Звездолет "Иосиф Сталин"

Летчик молчал. Аргумент в руке миллионера хоть и мал, но несокрушим. То, что тот говорил, похоже также было правдой и беспокойство миллионера и его готовность тратить деньги...

— У большевиков уже есть человек, готовый построить аппарат, способный выйти в космос и если им все-таки удастся увеличить это оружие в размерах, нам нечего будет противопоставить им. Не-че-го!

Он раздраженно хлопнул ладонью по столу.

— Мне известно, что Эдиссоновские лаборатории кое-что делают в этом направлении, но даже я сознаю, что они далеки от гениальности. Правда еще есть надежда на...

Он поднял рукоятку и подбросил на ладони. Теперь она не казалась гостю детской игрушкой. В ней дремала сила. Чужая злая сила.

— Вы согласны?

— Да, — без колебаний ответил летчик.

— Тогда вам придется для начала поехать на полигон мистера Годдарта, в Окичоби, а позже — во Францию или Англию. В Европе также ведутся работы по созданию новых видов вооружения, надеюсь, что они продвинулись дальше наших ученых. Так что если мы и сможем что-нибудь обнаружить, то только там.

Летчик кивнул.

— Я согласен.

САСШ. Полигон "Окичоби".

Апрель 1928 года.

... Полигон, как и обещал инженер, появился внезапно. Дорога обогнула невысокий холм и за ним, как из-под земли, показались блестящие жестяные крыши.

Глаз, за три часа автомобильной гонки истосковавшийся по городскому пейзажу, в первую очередь выхватил группу небольших домиков и невесомую решетчатую конструкцию, поднимающуюся в небо, а только после этого зацепился за озеро. В горле сразу стало сухо.

— Полигон Окичоби, — объяснил инженер Нельсон. — Именно тут, мистер Годдард, формирует будущее нашей авиации.

Он привстал с сидения, протянул в сторону руку.

— Во-о-о-н там. Посмотрите. Вон они наши игрушки!

За домиками и озером, расстояние отсюда не определить, стройные, словно заточенные карандаши, целились в небо ракеты, грозя разрисовать его голубизну своими ярко-алыми носами.

Дорога пошла под уклон, с обеих сторон её загородили глинистые стены с редкими жесткими кустами. Воздух стал прохладнее и влажнее. Через минуту, выбравшись из этого ущелья, они свернули на объездную дорогу и направились к ракетодрому.

Шлагбаум с будкой охранника, длинные бараки, несколько деревьев и, наконец...

То, что издалека казалось изящным и стройным вблизи производило впечатления сдерживаемой мощи.

— Вот это, мистер Линдберг, и есть завтрашний день авиации.

Нельсон фамильярно похлопал ладонью по боку ракеты.

— Через океан — за пару часов, а может быть и того меньше!

Линдберг потрогал рукой толстую, в обхват, колонну. Она словно складывалась из черных и серебристых прямоугольников. Черные обжигали пальцы, а серебристые только слегка грели кожу. Его рекорд до сего времени не превзойденный, составлял тридцать три часа. Именно столько ему понадобилось год назад, чтоб пересечь на легком одномоторном самолете Атлантический океан и он даже сейчас, спустя год, помнил каждый их них. Но два часа? Фантастика!

— Ну, когда это все еще будет! — с сомнением отозвался великий летчик.

— Быстрее, чем мы можем предположить! Весь мир трудится, чтоб эти мечты стали реальностью.

— Весь мир? — переспросил Линдберг, вновь касаясь стального бока. Привыкший к тому, что для полета нужны крылья, летчик машинально искал их, не находил и оттого все сильнее чувствовал несуразность разговора.

Инженер же энергично кивнул.

— Слава Богу, пока нет никакой завесы секретности над всем этим. И идеи и технические достижения доступны каждому. Немцы, французы, чехи, русские. Даже китайцы и те что-то делают в области ракетостроения.

За три часа пребывания в его автомобиле летчик понял, что его спутник не просто энтузиаст ракет, а почти что фанатик.

— Но Америка-то впереди всех, я надеюсь? — серьезно спросил Линдберг. Инженер рассмеялся. Звучал смех сильного и гордого человека, понимающего свою причастность к великому делу.

— Разумеется. Но не потому, что она Америка, а потому что выиграет любой, кто первым обратит внимание на преимущества реактивного движения.

Американский швед махнул рукой, жестом этим охватывая городок, засмеялся.

— К счастью у нас есть деньги на исследования, чего не скажешь о Европе или Азии.

Он смешно выпятил губу, демонстрируя отношение этим несерьезным потугам.

— Там бедность и любительщина... Теоретики. Все на бумаге, а у нас...

Он с любовью посмотрел на огромную эстакаду, уводящую взгляд в небо.

— Вот он путь в реальное будущее. Уже сейчас мы можем подняться почти на пятьдесят миль, а в ближайшем будущем!...

— Жаль, что у нас нет возможности запретить подобные исследования в других странах...

Нельсон посмотрел на авиатора и странно улыбнулся. Он не понял, пошутил тот или сказал это всерьез.

— Науку запретить нельзя.

Линдберг кивнул с некоторым сожалением.

— Но к счастью в ней всегда кто-то становится первым, а все остальные — последними. Последними, а не вторыми и третьими... Я думаю, миллионы мистера Вандербильта помогут нам оставаться первыми.

СССР. Москва.

Апрель 1928 года.

Сталин повернулся на звук открывшейся двери. В проеме вытянувшись стоял Поскребышев с неизменной папкой в руках.

— Что?

— Председатель ОГПУ товарищ Менжинский.

Иосиф Виссарионович кивнул, и секретарь исчез, словно не за дверью пропал, а сквозь стену сгинул. Не прошло и трех секунд, как в дверях появилась коренастая фигура Председателя.

— Здравствуйте, Вячеслав Рудольфович.

Сталин шагнул навстречу главному чекисту.

— Здравствуйте, Иосиф Виссарионович.

Сталин сесть не предложил, и чекист остался стоять, глядя, как хозяин кабинета перебирает бумаги в красной папке.

Под алым сафьяном, Менжинский знал это наверное, хранились письма, что не просто адресовались товарищу Сталину, таких присылали множество — Вождю писали со всего мира — а те, что референтура выделяла для того, чтоб Хозяин сам посмотрел и принял решение.

Вытащив несколько листков, Генеральный подтолкнул их к Председателю.

Менжинский попытался поймать взгляд Сталина, но тот отвернулся к окну.

Сталин смотрел на кремлевский двор, думая, как отнесется к письму чекист.

Решения, принятые в ноябре прошлого года потихоньку выполнялись. Трудились ученые, спецгруппы ОГПУ работали по всему миру, собирая информацию, чтоб мечта о Мировой Революции скорее стала реальностью... Ленинградские товарищи не подвели. Несмотря на коварную диверсию, они сумели создать новую установку — более мощную и компактную, чем предыдущая модель, так что враги просчитались — авария, получается, пошла только на пользу. Но вот ракетчики...

Природа ставила препоны, и не всегда их можно было обойти быстро и дешево. Ракеты, конечно, летали, но невысоко и поднять могли не так много, как нужно. Каждый удачный старт радовал ученых как новый шаг в неизвестное, но слишком мелки оказались эти шаги...

Слишком медленно все двигалось!! Может быть, это письмо и есть то решение, которое он так ищет?

ГИРД и сам Цандер работали как могли, но не все получалось.

Внизу, под окнами промаршировали куда-то кремлевские курсанты. Синие звезды на буденовках прокатились мимо, и из-за грохота полусотни сапог ему показалось, что под гостем скрипнул, освобождаясь, стул. Он обернулся. Нет. Ошибся. Чекист все ещё смотрел бумаги.

Дерево заскрипело, освобождаясь от груза. Сталин обернулся. Председатель ОГПУ поднимался из-за стола, держа листки в руке.

— Прочитали?

— Прочитал, Иосиф Виссарионович...

— И что думаете?

Чекист развел руки. Он не скрывал растерянности.

— Тут не знаешь что и думать... Неужели это правда?

Сталин прошел от стены до стены, вернулся к столу.

— Не знаю. Как раз это и надо узнать...

Он трубкой показал на письмо.

— Забирайте его. Все равно вашему ведомству разбираться... Да и разберитесь заодно кто такой этот Вохербрум.

СССР. Ясная Поляна.

Апрель 1928.

Аллея катилась под ноги, и ему почему-то захотелось почувствовать себя графом Толстым. Не тем отщепенцем, который перешел на службу к большевикам, а настоящим графом. Львом.

— Что ж, Сергей Николаевич, давайте подведем промежуточные итоги. Что мы имеем на сегодняшний день?

— Что ж... Без ложной скромности могу сказать, что нам есть чем гордиться.. Во-первых, нам удалось переправить в САСШ, мистеру Вандербильту, переданный вами образец "изделия 37-бис"...

Сергей Николаевич покачал головой с сожалением во взгляде.

— Честно скажу, жалко было до слез, но что прикажите делать? Ничем другим мы не могли подтвердить серьезности намерений большевиков. То, что вам удалось достать образец — настоящее чудо, но и то, что мы передали его через половину мира в нужные руки чудо не меньшее.

— Он точно получил его?

— Точно. Его человек в России подтвердил это.

— Хорошо...

— Он же информировал нас о том, что мистер Вандербильт общался с Президентом.

— Это та встреча, о которой мы уже знаем или что-то новое?

— Нет. Та самая неудачная встреча. Президент не заинтересовался этим.

— Или не поверил ему.

— Или не поверил... Но мистер Вандербильт обратился к французам и британцам.

— Я об этом не знаю. И?

— Там к его словам отнеслись с большим доверием. Во всяком случае, британцы отправили агентов к дому профессора в Геттингене.

Князь усмехнулся.

— Очевидно, они ждут реакции большевиков на письмо.

— Да уж. Пора бы. А что у вас?

— Профессор Иоффе совершенствует свою машину. Тут мы имеем сведения из первых рук. Вес оборудования они уменьшили втрое и сумели вчетверо поднять мощность.

— Вчетверо? Если можно на каком-то примере.

— На последних испытаниях аппарат разрезал броненосец "Святитель Николай" меньше чем за полминуты. А там броневая сталь...

— Если я правильно понимаю устройство готово к применению?

— Скорее уж оно готово к новым испытаниям...

СССР. Москва.

Апрель 1928 года.

...Вячеслав Рудольфович Менжинский с порога оглядел комнату.

Как и все помещения ГИРДА кабинет Цандера оказался маленьким и невзрачным. По всем стенам полуподвальной комнаты, расположенной недалеко от Красных Ворот стояли стеллажи, забитые папками для бумаг, заставленные образцами приборов. Причудливые сочетания железа, стекла, меди и резины стояли даже на подоконнике. Ну и, разумеется, в комнате, как и во всех других помещениях лаборатории, пахло керосином.

Чекист скупо улыбнулся.

— Спасибо за экскурсию, Фридрих Артурович. О ваших нуждах обязательно поговорю с товарищем Тухачевским, а теперь я хотел бы узнать ваше мнение о тех материалах, которые наше ведомство предоставило вам для рецензии.

Фридрих Артурович прикрыл дверь и пригласил гостя к столу.

— Что тут можно сказать...

Скрипнула дверца старинного сейфа. Хозяин вытащил на свет нетолстую папку. Сдвигая бумаги, он задумался на мгновение, формулируя свое впечатление от документа, полученного от Менжинского неделю назад. Темно-зеленая папка с грифом "совершенно секретно" перевернула его жизнь. По-другому не скажешь — тут надо быть честным.

— Это... Это гениально. По существу это совершенно новый подход к решению проблемы завоевания пространства. Это все настолько отличается от того, чем занимаемся мы, что...

Он развел руками.

— Теоретически все безупречно. Но я не могу сказать насколько это воплотимо практически... Это ведь какой-нибудь немец?

Менжинский улыбнулся.

— Почему сразу немец? Разве в Англии или Североамериканских Штатах не ведутся работы в этой области?

— У нас и у немцев похожий менталитет. Если б это был русский ученый, я бы о нем знал. А если не немец, то кто тогда? Американец? — с сомнением произнес Цандер. — Возможно, конечно... Нет. Вряд ли... Там они идут традиционным путем.

Ученый засмеялся.

— Нет, Вячеслав Рудольфович. Не обманете. Это все-таки, скорее всего немец. Тут иная школа...

Чекист слегка нахмурился.

— Это действительно так отчетливо видно?

— Знающему человеку — да.

Высокий гость промолчал и, гордый собственной наблюдательностью, ученый продолжил.

-У них есть несколько светлых голов, но нет ни денег, ни возможностей. Теоретики, которым для работы нужны лишь лист бумаги и карандаш...

Цандер остановился, неожиданно осознав, что подсказок не будет. Назови он даже неведомого гения китайцем, то чекист сидел бы с той же непроницаемой улыбкой. Уже больше сам для себя он сказал:

— В любом случае это гениальный безумец, нашедший решение где-то в стороне от дороги, по которой пошли большинство ученых..

— Но все-таки нашедший решение?

Чекист наклонился к ученому. Тот пожал плечами.

— Скорее всего, да. Нужно строить образец и тогда...

— Ну ладно, товарищ Цандер.... Вижу, вы не на шутку заинтригованы... Что ж. Откровенность за откровенность. На наше счастье в Германии есть не только теоретики. Фамилия Оберт вам о чем-то говорит?

— Еще бы!

— У него есть несколько толковых учеников, готовых к сотрудничеству с нами...

САСШ. Нью-Йорк.

Апрель 1928.

... "Ничего у них там нормально не работает. Даже почта", — подумал миллионер, глядя на два письма отправленных с разницей в две недели и дошедших до него одновременно. — "То ли дело здесь... Одна коротенькая записка и этот миссионер прибежал..." Он глянул на мистера Бакли, сидевшего напротив, прижав короткие ручки к груди.

"Подождет минуту..."

Вскрыв конверты, он пробежал по вестям из СССР наискось, и только потом стал отмечать карандашом важные места.

"... как я уже имел честь сообщить Вам, в высших большевистских кругах в настоящее время с большим энтузиазмом обсуждаются планы исследования околоземного космического пространства. Полагаю, что интерес этот далек от продекларированного чисто научного и преследует совершенно иные, практические цели. Вероятнее всего, это маскировка подготовки очередного витка Мировой Революции.

Подготовка общества к переменам идет неявно, но массированно. О её масштабах свидетельствует тот факт, что при отсутствии в Москве многих совершенно необходимых для цивилизованного города учреждений, Московским Городским Комитетом ВКП(б) и Моссоветом принято совместное решение об ускорении строительства в Москве первого в СССР планетария.

Весь колоссальный пропагандистский потенциал большевиков ориентирован на формирование у обывателей и рядовой партийной массы ощущения близких и кардинальных перемен, связанных с космосом.

С уважением Ваш А. Гаммер."

"Положение, наконец, полностью прояснилось. Собранные мной сведения совершенно определенно указывают на интерес большевиков к региону Британской Индии и Дальнему Востоку.

Пишу об этом с ужасом, смешанным с восхищением безумными большевистскими замыслами. В планах Советов скрыто нечто грандиозное. К их реализации привлечены все. Даже Коммунистический Союз Молодежи ведет активные поиски среди прокоммунистически настроенной молодёжи людей, говорящих на урду, фарси и хинди.