Ветер из Междуморья. Книга 1. Джай

Адонаш стоял в ступоре, а Божен глубоко вздохнул, присел и замолчал, не обращая внимания ни на него, ни на застывшую в углу девушку-танцовщицу, все больше погружаясь в свои собственные мысли, не понятные тому, кого князь считал подходящим кандидатом на роль наследника.

— Да... ты послан мне свыше... — наконец, заговорил Божен, — Позволь в твою пустую голову, где гуляет ветер, вложить несколько мудрых мыслей, позволь научить тебя не только слушать песню меча и проливать кровь, но и править! И ты будешь иметь все! Ты послан мне Создателем, как сын с моей Родины, которая, несмотря на прошедшие годы, до сих пор в моем сердце...

— Князь, я не знаю, почему ты предлагаешь мне все это, совершенно меня не зная, но... я не для этого пришел... — Адонаш заикался.

— Я знаю тебя, поверь. Я был там, где ты сейчас. Я могу сказать, зачем ты пришел, — Божен ухмыльнулся, — ты хочешь, чтобы я отпустил эту безумную Асию, потому что она — лишь сумасшедшая, а никакая ни ведьма. Ты хочешь сказать, что казнь этой женщины — обычное, недостойное меня, убийство. Что все обвинения — бред! Что я проявлю высшей степени благородство, если освобожу ее. Так?

Адонаш кивнул.

— Но ты видишь лишь поверхность озера, а я весь подводный мир! Люди, Адонаш, всегда ропщут. Что бы ты не сделал для них — они будут недовольны. Я уничтожил стольких тварей, досаждавших жителям окрестных деревень, что не счесть, я дал пришедшим сюда людям земли — плодородные, свободные от чудовищ, богатые лесами, в которых изобилует дичь, чистыми родниками, лугами с сочными травами. Я охранял народ Божении от разбойников и создал для них законы... Но этого мало. Особенно теперь, когда чудовищ почти не осталось...

— Но как же гипок?..

Князь очень странно посмотрел на него.

— Как ты сказал? Гипок?

— Слизень...

— Где ты слышал то, другое название?

— В Городе Семи Огней, — соврал Адонаш.

Божен задумчиво кивнул.

— Людям нужны страхи и тот, кто защищает их от этих страхов, — продолжал он. — Только это по-настоящему укрепляет власть, никакие благодеяния, милости, предоставленные возможности или справедливое правление не могут их удовлетворить — лишь защита от ужаса, с которым им не совладать!.. Не я объявляю этих женщин ведьмами. Не я обвиняю их. Я лишь выполняю волю народа. Я как бы говорю им: "Да. Вы правы. Именно она виновна в ваших бедах". Я подтверждаю их правоту, признаю их догадливость, благодарю за бдительность, узакониваю то, что они считают справедливым. Если они не будут обвинять ведьм, то станут винить меня. Ты понимаешь?

— Нет.

— За один вечер всего не объяснишь. Жаль, что в первый же день нашего знакомства, ты увидел этот суд. Это противоречивая, сложная ситуация... Понятие и принятие моих решений требует определенной зрелости. Со временем ты согласишься с необходимостью таких жертв. Эта женщина сумасшедшая, я лишь избавлю ее от страданий. Она умрет быстро. А что потом сделают с ее телом, ее уж не будет волновать...

— А ее отец?..

Князь вздохнул.

— Ты видел ее. Как ты думаешь, как долго она еще проживет? Сколько еще промучается ее отец, глядя на свою дочь, наблюдая день за днем, как та угасает. Понимаешь ли ты в своей беззаботной молодости, что такое для отца — видеть свое дитя лишенным разума? Есть у тебя дети?..

На последний вопрос Адонаш не счел нужным отвечать, впрочем, он и не знал ответа.

— Но ее можно исцелить. У тебя ведь есть Целители, Божен.

— Есть. Но пытаться исцелить душевную хворь — очень опасно для Целителя, и достаточно сложно, чтобы не сказать — невозможно... Требуется невероятной яркости Дар. И за всю свою жизнь я встречал лишь одного, который взялся бы за подобное дело.

— Я тоже знаю такого человека.

— Знаешь? Неужели?.. И где же он?

— Он отсутствует... Но скоро объявится. Прошу тебя, отложи казнь!

— Ерунда... Ты знаешь хорошего Целителя, и думаешь, что он справится? Но тот человек, который осилил бы исцеление безумца — больше, чем Целитель... Казнь состоится утром... Иначе люди будут разочарованы...

— Я прошу тебя лишь о том, чтобы ты отложил исполнение приговора, даже не о том, чтобы отменить его. Перенеси на несколько дней, хотя бы еще на один... Скоро сюда прибудет мой друг, и он...

— Нет! — отрезал князь. — Возьми себя в руки, мысли трезво и хладнокровно, как стайш с Хвоста Дракона, а не как женщина, поддавшаяся эмоциям! Ты ведь стайш, Адонаш? Разве тебя не научили: правление без необходимой крови, что строение без извести!

Адонаш вздохнул. Ему не переубедить князя. Это бесполезно. Ему нужно уйти отсюда еще до рассвета и увести Скайси, чтобы тот не видел, как будут вешать ведьму.

— Значит, нет?.. Тогда, оставляю тебя, разбираться со своими делами... — он кивнул на женщину в углу, все еще стоявшую неподвижно, луна заглянула в окно и осветила ее. Это была та — зеленоглазая, которая танцевала с отрезом алого шелка на пиру. — Спокойной тебе ночи, князь, — и Адонаш отвернулся, чтобы уйти.

— Кстати, гипока невозможно убить — я пробовал, — сказал князь ему вслед.

— У меня тоже не получилось... — ответил Адонаш, не оборачиваясь.

Обратный путь к своим покоям он проделал в одиночестве, Адонаш прекрасно запоминал дорогу с первого раза. Он размышлял над словами князя. Неужели через сотню-другую лет, он, Адонаш, превратиться в подобное чудовище? Неужели он, в самом деле, похож на Божена?.. Эта мысль была неприятной. Неприятными были также и доброжелательность князя, его отцовский тон, и его печальный взгляд...

— Получилось?.. — с надеждой воскликнул Скайси, вскакивая.

— Нет... — хрипло ответил Адонаш, и вздрогнул, так как собственный голос напомнил ему голос князя. — Уходим.

Выйти из замка им удалось только через кухонную дверь, а перед тем они добрый час блуждали по коридорам, натыкаясь на задвинутые на ночь засовы. Лишь в кухне не спал пекарь, готовивший хлеб на утро. Они разбудили конюха, забрали своих лошадей, не украденных, вычищенных и накормленных, к удовольствию Адонаша и к доброму здоровью самого конюха. Он кинул парню монету, взял поводья Миси, привязал к седлу Ветра. Где этот Джай?..

— Куда мы пойдем? — спросил Скайси. — Где теперь его искать?

— Не знаю. Но я хочу оказаться как можно дальше отсюда.

Эта ночь была невероятно долгой.

— Замок полон неправды и греха... — задумчиво протянул монах.

— Ты прав, Скайси, здесь правят ложь и жестокость... Скажи, я ведь ничем не напоминаю тебе Божена?..

— У вас одинаковые прически...

— И все?.. Больше ничем?

— Ну... если внимательно приглядеться...

— Молчи!..

— Но ты сам спросил!

— Я погорячился...

— Хорошо!.. Вот тебе правда — ты копия Божена, только молодой!

— Молчи!..

— Ты даже смотришь, как он!

— Скайси!..

— А иногда и говоришь, как он... Вы что, родня?

— Нет...

— Только он седой... и глаза у него серые, а у тебя черные...

— Достаточно, Скайси, прошу тебя... — простонал Адонаш.

За огонек страж согласился пропустить их через калитку во внешний двор, Адонаш надеялся, что убедить стража внешних врат будет так же просто... огоньки у него пока есть. Какая долгая и темная ночь!..

— Прости, Адонаш, но я не могу позволить тебе уехать!

Это был Божен. Их встречали — сам князь верхом и с десяток готовых к бою Мастеров, окруживших внутренние врата и калитку, из которой они со Скайси вышли. Двоих лучников на балкончиках башен, в свете луны, что то и дело исчезала за облаками, Адонаш заметил не сразу. Перевес был существенным. Он отпустил поводья и обнажил оба меча.

— Адонаш, — нахмурился князь, — не дури! Зла я тебе не желаю, и уж тем более твоей гибели не хочу.

— Зачем ты мне препятствуешь?

— Мне нужно, чтобы ты остался в замке.

— Меня ждут дела.

— Здесь тебя ждут гораздо более важные дела. Сейчас ты бродяга, ничего по-настоящему серьезного не влечет тебя за пределы этих стен. Ничего такого, за что стоило бы отдавать жизнь свою и... друга.

Божен был прав... не насчет важных дел в замке — это бред!.. а насчет жизни Скайси.

— Я не выполняю ничьих приказов. Я сам решаю, куда и когда мне идти! Ты наденешь на меня ошейник?

— Если будет нужно, тигр. Так ведь переводиться твое имя?

Адонаш промолчал.

— Все, что я требую от тебя — это остаться, и принять ту честь, какую я желаю тебе оказать!

— Божен!.. У тебя в замке кишмя кишит народу, Одаренных и неодаренных... Любой из них огонь жизни продаст, чтобы ты оказал ему эту честь, а ты навязываешь ее мне — бродяге, да еще и силой? Это ли не безумие?..

— Мне нужен именно такой, как ты! И я прожил достаточно, чтобы понимать, -другого шанса не представится. Я удержу тебя уговорами или силой, но ты останешься! А через несколько лет можно будет снять с обученного тигра ошейник...

— Без боя я не сдамся... — Адонаш опустил голову, вслушиваясь в пульсацию клинков.

— Возможно, тебе и удастся убить нескольких моих людей. Но все равно, тебя возьмут живым. Если ты будешь ранен, тебя исцелят. А кто из присутствующих погибнет в таком бою, притом погибнет первым, — ты знаешь...

Адонаш взглянул на Скайси, прикинул в уме комбинации... Если монах ретируется за калитку, пока он будет сражаться?.. Князь прав, он не убьет всех десятерых, не говоря уже о лучниках... А если Скайси сядет на его Миси и попытается прорваться?.. Лучники наверняка тоже из Одаренных, бьют без промаха в любую мишень... Скайси погибнет.

— Отпусти его, и я останусь, — сказал Адонаш.

— Я не уйду без тебя!.. -бормотал монах.

— Нет. Он тоже останется, — усмехнулся князь. — И не из-за того, что я такой деспот, а ради его же блага. Он неодаренный и в этих местах в одиночку не протянет даже до утра.

Адонаш криво усмехнулся, вложил мечи в ножны, — он в ловушке. Князь будет лепить из него чудовище, подобное себе... Сколько времени на это уйдет? Неужели Джай в самом деле погиб?.. Он пришел в ужас от такой мысли.

— Позволь конюху и дальше заботиться о твоих лошадях, и проследуй в зал суда!

— Снова?.. Нашли парочку новых ведьм?

— Восьмерых.

Князь спешился, подошел к нему, дружески ударил по плечу, и улыбнулся.

— Перевязь... — протянул руку Божен. — Я верну ее, когда наступит время.

— Забрать мои мечи — это уж слишком...

— Я понимаю, что ты чувствуешь сейчас, но не могу так рисковать. Перевязь!..

Адонаш скрипнул зубами, расстегнул ремни, и со злостью вложил в протянутую руку князя свои мечи.

— Я верну их, — с этими словами Божен отдал его оружие одному из Мастеров, взял Адонаша под локоть и потащил назад по направлению к замку. Их лошадей забрал, гадко ухмыляясь, тот самый паренек, которого когда-то пугал Адонаш.

— Я успел очень многое, пока ты убегал.

— Я уходил, а не убегал. Я ведь не знал, что пленник.

— Ты — гость. Притом самый почетный из всех! Итак. Мне удалось получить признание: одна из танцовщиц, не та, что стояла в моей комнате, когда ты приходил -другая, более сговорчивая, нежная и боязливая, призналась, что слышала разговор. Как я и предполагал, среди танцовщиц была убийца — Мастер Оружия, Метатель, она специально обучена танцам, чтобы незаметно в пляске бросить дротик или кинжал. Это именно та девушка с алой тканью. Жаль, что такая красавица оказалась чудовищем. Тебе удалось смягчить мое сердце, и я решил не пытать их всех, я даже не подверг пыткам ту, которая покушалась на меня. Представь себе, даже Пийклу ее не предложил... Они умрут почти безболезненно.

— Все?..

— Да. Одна слышала разговор с нанимателем, но никому не сказала, а значит — она соучастница. Впрочем, я ни за что не поверю, будто только та, что танцевала с тканью, виновна, а остальные — чисты как вода в горном ручье — все помогали осуществить задуманное, барабанщики в том числе.

— И кто их нанял?

— Ты не поверишь, Адонаш. Это самое неожиданно неприятное открытие для меня — моя невеста.

— Что?.. Вот это полный абсурд!

Князь засмеялся.

— Молодые люди, вроде тебя, полны веры в безгрешность красивых юных дев. Но красота не делает их святыми, скорее наоборот.

— А если ее оговорили?..

— Нет. Это она все придумала. Она нашла заморских танцовщиц и предложила отцу показать их на помолвке. Анира не желала этой свадьбы, она влюблена в другого. Когда я взял ее в первый раз, она меня возненавидела.

— Не дождавшись свадьбы?..

— Адонаш! Тогда еще и помолвки не было, я должен был понимать ради чего иду на поводу у этого пьяницы Хинси, получая его земли через брак, а не отнимая силой. Женитьба на его дочери ведь означает то, что я дарую ему свою защиту, и буду ждать, пока этот поганец подохнет от обильных возлияний, то есть умрет своей смертью, освободив для меня дорогу... А я ведь мог бы просто прийти в его замок с десятком Мастеров, и выход к Моа был бы моим в тот самый день. Я выбрал благородный путь, за что и поплатился. Впрочем, все к лучшему. Избери я дорогу крови, покончив с Хинси и его семейкой, подданные княжества долго не принимали бы меня, а так — я совершу справедливый суд. По-настоящему справедливый! Все эти запутанные события приведут к нужному мне результату: Хинсия исчезнет, а Божения разрастется к югу.

— Море Моа с его торговлей — лакомый кусок, — печально констатировал Адонаш.

Князь улыбался.

— Ты станешь мне достойной заменой!

Тем временем, пройдя через главный вход в замок, они приближались к Обители Истины, которую Адонаш успел возненавидеть. На рядах уже расположились сонные гости, деревенский люд, участвовавших в суде над Асией, слуги князя. Горели, потрескивая, факелы, тарийский светильник убрали, видимо, в сосуд.

— Какая долгая эта ночь... Ты не находишь? — сказал князь, оставляя Адонаша и направляясь к своему трону.

Адонаш невесело рассмеялся.

Происходившее дальше, было для него заволочено туманом отчаяния. Все, что начиналось, как обычное приключение, закончилось безумным пеклом, в котором его снова и снова заставляют присутствовать на суде, где обвиняют женщин, которых на рассвете вздёрнут на сук. А он беспомощен, более того, даже мечей своих лишен. Не стоило ли попробовать пробиться тогда за врата?..

Он почти не слышал, рыданий танцовщиц, признаний Аниры, злобно выплевываемых в лицо князю, мольбы о пощаде из уст Хинси, девушек-южанок, юношей-барабанщиков... От всех этих звуков: визга, плача, стонов, хныканья, нытья, криков, злобного шипения, проклятий, — он отстранился. Но молчание одной из подсудимых — девушки с алой тканью (она до сих пор в нее куталась, скрывая почти обнаженное тело), он услышал — так красноречиво было это молчание. Она не боялась, она не проклинала, она излучала решимость... умереть...

Тринадцать человек умрут на рассвете: семь девушек-танцовщиц, трое их барабанщиков, Анира с отцом и Асия.

Какая же долгая эта ночь...

Князь Божен встал.

— Я слушал вас при свете факелов, — сказал он. — Но заключительные слова, слова вашего признания, раскаяния или оправдания, я выслушаю в истинном свете, и приговор вынесу справедливый в свете Истинны, который не терпит лжи!