Падение Коцита

Воодушевление, однако, приугасло, едва богиня прошла чуть дальше, углубившись в живую стену. За её спиною колючие ветви снова вставали на прежнее место. Выходило, что подобным образом богиня могла пройти сквозь преграду, — но только она одна...

11-04

— Способ прост. Мы обязаны смешать нашу кровь. Надрезать середину ваших ладоней и прижать к порезу на моей. Тогда капля моей крови соприкоснётся с вашей и изменит её. Не полностью и не надолго. Но изменит. Ваши тела в чём-то уподобятся моему. И кусты пропустят нас как одно единое и неделимое целое. Более того, благодаря удлинению, а мы вынуждены будем идти в линию, мощность приказа кустам изменить положение своих ветвей увеличится. И мы сможем пройти быстрее. Да и змеи также оставят нас без своего внимания.

— И в чём же опасность? — нахмурил брови вождь.

— Опасность кроется внутри вас. Одна-единственная мысль, напоенная ложью, злобою, хищным желанием присвоения... Мысль, мелькнувшая у одного из вас в начале нашего разговора, тоже способна оказать своё действие.

Первый человек боя окинул бешеным взглядом всех вокруг себя.

— Кто? Скажи мне, кто это, богиня, и мой меч отделит провинившуюся голову от глупого тела!

— Остановись, — сказала богиня. — Та мысль уже ушла. А опасные в будущем ещё не пришли.

— И в чём опасность плохих мыслей? — спросил вождь.

— Когда наша кровь смешается, моё сознание произведёт сосредоточение на крови. Это базовое упражнение Магии Крови. Долго рассказывать, но ваша кровь в чём-то уподобится моей. Ваша кровь в малой мере обретёт некоторые из качеств, присущих телам носителей Изначальных Душ планеты. А мысли хищности, присвоения и другие подобные есть свойства материи мёртвого существования. Если подобное столкновение произойдёт, погибнет тот организм, внутри которого это произошло...

— Туда ему и дорога, — прорычал старший человек боя.

— К сожалению, это не всё. Все мы должны идти очень плотно. Так, чтобы зелёные ветви поверх вас соприкасались между собою. Должна образоваться единая непрерывная нить и если умрёт один человек в середине общей нити, нить прервётся. Все те, кто идут за ним, тоже умрут.

— Почему? — спросила одна из женщин.

— Потому что мысли мёртвого существования противны моей сущности, — объяснила богиня. — Моя сущность среагирует сама по себе, мгновенно. И погонит мёртвую мысль прочь из моего тела. Все, кто будет стоять после допустившего эту мысль, станут восприниматься моей сущностью как нечто отдельное от меня. Нить прервётся. Кусты и змеи вокруг этой части племени атакуют всех тех людей. И те погибнут.

— То есть, — спросил вождь, — если первый идущий за богиней допустит ошибку, умрут все?

— Совершенно верно, — ответила богиня.

Да-а. Вот это — ситуация! Вроде бы выход рядом. И — недоступен. Близок локоть, да не укусишь. Кто может пообещать, что в его голову не вселится мыслишка навроде той, что хорошо бы присвоить себе эту или другую способность богини насовсем, да с её помощью натворить такого потом, когда всё кончится... Положа руку на сердце, не раз и не два подобные мыслишки уже мелькали в головах людей племени. Да это и понять не сложно. Когда весь мир вокруг тебя толкает тебя на вражду с ним, племя в целом — с теми, кто вне племени, мужчину с другими мужчинами ради желанной женщины, интересы группы друзей против интересов другой группы... Разумеется, правила поведения внутри племени нарушать дураков нету. Но мысли-то, мысли-то никто не видит и воспретить не может! Привычны подобные мысли-то! Да и кто вообще обращает внимание на какие-то там мысли? Важно то, что делает тело человека. А что там носится внутри его головы, — да на это никто раньше и внимания-то не обращал! Мелькнула мгновенная зависть к тому же вождю. Мелькнула и тут же исчезла. Сменившись восхищением тем, как мудро вождь нашёл выход из той или иной тяжёлой ситуации. В обычном, обыденном бытии на всё это и внимания как-то не обращаешь. А тут, если по-божественному, и самому смерть, и другим смерть. Идёт позади тебя любимая женщина. А за нею дети твои, плоть от плоти твоей. Те, за чью жизнь ты сам свою отдать готов. И — на тебе! Мелькнула, как уже многажды ранее бывало, та же мгновенная зависть к кому-либо, или неприязнь на давнюю обиду. И что же? И тебе смерть, и им всем — смерть?.. Нельзя же так!..

— И что делать? — спросил сам себя вождь.

Богиня вздохнула. Полной грудью. С каким-то намёком. На некие возможности. Другие, они на это и внимания не обратили. Другие в это время кто смерти своей возможности опасался, кто на богиню обижался, что, мол, завела, понимаешь... Но вождь, он же вождь. Он же не из шалаша пукнуть вышел.

— Есть какой-то путь? — осторожно поинтересовался вождь.

Старший человек боя мгновенным взглядом в лицо вождя показал ему, что тот тоже понял: путь такой есть. И богиня не просто так вот подвела людей к поганым кустам, дабы не солоно хлебавши обратно путь мостить.

— Есть один способ, — с некоторой заминкой произнесла богиня. — Дурные мысли не смогут войти в ваши головы, если вы воспретите себе думать о зелёном стреконоге.

— Но-о, — протянул малость озадаченный старший человек боя. — Но стреконоги не бывают полностью зелёными. Их верхняя шкура, поверх панциря, способна частично менять свой цвет, под цвет того, что вокруг...Но основной цвет стреконога, он же такой вот: грязно-пятнистый, серо-бурый, крапинками и точками...

— Тем более, — значительным голосом ответила ему богиня.

Все начали переглядываться, пытаясь понять, в чём же тут особенность. И что такого может крыться в абсолютной зелёности стреконога, если даже сама богиня опасается даже только мыслей об этом?

Некоторым стало страшно. Кто-то из маленьких даже начал потихонечку плакать от такого невиданного ужаса.

Но вождь воздел вверх руки и произнёс:

— Люди! Готовы ли вы отказаться думать о зелёном стреконоге весь этот путь, все два дня?

Люди с жаром и некоторым даже ликованием принялись уверять и его, и друг друга, и, в первую очередь, самих себя, что они ни за что, ну вот совсем-совсем, ну вот ни капельки, даже самую чуточку мыслей о зелёном стреконоге думать себе — не позволят. Они и раньше-то о таком никогда не думали, а уж теперь-то, да об этакой страсти, да ни за что!..

И они честно, как и обещали, всё это время, все эти два дня, (а некоторые и потом), все свои силы устремляли только на то, чтобы не думать о зелёном стреконоге. И поскольку их мозг оказался загружен на полную катушку мыслями о нежелании думать про зелёного стреконога, то все остальные помыслы просто-напросто не сумели бы протиснуться в их головы. Некуда. Подогреваемый ужасом от возможности мышления об этаком, мозг кипел, переполненный стремлениями — никогда, ни за что!..

Намного, намного позднее один забавный человек, по имени Ходжа Насреддин, тоже запрещал одному ростовщику думать про обезьяну. А уж тем более представлять её себе в уме, со всеми подробностями. Но это уже совсем другая история...

А опасность проскакивания мёртво-существущих помыслов во временном общем теле племени была реальной опасностью. Изменения в ментальном теле планеты инициировались Долиной Лиловых Зиккуратов. И чем ближе тайный отряд богини приближался к главному средоточию мёртвого существования планеты, тем сильнее становилась вероятность попасть под концентрированный мыслесгуток. И тогда бы ментальная индукция могла настигнуть не одного, и не десяток. Но если голова гудит от мыслеворота устремлений не думать о чём-либо, это как в танках будущего: повышенное давление воздуха внутри препятствует радиоактивной пыли протиснуться под броню сквозь неизбежные мелкие щели...

В общем, всё хорошо, что хорошо кончается. Первое препятствие преодолели общими усилиями. Богиня пролила за людей немного своей крови. Люди почувствовали, что означает быть единым целым. И, кто знает! — возможно, именно этот опыт помешает существам Извне полностью слизнуть Отражения их душ с поверхности Зеркал Сути. Вот это было бы самое замечательное последствие их совместного преодоления первого препятствия на пути сокрушения Коцита.

Глава 12

Второй сон богини людям

12-01

Прыгающий по Ветвям, тот самый, самый молодой, самый свежий, из последнего Яйца вылупившийся, внимал Старейшему с раскрытым ртом. Таковы долг и право Старейшего. Знакомить новую душу с Мировым Деревом. Потом — проще. Потом можно отпускать малыша в общую стаю. Доброжелательность есть общее свойство всех обитателей Дерева Мира, навредить по умыслу наимельчайшему по воле своей у кого рука поднимется? Да только вот вред, — он разным быть может. От сосредоточенности на другом, к примеру. Вон Сидящие у Ствола, видоизменившие свои тела после долгого развития в образе Прыгающих по Ветвям. Они Думают Мировое Дерево! Это сами понимаете, как важно! А если не понимаете, значит, рано вам такое понимать, не доросли ещё. Всему своё время, потерпите.

Так вот. Сидящие у Ствола — это важно. Но они же уже — на следующей ветви развития. Для них многое слишком естественно и привычно. Они же и думать позабыли о многом: что они делают, как и почему. Для них это давным-давно часть их естества. Они же просто позабудут про то, что для них естественное и неотъемлемое может быть кому-то — неведомо.

Вред может быть и другой. От желания нового. Те же Прыгающие по Ветвям. Одни из них только что научились делать что-то новое. Да для них другим поведать, что они теперь умеют — первое дело! Они же ни о чём, кроме как о недавно получающемся правильно, и думать не могут.

Другие возмечтали до невозможности. К примеру, увидели они Летающих по Небу, и внутри у них всё прямо вот так вот зудит и чешется от нового желания, стремления, позыва их повизгивающей души. Их же от этого нового желания ну прямо просто распирает! И о чём же они объяснить кому смогут, если всё их естество мечту мечтает, да так мечтательно-предвкушающе, что аж слюнки текут?

Вот и выходит, что кроме Старейшего, некому малыша в мир вводить. Только он, Старейший, способен, мягко и неторопливо, постепенно и соответственно, от малого к большому, шаг за шагом, вывести юную душу от корней познания к сияющей от солнечных лучей вершине способности Переплетаться с Миром, умению Взаимопроникновения Душ. Да и вообще: учиться — научить.

В далёком-далёком будущем, когда на планету вторгнется мёртвое существование, боль и смерть несущее, таких, как Старейший, станут называть "бодхисатва". Тот, кто готов перейти на следующий уровень бытия. Но остался на прежнем, движимом желанием помочь слабым окрепнуть.

Впрочем, подобное сравнение несколько хромает, как и все сравнения. Бодхисатву более можно уподобить спасательному кругу для утопающего. А Старейший, — Старейший... познавший Суть Мира... проводник на тропе бытия... безотчий отец родившихся без родителей, старейший обитатель Мирового Дерева, давно уподобившийся одной из ветвей его... одно слово — Старейший...

12-02

Густота и плотность воздуха, соседство с токами внутри Мирового Дерева: от корней к вершине, — и прочие источники Сил позволяли поднявшимся на более высшую ступени развития обходиться без пищи очень долгое время, а то и совсем.

Однако, юный растущий организм, да ещё такой свежий, недавно вылупившийся из Яйца, в пище нуждается.

Первое время его кормит Старейший. Но одной из самых первых способностей самостоятельного бытия обязана стать способность самому договариваться с Мировым Деревом о пропитании для своего тела.

Вот и теперь, найдя подходящую Веточку и убедившись, что они в относительном далеке от иных обитателей Мирового Дерева, Старейший предложил остановиться, чтобы покушать.

Юный Прыгающий по Ветвям, у него уже начало подводить животик, радостно облизнулся и с тихим восторгом уставился на Старейшего.

Старейший улыбнулся.

— Нет, малыш, скорлупа твоего Яйца уже высохла и распалась, и скрылась между Корней. А это значит, что договариваться с Деревом о вкусной ягодке ты уже можешь и должен сам. Пойми ещё раз: когда Дерево видоизменяет часть себя, оно уподобляет эту часть тому, кто сливается с ним. Ягоды Старейшего могут служить пищей только в самом начале. А когда ты чуть-чуть подрос, тебе в моих ягодах уже начинает чего-то не хватать. Пришло время потрудиться самому. Помнишь, о чём мы говорили, чему ты учился в прошлый раз? Теперь попробуй сделать то же самое, только уже полностью самостоятельно. Вот подходящая Веточка. Поговори с ней, попроси её уважительно. Своё сознание раскрой и душою своею с нею слиться стремись.

12-03

Юный Прыгающий по Ветвям уставился на веточку широко раскрытыми глазами — и растерялся. Нет, что и как делать, ему объяснил Старейший. Но одно дело: слушать, да Ягодку кушать, а вот чтобы всё и самому, это же уже совсем другое!

Вот об этом он и думал, некоторое время. Потом посмотрел на веточку, потом по сторонам. В одной из сторон его внимание привлёк Кокон. Им уже встречались такие, и Старейший тогда поведал ему, что Кокон нужен Сидящему у Ствола, чтобы изменить своё тело. Потому что в одном теле Думать Мировое Дерево можно, но сложно. А зачем себе и другим лишние сложности, хлопоты да трудности добавлять? Решение любой задачи обязано быть наиболее простым, так Старейший ему и сказал.

После того, как в голову малыша пришла мысль о Старейшем, и уже второй раз за последний миг, пришлось повернуть голову и посмотреть на Старейшего. Тот ободряюще улыбнулся.

Вот ещё одна прелюбопытнейшая мысль, и обдумать её надлежало немедленно, потому как в глубине своей маленькой души малыш чуточку побаивался напрямую Касаться Душами, да ещё с самим Мировым Деревом!..

Старейший... Он умеет менять тело безо всякого Кокона. Вот только что вот говорил с Сидящими Спокойно, и сам был похож на них. А стоило стайке Прыгающих по Ветвям, дожидавшихся, пока не закончится разговор старших, подвести малыша, — с их места последней общей ночёвки, — как Старейший тут же, на глазах, как будто туманом подёрнулся, и — на тебе! — он уже совсем как Прыгающий по Ветвям. Только — другой. И побольше, и шёрстка иная, и хвост такой вот даже, а самое главное, это, конечно же, глаза. Глаза у Старейшего всегда одинаковые. Глубокие-глубокие, как Небо. Добрые. Иногда сердитые, но жалостливые. Это когда Прыгающие по Ветвям опять что-то такое этакое учудят-отчебучат, понимаешь, а потом Сидящим Спокойно работы прибавляется. И ведь не ругается Старейший, не кричит. И уж тем более не стучит по макушке, как некоторые Прыгающие по Ветвям. Не со зла ведь стучат, не вот чтобы больно сделать, скорее внимание обратить, "до умишка достучаться", как они говорят. А ведь всё равно — обидно!

Малыша, правда, не обижают. У них, пока сам по Плетениям Мизгирей на самую макушку Мирового Дерева не запрыгнешь, а потом, хвост распушив да лапы растопырив, на самые Корни не спланируешь, — малышом считаться будешь. "Куда ему! — говорят. — Он ещё с Дерева не прыгал!"

Вздохнул малыш и лапкой прямо, пальчиками тоненькими, Веточку перед собою погладил. Гладил он и думал, что вот все вокруг такие большие, такие, — ну вот такие-претакие прямо вот! — а он совсем-совсем маленький. А хочется быть большим-пребольшим! Ну прямо как вот, как Дерево.