Только тогда принц поднял голову. В блестящих черных глазах не было ни капли хмеля. Посмотрев в сторону кровати, он вздохнул, закрыл глаза и спокойно откинулся на спинку кресла.
...Веселые девушки в заведении "Ласковая цыпочка" казались пошлыми и уставшими. Их смех — фальшивым. Пальцы походили на розовые сосиски, а все остальное — на откормленных к зиме свиней. Вино, подливаемое в бокал — кислым. Виноград с южных склонов гор — терпким. Клавесин безбожно перевирал ноты расстроенными струнами, а лучший друг походил на обычного богатого повесу, проматывающего родительское состояние. Покачиваясь, Генрих ушел в туалет, и его там вырвало. Не от алкоголя, а от накатившего внезапно омерзения к самому себе. Там, на границах, люди каждую ночь спят вполглаза, боясь внезапного нападения. Женщины, дети... Король изволит третий год умирать, не подписывая ни одного нужного закона. Даже маршал на днях горестно плевался, выйдя из секретарской. Ведь без приказа Его Величества не может состояться мобилизация. Казначей не выделит средства на литье новых пушек и заказ нового обмундирования. Маги сидят по домам, занимаясь частной практикой, несмотря на то, что давно пора плести защиту рубежей. Генрих махнул рукой и сел у открытого окна. В коридор веселого дома ворвался морозный сухой воздух. Вдали, за городом, темной тенью возвышался дворец. А ведь когда-то он всю ночь сиял разноцветными огнями, создавая в душе праздничное настроение! Кристаллов для освещения в этом году закупили ничтожно мало. Экономят на всем. Скоро платья для Виолы начнут заказывать в лавке готового белья... Бр-р... Генрих потряс головой. Хорошо, что они с Клаусом несколько лет назад создали концессию по перевозке грузов речным путем. Она приносила парням стабильный и приличный их статусу доход.
— Эй, — Тронул его плечо Клаус, отпихнув дышащих перегаром девиц, — ты что? Тебе плохо?
— Плохо, брат.
— Пойдем, выпьем! Сразу слетит хандра!
— Не хочу. — Твердо сказал Генрих и встал с подоконника, потирая замерзшую руку. Тут перед его сознанием промелькнули ясные голубые глаза и светлая коса, падающая с плеча худенького паренька. — Поеду домой.
— Ты что? Вечер только начался! Сейчас подъедут братья и сын герцога Менского!
— Устал. Хочу спать. — Изобразил сильное опьянение Генрих.
— Давай спущу тебя вниз, да скажу кучеру, чтобы не возвращался. Домой с братьями поеду.
И Клаус подхватил принца под руку.
Только усадив его в экипаж, с каким-то подозрением спросил:
— Ты к этому мальчишке мчишься? Волнуешься за него? С чего бы, брат? Неужели увлекся парнями? Тут тоже есть... красавчики!
— Клаус, — Генрих снова потер лоб, — тебе не понять...
— Где уж! Бросаешь друга и несешься проверять, подложил ли под матрасик клееночку!
— Прости, но на твои глупые выпады отвечать не хочу. А парень... Он нужен нам. Нужен этому миру... доброй ночи!
Тронув за плечо кучера, он упал головой на высокие подушки сидения, в которых они подчас ночевали летом...
Сначала он хотел сразу пройти к себе и лечь спать. Но ноги сами прошли дальше по коридору, а рука открыла дверь синей спальни.
В комнате горел свет. Камин почти угас, и принц бросил в него поленья, заставив пламя снова взметнуться вверх. Кровать, аккуратно накрытая покрывалом, ждала хозяина, чьи вещи валялись на стуле рядом с гардеробной. На нем же лежало мокрое полотенце. Заглянув в ванную, Генрих понял, что парень уже собрался спать, но что-то или кто-то его отвлек, да так, что мальчишке пришлось одеться и уйти. Добавив света, принц осмотрел спальню и на ковре возле стены нашел несколько смазанных пыльных следочков.
— Вот ведь... — захотелось выругаться ему. — Сколько раз говорил не шастать в потайных ходах, наказывал... Но неймется!
Генрих улыбнулся, сходил умылся и, подвернув свет, уселся в глубокое кресло в надежде поймать сразу двух. Ждать пришлось долго. Он то засыпал, падая головой на грудь, то просыпался, оглядывая кровать. Когда уже решил идти на поиски, часть стены отошла в сторону, и в ее проеме показался один Вальтер фон Шонн. Нетерпеливо скинув с распущенных волос капюшон, а потом и вовсе содрав темную кофту, он вдруг наткнулся взглядом на подсматривающего за ним Генриха. Немного постояв, парень все же решил, что принц спит и, без единого шороха раздевшись, нырнул под одеяло. А потом сладко засопел.
Генрих поднял голову и долго смотрел на тонкий профиль и светящиеся в темноте волосы... "Завтра встанешь у меня в семь часов!" — Ехидно подумал он, тихо встал и отправился к себе.
Вовке в это время снились летающие ангелы... С их крыльев веселой метелью сыпались разноцветные куриные перья.
* * *
Проснулся парень рано. Синяя портьера в оконном проеме была однотонно темной. Камин давно прогорел, светильник погас. В комнате было пусто и прохладно. Потянувшись, Вовка стал вспоминать, какие мысли его могли подвигнуть проснуться настолько рано, что, несмотря на короткий сон, спать уже не хотелось.
Встав с кровати вместе с одеялом, он подошел к окну и отдернул занавеси. Рассвет только обозначил серым дальний край неба. Звезды, которыми нравилось любоваться, закрылись плотными тучами. "Будет дождь", — подумал мальчишка и, ступая босыми ногами по мягкому ковру, подошел к камину. На подставке лежало всего три поленца. Тепла комнате они точно не прибавили бы, поэтому Вовка, протащив длинное одеяло до гардеробной, внимательно осмотрел привезенную с собой одежду. Значит, детские костюмчики? Взгляд парня остановился на повешенной и выглаженной горничной в дорогу розовой рубахе.
— Вот тебя-то, родная, я и надену! — Клацая зубами, сказал ей Вовка. — А еще вот эти штаны, блин, почему они не придумали тут маек, и тепленький, мягонький сюртучок... И теплые сапожки...
Разговаривая сам с собой, он быстро надел домашние вещи, причесался, потом, немного подумав, посетил ванную и промокнул пальцем уголки глаз. Застелив кровать, покрутился по комнате, убирая все лишнее, и, решительно распахнув дверь, вышел в коридор. Проскочив на мысочках комнату принца, он выбрался в большую гостиную. И тут же улыбнулся. На одном из диванов, накрыв себя тонким покрывалом, сном вздрагивающей мыши спал Юрген. Всегда идеально уложенные волосы упали на лоб, делая камердинера похожим на живое существо, а не на "идеального слугу", за образом которого пряталась непонятная личность.
Задержав дыхание, Вовка положил ладонь на дверную ручку и, скользнув по ней пальцами, неслышно повернул. Створка открылась, выпуская мальчишку наружу, и также осторожно закрылась, не потревожив сторожевого 'пса'. Вот теперь можно было выдохнуть и спокойно отправляться по делам.
Но вначале стоило наполнить желудок. Выйдя из коридора, парень поздоровался с гвардейцами, ожидавшими скорой смены.
— Здравствуйте! — Приветливо улыбнулся он. — Вам сказали, что я — паж Его Высочества? Зовут меня Вальтер фон Шонн. Будет неприятно, если другая смена не пустит меня обратно. Внешняя стена дворца такая грязная...
Молодые люди, которым на дежурстве разговаривать не разрешалось, улыбнулись глазами и уголками губ.
— А моего брата, Фридриха фон Шоттена, как у вас приняли? Он тоже будет тут дежурить?
Один из гвардейцев, стрельнув глазами вдоль пустынного коридора, прошептал:
— Нормальный парень твой братан. Хочешь, сходи на плац, они сейчас выйдут заниматься.
— Не-ет! — Вспомнил Вовка тамошнюю грязь по колено. — Я лучше к вам после обеда наведаюсь. У вас бывает свободный час?
— От пяти до шести. Передать ему, что придешь?
— Да, если отпустит Его Высочество. Тебя как зовут?
— Фон Вальд.
— Так у тебя брат есть, Вилберт?
— Точно! — Открыто улыбнулся гвардеец. — Он — старший.
— Ну, увидимся! Хорошего дня!
Вовка, напевая песенку, понесся по широким парадным ступеням вниз, на первый этаж, где в одном из корпусов огромного дворца находилась огромная кухня.
* * *
Несмотря на ранний час, в этой части дворца вовсю носились люди, таская на кухню провизию, а обратно — мусор. Пахло тушеной зайчатиной, специями, малиной и перебивающим все эти запахи жиром, на котором уже что-то жарили. Парень поморщился, но все-таки вслед за одной из женщин-зеленщиц сунул на кухню свой нос. В клубах муки мимо него пролетел высокий худой подросток, за ним — дородная женщина с веником из лавровых веток, пытающаяся попасть им по верткой спине. Дверь открылась и закрылась, оставив перед входом тихо осаживающееся на пол белое облачко.
— А ты почему не надел фартук?! — Набросилась на него тетка. — Ну-ка марш переодеваться, бездельник!
Вовка весело рассмеялся, глядя тетке в глаза.
— Фрау Зельда! Вы меня не узнали? Я — паж Его Высочества, Вальтер фон Шонн.
И не давая даме по этому поводу высказаться, он скороговоркой продолжил:
— Вы сами предложили мне заходить, обещая угостить вкусненьким. Все еще спят, а у меня дел невпроворот! Милая Зельда! — Сложил он перед грудью ладошки. — Не откажите ребенку в чашке молока и кусочке хлебушка!
— Ходят тут всякие, — проворчала толстуха, — вас всех и не упомнишь! А этих баронских пажей Ее Величества вообще не перечесть! Так и норовят стащить из-под руки...
— Так я не тащу, а прошу! Слезно умоляю! Вы вот тут за деньги работаете, а я вообще за спасибо... — от зеленщиц поплыл запах ядреного лука, и Вовка захлюпал носом.
Крикнув что-то в сторону помешивающего в большой кастрюле тощего высокого дядьки, Зельда подошла к дверям и толкнула их в коридор. Оттуда послышался сдавленный крик. Повариха победно усмехнулась и, пробурчав под нос что-то вроде "балбес", уже спокойным голосом позвала поваренка:
— Иди сюда, Кунц! Налей мальчишке щей и положи овощное ассорти с кроликом. Пусть поест. А то такой худенький, бледненький!
Выдавленная на щеку слеза тут же сменилась громким рычанием:
— Ты зачем в котлеты эстрагон кладешь, телепень?! — Дядька со сковородкой согнулся, пропустив над головой летящую скалку. — Их Величества терпеть не могут резких запахов! Бернхард! Кашку Ульриху сварил?
Парень, весь перемазанный в муке настолько, что розовыми были только уши, плюхнул перед Вовкой, севшим в дальнем углу, маленькую миску со щами. Мяса в них не было. Посмотрев на тарелку, а затем в наглые голубые глаза, Вовка поманил парня пальцем. Тот, не видя в малявке ничего угрожающего, нехотя наклонился.
— И как мы с тобой вдвоем будем эту тарелку делить? — Тихо прошептал Вовка парню на ухо. — Мне ложку, тебе ложку, через час протянем ножки? А мясо? Оно двумя несокрушимыми айсбергами должно величественно плавать среди капустных листов, изображая задумчивость Северного моря!
Парень растянул губы в улыбке и сказал:
— На севере море холодное!
— А воздух — еще холоднее. Поэтому кверху поднимается пар. Давай, — он толкнул парня в бок, — тащи большую миску и две ложки. Да хлеб прихвати!
Усевшись в закутке между кухней и коренной, они поставили огромную миску на табурет и, выловив по айсбергу, начали быстро подъедать суп. С такой же скоростью исчезло в мальчишечьих желудках и второе. Сложив грязные миски, парень протянул вытертую об полу халата ладонь:
— Кунц!
— Вальтер.
— Заходи, мы работаем по два дня, потом — другая смена.
— Договорились!
Знакомство было скреплено рукопожатием.
— Тетка Зельда, я Вальтера до лестницы провожу! — Крикнул Кунц, выталкивая нового знакомца в коридор.
— Бездельник! — Полетело вслед и расплющилось о закрытую дверь.
Кунц снова улыбнулся и, сняв с волос низко повязанную косынку, отряхнул ее на пол, сверкнув ярко-рыжими кудрями.
— Я в восемь освобожусь. — Сказал поваренок. — Если хочешь, заходи.
— Не знаю, у меня день не нормирован. А ты завтра тоже тут?
— Да.
— И ночуешь тоже тут? — В голове Вовки начал оформляться хитрый план.
— Ну да, живу-то я в городе. Туда-сюда бегать далеко, а кареты для нас нет.
— Я найду тебя! — Хлопнул его по белому плечу Вовка и, махнув рукой, понесся по лестнице вверх.
* * *
Насколько он знал, герр Штаф приезжал во дворец достаточно рано. Если были какие-то срочные заказы, то работал допоздна, ночуя в той маленькой квартирке, которую так недолго занимал сам Вовка. Как было бы хорошо встретиться с ним, пока девушки его мастерской еще не пришли на работу!
Взбегая по ступеням, он вспоминал, как плелся по ним, когда его душа так неожиданно попала в это тело. И каким оно было слабым. А сейчас худенький домашний мальчик легко преодолевал лестничные пролеты. А вот и этаж, занимаемый мастерами. Странно, внезапно подумал Вовка, было бы гораздо проще сделать мастерские внизу, не таская наверх кожи и ткани... Но он тут же выкинул из головы эту странность, увидев приоткрытую дверь мастерской. Потирая ладошки, он хотел сразу туда войти, как его остановили голоса, разговаривающие внутри. Вовка встал к стене и прислушался.
— Ты обещал отдать долг еще декаду назад... Где наши монеты?
— Подождите еще немного! Пока совершенно нечем отдавать... Я думал, Его Величество вот-вот умрет, начнутся пышные помины, господа закажут новые костюмы... Я купил дорогое лекарство. Но оно не помогает. Моя дочь уже не встает. Ее вес всего сорок килограмм! Она угасает на наших глазах! Прошу Вас! Потерпите еще немного! Я обязательно рассчитаюсь!
— Неделя. Проценты накрутятся по двойному тарифу!
Широкая дверь резко открылась наружу, прижав мальчишку створкой к стене. Громко топающие сапоги свернули в его сторону, и смутно знакомая фигура в гвардейской форме быстро удалилась в сторону лестницы. Вовка посмотрел в щель. На пороге мастерской стоял сильно постаревший герр Штаф. В его трясущихся руках был платок, которым он утирал слезы. Вздохнув, королевский закройщик взял дверь за ручку и, медленно потянув на себя, плотно закрыл. А Вовка в раздумьях почесал ухо. Он помнил, что у старика была семья. Но познакомиться с ее членами не успел, поскольку почти не бывал в городе. А когда бывал, то ходить по гостям было некогда. Но ведь герр Штаф был первым, кто протянул ему в этом чуждом мире забитому ребенку руку помощи! Значит, теперь он должен расплатиться по так и не закрытому им счету.
Пошаркав сапогами об каменный пол, парень несколько раз стукнул в дверь и дернул на себя створку. Тут совершенно ничего не изменилось. Рулоны материала, готовые и недошитые платья, голые деревянные болванки и наброшенные на их плечи кружева... Вовка с наслаждением вдохнул запах тканей, клея, давно прожженной утюгом выброшенной тряпки, набрался смелости и крикнул в притаившуюся пустоту:
— Герр Штаф! Вы тут?
Где-то что-то упало, и Вовка поспешил в конец большого зала, за которым был кабинет закройщика. Тут пахло какими-то едкими каплями. Герр Штаф сидел на стуле, держась за сердце, а на полу валялся маленький стаканчик толстого стекла, который можно было разбить, только очень постаравшись.
Подобрав рассчитанную на сердечников и неврастеников посудину, Вовка склонился над стариком. Сколько же у него появилось седых волос! Значит, измененная действительность принесла этому милому человеку одно горе! И в этом виноват он, Вовка...
