт. Верхний слой, как всегда, был слишком рыхлым, чтобы служить надёжной опорой; Гедимин вкопал станину поглубже, слегка погрузив её в плотный "материк", закрепил излучатель и запустил механизм. Выключенный прожигатель быстро проехал весь круг и остановился в исходной точке; никаких сбоев не произошло, и Гедимин, довольно хмыкнув, стал настраивать "пульсаторы".

Их было два — один, миниатюрный, с пятью граммами ирренция, размазанными в блин, и широким конусом луча — для сигма-излучения и отсчёта направляющих пульсаций; вторым был сам прожигатель — интенсивность излучения должна была меняться за счёт движения обсидианового стержня. "Почти цепная реакция," — едва заметно усмехнулся Гедимин, настроив блок управления. Интенсивность пучка изменялась за считанные доли секунды на несколько порядков, — проколы от таких лучей получались широкими и подолгу не затягивались.

"Два метра в поперечнике," — Гедимин, нажав кнопку пуска, отошёл на пару шагов и стал ждать, слушая писк таймера. "Тесновато, но пройти можно."

Прокол должен был соединить две области вакуума, пульсация задавала расстояние до источников гравитации и плотность вещества, — до сих пор ошибок не было, и можно было не опасаться резкого перепада давления, но на всякий случай Гедимин опустился на грунт, запустил пальцы в рыхлую массу, дотянулся до "материка" и заякорился. "А если бы там была плотная материя, — как бы оно рвануло?" — на секунду задумался он, но тут же одёрнул себя — таймер замолчал, и прожигатель испустил два узких зелёных луча. Невооружённым глазом нельзя было определить, где они сойдутся, — они шли под небольшим углом друг к другу, но Гедимин точно знал место схождения — в тридцати метрах от него, в трёх — над поверхностью.

Тысячную долю секунды спустя пространство в точке схождения всколыхнулось и лопнуло, края разрыва зажглись неприятным белесым светом. Прожигатель скользил по кругу, оставляя за собой трепещущее светящееся кольцо с неровными краями. Неровности быстро, почти неуловимо выравнивались, и по мере этого круг расширялся, незаметно прибавляя то по сантиметру, то по десятку. Гедимин изумлённо мигнул, — это явление он наблюдал впервые, и ему стало не по себе.

Прожигатель уже проехал половину пути; в верхней точке траектории он на секунду остановился, "отбивая" очередную пульсацию, и двинулся было дальше, но Гедимин, внимательно наблюдающий за лучами, растерянно мигнул и резко выпрямился — они стали ощутимо тусклее. Непрерывная полоса порталов сузилась, узкий участок, едва появившись, начал зарастать невидимой "мембраной". Гедимин шагнул к прожигателю и придержал его, свободной рукой вскрывая корпус. "Стержень. В верхней точке он выдвигался наполовину. Видимо, застрял... Да, так и есть," — Гедимин досадливо сощурился на выдвинутый слишком далеко обсидиановый стержень. Плотность омикрон-потока упала на порядки, альфа-излучение, усилившись, уже начало нагревать ирренций, — красным он ещё не светился, но пальцы уже согревал. "Я же всё проверил. Как его заклинило?!" — Гедимин ошалело мигнул, но быстро опомнился и мягко надавил на стержень, возвращая его в правильное положение. "Закончу — проверю..."

Эту короткую мысль он додумывал, рухнув на грунт в десяти метрах от экспериментальной установки; ещё пять метров его волокло, но когда он остановился и приподнялся на локте, не обращая внимания на боль, обломки прожигателя ещё висели над поверхностью. Он разлетался на куски невероятно медленно, что-то раздирало его изнутри, вышвыривая наружу ослепительные пучки зелёного света, а снизу, между кружащимися обломками и нетронутым рыхлым грунтом, повис зыбкий колышущийся конус синевато-зелёного свечения. За невероятно долгую секунду Гедимин успел разглядеть его структуру — наползающие друг на друга полотнища различной яркости, пронизанные тонкими яркими "нитями", а потом конус разомкнулся, выписав на нетронутом грунте оплавленную восьмёрку, и погас. Обломки установки брызнули во все стороны, сармата отшвырнуло назад и впечатало спиной в камень.

Он остался в сознании, даже смог подняться, — но голова отчаянно кружилась, а правая рука бессильно болталась. Ощупав грудь и плечо, сармат обнаружил обломок, впившийся в броню. Пробить её он не смог, но пластины вмялись в тело — и, кажется, что-то сломали. Дышать было больно, шевелиться — ещё больнее. Привычно перейдя на "остров ясности", Гедимин огляделся в поисках излучателя. Его расшвыряло по большой площади, обломки глубоко зарылись в грунт, оставив в нём узкие воронки. Сармат опустился на колени, поворошил почву, — найденный кусочек обсидиана был ещё горячим, заметно оплавился и ярко светился. Дозиметр испустил предупреждающий писк, Гедимин кивнул и тут же сощурился от боли — движение потревожило повреждённую ключицу.

— Hasu! — выдохнул он сквозь зубы, пытаясь подняться. "Датчики," — пульсировало в мозгу. "Найти датчики. Установить природу конуса. Я должен знать, что это. Должен знать."

Через пять шагов его повело в сторону, и он тяжело рухнул. Боли не было; кровь оглушительно стучала в ушах, изнутри накатывала странная слабость. "Датчики," — он с трудом пошевелил пальцами, пытаясь включить передатчик, но пластины на рукаве не двигались. "Забрать датчики. Я должен знать, что это..."

15 апреля 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката"

— Датчики, — медленно, с трудом шевеля губами, проговорил Гедимин — и только после этого открыл глаза. Услышать его было некому. Сверху лежала матовая крышка медицинского автоклава, снизу колыхалась вязкая желейная подстилка, правую сторону груди и правое плечо прикрывал непрозрачный фиксатор, из-под которого торчали трубки, уходящие в стену автоклава. Гедимин пошевелил правой кистью, попробовал согнуть руку в локте — плечо слегка заныло.

"Вызвал помощь?" — сармат попытался вспомнить, что было перед тем, как он потерял сознание. "Не помню. Маловероятно."

Он поднял здоровую руку и постучал по крышке. Неприятное ощущение слабости вернулось, звук получился еле слышный, но с той стороны что-то зашевелилось, по крышке прошла тень, и она немного сдвинулась, позволив сармату увидеть кусок потолка и размытое лицо медика, склонившегося над ним.

— Датчики, — повторил он. — Пусть найдут. Это важно.

— Да чтоб тебя, — пробормотал медик. — Не трогай дренаж!

Он щёлкнул каким-то переключателем над головой сармата, и тот почувствовал непонятное движение и странную прохладу под рёбрами. Грудная клетка непроизвольно расширилась, втягивая воздух; от неожиданно сильного вдоха у сармата закружилась голова.

— Тебя нашли полумёртвым, теск. А ты про датчики, — медик с грохотом задвинул крышку на место, тень снова прошла по ней и исчезла. Гедимин досадливо поморщился. "Дренаж?" — он вспомнил странный наплыв слабости после ранения. "Видимо, внутреннее кровотечение. Неприятно."

Он снова постучал в крышку, но на этот раз никто не подошёл. Сармат откинулся на спину и прикрыл глаза, восстанавливая в памяти последнее испытание прожигателя. "Меня отбросило до разлёта осколков. Чем?" — всплывший первым ответ "воздушной волной" был очевидно бессмысленным, и сармат еле слышно фыркнул. "И эти обломки... Они просто парили над грунтом. Их подбросило, и они висели там. И этот световой конус..." Он тихо застонал. "Повторить эксперимент. Я должен знать, что это было."

16 апреля 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката"

В последние дни Гедимин просыпался нечасто — медики, недовольные его попытками выбраться из автоклава и обсудить с ними вопросы ядерной физики, вливали в него что-то снотворное с утра до ночи. Это вещество расслабляюще действовало не только на тело, но и на мозг, — найти несчастный катетер и выдернуть его ко всем астероидам сармат периодически хотел, но так и не собрался это сделать. Сейчас, ещё не проснувшись, он снова вспомнил о катетере; шевелиться не хотелось — была почти стопроцентная вероятность, что через секунду сознание снова отключится — но в автоклав проник неприятный сквозняк, и верхняя часть груди странно саднила. Прислушавшись к ощущениям, сармат обнаружил, что по его коже водят чем-то холодным и не то мокрым, не то липким, сверху вниз, заметно в стороне от раны — и начинается это движение именно в саднящей области. "Странно," — заключил Гедимин и открыл глаза.

На краю автоклава сидел Кумала. Рассеянно улыбаясь, он вёл по груди сармата узким, тонким до прозрачности лезвием. Надрез, на секунду побагровев, тут же затягивался, оставляя исчезающую белую полоску на серой коже. Встретившись взглядом с Гедимином, Кумала дружелюбно улыбнулся и поднял свободную руку в приветственном жесте.

Схватить его сармат не смог — промахнулся на какие-то миллиметры. Кумала скатился с края автоклава и проворно отскочил в сторону. Когда Гедимин выпрямился, конструктор стоял у двери и держал на виду пустые руки.

— Мне очень жаль, что я потревожил вас, — сказал он с извиняющейся улыбкой. — Я прошу прощения.

— Псих, — выдохнул Гедимин и сделал ещё один шаг к двери. Если бы не снотворное в крови, он бы догнал Кумалу, — но сейчас тот был в разы быстрее.

— Я не должен был этого делать, — признал Кумала, остановившись в проёме открытой двери. — Надо было сдержаться. Я старался не причинять вам боли. Повреждения очень малы и скоро...

Гедимин покосился на приборную панель справа от себя в поисках чего-нибудь, что можно бросить, но дверные створки уже сомкнулись. Сармат выдохнул сквозь зубы, щурясь на сработавшие замки.

— Что там? — в отсек заглянул недовольный медик. Гедимин повернулся к нему, прикоснулся к груди чуть ниже ключиц, — на пальцах осталось липкое. Отчего-то верхние надрезы не зарастали; от нижних уже не осталось и шрама, верхние всё ещё саднили.