Откинув в сторону камзол, он стащил через голову рубаху и опустился на колени перед кроватью. Взяв ее ступни в руки, он начал покрывать ноги жены поцелуями, медленно поднимаясь от щиколоток к коленям. Когда очередь дошла до внутренней стороны бедер, дыхание Шошанны стало прерывистым, и она вцепилась Косте в волосы. Константин просунул руки под рубашку, обхватил жену за попку и продолжил свои реминисценции пока не услышал стон из уст Шошанны. Он поднял голову и взглянул на нее. Шошанна сидела с полузакрытыми глазами и тяжело дышала.

— Страстная у меня жена, — подумал Костя, — одними поцелуями ножек до оргазма ее довел.

Через минуты полторы дыхание девушки успокоилось и, открыв глаза, она взглянула ему в лицо. Увидев улыбку на лице мужа, она опять густо покраснела, запахнула рубашку и потупилась.

— Чего ты стесняешься, маленькая? — Костя поднял ее голову за подбородок и нежно поцеловал в губы, — тебе же хорошо было?

Шошанна молча кивнула.

— А дальше будет еще лучше. Залезай повыше на кровать, сейчас продолжим.

Быстро избавившись от остатков одежды, он задул свечу и забрался на кровать. Протянув руку, Константин наощупь нашел свою жену и, притянув ее поближе к себе, крепко поцеловал в губы. Шошанна опять вцепилась ему в волосы и со страстью ответила на поцелуй. От губ Костя перешел к шее, а затем к мочке уха. Дыхание девушки опять участилось, а когда он запустил язык в ушную раковину, очередной оргазм потряс ее.

— Что это со мной? — едва отдышавшись, смущенно пробормотала она. — Мы же целовались раньше, но так хорошо мне никогда не было. Тетушка Мариам говорила, что только развратные женщины получают удовольствие от поцелуев и объятий мужчины. Неужели я такая развратная?

— Ерунда, — отмахнулся Костя, безуспешно пытаясь через вырез рубашки добраться до груди Шошанны, — твоя тетушка Мариам — фригидная дура. Нормальные женщины обожают ласки. Если, конечно, мужчина не груб и хочет доставить удовольствие женщине, а не только себе.

— А мужчины тоже любят ласку, — Шошанна повернулась набок и подтянула подол ночнушки, предоставляя Костиной руке больше пространства.

— Конечно, только мужчинам в этом отношении тяжелее. У них более грубая кожа и далеко не везде они чувствуют ласку.

— А где, — с любопытством спросила девушка, перебирая жесткие волосы у него на груди, — здесь хорошо?

— Приятно, но не так, чтобы очень. Есть более чувствительные места.

— Покажи.

— Обязательно покажу, но не сегодня.

— Почему не сегодня? Когда?

— Когда ты перестанешь меня стесняться, тогда и покажу.

В этот момент он наконец добрался до соска, который в ответ на прикосновение моментально набух и затвердел. Шошанна опять тяжело задышала и разговор прекратился сам собой.

— Я больше не могу, — пожаловалась она после третьего оргазма, — у меня руки и ноги отнялись.

— Отдохни, мы никуда не торопимся, — Костя нежно поцеловал жену, — хочешь глоток вина?

— Да, пить очень хочется, — ответила та.

Константин сполз с кровати и, нашарив на полу свои штаны, вытащил из кармашка зажигалку.

— Мне эти карманы стоили два километра нервных волокон, — вспомнил он, зажигая свечу.

Откупорив бутылку, он плеснул вина в оба кубка. Забравшись обратно на кровать, он протянул один из них Шошанне, которая лежала на подушках с закрытыми глазами. В неровном свете свечи он залюбовался её раскрасневшимся лицом, в ореоле спутанных волос. Он обвел взглядом медленно вздымающуюся в истоме небольшую грудь и, открывшийся в разрезе рубашки, покрытый влажными кудряшками лобок. Вместе с нежностью он почувствовал поднимающееся желание. Почувствовав прикосновение, Шошанна медленно приоткрыла глаза и ее взгляд уперся в Костино естество в боевой готовности. В первую секунду ее глаза от удивления широко открылись, но затем, густо покраснев до корней волос, она смущенно зажмурилась и отвернула голову.

— Ну вот, не любишь ты меня, — шутливо-обиженным тоном заявил Константин, набрасывая простыню на чресла, — даже смотреть на мужа не хочешь.

Шошанна повернулась к нему. Губы у нее дрожали, казалось, что она вот-вот расплачется.

— Я тебя очень люблю, но я боюсь, — всхлипнув, призналась девушка, — твой лингам — он такой большой. Он в меня просто не поместится.

— Не бойся, малыш, — засмеялся Костя, — у всех помещается, поместится и у тебя. Я обещаю, что тебе это будет очень нравиться.

— Ну тогда возьми меня скорее. Я уже не могу больше ждать.

— А вот спешить не надо, — мурлыкающе ответил он. Сунув руку в разрез рубашки, он погладил бархатистый животик и запустил пальцы в кудрявые заросли в его основании.

— М-м-м, — Шошанна всем телом потянулась к нему и, обняв его руками за шею, поцеловала в губы.

— Скажи мне одну вещь, — ответив на поцелуй, уже серьезным тоном спросил Константин, — у тебя женские дни, когда были и как часто они бывают?

— Дня через три должны быть, — Шошанна удивленно подняла брови, — и бывают раз в месяц или чуть больше. А почему ты спрашиваешь?

— Я не хочу, чтобы ты сразу забеременела.

— Но я хочу родить тебе сына или дочку.

— Обязательно родишь, но не сейчас, а года через три-четыре. Ты еще слишком маленькая, — улыбнулся Николаев и поцеловал жену в нос.

— Я не маленькая, — обиделась девушка, — мне уже скоро шестнадцать лет. Сестра моя чуть старше меня была, когда замуж вышла полтора года назад. Она сейчас беременная как раз. И мама моя первого ребенка в шестнадцать родила. Он правда умер.

— Вот видишь — умер. Я не хочу, чтобы наши дети умирали. Лучше подождем пару лет.

Костя притянул ее к себе и, крепко поцеловав, возобновил свои ласки.

Еще раз доведя жену до оргазма он, наконец, пристроился между широко разведенных ног Шошанны. Медленно и осторожно он начал проникать в нее. Возбужденная до предела девушка страстно застонала, едва почувствовав прикосновение к лону. Приподняв бедра, она сомкнула ноги за спиной у Кости и толкнула его в себя, насаживаясь до упора.

— Наконец-то, — прошептала она ему в ухо, крепко прижимаясь всем телом, — и совсем даже не больно. Печёт только чуть-чуть.

— Видишь, а ты боялась. Но если бы не мои ласки, то было бы больно.

Через пару минут, когда Шошанна привыкла к новым ощущениям внутри себя, он начал потихонечку двигаться, одновременно покрывая поцелуями ее тело везде, куда мог добраться. Она отвечала ему, приподнимаясь в такт. Его извержение вызвало очередной оргазм у Шошанны. Обессиленные, они лежали в объятиях друг друга с четверть часа. Потом Шошанна крепко поцеловала Костю и слезла с кровати. Совершенно не стесняясь его более, она стянула через голову рубашку с пятнышком крови на подоле, и обнаженная прошла в угол комнаты. Там, не замеченная ранее Костей, на маленькой скамейке стояла миска, кувшин с водой и стопка полотенец. Костя отвернулся было, чтобы не смущать жену во время туалетных процедур, но тут заметил на собственном лобке следы девственной крови жены. Решив, что ему и самому не помешало бы освежиться он присоединился к Шошанне.

Вскоре, они вновь забрались на кровать, и обнаженная девушка прижалась к Косте, положив голову ему на плечо.

— Спи малышка, — Николаев нежно поцеловал ее в макушку, — день был тяжелый и ты устала.

Через несколько минут, устроившись поудобнее, она задремала. Он лежал не шевелясь, опасаясь нарушить сон своей молодой жены и думал о том, как теперь сложится его жизнь. Незаметно для себя он сам заснул.

Глава 10

(Толедо, 26 марта 1489 г.)

Разбудил Костю сердитый гомон воробьев под стрехой крыши. Это, вернувшиеся из теплых краев ласточки, выгоняли из своих гнезд наглых оккупантов. Он потянулся всем телом и, закинув правую руку за голову, уставился в беленый потолок. На левом плече у него уютно устроилась черноволосая головка Шошанны. Костины потягушки не разбудили ее, и она по-прежнему тихонько дышала ему в шею. Николаев улыбнулся и погладил жену по обнаженному плечу, походя бросив взгляд на циферблат часов.

— Рано еще, — подумал он, — только начало восьмого. Можно еще немного поваляться. Тем более, что заснули мы достаточно поздно.

Константин еще раз улыбнулся своим воспоминаниям. Третий день, как оставив Бориса во флигеле он переехал в большой дом, где заняли вместе с молодой женой три комнаты в мансарде. Каждый из этих трех дней начинался и заканчивался одинаково — в кровати. Шошанна затаскивала его в спальню сразу после ужина. Не то, чтобы он возражал, но вечерние посиделки с Борисом пришлось отложить, также, как и их утренние тренировки. Виделись они преимущественно за обеденным столом раз в день, поскольку Костя с Шошанной спускались к завтраку поздно, когда остальные уже расходились по своим делам.

— Я понимаю, что у тебя медовый месяц, — сказал Борис, улыбаясь, на следующий день после свадьбы. — Только учти, месяца я тебе не дам, не позже середины апреля мы должны отправиться в Малагу. Мне за парусами ехать надо, да и за Яэль я уже сильно соскучился.

К вопросам, затронутым в разговоре в таверне, они возвращались еще пару раз. В принципе, дон Шломо согласился перебраться в Андалузию, но рвать налаженный бизнес не спешил. Тем более, что заказами он был сейчас буквально завален. Поэтому договорились, что вначале с ними поедет теща и кое-кто из родни для того, чтобы подыскать подходящее жилье для всего семейства. Переезд планировался ближе к лету.

Гальперин взял на себя все заботы по конвертеру и провел еще одну плавку вместе с бен Ашером и его подмастерьями. Тесть, получив приличное количество отличной по нынешним временам стали, практически не вылезал из кузницы.

Николаев прислушался.

— Ага, похоже он уже там, — подумал Костя, услышав звон металла сквозь птичий гомон.

В этот момент Шошанна повернулась на спину и открыла глаза. Увидев, что муж уже не спит, она радостно улыбнулась и потянулась всем телом. Прикрывавшая ее простыня сползла, открывая девичью грудь с бледно-коричневым соском, уже набухшим в ожидании ласки.

— С добрым утром, любимая, — улыбнулся в ответ Константин, — как спалось?

— М-м-м, — мурлыкнула Шошанна в ответ, опять сексуально потянувшись и выпятила губы для поцелуя.

Костя не преминул немедленно удовлетворить эту невысказанную просьбу. Шошанна, обхватив его рукой за шею, прижалась к нему всем телом так, что ее затвердевшие соски буквально царапали его грудь. Николаев погладил жену по спинке, начиная уже привычную прелюдию.

— Ой, — Шошанна вдруг отстранилась и, вывернувшись из его объятий, соскочила с кровати, — прости меня.

С этими словами она схватила камисольку и, накинув ее на себя, выбежала из спальни.

Костя удивленно поглядел ей в след, слез с кровати и начал одеваться. В этот момент он заметил на краю простыни и на выскобленных до белизны досках пола несколько капелек крови.

— Понятно, — пробормотал он, — "красный день календаря". Ну и слава богу. Только беременности нам сейчас не хватало. Пару дней можно будет делами плотно позаниматься.

Одевшись, Константин вышел в соседнюю комнату как раз в тот момент, когда из противоположной двери показалась Шошанна в домашнем платье. Подойдя к нему вплотную, она прижалась к нему, положив голову Косте на грудь.

— Прости меня, — смущенно сказала она, — но в следующие несколько дней я буду нечиста.

— Ну что ты, солнышко, — Костя поцеловал ее в лоб, — я все понимаю и люблю тебя ничуть не меньше. А сейчас пошли завтракать.

После завтрака Костя еще раз расцеловал и успокоил жену. Усадив ее за мольберт рисовать, он отправился в кузницу. Борис уже тоже был там. Вместе со старым доном Ашером, отцом Шломо, он наблюдал за производственным процессом. Сам Шломо вместе с одним из подмастерьев ковал эспаду. Еще двое подмастерьев занимались монтировкой рукоятей к шпагам, а самый молодой полировал законченный клинок. Увидев Костю, кузнец кивнул ему головой и продолжил свою работу. Через минуту, однако, он сунул эспаду в бочонок с маслом и подошел к друзьям.

— Не могу поверить своим глазам, — усмехнулся он, хлопнув Костю по плечу, — неужто Шошанна тебя отпустила.

— Сам удивляюсь, — в тон ему ответил Николаев.

— Она прямо светится вся, — в голосе Бен Ашера проскользнула нотка ревности, — моя жена в первую неделю после свадьбы не выглядела такой счастливой.

— Я и сам очень счастлив. Я бы ни на минуту ее не оставлял, но дел еще очень много, а нам скоро в путь отправляться.

— Там кто-то в ворота ломится, — сказал подошедший к ним Гальперин, — небось еще один заказчик.

— Хм-м, — дон Шломо, поставил у порога молот, который до сих пор держал в правой руке, и вышел на крыльцо, вытирая руки ветошью, — для заказчика что-то он больно настойчивый. Того гляди ворота сломает. Йони, — позвал он младшего подмастерье, — иди открой калитку. Посмотрим кого там принесло.

Подросток отложил клинок и бегом направился к воротам. Едва он отодвинул засов, как калитка распахнулась от сильного удара, сбив его с ног, Во двор ворвались три воина в кольчужных доспехах и шлемах, вооруженные алебардами. Все стоящие у входа в кузницу замерли от удивления.

— Это что, бандитский налет? — удивленно спросил Костя.

— Непохоже, — ответил не менее удивленный Борис, — среди бела дня и одеты одинаково. На стражу похоже.

В этот момент через калитку не спеша прошествовал дородный монах в черной рясе доминиканца. Обойдя расступившихся стражников, он подошел к крыльцу.

— Кто из вас будет Соломон бен Ашер? — бесцветным голосом, с брезгливым выражением лица, спросил он.

— Это я, — ответил дон Шломо, — а в чем...

Больше он ничего не успел сказать. По жесту монаха двое стражников подхватили его под руки и стащили с крыльца, а третий вогнал ему в рот свинцовую грушу-кляп.

— Не смеет мерзкий преступник, арестованный священной инквизицией, осквернять слух христиан богомерзкими речами, — с тем же скучающе-брезгливым выражением произнес священник.

Первым опомнился дон Ашер. С криком "Ублюдки, оставьте моего сына", он схватил стоящую у порога кувалду и бросился на стражников. Однако старик был недостаточно быстр. Стражник отступил назад и, пока старый кузнец замахивался, развернув алебарду ударил его тупым концом древка в грудь. Дон Ашер покачнулся и упал навзничь, ударившись затылком о край ступеньки. Раздался мерзкий хруст и из-под его головы стала быстро расплываться лужа крови.

— Убили! — раздался заполошный крик девушки-служанки, кормившей гусей в загончике неподалеку.

Этот вопль словно разрушил ступор, в котором находились присутствующие. Дон Шломо рванулся и, высвободив руки, схватил обоих стражников за ворот кольчуги и с силой столкнул их лбами. Вернее, попытался это сделать. Сцепившиеся алебарды предотвратили столкновение, но оба стражника, потеряв равновесие, свалились на землю. Константин, подхватив выпавшую из рук старика кувалду, метнул ее в третьего стражника. Последний, явно опытный вояка, отбил его подтоком и попытался пырнуть Николаева копьевидным наконечником. Борис оттолкнул Костю и, перехватив древко, применил прием айкидо. Он перенаправил момент, одновременно подбивая опорную ногу стражника. В результате алебарда оказалась в руках у Гальперина, а стражник дико закричал, хватаясь за вывернутую из сустава кисть. Из мастерской высыпали остававшиеся там подмастерья, вооруженные недоделанным оружием. Даниел метнул эспаду с незавершенной рукоятью, и та вонзилась в бедро стражнику, который только начал подниматься с земли. Он вновь упал, сбивая заодно своего товарища и получил в дополнение удар ногой в лицо от дона Шломо. Николаев спрыгнул с крыльца и сбил с ног раненого Борисом стражника, который начал приходить в себя и пытался нашарить кинжал левой рукой. Сорвав с того шлем, он этим шлемом ударил его по голове, отправив того в глубокий нокаут. Последний стражник, обнаружив себя окруженным четырьмя вооруженными мужчинами, предпочел не сопротивляться. Доминиканец, сообразив, что арест пошел не как обычно гладко, попытался скрыться, но был перехвачен Йони. Несмотря на то, что тому едва исполнилось шестнадцать лет, силы ему было не занимать. Работа в кузнице хорошо способствует развитию мускулатуры, а то, как с ним обращались незваные гости, не прибавило к ним почтения. Он от души сунул монаху кулаком под вздох, пробив слой жирка на брюхе. Тот согнулся и Йони, добавив ему кулаком по затылку, приволок монаха к крыльцу, ухватив его за капюшон рясы.