Черная Рысь-2. Экзамен на прочность

— Я еще не закончила, грубая девчонка,— строго оборвала ее наша Хранительница Тайны за семью печатями,— если вас убьют за то, что вы знаете то, чего не должны, это не будет моей виной и кого-либо другого. Институт генной инженерии и исследовательских лабораторий находится под охранной, и вход в него ограничен.

— О, вот только не волнуйтесь — мы найдем его,— фыркнула Мария, делая жест рукой,— продолжайте, пожалуйста, с того места, которое возможно слушать без зевка. Господин Бертранд пообещал, что его "хороший друг" окажет нам великую услугу.

— Правда? Он так сказал?— она подняла нарисованные брови домиком.— "Хороший друг"? Мне лестно это слышать. И ты права, девочка, я слишком многим ему должна, чтобы отказывать, как ты говоришь, в услуге. У вас есть с собой карта?

Мы озадаченно переглянулись.

— У нас есть навигатор,— вспомнил Жульен и полез в рюкзак.

— Нет, это не то. Нужна бумажная карта.— Она посмотрела на нас, как на шайку недоумков и покачала головой, проворчав: "Туристы". Достав из лаковой сумочки помятую карту Франции с материком, похожим на майку, она развернула ее с изнаночной стороны и перевернула на коленях. Лист испещряли многочисленные маркированные пометки, красные, зеленые и черные крестики. Лиза вытащила глеевую ручку и нанесла новую линию на бумагу.— Ваш пункт отправления,— она ткнула в столицу и повела ручкой к юго-западу Франции,— а это — Французская Ривьера или Лазурный берег. Видите Марсель в устье Роны? До него можно добраться как своим путем, на поезде, так и на самолете. В пригороде Сан-Лазар,— Лиза поставила галочку правее и выше точки,— найдете университет Прованс Экс-Марсель-1, корпус факультета науки и технологий. Запомните, генетика не входит в программу обучения, потому существование лабораторий на верхних этажах известно только работникам. Как будете проходить через охрану — не мои проблемы, но советую назвать свое настоящее имя.

Лиза отдала карту Марии, и та с прилежным "спасибо" упрятала ее во внутренний карман куртки.

— И вы бы поторопились,— напутствовала она, прежде чем уйти обратно в музей Лувра и вернуться к экскурсионной группе,— вы не первые, кто сегодня спрашивал про институт и исследования Николя, которыми он, похоже, дорожит больше, чем своей родней. Au revoir!

После ухода мадам Мария предложила пройтись по набережной Франсуа-Митеран, отходящей от площади Лувра, и найти кафетерий с Wi-fi, чтобы зайти в интернет и в срочном порядке заказать билеты из Парижа в Марсель. Перейдя по мосту над Сеной, мы забрели в спальный район и наткнулись на ресторан Le Voltaire. Мария не зашла внутрь и у порога достала планшет.

— Жули, ты был бы не ты, если бы не спросил у шанелевой курочки про ее кличку, молодец,— одобрила она, водя пальчиком по экрану и набирая адрес авиакомпании Air-France.

— Je me sentais (с фр. Я почувствовал), что ты хотела спросить то же самое. Тебе не особо по душе мой народ?

— Да, я не люблю французишков,— ответила она, исподлобья глянув на него,— во всех проявлениях. Жули, пожалуй, ты редкое исключение.

— Marie, как бы я хотел etre (быть) исключением не только в этом твоем принципе.

Мне стало не по себе от безнадежности и грусти, прозвучавших в словах друга, и я отвернулась, не в силах видеть равнодушие сестры к таким нежным и по-детски искренним чувствам, которые бросались в глаза, как бы их ни облачали под шутку. Я догадывалась, что их связывала некая история, но не лезла с расспросами в их личную жизнь. Вместо того, чтобы откликнуться в той же манере, Мария выругалась на русском.

— Что случилось?— спросила я, узнав это ругательство. Оно значило очень-очень плохую вещь, и она меня заволновала.

— Карта! Гребаная карта заблокирована!— Мария сорвалась на крик и чуть было не уронила планшет на землю. Пешеходы, не замечая ее концерта, обходили стороной взбалмошную дамочку.— Поверить не могу... вторая катастрофа за два дня. Нас явно кто-то сглазил — зря я не сходила в церковь перед поездкой. Он ее заблокировал! Скотина! Почему именно сегодня?!

— Папа?— я не поверила своим ушам.

— Какой папа, банк! Так и знала, что не надо было его выбирать: надежность в обмен на жуткую процентную ставку. Подождите здесь, я проверю у администратора,— она вошла в ресторан и через пару минут вышла,— да, заблокирована.

— Это не проблема,— я сделала слабую попытку ее успокоить. У Марии дрожали руки, как будто от кредитной карты зависела вся ее жизнь. За последний месяц она превысила лимит в связи с частыми перелетам,— блокировки стоило ожидать. Но у нас есть Жульен, бедный студент, и женский шарм. Поедем поездом.

— Сейчас Сапсан не дешевле самолета,— отметил он, вступая в разговор. Мария прикрыла глаза, надавив пальцами на виски. Парень поспешил прибавить,— я поеду к маме и одолжу у нее денег. А вы возвращайтесь домой и ждите!

Отняв ее руку от лица, он вложил в ладонь ключи от двери и шагнул к дороге поймать такси. До Латинского квартала, предполагалось, что мы должны были добираться пешком. Мария сжала ключи и, обменявшись со мной согласием, кивнула в противоположную сторону. В поисках метро мы наткнулись на бывший вокзал, а ныне музей изобразительного искусство д`Орсэ, где провели около двух часов. Современная живопись осталась непонятной нам обеим, зато Мария развеселилась, озвучивая сюжеты глиняных табличек.

Вернувшись к Собору Парижской Богоматери, мы пошли по знакомым улицам. Честно сказать, для меня они были похожи как две капли воды, узенькие средневековые, отличающиеся от многих османизированных зданий, каменных неоклассических, и широких проспектов. Мелкий дождь заставил посетителей открытых кафе спрятаться под козырек, а владельцев — вынести и раскрыть а ля пляжные зонтики. Атмосфера умиротворенного спокойствия сподвигла книголюбов занять столики в этих кафешках и прокуренных барах или лавочки, что встречались у подъездов. Мы обе, Мария и я, неплохо ориентировались по городу и разбирались в дорожных путях, но вот Латинский квартал даже таких отъявленных путешественниц застал врасплох. Не вытерпев очередного поворота "не туда", Мария призналась, что так же, как и я, не знает куда идти.

— Еще эта паскуда льет,— она прикрыла рукой намокшую челку. Дождь усилился, окрашивая тротуар в грязевой серый, и потихоньку перерастал в самый настоящий ливень. Тучи скрыли малейший намек на солнце. Сапоги хлюпали по образовавшимся лужам и расплескивали дождевую воду.

— Нет-нет, погоди,— я увидела вывеску продуктового магазина, который находился всего в двух кварталах от искомого дома,— мы на верном пути.

В следующую секунду с неба посыпались капли размером с градины, и нам навстречу хлынул поток пешеходов, сбивающих соперников с ног, лишь бы добраться до укрытия.

— Тогда побежали — я слышу волчат!

После ее напоминания об ищейках, и я их заметила. Точнее не их, а его, одного. Как подсказывал внутренний радар, это был Рейли. Рейли в Париже. Сердце сковали железные тески; и от нарастающего страха я теряла контроль над мыслями. Хоть по идее я должна была найти Рейли и поблагодарить его за содействие в Риме, обостренные инстинкты твердили обратное: "Бежать, бежать не раздумывая!" Как и сделала Мария, на коду крикнув, чтобы я поторопилась. Еще мгновение я хотела убедить ее в том, что кроме Рейли нам никто не угрожал, я не учуяла ни Дарина, ни его папашки, ни мертвого Филиппа, но авторитетное влияние сестры и мои ноги потащило за собой. Я побежала, сталкиваясь с пешеходами, которые также бежали. Полоса препятствий отдыхает.

Обогнув фонарный столб, я притормозила, чтобы перевести дыхание. Мария уже скрылась из виду, но меня это не волновало: я знала, что она дождется меня у подъезда, а в экстренном случае почувствует опасность и вернется на подмогу. Но я никак не ожидала того, что на опустевшей улице мне вдруг перехватит дыхание и тело пронзит парализующая мышцы и режущая нервы боль, холодная и тупая, не поддающаяся разумному описанию. Ноги подкосились, и я с глухим стуком упала на колени, ладонями подпирая мокрый асфальт. Волосы, влажные настолько, что из них можно было выжать литр воды, заслонили лицо. Несмотря на это, краешком сознания я все же уловила звуки приближающихся шагов: десять метров, пять метров, два метра...

Когда он встал неподалеку от меня, оцепенение спало, не оставив после себя и отголоска прежнего действия, как анестезия.

Догадываясь, чем послужит мое замешательство, я вскочила, но была поймана за запястье сразу же.

— Ты как всегда нежен со мной,— сказала я тихо и раздраженно, уверенная в том, что мои слова будут услышаны и их не перекроет стук капель о черепицу крыш.

— Я не нашел другого способа остановить тебя,— ответил Дарин безразлично, крепче сжав мою руку, когда я попыталась вывернуть ее из стальной хватки.

— А зачем? Подарил бы мое убийство кому-нибудь другому? Уверена, что о нем многие мечтают.

— Не сейчас, Анна, не порть этот момент. Ты разве не скучала?

Я позволила себе посмотреть на него. Ощущение дежа-вю вспыхнуло на миг. Пустая, затемненная от дождя улица, боль в руке и коленях, мое гордое, доведенное до отчаяния сопротивление и сам Дарин. Как и всегда обескураживающе безупречен. Я слишком хорошо его запомнила. Темные мокрые волосы прилипли ко лбу, синие глаза казались черными. Высокие скулы, прямой нос и чуть выступающий вперед подбородок. Вряд ли я смогла бы изобразить улыбку так же искусно, как он. Улыбку, которая говорила: "Три с половиной дня — именно столько ты можешь продержаться, моя маленькая несмышленая девочка." На нем было то самое черное шерстяное пальто, в котором я впервые его увидела у Пантеона, вальяжно седевшего за крайним столиком. Самообладание и непоколебимая уверенность с тех пор непременно ассоциировались у меня с Дарином О`Коннором, ирландским ассасином, чье происхождение от оборотней со вчерашнего дня обернулось ложью. Но я не боялась более: самое страшное, что могло бы произойти в минуту встречи наших взглядов, это мои чувства к нему, вспышка нового неистового пламени, пожирающего тело и душу. И их не было. Я облегченно вздохнула, одарив его высокомерием, как партизан, который погибает, не раскрывая стратегически важной тайны.

— Значение этого слова не одинаково для нас. Хочешь убить меня — убивай,— я дернула руку,— но так обращаться с собой я не позволю.

— Думаешь, когти дали тебе власть?— спросил он насмешливо, приподняв один уголок губ.— Припоминаю, что тебе никогда не удавалось уйти от меня.

— Мне не нужны когти, чтобы иметь власть над тобой,— я вконец обезумила от адреналина, бившего в кровь от близости Дарина и его индифферентных охотничьих повадок.

— Ты играешь со смертью,— холодно предупредил он,— я не подталкивал тебя к этому. Мы могли поговорить и без нападок друг на друга.

— Нет, я играю с идиотом, Дарин!— я выпрямила спину, откинув волосы с лица.— Я сбежала от твоих ненормальных, озабоченных убийством дружков и сделаю это снова!

— Анна, ты сбежала только потому, что Рей открыл дверь. По доброте душевной, за твои прекрасные глазки,— он притянул меня ближе, от чего мне на выдохе свело ребра,— или по чьему-то приказу... печально, что ты так поверхностна, и последний вариант не пришел тебе в голову в первую очередь.

Вспышка молнии озарила мои собственные слабые догадки; в небе незамедлительно прогремело.

— Хорошие герои память не оставляют, верно, Анна?— продолжал Дарин, погружая меня в слепой омут своего баритона с лживо мягким ирландским акцентом.— Если ты еще не догадалась, у меня пока нет цели тебя убивать, в отличие от моих компаньонов. Мне нужна твоя сестра, и я сильно надеюсь, что ты не в курсе зачем.

Но я, похоже, была в курсе. Маргарита Ликович поплатилась за это знание, передав его Марии, и теперь настала очередь и ей встретиться с Дарином лицом к лицу. Я бы этого не допустила даже под угрозой смерти от руки бывшего возлюбленного.

— Ты убил Риту,— прошипела я, одержимая огнем мести в глазах, и с силой дернула руку. Дарина не тронула моя тяга к свободе.

— Она влезла в игру, куда смертным вход заказан. Мало того, она обладала той информацией, которую в любом случае не смогла бы защитить. Не я, так другой бы это сделал: она сидела занозой не только в моей заднице.

Я хотела ему возразить, но Дарин меня не слушал. Я видела, как он приподнял голову, будто прислушиваясь к чему-то, и взгляд сфокусировался на конце дороги за моей спиной, зрачки расширились. Одновременно с ним я уловила тонкую нотку исходившего от Марии сигнала. Недолго думая, я взмахнула левой рукой, которую он не держал, выпустила длинные, загнутые к концам когти и полоснула ими по мягкой податливой плоти. Рефлекторно Дарин ослабил хватку, и я освободила запястье. Когда из глубокой борозды мне ладонь упало две капли крови, я подняла на Дарина глаза. Он смотрел прямо на меня, и выражение его лица, спокойное, не дрогнувшее, ясного говорило о том, что он ждал этого шага от меня даже раньше, чем я пошла на него. Развернувшись, я пустилась бежать. Без оглядки; если бы я повернулась, упустила бы время, отведенное мне для того, чтобы предостеречь сестру и спрятаться с ней в квартире. Дарин меня не останавливал. Над Парижем грянул последний гром, и ливень прекратился так же резко, как и начался.

Глава 8

Ночью ударил гром. Я перевернулась на бок в кровати, которую мы делили с Марией. Сестра не шелохнулась, а я, не в силах сомкнуть глаз от обуревавших голову мыслей, уставилась в окно. Ослепительная вспышка на секунду озарила комнату и прикроватный столик; змееподобная молния располосовала бесконечно темное, синее небо, поделив его на две неравномерные части. Ветер бился в окно, и от сквозняка легкая тюль подлетала над полом — издали при приглушенном свете она напоминала призрака, спустившегося с Монмартра.

Я не могла перестать думать о Дарине. Встреча с ним не казалась неожиданной; мало того — я чувствовала приближение этого мига неминуемого "свидания", была как никогда уверена в том, что Дарин, если захочет чего-либо достичь, не остановится не перед чем, а расстояния между нами для такой состоятельной персоны — сущий пустяк. Я со вздохом откинулась на спину. Отчего-то в душе зарождалось сомнение относительно того, смогу ли я дальше со спокойной душой переносить его общество, а старые, давно забытые ощущения не захватят меня в плен своего всепоглощающего влияния. "С чего ты взяла, что вы встретитесь вновь,— мои полные оптимизма остатки незахваченного сознания внушали надежду на спасение от клана О`Конноров,— судя по всему, Дэру понравилась встреча не больше, чем тебе самой." Но, откровенно говоря, мне мало верилось в наставления внутреннего голоса. Ведь я так и не узнала причину, по которой Дарин не отпускал меня столько времени даже при отпадении причины мести за сестру. И также я крайне удачно его поранила. По возвращении домой, пряча руку от сестры и Жульена, я проскочила в ванную и несколько раз промыла ее с мылом, как будто была серийным убийцей с кровью под ногтями. Хоть Дарину эта царапинка и не принесла серьезного ущерба, как-никак оборотни излечивались крайне быстро, фактически на глазах, я так и не отделалась от панического страха. С новым раскатом грома я зажмурилась, чтобы не глядеть на когтистые лапы, образованные на стене тенью деревьев.