Пустошь. Нулевой круг. текстовый вариант

— Великолепно!

Этот спокойный, полный осознания своей силы голос, раздавшийся со спины, подействовал на меня как прыжок в утреннюю холодную воду реки после часового бега на пределе сил по развалинам. Когда разгоряченное тело падает в холоднючую воду и дыхание, словно замирает в груди. Я медленно, понимая, что случившегося уже не изменить, повернулся к говорившему со мной. Это был среднего роста смутно знакомый мне мужчина. В запыленном просторном халате коричневого цвета с обвязанной когда-то белым платком головой. Не скажу, сколько ему лет, но я вижу первую седину в его ухоженной густой бородке, а вот и усы и щеки у него гладко выбриты. Он сидел на каком-то Звере, похожем на огромную ящерицу желто-зеленого цвета только с невероятного размера когтями, огромными, толи шипами, толи рогами на голове, и с седлом и сумками на узкой спине. Сбоку от наездника висели короткое копье и сабля. Но главное, главное было в том, что на шею мужчины тоже был намотан белый платок и на его хорошо видимом мне конце был простой и гордый набросок черным трех горных вершин покрытых снегом.

Воин Морозной гряды. Кажется тот же самый что и год назад, поэтому он мне и кажется знакомым. Если я верно помню эту необычную длинную бородку, которая растет только на кончике подбородка. Обычно у наших мужчин либо борода разной степени ухожености на все лицо, либо бреются полностью, у кого есть терпение шкрябаться наощупь бритвой. Я, лихорадочно вспоминая все, что слышал об этикете между практикующими, сорвал с головы платок, бросив его под ноги, приложил кулак к открытой ладони и чуть поклонился, опустив глаза с Воина в землю.

— Младший приветствует старшего!

— Подойди поближе, — Воин похлопал по грубой запыленной спине ящера, подзывая меня.

— Старший! — приблизившись к собеседнику, я замер в новом неглубоком поклоне, на это раз вытянув руки вдоль тела.

— Я поражаюсь все больше и больше, — сделав короткий жест ладонью, который я различил краем глаза, разрешающий мне выпрямится, Воин покачал головой. — Такая вежливость в этой дыре. Я и в Арройо могу на пальцах пересчитать дословно соблюдающих этикет. Сколько у тебя звезд?

— Этот младший достиг седьмой звезды менее пятнадцати дней назад, — ответил я, не выпрямляясь.

— Ты выглядишь просто ребенком, — продолжил собеседник, — сколько тебе лет?

— Этому младшему через месяц будет одиннадцать.

— Одиннадцать? — Воин смолк на долгие секунды, заставляя меня нервничать. — Посмотри мне в глаза! Что ты сейчас делал с этим несчастным животным?

— Младший испытывал свои новые силы, — выпрямившись, и глядя в темные глаза Воина, ответил я почти правду, надеясь, что он не видел избиения несчастной антилопы.

— Почему в таком возрасте ты здесь один?

— Здесь? — осмелился я уточнить.

— В пустоши, вне безопасных стен, без старших? — перечислил Воин.

— Этот младший отстал от своей группы, чтобы провести проверку, — снова ответил я полуправду.

— Почему, даже если стереть с тебя пыль пустоши, ты выглядишь как грязный оборванный нищий? — я увидел на лице Воина гримасу.

— Этот младший не очень ладит с людьми в деревне, — позволил я себе немного пожать плечами.

— Ты, достигший в одиннадцать семи звезд, не ладишь с жителями? — удивился Воин. — Это ведь та дыра у реки, где пьянствует Орикол?

— Верно Старший, — я коротко поклонился, лишним не будет.

— И Орикол не вцепился в тебя будто клещ? — Воин расправил платок, свисающий на грудь, и провел рукой по гербу, но смысла его жеста я не понял, стряхивал пыль? Вспоминал город? — Ты понимаешь степень своего таланта?

— Этот младший считает свой талант немного лучше хорошего, — я опустил глаза на шею собеседника, не выдерживая давления его взгляда. — Уважаемый Орикол не знает о моем таланте.

— Как много интересного я узнаю из твоих ответов, — всадник покачал головой. — Я слышу столько старой, но еще не остывшей, ярости в твоих словах. Небеса бросили в руки Ориколу изумительную драгоценность, но он втоптал ее в навоз. Как твое имя?

— Леград, — я снова совершил поклон.

— Хорошо, увидимся в деревне.

— Старший! — я поторопился принять позу смиреной просьбы. Тело склонено параллельно земле, ладони сложены лодочкой и вытянуты над головой.

— Говори, — я не вижу лица собеседника, но и не слышу в его голосе удивления. Он догадывается о моей просьбе. Но она должна быть озвучена. Я не знаю, что в голове у этого Воина и что он будет делать дальше.

— У этого младшего просьба к Старшему, которая не будет сложной для него.

— Ты переигрываешь в своем угождении. Я сам решаю, что для меня сложно, а что нет, — перебил меня Воин. — Продолжай.

— Младший умоляет Старшего не говорить в деревне об этой встрече и о том, что этот недостойный идет по пути Возвышения. Умоляю Старшего оставить эту встречу между нами.

— Похоже, слово 'не ладит' плохо описывает твою жизнь, раз ты так смиренно привык просить снисхождения, — Воин помолчал. — Во сколько ты начал заниматься и с какой звезды?

— Этот младший занимается возвышением восемь с половиной месяцев, — я не рисковал разгибаться, все висит на волоске. — Младший начал с третьей звезды.

— Я видел, как ты сорвал ветку колючки и стегал ею пересмешника, покажи мне ладонь, — приказал Воин и внимательно осмотрел ее. — Идеальная закалка. Тело и душа, идущие к небесам бок о бок. Хорошо. Эта встреча останется между нами. Мне интересно, что получится из тебя, Леград. Если ты сумеешь дойти до конца, то польза городу будет велика.

Воин снова намотал на лицо платок пустынника, защищающий от пыли, и стукнул бока ящера пятками. Я посмотрел вслед Воину, который быстро удалялся в сторону деревни, подымая в небо густую пыль, и сам оглядел ладонь. Целая, хотя он, скорее всего, ожидал увидеть ссадины от шипов. Но у меня давно сошли даже старые мозоли от камней. Хорошо, что на стройке можно было вымазаться грязью, и никому не было нужды присматриваться ко мне. Похоже, мое состояние с повышающимся сопротивлением тела не уникально или, во всяком случае, известно вот этому Воину. Идеальная закалка. В общем, и я почти также назвал. Только мое отдельное — закалка тела, закалка меридианов объединили в единую — идеальную. Хорошо, что я смог заинтересовать этого проверяющего и теперь есть надежда, что моя тайна останется не раскрытой. Но каков гад! Я раздраженно пнул землю и наконец сплюнул скрипящую на зубах пыль. Мы тут неделю корячимся и собираем колючку, чтобы по его приезду топить только ею и не раздражать важного гостя ароматами горящих лепешек джейров. Мы ждем его только через три дня, а он уже тут. И надо же было так мне повезти! Совпадение достойное великого неудачника! Впервые за почти год я сорвался и это увидел во всей красе человек, который тоже бывает здесь всего один день в году! Я с ненавистью снова плюнул под ноги и побежал в деревню, забирая чуть в сторону, чтобы не глотать поднятую пыль. Как бы суметь маму предупредить о нависшей над нами угрозе? Всего одно слово и единственное, что нам останется — это бежать в пустошь. Нужно быть готовым и к этому варианту.

Как и в прошлом году, после приезда проверяющего Воина вся обычная жизнь деревни полетела в пропасть. Начнем хотя бы с того, что вернувшись за ограду, я обнаружил, что тут уже готовили праздничный ужин. Готовили на этой проклятой колючке, которая и втравила меня в беду. Она давала отличный жар, но и прогорала просто мгновенно. Поэтому с ней никто и не связывается обычно. Будем надеяться, что мы ее приволокли достаточно. До прихода мамы, которую просто не было способа предупредить, я больше мучился от вороха мыслей, что терзали меня, чем занимался делом. Откуда у нас ценные вещи, что заслуживают того, чтобы их тащили на своей спине в пустошь? Так что сборы заняли у меня меньше часа. Немногие запасы еды, огниво, простая кухонная утварь, по большей части облитая белой, она просто легче, большой сверток шкур и кож, немного одежды, больше для сестры, пара самых дорогих книг и то, что мама продолжала именовать моим наследством. Сборник рецептов и описаний, связанных с работой по металлу и самый малый набор инструментов кузнеца. Я вытащил из ниши между ложем мамы и стеной небольшой сундучок из полированного дерева мопани и кожи буйвола, с уголками из бронзы. Немного поколебался, но все же расстегнул ременную застежку крышки и откинул ее. Внутри были аккуратно и плотно уложены инструменты. Я вытаскивал их и наслаждался ощущением их тяжести, гладкости, надежности. И конечно воспоминанием, что их так же сжимали когда-то руки отца. Клещи, ручник, гладилка, раскатка, гвоздильня, зубило, подсечка, обжимка, подбойки и пробойники в отдельном раскладном подсумке. Ну и конечно, там был молот, лежавший на дне, который, как думает Кардо, самая дорогая вещь в наборе. Он сильно ошибается. Самое дорогое здесь как раз самое мелкое и сделанное из стали, которой просто нет в нулевом. Например, пробойники, которыми пользовался еще дед отца и, на которых, я провел пальцем по кончикам от самого тонкого к самому толстому, нет ни следа от сотен тысяч ударов. А молот. Что молот? Его можно сделать почти из подручных материалов. На первый раз даже из камня древних. Жаль, что всем этим отец меня считай и не учил пользоваться. Мал был, да и вечная дорога. Так, нахватался в редкие дни, когда отец иногда напрашивался на работу в чужой кузне.

Солнце начало клониться к земле, окрашивая небо красным, вернулась мама, которую я огорошил тревожными вестями, а никаких криков вокруг нашего дома по-прежнему не слышалось. Похоже, пронесло и меня не выдали. Если только Кардо не ждет нас на площади, что вряд ли. Но страшись, не страшись, а делать было нечего и мы всей семьей двинулись в центр деревни на звук гонга. Приезд Воина это не то событие, что можно пропустить, оправдываясь запретом на посещение тренировок. Как бы Кардо нас не любил, как бы не потакал сыну, но чтобы оказать почтение важному гостю, его должны приветствовать все жители. Если приехавший Воин узнает, что кто-то не появился поклониться ему, думаю, деревня тут же поменяет главу. Да и нам не поздоровится. Это традиция, ставшая законом. Поэтому Кардо будет внимательно осматривать пришедших на зов гонга.

Почти без лишнего шума жители деревни выстраивались с трех сторон за символической невысокой оградой вокруг площади в центре деревни. Взрослые были серьезны, и того же требовали от детей. Лишь раз у кого-то начал возмущаться совсем мелкий, но ему тут же заткнули рот. Все смотрели в сторону дома Орикола, который стоял сразу за проходом с четвертой стороны. Там, за распахнутыми воротцами, на деревянном стуле сидел уже знакомый мне Воин. Уже без просторного халата странствующих пустынников, в традиционных штанах и длинной обтягивающей рубахе, сшитых из тонкой блестящей и гладкой ткани, которую вряд ли могут делать в нулевом. Все темное, почти черное, но с вышитым ярким красным узором на рукавах и отворотах и серебряным гербом города на груди. Мне почему-то кажется, что даже его темные волосы отливают красным. Сейчас, рядом с громилой Кардо, тем более сидя, он совсем не выглядел на свой средний рост. Скорее коротышка. Да и сняв балахон пустынника, выяснилось, что и могучим телосложением он не блещет. Но это все было не важно. Важна была его сила Воина и власть города, незримо льющаяся из герба на его рубашке, вместе пригибающие головы всех людей на площади, заставляющие склониться в угодливом поклоне даже нашего самовольного вождя. Кардо, убедившись, что собрались все, откашлялся и громко произнес в царящей тишине.

— Жители деревни, — тут он махнул рукой.

— Приветствуют! — почти слитно ухнула толпа, и все мы склонились, прижимая руки к бедрам.

— Уважаемого проверяющего! — закончил Кардо, не разгибаясь.

— Хорошо, — Воин снова, как и в разговоре со мной, коротко повел рукой снизу вверх, разрешая выпрямиться, и спросил, не поворачивая головы. — Орикол, ты снова не удостоишь меня хотя бы кивка?

— Здоров, Тортус, — спокойно ответил наш пьяница, сегодня на удивление трезвый. И даже выбритый, что за минувшие, после покупки мной у него наставления, дни, случалось всего раза три. Говорили они, ничуть не понижая голоса, будто нас и вовсе не было здесь. И от почти презрительного тона, которым наш Орикол общался с всемогущим проверяющим, даже у меня сводило холодом живот, что уж говорить об остальных простых жителей. Но его собеседник был спокоен и расслаблен.

— Пусть так, — кивнул Воин. — Начнем с главного вопроса. Есть ли в этом году претенденты?

— Нет, пусто, — Орикол бросил короткий взгляд на Воина и снова принялся бесцельно блуждать глазами по стоящим напротив людям.

— Уважаемый проверяющий, прошу к столу, основное угощение подоспело, — Кардо повел рукой в сторону деревянного же стола, накрытого светлым полотном и уже заставленного едой на зеленой обливной посуде. Кардо постарался и накрыл стол так богато, как только мог в нашей деревне. Одна посуда, которую мама никогда не решалась купить, говорит сама за себя.

— Нет, глава, подожди. Я каждый год неделями скачу по вашим пустошам, то сплевывая пыль, то мокнув под дождем. И для чего? Чтобы отведать вашего жесткого пережаренного мяса, в которое вам не по карману положить даже специй? — Воин пропустил через кулак бороду. — Мне это надоело. Сегодня мы проводим большой смотр практикующих. Орикол!

— Тортус, оно тебе нужно? — бросил короткий взгляд на собеседника наш пьяница.

— Мое терпение на исходе, заслуги прошлого не бесконечны, — Воин же даже не повернулся, продолжая смотреть выше наших голов на алое небо.

— Виргл, Порто, Шиго, Ларг — экзаменационные гири на площадку! К первой скамье тройку и дальше по порядку. Передо мной девятка. Бегом!

— Список ранжирования, — Воин вытянул в сторону Орикола руку.

— Отсутствует, — процедил тот.

— Ты здесь уже почти четыре года. Хорошо хоть некоторых учеников знаешь по имени, — Воин помолчал. — Ты думаешь, что падать дальше некуда. Это просто дыра даже без названия, хуже которой и нет в этих краях. Но представь, что я сейчас, при всех жителях, изобью тебя до полусмерти.

— Я презираю сам себя, что мне до мнения слабаков? — теперь Орикол глядел на Воина, не отворачиваясь.

— Намекаешь, что после тоже возьмешь свое силой? Хорошо. Я приеду сюда еще раз. Затем меня на посту сменит Дамтур, — Воин снова пропустил бороду через кулак. — Что ты будешь говорить ему?

— Сейчас будет тебе список. Виргл, тащи мне бумагу и чернила! — Орикол крикнул, не глядя на него, и не видел, как тот сначала бросил взгляд на отца и лишь затем убежал за дорогой бумагой. И это заметил не только я, хотя Тортус по прежнему не опускал с неба глаз.

— Орикол, как бы ты не храбрился, я вижу, что тебе все же есть куда падать дальше, — на губах Воина появилась тень улыбки, а вот у Орикола отчетливо вспухли желваки на щеках. — Веди смотр, учитель.

— Дети, слушайте внимательно! — теперь голос Орикола гремел над площадкой. — Каждый, кто станет десятой звездой, уедет отсюда в первый круг и заберет с собой кровных родственников. Все, кому близится десять лет, и кто желает ступить на дорогу Возвышения, ведущую в небеса, могут выйти на эту площадку и пройти первый свой экзамен. Я зафиксирую ваши результаты. Через год, вы сможете похвастаться своими успехами. Каждый, кто на глазах уважаемого Воина возьмет следующую звезду, получит подарок от нашего главы. Десять килограмм свежего билтонга!