Кордон

— Вот с поручиком вы палку перегнули, — произнес вдруг Темлецкий, отставив кружку, — так-то, чисто по-человечески, я вас понимаю. И полностью поддерживаю! Не скажу, что Штурмреску был идеальным унтером. Но он-то был нашим неидеальным! И погиб в бою.

Подолянский дернул плечами — мол, что тут говорить.

— Байда повел себя как последняя свинья. Но он тоже офицер. Может вызвать на дуэль.

— Если до этого дойдет, — Анджей глянул изподлобья, — я отпилю ему башку тесаком. И залью в горло пару штофов вудки. Подходящая смерть для бурдюка.

— Вы страшный человек, прапорщик! — улыбнулся уголком рта Цмок. Невесело усмехнулся, с пониманием.

Анджей снова неопределенно пожал плечами. Себя он страшным не считал.

— А теперь, я скажу одну вещь, которая вам может показаться полнейшей глупостью. Победы без крови не бывает.

Подолянский постарался удержать нейтральное выражение лица.

Гауптман тяжело вздохнул, криво улыбнулся и продолжил: — Понимаю, что мои слова показались пафосными и ненужными. Но они правдивы. Хотелось бы всегда выбираться из всех схваток без единой царапины, но...

— Так не бывает, — продолжил мысль командира Анджей.

— Совершенно верно. — Темлецкий тяжело поднялся из-за стола, шагнул к буфету. На свет появилась внушительная бутылка темно-зеленого стекла и две рюмки, размерами схожие с бокалами. Впрочем, Темлецкий плеснул символически, не наполнив и на треть.

— Франта, как я уже говорил, идеальным человеком не был. Но был отличным парнем и настоящим пограничником. И знаете, Анджей, меня со случившимся примеряет единственное.

— И что же? спросил прапорщик, догадываясь об ответе.

— Штурмреску погиб не зря.

Вот с этим-то Подолянский был согласен.

* * *

Переночевали на берегу — никто не хотел ломать ноги по темноте. Да и играть в прятки с орками ночью, буде какой из дикарей таки выжил...В мире есть куча куда более простых и изящных способов самоубийства. Расположились на том же месте, где разбили вечерний бивак. А с утра, едва только первые лучи солнца скользнули по тучам, началась работа...

Одна из лодок, зацепившаяся за невидимую корягу, болталась напротив пещерки, где Анджей с Маслопупом разводили костер.

Анджей отказался от сомнительного удовольствия лезть в ноябрьскую воду, рассудив, что свое отгеройствовал, а для таких кунштюков, как покорение стылой Лабы и нижние чины сгодятся. Впрочем, оба рядовых объездчика, хоть и посинели от холода, а зубами выстукивали так, что чуть ли не до заставы доносилось, но вытолкали притопленную 'резинку' без малейшего ропота. Дюжина злотых в рыло, штоф вудки на двоих — и всего-то за десять минут в осенней воде? Ха! Дайте еще парочку вытащим!

Не пришлось. Одну 'надувашку' Лаба алчно сглотнула ночью, не оставив на поверхности ни малейшего следа. Зато еще две, насытившись, вынесла на песчаную косу, за полверсты от засады. Их вытащили бечевой. У самого берега течение могучей реки слабело, по два 'бурлака' на каждую хватило, даже не разгружая.

Франту уложили на покрывало из еловых лап, укрыли шинелью. Страшный удар почти располовинил тело, начисто перерубив позвонки. Орочий топор завяз в ребрах. Анджея начинало поколачивать, при каждом взгляде на тело товарища. Если бы не Франта — орк вышел бы на них с Маслопупом с топором. И до утра не дожил бы никто.

Трупы орков, которых насчитали одиннадцать штук, выложили рядком на песке, мордами вниз. Еще троих оставили у тела ландфебеля.

Застреленного Маслопупом разведчика скинули вниз — так у подножья обрыва и валялся, к остальным подтаскивать не стали.

Двенадцатым — а по чистому счету шестнадцатым — рядом с зелеными лег рыжеволосый человек. В покойника попали двумя пулями, одной в бедро, второй в затылок. От лица остался один щетинистый подбородок.

Байда и Маслопуп, придав себе самый загадочный вид, ходили меж тел, тыкали пальцами в татуировки, сыпали словами-терминами, все больше странными. Знакомые, впрочем, тоже попадались. Из понятного вытекало, что разгромленная банда состояла из представителей минимум четырех родов. Спор у граничара с поручиком как раз и возник, стоит ли Йэл-тлед считать родом из Куашкан-Воронов или имеет смысл выделение их в самостоятельную единицу.

Спор грозил затянуться, ведь никто из орков, по понятным причинам, спорщикам подсказать не мог. С другой стороны — и хорошо. Лежат себе зеленые, не рычат, не дерутся, за глотку, опять же, ухватить не норовят... Анджей отметил, из спора знатоков, что покойнички родом были из 'дальних' родов, редко появлявшихся у границы. Тех, что прежде приходили с набегами ежегодно, пока гномы Йормланда не перекрыли все тропы. Теперь, значит, снова появились...

— Ты глянь, чего у рыжего из кармана выпало, — Гюнтер поднял двумя пальцами складной нож с желтыми костяными накладками по бокам. — Дивная какая хрень.

Анджей взял ножик, покрутил в пальцах. Нож как нож, с прямым узким клинком,'щучьей мордой', и фиксатором из пластины с кольцом. Сам поручик такие не любил — несерьезные пырялова. Нормальный нож — длинный, с крепким клинком и перекрестием, чтобы пальцы не скользнули на клинок при уколе. А это баловство сплошное, зряшная трата денег.

— Клинок, — намекнул Ковальский. — Лезвие.

Вот тут Анджей нахмурился. Во-первых, от досады, что пропустил приметную вещь. Во-вторых, от недоумения. Лезвия на клинке попросту не имелось. Вообще. Нож походил на заготовку, которую только предстоит познакомить с точильным кругом. Можно было представить, что это 'болванка' из тех, что продают оптом на вес. Однако... Ножик производил впечатление вещи 'в годах', клинок помутнел от времени, на костяных накладках щербились царапинки и сколы. Краешек запорной пластины ощутимо истерся от регулярного употребления, а кольцо, кажется, меняли не раз.

— И что это такое? — с долей растерянности спросил в никуда Анджей, вертя в руках складень. — Экая хрень, ни к селу ни к городу, даже мышонка не запырять.

— А ну-ка, позвольте подержаться, — подошел Водичка, глянул с узнаванием...

Взял нож, сноровисто закрыл, открыл. Судя по ловкости движений, такие складники были для Янека не в новинку. Лицо ландфебеля скисало с каждым мгновением.

— Видал я такое, — мрачно заметил унтер. — А лучше бы и не видал. Ну-ка, не поленитесь, уважаемые, давайте разденем жмура. Надо бы примету одну проверить. Ищите слева, на боку или руке, у самой подмышки.

С мертвецом пришлось повозиться, тело уже закоченело, суставы гнулись плохо, а резать хорошую кожаную куртку не хотелось. Вещь добротная, еще пригодится. Когда, наконец, удалось освободить рыжего от одежек и поднять ему холодную белую руку — с внутренней стороны плеча обнаружился шрам от ожога, аккуратный прямоугольник. Словно кожу припечатали раскаленным штампом, с четверть ладони размером. Шрам казался свежим, но уже хорошо затянувшимся. Месяца три, не больше.

Водичка цыкнул зубом и посмурнел еще больше, что, казалось, было решительно невозможно. Провернул нож на пальце, продетом в кольцо.

Анджей хотел уж было высказать что-то наподобие 'Будьте любезны объясниться, пан ландфебель, пока я матом не начал разговаривать', но Водичка опередил требование и повторил:

— Видывал я такое... Это гренадер Герцогства, из 'алого батальона'.

— Не понял... — вырвалось у Анджея.

— У каждого гренадера татуировка на левой руке, под мышкой. Там личный номер и дата поступления на службу, — терпеливо разъяснил унтер. — Чтобы опознать и похоронить в случае чего.

— А мы видим явные следы сведения...

— Вот именно, — вздохнул Водичка. — Когда гренадер выходит в отставку, то сразу за воротами расположения его обычно ждут старые друзья-сослуживцы, такие же отставники, с разными предложениями наготове. Если предложения интересные, набивка сводится. Поскольку элитный штурм-пехотинец Герцогства в мутных частных делах участвовать никак не может. Да и вербуют их обычно для такой работы, где никаких следов оставлять нельзя, даже мертвецу. За службу я с ними в Гданьске пару раз пересекался. И раз зажмуренного нашел. Сегодня, значит, второй по счету...

— Наемники? — запоздало догадался Анджей.

— Именно что. Если 'алый' заканчивает службу целым, при руках и ногах, то без дела он не остается. Такой специалист стоит хороших денег. Очень хороших.

— А что здесь забыл гренадер из Йормланда?.. — вслух задумался прапорщик. — С каких пор, для работы с зеленошкурыми нанимают отставных солдат, да еще из лучших? Чему он их учить может?

— Хороший вопрос, — снова цыкнул зубом Водичка, погладил клинок, осторожно, кончиками пальцев, будто котенка-крохотулю. — Сроду в уезде такого не было. Да и дорог в службе этакий клейменый, тут хорошо ассигнациями пошуршать надо... Скажу так — сильно нам повезло, что его сразу положили, а то бы пару наших он точно забрал бы. Паскуды они, гренадеры эти, хуже орков. Но воевать умеют. Лучше них разве что аранийские 'зеленые плащи' стреляют. Из наших еще егеря сравняться могут...

— А нож? — спросил Байда, забывший ради такого дела о стычке с прапорщиком и подошедший к полураздетому трупу.

— Нож. — Вздохнул Водичка. — Такие ножи только гренадеры и носят. 'Алый батальон' набирался поначалу из самых отпетых каторжников. Десять лет службы — и полное прощение всех грехов с хорошей пенсией. Личное оружие вчерашним каторжанам иметь запрещалось, чтобы в казармах друг друга не резали попусту. Гренадер должен сдохнуть только по приказу и все такое. Но то ж тюремная косточка, форс бандицкий, все дела. Блатная романтика, чтоб ее. Вот и повадились заказывать себе такие вот 'неточенки'. Лезвия нет, так что вроде как и не нож, а почти недоразумение. Но затыкать кого при должной сноровке — запросто. И таскают их тоже не просто так, а с понтами.

— Как-то по-особенному?

— Ага, — ландфебель снова щелкнул ножом, показывая. — По гражданской форме, вот так, полуоткрыв, клинок внутри кармана, рукоять снаружи. Он не режет, так что прорехи не будет. А если нужно, то рука идет снизу вверх, нож достается и открывается в одно движение. А потом гренадер сразу начинает частить уколами, что твоя швейная машинка.

— Глупость какая... — Анджей взял оружие и попробовал.

— Говорю же, каторжники с понтами. И выебонами, -покачал головой бывший полицейский. — Это первый способ. Второй, для тайного ношения — раскрыть наполовину, под прямым углом и положить в задний карман брюк. Клинок вниз, по дну кармана, рукоять сбоку. Если по новой моде одеваться, без сюртуков, со спинджачками едва по талию.

Судя по лицу, новую городскую моду Водичка категорически не одобрял. С такой миной обычно смотрят на похабные засаленные картинки.

— И так же раскрывается при вытаскивании?.. — Анджей прикинул, сплюнул и бросил нож на полураздетого покойника. Тут же наклонился, поднял. — Хотя, ладно, потом попробую. Сдох и ладно, туда ему дорога. Следующие ящики давайте посмотрим, господа пограничники.

От увиденного дух перехватило у всех. Какие там ножи, с обычаями и этнографией!

Крышку с первого ящика сорвал Водичка. Сунул рукоять своего устрашающего — не короче орочьего! — совершенно не табельного тесака под дужку навесного замка, дернул. Замок развалился на две половины, дужка повисла на мощных петлях.

— Охренеть, дайте три! — только и вымолвил пораженный ландфебель, заглянув внутрь.

— 'Барабанки' армейские, системы Крнка-Мосина! — Байда поднял палец с видом знатока, горделиво заозирался по сторонам. У поручика загорелись глаза, он с любовью смотрел на содержимое ящиков. — Нестреляные совсем, смазка еще заводская! Зуб даю! И именно что армейские, калибр не наш, не кордонный.

Анджей смерил его взглядом исподлобья, сплюнул на песок. Плевок не долетел до сапога поручика на палец, не больше. Байда сдулся, поник, даже палец скукожился.

Водичка вынул одну винтовку из ящика, заглянул в ствол, направив в небо. — Гномы чистили, что ли?..

— Или, действительно, не стрелянные, — кивнул Подолянский. Себя Анджей экспертом в оружии не числил, но с очевидным спорить не собирался. Винтовки выглядели игрушечками, только с завода, ни царапинки, ни пятнышка.

Не бывает такого на границе... Тем более, у орков. Плату за такое оружие не могла себе позволить ни одна банда, даже самая успешная. Потолок для них — пусть даже армейские винтовки, но расстрелянные до гладкого ствола и полной 'разболтанности' и списанные за непригодностью для солдат. И уж точно никто не станет паковать контрабандное оружие в штатные ящики, заботливо выложенные мелкой стружкой. Так откуда же подобное богатство?.. Опять же, как верно подметил поручик, калибр винтовок был рассчитан на людей, не орков.

— А я как говорю?! — растопырился Байда. — Глаз-алмаз!

— А хер — отвес, — без малейшего чинопочитания фыркнул Водичка, глядя в сторону.

Поручик сделал вид, что на миг оглох.

— Здесь понятно. — Анджей в задумчивости тёр подбородок. — В остальных что?

— Проверить недолго!

Подолянского мягко, но настойчиво отодвинул Ковальский.

Унтер-офицеры шагнули в воду — Лаба радостно облизала сапоги — выдернули из затопленной лодки оставшиеся два ящика

Водичка, замерев на миг, решительно взялся за замок. Искусство взломщика и здесь оказалось на высоте — только кракнуло. Полдюжины все тех же 'Крнка-Мосин'. А вот в последнем...

— Царем Небесным клянусь, господа, ничего подобного в жизни я не видел!

— Удваиваю!

— Знаете, я бы даже утроил, если позволит многоуважаемое товарищество...

В третьем ящике лежала пара странных винтовок. А то и не винтовок. 'Крепостные ружья' — Подолянский не без усилия вспомнил наиболее подходящее название. Только вот оружие из ящика походило на те ружья примерно как хронометр на песочные часы. Назначение одно, а вот все остальное...

Длинный толстый ствол с прихотливо перфорированным цилиндром на конце и двумя откидными лапами-сошками. Затвор с мощной рычагом, приклад с кожаной нашлепкой на затыльнике. Непривычная рукоять, как у револьвера. Рядом, в сумке на десять отделений-гнездышек, лежали боеприпасы: остроносые пули, а также шелковые картузики в провощенных футлярах с зелеными полосками лака на боках...

— Мумаков стрелять, что ли? — удивился Ковальский.

— Сам, ты, прости на злом слове, мумак, — втиснулся между столпившихся у ящика пограничников Ежи. Граничар помахал перед лицом Гюнтера какой-то бумажкой, выуженной из недр вскрытой тары.

— А ну-ка, дай сюда! — приказал Анджей.

На небольшом, в полторы ладони листке изобразили силуэт голема.

— Эм-ка восемь, дробь шестнадцать, — пояснил тихонько Ежи, — самый похожий. У пятнадцатого вот тут еще шарнир должен торчать, а на семнадцатом картечницу переставили. Хотя логично, новья-то в войсках еще и нет толком, разве что в столичном полку...

Изображение голема сплошь разметили красными кругами, с подписями. Текст на лембергской говирке [Диалект литвинского языка, поднятый на щит революсенарьос, до начала века бытовавший исключительно в глухих селах Юго-Запада. От человеческого языка отличается добавлением нескольких букв и парой сотен новообразованных слов] крупными буквами, чтобы прочитать могли все: 'бей по основанию трубы', 'бей по сопряжению суставов', 'бей по смотровому прибору механика'...