Сунул Грека руку в реку

— Что здесь происходит?! — Гневно вопрошает разгневанная дама. Её глаза мечут молнии. — Кто разрешил выключать свет? Где этот Рогов?

М-да. Похоже, что это было первое и последнее собрание клуба любителей музыки…

Приходится мне подниматься и отвечать за содеянное.

— Мария Кузьминична, а что случилось? — Сделав совершенно невинное лицо, спрашиваю я, стараясь сохранять спокойствие.

— Он еще спрашивает! — продолжает кипятиться завуч. — Что за разврат вы тут устроили? Зачем свет погасили? На себя бы посмотрели, все как с сеновала…

Тут она права. Выглядит основная масса при ярком свете взъерошено и помято, что после энергичных движений естественно.

— Свет погас сам. Может пробки полетели… Мы просто не стали включать потому, что в темноте не так скованно чувствуют те, кто танцевать не умеет. И вообще… ну, ничего же не произошло.

Недружное бурчание в мою поддержку, начало нарастать.

— Ну-у-у-у, Марькузьминишна-а-а! Ну, разрешите нам еще полчасика попрыгать. — слышаться реплики из зала

— Как бы вы тут не допрыгались, и я вместе с вами. Всё! Заседание клуба объявляю закрытым. Чтоб я никого через пять минут здесь не видела. А ты, Рогов, завтра зайди после уроков ко мне. Будешь отвечать по всей строгости. И уже зычно — Разошлись все, быстро!!!

Вздохнув, Вадим начинает скручивать провода, складывать катушки в коробку, а остальные, тихо матерясь, тянутся к выходу.

…

Бредем с Тришиной по Гоголя в направлении нашего двора. На улице тепло для зимы. Снегу за последние часы выпало довольно много, и идти неудобно, как по песку. Я ворчу на учителей, на снег, на окружающую глупость. В конце концов, Ленка не выдерживает:

— Кончай ныть! Задолбал уже своим нытьем. Расскажи лучше, что ты делал, когда мы с тобой топтались. Если бы эта усатая тётка не ворвалась, дело бы не остановилось? — И смотрит так лукаво, слегка склонив свою головку.

— Ясен пень, не остановилось бы. — Поддерживаю я игру. — Я бы залез тебе в трусы и честь твою девичью нарушил. — А ну-ка посмотрим, чем дело закончится? — думаю я про себя.

Ленка от такой тирады даже опешила, — Ах, ты развратник! Что такое говоришь! Да куда тебе, ты ж трусишка, даже целоваться не умеешь, и вообще слабак. — С этими словами она вдруг резко толкает меня в плечо, да так сильно, что я от неожиданности заваливаюсь в сугроб, а она, смешно поскальзываясь, пытается убежать

— Ах так, слабак, значит, придётся показать тебе какой я слабак, — кричу я, вскакиваю и бегу следом.

Настичь курочку удается только на пороге её подъезда. Я с размаху прижимаю её всем телом к дверям.

— Дурак, отвали, больно же! — Верещит она в моих объятиях. Поздно. Я прижимаю свои губы к её и сквозь поцелуй приговариваю: — Цефофатса не умею, ну науфы, раф такая умефая… Ленка пытается смеяться, но получается не очень.

Половина моего сознания просто улетает в небеса в эйфории. Сердце раскалывается на множество кусочком, заполняющих все тело. Кровь пульсирует от ушей до кончиков пальцев.

Внезапно дверь, про которую мы забыли, в процессе наших забав начинает содрогаться под ударами. Это возвращает нас к действительности. Я отстраняюсь от Тришиной, она отпрыгивает в сторону, чтобы избежать удара. Вовремя! Дверь резко распахивается, из подъезда вываливается мужик с чемоданом.

— Вы чего безобразничаете! Зачем двери держите?! Приличные на вид ребятишки, а хулиганите! Тут люди на поезд опаздывают, а вы пройти не даёте. Вот, Лена, всё твоим родителям расскажу! — гражданин, сурово размахивая чемоданом, скрывается в снежном мареве.

— Ага, расскажет он, да он забудет вообще всё, когда вернется. — шепчет Ленка. Поднимемся ко мне? Продолжим обучение? Хотя нет. Вали домой, мне еще к завтрашним занятиям готовиться надо.

ГЛАВА 17. ДОБРОЕ ДЕЛО НЕ ОСТАЁТСЯ БЕЗНАКАЗАННЫМ

Мария Кузьминична сидела у себя в кабинете, почти задыхаясь от возмущения. Нет! Ну, это ж надо так её подвести! Она к ним со всей душой, а они… Устроили прямо в школе разнузданный шабаш. Воспользовались её доверием. Превратили, и так идеологически рискованную, лекцию о западной музыке в танцульки, да не просто, а в темноте! Вот уж по истине: — «Темнота друг молодёжи! В темноте не видно рожи»…

Ну, я завтра устрою этому молодому дарованию, этому журналисту недоделанному, этому гусю лапчатому… так просто ему это не пройдёт! Надо его крепко наказать! Хотя как его накажешь? Двойку по поведению? Так, вроде бы, явных нарушений не случилось. Выгнать из комсомола? Себе дороже. Сразу показатели по росту рядов упадут… Выговор вкачу по комсомольской линии, за поведение недостойное комсомольца. Ладно, пора домой. Дома с Петром переговорю, может он что подскажет.

…

— Пётруша, посоветуй, дорогой, как мне поступить — обратилась Мария Кузьминична к мужу, расслабленно сидящему перед телевизором.

— Да, Маша, слушаю тебя со вниманием. Что там опять у тебя комсомолята отчебучили? Опять твоя «звезда» Рогулин, что-то затеял?

— Он самый, ни дна ему, ни покрышки. Только Рогов его фамилия. Его в этом году просто пучит от инициатив. Вот и сегодня, вот ты совершенно правильное слово подобрал «отчебучил».

— Да, не тяни, рассказывай, нечего тут интригу на пустом месте раскручивать.

— Вот я и рассказываю, не сбивай меня, пожалуйста. Ну, значит, так. Предложил Боря создать в школе клуб любителей современной музыки. Всё так грамотно разложил. Мол, надо нести в комсомольские массы информацию о протестных настроениях в среде современной рок-музыки, надо учить молодёжь различать хорошую и плохую рок-музыку. В общем, все хорошо, гладко, партийно и идеологически правильно. Но параллельно, сдаётся мне, он решил узаконить на базе школы банальные танцульки. Чтобы мальчики могли потискать девочек и попрыгать под модную музыку. Представляешь? Они сегодня даже свет погасили, чтобы лапать было сподручней!

— Ха-ха-ха! — Смеётся Пётр в голос. — Ну и дела закрутились в твоём школьном болоте. Давай по порядку. Официально у нас вся рок-музыка отнесена к буржуазным извращениям. Так? Так. Молодёжь, однако, через все преграды покупает, переписывает, слушает именно рок. Ты, кстати, как оцениваешь ту музыку, которую слышала?

— Да, Петь, я же не музыкант ни разу! Как я могу оценивать то, в чем ничего не понимаю? — всплеснула руками Марькузьминична.

— Брось, Маш, я же не прошу тебя давать музыковедческий анализ. Скажи, как тебе лично нравится или нет?

— Ну-у-у, — женщина задумывается минуты на две, — медленные композиции приятны, сладковаты немного, но можно сказать, что нравятся. Энергичные — просто ор, если рассматривать их именно как отражения протестных настроений, то вполне, но мне не нравятся. Я, правда, перевода слов не знаю, поэтому, о чем они там поют не известно…

— Вот! Уже ближе к требуемому! Тогда смотри внимательно. Притом, что официально у нас рок бичуется, пластинки с ворованными песенками «Мелодия» все равно выпускает, спекулей пластинок никто не ловит. Но и системы в контроле всей этой сомнительной продукции нет, в чём мне кажется большая ошибка. У тебя в школе сложилась прекрасные условия. Можно ослабить полицейские функции, но при этом всё будет под полным контролем. Поэтому, я бы тебе посоветовал спустить дело на тормозах. Попроси паренька этого быть поаккуратнее, но особо не ругайся, всё равно ведь ничего реально сделать ему нельзя.

— Но они же танцевать норовят в темноте! Это же сплошной разврат! Так же нельзя! Этого уж никак нельзя отрицать.

— Спокойней, милая, спокойней, — ворчит Петр Владимирович, — во-первых, все-таки это публичное место, а значит, ничего преступного там происходить не могло, провести рукой по попке это у нас преступлением не считается.

— Петя, но это же аморально! — продолжала возмущаться завуч. Это же ещё дети. Как ты не понимаешь.

— Не такие уж и дети. Все уже половозрелые особи, вынужденные постоянно сдерживать свои естественные инстинкты. А против природы идти опасно. Танцы ведь для того народ и придумал, чтобы как-то канализировать сексуальные потребности несемейных членов общества. Котёл с перегретым паром, если его продолжать нагревать, в конце концов, может рвануть. А ведь это важная мысль! До неё твой «самородок» ещё не додумался.

— Хорошо, хоть мне такая позиция и не нравится. Женское сердце не может принять такую распущенность как норму, но скажи, что мне с этими ухорезами делать теперь? Ведь нельзя же и просто так оставить.

— Не знаю, ты эту кашу заварила, тебе и расхлёбывать… Хотя, постой! Есть идея! Если тебя не устраивает темнота, а деткам хочется скрыться, то пусть будет полумрак. Ещё лучше — цветомузыка. Никогда не интересовался, как она делается, но думаю, если ты этого Рожкова озадачишь, то он найдёт способ. Хотя, если очень хочется покарать, можно ему выговор вкатить. Лучше устный, чтобы характеристику не портить перед поступлением.

— Его фамилия Рогов, сколько можно повторять, склероз у тебя ранний что ли?

— Ну, Рогов, так Рогов — Петр Владимирович направляется к телевизору и щелкает кнопкой включения, показывая, что разговор окончен.

ГЛАВА 18. ХОР ДЕЛО ХОРОШЕЕ

17-го в понедельник на английском Шапокляк выступила со странным сообщением:

— Сегодня получена команда из РайОНО, о соревновании школьных хоров к Новому Году. Получите текст, к завтрашнему дню, чтобы от зубов отлетало. Текст английский, поэтому всем кто будет петь, поставлю лишнюю пятёрку в журнал.

С этими словами Валентина кладет на первые парты стопки листов с распечатанными словами.

— Валентина Антоновна, а напойте мотивчик уж сразу, а то потом трудно будет менять с того, что я представлю, на тот, что на самом деле. — Андрюха опять прикалывается.

— Липко, прекрати паясничать! Завтра будет спевка после уроков, придет хормейстер, она вам и споёт, и сыграет, и спляшет, если понадобится.

Вот листки со словами доходят до нас с Олегом. Интересно, что там в этот раз будет, неужели тоже «Solidarity forever»? Опаньки! Так и есть. Надо предупредить Шапокляк о возможных неприятностях с этим религиозным гимном вероятного противника. Я тяну руку вверх.

— Валентина Антоновна, а почему мы будем петь баптистский религиозный гимн? Это же музыка известной американской песни «Глори, глори, аллилуйя», что по-русски будет «Славься, славься, слава богу».

Валентина обеспокоенно роется в своих бумажках. Наконец поднимает просиявшее лицо и торжественно зачитывает:

— Автор текста Ральф Чаплин. Прямой перевод названия «Солидарность навсегда». Песня создана во время великой депрессии и стала гимном борцов с капиталистами. Так что ты тут попал в лужу, Боря, сядь и не умничай.

— Я то сяду, а вот как посмотрит РайОНО на то, что советские школьники на конкурсе исполняют песенку на музыку религиозных гимнов, это большой вопрос.

Нашу дискуссию прерывает звонок на перемену. Я подхожу к Шапокляк и говорю, что могу завтра ей принести другую песню. Гораздо более подходящую в политическом смысле. Это «Бомбардировщики» МакХью. Вру, что отец записал на фронте слова. Мелодию все знают, потому что её исполнял Леонид Утесов80. Там есть и английский куплет и русский. Так что может получиться в духе стыковки «Союз-Аполлон». И никаких тебе аллилуй.

— Ну, неси, посмотрим, что там, — махнула рукой со вздохом Валентина.

…

Следующий день. Актовый зал. Я раздаю переписанные от руки тексты. Писал их через пять копирок, чтобы быстрее, как все-таки трудно заниматься пропагандой в это время. Ни печатать, ни копировать невозможно!

Раздать еле успеваю. В зал входит невысокая пожилая женщина с романтическими завитками, как у артистки Татьяны Дорониной. В остальном все стандартно, черная юбка до середины голени и темно-красный вязаный жакет. Сама, наверное, вязала. Это и есть наш хормейстер — Татьяна Юрьевна.

Ей, как ни странно, мой выбор понравился, думаю, интересным показалось разделение на мужские и женские партии. Там же как? Куплет поют обеспокоенные ждущие своих мужчин боевые подруги, а припевом им отвечают бравые парни. Драматургия, чуть-чуть интрига, не то, что этот вялый псалом.

Но сначала распевка: — Ми-ма-мо-му-у-у-у, тянем мы, едва сдерживаясь от смеха. Валентина тоже смеётся, прикрывая губы платочком. — Ми-ма-мо-му-у-у-у

— Достаточно, — командует Татьяна, — Представили ситуацию. Самолёты улетели бомбить фашистов, их могут сбить, поэтому девушки волнуются и переживают. Девочки начали, пока без музыки.

Был озабочен очень воздушный наш народ,

К нам не вернулся ночью с бомбёжки самолёт…

Радисты скребли в эфире, волну найдя едва,

И вот без пяти четыре услышали слова:

Татьяна даёт отмашку нам. Мы выводим гордыми «басами»:

Мы летим, ковыляя во мгле.

Мы ползем на последнем крыле.

Бак пробит, хвост горит, но машина летит

На честном слове и на одном крыле".

Ну, дела! Ночь была,

Все объекты разбомбили мы дотла.

Мы ушли, ковыляя во мгле.

Мы к родной подлетаем земле.

Вся команда цела, и машина пришла

На честном слове и на одном крыле.

— Классно! Вас можно «а капелла» выпускать. Но все-таки попробуем с музыкой. Только не забудьте, сначала вступление перед девичьей партией и перед мужской. Будьте внимательны!

— И не забудьте выучить английскую часть! — это уже напомнила о себе Шапокляк. Вот не даёт удовольствие получить.

Через час мы свободны и, голодные как волки, несемся по домам.

— Здόрово, хором петь, мужики? — делюсь я своими ощущениями с Вадькой и Олежкой. — Как-то на душе тепло.

— Точно, будем теперь и эту песенку на пьянках петь — поддакивает Вадик.

— Борька, ты, где нашел английский текст? — пристаёт ко мне Олег, — я так даже и не знал, что это американская песня. Думал, что Утёсов сочинил.

— Тут история давняя. Мой отец воевал в дальней авиации, а под Кенигсбергом им придали эскадрилью В-17, тех, что у нас называли «летающая крепость». Лётчики бухали вместе. Пили и пели. Там папаня и попросил слова написать. И даже сумел ту бумажку сохранить. А вот как того парня зовут, что текст ему написал, он забыл.

— Ага, надрался, наверное, до беспамятства — смеётся Коновалов, — Летчики такие, они в этом деле толк знают.

…

Мне повезло, что история с первым танцевальным вечером в школе не получила широкой огласки и вообще не вышла за пределы школы. Кузьминична даже Тимофеичу ничего не рассказала. Меня, правда, на следующий день вызвала к себе в кабинет и долго нудно распространялась про идеологические диверсии, происки врагов и высокие моральные требования к строителям коммунизма. Сообщила, что выговор мне объявит в следующий раз, если, повторится что-то подобное. Зато финал был на удивление конструктивен:

— Борис, а у тебя нет знакомого, который мог бы собрать цветомузыкальную установку? Мне кажется, цветомузыка подошла бы больше для танцев, чем просто темнота. Когда появится у вас такое устройство, тогда и можно будет разрешить устраивать вам танцульки с приглушенным освещением.