Кадет

Он еще что-то бормотал, уходя вглубь помещения. А я стоял и боялся пошевелиться. Странное чувство единения с животным, именно единения, опустилось на меня. Я не только чувствовал, казалось, слышал, как в унисон бьются наши с ним сердца. Его большое, и мое, ритмично, в такт друг другу стучали и стучали. Меня переполнило чувство восторга, сознание захватило желание обхватить за шею лошадь и прижать к себе. Не удержался, так и сделал. Вихрь не противился, наоборот он наклонил голову, чтобы мне сподручней было его обнять. Я невольно засмеялся, погладил по шее, взлохматил гриву, там, где смог достать, чмокнул в ноздри и понял — ни за что не расстанусь с новым другом. Застрелю любого, кто посягнет на него или еще хуже, поднимет руку с целью нанести боль.

Степан принес три вида уздечек.

— Вот смотри, знакомые для тебя вещи?

— Представления не имею, ты мне как начинающему ездаку подробно расскажи, что это и с чем их едят.

— Ну, хорошо, хотя для меня в диковинку, такой большой оболтус и не знает простых вещей.

Я лишь пожал плечами. Не стану же я рассказывать, что в моем времени редко кто сможет уверенно назвать своими именами снаряжение лошади.

— Смотри, вот эта уздечка с мундштуком для строгого управления, а вот эта с удилами, для более смирной лошади или, когда хозяин считает ее достаточно подготовленной для уверенного управления. Мы седня оденем на Вихря с трензелем, оно более мягкое и такие вот неумехи, на вроде тебя, не порвут рот коню. Видишь — он показывает железяку — это трензельное железо, и по сравнению с другими уздечками оно толще. Понял для чего? Так и есть, сберечь рот лошади. Оголовье все ременное, из хорошей кожи сшито. Тут нужно запомнить, куда и как одевается.

Он долго и нудно объяснял, показывал, называл названия частей снаряжения, которые мне было трудно запомнить. Осталось в голове лишь основное: — повод, удила, и оголовье вместе составляют уздечку. Всякие там капсюля, мундштуки, мартингалы и масса других названий в памяти не задержались, не говоря уж об их применении. Хорошо еще все и не надо сразу запоминать. Мне предстояло лишь вывести жеребца из стойла на манеж, надев предварительно уздечку. Площадку между конюшней и двумя амбарами Степан гордо назвал манежом, видимо ему знакомо это слово. По мне так просто двор, место, где можно ведя коня в поводу, находясь при этом как можно ближе к голове коня, подвести его к корыту с водой, напоить и затем вновь поставить в стойло. Хотя арена цирка тоже манежем называют, и лошадей там гоняют не слабо.

Хорошо слышится на словах, но на деле все оказалось не простым мероприятием. Ушло на все про все часа три. Кто больше устал, я или Вихрь, не знаю, но Степан запарился со мной точно. В конце занятий тот сказал:

-Такого долбо-ба я еще не видел.

И я ему верил.

Глава 8

Более подробное знакомство с хозяйством Степана прервал посыльной от Марии. Требовалось мое присутствие, как родственника погибших, на отпевании. Во дворе народу толпилось много. Собранные в последний путь два брата лежали в гробах, стоящих на табуретках. Вокруг находились священник с книгой в руках, по всей видимости это был Псалтырь, и по бокам с иконами два его помощника. Как и заведено истари у изголовья мужа расположилась жена. Меня поразил ее вид. Осунувшаяся, уставшая и побитая женщина невольно вызывала участие и желание окружающих лиц пожалеть, посочувствовать и оплакать вместе с ней горькую судьбинушку. Что таится у нее в глубине души, никто кроме меня не знал, даже не мог представить. Уж точно не горе и раскаяние от содеянного, возможно и вуаль специально накинула, чтобы никто не увидел ее радость от предстоящей свободы и удовлетворения рабыни, узревшей смерть своего мучителя.

Похороны прошли чинно и благопристойно, как и заведено с испокон веков. На поминках народу собралось много, чему я, в общем-то, не удивлялся, как и в мое время людей, желающих на халяву выпить и перекусить всегда было более чем достаточно. Пока еще в Харькове не голодно, но постоянные реквизиции то красными, то гайдамаками, то немцами уже прошлись по сусекам и амбарам с продовольствием горожан, поэтому люди старались запастись впрок, используя любую возможность, интуитивно понимая, что голод в это лихое время не за горами. Так я, во всяком случае, думал, прав или нет, еще только предстоит узнать.

Несколько удивлял тот факт, что люди, окружавшие меня, в основном разговаривали на русском языке, ну разве только суржик проскакивает, все эти шо, де, ихний, тю и другие особенности местного говора звучали в общении вполне естественно и ничем, кстати, не отличались от разговорной речи моего времени. А я почему-то думал — здесь должно быть иначе, считал, что предки общались между собой только на украинском языке. Но нет, такого я не наблюдал. И что удивительно, я сам говорил на кацапском диалекте. Может и это следует отнести к последствиям моего переноса в конкретное тело русского человека? Точно не знаю, знал ли мой предшественник украинский? А вообще-то, какая мне разница? Никто не обращает на это внимания, ну и с какого перепугу я тут начну устанавливать правила поведения. За прошедшее время после ухода из дома я изменил отношение к требованиям властей обязательного знания родного языка. Не хочешь разговаривать на языке общения ну и не надо, живи в изоляции. Насильно заставлять тебя незачем, ты и сам загнешься от одиночества. Нелепыми сейчас для меня выглядят потуги политиков взращивать патриотов на таких законах. Ведь насильно мил не будешь. И я не удивляюсь возникшим в голове воспоминаниям, связанных с требованиями учителей моего времени о необходимости вести разговоры на наречии своей Родины. Что было, то было. Пословица: "Не умеешь — научим. Не хочешь — заставим...", в той Украине звучит постоянно и откровенно. Забывая при этом продолжение пословицы: "Не можешь — поможем!" Или наоборот, чересчур стараются помочь. Например, мои друзья — товарищи по клубу, у которых с языка не сходил клич: "кто не знае украинский тот москаль", считали достаточно серьезным поводом, чтобы "поучить" незнающего родную речь. Могли избить, не признавая другого мнения по этому вопросу. Слава богу, тут пока нет такого. Хотя, если подумать, что я здесь видел? За три-то дня нахождения в этом мире. Ничего, по сути, и не знаю. В своем времени полагал весьма важным моментом знание родного языка, а здесь, как я понял, на такого рода мелочи внимания не обращают. Как-то обходятся, не заостряют, ну и я не стану. Главным видится понимание: — Я это Я, и у меня есть моя жизнь. Пусть она и дана непонятно кем. Я воспринимаю ее как Дар свыше. Разменивать ее на мелочи преступно. Думается и раньше, в том, предыдущем моем Я, не лишними были бы подобные понятия. Нельзя тратить мгновения своей жизни на никому не нужные действия. Я на себе это осознал. Всякие там разговоры о свободе и независимости..., навязывание законов о соблюдении правил проживания..., особенно в необходимости разговаривать на языке предков.... А борьба с коррупцией? Кому от этой борьбы польза? Стоит ли ради неосуществимых идей выходить на Майдан? И уж совсем ни к чему заставлять близких и родных страдать при виде рано ушедших из жизни сыновей и дочерей, в этой никому кроме олигархов не нужной войне с инакомыслящими сепаратистами. Жизнь — она одна, так зачем ее разменивать на мелочи, возводя их в ранг жизненно необходимых и обязательных для истиного украинца. Нет уж, я не хочу еще раз умирать, пусть другие лезут во все дырки, а меня увольте.

Несомненно, много чего придется пересмотреть в моих понятиях о жизни и ее сохранении. Поэтому и возникают мысли, и понимание: — прежде чем совершать те или иные поступки надо обдумывать и взвешивать их на весах правосудия. Моя позиция всезнающего человека еще не абсолют и совершенные мной убийства сами по себе говорят о непонимании сути происходящего. Сваливать как мальчишка на обстоятельства не серьезно. Пора уже и повзрослеть.

* * *

— Вроде все. Проводила последних поминальщиков. — Облегченно вздохнула Мария. Она подошла ко мне сзади, обняла, прижавшись всем телом.

— Я соскучилась по тебе.... Ты не представляешь, чего мне стоили эти два дня. Устала как собака. Но зато я свободна. Скинула оковы. Как там большевики поют:

...Никто не даст нам избавленья —

Ни бог, ни царь и не герой,

Добьемся мы освобожденья

Своею собственной рукой...

Вот этой — Мария помахала перед моим лицом своей лапкой — я и добилась освобождения. — Но в отличие от них у меня есть герой, без него ни о какой свободе речи и быть не могло. Я тебе так благодарна, я тебя сильно — сильно люблю. Вот... так... люблю — в порыве признательности сдавила мою шею, и я опять испугался. Ведь задушит, чертовка.

— Мария, ты по национальности кто? Украинка? — Поспешил огорошить вопросом, сбив любовный настрой. Я конечно и не против, но немного не по себе было. Только недавно рыдала над трупом мужа и такой быстрый переход, как-то.... Не соответствовал действительности, что ли.

— Тю! Кто бы сомневался. Самая настоящая, хохлушка в седьмом колене. А к чему вопрос, я что-то не поняла?

— Говоришь на кацапском почти всегда.

— Так ты жеш сам москаль, вот и балакаю на русском, да и кому какая разница. А хочешь, спою на украинском?

— Вроде как неуместно песни петь? Ты не находишь?

— Да пошли они все... Душа песню просит. Подпевай, давай....

Чорнии брови, карии очи,

Темни, як ничка, ясни как день!

Ой, очи, очи дивочи,

Де ж ви навчились зводить людей?

— Ну и шо не подпивашь, а, москаль? Или рупиль тебе треба. Не, не нужно? Я знаю шо тоби треба. Пийшлы, я тебе дам че ты хош. Хотя погодь, я подготовлю усе, а потом и прийдеш ко мне в свитлицю.

Погладив слегка заросшую юношеским пушком щеку, и чмокнув в лоб, она стремительно умчалась по лестнице вверх, я даже не успел возразить. Да и зачем? Меня, не смотря ни на какие ее странности, тянуло к ней, и желание обладать молодым телом превышало все благие рассуждения и тревоги по поводу неадекватности подружки. А если честно, в большей степени именно ее бесовские таланты, ненасытность и в чем-то даже разнузданная страсть привлекали не на шутку, заставляя не обращать внимания на ее поведение. Она как та сука, что сорвалась с цепи и с оголтелой резвостью понеслась по улице навстречу свободе, желаниям и похоти увлекая за собой стаю кобелей.

— Тьфу, тьфу, не дай бог. Мне не нужны соперники.

Стоило только войти в ее "светлицу", как в глаза моментально бросилась широкая двуспальная кровать с многочисленными подушками и подушечками, в наволочках с рюшечками и без, с рисунками на них в виде подсолнухов и петушков с яркими хвостами. Апогеем смотрелась взбитая огромная перина. А в ней буквально утопала моя богиня. Ночная шелковая рубашка ярко красного цвета на кипельно-белой простыне, раскинутые руки, лебединая шейка.... Медноголовая нимфа! Афродита! Раскинувшись в чарующей взгляд позе, со сладострастием во взгляде, она выставила как бы на показ все волнующие меня бугорки, возвышенности, изгибы тела и даже холмик в самом интимном месте отчетливо просматривался. Он звал, манил, заставлял забыть все тревоги и мысли о земном бытие. Неземное блаженство и наслаждение райское ожидало мою любовь, тело требовало ласки и всепоглощающего соития. Её волосы медного окраса в свободном беспорядке струились по обнаженным плечам, слегка закрывая полные груди с яркими коричневатыми сосками, застывшими в ожидании горячих поцелуев. Вся эта прелесть манила и торопила окунуться в омут страсти, обещая незабываемые ощущения.

Я судорожно принялся сбрасывать одежду, Мария что-то говорила, но я не слышал, мои чувста сконцентрировались и вместе с мужским органом напряглись в единственном стремлении.... Я страстно желал обладать этими драгоценностями. Никакие бриллианты не могли сравниться по красоте с преподнесенными в полное мое распоряжение, природой данных, богатствами. Я лишь на миг представил, что мог пройти рядом и не обратить внимания на человека, моментально ставшего для меня самым дорогим и близким другом. И даже не другом, гораздо большим: любовью всей моей жизни, желанной женщиной в которой все без исключения мне нравилось. Представил и мысленно перекрестился: — Слава богу, не прошел мимо, заметил, спас и полюбил.

Она приостановила мое желание без промедления окунуться в этот омут, ей пришло в голову опрокинуть меня на спину, и, взвизгнув от предвкушения исполнения мечты, оседлала сверху в позе наездника. Тут же, легким движением рук, скинула ночнушку, резким движением головы отбросила за плечи волосы. Мои руки сами по себе взметнулись вверх и закрыли от постороннего взгляда бесстыже оголенные белые груди, нежное их поглаживание привело в еще больший экстаз наездницу, заставив ее выгнуться и затрепетать всем телом от истомы. Волнующий мое обоняние запах фиалок, вид кучерявого холмика на упругом низу животика, округлые колени, сжимающие мои бедра — это что-то. Эрос проник в наши тела, перемешав таинственное очарование женственности и физического совершенства тела мужчины, вернее, мальчика в теле мужчины. Я хотел видеть в своих действиях опытного самца, но в тоже время понимал — пока еще незрелый юноша, не больше, пытающийся использовать полученные знания из фильмов фривольного содержания. Пусть так оно и есть, кто бы спорил, хотя судя по реакции Марии на мои любовные потуги, я вполне успешно применяю теорию на практике. Правда, с ее помощью. Девушка приподнялась, направила рукой мой фаллос в нужном направлении и медленно стала опускаться, принимая в полном объеме столь желанную часть тела мужчины, вбирая его полностью, до упора.

— Я чувствую! Я его ощущаю в себе, боже как хорошо. Тебе тоже хорошо? Ты меня ощущаешь? А-а-а-а — крик метнулся вверх, затем перешел в утробное урчание и неожиданно сменился плачем.

— Ты плачешь? Тебе больно?

— Ты мой бог, ты моя радость, ты дал мне возможность испытать столь сладостное ощущение, мне хочется, чтобы ты так и оставался во мне. Я чувствую твою любовь, я схожу с ума от одного только твоего прикосновения.

Я приподнялся, обхватил руками ее талию и принялся ласкать языком сосочки на грудях. Медленно и чувственно облизывал, как будто это не груди, а самое вкусное мороженое или переспелые сладкие ягодки. Мария вновь затрепетала, стон похожий на горловое пение сначала тихий, а затем все более и более громкий сопровождал каждое мое прикосновение. Не хватало воздуха, я задыхался от переполняющего мой нос запаха женщины, испускающей феромоны любовной страсти.

— Ох! Милый.... Как хорошо.... Прекрасно.... Божественно.... Я вся твоя. Чувствуешь? Я вся твоя, а ты мой. Бери меня, бери. Вот так, вот так....

Несколько раз дернулась, выгнулась дугой и обвисла в моих руках. Я аккуратно переложил ее на постель, раздвинул ноги и вновь отправился в плавание, раз за разом с неистовым желанием вторгаясь в плоть. Мои губы мягко слились в нежном поцелуе с губами Марии, наши языки переплелись и боролись за лидерство, получая от этого огромное чувственное наслаждение.

Мне кажется, я так и уснул, находясь в теле Марии. Она ни в какую не соглашалась расставаться с понравившемся ощущением слияния, и мои попытки объяснить, что я не в состоянии уже продолжать, и мне как любовнику требуется периодически отдых, не воспринимала всерьез. Главное она хотела и могла, а уж тот, кто заполучил ее тело, должен соответствовать ее требованиям. Милая наивность. Мне она нравилась, я имею в виду Мария. Хотелось быть на высоте, чего уж скрывать, но.... Природа, мать ее, дает человеку многое, вот только, к сожалению, не сразу. Да и запросы у девчонки, еще те....