— Ну, не знаю, я все-таки не врач, а только медсестра, хотя и хирургическая, поэтому боюсь ошибиться... но морячок наш, судя по нему, тот еще живчик, может, и без госпиталя выздоровеет, на амбулаторном лечении. — У вас в отряде ведь медикаменты и лекарства есть?

Сергей еще раз посмотрел на опухшего от побоев моряка, секунду-другую подумал, потом выдал свое решение.

— Значит, вот как мы поступим. — Ты, Марина, сейчас посмотри наши лекарства, вколи нашему мореману, чего там ему нужно, и подходи к старшему лейтенанту, осмотришь его более тщательно, с учетом уже наших медицинских средств. А я пока к нему сам схожу, парой слов перекинусь — интересный он человек, может, еще чего полезного скажет.

Однако Кузнецов нашел Сергея сам — опершись на плечи двух бойцов, он тяжело ковылял от грузовика, куда сейчас заканчивали грузить неходячих.

— Товарищ лейтенант! — Я сразу не успел сказать, из головы вылетело, да и не до того было, а сейчас вот вспомнил...

Обратно к штабному бронетранспортеру Сергей вернулся быстрым шагом, почти бегом, и, еще только забираясь в кузов через открытые задние створки, отрывисто пояснил Трофимову, с удивлением наблюдавшему его суету.

— Товарищ бригадный комиссар, боюсь, нам придется здесь немного задержаться...

Глава

— Что опять случилось? — Докладывай толком, — недовольно нахмурился особист.

— Одну минуту, сейчас только первоочередные задачи поставлю, и все Вам объясню.

— Кеша, связь с засадой, голосовой режим, быстро!

— Марина, бросай копаться в лекарствах, ситуация изменилась. Давай вон к тому грузовику, возьми бойцов, быстро грузите в кузов моряка и старлея, сама в кабину, а потом дуйте отсюда на временную стоянку, водитель дорогу знает. И ждите нас, ты, после того, как вас покормят, ранеными займись, там медикаменты тоже есть. — Все, беги!

— Кеша, ну что там со связью?!

— Есть связь, товарищ лейтенант. Сотников на приеме.

— Так, капитан, слушай меня внимательно. — С минуты на минуту мимо тебя должна пройти немецкая автоколонна в составе легковушки и четырех-пяти грузовиков. И если они будут идти пустыми, или с небольшим количеством солдат в кузовах, — всего там не больше пятнадцати-двадцати человек охраны должно быть, — то ты эти грузовики пропусти, себя не обнаруживай. Мы их тогда сами, тут встретим. — Ну, а если грузовики полные солдат будут, или с пушками на прицепах, или с вместе броней — тогда это по нашу душу, тогда действуй по первоначальному плану. Но и тогда действуй с умом, с учетом тех вариантов атаки, которые мы с тобой вчера обсуждали. — Все понял? — Действуй, желаю удачи! И только потом повернулся к Трофимову.

— Товарищ бригадный комиссар, помните того старшего лейтенанта, что во время боя нам от ворот лагеря руками махал? Мужественный, кстати сказать, воин, и командир, судя по всему, неплохой, нам очень полезным оказаться может.

— Так вот, он только что сообщил мне, что к ним в лагерь из города каждое утро, часов около девяти, прибывали грузовики и легковушка. Грузовики развозили пленных на разные работы, в том числе брошенное нашими войсками вооружение и имущество по округе собирать, и в город свозить. А в легковушке были писари с переводчиком, и фотограф — они учет пленных проводили, что-то типа личных карточек на каждого оформляли.

— Сами понимаете, что нам и грузовики, и особенно эти немецкие писари с фотографом очень полезны могут оказаться, а уж если они свою картотеку по пленным с собой возят... — И если они сегодня успели выехали из города до того, как там про нападение на лагерь узнали, то идут сейчас сюда, как обычно, с минимум охраны. — Так что Вы, наверное, вместе с грузовиками и танкетками возвращайтесь на временную стоянку, а я с пушечными броневиками здесь задержусь, встречу организую. И еще наш штабной Ханомаг здесь придется оставить, связь обеспечивать.

Трофимов недовольно дернул щекой — вот оно, начинается, пошли непредвиденные обстоятельства, и первоначальные планы летят к чертям. С другой стороны, это действительно лакомый кусок, жаль упускать... вот ведь, засранец везучий, этот лейтенант Иванов, он прямо как тот цыган, что посреди поля по большой нужде сядет, да и там копеечку найдет!

— Ладно, лейтенант, уговорил — задержимся, подождем немецкую колонну. Только я с вами останусь, а то знаю я тебя, ты без присмотра еще чего-нибудь учудишь. А на стоянке и мои помощники справятся. — Иди давай, командуй, а я пока своим указания доведу.

Занимаясь расстановкой и маскировкой броневиков, Сергей испытывал двойственные чувства. С одной стороны, Трофимов разрешил задержаться, и теперь, при удаче, можно будет разжиться новыми полезными ресурсами. Но с другой стороны, остался с ними, а Сергей уже успел немного осмыслить новые варианты и собирался после захвата грузовиков мотнуться к засаде, помочь собрать трофеи, а может и слегка там повоевать, при удаче. Но теперь, с Трофимовым, это вряд ли получится. ...Впрочем, сейчас об этом гадать рано — вон, уже начались неожиданности и сюрпризы, пока, слава богу, не особо трагичные, но сама тенденция тревожная. ...Ведь вчера, при обсуждении с Сотниковым вариантов сегодняшнего боя и засады, прикидывали, казалось бы, все возможные варианты, но такого случая не предусмотрели. ...И теперь Сотников остался там с возможными неожиданностями один на один, ...блин, как же не хватает сейчас надежной и мобильной связи уровня взвод-отделение! Лучшее, что в нашей армии сейчас есть, это, прямо как в том анекдоте — рация на бронепоезде, сиречь на броневике, а отойди Сотников от того броневика чуть в сторону, метров на пять-десять, и все, останется вообще без связи. ...Нет, как только представится возможность конструктивного диалога с руководством СССР, сразу же, первым делом, буду вымогать носимые американские радиостанции Calvin SCR-536, те, которые потом назовут "уоки-токи" (ходилка-говорилка) — их как раз в 1941-ом в американскую армию поставлять начали...

Ну, а Сотникова сейчас от руководства засадой отвлекать, заставляя вдалеке от боя, возле рации сидеть — это только хуже будет. Поэтому остается только удачи ему пожелать, а дальше — война план покажет...

...— Ты, капитан, — понимаю, горячая кавалерийская душа, да и на сердце у тебя всякого накипело за первые дни неудачных боев, все понимаю, — но ты, когда свой "засадный полк" на позициях размещать будешь, самолично в каждую дырку не лезь, — не твоя это задача. — Твоя задача — правильно организовать выделенные тебе силы и средства, так, чтобы они друг друга дополняли, и действовать могли с максимальной эффективностью. Еще — качественно наблюдение устроить, сигналы к началу и прекращению боя подать, сбор трофеев провести, отход и отсечные заслоны правильно организовать. И особо кавалеристов своих грамотно по округе рассредоточить, чтобы и дозоры дальние были, и с места засады никто случайно убежать не смог. А уж мелочной опекой заниматься, самому размещением каждой огневой точки руководить — это не твое, это задачи приданных и подчиненных тебе командиров, специалистов своего дела. Да и вряд ли ты сейчас, без опыта, лучше Гаврилова его броню расставишь, и лучше Давыдова пушкам позиции подберешь, так что это все пусть они сами. — А ты, кстати сказать, лучше за их действиями со стороны понаблюдай, да поспрашивай аккуратно, если чего неясно будет, это тебе и в знания, и в опыт пойдет...

Сейчас, сидя на подножке возле открытой двери радийного БА-10 старшего сержанта Гаврилова, и наблюдая затихающую суматоху последних приготовлений, капитан Сотников с благодарностью вспоминал указания лейтенанта Иванова. Действительно, мягкий намек командира не лезть не в свое дело, и положиться на действия профессионалов там, где сам Сотников не силен, оказалось очень полезным и своевременным. Так бы он обязательно, пусть и из самых лучших побуждений, начал суетно вмешиваться в размещение бронетехники и артиллерии, и непременно наломал бы дров — сейчас, наблюдая итоговую расстановку огневых средств на своих местах, он это видел отчетливо. Зато теперь, когда все приготовления практически закончены, боевая позиция на загляденье получилась, любо-дорого посмотреть, — тут не только тривиальную засаду организовать, тут несколько серьезных сражений с превосходящими силами противника выдержать можно, ...как, кстати, вчера и планировалось.

Начать с места, — за него, кстати, командир вчера похвалил особо. Примерно посередине участка между Суховолей и лагерем военнопленных, грунтовая дорога выходит из густого сосновника к небольшой, но довольно глубокой речушке с топкими берегами, делает резкий зигзаг и идет вдоль берега метров шестьсот, до наезженного брода. Переходит на другой берег, и далее идет по обширному, местами слегка заболоченному лугу с разбросанными по нему тут и там группами деревьев и кустарников, а потом снова ныряет в густой смешанный лесной массив, тянущийся уже до самого лагеря. Для засады — идеально. Оно, конечно, Сотников знал правило о том, что засаду желательно устраивать в месте, где противник ее не ожидает, а здесь она прямо-таки напрашивалась, но командир его успокоил — дескать, в данном случае немцам деться некуда будет, да и времени у них на разведку маршрута особо не будет, тут главное никого не упустить

Вот на этом лесисто-луговом плацдарме с глубокого вечера вчерашнего дня, разослав по округе своих кавалеристов в качестве дозоров, Сотников, осуществляя общее руководство засадой, предоставил Гаврилову и Давыдову возможность проявить свои профессиональные качества в области расстановки и маскировки своих огневых средств. А сам, следуя полученным от командира инструкциям, организовал размещение в сосновнике, выходящем к реке, специально отобранных по критериям ловкости и точности метателей гранат, причем "в двух уровнях" (на земле и на деревьях, на специально для этого сделанных помостах), размещение пулеметных точек, и размещение расчетов бронебойщиков с трофейными немецкими противотанковыми ружьями. Правда, лейтенант Иванов, передавая Сотникову расчеты бронебойщиков, сразу сказал, что они, скорее всего, будут излишни, огневой мощи хватит и без них, но ничего — много не мало, да и пусть пока "потренируются на кошках".

Потом броневые силы. Их старший сержант Гаврилов, на взгляд Сотникова, расположил весьма ...нетрадиционно, совсем не так, как учили в кавалерии использовать приданную бронетехнику перед войной. Казалось бы, дорога выходит из леса и, повернув почти под прямым углом, идет вдоль реки, а на противоположной стороне реки широкий луг. Сама по себе напрашивается лихая атака во фланг вывернувшей вражеской техники, вывод ее из строя сосредоточенным огнем 45-мм орудий броневиков и крупнокалиберного пулемета танка Т-40, выделенного Гаврилову командиром "во временное пользование", как он сказал. Но нет — никакого тебе сосредоточенного расположения, предназначенного для стремительного атакующего рывка, никакого мощного огневого удара. Мало того, что вся бронетехника разместилась в хорошо замаскированных окопах с мощной деревоземляной обваловкой так, что наружу торчат только стволы башенных орудий и башенных же пулеметов. Так она еще оказалась распределена по лугу, и даже частично по лесу, имея свои секторы стрельбы и четко оговоренные условия как открытия, так и прекращения огня. Вчера лейтенант Иванов, тщательно и подробно оговаривая эти условия, объяснил необходимость таких сложностей тем, что засада планируется не совсем обычная, в стиле постреляли-убежали, а основательная и долговременная, чтобы как минимум до конца дня никто сквозь нее к лагерю пленных прорваться не смог, да еще и с прицелом на захват, по возможности, вражеской бронетехники в относительно целом состоянии, пригодном хотя бы для буксировки.

Артиллерия, под персональным руководством капитана Давыдова, тоже размещена хитро, в два эшелона, причем и она не в чистом поле, а в окопах с хорошей маскировкой, в том числе с использованием растущего тут и там на лугу подлеска и кустарника. И тоже имеет свои, внятно оговоренные лейтенантом Ивановым, условия вступления в бой. Туда, кстати, Сотников даже и не пытался лезть, справедливо рассудив, что командиру видней, а он в этом пока совсем ничего не понимает. Но себе в памяти сделал мысленную зарубку, внимательно понаблюдать работу артиллерии и уточнить потом неясные моменты, ...для общего развития...

В результате, после интенсивной ночной суеты, наполненной пилкой деревьев и масштабными земляными работами, практически все уже было готово к тому, чтобы на отлично подготовленной позиции несколько раз хорошенько "засадить" самонадеянным фашистским воякам, которые кинутся на выручку своим избиваемым и убиваемым возле лагеря советских военнопленных сотоварищам. Остались заключительные мероприятия, типа кое-где чуть подправить маскировку, да поудобнее обмять боевую позицию, а потом — только ждать. Впрочем, ожидание лично для Сотникова было отнюдь не тягостным — наоборот, он сейчас радовался каждой минуте затишья, снова и снова проглядывая свои вчерашние наброски описанных командиром различных вариантов действий немцев и соответствующие им варианты действий засады, осмысливая последовательность своих команд. Тем же самым занимались и Гаврилов с Давыдовым, повторяя каждый свои инструкции...

...Старшему сержанту Гаврилову было, пожалуй, проще всего. Он и лейтенанта Иванова дольше всех знал, и повоевать с ним успел. Через тот бой даже в командовании и звании вверх прыгнул, автоброневой взвод принял. Да и потом лейтенант Иванов постоянно вопросики разные подкидывал, тактические ситуации использования брони, — причем не только его пушечных броневиков, но и самой разной брони, в том числе трофейной, — подбрасывал, с их осмыслением и решением помогал. Так что за эти пару дней Гаврилов многое понял и осознал совсем по-другому, чем их учили перед войной. И многое из того, что говорил командир, и что противоречило, шло в разрез со всем, чему его и остальных специалистов автобронесил учили перед войной, теперь было уже и понятным, и логичным. Броню всю и всегда маскировать, при малейшей возможности окапывать, а если возможности окапывать нет — делать обваловки из мешков с землей, усиливая их подручными средствами? — Это теперь и понятно, и логично — чай, не наступаем, а в обороне и дополнительная защита, и маскировка, никогда лишними не будут. Связью активно пользоваться? — Тоже понятно теперь, когда командир разъяснил и наглядно показал, как это важно и полезно в современной маневренной, быстротечной войне. Использовать каждую единицу бронетехники в соответствии с ее особенностями? — И это теперь понятно: легкими танками да броневиками с их тонкой броней не след в лобовые атаки ходить, под немецкие противотанковые средства понапрасну подставляться. Словом, никаких сомнений или неуверенности перед предстоящим боем старший сержант Гаврилов не испытывал, только легкий нервный мандраж и нетерпение — скорей бы все началось...

...Капитану Давыдову было значительно сложнее, поскольку к нетерпеливому ожиданию боя примешивалось еще и сильное волнение. Он ведь, хоть и приняли вчера его с его бойцами неплохо, да и лейтенант Иванов уже похвалил пару раз, в этом отряде пока все еще был не своим, "пришлым": появился совсем недавно, себя пока никак не проявил, в бою вместе с ними не был. Отсюда и волнение — как оно все сложится, в новом отряде? Нет, не то чтобы он волновался за слабую подготовку и низкое мастерство своих артиллеристов, или свою. Сам он — именно кадровый артиллерист, после окончания Ленинградского артиллерийского училища и послужить, и повоевать именно в артиллерии успел, Халхин-Гол в полковой артиллерии застал, потом, в Зимней войне, уже командиром расчета тяжелой гаубицы укрепления "линии Маннергейма" прогрызал. И здесь, в Белоруссии, приняв батарею в отдельном артдивизионе 45-мм пушек, ни себе, ни своим подчиненным, спуску не давал, каждую свободную минуту боевой учебе отводил. Но на войне случайности неизбежны, вот и не хотелось бы, чтобы глупая случайность испортила его первый бой в новом отряде. Да и засада эта ...необычная, прямо скажем, засада, и по задачам — несколько боев выдержать, да еще и вражескую технику отбить, по возможности, целой, — и по составу сил и средств. Это, кстати, еще один повод для волнения — командирские таланты и знания своего нового командира он пока мог оценить только со слов других, пусть эти другие и хвалили его на все лады. А как оно на самом деле обстоит — только сегодняшний бой покажет. Хотя, судя по обширным и понятным объяснениям лейтенанта Иванова, вроде все хорошо сложиться должно...