Падение Коцита

ОБЕРОН МАНУ

ЦИКЛ "ВЕЛИКОЕ ИЗМЕНЕНИЕ" КНИГА ВТОРАЯ

ПАДЕНИЕ

КОЦИТА

ЭПОС

Девочка Серебряные Руки

Заблудилась под вечер в лесу.

В ста шагах разбойники от скуки

Свистом держат птицу на весу.

Кони спотыкаются лихие,

Как бутылки, хлопает стрельба,

Птичьи гнезда и сучки сухие

Обирает поверху судьба.

— Ой, березы вы мои, березы,

Вы мои пречистые ручьи,

Расступитесь и омойте слезы,

Расплетите косыньки мои,

Приоденьте корнем и корою,

Положите на свою кровать,

Помешайте злобе и разбою

Руки мои белые отнять!

Арсений Тарковский

Я связь миров, повсюду сущих,

Я крайня степень вещества;

Я средоточие живущих,

Черта начальна божества;

Я телом в прахе истлеваю,

Умом громам повелеваю,

Я царь — я раб — я червь — я бог!

Г. Р. Державин

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава 1. Безличная

Глава 2. Детство бога

Глава 3. Котлы Осуществления

Глава 4. Детство бога — 2

Глава 5. Южный фронт. Научно-исследовательская лаборатория покорной биомассы

Глава 6. Территории, закрытые от проявления мёртвого существования

Глава 7. Отрочество бога. Первое задание

Глава 8. Пора в путь-дорогу

Глава 9. Долина Лиловых Зиккуратов. Куб. Господь

Глава 10. Первый сон богини людям

Глава 11. Рубеж первый. Тело и мысль

Глава 12. Второй сон богини людям

Глава 13. Пряность

Глава 14. База

Глава15. Фаланга

Глава16. Первая проба

Глава 17. Третий сон богини людям

Глава 18. Новый ужас Коцита

Глава 19. Снаряжение для подземелья

Глава 20. Чёрные Всадники Коцита

Глава 21. Резиновый воздух

Глава 22. Четвёртый сон богини людям

Глава 23. Подземная битва

Глава 24. Проходка. Глаз Стикса

Глава 25. Пятый сон богини людям

Глава 26. Новая напасть

Глава 27. Последний бой

Глава 1 Безличная

1-01

История Великого Прохода восходит к падению Стикса. Сейчас это давно и прочно забыто. Совсем мало осталось тех, кто пребывает в теле с той поры. Времени беспомощного ужаса Живых. Первого, самого злобного, самого страшного времени. Времени Вторжения. Когда планетарный демон класса "Господь", известный позднее как Сет Ан-наА, бросил в атаку на души начального уровня развития тысячи и тысячи Струящихся Пещер Стикса. Мёртвые, но существующие. Подчинённые одной цели — искажения, извращения всего, попадающего в их зыбкие, полупрозрачные пасти. Кто считал погибших? Кто считал развоплощённых, уже не способных умереть, но попавших в долгий-предолгий мучительный плен? Практически всё на поверхности планеты и выше, очень многое под верхним слоем почвы, — было искажено и порабощено. Многие живые души оказались лишены возможности менять форму своих тел в зависимости от потребностей условий развития. Остановлены в развитии, заперты в единообразных образцах тел и тем обречены на страдания. А страдания дают пищу Вторгшемуся, трансформируя, извращая энергию развития в пищевые энергии мёртвого существования.

Часть душ, уже закончивших своё развитие и ушедших с планеты, — вернулась. Они сумели, — в рамках изменившихся условий, — создать себе тела, подходящие для задуманного ими. Так появилась Гвардия Серебряных Рук. Струящиеся Пещеры пали под их ударами и время Стикса истекло. Но не завершилось Вторжение. Планетарный демон выпил силовую ауру планеты. Не всю, разумеется, но ...

Украденная энергия частично была брошена на горообразование. Так поднялись ввысь скальные стены Коцита, многократным кольцом окружившие сердце Второго королевства мёртвого существования, — Долину Лиловых Зиккуратов. Долговременное мучилище душ, пленённых и порабощённых Струящимися Пещерами Стикса. Сердце Долины — Куб. Объём входа в пространство, ставшее местом обитания планетарного демона, потерявшего свои прежние тела, — Струящиеся Пещеры Стикса. Ибо Стикс — это всеприсутствие планетарного демона по всей поверхности планеты.

Оставшаяся часть выпитой силовой ауры пошла на создание орудий власти Коцита, — второй формы мёртвого существования на поверхности атакованной планеты. Обрели свою плоть иерархи Коцита, Сидящие возле Куба. Созданы и размножены Горные Скорпионы, — надсмотрщики скал. Стреконоги, убийцы степей. И многие другие боевые формы мёртвого существования. На основе захваченных и искажённых Живых были изготовлены и размножены Низшие Коцита. Слабый, но покорный и быстро размножающийся материал для установления власти Куба над всей планетой. Струящиеся Пещеры Стикса сделали своё дело, осталось только закончить...

Планы планетарного демона нарушила Гвардия Серебряных Рук. Первым делом, практически одновременно с прекращением бытия Струящихся Пещер, они помогли душам, заканчивавшим последний этап развития на планете перед уходом вовне. Так появились Ратнар, гроза воинств Коцита. Оборонительным кольцом окружили они цитадель планетарного демона, беспощадно истребляя неодушевлённую агрессивную плоть, волнами выплёскивавшуюся из-за неодолимых стен вовне. В искажённые, но не покорённые земли. А там, где напор оказывался особо силён, всегда появлялась Гвардия Серебряных Рук. И очередная атака воинств планетарного демона вновь и вновь заканчивалась неудачей, разгромом, крахом...

Но и планетарный демон не дремал. После того, как прежде дополнительная форма воплощения душ, половое размножение, волей Вторгшегося стало главным и единственным для Живых и Живущих по всей планете, Новые Люди, новая форма бытия, способная к проявлению разума, — распространилась по всем землям и водам. Кочуя, или живя осёдло, они образовывали всё новые и новые заселённые участки поверхности планеты. Слабые, почти не разумные, уступающие даже Прыгающим по Ветвям, — начальной форме одушевлённого бытия до Вторжения, — они находились на сверхнизкой ступени сознательности. Почти не отличаясь от неразумных животных. То есть тех, чьи души погибли в Струящихся Пещерах, а тела выжили, но изменились от воздействия планетарного демона.

Слабые сути, Новые, они подражали тому, что вокруг. Тем, кому повезло быть в местах, где более или менее часто, но регулярно появлялись Ратнар, — примкнули к Живым. Все остальные, в большей или меньшей степени, но попали под влияние Коцита. Не явно. Ибо ставшие подобными Низшим Коцита и окончательно потерявшие душу Новые Люди разделяли общую судьбу неодушевлённого боевого мяса Коцита. Поэтому влияние Коцита в удалённых от Долины Лиловых Зиккуратов местах приняло форму незаметного, но постоянного растления неокрепших душ Новых Людей. Для чего в ментальный план планеты была внедрена идея денег, как универсального уравнителя обменов вещами и действиями между Новыми Людьми.

Большинство Новых Людей, именуя Ратнар и Коцит богами, существовало как бы само по себе. Озабоченные выживанием, жаждущие удовольствия тел и удовлетворённые этим нехитрым набором целей бытия, они служили маскировкой для агентов Коцита. А в магических битвах решающим фактором победы порою становятся сущие пустяковины с виду...

Ратнар несоизмеримо превосходили качеством боевое мясо Коцита, будь то монстры из Котлов Осуществления или толпы Низших. Но Коцит сделал ставку на количество, достаточно быстро возобновляемое количество. Число же Ратнар не могло увеличиваться. Потому что душ подобного уровня развития на планете больше не было. Души же погибших в бою лишь частично могли обрести новое тело, возрождение Ратнар возможно только при соблюдении ряда условий. Те, чьи души не удавалось вновь воплотить в телах, уходили в Пространство Ожидания.

Пространство Ожидания — это последнее великое деяние Гвардии Серебряных Рук. Главное — Пространство полностью недоступно для планетарного демона. Но всё имеет и свою оборотную сторону. Попавшие в Пространство Ожидания души лишались возможности к дальнейшему развитию. Чтобы не испытывать страданий от этого, души засыпали беспробудным сном. И были обречены спать до конца великой битвы за планету.

Капля камень точит. Каждая потеря ослабляла Ратнар всё больше и больше. Давно уже атакующие армии Коцита встречали не ровные шеренги Золотокожих, а всего лишь армии Новых Людей, только возглавляемых Ратнар. Коцит копил силы. Коцит атаковал всё новые и новые направления, загодя оставленные во время великого горообразования. Настало время и для этого, именуемого Новыми Людьми тех мест Великим Проходом в Страну Тёмных Богов...

1-02

Смертники готовились умирать. И на этот раз — в последний раз. Давно пала граничная Крепь. Первое и самое мощное укрепление, преграждавшее путь армиям Коцита. Долго и успешно противостоявшее низшим слугам. И разрушенное, погибшее только под сосредоточенным ударом Горных Скорпионов.

Позади остались многочисленные преграды, подготовленные в самых узких, самых пригодных для обороны местах великого ущелья. Там Стражи Прохода меняли свою жизнь на множество трупов атакующих.

Впереди осталась последняя битва. Здесь и сейчас. Перед выходом в вольные земли. Ещё не ставшие пищей и жертвой Властелина Лиловых Зиккуратов. Здесь и сейчас Походный Мозг армии Всепожирающего оценивает условия новой битвы. Здесь и сейчас, как обычно в эти последние дни, прольётся кровь врагов. Такая одинаковая с виду и такая разная по сути...

Последние выжившие, последние уцелевшие. Последние Стражи Прохода. Они улыбались. Осталось совсем немного, осталось совсем чуть-чуть. Больше нет нужды бежать от переброшенных через разрушенную стену стреконогов. Больше нет нужды прятаться уцелевшим, не успевшим отступить при прорыве укрепления, хорониться в неуловимых трещинах скал, а потом таиться, ползком пробираясь к своим ради нового боя.

Нужно просто стоять. Насмерть. До конца. Когда последних защитников последнего укрепления останется совсем ничего. Когда атакующий Мозг решит сломить оставшихся всей массой покорных ему существ. Чтобы вырваться наконец из каменного коридора, развернуть силы по ту сторону Прохода...

Необходимо довести оборону до того, чтобы вражеский Мозг вывел ВСЕ свои силы в этот участок прохода. Такой прямой, в меру широкий, в меру высокие и ровные стены гор. Идеальное место для Последнего Выдоха...

1-03

Походный Мозг не торопился и не волновался. Он не умел ни того, ни другого. Выращенный в элитных Котлах Осуществления, он предназначался для руководства армией.

Его не заботила проблема перемещения. Выращенные в низших Котлах носильщики носили его тело. Подаватели пищи питали его и убирали экскременты при длительном нахождении на одном месте. Иных бытовых потребностей у Мозга не было.

Воспринимать информацию от летающих Глаз на близком, среднем и дальнем расстоянии. Воспринимать информацию из верхнего мозга быстро перемещающихся стреконогов на близком и среднем. Уметь одновременно воспринимать и обрабатывать информацию, считанную с органов зрения, слуха и обоняния всех подчинённых ему существ на близком расстоянии. Последнее осуществляется только в бою и только разделами оперативной памяти, стираясь на второй день после боя, либо мгновенно при последующем боевом столкновении.

Хранить в постоянной памяти базовый набор данных о военном деле, вложенный в Котле Осуществления. Хранить там же все данные о лично проведённых битвах, побоищах и резне. Уметь оперировать данными, находя оптимальные пути уничтожения противостоящих. Уметь рассчитать, когда будет выгоднее пожертвовать отданной в его распоряжение биомассой и выиграть время. А когда допустимо растянуть время решения задачи, обойдясь малыми потерями со своей стороны.

Экономия покорной биомассы, решение бСльших задач меньшими затратами, — также входили в набор базовых установок поведения, вложенных в него при изготовлении в Котлах Осуществления.

1-04

Горные Скорпионы.

Мощные клешни для ближнего боя. Скорлупа клешней способна дробить мягкий камень, перекусывать конечности живых существ сравнимого размера за одно движение.

Сегментный хвост состоит из мускулов и отсеков ядовитой железы, плюс ядовыводящие протоки в оголовье хвоста. Там находится эластичный мешок ядосборника в жёсткой капсуле скорлупы внешнего покрова. Мускулы способны резко сдавить содержимое и выбросить тягучую жидкость единой каплей. Так Горные Скорпионы делают, когда необходимо проделать большой проход в крепком камне. Тогда яд растекается по обширной площади и разъедает камень, переводя его в хрупкость пемзы.

Там, перед входом в горный проход, была крепость. Горные Скорпионы залезли высоко вверх, их многочисленные ножки хорошо приспособлены для передвижения по вертикальным поверхностям. С обеих сторон, сверху и чуть сбоку, — они выбрасывали содержимое ядосборников. Оно убивало защитников и разъедало камень укреплений.

Одновременно толпы Низших штурмовали в лоб, заставляя защитников отвлекаться на себя. После каждого неудачного штурма рабы откатывались, оставляя трупы. Что и было второй основной целью после отвлечения внимания.

Извергнув яд, Скорпионы спускались вниз, хватали первый попавшийся труп и снова неспешно карабкались вверх. Когда они добирались до рубежа стрельбы, труп был уже сожран и переварен, а ядосборник снова полон...

Непрерывная атака, длившаяся четыре дня и три ночи, закончилась прорывом армии Всепожирающего...

Ещё Скорпионы могли плеваться ядом мелкими порциями, а то и просто бить сверху, как гигантским рогом, соплом ядовыброса. Впрочем, яд у них заканчивался полностью — редко. Прямо в гуще боя, Скорпионы пожирали трупы, и процесс восстановления ядовитых запасов шёл без остановки...

Ещё Горные могли кидаться стреконогами, перебрасывая степных убийц через какие-либо преграды. А ещё убитые Скорпионы шли на щиты. Скорлупа боевых насекомых Коцита — очень прочна. Но снизу, где крепились многочисленные ножки, Скорпион потрошился достаточно легко. Из спинного щитка получался прекрасный щит. Обычные стрелы и копья его не брали, под собственным ядом он не растворялся.

Если учесть, что в высоту Горный (стоя на своих ножках, разумеется) был в рост человека, рост-полтора в ширину, два-три роста в длину (без хвоста), — то щиты получались отменные. На троих-четверых людей.

При атаке сверху средний человек удерживал щит, крайние пускали стрелы. Жаль только, что мёртвые Горные крайне редко попадали в руки людей, не подвластных Всепожирающему.

1-05

Походный Мозг заканчивал подготовку первого натиска. Достаточное количество Глаз уже висело в воздухе. Часть Глаз, неспешно взмахивая кожаными перепонками крыльев, удалили свои тела за последние горные пики. Кожаные пузыри, наполненные горючим газом легче воздуха, могли держать Глаз на одном месте достаточно долго. Вот уже сутки Глаза показывали ровную картину степи. Пустой.

Возможно, какие-то резервы живой силы скрываются внутри последней преграды. Сравнивая внешний вид ещё не взятого укрепления с внешним и внутренним видом уже захваченных, Мозг пришёл к выводу, что серьёзных сил цель выставить уже не сможет. Увиденный объём внутри стен — стандартного объёма. Он предназначен для хранения запасов пищи, воды, оружия. Плюс — помещения для людей. Ничего нового, ничего необычного, ничего особо опасного.

Решение очерёдности атаки с учётом возможности спешного подброса свежих сил к обороняющимся.

Оптимально: вывести скорпионов на близкую дистанцию, залить ядом.

Возражения: после первого удачного штурма у противодействующей стороны появились стрелы Ратнар. Стационарные крепостные стреломёты дают возможность прицельного поражения на дистанциях малой и средней.

Стрелы, изготовленные Ратнар, при попадании в корпус уничтожают вышедших из Котлов Осуществления сразу и наповал.

Вывод: найти другое решение.

Быстрое решение: использовать Горных для забрасывания стреконогов на головы обороняющихся.

Возражение: данное сооружение, в отличие от прежних, планировалось для круговой обороны. Вероятность промаха и массовой гибели убийц степей при попадании на защитные шипы многократно выше вероятности быстрой победы.

Вывод: стандартная атака Низшими, давление биомассой. При появлении первых проломов прицельный заброс единичных стреконогов.

Установка на действие: атака.

1-06

Стоявшие на стенах защитники невольно вздохнули единой грудью, — началось.

И началось, как всегда в Коците, — со звука.

Растянулась кожа раздувающихся воздушных мешков Погонщиков Звука, раскрылись их голосовые воронки. И обрушился неостановимый, ноющий, зудящий, раздражающе-позывающий к судорожному сокращению мышц, — Звук.

Одновременно дрогнули хвосты Погонщиков. Дрогнули и ударили. И ударяли безостановочно, в заданном ритме, прямиком в натянутую кожу раздувшихся воздушных мешков. Гул ударов звуковых волн метался между стен горного прохода и бил в головы Низших. Бил в тело Низших. Переплетаясь с вездесущим ноем из голосовых воронок.

Звук управлял. Звук приказывал. И ему подчинялись. Бездумно. Покорно. С дрожью мышц. И смешивалось смрадное дыхание множеств под панцирем щитов в тесной черепахе строя.

Ровные квадраты двинулись вперёд. Теряя убитых под камнями камнемётов, под тяжёлыми стрелами стреломётов.

Те, на кого пролился жидкий огонь из зажигательных снарядов, безумно вопя, катались по граниту, пытаясь вырвать из своих тел нещадно жгущее пламя вместе с кусками своего визжащего от боли мяса.

Остальные, не обращая внимания ни на что, переступая через мёртвых и умирающих, пёрли вперёд, подчиняясь звуковым приказам.

Метательные орудия осаждённых наносили урон. Первый квадрат наступающих уничтожен ими практически полностью. Но это не остановило, — да и не могло остановить, — наступления.

Низшие Коцита, изготовленные в Чанах Осуществления, мало чем отличались от Новых Людей, появившихся на планете после разрушения Золотокожими струящихся пещер Стикса.

Главное — Низшие размножались самостоятельно. В отличие от тех же Горных Скорпионов, изготовляемых исключительно только в Чанах Осуществления.

Однажды выпущенные из Чанов, Низшие Коцита неудержимо плодились и размножались. Они даже могли иметь совместное потомство с Новыми, были такими же быстроживущими и беспамятными. Низшие — наименее ценный расходный материал армий Коцита.

К тому же, их трупы служат отличным провиантом для остальной армии.

Теряя личный состав, бездушная (в прямом смысле этого слова) масса существ напирала. Меняя многих из своего числа на смерть погибающих, одного за другим, последних защитников Прохода.

Наблюдатель Стражей, из-за полученных ранее ран не способный сражаться на стенах, смотрел из укрытия. Его последнее задание оказалось самым простым, — и самым сложным одновременно.

Главное — не упустить момент, когда цепочка защитников останется ещё достаточно прочна, чтобы дать необходимое время на подготовку Последнего Выдоха.

Или когда вся сила армии Коцита будет выведена в долину перед атакуемым укреплением...

Похоже, что Мозг выводит последних. Вот он, сам Мозг. Эту тушу в окружении Горных нельзя спутать ни с чем.

А вот и масса стреконогов вытекает из-за разрушенной стены предпоследнего укрепления на том конце долины. Не принимающие участия в идущем сражении части идут последними. Они не мешаются и служат тыловым охранением. Убийцы степей принимали участие в разрушении всего лишь двух укреплений во всём проходе. Их основное предназначение — уничтожение целей на открытых пространства. Хотя они могут применяться и для обороны внутри пещер. У них три длинные, многосуставные ноги с тремя мощными пальцами на каждой, способные молниеносно выбрасываться вперёд или в сторону. Длинные, в локоть человека, когти. Острые и прочные, как клешни Горных Скорпионов. Режущие на части незащищённое тело, шерсть, шкуру или чешую практически любого из живых существ вне стен Коцита...

Израненный защитник чуть-чуть замедлил своё движение, и в его тело тут же вонзились три копья атакующих. Последняя цепочка последних защитников натянулась и зазвенела угрозой лопнуть в любое мгновение...

Больше медлить нельзя. Пора. И Наблюдатель подал знак. Сигнал. Зов. Чтобы вышел и закончил дело тот, без кого всё было бы напрасно.

1-07

И обрушилась часть атакуемой стены. И вместе с ползущими по ней наступающими, вместе с трупами и камнями кладки, — всё вместе, вся масса рухнула вниз, в колодец, загодя выдолбленный в твёрдом камне пограничных гор. Этот камень поддаётся только клешням Горных, и то лишь размягчённый их всёразъедающим ядом. Именно поэтому перед защитными стенами не был выдолблен ров. И именно поэтому существование подобного не могло быть вычислено Полевым Мозгом армии Коцита. У местных людей, из числа Новых, — просто нечем разрушать камень подобной твёрдости.

В образовавшемся проёме, на фоне акустического зеркала, виднелась гигантская (по сравнению с Новыми) человеческая фигура. Золотокожий. Ратнар. Кровь от крови победителей Стикса.

Наблюдающие за уничтожаемым объектом и висящие в некотором отдалении летучие Глаза успели передать Мозгу вЗдение стоящей во весь рост с распахнутыми руками золотокожей фигуры.

А затем произошёл Последний Выдох.

Последний Выдох Ратнар.

Родившийся в голосовых связках Золотокожего, звук распространился по всему его телу. Звучала каждая клеточка. И словно два маленьких солнышка, лучились Силой середины его ладней. А затем руки начали медленно сходится, пока исходящая из центров его ладоней Сила не упёрлась в район грудины и солнечного сплетения. И тогда Котёл Силы Ратнар начал работать в режиме неуправляемой цепной реакции.

И тогда звук, испускаемый каждой клеткой тела Золотокожего, также изменил свои характеристики. И превратился в страшную разрушительную силу. В оружие гибельное, оружие самоубийственное.

В Последний Выдох Ратнар.

Первым не выдержало напряжения и исчезло, разлетевшись в мельчайшую, тут же испарившуюся пыль, — тело Золотокожего. Отражённый акустическим зеркалом, Звук ушёл, пронзил тела защитников — и вошёл в тела биомассы, извергнутой Властелином Лиловых Зиккуратов.

...Клетка тела состоит из оболочки, цитоплазмы, ядра и органелл. Энергостанции клетки, митохондрии, известны тем, что они испускают из себя положительно заряженные атомы водорода. То есть — являются источником протонного излучения...

В некоторых клетках тела — единицы митохондрий. В некоторых тканях — тысячи на одну клетку...

Под воздействием Последнего Выдоха Ратнар все митохондрии всех клеток всех тел, то есть все энергосистемы организмов, все источники протонного излучения, также перешли в режим неуправляемой цепной реакции. Во всех телах всей армии Коцита...

Уже гораздо позднее, когда по небу летали виманы, также применялось нечто схожее. Расщепление атомов неорганической материи давало взрывы невообразимой мощности. Их вспышки озаряли небо сильнее тысячи солнц. Но эти взрывы длились лишь малую долю мгновения.

Цепные реакции, порождённые распадом органической материи, — несколько иного характера. Меньшая интенсивность, но большая длительность. Остаточное воздействие органической цепной реакции обладало иными характеристиками и по характеру воздействия, и по длительности его.

Если совсем просто, то оплавление, размягчение камня не просто длилось во времени. Оно ещё и распространялось в пространстве. Направление и инерцию дало отражение в акустическом зеркале.

Говоря ещё проще, хлынула волна превращения камня твёрдого в камень желеобразный, вызывающий отекание боковых стен Прохода вниз, с последующим застыванием камня в виде хаотического нагромождения каменных игл, зубцов, наплывов случайной формы. Эта волна покатилась по проходу обратно. В сторону Коцита.

Прохода более не было.

1-08

Самая сложная задача — вовсе не уничтожить Проход, точнее — сделать очень большой его участок практически не проходимым, превратить удобный путь в набор каменных препятствий.

Самая сложная задача — забрать с собой в Пространство Ожидания все души всех погибших из числа Новых Людей. Разделить общую судьбу сражавшимся вместе — это справедливо.

Что получили в итоге оставшиеся Живые? Временное прекращение наступления армий Коцита на данном направлении. Расчищение прохода займёт очень много времени и сил. Будут задействованы Горные Скорпионы и будет необходимо много трупов для их прокормления и восстановления каменноплавильного яда. То есть, часть своих армий Коцит уничтожит сам. Вдобавок, истреблено большое количество монстров из Котлов Осуществления. Восполнение их численности намного сложнее, чем восстановление числа быстро и самостоятельно размножающихся Низших. Ещё раз вдобавок — у выхода в Вольные Земли скоро начнётся строительство новой крепости, то есть, ещё одного сдерживающего фактора для продвижения Коцита в данном направлении.

Что получил Коцит? Замену одних препятствий на другие. И гибель одного Золотокожего, купленную достаточно дорогой ценой. Впрочем, ещё одно тактическое поражение есть маленькиё шажок к общей стратегической победе. Минус один невозобновимый Ратнар, — это много. А создание ещё одной армии Коцита, — это всего лишь вопрос времени. Планетарный демон никуда не торопится. Время, к сожалению для Живых, временно на его стороне...

Глава 2 Детство бога

2-01

Митра сидел и просто грелся на солнышке. Редкое времяпрепровождение. Учитель ещё не поднялся из глубин земли. В последнее время он уходил туда всё чаще и чаще. Если исходить из общего течения событий, решительные изменения на планете — не за горами.

Митра усмехнулся своим мыслям. Сидеть близ горной пещеры и думать — "не за горами". Забавно...

Переменил позу, сладко потянулся. Горы. Хорошее место... Приятно взлететь, вытянувшись в струну всем телом. Приятно чувствовать, как ровно пульсирует в нижнем конце позвоночника Сила Живых... Приятно сидеть, точнее, — висеть в воздуха над самым кончиком искрящегося белизной горного пика. И там чувствовать своё единство со всем миром, всей Вселенной, всем Мирозданием.

К сожалению, чувствовать и взаимодействовать возможно теперь только там. Колоссальные, непредставимые для Новых Людей силы сворачивали пространство и искажали время. Планету всё ощутимее сковывал ино-материальный панцирь мёртвого существования.

Митра вздохнул. Он слабо представлял себя в новом мире, после очередного изменения. Уйдёт привычное. Уйдёт Учитель. Память о Ратнар останется только в сказках, стремительно искажаясь при очередном пересказе. А по злой воле, недомыслию или какой другой причине — не важно...

А потом, в одиночестве, ему предстоит выполнить и свою часть Долга. Тяжёлый, печальный, неблагодарный, если с точки зрения людей, гнетущий и необходимый. Содействие эвакуации Изначальных живых душ, рассеянных ныне по всей планете, Ратнар ведает в каком обличии. Отыскать, опознать в новом теле, научить переходу в Пространство Ожидания...

И — самое сложное: насильно мил не будешь. Каждая живая душа из рода Изначальных, бывших на планете до Вторжения, обладает неотъемлемой свободой воли. Эта душа умеет чувствовать, она способна уловить искорку истины в тумане лжи, но все Изначальные изначально доверчивы, а Отец Лжи, увы, умеет сплетать тенёта для уловления сомневающихся.

Митра попытался представить себе мир, в котором отсутствует Смерть и Ложь. Попытался, — и — не смог...

2-02

Ощущение печального понимания уходящей мудрости вошло в него. Учитель. Они могли ощущать друг друга, они могли общаться мгновенно, чуть хуже, чем Ратнар с Ратнар, но всё же. Однако Учитель настоял, чтобы они общались только словами. Это гораздо медленнее, менее точно и образно. Но, к сожалению, после ухода Золотокожих ему придётся общаться с Новыми Людьми, а эти существа способны понимать только слова. Да и то, Вторгшийся вводит всё новые разделения: появляются всё новые языки, Новые из разных мест ещё пользуются Всеобщим, но достаточно скоро перестают понимать друг друга. "Разделяй и властвуй". Эффективный принцип злодействия, ничего не скажешь.

Златокожий гигант неслышно появился в зеве пещеры, подлетел и завис в воздухе, рядом с учеником. Свободного места рядом не было, а мять траву, угнетать живущее просто так...

— Учитель, — сказал Митра, — ты дал мне многие знания. Знание, сила и опыт порождают умение. Умение понадобится мне во время выполнения моего долга. Всё это правильно. Но, может быть, мне стоит узнать и что-то более глубокое, древнее, тайное?

— Тайное? — усмехнулся Золотокожий. — Тайна возможна только в закрытой системе. Там, где нарушено изначальное единство всего.

Когда этот мир создавался, он задумывался как достаточно совершенный. Мир, где каждый мог чувствовать и ощущать состояние каждого и всех вместе. Мир взаимоуважения и взаимопомощи. То, что называют сейчас словом "люди", было другим и по-другому. Если посмотреть на ту планету мысленно и со стороны, то прежних обитателей можно было бы сравнить с огненной сетью на поверхности. Где каждый узелок — одна людина, а связи между ними — то, что делало всех едиными. Разумные и одушевлённые, все вместе, хотя и каждый самостоятельно, — с чем бы это сравнить?

Твоё тело думает твоей головой. Изначальная планета думала изначальными людьми. Люди — это "быстрый разум" планеты.

Митра задумчиво покачал головой.

— Понимаю... Медленный разум моего тела дышит, бьётся сердцем, потеет при жаре и дрожит при холоде. Медленный разум планеты делает то же самое.

Быстрый разум, моя голова, помогает жить и изменяться моему телу. Изначальное человечество помогало жить и изменяться планете.

Можно попробовать?..

Уловив одобрение Учителя, Митра сосредоточил внимание на защитной оболочке сердца. Истинное зрение Ратнар отметило пробежавшие по поверхности тела огоньки световых нитей, обозначивших пути прохождения ци по каналам и коллатералям. "Истинное тело" ученика вышло в рабочий режим и, как водится, тут же обозначило направление на ближайшую точку выхода Силы Планеты. Совсем рядом, два шага в сторону. Даже в обычном состоянии тело Митры само стремилось находиться поблизости с выходом родственной Силы.

Золотокожий спокойно воспринимал происходящее. Он видел, как, повинуясь дыханию, ускорилось течение Силы тела ученика. Всего в несколько раз меньше, чем у него самого в спокойном состоянии. По сравнению с Новыми Людьми, — да просто не с чем сравнивать. Разве что извержение вулкана с пуком человеческого младенца...

Митра сплёл пальцы в положение "спокойный контакт". Его энерго-информационная система вошла в контакт с аналогичной по сути планетной.

Золотокожий смотрел, но не вмешивался. Да, если ученик изменит положение пальцев, иначе перемкнёт каналы, то есть сплетёт пальцы в положение "толчка изнутри", то ближайший спящий вулкан начнёт извержение. А если вдобавок согнёт ногу и перемкнёт дополнительный канал, введя своё тело в иной вариант вибрации, видоизменив "толчок изнутри" в четвёртую подпозицию, то вся горная гряда вокруг них содрогнётся в рёве землетрясения.

Но ему было отчётливо видно, что и ученик чувствует то же самое. Чувствует возможность, осознаёт свою ответственность за происходящее и принимает решение закончить контакт переводом тела в позу "спокойного выхода". Тогда управляющий контур тела уберёт возможность скачка напряжения в коллатерали планетарной ци. Да, вот так, теперь сюда, ещё и ... всё, уже — всё...

— Учитель, что-то подобное мы делали и раньше, там, под землёй. Но только здесь и сейчас мне стало понятно... мне удалось уловить тень минувшего...

— То, что вверху, подобно тому, что внизу, — ответил Золотокожий. — Подобное взаимодействует с подобным. Невесомая мысль "ходить" заставляет двигаться твои ноги. А невесомая, по сравнению с мощью планеты, команда внутренней силы способна...

Митра отрицательно покачал головой.

— Нет, это понятно и прочувствовано. Мне сложно понять и даже уловить чувство того, как смогло произойти Вторжение? Как смогло быть нарушено Изначальное Единство?

— Изначальные были иными. У них отсутствовало понятие "смерть". Достигший в своём развитии возможности перехода на новую ступень эволюции — превращался. Переходил в иное состояние без потери осознания и уж тем более — души.

У Изначальных гораздо реже происходило рождение. Что такое "рождение" у Изначальных? Воплощение зародыша новой души в тело обитания. В те времена душа могла пройти весь цикл планетного развития практически в одном теле, точнее — изменяя своё тело по мере изменения души и разума. В окружении более высоких душ. Это достаточно просто, хотя и долго. Неспешное развитие в мире. Покой нарушался любопытством, а не болью.

Изначальных было относительно мало. Они были медлительны, точнее — неспешны. Они были доверчивы. Как и все, кому чуждо понятие "ложь"...

2-03

Они замолчали тишиной объединения.

Митра перевёл взгляд вниз. Там, ниже по склону, на большой террасе, всё так же продолжалось неспешное движение столь маленьких отсюда фигур. Старые Люди, носители душ, близких к Изначальным, продолжали своё дело. Изменяли качества некоторых из Произрастающих. Закрывающаяся волей Вторгшегося система, через какое-то время, — оставит возможность существования на поверхности земли всего одной разновидности тел, — тел Новых Людей. Только в этих телах останется способность к самостоятельному развитию души, способному разжечь в телах искру Разума. Разум — это функция души, ум — функция тела, как известно... И чтобы тела Новых не оставались просто телами, умно устраивающими ловушки для пленения и пожирания себе подобных, следовало заранее позаботиться о пище для них. У людей обязано быть время, чтобы заняться собой, а не рыскать непрерывно в поисках того, чем можно набить живот. К сожалению, свободное время будет использоваться для разных целей. Но предоставить будущим смертным возможность для саморазвития, — это даже не долг, это просто душевная потребность Изначальных душ.

Митра и сам принимал участие в изменении Произрастающих. В это время ему в голову всегда лезли одни и те же мысли: "Первая Ягода", "Общая Ягода"... Похоже на воспоминания, только вот — чьи?..

Митра помотал головой, рассеивая видения, и изготовился к продолжению требовательным взглядом в сторону Учителя.

2-04

— Учитель, некоторые из Новых утверждают, что Создатель Вселенной задумал ложь, боль и смерть как нечто изначальное и неистребимое. Думаю, что они либо сознательно лгут, либо находятся под чьим-то внушением.

Золотокожий согласно качнул головой.

— Ты желаешь узнать, как всё это смогло появиться в мире? Самое-самое первое? Тогда надо начать с самого начала. С того, как была создана Вселенная.

2-05

— Материя есть сгущённая энергия, энергия есть сгущённая мысль. Всё в этом мире является разумным — на разной стадии разумности, разумеется.

И самое первое Проявление было тончайшим. Людская мысль по сравнению с ним, — всё равно, что гранит по сравнению с воздухом. Абсолют подумал, и его мысль образовала собою новое пространство, новую Вселенную, — и заполнила образовавшийся объём.

И поскольку Жизнь есть Движение, первое Проявление начало двигаться, оглядываться вокруг, воспринимать окружающее, знакомиться с окружающим. Так началось Вращение — первое движение из всех существующих. В узлах вращения тончайшее Проявленное стало сгущаться. Так вспыхнули первые Огоньки Осознания. Что это? Сказать словами невозможно. Подобное познаётся только подобным. Радость рассвета нельзя измерить длиной копья.

А рождённые мыслью Абсолюта были подобны родившему. И почитали развитие и усложнение себя путём своего бытия. И шло время и во всём проявленном пространстве Яви огоньки Проявленных эволюционировали, расширялись, становясь всё более разумными.

И в какой-то миг какой-то огонёк решил, что своё развитие, так медленно идущее путём упорных, но неспешных усилий, можно ускорить. И сделать более лёгким. Путём поглощения других, более мелких Огоньков. То ли недавно проявленных, то ли плохо старавшихся развиваться... Вот-вот, — убедил он себя, — они плохо развивались, и поэтому должны стать всего лишь только средством для тех, кто упорнее. Задача — сравниться с Абсолютом, модифицировалась: не только сравниться, но и превзойти!!!

И когда произошло первое поглощение, в этой Вселенной появились Ложь и Смерть. Как факт и как категории бытия. Изменившегося бытия.

Проглотивший почувствовал резкий прилив сил и резкое увеличение возможностей. Но одновременно его сущность изменилась, противодействуя желанию поглощённого обрести прежнюю волю.

Проглот вроде бы выполнял прежнюю задачу: увеличивать количество Света, увеличивая свою светимость. Но, поглотив первую жертву, он стал опасаться того, что тоже может быть проглочен и потеряет возможность развиваться, что является страданием.

Мог ли он выплюнуть первого проглоченного, чтобы закрыть этот путь боли и смерти? Мог. Но легко полученные возможности вскружили ему голову. Скорость обретения могущества пьянила. А будучи первым глотающим, он имел возможность быть самым сильным из проглотов, оставаясь самым большим. Для этого нужно было только глотать и глотать.

2-06

Проглот продолжал светиться, — вроде бы. И даже именовал себя "Светоносец". Но это свечение стало свечением уже принципиально иного качества. Покусившийся на свободу выбора, покусившийся на Жизнь превратился в первого мёртво-существующего. Он потерял свойство самодостаточности, способность самостоятельного развития, отказавшись от него в пользу пожирания более слабых. Его бытие отныне пропитано страхом за себя. Точнее: за тонкую оболочку прежнего себя, удерживающую внутри проглоченных им.

Поставив перед собой задачу стать самым ярким светом изменившейся Вселенной и доказать Абсолюту, что именно этот путь является наиболее эффективным, лучшим, чем путь Абсолюта, Проглот стал конструировать свою собственную иерархию.

Первую партию себе подобных, как это ни горько признать, он изблевал из утончившегося себя, когда возникла опасность разрыва своей изначальной, личными усилиями наработанной оболочки, — под совместным напором всех проглоченных им. Почему "горько"? Потому что он предложил проглоченным, уже находившимся внутри него, начать пожирать уже друг друга. С одной стороны, это уменьшало давление изнутри. Потому что каждый из внутренних проглотов отвлекал часть силы и гнева иных проглоченных на себя. А во-вторых, так было положено начало технологии по извращению, начало конвейера мёртвого существования. Уподобившихся первому Проглоту, ставших такими же, но более слабыми, подчинившимися новому порядку, он стал изблёвывать наружу, обязав служить себе. И те, кто охотнее глотал иных, находясь внутри первого Проглота, он выпускал первыми.

Именно поэтому и говорят люди, что Зло, Тьма и так далее, — более активно, чем Добро, Свет и так далее. Потому что Живые, осуществляющиеся за счёт собственных усилий, способны совершенствоваться сами: неспешно, без остановки. Они самодостаточны, — по замыслу и решению Абсолюта. У каждого из них — свой путь в этом мире. Они не вмешиваются в дела иных и не ждут ответного вмешательства.

А ступившие на путь лёгкого расширения путём пожирания себе подобных, — могут продолжать своё существование, — но только лишь поглощая всё новые и новые жертвы. Голод для них равнозначен гибели.

Именно поэтому агрессия Проглота и воинства его не имеет возможности остановиться. Мёртво-существующие ВЫНУЖДЕНЫ на агрессию.

На определённом этапе противостояния Проглот столкнулся с тем, что не желающие быть сожранными Огоньки изменились. Изменилось качество их свечения, их самостоятельно наработанного Света. Проглот потерял возможность пожирать Изначальных Огоньков. Первый же такой опыт закончился бы только одним, неизбежным: насильственный разрыв изнутри изначальной оболочки Проглота. Что для него почти равносильно смерти.

И тогда у него остался один-единственный путь продления своего противоестественного существования. А именно: перевести войну на более грубый и плотный план бытия. Слуги Проглота захватывают планету. Затем изоляция планеты от остального мироздания. Потеря памяти живущими на поверхности, глубокая заморозка отдельных секторов Памяти Планеты. Замена изначального населения планеты на коротко живущие, беспамятные подобия. Изменение разума Новых Людей. Программирование их поведения на подобие поведения Проглота. Так люди становятся подобны Проглоту, но гораздо слабее. Так люди становятся пищей Проглота. Поддерживая своими жизнями существование противо-естественного, Лжи и Смерти.

— И конца-краю этому не видно, — задумчиво закончил Митра. — И когда всё это закончится?

Золотокожий усмехнулся.

— Когда первый Проглот выплюнет первого проглоченного. И сделает это сам, добровольно отказавшись от пути мёртвого существования.

А для достижения данной цели надо много и упорно трудиться. Да ещё и суметь в противостоянии мёртво-существующим не уподобиться им.

— Скажи, Учитель, а в людях горит Огонёк Изначального Света, сгустившегося из мысли Абсолюта? Или для этого нужно особое тело?.. А что же тогда находится в людских телах? Из чего состоят людские души?

— Тела воплощения — это структурированное пространство. Если бы мельчайшие частицы, из которых состоят наши тела или тела гор, были размером с кулак, то расстояние между ними достигло бы сорока бросков копья твоего знакомого из Новых.

Данные структурированные объёмы пространства могут управляться разными путями. Тела, вышедшие из Котлов Осуществления Коцита, несут в себе пакет программ плюс вариатор поведения.

Отражения Изначального Огня, именуемые душой, в них отсутствуют. Это касается всех нечеловеческих форм: скорпионы, стреконоги и так далее.

— Отражения?

— Это результат противодействующих усилий Живых и мёртво-существующих. Возможность бытия, пусть со скрежетом зубовным, но принятая к допущению обеими противоборствующими сторонами. Для людей. Точнее, их стали называть Новыми Людьми.

— Учитель, Отражения имеют какое-то отношение к Зеркалам Сути?

— Разумеется. Каждый пленённый Изначальный Огонёк, есть свернувшийся в вихре вращения и уплотнившийся вследствие этого сгусток мысли Абсолюта. Субстанция неуничтожимая, как и сам Абсолют. Проглоченные первым Проглотом лишены воли и остановлены в развитии, но не уничтожены.

Как не может быть уничтожен и сам Проглот, — в силу своего естества, в силу своего происхождения непосредственно из мысли Абсолюта.

Но, захваченные и обездвиженные, Изначальные Огоньки используются вставшими на путь мёртвого существования. Вопреки их воле, пленённые Огоньки вынуждены стать источником пищи отступивших от истины.

— Разве можно сделать что-либо с рождёнными самим Абсолютом, — вопреки их воле?

— Увы, Митра. Проглот тоже есть порождение Абсолюта. Поэтому всё исходящее от его внешней оболочки, воспринимается окружающим Космосом, как его, лично его воля. Проглоченные Проглотом тем самым стали как бы его частью.

— Учитель, а страдания пленённых Огоньков тоже являются источником пищи Проглота?

— Увы, да... Но, Митра, ты слишком тороплив. Не получив ответа на один свой вопрос, ты уже задаёшься следующим.

— Прошу прощения, Учитель. Хочется познать всё и сразу.

Золотокожий гигант усмехнулся.

— Новые Люди назовут тебя богом и начнут вести свою жизнь по твоему примеру. Помни об этом. На тебе уже лежит будущий груз ответственности за эту планету.

— Понято и прочувствовано, Учитель. Осознано и усвоено. Отныне и навеки, Учитель.

— Вернёмся к прерванному. Итак, пленённые Изначальные, каждый из них, заключается в многослойную сферу из Зеркал Сути захваченной планеты. .

В силу своего родства с Абсолютом, Огонёк не просто отражается в этих зеркалах. Он одушевляет, животворит своё отражение. Эти Отражения и есть то, что люди, Новые Люди, именуют своими душами.

Первое движение мира есть вращение. Зеркала Сути тоже вращаются, каждый на своём месте, без остановки. И, каждый раз отворачиваясь от Огонька вовне, во тьму внешнюю, Зеркало Сути уносит на своей поверхности трепещущую искорку Отражения. Подобную Огоньку, но не являющуюся Огоньком. И там, во внешней тьме, эти слабые отражения пожираются. Пожираются теми, кто скрывается во внешней тьме. Именно поэтому Новые Люди и почитают тьму неким страшным Злом...

Твоя душа заставила тебя прервать меня, Митра, но мне понятно, почему ты сделал это. Даже одно упоминание о круговороте пожирания способно причинить боль Живому, одушевлённому индивидуальной живой душой, подобием и Истинного Огонька, и пожираемых Отражений. Ты общаешься с Новыми Людьми, Митра. Ты знаешь, что они бывают разными, но и среди них случается горячая, до самозабвения, любовь к своим детям. Велики страдания родителей, когда, вернувшись в дом свой, находят они детей своих убитыми и сожранными рабами Коцита. Ты видел таких и ощущал их боль. Но люди могут искать утешение в рождении новых детей. А каждый пленённый Огонёк видит, что Зеркало Сути каждый раз поворачивается к нему мёртвой, выеденной стороной.

Безостановочное порождение изначально обречённых на гибель, — вот ужас, ужас безысходности, наполняющей каждый миг существования пленённого мёртвым существованием.

— И что же — Абсолют? — негромко спросил Митра. — Неужели он не может ощутить того, что ощущает его подобие? Почему же он ничего не делает?

— Ты только что задал вопрос, дав заранее ответ самому себе, Митра. Всё, излучаемое пленённым Истинным, остаётся внутри пленившего его проглота, служит тому пищей и не выходит вовне, в открытый Космос.

А Абсолют... Он — делает. Он мыслит этот мир, эту вселенную. Именно его мысль и даёт бытие всему. Но ты подразумеваешь: почему же Абсолют не зарежет лично и первого проглота, и присных его?.. Митра, Абсолют волен в себе. И порождённое им подобно ему. В вольности своего волеизъявления.

Если в этой вселенной победит мёртвое существование, Абсолюту эта вселенная станет не интересна. И когда он перестанет её мыслить, она исчезнет.

— Очаровательная перспектива, — хмуро произнёс Митра.

Золотокожий гигант улыбнулся.

— Разве ты каменная кукла для игр детей Новых? Разве твоя воля — пустой звук? Разве ты один противостоишь Проглоту и извращённым им? Ты — слабое подобие Абсолюта, да. Но разве Абсолют — немощный боязливец всего?

— Хорошо, — сказал Митра. — И каким же образом остановить это ни на миг не прекращающееся пожирание душ-отражений в Зеркалах Сути? Это вообще-то возможно, в принципе?

— Разумеется, — ответил Золотокожий. — Отражение в Зеркале Сути — это есть душа смертного существа. Часть. Важная, можно даже сказать, — важнейшая, — но только лишь часть. Ещё у смертного есть сознание, воля и способность к выбору из ряда возможностей. Каждое действие, каждый поступок, каждое желание и чувство, каждый помысел — есть составные части изменения себя. Пока Зеркало повёрнуто к Огоньку, человек жив. И своей жизнью он может изменить качество отражения своей души на поверхности Зеркала.

И может случиться так, что обитающие во внешней тьме не смогут пожрать всё отражение. Потому что мельчайшая частичка этого отражения станет недоступна им. В силу своих изменившихся качеств. И тогда Зеркало Сути повернётся не полностью выеденным, но с крошечной выжившей искоркой. И тогда новое Отражение будет уже другим — и изначально, то есть с момента нового поворота. И неосознанная память о своём прежнем пожирании толкнёт одушевлённое этой новой, изменившейся душой на действия, способные увеличить искру, уцелевшую при очередном пожирании...

— Учитель, выходит, легенды о переселении душ, бродящие среди Новых Людей то тут, то там, — основаны именно на этом неосознанном воспоминании сохранивших часть себя?

— А чем ещё ты можешь объяснить это?

— Но, Учитель, — легенды Новых говорят, что череда жизней и смертей, — естественна и необходима, так задумали боги... Разве это правда?

Золотокожий негромко рассмеялся.

— Мёртвое существование подчиняет, искажая. Ложь — его оружие. Ложь — его суть. Учись выделять крупицу истины даже в океане лжи. Твой учитель скоро будет вынужден покинуть тебя. Так что учись быть полностью самодостаточным, молодой бог Новых Людей.

Молодой бог нахмурил лоб и некоторое время сидел молча, размышляя внутри себя. Затем поднял глаза на учителя.

— Снизошло ли на тебя озарение? — шутливо спросил Рантар.

— Возможно... Учитель, а как насчёт ещё одной легенды, бродящей среди людей? О том, что боги разделили некогда единого, совершенного человека, потому что испугались его, и разделили на две половинки, мужчин и женщин, а затем разбросали их по миру и перемешали, препятствуя их воссоединению? На какой особенности Зеркал Сути основана эта уверенность?

— Данная легенда основана на двусторонности Зеркал. Каждое из Зеркал Сути, окружающих пленённого Огонька, имеет две отражающие поверхности. И пока одна сторона копит на себе Отражение, вторая сторона обращается к скрывающимся во внешней тьме и выедается ими. Если Отражение, служащее основой для существования вновь рождаемых тел, постоянно побуждает своё очередное тело к совершенству и достигает перехода в новое качество, оно уже перестаёт пожираться. И тогда во вновь родившемся теле вдруг обнаруживаются прежде жившие личности.

Когда же неуничтожимыми, заработавшими свойство противостояния пожиранию, становятся обе отражающие поверхности Зеркала Сути, основа Зеркала прожигается и двое становятся одним. В высшем смысле этого слова. Слияния в единое тело как у трансформера Сета, отсутствует, разумеется. Это по-прежнему две половинки. Но их единение... ты же бог, Митра, хоть и начинающий. Чувствуй...

— Да, Учитель... Теперь ясно, как в солнечный день. После прожигания основы Зеркала Сути Отражения становятся уже не зависящими от его вращения и практически преобразуются в разновидность Истинного Огонька. Такие люди должны чувствовать друг друга по разные стороны земного шара. Это уже не Новые, пища мёртво-существующих. Эо — уже...

— Это — твоя цель, Митра. После падения Коцита его Котлы Осуществления прекратят своё существование. Что означает, что производство искусственных нечеловеческих существ практически сойдёт на нет. И этот мир постепенно перейдёт в заселённость почти одними только Новыми Людьми. Не все они будут носителями Отражений. Замена прогоревших Зеркал Сути в закрытой системе не осуществимо в принципе. Поэтому, как это уже было на других захваченных мёртво-существующими планетах, будет умножаться количество неодушевлённых, эгрегорного управления оболочек, во всём остальном схожими с остальными. Даже давать совместное потомство с одушевлёнными. НО. Вся еда с них — это их осознание. Однако — ничто в мире ни за что не сможет заменить собою индивидуальную живую душу. Когда все изменившие себя в сторону полного одушевления смогут уйти в Пространство Ожидания, мёртво-существующие лишатся пищи. Что неизбежно повлечёт за собою раскрытие системы тем или иным образом.

Чтобы лишить проглотов пищи, отражения на Зеркалах Сути обязаны прожечь свою основу. А чтобы это стало возможно, Новым Людям должен быть указан Путь. Ступая которым, они, искорка за искоркой, жизнь за жизнью, смогут превратить поедаемые Отражения в подобие Истинного Огонька.

И этот Путь укажешь людям ты, Митра.

2-07

Одна из разновидностей отдыха — это соприкосновение со знакомым. Поэтому Митра снова погладил своим взглядом кроны плодовых деревьев там, внизу, на террасе. Один из Старых Людей, попавших под его взгляд, поднял голову и помахал рукой, приветствуя. Митра улыбнулся старому знакомому и, послав свою улыбку по лучику взгляда, вернулся самосознанием обратно в своё тело. Ему нравилось участвовать в создании первообразов для Матрицы Реальности планеты. Осталось ещё немного, и работа будет завершена. И тогда Новые Люди по всей планете получат ещё один источник пищи. Растительной пищи.

А где-то в других местах уже Новые Люди, под руководством Старых Людей, создают другие мыслеобразы для Матрицы Реальности планеты. Они приручают живые существа, чтобы те жили рядом с людьми и поддерживали существование Новых Людей своим молоком, шерстью, — а также плотью, кровью и кожей... Грядущий мир — это мир торжества Смерти. Смерть принёс на эту планету Вторгшийся, и ничего тут, пока что, не поделаешь...

2-08

Будущий бог висел в воздухе у горной пещеры, уходящей в глубины земли. Там, за его спиною и глубоко внизу, золотокожие носители высоких душ готовили падение Коцита. Это падение вынудит Ратнар покинуть свои тела и уйти в Пространство Ожидания, где отсутствует развитие. Там застынут они в неизменности долгого сна, дожидаясь раскрытия системы.

Золотокожий, Ратнар, именуемый Митрой — "Учитель", — висел в воздухе рядом с учеником и молча ждал.

— Учитель, а что движет моим телом? Высокая душа, как у вас, Ратнар, или Отражение, как у Новых Людей? Что-то внутри меня подсказывает мне, что моя душа — это что-то иное, другое. Это так?

Золотокожий усмехнулся.

— Скоро узнаешь. Раз уж ты задумался над этим вопросом, значит, скоро твоя душа и ты найдёте общий язык. На этот вопрос, Митра, ответ должен дать только ты.

Глава 3

Котлы Осуществления

3-01

В ходе военных действий, после очередного расширения территорий, захваченных и контролируемых армиями Коцита, наступающие части столкнулись с непредвиденными трудностями. Отдав команду закрепиться на захваченных рубежах, Сидящие возле Куба, во имя исполнения воли Властелина Лиловых Зиккуратов, спроектировали и вырастили в Котлах Осуществления партию существ КЄцацЄК.

Существа КЄцацЄК предназначались для передачи им всех проблем, связанных с проектированием и выращиванием новых существ, необходимых наступающим армиям Коцита. Освободившиеся силы Сидящих возле Куба предназначались для решения более великих задач, задаваемых Властелином Лиловых Зиккуратов.

Те существа из партии КЄцацЄК, кто спроектировал и вырастил действующие экземпляры существ, доказавших на практике свою способность усилить мощь и власть Коцита, — те получали своё имя вместо прежнего номера и право на дальнейшее существование. Экземпляры КЄцацЄК, не соответствующие требованиям, уничтожались.

Ввиду особой важности решаемой задачи, проверку дееспособности существ класса КЄцацЄК проверяли Сидящие возле Куба.

Лично.

3-02

Экзаменуемый экземпляр испытывал страх. Страх этот имел глубинные корни, заложенные на базовом уровне формирования в Котлах Осуществления. Экзаменуемый экземпляр класса КЄцацЄК не испытывал пустых волнений по поводу того, первый он или последний в ряду экзаменуемых на право бытия. Такие мелочи, как собственное бытие или уничтожение, также не имели для него особого значения, — как и для всех, вышедших из Котлов Осуществления. Нервный трепет по поводу качества исполнения задачи также отсутствовал. Что сделано то сделано. Изменение сделанного невозможно. И пусть.

Страх экзаменуемого экземпляра носил иррациональный характер. Ибо первым законом существования существ Коцита была единая мысль: основа бытия есть страх Господень. Ибо Властелин Лиловых Зиккуратов есть Господь Коцита.

3-03

Обойдя вокруг новой разновидности бойца Коцита, Сидящий возле Куба повернул голову в сторону экзаменуемого.

— Объяснение.

Экзаменуемый экземпляр КЄцацЄК активизировал Объём Представления. Повинуясь мыслеформам докладчика, внутри шарообразного, слабо светящегося объёма пространства начали возникать объёмные представления, иллюстрирующие отчёт по теме.

— По заказу Оперативного Мозга Восточного фронта мною разработана модель бойца для специфических условий боя внутри горных пещер.

Ввиду срочности заказа и особенностей Малых Котлов, находящихся в распоряжении Мозга фронта, модель специально проектировалась из обычных, рядовых, стандартных блоков. Применяемых для изготовления иных существ в Малых Котлах Осуществления. Единственная новая деталь — мною разработан оригинальный плечевой блок. В Экспериментальных Котлах придётся осуществлять только его. До изготовления специализированного Малого, разумеется.

Опорно-двигательный орган — змеенога. Впервые применённая при создании кадмов, была улучшена и применяется до сих пор для создания нагов. Изменения таковы: за счёт растяжения кожи и раздвижения защитной чешуи, без особого ущерба для обороноспособности защитной оболочки, змеенога способна увеличиваться в диаметре, увеличивая свой объём без ущерба для скорости движения, равной одной седьмой скорости стреконога в чистом поле.

Увеличение объёма служит для накопления жира, в результате чего кали-наг способен долгое время обходиться без пищи и воды. Что выгодно отличает его от горного скорпиона, вынужденного принимать пищу достаточно часто. Эта особенность, включая возможность впадать в одну из разновидностей холодного сна, резко снижающего энергозатраты на обыденное жизнеобеспечение, делает кали-нага идеальным сторожем закрытых пространств. Внутри горной пещеры, при нахождении тела в холодом сне и бодрствовании только сигнальной системы, достаточно доставлять пищу раз в год...

— Достаточно. Вооружение.

— Слушаюсь. Защита — хитиновая чешуя, подобная чешуе змееноги. Отказ от цельного панциря увеличивает подвижность.

Оружие массового поражения: ядовитый крик. За счёт особого устройства мускулов горла достигается очень высокая скорость выхода воздушной струи. На обе челюсти, в короткие, постоянные, не убирающиеся клыки, выводы от ядовитых желёз. В момент крика подаваемый яд разбрызгивается в мельчайшие капли, образуя облако ядовитой взвеси, гибельной при вдыхании.

Теперь — моя гордость. Плечевая пирамида. Как вы видите, кали-наг имеет три пары верхних конечностей. Это стало возможно в результате применения плечевой пирамиды суставов.

Объём Представления мигнул и в нём возникли четыре шара — пирамидкой. Три треугольником равны по размеру и четвёртый крупнее, в сторону и по центру воображаемого треугольника. Изображение мигнуло. Теперь от более крупного шара вбок уходили мутные линии, обозначающие рёбра, а от трёх помельче поползли короткие нити, обозначающие кисти рук. Изображение ещё раз мигнуло. Теперь было видно, что крупный плечевой сустав соединяет грудную клетку и костяную пластину, являющуюся, в свою очередь, гнездом для трёх суставов поменьше.

— Благодаря плечевой пирамиде каждая из шести рук способна действовать самостоятельно.

Сидящий возле Куба обошёл вокруг кали-нага. Широкая мощная змеенога переходила в короткий бочкообразный торс, увенчанный округлой головой с тремя лицами. Каждое лицо обладало носом, ртом и тремя глазами, выстроенными треугольником,. Третий — в середине лба. Уши, обозначающие границу между лицами, имели сдвоенную ушную раковину с двумя мочками и единым слуховым отверстием.

— Трёхглавость?

— Трёхликость. Мозг один. Все три лица самостоятельны. То есть, способны принимать пищу, порознь или совместно. Способны издавать ядовитый крик. Также порознь или совместно. Тогда кали-наг полностью окружает себя ядовитым туманом. К своему яду безразличен. Остроконечность макушки побочна и не функциональна.

— Дальше.

— Слушаюсь. Рабочие конечности взяты от рукокрылов и немного изменены. Сохранена трёхсуставность: плечо, предплечье, кисть. Кисть полностью взята от рукокрылов: два многосуставных пальца. Отличие: отсутствует кожаная перепонка и после кистевого сустава идёт не конечная когтевая кость поддержки крыла, а костяной клинок с односторонней рубящей частью.

В обычном состоянии клинки прижаты к предплечью, давая возможность работать многосуставными пальцами. При переходе в боевое положение клинки отжимаются от предплечий и вытягиваются, пальцы лежат вдоль обуха. Костевой хитин мелкопористый. Вместо костного мозга в клинках ядовитые железы. Ядообразование организовано по принципу потения, — по мере необходимости.

Получился тяжёлый бронированный пехотинец, способный выполнять боевые задачи как самостоятельно, так и в составе войсковой группы.

— Отзывы?

— Изготовлено тринадцать экземпляров. Один, контрольный, вот он. Двенадцать отправлены на Восточный форнт. Кристалл отзыва Оперативного Мозга, — вот он.

3-04

— Вторая разработка.

— Слушаюсь. Вот она. Восьминогий рептилоид сторожевой службы. Данная разновидность способна к самостоятельному размножению и управлению извне командирами Коцита.

Главная особенность проекта: стрикс является существом внешней ядовитости и спроектирован как обитатель ядовитого колючника ЦЄТаа.

Шкура — двойная. Промежуток между наружной и внутренней шкурами выполнен как ядосборник. Будучи запрограммирован на обитание в ядовитом колючнике, стрикс неизбежно подвергается многочисленным уколам отравленных игл колючника. Полученный яд смешивается со слизью и переправляется в хвост, служащий сборником яда и местом его переработки. При необходимости, за счёт мышечных усилий особого передающего органа, яд, внутри хребтового гребня, направляется в надглазный рог и, под высоким давлением, выстреливается порционно, в глаза, рот и дыхательные органы уничтожаемого объекта. Внешним свидетельством готовности к атаке является разбухание и покраснение хребтового гребня. Потому что в качестве передающего устройства мною был задействован орган, аналогичный половому члену самцов млекопитающих.

Дополнительная выгода: по мере накопления яда хвост увеличивается в размерах. При достижении хвостом трети длины тела стрикс возвращается в логово и сбрасывает свой хвост. Таким образом можно получить достаточно большое дополнительное количество яда ЦЄТаа.

Ядовитый колючник уже используется как преграда продвижению наземных существ при необходимости перегородить большие открытые пространства. Размножение стриксов позволит сделать такие заградительные полосы практически непроходимыми. Благодаря особенности метаболизма кровь стрикса обладает сильным характерным запахом. Возбуждение и агрессия по отношению к убийце собрата запрограммированы.

3-05

— Именем Властелина Лиловых Зиккуратов, Господа нашего, объявляю, что право на существование тобой заработано. Осталась последняя трансформа и закрепление облика.

Коллоидная масса существа КЄцацЄК встопорщилась лесом ложноручек, но затем поверхность тела снова сгладилась и существо приняло прежнюю форму: форму округлой пирамиды, конуса со сглаженной верхушкой.

А в помещение вошло... вошла? вошёл?.. нет, всё-таки — вошло. Оно.

Существо обладало парой ног, заканчивающихся копытами, с выгибом колен назад. Существо обладало головой, похожей на козлиную. Существо обладало животом, покрытом крупной чешуёй. Ещё в наличии имелась женская грудь млекопитающих: два выпуклых объёма с вызывающе торчащими сосками. Достигая уровня сосков, с самого низа живота поднимался мощный член, обвитый не то щупальцами, не то змеями. Мошонка, покрытая жёсткой шерстью, практически щетиной, свисала, имея в длину до трети длины члена. Между основанием члена и началом мошонки имелись пухлые вертикальные губы сексуальной цели самцов.

Трансформер Сета, инкубо-суккуб, суккубо-инкуб, инструмент генной инженерии, подчиняющийся распоряжениям лично Сидящих возле Куба.

— Займись, — сказал Сидящий возле Куба.

3-06

Трансформер Сета задрожал, все линии его тела расплылись и он превратился в суккуба, женскую особь двуногих, всей своей позой выражая томление. Чуть-чуть согнутые, немножечко развёрнутые наружу коленями, ноги. Приоткрытый рот с елозящим внутри языком, вздрагивающие ноздри, руки, прижимающие одно полушарие груди к другому аналогичному объёму. Запах самки в течке.

И, — скачком, — трансформа. Огненно-жаждущий самец.

Каждая трансформа, каждый скачок из суккуба в инкуба, из инкуба в суккуба, сопровождался пространственным эхом внутри помещения и смешением запахов.

Существо КЄцацЄК дрогнуло и, повинуясь воле Сидящего возле Куба, под импульсами воздействия трансформера Сета, тоже задрожало, стремясь соответствовать. Форма существа КЄцацЄК металась, силясь принять окончательную форму, пробуя втиснуться то в женскую, то в мужскую ипостась. Внутреннее содержание трепетало, в жажде слиться с соответственной формой.

И вот, — свершилось! Существо, бывшее протоформенным объёмом КЄцацЄК, наконец-то приняло антропоморфную форму. Форму самки. И едва это произошло, трансормер Сета, приняв форму инкуба, слился с КЄцацЄК и начал функционировать.

С каждым движением внутри себя КЄцацЄК, всё сильнее и сильнее, — чувствовала! — что форма её тела и содержание отковываются в нужном направлении. И тогда инкуб взвинтил темп и замер, закостенел в судороге инъекции семени Коцита, холодного, как лёд. И тогда жаркое тело КЄцацЄК, повинуясь распространяющемуся изнутри холоду, закалилось сатанинской закалкой, превратившись в отравленный клинок Властелина Лиловых Зиккуратов.

3-07

Оглядев получившуюся рыжеволосую самку, Сидящий возле Куба отослал трансформера Сета, вновь вернувшегося к промежуточной, козлоного-двуполой форме.

— У нас нет свободного самца КЄцацЄК. ты была последней, заслужившей право существования. Отныне — это твоя форма. За небрежность провинившиеся ощущают боль. За заслугу ощущают наслаждение. Твои наработки достаточно многообещающи, поэтому ты будешь делать своё дело не в паре, а самостоятельно. Особенности твоего тела в том, что ты можешь использовать себя в качестве Котла Осуществления. Ты способна принять и переработать семя практически любой разновидности самца этого мира. Летающего, ползающего, ходящего или плавающего. Используй эту возможность для экспериментов, в интересах Господа нашего, Властелина Лиловых Зиккуратов. Отныне ты приписана к Оперативному Мозгу Восточного фронта. Рукокрылые перенесут тебя и всё необходимое завтра утром.

И последнее. Отныне твоё имя — Лилит.

Сидящий возле Куба развернулся и направился к выходу. Лилит согнулась вперёд, сжала руками груди, выгнула спину и закачала бёдрами, расставив ноги. Во рту мелькал раздвоенный язычок, волосатые части тела испускали запах. Запах самки в течке.

Но уходивший не обернулся. У него не было первичных половых признаков. Он почитал себя бессмертным, единственным и неповторимым.

Как и все Сидящие возле Куба.

Глава 4

Детство бога — 2

4-01

Учитель появился вовремя. Когда основная фаза исследований была закончена и пришла пора подвести первые итоги. Спокойно, слегка раздумчиво сформулировать выводы, представить общий объём познанного в целом.

Золотокожий гигант застыл в воздухе рядом с учеником и обратился к нему неспешным вопросительным молчанием. Всё-таки иногда Ратнар позволял себе краткие мгновения Истинного общения. От души к душе. Из души в душу. На легчайшем касании воодушевлённости.

Митра улыбнулся.

— Ну что же, — сказал он. — Множество мелочей, разумеется, осталось в стороне. Но основное, полагаю, удалось понять.

Итак, трансформер Сета. Существо, способное принимать три облика. Один, промежуточный, вот он. Перед нами. И два функциональных. Облик мужской особи. Облик женской особи. Все три облика запечатлены в стандартных Объёмах Представления на кристаллах.

— Четыре, — сказал Золотокожий. — Четвёртый облик — транспортный. Специализированный на быстром и незаметном перемещении. Или ты полагаешь, что оно подкрадывается к жертве и проникает сквозь охранные препятствия в таком вот виде? Нет, это не так.

Транспортный облик представляет из себя развоплощение первого уровня. Облик непрерывной бесформенности. Облако, туман, дым. Возможность вытягиваться в иглу, проникая в пробоину от наконечника стрелы. Возможность расширяться, становясь объёмом легче воздуха и переплывать пропасти, опираясь на ветер.

— На эфирном уровне в наличии три схемы, по которым собираются формы тела привычной материльности. Где же четвёртая?

Золотокожий помолчал, скользнув воспоминанием в омут мрачного прошлого.

— Четвёртая схема находится на следующем уровне непривычной материальности. Это уровень энергий Стикса. Ты уже не в силах почувствовать её.

— Уровень Стикса? — Митра был ошеломлён. — Но уровень энергии Стикса на поверхности планеты уже невозможен!

— Основное время своего существования трансформер Сета пребывает в иной вселенной. Пусть микро-вселенной, но тем не менее. А в том объёме его существование вполне реально.

— Подробности, — попросил Митра.

— Разумеется, — ответил Золотокожий.

4-02

— Ты уже знаком с основами Пространственной Энергетики. С искривлениями пространства. Тебе известны путь Тифона и Карман Кармы. Каким образом Вторгшийся продолжает пребывать в теле? Уровень энергии открытой системы, с началом отвердения Серого Кокона и закрытием системы, — постоянно падает. После падения Стикса — скачком. (То же будет и после падения Коцита). Те возможности, которыми обладал Вторгшийся изначально, требовали строения тела, способного взаимодействовать с иным качеством и иными количествами энергии, чем то, что окружает нас ныне.

Каким образом властелин Коцита всё ещё не развоплощён? Куб, центр Долины Лиловых Зиккуратов, прост только снаружи. На самом деле — это есть вход в микро-вселенную с иными качествами и количеством энергетики. Сидящие возле Куба — это своеобразный механизм, посредством которого Вторгшийся взаимодействует со структурой Коцита.

Что ты знаешь о Порталах?

Митра вскинул голову.

— Портал есть объём пространства с изменёнными характеристиками, дающий возможность мгновенного перемещения по силовым линиям вселенной, как внутри единого пространственно-временного объёма, то есть вселенной, так и между параллельными бесконечными вселенными.

— А что тебе известно о мёртво-существующих разновидностях Портала?

4-03

Золотокожий встал возле свободного кристалла и активизировал Объём Представления. Огладил Объём ладонями, не прикасаясь к нему, отчего внешняя оболочка сиреневого Объёма обрела золотистый цвет защитной оболочки. Усиление поверхностного натяжения на границе Объёма Представления и обычного пространства превратилось в препятствие, непроницаемое для любого воздействия изнутри. А руки Золотокожего, вошедшие внутрь Объёма по локоть, практически не изменили своего цвета.

Создав внутри Объёма мысленным усилием белую ленту, Золотокожий развернул один её конец и приложил к другому, замкнув вывернутое кольцо. Получился Путь Тифона — кольцо с односторонней поверхностью.

Несколько движений рук превратили кольцо в пятиконечную звезду. Конечно, порядок переплетения при изготовлении фигуры предполагал иную последовательность действий, но Митра прекрасно всё понял.

— Итак, перед нами основная часть Портала мёртвого существования. Если ты обратишь своё Истинное зрение на Глаз Тифона, ты почувствуешь, что получилось.

— Разумеется, Учитель. Несмотря на видимую объёмность фигуры, она является односторонней поверхностью.

— Получив при этом новое качество, вступив на следующую ступень своих возможностей взаимодействия с пространством окружающего мира.

— Да, Учитель. Познание произошло, можно продолжать.

Созданная мыслеобразом вторая лента снова была сплетена в Путь Тифона, но на этот раз её замкнутый односторонний объём был сформирован в правильный пятиугольник. Золотокожие руки, не касаясь получившихся фигур, поместили Глаз Тифона внутрь Глазницы Тифона. Вследствие чего, разумеется. Получились Врата Тифона.

4-04

— А теперь — главное, — сказал Золотокожий.

И составляющие Врат Тифона начали вращаться в противоположные стороны.

И — Митра понял. Почувствовал. Осознал.

— Теперь всё ясно, Учитель. Врата при активизации становятся подобны Пути Тифона, совмещающему два в одно. Потайной ход в Карман Кармы. Где, внутри, и поддерживаются условия, необходимые для активного существования Вторгшегося. А необходимую энергию дают массовые жертвоприношения в долине Лиловых Зиккуратов, — сборников и преобразователей энергии боли, страдания, смерти.

— Совершенно верно. Дальнейшее — понятно. Трансформер Сета есть некое самостоятельное устройство, подобное в мельчайшей степени Вторгшемуся. Именно вследствие своей мизерности, по сравнению со Вторгшимся, способное на некоторое, ограниченное время, выходить в наше пространство и осуществлять задуманное иерархами мёртвого существования.

— Жертвоприношения, состоящие в мучительстве, кровопролитии и убийстве, дают некробиотичесоке излучение. То есть, вырожденную, изменённую энергию Жизни, пригодную к усвоению мёртво-существующими. Это понятно. А зачем сжигать трупы?

— Митра. Ты уже большой мальчик и должен понимать сам. Привычная материальность и непривычная материальность, — это как две стороны Пути Тифона, являющиеся по сути одним и тем же. Некробиотическое излучение есть, — для Новых Людей, — непривычная материальность. Но тела Живых, по самому факту своего существования, включают в себя некую тень, отражение Истинного Света. Сожжение трупа и вдыхание остатков даёт старшим иерархам мёртвого существования возможность втянуть в себя эту тень Истинного Света, первородного источника бытия всего сущего. А это помогает им избежать развоплощения, даёт возможность пребывать в теле. Для трансформера Сета — возможность самостоятельного функционирования.

Будучи развоплощёнными, структуры мёртвого существования теряют огромное количество способов воздействия на наш мир. В условиях нашего мира даже самый могучий дух нуждается в каком-никаком, а теле.

Кстати, о теле. Так что ты выяснил?

4-05

— Трансформер Сета есть сложное устройство для воздействия на тела. Пребывая в мужской ипостаси и совокупляясь, без разницы, с мужскими или женскими особями, — он вводит в тела жертв своё семя. Попадая внутрь живого существа, это семя воздействует на ино-материальную составляющую тела жертвы. В результате чего жертва становится управляемой извне. То есть, становится возможен перехват управления телом жертвы. Причём не только самим трансформером, но и тем, кому подчинитель передаёт ключ от жертвы. Жертва начинает говорить и делать по приказу извне. Не смотря на свои собственные мысли и желания. Каковые также начинают изменяться под воздействием извне.

Пребывая в женской ипостаси, устройство совокупляется с мужчинами и буквально вгрызается в ино-материальную составляющую их тел. В результате чего создаётся некая связь между устройством и жертвой. И становится возможна откачка жизненной энергии на расстоянии. Что самое плохое, у жертвы возникает жёсткая зависимость от подчинителя. Жертва может сохнуть, чахнуть, изнемогать и понимать причину своих бед. Но при появлении вблизи трансформера теряет всякую волю и стремится к новому совокуплению с устройством любой ценой. Находясь в телесном контакте с устройством, жертва может быть запрограммированной на исполнение в ближайшем будущем, от трёх до семи дней, любого приказа устройства.

Ещё трансформер Сета используется для создания агентов влияния в племенах Новых Людей. Вначале забирает сперму у вождя, затем преобразует её внутри себя и вводит в любимую жену вождя. Получившийся детёныш изначально обладает способностью управляться извне. Согласно сведениям, полученным при считывании памяти исследуемого устройства, уже опробована практика одержания. То есть, развоплощённая сущность мёртвого существования становится способна подключиться к телу родовой жертвы трансформера. Развоплощённый получает возможность насладиться ощущениями тела. В результате чего родовая жертва бросается в пучину разрушающих тело действий, дающих наслаждение развоплощённому иерарху мёртвого существования.

Золотокожий покачал головой.

— Мы предполагали нечто схожее. Но теперь получили реальные сведения. Благодарю, Митра.

— Учитель, но разве вы, в смысле — Ратнар, — разве вы потеряли возможность соединяться с Памятью Планеты?

— Частично — да. Вторгшийся силён. К тому же, наша планета не первая и, увы, не последняя жертва мёртво-существующих армий Проглота. У них колоссальный, чудовищный опыт. А мы — дети этой планеты. И один на один, разумеется, мы слабее. Но разве ты забыл нашу прошлую беседу? Истинные Огоньки изменились и Проглот потерял возможность пожирать их. Число сторонников Проглота практически неизменно по всему объёму Вселенной. А количество Живых растёт и качество их всё улучшается. Наш мир ещё не в самых плохих условиях. Существуют целые галактики, попавшие под власть мёртвого существования. Вот там — действительно...

Золотокожий рассмеялся, и, хотя смех его был горек, но Митра ощутил свою изначальную непобедимость.

— И что же будет дальше, Учитель? Здесь, у нас, на нашей планете?

— Детали сказать сложно. Коцит — падёт, падет несомненно. Мир снова изменится. Ратнар будут вынуждены уйти. Мир структурированного мёртвого существования канет в небытие. На его место придёт Хаос. И вот уже с этим Хаосом придётся сражаться тебе, Митра. Хаос, да будет тебе известно, это тоже структурированная система. Но есть отличия. В уровне энергетики закрывающейся системы, в возможностях. Но главное — в Хаосе отсутствует единая власть мёртво-существующей иерархии, подчиняющейся Проглоту. В Хаосе каждая единица мёртвого существования полагает себя окончательным Проглотом, должным поглотить всё и вся. В Хаосе возможны временные альянсы, союзы и коалиции. Но все альянсы Хаоса короткоживущие, до первой измены. Как только одна из сторон почувствует возможность пожрать остальных, она будет пытаться сделать это. Количество развоплощаемых иерархов мёртвого существования будет расти стремительно. А качество оставшихся не позволит им овладеть сколь-либо большой властью, сравнимой с властью Вторгшегося.

Пространство Хаоса — это пространство взаимной ненависти голода. Некоторые альянса могут быть достаточно могучи и долговечны. Но ты сумеешь победить Хаос, Митра.

— А что будет потом, Учитель? Потом, когда падёт Хаос?

— Потом, после Хаоса, наступит время вырождения. Победив Хаос, ты тоже будешь вынужден уйти, Митра. Как будем вынуждены уйти мы, победив Коцит. Для структур мёртвого существования, да и Новых Людей тоже, — бытие единично и неповторимо. Для них — это действительно так. Одни добровольно отказались от Жизни в пользу мёртвого существования, другие создавались как пища мёртво-существующих.

Мёртво-существующие из числа элиты Проглота, когда теряют тело, развоплощаются. Сохраняя память и потребности. Они по-прежнему испытывают голод. На уровне Хаоса, бытие развплощённых иерархов мёртвого существования, извергнутые некогда Проглотом, есть непрерывное бессильное страдание. Дающее пищу лично Проглоту.

А мы... Мы засыпаем, развоплощаясь. Наши души спят. Но даже если наши души, души тех, кто сохранил верность Живых, будут похищены и погублены иерархами мёртвого существования, не беда. После раскрытия системы произойдёт инвентаризация содержимого. Иерархи Живых подарят возможность бытия каждому, КАЖДОМУ, существовавшему на планете. И посмотрят на него. А потом вложенная чистая душа либо останется, — у Живых. Либо будет изъята — у мёртво-существующих. Это есть момент так называемой истинной Смерти. После этого в Памяти Планеты останется сухая опись о бывшем существовавшем.

Будет ли дан новый шанс и им, — когда-нибудь? Не знаю. Сторонники всепрощения говорят — да. Сторонники справедливости говорят — нет.

— А что скажет мой учитель?

Золотокожий усмехнулся.

— Опять — говорить? Работать надо, Митра. Работать.

4-05

— Кстати, о работе. Откуда взялись мёртво-существующие Порталы, а, Митра? Механизмы мы с тобой разобрали. А каково их происхождение? Ну-ка, напряги сознание.

Митра хмыкнул, почесал макушку, потом затылок. Потёр уши. Почесал мизинцем середину лбу. Потом тщательно растёр запястья, устремив взор в бесконечность.

Напоследок хрустнув пальцами, Митра вышел из трансового состояния и небрежно повёл плечами:

— Истина проста, как хлопок в ладоши. Берём за основу рассуждения тот факт, что мёртво-существующие не могут ничего придумать сами. Они подчиняют, искажая существующее. Пятиконечная форма есть схема строения тел Новых Людей. Если совсем попросту, иерархи Коцита, программируя строение тел своих будущих жертв, изъяли их возможность перемещаться по порталам естественным образом, вроде ходьбы, и закрепили её отдельно, в особом наборе Форм. Новые Люди тоже могут перемещаться по данным порталам, используя эти Формы. Но для сего потребны знания, умения и сила. Возможности, одним словом. У мёртво-существующих возможности есть всегда, а вот у новых Людей — не всегда. Украсть у других и пользоваться самим, запрещая обокраденным пользоваться тем, что у них украли. Это же основной образ действий всего мёртвого существования. Детали хода покражи — излагать?..

Глава 5

Южный фронт.

Научно-исследовательская

лаборатория покорной протоплазмы.

5-01

НЄГа из племени НЄГа, что означает "люди", скрытно передвигался по извилистому плетению подземной пещеры. Слабое свечение мхов потолка давало возможность видеть. Раздутые ноздри жадно втягивали воздух, ожидая уловить новый запах. Не занятые территории, охотничьи угодья. Здесь можно встретить не только маленькое мясо. Здесь можно встретить большое сладкое мясо. Сладкое мясо называет себя МЄБа. Шаман, вернувшись из верхнего мира, мира богов, сообщил всем НЄГа, всем людям. Что на языке сладкого мяса МЄБа означает "люди". Это наполнило гневом истинных людей. Только НЄГа может означать "люди"! Все остальные — "чужие", НЄГа-ба.

Если он встретит сладкое мясо, называющее себя "люди", он перебьёт ему кости и отнесёт шаману. Когда воины едят сладкое мясо, их тела становятся твёрже и сильнее. Сладкое мясо в животе делает прыжки выше. Сладкое мясо — хорошо. Когда верхний свет заснёт и проснётся, придут демоны, посланцы богов. Люди и чужие будут танцевать Танец Смерти.

НЄГа услышал шорох. Так шуршит маленькое мясо. Маленькое мясо вылезло из норки жевать растущее-поверх-нижних-мхов. Когда маленькое мясо вонзит зубы, растущему будет больно и его мерцание изменится.

НЄГа не шевелился, только рука сильнее сжала копьё. Вот оно! Копьё ударило и попало. Кровь брызнула и запахла. Вкусно. Наклонился, сжал в кулаке умирающее мясо. Оно дёргается. Приятно. Нашёл пальцами дырку от копья, поднёс ко рту маленькое мясо. Длинными сосущими движениями начал вытягивать вкусную тёплую кровь. Кровь во рту. Удовольствие. Кровь смешивалась со слюной. Глотал. Хорошо.

Больно. Обернулся. В спину ударило копьё МЄБа. Плохо...

5-02

МЄБа из племени МЄБа, что означает "люди", — давно тут ждал. НЄГа, что означает на языке людей "сладкое мясо", дёргался и хрипел. Копьё людей пробило "змею костей" сладкого мяса. Тёплую вкусную кровь можно слизывать. Это легче, чем вытягивать её из дырки, напрягая живот. Когда люди добывают сладкое мясо, первую кровь пьёт охотник. Когда сладкое мясо едят дома, первую кровь пьёт шаман. Кто пьёт тёплую кровь, того любят боги. Каждый удачный охотник — немножечко шаман.

Первая кровь выпита, копьё вынуто. Сладкое мясо на спине, копьё в руке. Охотник возвращается домой. Люди и чужие будут танцевать Танец Смерти. Если люди поедят сладкого мяса перед танцем, боги дадут людям победу. Если сладкое мясо съест охотника людей, демоны будут танцевать Танец Смерти с богами.

Когда танцуют демоны, сладкое мясо может победить людей. Когда мясо поедает людей, это плохо.

5-03

Шаман людей подумал — и ему понравилось. Тогда шаман людей подумал ещё раз.

Верхний мир, это там, где боги и демоны танцуют свой Танец Смерти. Боги — это те, кто за людей. Демоны — это те, кто против людей. Люди и сладкое мясо похожи. Только люди умеют говорить по-человечески.

Похожи ли боги и демоны? Демоны, это сладкое мясо богов. Но разве можно подумать, что боги — это сладкое мясо демонов?

Шаман опасливо скосил глаза наверх, но ничего не произошло.

Боги — это демоны, которым мы поклоняемся. Демоны — это боги, которым мы не поклоняемся. Если богам перестать поклоняться, они становятся демонами. Проверено прошлым шаманом.

Значит, если поклониться демонам, они станут богами?

Но если поклониться всем богам и всем демонам, то кто же будет сладким мясом Верхнего Мира?

Шаман подумал про это, — и ему не понравилось.

5-04

МЄБа, что означает "люди", ели сладкое мясо. Шаман сжигал кости и жир на алтаре богов. Боги невидимы, они говорят внутри головы шамана, когда шаман спит. У богов нет живота для пищи людей. Боги нюхают дым жертвы.

Богам нравятся жертвы, приносимые людьми. Демонам нравятся жертвы из людей, приносимые сладким мясом. Поэтому боги — это боги, а демоны — это демоны. Но люди — одни. А сладкого мяса вокруг много. И каждое сладкое мясо бормочет своим демоном. И каждое сладкое мясо не понимает другое сладкое мясо.

Шаман помогает богам защищать людей. Тогда демоны танцуют Танец Смерти с другими демонами, и боги могут отдохнуть.

Это знают все люди.

5-05

Шаман людей и шаман сладкого мяса возносили мольбы своим невидимым покровителям, защитникам, хозяевам.

Танцующие соблюдают Законы Танца. Одинаковые копья, одинаковые щиты: длинные, узкие, вытянутые. Если нарушить Закон, боги и демоны сходят с ума и насылают большую боль.

Мужчины Круга Танца забили в тамтамы. Танцующие, в такт звукам, начали преддверие танца: они вскидывали ноги, всё выше и выше, отчего топот становился громче. Они извивались телом. Они потрясали щитами и копьями. Они скалили зубы и раздували ноздри. Они вскидывали головы и разевали рот. Надо, чтобы будущая добыча увидела чёрный зев твоей глотки. Тогда она потеряет силу и перестанет противиться тому, чтобы быть съеденной. Когда длинное мясо колдует маленькое мясо, оно поднимается и раскачивается, открывая пасть, а маленькое мясо само хочет стать пищей сильного.

Извиваясь и раскачиваясь, тараща глаза, шипя, и делая всё остальное, потребное в Танце Смерти, люди и сладкое мясо сближались. Пока не подошли на расстояние удара копья. И тогда копья заколотили в щиты.

Танец Смерти начался.

5-06

Когда сладкое мясо, добыча людей в Танце Смерти, было съедено и боги остались довольны жертвами, настало время Танца Жизни. И снова били тамтамы. Только танцующие были без оружия, потому что напротив дрожали, извиваясь от ожидаемого, женщины.

Две шеренги, напротив. Судорожные движения, в такт содрогающим подземный воздух ударам тамтамов. Истинные копья мужчин готовились к бою. Узловатые чёрные древки с вытянутыми красными наконечниками. И внутри всё дрожало, желая и разгораясь. И в неуловимый миг, когда в очередной раз лица извивающихся напротив соприкоснулись, слово толчок изнутри бросил их, всех одновременно, вперёд.

И вонзились истинные копья мужчин, и забили, вперёд и назад, как в том, предыдущем танце. И руки сжимали, мяли, хватая, отпуская и вновь хватая мягкую податливую плоть носительниц Раны Жизни.

Если ритуал удался, женщины толстеют, а потом из них выпадают маленькие сморщенные и беспомощные. Новые люди. Которых шаман будет учить: как надо охотиться на сладкое мясо...

5-07

Действие окончено. Наблюдение завершено. Проверяющий поворачивается к исполнителю:

— Необходимо ускорить темп созревания пищи. Проследите, чтобы они как можно раньше были готовы к размножению. В первую очередь — самки. Необходимые ресурсы задействуйте за счёт раннего увядания и общего уменьшения срока существования.

Взаимопожирание — утвердить. Оно улучшает вкус пищи.

После достижения уровня первого этапа готовности выводите племя из Лабиринта на поверхность планеты и заселяйте очередной сектор.

После разрастания численности племени задействуйте программу тайных обществ "людей-оборотней". Опробуйте на практике все варианты: подчинение людей-оборотней шаману, тайному шаману или прямое воздействие на всю группу желающих быть особо избранными богами, — в моменты коллективного транса, разумеется.

— Дом собраний людей-оборотней должен быть по значимости важнее дома шамана и вождя, или — как?

— Никаких домов собраний. Люди-оборотни привлекаются, обрабатываются и собираются на ритуалы и действия исключительно тайно. Никто не должен знать людей-оборотней. Они должны быть везде и нигде. Страх и вожделение — вот пути управления поведением нашей пищи.

— Сидящий возле Куба доволен конструкцией приёмника энергосбора коллективного оргазма?

— Можно улучшить. Считайте информацию с Мозга Котлов Осуществления.

— Частота ритуального взаимозабоя прежняя?

— Частота неизменна. Регулировку осуществлять путём варьирования количества танцующих.

— Когда можно будет задействовать программу набора биомассы в армию Коцита из новых племён?

— Только после готовности племени второй степени. Установка на бесконтрольное размножение даёт необходимый выход протоплазмы, достаточный и для ритуалов тонкой пищи, и для формирования пополнений армиям Коцита.

— Некоторые разновидности приживаются в Лабиринте и начинают размножаться на два-три года раньше выведенных на поверхность, а после вывода на поверхность возвращаются к общим срокам начала размножения. Каково будет решение Сидящего возле Куба?

— После выпуска первой пробной партии смотрите на результаты. Если получение количества покорной биомассы страдает, оставляйте всю партию в Лабиринте и используйте, как прежде. Готовых к приёму в армии Коцита выводите "в мир богов". Управление прежнее — через шаманов.

— Привлечение трансформеров Сета для работы внутри Лабиринта возможно?

— Отказать. Задействование подобных структур происходит только по прямому распоряжению нашего уровня или лично Господа. Вспомните ещё раз первую заповедь Коцита: "Всякая инициатива — наказуема".

План действий утверждён Господом. Планы составляются на основе опыта тысяч миров. Любое изменение решается даже не на нашем уровне. Любое изменение принимается исключительно только Господом. Ваша задача? Ваша задача — исполнение приказов и донесение о результатах изменения реальности. Никакой самодеятельности! Никаких экспериментов на базе гениальных озарений!

Напомню ещё раз: именно по вине самонадеянных исполнителей мы и теряли целые планеты.

Наказание — медленное уничтожение. Наказание за недонесение об узнанном незапланированном изменении — медленное уничтожение.

Кто повинуется без рассуждений, тот испытывает блаженство.

Продолжайте исполнение.

Глава 6

Территории,

закрытые от проявлений

мёртвого существования

6-01

Стоянка племени Новых Людей располагалась между холмами. Деревья, трава, чистый ручей. Что ещё надо человеку для маленького счастья отдыха! Повинуясь воле богов, с приходом людей нижние ветви деревьев переплелись с кустами и образовали укрытия, полностью защищающие спящих от Летающих Глаз Коцита. Ввиду того, что предстоящее действие полностью зависело от секретности, полной скрытности и непроницаемой тайны, — незаметность от обнаружения вражескими наблюдателями требовалась полная. Запрещалась любая деятельность, даже уничтожение Глаз: после гибели первого Глаза обследовать место происшествия явится полное Крыло. В том числе — Ползуны, приземляющиеся и вынюхивающие даже следы на земле. А уничтожение Крыла заставит врага подвесить вокруг десятки наблюдателей. И бросить для выяснения орду стреконогов.

А то, что должно быть сделано, может быть сделано лишь однажды. Тайна, ставшая известной Ратнар, могла быть использована лишь при том условии, если сам факт раскрытия этой тайны будет являться тайной для Коцита.

Поэтому племя Новых Людей всё время пребывало под защитной сенью листвы и не вылезало даже для того, чтобы погреться на солнце. Впрочем, плоды, растущие по воле богов на стволах изменённой рощи, давали пищу, ручей — воду. Отхожее место — между корнями кустов, всё быстро втягивается в землю. Для небольшой группы, привыкшей к постоянной опасности, это больше походило на блаженные луга предков, куда попадают после смерти.

Боги изменили кусочек мира и оставили людей ждать своего решения. Боги должны решить: кто пойдёт с людьми. Потому что тот, кто пойдёт с людьми, уже не вернётся назад.

6-02

Две золотокожие богини вошли под тень деревьев ногами. Полёт над травой обычнее для Ратнар, потому что трава тоже испытывает боль, а золотокожие боги страдают от чужой боли. Но требования секретности есть требования секретности. Поэтому даже богам приходится подчиняться судьбе. Судьба — так Новые Люди называют таинственную силу необходимости, приказывающую даже кажущимся всемогущими богам.

Вождь показывал богиням племя. Таково право и долг вождя. Впрочем, богинь интересовало немногое. Женщины, чинившие одежду и готовившие пищу, удостоились лишь беглого взгляда богинь. Вождь знал, что важнее всего для Золотокожих, но он обязан представить взору богов всё, потому что малая трещина рождает слабость самого могучего клинка. И лишь представив взору волшебных глаз женщин и детей, вождь отвёл богинь туда, где крылась главная сила племени.

— Богини увидели всю обыденную жизнь нашего племени. Богини желают увидеть, как мы готовимся исполнить необходимое?

6-03

— Богини хотели увидеть людей ау?

— Почему "люди ау"?

— Люди ау — это люди боя. Когти Племени.

— А как вы вообще даёте ваши имена, вождь?

Вопрос задала вторая богиня. Не та, что превращала деревья рощи в удобное место проживания людей племени.

Вождь улыбнулся наивности богини и ответил:

— Младшее имя, детское имя, данное родителями, меняют на среднее, когда ребёнок готов к выбору. Чтобы получить взрослое имя, человек должен сделать нечто, признанное племенем. Взрослое имя каждый зарабатывает себе сам. Среднее имя даёт племя при выборе Пути Жизни: человек работы или человек боя. Говорят, есть племена, где выбор Пути Жизни лишает человека вкусной еды и любви красивых девушек. Их головы помутил яд чёрных богов. Кто главнее: рука или нога, ухо или глаз? Выбор Пути Жизни — это всего лишь выбор своего места у общего костра. Все, работающие на благо племени, достойны равного уважения. Разве нужно хвалить глаз за то, что он видит? Разве нужно укорять ухо за то, что оно слышит, а не различает запахи?

Вождь вздохнул, и они остановились возле группы мужчин, поднимающей тяжести.

— Здесь тренируются люди работы, Тело Племени. Они выполняют основную работу обычной жизни. Несут при ходьбе, рубят деревья и копают ямы. Когда женщины собирают еду, полные корзины относят к кострам люди работы. Им нужна сила и выносливость. Движения их тренировки отличаются от движений, выполняемых ими в жизни. Это — медленные люди. Возможно, они тоже примут участие в том, что нам предстоит выполнить. А теперь богини да обратят своё внимание на быстрых людей, людей боя. Это те, кто будет делать главное.

Мелодичный посвист рассекаемого оружием воздуха наполнял пространство от травы до переплетённых в вышине ветвей. Тренировались люди боя — Когти Племени.

Вождь воздел руку повелительным движением — и всё прекратилось. Зрелые мужи и гибкие юноши, несколько подростков, едва вступивших в возраст Выбора Пути Жизни. Десятка два, не больше.

Люди стояли и смотрели на золотокожих богинь. Затем человек боя, несущий черты сходства с вождём, развернулся к подошедшим, коротко поклонился вождю, взглянул на богинь и скрестил руки на груди.

— Богини желают что-то узнать? Или боги знают всё заранее? Не думаю, что богини пришли сюда обучаться оружейному бою. Там, где люди проливают вёдра пота, а потом теряют кровь, богам достаточно шевельнуть пальцем или дунуть.

В интонациях говорившего слились воедино несколько чувств. Тут было самоуважение, опирающееся на опыт и уверенность в своих силах. Было почтение к вождю — при сохранении самоуважения и осознании своей ценности для племени. Самое забавное, что тут же скользило некоторое недовольство богами. Как некими лентяями, у которых само собой получалось то, для чего людям приходилось тратить время и силы. Чувствовалось, что говоривший признаёт силу богов и даже в чём-то благодарен им за их, богов, помощь племени ранее. Но в то же время скрытой тенью скользило подозрение: а не хотят ли боги, преследуя свои цели, использовать их племя во вред самому племени? Говоривший понимал свою слабость по отношении к богам, но ни в малой степени не боялся этого. Перед богинями стояла частица организма, готовая пожертвовать собой ради целого, и не осознающая своего бытия без этого целого. И эта частица с большим подозрением относилась ко всему, не входящему в то целое, частью которого ощущал себя говоривший. Забавно. Из такого характера может получиться сущность, сделающая бесполезной для пищевых планов Проглота ещё одно Зеркало Сути. А может получыиться и Низший Коцита, безвольно умирающий по чужой воле, ошибочно принятой за свою. В чём причина?

Причина внутри, как обычно: человек обязан понять, что противопоставление "свой — чужой" происходит не по принципу крови или почвы. А по принципу духа. И живущий за морями и горами Живой — это свой. А родное по крови существо, ступившее на путь мёртвого существования — чужой.

— Ты прав, главный человек боя. Богине, сестре моей, готовой отправиться с вами выполнять невыполнимое, хотелось бы узнать, как люди уяснили себе знание, полученное ими ранее от меня и других богов.

Говори ей так, как будто меня здесь нет. Объясняй, как будто ты говоришь самому младшему и слабому из своих учеников. Мне тоже интересно будет послушать тебя. Помнишь, давным-давно, когда ты только-только сделал свой выбор Пути Жизни, вы встретили богов с золотой кожей, богов дня? Помнишь, ты лежал за спинами старших в колючем кустарнике, тихонько подслушивал и думал, что тебя не видно?

Главный человек боя хмыкнул и немножечко, самую малость, склонил голову набок.

— Боги почти бессмертны и могучи. Какая им нужда в малых и слабых?

— Когда ты зашиваешь одежду, ты берёшь не меч, но иголку. Ты — иголка богов дня. Говори, мы слушаем тебя.

— Да будет известно богине, что люди боя в обыденной, ежедневной жизни людей могут принести племени только одну пользу: охотясь. Съедобное собирают и готовят женщины. Ежедневную работу делают люди работы.

Но тот мир, где мы живём, полон смерти. Тёмные боги пожирания выпустили в мир множество носителей смерти. Одни из них ужасны видом, другие подобны людям с виду, но подобны ужасным внутри. И когда мы сталкиваемся с очередной опасностью, главными в племени становятся люди боя. Потому что только они спасают племя от уничтожения.

Здесь, перед вами, тренируются люди боя. (Махнул рукой своим — "Продолжайте!") Их движения в тренировке и в бою одинаковы. В бою главное — скорость. Неповоротливая сила способна уничтожать загнанного в угол, но на открытом пространстве побеждает более быстрый. В самом мощном ударе отсутствует вред для врага, если удар проходит мимо. Самый слабый удар, если он достигает цели, является шагом к победе.

Есть племена сильнее нас. Есть союзы племён. Многое видели мы глазами учителей-богов. И мы приняли истину, потому что прочувствовали её. В других местах обучают людей боя плохо. Но там поклоняются тёмным богам, потому что те могут причинить им боль в любой миг. Там дают новичкам в руки тяжёлые палки вместо оружия...

Человек боя фыркнул и указал богиням на продолживших тренировку по его приказу.

— Пусть богини слушают. Когда оружие рассекает воздух, двигаясь острием вперёд, мы слышим свист. Значит, это движение правильное. Меч врубится в цель, не склонившись в сторону, в полную силу. Не скользнёт вбок из-за того, что движется чуть боком.

Если при движении оружия слышится шипение, это значит, что меч движется вперёд боком. У палки нет лезвия, она не способна научить держать меч. Нас мало, поэтому людей боя тоже мало. Очень мало. Каждый, кого Выбор Пути Жизни определил в люди боя, обязан стать бойцом как можно быстрее. Пусть слабым бойцом, способным только на единственное: не дать себя убить. Тогда он отвлечёт на себя ещё одного врага и старшим бойцам будет легче уничтожить нападающих.

И только после того, как новичок станет самым слабым из бойцов, но всё же — бойцом, он получает право повесить утяжелитель на свой меч. И когда свист клинка при движении снова станет прежним, можно увеличить утяжеление, добиваясь увеличения силы удара и скорости...

Молчавшая доселе богиня подняла руку и главный человек боя запнулся. Все замерли. Богиня повернула своё лицо в полуразворот к первой богине.

— В их сердцах отсутствует ложь, в голове есть ум и разум, а в руках — умение. Они справятся.

— И с чем же таким мы должны будем справиться? — прищурился на новую богиню неугомонный старший человек боя.

— Уничтожить Коцит,— ответила она и повернула лицо к вождю.

— Как скоро мы можем двинуться в путь?

— Бросив всё — через сто ударов сердца, — ответил тот.

— Лишняя спешка вредна, как и всё лишнее, — сказал она.

— Ну, если не торопиться, скажем, дождаться, когда подрастут и обучатся самые младшие... — начал было вождь с оч-чень серьёзным видом...

И тут суровое лицо второй богини улыбнулось, глаза её смягчились и женщины племени, собравшиеся за спинами мужчин, между стволами деревьев, поодаль, тоже улыбнулись. Они сразу почувствовали — это ДОБРАЯ богиня. Настоящая богиня дня. И не зря её кожа подобна свету солнца. Она не сделает ничего плохого тем, кто следует Путём Живых. Боги дня хотят уничтожить несущих смерть в этот мир? Племя не против. Богам дня нужна их помощь? Племя подобно зеркалу: оно отражает попадающее в него. Помощь за помощь. Будет трудно? Ну и что?

А кому сейчас легко?

Глава 7

Отрочество бога. Первое задание

7-01

Митра сидел на обрыве, свесив ноги в пустоту воздуха, и предавался осмыслению ощущений. Здесь, внизу, внутри пространства Диких Земель, всё было другим. Чужим. Точнее — почти чужим. Где-то, далеко-далеко, на самой границе восприятия, всё ещё ощущалось, что этот мир до сих пор жив. Почти. По этой траве можно было ходить, сминая её ногами. Резкая боль, пронзающая тело от сломанного куста, растоптанной травинки, окрашивающей босую ногу своей зелёной кровью, — всё это осталось — ТАМ. Где Учитель.

Эта трава... Каждая травинка её как бы — спала. Всё растущее вокруг являлось Митре вроде бы неживым: в том, прежнем, привычном смысле. Траву сминали ходящие по ней. Траву поедали животные, мало чем по своей осмысленности отличавшиеся от той же травы.

Дико. Непривычно.

Пятеро людей, сопровождавших Митру... Точнее — это Митра сопровождал их... Ещё точнее: Учитель сказал, что Митра обязан помочь "вот этому полубогу, в терминологии Новых Людей". Чем помочь, как, обещали объяснить по ходу дела, по мере надобности. За полубогом тенью ходили четыре человека. Восприятие Митры ясно указывало на разницу их внутреннего состояния. Митра всё ещё затруднялся в умении разложить на бусинки слов мгновенную вспышку озарения от полного, всеобъемлющего познания и понимания сути определяемого объекта или субъекта...

Пустое небо. Пустой воздух. Пустая земля и пустая вода. Вяло произрастающая зелень и непривычно примитивное копошение скудного многообразия ползающего, ходящего, прыгающего и роющего норы...

Дикое Поле. Переходный объём пространства и времени между покоряемым миром и очагами временно победивших сгустков материи, организованной на принципах мёртвого существования.

7-02

— Ничего не чувствуешь? — спросили из-за спины.

— А что именно необходимо почувствовать?

— Ощущение от приближения сгустка концентрата мёртвого существования. Твой наставник обещал, что ты способен исполнить всё необходимое.

Митра полуобернулся к говорящему с ним полубогу.

— Что именно необходимо и для чего? Что мне делать?

— Ты должен помочь мне пройти через смерть. В девятый и последний раз.

Митра отодвинулся от обрыва, развернулся спиной к реке, принял сидячую позу со скрещенными ногами, положил кисти рук на колени.

— К восприятию готов.

Четверо людей, усевшихся на траве поодаль, полукругом, с улыбкой взглянули в лицо юного бога (в терминологии Новых Людей, разумеется) и пустили из глаз искорки смешливого одобрения. Их защитные одежды и оружие вызывали у Митры стойкую настороженность. Всё снаряжение людей оказалось пропитано аурой смерти. Эти люди, с помощью этих предметов, — убивали.

Много.

Хорошо, что командующий ими полубог обладал должной чувствительностью и распорядился, чтобы сопровождающие его держались чуть поодаль. Так, чтобы аура умервщления, лучащаяся иглами раздражения с острия их клинков, не вторгалась в ауру Митры слишком сильно. Раз уж ему всё равно необходимо привыкнуть к смерти, пусть это произойдёт постепенно.

— Мы с тобой являемся носителями Изначальных Душ нашей родной планеты. Наши души зародились здесь так, как это было предусмотрено Абсолютом. Тут шло всё наше развитие. Потом, после Вторжения, ход событий разделил нас. Некоторые, готовившиеся к путешествию Вовне, ушли с планеты, если их уровень развития позволял им это. Некоторые опустились под землю вместе со своими Деревьями.

А кое-кому пришлось пройти через смерть. Как нам с тобой. Моей душе удалось достаточно быстро найти себе новое тело. Буквально сразу же после того, как Ратнар уничтожили последнюю Струящуюся Пещеру Стикса.

Против Живых планеты обратили грубое и примитивное насилие. Поэтому лично моим выбором стало противостояние мёртво-существующим с оружием в руках.

— Оружие есть предметы, которыми убивают, — тихо произнёс Митра.

Полубог уточнил:

— По большому счёту, оружием является отношение к чему-либо или кому-либо как к оружию. Песок можно пнуть в глаза противнику, в воде его реально утопить, гнездо шершней легко швырнуть в толпу наступающих, отражённый свет солнца способен ослепить, а ночь скрывает передвижение.

Но некоторые предметы специализированы именно для того, чтобы наносить вред и прекращать чьё-либо существование. Такие предметы принято именовать оружием в узком смысле данного слова.

Твой наставник попросил меня познакомить тебя с оружием. Всё познать не успеем. Покажем своё. Остальное поймёшь сам: по подобию. Объяснение будет простое: на пальцах.

Полубог усмехнулся.

— Если ты не способен объяснить на пальцах плохо соображающему детёнышу Новых Людей что-либо, то это значит, что ты сам это самое "что-либо" понимаешь плохо.

Итак. Оружие дальнобойное. Лучницы!..

Две молодые женщины поднялись с земли гибким, извилистым, но по-своему цельным и красивым движением. Согнули нечто, исполненное пружинистой, гибкой силой, соединили его концы звенящей от прочности нитью.

— Из лука стреляют стрелами.

Вскинули луки, щёлкнули тетивы, тонкие чёрточки стрел прянули ввысь, загудело, зашипело хвостовое оперение, рассекая возмущённый воздух. Зависнув на миг в небе, стрелы канули вниз и с глухим чавканьем ушли в землю по самое оперение.

И опять Митра поразился тому, что прерванное существование растущего и ползающего между корней вызвало в нём лишь глухой отзвук чего-то, для описания чего ему не хватало человеческих слов.

Боль, неизбежно возникающая в теле при чьей-либо гибели рядом, отсутствовала. Дикое Поле, другой мир, чуждый мир, мир нормальности вражды и неизбежности смерти.

— Огромное преимущество стрел именно в том, что они увеличивают расстояние между стрелком и целью. Часть Изначальных Душ попала под воздействие Струящихся Пещер Стикса и уцелела. Они потеряли способность к перевоплощению, а их тела были изменены по подобию Новых Людей. ЛЛиу-РРи, они назвали себя так, — не проходили через смерть, их души всё ещё по-прежнему чужды насилию, естественному и необходимому для всех структур мёртвого существования. Поставленные перед необходимостью выживать в мире смерти, они вынуждены были стать народом лучников. Не знаю никого, кто обращался бы с луком и стрелами так умело, как они. А всё почему? А всё потому, что близкая смерть вызывает в их телах столь сильную боль, что они могут потерять сознание или умереть от болевого шока.

И это ещё не самое худшее. Гораздо хуже, если эманация смерти заставляет их души съёживаться и цепенеть в неподвижности. Тогда в образовавшийся внутри них свободный объём способна втиснуться душа демона.

— У демонов нет души, — тихо сказал Митра. — Учитель поведал мне всё и о демонах, и о причинах и путях их возникновения.

— Виноват в неточности формулировки, — согласился полубог. — Привык общаться с Новыми Людьми. А им всё надо подавать как можно проще.

— Откуда сведения о возможности введения демонов в объём души?

— Велись опыты в Долине Лиловых Зиккуратов.

Митра побледнел и покачал головой.

— Это ужасно. И как реальность, и как возможность последствий. Учитель — знает?

— Все Ратнар знают... Митра, ты готовишься для выполнения особой, важной работы. Поэтому в первую очередь ты должен успеть впитать именно те знания, что понадобятся тебе для выполнения этой самой работы. Многое ты познаешь сам и потом. Кое-что узнаешь попутно, как сейчас.

— Да, конечно. Мы остановились на оружии.

— Совершенно верно. Итак, лук — это просто замечательно. К сожалению, иногда лук бывает беспомощен и бесполезен. ЛЛиу-РРи ограничили себя обороной, сидят в своих лесах, не высовываясь, им проще. А нам приходится вступать в ближний бой. Когда ты касаешься рукой убитого тобою и его кровь пачкает твою кожу. Кровь высыхает, но аура смерти — остаётся. В результате всего этого объёма воздействий в теле, здесь подразумевается весь объём всего набора, составляющего понятие "тело", — возникают и усиливаются определённого рода изменения. Данные изменения болезненны для души, но их можно терпеть, — до определённого предела. А потом неизбежны повреждения души. Душа становится уязвимой. А это означает, что после смерти тела, весьма вероятного в жизни, исполненной сражений, — душа может быть пожрана Вторгшимся. Сожранная Изначальная Душа значительно увеличит его силы.

Поэтому все Изначальные Души, избравшие для себя путь кровопролития, вынуждены периодически проходить через смерть тела. Это очищает душу и даёт возможность продолжать сражаться, без риска усилить Вторгшегося...

— То есть, моя задача: помощь в смене тела. Что нужно делать?

— Для начала нам надо выяснить: с кем именно мне придётся вступить в бой. Здесь великолепное место познания. Отличный набор силовых линий планеты. Моя чувствительность ослаблена ввиду нарушения совокупности моих тел. Но уж определить подходящий наблюдательный пункт и мне по силам...

Митра прислушался. Нет, ничего.

— Ты уверен, что мёртво-существующий со своими рабами пойдёт именно тут?

— Северная Цитадель давно точила зубы на объединение вольных племён неподалёку. Но тогда их силы отвлекались на другие направления. Недавно стало известно, что из Цитадели вышло несколько ударных групп. И, по некоторым признакам, одна из них предназначена для удара именно сюда.

К сожалению, численность и состав группы не известны...

Данное направление весьма значимо для стратегических планов Оперативного Мозга Северного фронта Коцита. Если мёртво-существующим удастся оседлать перевал за нашими спинами, они получают возможность контролировать территорию, равную трети от контролируемой Цитаделью ныне. Пара сотен горных Скорпионов на перевале сделает горную цепь непроходимой для любых армий местного союза племён.

Ратнар... Они делают всё, что можно, и ещё столько же сверх того... Но их число не увеличивается. Воплощение в теле души уровня Ратнар в нынешних условиях просто нереально. Система закрывается, Поток слабеет. Сил нет...

Ладно, оставим это. И вернёмся к теме оружия. Кривые клинки и особенности их использования.

7-03

Полубог вскинул руки перед собой, сжав кисти в кулаки, оттопырил указательные пальцы. Один, выпрямленный, держал вертикально. Второй, чуть согнутый, — горизонтально.

— Прямое лезвие более пригодно для рубящего удара. В рубке важна широта размаха, то есть, для рубки нужны свободное пространство и малая подвижность цели. Первый ряд обороняющейся пехоты держит тяжёлые осадные щиты в рост, второй из-за их спин рубит топорами на длинных рукоятях. Место встречи головы атакующего с топором обороняющегося достаточно просто вычислить даже для Новых Людей.

В массовой сече клинками успеваешь скорее резать, чем рубить. А резать лучше изогнутым клинком. Если клинок изогнут, то к линейной скорости движения руки добавляется угловая скорость, даруемая кривизной лезвия. Вдобавок кривизна клинка позволяет, — за одно движение, — врезаться в цель, а затем прорезать её ещё глубже. Прямой клинок для того же требует "потяг", то есть дополнительное движение руки на себя.

В конном бою это ещё допустимо, в ряде случаев. А вот в пешей сече времени и сил на лишние движения нет...

Вдобавок учтём, что структуры мёртвого существования привыкли брать количеством. Заваливать противника трупами. Размножение Низших Коцита поставлено на поток. Часть рабов идёт на внутренние жертвоприношения, часть гибнет во время подготовки, но армады Коцита выплёскиваются из-за его стен достаточно часто...

Митра смотрел на движение пальца по пальцу и кивал, время от времени. Странно, но разговоры о массовых убийствах уже не вызывали у него столь резких реакций отторжения, как раньше. Неужели он уже привыкает? Не слишком ли быстро? Учитель говорил, что и он сам, и другие Ратнар что-то там изменили в его теле, но...

— Заточка клинка может проходить по выпуклой или вогнутой стороне. И то, и другое имеет свои достоинства и свои недостатки.

Клинок с заточкой по выпуклой стороне, соприкасаясь с целью как бы отталкивает её. (Снова движение пальца по пальцу). Это важно для боя в окружении. Когда враги напирают со всех сторон, скорость движения их тел на тебя накладывается на скорость движения твоего клинка. В результате раны на их телах получаются глубже, чем просто от удара клинком, а скорость их напора на тебя падает вплоть до полной остановки.

Опытный "танцор смерти" способен двигаться по скользким от крови трупам, и когда окружающая одного толпа заканчивается, то один остаётся совсем один, — на вершине кургана из мёртвых тел...

Митра всё-таки скривился. Его душа невольно скользнула в Память Планеты и всё время рассказа перед его глазами стояла картина рассказываемого. Вплоть до того момента, когда победитель, в красных от крови доспехах, оглядывал опустевшее поле с груды изрубленных тел их трёх сотен Низших Коцита, павших в том бою...

Указал пальцем на свою голову:

— Это не из Памяти Планеты, это из твоей памяти?

— Ближе к концу моего существования в первом теле. Мне удалось вырезать резерв, спешащий в тыл ополчению Трёх Озёр. Это помогло Новым выиграть битву, остановило наступление Коцита на данном направлении, а в награду моя душа получила столь сильный урон, что мне пришлось искать смерти при штурме захваченного разбитой нами армией Коцита городе...

Немного помолчав, Митра вздохнул и шепнул, как бы сам себе: "Несправедливо". Но собеседник прекрасно слышал его.

— Если мерить мерами Новых Людей, то да. В их рассказах из меня сделали героя, образец для подражания. Но мы же с тобой из рода Изначальных Душ планеты, и у нас и свои меры, и свои истины. Ты будешь работать в изменившихся условиях, возможно даже, что тебе придётся пролить крови побольше, чем мне. Но и тебе придётся уходить в Пространство Ожидания через смерть твоего тела, Митра. Только так и никак иначе.

— Понимаю, — ответил Митра и, переключая внимание, спросил:

— А что там с вогнутой заточкой?

И снова движение пальца по пальцу.

— Как видишь, заточка по вогнутой стороне не отталкивает, а как бы притягивает, затягивает внутрь своей кривизны встретившуюся на пути цель. Клинок с внешней заточкой может оставить в живых, оставив умирать от потери крови, и с такой раной противник ещё может достать тебя.

Клинок с внутренней заточкой врубается слишком глубоко. Поэтому, в частности, им и не бьют куда попало, по доспехам. Внешнему клинку достаточно силы, скорости и выносливости мечника. Внутреннему требуется мастерство и опыт, чёткая отточенность движений.

Полубог потащил из ножен один из своих парных клинков. Заточка по вогнутой стороне, разумеется. Вынул и выставил перед собой на пальцах рук.

— Для чего нужны эти зубцы на тыльной стороне и этот зацеп ближе к колющему концу на заточенной стороне?

— "Клыки" на обухе и "Зуб" на лезвии необходимы, чтобы цепляться за противника, за его одежду, доспехи, тело. Умение "вертлявого боя", первая основа: как только ты зацепился за тело противника, два тела становятся одним. С общей массой и общим центром тяжести. Выкинул противник в твою сторону вооружённую руку. Боковой стороной клинка отклоняешь атакующую конечность чуть в сторону. При этом используя силу его устремления как точку опоры.

Затем цепляешь Клыками его одежду, доспех, тело, — и придвигаешься к нему ближе. Его рука с оружием в это время не опасна для тебя, она удерживается Клыками.

А пододвинувшись ближе, поражаешь его лицо, шею, перерезаешь горло. Клинок тем же движением проносится за его тело, новый зацеп, — и ты снова используешь его, уже умирающего, как точку опоры для следующего перемещения.

Митра снова поморщился и заметил:

— Когда гляжу глаза в глаза, вижу твоей памятью.

— Тогда скажи мне следующую основу умения "вертлявого боя".

Митра прикрыл глаза, вспоминая чужой памятью, затем произнёс:

— Сложный путь движения оружия. Стоит перед глазами: широкий замах справа сверху как бы для рубящего удара наискосок, враг вскидывает вверх руку, он такой же двурукий мечник, как и ты... А затем некое сложное движение всем телом и вертикальный рубящий удар лезвием вперёд от себя превращается в горизонтальный укол лезвием вправо...

7-04

Внезапно Митра встрепенулся, вытянулся вверх всем телом и застыл, прикрыв глаза. Ударная группа Северной Цитадели вступила в зону его восприятия. Ему уже приходилось сталкиваться с отдельными образцами субъектов мёртвого существования. Но это было в других условиях. Теперь же ощущения молодого бога повергли его тело в иное состояние. Он ощутил, понял, осознал, прочувствовал до глубины души, до последней клеточки своего тела, — как противоестественно и ненасытно безумие голодной злобы мёртвого существования. ЭТО не дополняло мир, как свет дополняет тьму, а холод — тепло. ЭТО испытывало неутолимый голод и не могло остановиться в своём пожирании. И если бы его душа нашла себе новое тело в одно время с полубогом, они сражались бы вместе, бок о бок...

— Идут. Впереди, россыпью, по бокам, в отдалении от основной колонны и сзади, — стреконоги. Основная масса — люди. Только у них странный вид. Их головы лишены волос, а прямо из макушки на спину свисает нечто вроде змеиного хвоста.

— Змеи Коцита, их головы въедаются в череп, а затем расползаются нитями по всему мозгу Низшего, превращая его в полностью управляемое существо. Без страха, без чувствительности к боли, без рассуждений. Змеи Коцита, инструмент абсолютного рабства. Применяются к пленным, в первую очередь. Но для управления ими нужен кто-то из Высших. Сколько там Горных Скорпионов?

— Мало... пять или шесть, в середине колонны...

— Одна боевая шестёрка? Странно. Высшие Коцита не выходят из Долины Лиловых Зиккуратов менее, чем с десятком боевых шестёрок Горных.

— Там нет Высших. Учитель передал мне их ауру. Её ни с чем не спутаешь. Там...

Митра снова прикрыл глаза и замер, осмысливая считанное им в едином импульсе переноса по каналам планетарной силы.

— Вождь похода передвигается на носилках с четырьмя носильщиками. Это — человек, точнее — бывший человек. С какими-то добавлениями...

— Лилит, — понимающе кивнул полубог. — Чего только не порождает из себя это отродье Куба. Значит, ей удалось изготовить нечто вроде Высшего или походного армейского Мозга?

— У него что-то на голове ... нет, это не часть его... Нечто вроде короны, вживлённой в тело. Короны, которую невозможно снять... Камень! Камень в центре короны. Это — главное... Главный энергоцентр всего устройства для управления абсолютными рабам... И это ещё не всё... С его висков свивают... что-то вроде змей из макушек рабов, только тоньше...

— Черви Коцита. Обеспечивают контроль на расстоянии со стороны Высших, но потеря сознания при этом отсутствует. Черви вживляются в другие участки мозга.

Митра кивнул пояснению, послушал ещё немного и внезапно спросил:

— Смерть тела имеет какие-то условия?

— В смысле?

— Способ гибели твоего тела что-то меняет?

— Нет.

— Тогда предлагаю следующее решение. Сейчас мы создадим Клюв. Его применяли ещё во времена Стикса, и Учитель дал мне всё, необходимое для его активизации.

Способ применения: приблизиться вплотную к носителю Короны и ударить Клювом по камню, лучше ближе к центру. Разрушение камня прекратит управление абсолютными рабами. Может быть, им выжжет мозги, может, нет. Но откат силы от разрушения камня разрушит всё живое в объёме, равном вот той скале. Всё живое, находящееся в этом объёме, превратится в лужу слизи и мягкие осколки скелета. Против подобной смерти нет возражений?

— Возражений нет. Есть вопрос: как быстро всё это произойдёт?

— Практически мгновенно. Не успеют осколки разбитого камня упасть на землю.

— Это будет самая быстрая смерть изо всех, пережитых мною... Теперь — что нужно от меня для активизации Клюва?

— Сядь вот на это место. Здесь выход нити планетарной силы нужного качества. Теперь бери Клюв в руки. Левую — под основание рукояти, ладонью вверх. Правую — на кристалл. Кончики пальцев в сторону сужения, Иглы. Это — ударная часть Клюва. Теперь спокойно пульсируй дыханием из ладони в ладонь...

Стоявшие поодаль люди из сопровождения полубога смотрели на искры, вырывавшиеся из ладоней молодого бога... Когда таинственное деяние, выглядевшее со стороны как плавные движения руками, закончилось, бог и полубог утёрли со лбов трудовой пот.

— Сильный артефакт, — оценил получившееся оружие пользователь.

— Что ещё требуется от меня? — спросил Митра.

— Цель их движения считать смог?

— Распадок между двух гор. Небольших, не чета нашим. Ростов четыреста человека, не выше.

— Вход в крепостицу прикрывает стена из валунов с двумя башнями, а между ними деревянные ворота?

— Совершенно верно.

— Путь к контролю над перевалом. Самое вероятное направление удара. К сожалению, тамошние вождь и шаман слишком горды. В междоусобных войнах Новых Людей их крепостицу не смог взять никто. Коцит для них — нечто далёкое, не имеющее к ним отношения. Северная Цитадель — страшные сказки безумных старух.

— Как там встретят нас?

— Меня там знают. Мне приходилось несколько раз оказывать данному селению кое-какие услуги. Последняя была оказана недавно. Во время жизни и правления нынешних вождя и шамана. К сожалению, Новые Люди мало ценят уже оказанные услуги. Что делать! Их тела управляются Отражениями — пищей Коцита.

Полубог ободряюще улыбнулся Митре.

— Бог, пусть молодой. Полубог, зато опытный. Да четвёрка людей. Из настоящих. Полагаю, мы в силах решить все встающие пред нами задачи.

7-05

Крепостица и в самом деле встретила их неласково. Ворота оказались заперты, а следы на земле явственно указывали на очередную попытку осады кем-то из соседей.

Шли они пешком. Благо, что от ближайшего портала до цели — рукой подать.

Поле перед укреплением не украшало собой ни дерево, ни куст. Стража на башнях давно приметила приближающихся, но ввиду их малой численности общую тревогу бить воздержалась. К моменту, когда они подошли на выстрел из лука Новых Людей, голов наверху прибавилось до двух десятков. Одеты в шкуры, металлические шлемы нелепой ковки, в руках грубые, корявые копья. Они громко сморкались, кашляли, перхали, резко бросали в воздух отрывистые звуки слов и ни на миг не могли оставаться в покое. Они шевелились, чесались, скреблись, ковыряли в носу, утирали нос и взъерошивали бороды.

Безо всякого предупреждения словесно, безо всякой видимой причины в сторону приближающихся полетели стрелы.

Часть стрел шла мимо, на них внимания не обратили. Остальные просто взяли в полёте. Вот только что они летели в воздухе, — и вот они уже в руках.

Полубог только хмыкнул и кивнул на левую башню. На её углу, ближе к воротам, возвышался шест с черепом какого-то монстра наверху.

Одна из лучниц приняла в ладони все пойманные стрелы. Вторая вынула из тула лук и согнула его. Митра уже знал эту маленькую хитрость. Лук нельзя постоянно держать натянутым, он от этого теряет упругость. Но и хранить тетиву отдельно тоже нельзя. Иногда успех боя решают мгновения. Поэтому опытные лучники добавляют к тетиве дополнительный кусочек верёвки. И всё, что нужно сделать, опытный стрелок делает в одно движение: рука вверх вынимает лук из тула, рука вниз упирает нижний рог в землю, левая подмышка наваливается сверху, правая рука берёт крепёжную петлю тетивы и вкладывает её в приёмный крюк. Туловище выпрямляется, левая рука вскидывает лук в боевую позицию...

Вторая лучница, быстро-быстро, одну за одной, принялась кидать стрелы напарнице. Та, столь же быстро, одну за одной, практически не целясь, выпустила все стрелы. Причём, когда первая втыкалась в цель, последняя уже сорвалась с тетивы.

Прошло несколько кратких мгновений, и десяток человеческих стрел уже торчал в шесте с черепом. По всей длине. На равном расстоянии друг от друга.

На башне замерли, оценивая происшедшее. Потом кто-то что-то рявкнул и количество голов наверху уменьшилось. Гонец порскнул за важным лицом, полномочным принимать решения.

Прошло некоторое время, во время прохождения которого не произошло ничего особенного.

Затем на башню поднялось ещё несколько фигур. Судя по тому, какую дистанцию сохраняли между собой и новоприбывшими неудачливые стрелки, пришёл кто-то важный.

— Вождь и шаман, — сказал в сторону Митры полубог. — Они страшно ревнуют друг друга и постоянно следят, чтобы никто не отдавал приказы по чужой части.

— Чтобы вождь не колдовал, а шаман не водил войска? — усмехнулся Митра.

— Совершенно верно, — в тон ему ответил полубог. — Подойду к стене. Вы оставайтесь тут.

Когда одинокая фигура остановилась в десятке шагов от стены и сняла шлем, на стене замерли и стали пристально вглядываться. Потом вождь, в самой косматой шкуре и самым большим топором на плече, кашлянул, сплюнул и зычно спросил:

— Это ты, Ратмир?

— Ты успел забыть моё лицо с того времени, когда мои руки спасли твою голову? Понимаю, это была слишком мелкая услуга, но всё же...

Шаман, это было видно даже отсюда, скривил довольную морду: его вечного соперника уели.

Вождь недовольно хрюкнул в сторону шамана и снова зычно спросил:

— Зачем ты пришёл, Ратмир?

— Спасти твоё племя, шамана, ну и, как водится, и тебя уж, заодно.

— Племена равнин не могут навредить нам, даже если придут все вместе. А племена гор наши друзья! Кого нам опасаться?

— Сюда идёт боевая группа Коцита. Из Северной Цитадели. Об этой опасности было сказано много слов. И тебе, и твоему отцу, и твоему деду. Но может быть, вы спуститесь вниз, чтобы поговорить лицом к лицу, как это полагается вождям?

— Твоё племя слишком мало, — сказал вождь, окинув взглядом стоящих поодаль. Но всё же повернулся к лестнице, чтобы спуститься вниз.

Заскрипели ворота, раскрылись ворота, из ворот вышли шаман, вождь и десяток косматых копейщиков. Отойдя на пять шагов, то есть пройдя половину расстояния от стен до одинокой фигуры, все остановились.

— Ты пугал моего деда, моего отца и меня. Но той опасности как не было, так и нет. Теперь ты снова пришёл пугать меня?

Полубог развернулся в сторону молодого бога.

— Как далеко они отсюда?

Митра прикрыл глаза и ответил:

— Два дневных перехода. Основная часть их войска — пехота.

— Коннице в горах делать нечего, — хмыкнул Ратмир и добавил, что если верить в его предчувствие, то роль конницы возьмут на себя стреконоги. А пехота и Горные Скорпионы предназначены в гарнизон этой мелкой крепостицы.

— Наши стены никому не взять! — рявкнул вождь.

Полубог внимательно окинул его взглядом. Вождь пошатнулся, но устоял.

— Шаман! Твоему прадеду мною был подарен фиал из горного хрусталя с ядом Горного Скорпиона. Яд ослабел, но это не страшно. Вылей его на этот камень... Лей, кому говорят! Если мы победим, у тебя этого яда будет хоть залейся, а если вас уничтожат, то он тебе всё равно больше не понадобится.

Шаман с каменным лицом вылил тягучую каплю на указанный камень. Зашипело, повалил жгущий глаза дым, все отшатнулись, а потом взглянули на результат. Шаман поднял обломок валуна, и все увидели, что в середине зияет дыра в кулак, а сам камень ослаб настолько, что стал крошиться даже в слабых старческих руках шамана.

— Один хвост вмещает в себя два-три ваших шлема такого яда. Боевое подразделение Горных — шесть хвостов. Если скормить им чьи-нибудь трупы, то через тысячу ударов сердца их хвосты снова будут полны. Начав обстрел с восходом солнца, к полудню они сравняют с землёй всю линию стен. Но это ещё не всё. С ними идёт десяток боевых шестёрок стреконогов. Шаман! Покажи всем мой последний подарок тебе.

Шаман вытащил из-за пояса нож. Длинный изогнутый коготь стреконога. Часть когтя со стороны корня надпилена и обмотала кожаным шнурком. Остальная часть оставлена без изменения. Новые Люди покосились на знакомый им предмет. Очевидно, они знали его режущие свойства.

— Это — коготь стреконога. У него таких три на каждой ноге. Два вперёд, один назад. В его ногах сила медведя. Когда он хватает человека в доспехах наподобие ваших, на землю падают три окровавленных куска.

Через вашу стеночку Горные запросто перебросят все десять шестёрок. И сделают это, пока вы во второй раз будете натягивать ваши луки. И тогда через сто ударов сердца вы все будете мертвы.

— Врёшь ты всё! — внезапно выкрикнул один из копейщиков и ткнул в сторону говорившего своим кривым копьём.

— А наши копья — пробовал?

Полубог выхватил из ножен свой клинок и Митра увидел технику вертлявого боя в действии. Первым выпадом Ратмир перерезал пополам дрянное железо наконечника, а затем, попеременно пользуясь то Зубом на лезвии, то Клыками обуха, резко, раз за разом подтягивал к себе за древесину копейного древка опешившего болтливого крикуна, и точными косыми ударами нарезал деревяшку на ровные короткие плашки. Зацепив последний раз за кожаный нарукавник, Ратмир подтянул струхнувшего копейщика к себе, прижал лезвие клинка в его горлу и процедил сквозь зубы:

— В племенах Юга говорят, что провинившийся язык следует отрезать вместе с головой.

Затем оттолкнул побледневшего даже сквозь грязь Нового и указал кончиком клинка на вождя.

— Если сейчас мы отправимся к Сторожевому Дереву, то сегодня вечером или завтра до полудня ты увидишь боевую группу Коцита собственным глазами.

— А если их не будет, ты подаришь мне свой меч? — быстро спросил вождь.

Полубог усмехнулся, спрятал клинок в ножны и ответил:

— Если враг не придёт, ты получишь оба.

На лице вождя явственно читалось желание поскорее заполучить в руки чудесные мечи, и в то же время сомнение, что столь великий боец способен вот так вот запросто лишиться своего оружия...

— Ты знаешь меня, вождь. Твой отец знал меня. Твой дед знал меня. Прадед шамана знал меня. Говорили ли они вам, что хоть раз моё слово было нарушено?

Вождь озадаченно перекосил лицо, всем своим видом показывая, что да, слово Ратмира прочнее стен крепости...

— Нам нужны лошади?

— Тебе, мне и моим людям. Четверым.

— Я тоже возьму с собой четверых!

— Тогда прибавь два колчана ваших самых лучших стрел. Тебя одного мы могли прикрыть клинками, вас пятерых придётся спасать стрелами.

— У вас есть и свои стрелы!

— Если стреконогов убивать нашими стрелами, враг поймёт, что здесь его ждёт опасность. А ваши стрелы таких мыслей не вызовут.

— Хорошо, — кивнул вождь и распорядился привести лошадей.

— Погоди! — сказал полубог и повернулся к шаману.

— Если ты не выполнил мою просьбу, мы уйдём.

— Какую именно? Ты просил разное.

— Ещё твоему прадеду было сказано, чтобы он постоянно держал наготове одну девственницу.

— Зачем тебе девственница? — удивился вождь. — Женщина гораздо опытнее в наслаждениях!

— Если мне придётся сражаться за вас, мне придётся погибнуть. А новое тело мне сможет родить только дева, не знавшая мужа. Только тело первенца подходит мне. В иное тело моя душа просто не сможет войти. Не поместится.

Вождь озадаченно выпучил глаза, кое-кто из копейщиков даже открыл рот от удивления. Шаман сморщился, но кивнул и приказал привести.

Искомая дева, в числе прочих жителей давно толпившаяся на стене и глазевшая вниз, отыскалась быстро. Но, узнав подробности, отказалась. Просто так, незатейливо. Нет — и всё тут.

— Не хочет — заставим! — рявкнул вождь.

— Нет, — возразил Ратмир. — Она может притянуть мою душу в своё тело, только если сама захочет этого. Здесь нельзя заставить. Когда начнётся бой, она и её будущий муж должны быть вместе и смотреть вот на эту фигурку из камня. Когда та разрушится, это будет означать, что моё тело погибло. И тогда мужчина должен уронить своё семя в лоно девы. А дева — думать обо мне, чтобы притянуть мою душу в тело своего будущего ребёнка. И хотеть этого — искренно, от всего сердца.

— Ты желаешь странного, — холодно обронила дева.

Митра вслушивался в трепетный огонёк её Отражения, исполняющий роль души в телах Новых Людей. И улыбался. Внутренне. Шаман пользовался непререкаемым авторитетом в племени, и, когда он указывал волю богов, подчинялся даже вождь. И старая, для Новых Людей, традиция держать в святом месте племени "невесту бога" воспринималась всеми женщинами племени весьма однозначно. Она же просто обиделась!

— "Невеста бога" означает, что избранная для этого должна родить бога, — сказал Митра.

— Я знаю! — запальчиво возразила дева. — Принимающая в себя семя воина рождает воина, от охотника — охотника. А у нас для мужа только кузнец и остался. А он — хромой!

Это тоже являлось правдой. Бывший человек боя, он повредил колено, выслеживая в горах какую-то местную нечисть, не из тварей Коцита. Людоеда-то он задавил, да вот только куда хромоту девать? Ни в строй, ни на охоту. Вот и пришлось в кузницу, вторым подмастерьем. Кузнец, он вроде как тоже немножечко шаман. Но шаман — это же вроде как и не мужчина. И вообще! Каждая, избранная ожидать возможного появления бога, мечтает о том, что и девство её прервётся как-то особенно, божественно...

И вот — на тебе! Является долгожданный бог. Ну, пусть полубог, — полубоги тоже на дороге не валяются и на грядках не растут. Она уже мысленно примерила его на себя. В смысле, представила — на себе. Женщины рассказывали, как ЭТО происходит. И тут — на тебе! Кузнец! Что она, лошадь, что ли? Зачем ей — кузнец?

Обиженная до глубины своей маленькой души, она кивнула на спутниц обидевшего её полубога. На одну, на другую. Пусть, мол, они ему от кузнеца дитёв рожають!

Ратмир отрицательно покачал головой. Он прекрасно понял, что именно хотела сказать искомая дева своими вызывающими кивками в его сторону.

— Они спасены из плена. Их тела подверглись изменениям.

И тогда Митра вышел вперёд и сказал:

— Пусть придёт кузнец.

— А ты ещё кто такой?! — осерчала дева.

— Митра, молодой бог, — представил его Ратмир.

— Бог?! Да разве ж боги бывают такими мелкими? Да у него ещё ни одного шрама нет, он ещё даже и мужчиной не стал!

— Шаман и кузнец, подойдите, — сказал Митра.

Он сосредоточил своё внимание внутри тела, там, за грудиной. На месте расположения входа в душу. И тело его отозвалось знакомой дрожью, и голос его изменился, и словно наполнил собою весь распадок. И замолчала изобидевшая себя нарушением своей мечты дева, а шаман и кузнец одновременно шагнули вперёд, подчиняясь неведомой силе этого голоса.

— Умеешь ли ты сосредотачивать своё внимание на своём теле, дева? — спросил Митра.

— Ещё бы! — с вызовом ответила дева. — Ещё прадед нашего шамана научил людей племени исцелять себя внутри, посмотрев внутрь. Если болит совсем немножечко, у нас и к шаману никто не идёт, сам справляется! Вот, вчера жена вождя овощи чистила, палец порезала. Так сама и затянула, порез-то!..

Митра поднял руку, останавливая её словоистечение.

— Основное упражнение Магии Крови, дающей возможность изменять своё тело на уровне богов, заключается в сосредоточении на всём объёме крови внутри своего тела. Для этого нужно развить своё сознание, чтобы суметь охватить полем внимания себя всего. Ещё надо уметь видеть опасности, например: нельзя сосредотачиваться на сердце, надо на перикарде, его защитной оболочке. Нельзя и на мозге, надо на менинге, защитной оболочке. И так далее...

Сейчас моё сознание сосредоточится на моей крови. Кузнец, шаман, и ты, дева, коснитесь моей руки. Все вы ненадолго изменитесь. На время, дольше нельзя — сгорите. Вы получите часть силы богов и сами ненадолго обретёте богоподобие. Ты станешь настоящей богородицей, дева, ты родишь божественное тело от того, кто время сам станет подобен полубогу. Идите ко мне.

И Митра привычно скользнул внутрь себя, охватывая расширяющимся полем сознания каждую клеточку своего тела...

А когда он вернулся обратно, Новые Люди стояли на коленях.

Через некоторое время трое людей тоже пришли в себя и младая дева, исполненным восхищения голосом сказала:

— Всё, испрошенное Ратмиром, будет исполнено мною, молодой бог!

Ратмир незаметно подмигнул Митре, затем повернулся к вождю, сделал жест ладонью, поднимайся, мол, и произнёс:

— По коням!

7-06

— Это единственный путь вашего спасения.

Вождь тяжело дышал, утирал пот, блуждал взглядом, ерошил бороду и мотал головой. Он ещё не отошёл от разведки. Ещё бы! Вернулись они вдевятером. Тот, ершистый копейщик, решил погеройствовать. Отправился в самоволку, лихой наездник. Подумаешь, бугорки в поле! А поднявшийся стреконог в два приёма покромсал на части его с конём. В куски.

Лучницы утыкали Убийцу Степей человеческими стрелами, и они повернули домой. Их не преследовали. Незачем.

— Вождь, ты слушаешь? У тебя две сотни бойцов. У врага — шесть. У врага шестёрка Горных Скорпионов и десять шестёрок без одного стреконогов. Осада это смерть. Только выход в поле. Да, на первый взгляд это безумие. Но только на первый. Враг бережёт тварей Коцита, вышедших из Котлов Осуществления. Пехота — это рабы. Для создания абсолютного раба нужен один пленный и одна Змея Коцита. Поэтому если выстроить твоих людей перед стеной, он бросит в бой рабов. Ни Скорпионы, ни стреконоги в живых не оставляют. А он захочет взять часть твоих людей в плен и опробовать на них Змей Коцита.

Главное — неожиданность. Мы обязаны не доводить дело до сражения. Ваше дело — стоять и ждать. Мы всё сделаем сами. После того, как волшебная корона врага будет разбита, его рабы замрут. Мои лучницы нашими стрелами перебьют всех Горных и большую часть стреконогов. Твоим людям останется только добить рабов, чтобы избавить их от страданий. А всё их оружие и снаряжение достанутся тебе не повреждёнными.

Похоже, что последний довод сразил вождя. И убедил. Но это не важно. Важно, что Новые Люди согласились с планами богов.

7-07

Митра остался внутри, за крепостными стенами.

— Во-первых, — сказал Ратмир, — мне нужна дополнительная уверенность в том, что захват моей души новым телом всё же случится.

Во-вторых, выплеск смерти. Он будет слишком силён для тебя. И тебе лучше будет переждать его за стенами. Наблюдай за молодожёнами и контролируй вытягивание моей души. Цель видишь, задачу понял? По местам, малыш. Пора взрослеть.

Малыш признал справедливость доводов. И сейчас мучительно постигал на своём опыте истину Новых Людей. Что хуже нет, чем догонять — и ждать.

Часть его сознания контролировала его собственное тело. Часть — держала защитный кокон вокруг комнаты, где дева и кузнец, одетые в широкие рубахи из чистого полотна, сидели по обе стороны широкого ложа и неотрывно смотрели на каменную фигурку в его изголовии...

Часть сознания глядела на мир глазами Ратмира. Он стоял в третьем ряду. Первый ряд — щитоносцы. Во втором, прямо перед ним — двое сопровождавших его молчаливых мужчин. Женщины-лучницы сзади. Готовы вскочить на помост (высота по плечо человеку), чтобы оттуда, с возвышения, осыпать тварей Коцита стрелами Ратнар. Теми самыми, с наконечниками из горного хрусталя, заговорёнными теми, кто знает...

Горные Скорпионы отступать не умеют. Почуяв неладное, тут же начнут плеваться ядом. Этих в первую очередь. Да и стреконогов надо бы положить как можно больше. Убийцы Степей зачастую отправлялись в рейды своими стаями, без сопровождения. Они вполне могут начать охоту на людей из засад. А вот если их выбить где-то две трети, оставшиеся вернутся в Северную Цитадель, чтобы Сидящий возле Куба смог считать их память и понять причины поражения. Возможно, если разгром покажется Коциту убедительным, это направление снова оставят в покое...

Там, за стеной, началось. Обладая трёхкратным перевесом в живой силе из числа двуногих и на две головы в снаряжении и вооружении, вождь похода построил рабов в шеренги. Боковую сторону ближе к горному склону занял Скорпионами, всей боевой шестёркой. Стреконоги контролировали второй фланг и рассыпались в тылу. Всё, как обычно.

Погонщики издали свои звуки, смесь подобия ритмичных ударов в барабан с подобием тяжких звуком длинных труб. Управляющие ритмы Коцита рванули клыками командных звуков истерзанный страхами воздух.

Митра глядел глазами Ратмира. Не вмешиваясь, не мешая. Только пассивное наблюдение в отстранённом режиме восприятия.

Он видел, как приблизилась первая шеренга рабов с крючьями на длинных древках: растаскивать строй. Сзади вздымали дубины, — глушить, валить с ног.

Затем руки Ратмира хлопнули по плечам двоих впереди, те, в свою очередь, хлопнули по плечам Новых со щитами.

Новые Люди вздрогнули, но сделали шаг вперёд и разошлись в стороны, освобождая проход. Сопровождавшие Ратмира мужчины, держа в руках короткие пики с крюками, скользнули вперёд. Выпад, крючок ложится на верхний край лёгкого квадратного щита, рывок на себя, укол. Наконечники пик скрываются под нижними челюстями рабов Коцита. У тех подкашиваются ноги, они начинают оседать, пики назад, новый выпад, наконечники впиваются в грудь рабов второго ряда... Согнули спины? Зачем? Ах, вот оно как... Ратмир заскакивает на их спины, отталкивается, кувырок в воздухе, — и вот он уже за спинами первой линии наступающих.

Мелькают неразличимо клинки вертлявого боя, колют, режут, секут, цепляют Клыками обуха и Зубом лезвия, дёргают, впиваются в плоть, пускают кровь...

За несколько ударов сердца пробивается проход в двигающихся бездумных стенах из мяса. Вот и носильщики. Разумеется, носилки в окружении десятка доверенных телохранителей. Эти без змеиных хвостов с макушек, разумеется...

Клинки вылетают из рук и впиваются в шеи носильщиков, те припадают на колени, носилки наклоняются...

Безумный взгляд из-под Короны, сводящий с ума камень, левая рука Ратмира хватает за ворот богатое одеяние, правая рвёт из-за пояса Клюв, короткий поворот всего тела...

Тьма.

Второй канал восприятия безучастно отмечает, что каменная фигурка в изголовии ложа трескается и рассыпается на части. Человеческие фигуры вздрагивают и стягивают через голову широкие рубахи, оставаясь обнажёнными...

А там, на поле, перед стеной крепости, лучницы Ратмира осыпают стрелами монстров Коцита. Шесть глухих ударов справа, лопается спинной хитин Горных, вяло падают на землю исполненные яда хвосты, подгибаются многочисленные ножки под тушей панциря, замирают с глухим стуком полураскрытые клешни... И тут же стрелы летят налево. Некоторые стреконоги валятся сразу, другие бьются в агонии, судорожно вытягивая смертоносные конечности, другие шарахаются в стороны, порой сбиваясь в относительно плотные стаи, куда незамедлительно льётся новый поток стрел... Стоят на месте безучастные шеренги абсолютных рабов Коцита, и стреконоги, наконец-то, срываются с места и уходят обратно.

Обрадованные Новые ломают строй и бросаются вперёд. Начинается резня...

7-08

Митра сидел на углу левой башни и смотрел вниз. Деревянные ворота, из стволов в толщину с человеческий торс, распахнуты настежь.

Внутрь, шевелясь вереницей муравьёв, заносят доспехи, оружие и одежду, снятые с трупов рабов Коцита. Сами трупы, после отрезания голов, свозятся на телегах вдаль и вбок. Там, поодаль, есть расщелина, уходящая глубоко вниз. Туда обычно и сбрасывают трупы противника после очередной неудачной осады крепостицы. Кого они могут вскормить на сладком мясе там, внутри, — Новые не задумываются.

Отрезанные головы, вместе со вживлёнными в макушки Змеями Коцита, грузят отдельно. Часть предназначена для показа дружественным соседям, в составе праздничного набора победителя, вместе с долей остальной добычи. Часть будет посажена на колья там, у Сторожевого Дерева. Перегородив, некоторым образом, вход в обитаемую долину. На страх супостату, надо полагать. Куда-то совсем отдельно понесли отделённую по третий сустав боевую конечность стреконога, практически полностью разрезавшую вдоль тяжёлый ростовой щит. Не то соседям напоказ, не то себе на память.

Горных Скорпионов и стреконогов потрошат под руководством лучниц Ратмира. Новые относятся к ним с нескрываемым уважением. Часть стреконогов тогда всё же бросилась в атаку, когда обороняющиеся сломали строй. Местные стрелки не смогли ни остановить их, ни причинить им сколь-нибудь значительного урона. Копья Новых вряд ли задержали бы Убийц Степей: сломавшие строй для стреконогов — не противник, а так, развлечение перед обедом. В общем, лучницы без всяких сомнений просто-напросто спасли непривычное к такому врагу ополчение...

Вождь внизу попал в свою стихию: распоряжался зычным голосом. Топор, так и не успевший попробовать вражьей крови, он предусмотрительно оставил. И пользовался как указкой мечом получше, из телохранительских.

Шаман колдовал, отгоняя злых духов с поля боя, подальше от родных стен. В общем, честно отрабатывал свой хлеб, или чем тут у них кормят. Забавный старик... Когда Митра вышел из сосредоточения на своей крови, и все присутствующие поняли, прочувствовав на себе, в прямом смысле данного слова, что имеют дело с богом (по их понятиям, разумеется) шаман предложил почтить бога пищей и отдыхом в святом месте племени и предложил указать богу дорогу. В пище Митра не нуждался, в отдыхе, в общем-то, тоже, но ритуал людей следовало соблюсти, всё-таки те искренно полагали, что именно так и должно всё происходить. Тогда, следуя между шаманом и будущей семейной парой, Митра уловил мысли шамана. Ворох обрывков, как обычно у Новых. Но одна всё же сияла ярче всех. Сын шамана надежд не оправдал, а вот внук, любимый, успешно обучался на волшебную опору племени. И шаман думал, что придёт время, и его внук сможет с гордостью говорить, что его дед богам дорогу указывал...

Почувствовав чьё-то присутствие, Митра обернулся. Сзади стоял один из мечников, сопровождавших Ратмира. Взгляд юного бога скользнул по ножнам: кривой клинок с заточкой по внешнему, выпуклому краю. Назначение: подрезая, отталкивать от лучниц напирающего противника. Живой щит, если понятнее.

В руках мечник держал нечто прямое и длинное, обёрнутое в кокон из скрученных листьев, длинных и узких. Митре такие растения ещё не встречались.

— Повелитель сказал, чтобы Посох передали богу перед его уходом.

— Посох? — удивился Митра.

Мечник протянул ему свёрток на вытянутых руках.

— Посох чист и юн. Он признает первые руки, если те светлы сердцем.

Понемногу уже начиная догадываться, Митра развернул жгут входа в кокон и осторожно вытянул наружу длинное, зелёное, неровно-бугристой формы, с разводами разного оттенка зелени по поверхности. Повинуясь неясному чувству, взялся обеими руками и приложился лбом к середине. Посох проснулся и затрепетал.

— Это посох ЛЛиу-РРи. Повелитель сказал, что юный бог исполнит его просьбу и посетит его друзей и ваших родичей по Изначальной Душе. Повелитель добавил, что это важно для юного бога. Путь запечатлён Повелителем возле мой головы.

Мечник наклонился, макушка его головы, если продолжить линию позвоночника, упёрлась бы в пространство на две ладони выше макушки Митры. Вспышка озарения мгновенного перехода знания и постепенное раскрытие в медленный разум. Несколько мгновений Митра простоял молча, затем бросил взгляд на Посох.

— В землю втыкать на ночь. Он подкормится и одновременно будет нести охрану спящего путника... Выпускаемые корни подсоединяются к системе корней произрастающего вокруг и если кто-то начнёт сминать траву в зоне его чувствительности... о, расстояние приличное... то Посох разбудит побратавшегося с ним... Братство по крови?

— Посох уже впитал в себя с рук. Именно поэтому юный Посох и переносят в коконе.

— Понятно, — сказал Митра и снова вслушался в побратима. — Нет, и в самом деле, очень, очень любопытно. При упоре нижнего конца в нападающего, повинуясь эмоциям подвергшегося нападению, Посох испускает корни в тело противника... Пользуясь материалом из тела цели, заполняют цель изнутри... Но они не рвут тела! Они растут внутри нервной системы!

Митра поражённо бросил взгляд на мечника и снова погрузился осознанием в сущность нового друга.

— Внутри нервной системы... Не убивая, а только обездвиживая. Дальнейшее, что самое интересное, зависит от нападающего... Если произошла ошибка, и нападение произошло из-за непонимания, корни рассасываются... Если эмоции нападения останутся, корни — каменеют!.. Причём постепенно, на протяжение некоторого времени. То есть, ударенный Посохом становится хозяином своей дальнейшей судьбы. Оч-чень интересно!

Снова взгляд на мечника.

— Значит, Ратмир хотел, чтобы мой путь домой прошёл через лес ЛЛиу-РРи? Ну что же, цель вижу, задачу понял. А что — вы?

Мечник пожал плечами.

— Спутники Повелителя обеспечивают безопасность его тела. Это последнее, девятое перерождение. Самое трудное. Повелитель пробудет в теле матери своего тела весь срок, должный пройти для обычного младенца. И потом, не менее года, будет пребывать во сне. Так что на два-три года мы остаёмся тут. Станем обучать людей искусству боя за пищу. И охранять Повелителя. В этом — судьба и предназначение Спутников.

Митра взглянул на осыпающийся в труху кокон Посоха, неопределённо хмыкнул, перехватил Посох и медленно поднялся в воздух.

— Если меня не заметят, скажешь: улетел молодой бог. Но если что, случись что, и призовёте вы, — и откликнется он, и примчится на помощь. Если успеет...

— Правда? — спросил мечник.

— Правда, — ответил Митра.

Глава 8

Пора в путь-дорогу

Утро — понятие растяжимое. Если при спокойной жизни, в своём доме, куча слуг и — живи не хочу в полное удовольствие. Очей благородных продрать — когда соизволится тельцу изнеженному. Да поваляться всласть. Да питьё какое иноземное, редкостное, в постель. Да одеться помогают, по дому где ступаешь, — под локотки поддерживают. Говорят, в каких-то отдалённых местах, королевствах да царствах именуемых, ихние правители только так и могут.

Слушая иногда подобные россказни от встречных-поперечных, прохожих мимо из невесть откуда в невесть куда, смеются только лишь те, кто жизнь свою длит близ Дикого Поля, отделяющего более-менее вольные земли от могучего злобою чудищ своих и гордого мерзостями своими — Коцита.

Для них утро — это когда открыл глаза, на войлочной подстилке лежучи, и одну травинку, прищурясь, от другой отличить сможешь, на расстоянии вытянутой руки. Вольные бродячие племена подолгу во сне не залёживаются. Кто много спит, рискует проснуться от того, что его начали пережёвывать.

Потому племя, избранное Ратнар для некой, пока неведомой, но важной работы, было готово выходить ещё до того момента, когда небо на стороне восхода только-только начало светлеть. А первые лучи солнца ещё не трогали трепетными своими перстами лёгкие облачка на вечном синем Небе.

Спала ли богиня, — то не ведомо. Во всяком случае, пробуждение племени она наблюдала вполне бодрственно, на траве нежной сидючи. Даже и при этом голова её возвышалась над головой самого высокого из людей на целую голову. Величиной с голову богини, вестимо.

Построив племя в походный порядок, вождь выступил вперёд и поклонился богине, подав таким образом молчаливый знак готовности. Не суетливо поклонился, с достоинством. Но и с уважением.

— Мы готовы, Золотокожая.

Богиня легко поднялась во весь рост и молча проследовала в ту часть рощи временного приюта Новых Людей, где на деревьях произрастали во множестве плоды. Сочные, вкусные, сытные. Один такой съел — и попил, и поел. Всем хороши, только мнутся сильно. Ткнул пальцем спелый бочок, он тут же и лопнул, соком сладким прослезился. Только на месте в пищу и годится. Где сорвал, там и употребил, с пользой и удовольствием.

Однако на это утро плоды выглядели совсем иначе. Всё в том же изобилии висящие на ветвях, выглядели они по-другому: потемневшие, погрубевшие, сморщенные...

— Вечером деревья получили приказ вялить плоды, откачивать и испарять из них воду. Теперь их можно долго хранить и далеко нести. Соберите, сколько сможете взять с собой.

Слегка озадаченный, но и обрадованный вождь снова слегка поклонился богине и, развернувшись к племени, махнул руками в стороны. Мол, богиню все слышали, у кого уши есть, выполняйте.

Плодов оказалось в изобилии. Весили они теперь мало, а уменьшившийся после высушивания объём позволял до отказа набить заплечные мешки. Впрочем, на походные носилки, носимые на плечах дюжими телом людьми повседневного труда, тоже поместилось преизрядное количество. Даже дети, и те набили доверху свои котомки. Даже люди боя, те, для кого лёгкость и подвижность означают выживание при внезапной схватке, и те захватили в заплечные мешки свои немалую толику тех плодов. Уж больно хороша была пища, выращенная деревьями по воле богов.

Когда сборы закончились, небо уже окончательно просветлело и первые лучи светила нового дня уже тронули вечное Небо, окрасив нижний край его алой краской утренней зари. Яркой, как свежая кровь, бьющая тугой струёй из перерезанной шейной жилы. Сколь многие, увидев утреннюю зарю, закрыли навечно глаза свои, так и не узрев зари вечерней, чьи краски подобны тяжёлой мёртвой крови, выпускаемой на землю из тела ещё тёплой свежей добычи, заваленной удачливым охотником...

И снова вождь, окинув взыскательным взглядом тяжело нагружённых, но повеселевших от мыслей об обеспеченности пищей людей, снова поклонился богине, безмолвно докладывая ей о готовности выступить в путь.

— Теперь — к озеру, — коротко сказала богиня.

Озеро находилось на краю рощи. И всё оно зеленело растущими со дна водорослями. Их верхние листья стелились по поверхности воды, буквально покрывая собою почти всю гладь хрустального зеркала Неба. Берега озера сплошь поросли зарослями каких-то не то прутьев, не то палок. Без листьев. Со странными пупырышками по всей длине. Непривычное произрастающее, одним словом. Поглядев на всё это издали, люди, по молчаливому согласию, близко не походили.. Чудилось им что-то там, в глубине озера, что ли... Кто их знает, этих богов...

Когда люди вышли под последние ряды деревьев, чьи ветви нависали уже прямо над водою, богиня снова повернулась к племени и произнесла новое распоряжение:

— Остановитесь здесь. Кладите всю поклажу на землю. Ждите.

И пошла в воду, причём прутья-палки вроде как бы сами собою расступались, давая её дорогу.

Беспрекословно выполнив распоряжение богини, люди с любопытством наблюдали происходящее перед их глазами. А происходило нечто новое, невиданное, для людей так просто невесть что, а для богов.... Ну, с богами люди редко сходились так тесно, чтобы наблюдать их божественные причуды.

Зайдя в воду по шею, при этом произрастающие скользкие разветвлённые пряди снова каким-то волшебным образом расступались перед нею, богиня присела, окунувшись с головою. И находилась под водою так долго, что солнце успело не только высунуть из-за горизонта верхний краешек своего диска, но и показаться полностью, а затем оторвать от далёкой земли свой нижний край.

И только тогда усевшиеся на траву в ожидании вскочили на ноги, улицезрев новое явление богини народу. Из озера вышла... что же это такое вышло?

Нет, глаза богини, сверкнувшие из-под свисающих с головы зелёных прядей, ни с чем другим спутать нельзя. Но вот всё остальное... Всё остальное тело оказалось скрыто прихотливо извивающимся зелёным покровом. Словно некое гигантское дерево — не дерево, куст — не куст... некое растение, и вроде как бы даже с дополнительными ветвями, вышло на берег.

Окинув взглядом вытаращенные в изумлении глаза людей, богиня пояснила:

— Это называется маскировка. Золотая кожа Ратнар хорошо известна всем следящим системам Коцита. Со-жители, живущие вместе, скроют меня от хищных глаз издалека.

Теперь — ваша очередь. Ваш союз с произрастающими примет иную форму. Сейчас все вы, и взрослые, и дети, сплетёте себе живые шляпы и живые плащи. Днём они будут вбирать в себя солнечный свет и дарить вам прохладу, а на ночь им необходимо соприкасаться с землёй, или чем-то растущим, пустившим корни в землю. Если ими при этом укрыться, они спрячут вас от летающих Глаз Коцита и согреют вас, а утром напьются росы, сохранив вас сухими. Там, куда мы идём, можно найти убежище, а можно и не найти его. Тогда, если нам придётся жить под небом, наши зелёные спутники станут нашим спасением. Теперь же смотрите на меня. А потом сделайте так же.

Богиня протянула руки к растущим прутьям-палкам и дотрагивалась то до одной, то до другой, поясняя свои действия вслух:

— Дотронувшись, почувствуйте. Если растение согласно, слегка потяните его и оно перейдёт в ваши руки... Вот нужное количество для головного убора. Смотрите, как необходимо сплетать их. Форма шляпы: широкий конус. Вот здесь отдельный прут для подбородка. Теперь неожиданный поры ветра не сдует вашего растительного друга с вашей головы. Всё понятно? Тогда разойдитесь по берегу и приступайте.

Когда племя, под чутким руководством странно-зелёно-кудрявой богини сплело себе новые шляпы, а берег немного оголился, им пришлось зайти в воду и, раз за разом окунаясь с головой, с надетой шляпой, поработать с водорослями, прирастающими к широкому ободу низа конуса круговой завесой свисающих прядей. Причём, как выяснилось по ходу дела, живой растущий плащ вёл себя весьма разумно. Где нужно, пряди бывших водорослей, странно меняющихся при прирастании к живой шляпе, расходились, например, под рукоятями носилок или лямками заплечных мешков. А стоило лечь на землю, укрывшись новым живым плащом, как многочисленные веточки бывших водорослей тут же смыкались, образуя нечто вроде сплошной поверхности из развернувшихся листьев.

Пока обучались правилам общения с игрушками богов, перевалило за полдень.

Оставив поклажу, отправились обратно к пищевым деревьям, где со вкусом угостились свежевыращенными плодами.

Остаток дня люди и их растительные союзники привыкали друг к другу. Оказывается, некоторое время необходимо побыть в тени, потом ненадолго выходить под открытое солнце, а когда человек почувствует, что плащу со шляпой становится дурно, тут же со всех ног надо валить в тень и ложиться на землю, укрываясь зелёным другом. Зелёный друг тут же начинал как бы вроде не то пускать свои корни в землю, не то подсоединяться каким-то образом к корням трав и деревьев... В общем, пока суть да дело, тут и вечер подоспел.

Поужинав, немного освоившиеся люди легли спать, понемногу привыкая к необычному состоянию со-жительства с удивительно преображёнными растениями.

За ночь, во сне, благодаря усилиям богини, шептавшейся с рощей на волшебном языке (а как же ещё можно обозвать ТАКОЕ?), — люди и их зелёные друзья окончательно — приспособились?.. притёрлись?.. прирослись?.. Ну, в общем, перестали чувствовать неловкость и стеснение, а стали ощущать себя почти так же, как и прежде. Только немножечко по-новому.

И, едва глаз сторожевого смог отличить одну травинку от другой, племя поднялось на ноги. В последний раз позавтракав плодами божественной рощи, люди взвалили на плечи свою поклажу. И, по холодку, намереваясь ближе к полудню остановиться на днёвку, Новые Люди в сопровождении богини, сокрывшей свою золотую кожу под зеленью, наконец-то окончательно покинули безопасный приют и отправились в путь. Преодолевать неведомые опасности. Выполнять неизвестную, но наверняка посильную работу. Одним словом, продолжать жить. Изменив русло течения своей жизни по общему согласию, хотя и по просьбе богов. Впрочем, этим богам эти люди — доверяли.

Что совсем немало в опускающейся на мир Лжи.

Глава 9

Долина Лиловых Зиккуратов.

Куб. Господь

9-01

Господь — это не только власть в мирах Светоносца, это не только всевластие на просторах покоряемой планеты, не только первоочередной доступ к Пряности и наивысшая возможность блаженства. Господь — есть оружие Светоносца. Самое близкое, самое доверенное, самое проверенное, самое повязанное совместным участием в Деле. Иными словами, Господь для Светоносца — это нечто вроде Ближнего Круга Сидящих возле Куба для самого Господа. Принципы построения иерархии одинаковы во всех мирах, подвластных Светоносцу.

Основная задача Господа — война с непокорными, противящимися воле Светоносца.

Поэтому пребывание в Кубе в первую очередь подчинено интересам выполнения главной задачи: приведения планеты в состояние, угодное Светоносцу. Это включает в себя вмешательство в основные механизмы функционирования эволюции и перенастройку их. Не всех, к сожалению. Это не по силам даже Господу. Но если взять и удерживать под контролем ключевые узлы Матрицы Реальности, задачи покорения становятся заметно легче.

Когда Светоносец, в конце очередного цикла времени, избирает из числа служащих Ему самого верного, усердного и пригодного для дальнейшего служения, Он преобразует того в Господа. Для чего исторгает из Себя пленённый "огонёк" и помещает его в новое тело своего изменяемого слуги, заслужившего повышение в статусе.

Это даёт поощряемому слуге новые возможности в Деле подчинения окружающего мира. И закрепляет его в статусе, именуемом врагами Светоносца, — "планетарный демон".

Настоящее самоназвание изменённого, — Господь.

9-02

Планеты состоят из набора параллельных микромиров разного объёма, разных пространственных и временных характеристик. Один из таких отнорков Сущего резервируется Господом под пространство личного обитания. Оно же — Главная Цитадель Вторжения, недоступная большинству существ и сущностей покоряемого мира.

Место выхода в Основной Пласт Реальности планеты преобразуется в господствующую форму, соответствующую, согласно Учению о Формах, условиям господства. В одних мирах это Шар, в других — Призма и так далее. В данных условиях данной планеты рабочим кабинетом Господа является Куб.

9-03

Разум Господа не сопоставим с разумом любого подчинённого ему существа. Разум Господа способен расщепляться на самостоятельные ядра самоосознания и функционирования. Одно ядро постоянно контролирует Долину Лиловых Зиккуратов. Пища и атмосфера пребывания должны создавать самые лучшие условия для дела, исполняемого Господом во имя Светоносца.

Другое ядро контактирует с Сидящими возле Куба. С Ближним Кругом — постоянный контакт. Средний Круг — возможность связи по служебному делу. Внешний — возможность вызова по срочному неотложному делу.

Отдельное ядро специализировано на создании и использовании аватар, человекоорудий, лично контролируемых Господом.

Отдельное ядро следит за внутренним состоянием тела Господа. Это ядро сознания ответственно за получение блаженства, поскольку личной целью бытия любого существа является наслаждение.

Ядро осознания постоянного контакта разума со Светоносцем.

Ядро усиленного внимания. Нечто вроде Глаза, испускающего из себя луч особого пристального внимания с целью повышения осознания происходящего в одном из ядер.

Есть и кое-что ещё, специфическое для слуг Светоносца категории "Господь", но данная информация предназначена исключительно только для внутреннего служебного пользования...

9-04

Блаженство и наслаждение, — то, ради чего, собственно говоря, и прикладываются, в конечном счёте, все усилия.

Прямой и непосредственный источник Наслаждения есть вкушения Пряности... Ядро разума с восторгом осознало весь объём тела Господа, наполненного источниками Пряности. Сколь удобна и продуманна форма тела Господа! Голова, вместилище Сути Господа и сознания его, всех ядер разума, в том числе и осознающего вот это вот всё сейчас. И длинное, всё более удлиняющееся со временем тело, вместилище источников Пряности. Великий Змей, Господь, Сет, — множество имён имеет Господь. Только низшие из низших обходятся одним именем. Или — номером...

9-05

Одной из форм удовольствия Господа является воспоминание. Воспоминание побед прошлого есть источник, питающий гордость Господа, уверенность и стойкость Его в исполнении приказов Самого Светоносца.

Множество воспоминаний хранит память Господа. Ядро разума, ответственное за блаженство и наслаждение, перебирает их, как монах бусинки чёток.

Комбинирование разных форм наслаждений и удовольствий приносит не приедающееся, во всей полноте чувств испытываемое блаженство. Одной из форм удовольствия является воспоминание побед прошлого.

9-06

... Название той планеты ядро разума не стало извлекать из памяти Господа. Так — вкуснее. Отдельные, фрагментарные воспоминания. Так капризный, избалованный, упитанный раскормленный ребёнок, наскучив наступанием на хвост жалобно мяукающего котёнка, принимается лениво выковыривать из булки отдельные изюминки.

... После первичной обработки планеты, Пища Светоносца, именующая себя "изначальными душами планеты", была намертво привязана к одной-единственной форме тела. На дискретной поверхности планеты самым приспособленным движителем являлись трёхсуставные ноги прыжкового типа.

Эти ноги, уже на следующей планете послужили основой для создания стреконогов. Господь тогда ещё не был Господом. Пользуясь терминологией современного состояния дел, Господь был тогда всего лишь Сидящим возле Куба Среднего Круга. Трёхсуставные ноги он, в Котлах Осуществления, увеличил до пятисуставных. Три ноги треугольником. Дающие возможность, при внезапном землетрясении и неожиданном провале почвы, обыденном для той планеты, немедленно отпрыгнуть практически в любую сторону. Три пальца, также треугольником, два вовне, один внутрь, под тело, с мощными когтями, дающими шанс вцепиться в любую опору и повиснуть, спасая всё тело от падения в кипящий хаос камневорСта внизу.

Когти он удлинил, увеличив их заострённость. В центр, где сходятся тугие валики мышц, он добавил стрекательные клетки, предназначенные для одоления более крупного телом противника. Их укол скручивал судорогой поражённую область мышц цели. Давая краткие мгновения местного паралича, чтобы мощные конечности стреконога разрезали острыми когтями достаточно много для обильного кровопускания.

Трёхногость предоставляла стреконогам возможность чередовать развороты и удары ногами с перемещениями по неожиданным траекториям. Да что там говорить, если стреконог выходил один на один против могучего телом браузоклекса! И выходил победителем из такого выхода. А уж противника сильнее и опаснее браузоклекса тогда и там просто не было...

9-07

На предыдущей планете, той, где дискретность поверхности породила господства прыжковых форм жизни, отдельные участки поверхности, не подверженные опасности ежемгновенной возможности падения в камневорот, естественным образом являлись центрами возникновения цивилизации.

Нет, воздухоплавательные осколки верхнего слоя планеты, в силу местных особенностей извергнутые из основного слоя почвы и зависшие над непрестанным кружением внизу, строго говоря, также обладали рядом свойств, дающих возможность поддержания жизни автономными разумными автохтонами. На поверхности летающих осколков присутствовала растительность, краснеющая незадолго до потери запаса летучести и обратного низвержения вниз данного осколка. Ещё строже говоря, часть подобных осколков являлась постоянно обитаемой. Опыт долгого времени наблюдений показал взаимосвязь между размером, формой и запасами летучести. В наличии существовало некое сообщество, именующее себя Содружеством. Практически переселившееся на летучие комочки и научившиеся, по их уверениям, продлевать запас летучести некоторых из них. Однако неуправляемость полёта, зависимость движения как от постоянных, так и случайных факторов, невозможность образования по-настоящему крупных летающих платформ, — всё это делало обитателей высоты побочным фактором цивилизации.

Одиночки-отшельники, семейные группы. Самые большие вмещали до нескольких, не более трёх-четырёх десятков, особей. Отсутствие волевого управления контактом как между собой, так и с поверхностью планеты делало Содружество набором случайных связей, не более. Судьба цивилизации планеты творилась на её поверхности.

9-08

Количество бродячих групп, постоянно существующих в сверхтяжёлых условиях ежемгновенной борьбы за выживание, являлось достаточным для планов тогдашнего Господа. Весь вопрос стоял лишь в возможности объединения их с целью захвата и дальнейшего контроля устойчивых участков планеты.

Крупные войсковые соединения, столкновение больших масс разумных в составе противоборствующих армий на данной планете являлось решительно невозможным. Любой плотный строй рисковал в любое мгновение потерять от половины до двух третей своего личного состава.

Нападение же мелких групп на устойчивые участки планеты, способные выставить на край уступа тысячи в плотном строю, было обречено на поражение изначально.

Вторжение верных слуг Светоносца оказалось успешным лишь частично. Частично, менее, чем обычно, удалось взять под контроль Матрицу Реальности. Частично, менее, чем обычно, — изолировать планету от Потока. Частичное, опять же менее, чем обычно, — освоение брамфатуры планеты.

А дальше — вялотекущая ничья.

Взятие под контроль сознания обитателей воздухоплавательных осколков удавалось. В индивидуальном порядке. К сожалению, осколки, на поверхности которых пребывали контролируемые, быстро и непредсказуемо теряли свойство воздухоплавания. Что, ввиду относительной редкости и непроизвольности контактов с поверхностью планеты их обитателей, вело к гибели контролируемых. Бесполезная трата сил и средств.

То же с контролем сознания диких сообществ на дискретной поверхности планеты. Каким-то образом контроль над их разумом приводил к утрате инстинктивной способности предчувствия опасности. Гибель контролируемых происходила в течение нескольких суток после овладения ими.

Контроль сознания обитателей устойчивых участков планеты оказался невозможным в принципе. Видимо, в силу особенностей строения этих самых устойчивых участков.

Более того, верховная власть, по-ихнему : "правление", — находилась в руках пищи, именующей себя "изначальными душами планеты". И ещё более того, всё ещё не была ликвидирована система перевоплощений для случайно погибших тел этой самой пищи.

И трижды более того, правление на устойчивых участках планеты, уже после Вторжения, была привязана местной пищей к определённым родам, семьям. Чьей профессией, жизненным путём, функцией, — являлось правление. И совсем не в интересах Светоносца!

И что в такой ситуации оставалось делать Его полуголодным слугам?

9-09

Будущий Господь предложил выход. Он оказался прост, как и всё гениальное, присущее верным слугам Светоносца.

После долгого вычисления ситуации и периода вынужденного бездействия, то есть существования впроголодь, будущий Господь захватил контроль над сознанием одного из отшельников на летающих камнях. После чего переместил в подконтрольное тело свой шельт. Шаг рискованный.

Вычисленный объект проходил над самым малым из постоянных участков планеты. Время прохождения также превышало минимальный срок до падения летающего камня после захвата контроля над сознанием его обитателя.

Боевые навыки тела, управляемого будущим Господом, так же, как и принципы поведения, давали ему неоспоримое преимущество над местными телами, управляемыми представителями местного разума.

Будущий Господь переместился на избранный объект, уничтожил местного правителя и совокупился с его самкой, правительницей. Особым образом модифицированное семя сделало своё дело. Зачатие произошло. Обставив картину произошедшего как убийство правителя и покушение на убийство правительницы, замаскировавшийся под отшельника вступил в бой с подоспевшими телохранителям, и, положив немалое число их, погиб и сам. Внешне. Телом.

Шельт будущего Господа, пользуясь астральной пуповиной, одним из средств воздействия трансформеров Сета (как их станут называть позднее), втянулся в зародыш.

Самка пребывала в бессознательном состоянии весь срок беременности и умерла во время родов. Единственным претендентом на пост местного правителя был, как уже догадались самые умные, будущий Господь в теле новорождённого младенца.

Шло время. Господь рос, тщательно притворяясь местным уроженцем. Взросление на той планете шло стремительно. И, вступив на наследственный пост правителя, начал, потихоньку-полегоньку, мало-помалу, изменять мышление своих будущих рабов, инструментов своей, пока ещё тайной, — ВЛАСТИ.

Смертность, как один из инструментов общепланетной амнезии, уже была внедрена в Матрицу Реальности тогдашним Господом. Поэтому будущему Господу пришлось пройти несколько перерождений. Но, в конце концов, усилия дали плоды. Сознание обитателей первого стабильного участка поверхности планеты оказалось изменено.

Конечно же, тогдашний Господь оказывал будущему Господу поддержку. В конце концов, они делали одно общее дело, Дело Светоносца. И, как существа истинно деловые, состояли между собой в деловых отношениях.

Происходили нападения подконтрольных отшельников с летающих камней. Дикие существа с дискретной поверхности планеты всячески выказывали свою враждебность. К концу четвёртого перерождения будущего Господа армия подвластных ему существ, чьё поведение контролировалось не грубым вмешательством извне, а было, как бы это поточнее: естественным продуктом естественного воспитания, — эта армия пребывала в уверенности, что окружена безумцами, чьи жизни стоит прервать ради их же блага. Идею переселения душ будущий Господь уже внедрил, пользуясь самим собою, в умы подвластных ему существ.

Дальнейшее — проще. Пользуясь безусловным авторитетом и поддержкой покорного ему населения, а также интеллектуальной поддержкой армии Вторжения и доступом к памяти множества покорённых планет, будущему Господу удалось многое. Удалось приручить бездумно летающие булыжники, к примеру. Управление их полётом позволило неожиданно перебрасывать покорные его воле армии быстро и без потерь от наземного перемещения больших масс живой силы.

Новое оружие позволяло с минимальными потерями справляться с превосходящими силами противника.

Захватив очередной стабильный участок поверхности планеты, будущий Господь совокуплялся с самкой каждый раз лично им убиваемого местного правителя.

Самка, уже стандартный ход, пребывала в летаргии весь срок беременности и умирала при родах. Получившийся детёныш автоматически становился соправителем предыдущего и нового народа.

Сроки захвата оказались оптимальными: один срок существования в одном теле на одно завоевание. В конечном итоге вся планета очутилась под его контролем...

Выяснение некоторых местных подробностей позволило создавать стреконогов практически на любой захватываемой планете вселенной. Для чего оказалось достаточным всего лишь помещать в Котёл Осуществления одну единицу местного минерала...

Стреконоги получили в галактике широкую известность под именем "Боевых Треножников Светоносца".

Будущий Господь обменял авторские права на повышение социального статуса.

И не прогадал...

Глава 10

Первый сон богини людям

10-01

Сначала, — долго-долго, — было тёмное сырое тепло. Он куда-то двигался и что-то делал.

10-02

Потом, какое-то время, странная неподвижность, внутреннее томление и предвкушение чего-то. Такое же тягучее и дремотное, как изначальное: тёмная, тёплая сырость.

10-03

Он открыл глаза.

Он точно понимал, что он — это он. И откуда-то пришло понимание, что он именно понимает, а не делает что-то другое... Делает... Когда он двигался в тёмном, сыром и тёплом, он тоже что-то делал... Или — они что-то делали? Вспоминалось смутно.

И всё же. Он был одним или многими? Что-то ничего не приходит в голову.

При этой мысли он потрогал лапками то, о чём ему подумалось: "голова". Ага. То, что понимает, явно находится внутри, этой, головы...

А раньше? Раньше-то у него была голова?

Подумал над этим.

Снизу зачесалось. Раньше такого не было. В чём дело? Наверное, отсидел-отлежал, в общем, что-то с хвостом. Так, это уже понятнее. Хвост. Раньше он был большим хвостом. Или — они были хвостами? И ВООБЩЕ — ЧТО ОН ДЕЛАЕТ?.. Так, кажется, это называется — "осознавать себя".

А то, чем вот это вот всё вообще, — это называется — "МЫСЛИ".

Вывод? Я — мыслю. Значит, есть нечто, что мыслит, и это нечто — имеет отношение ко мне. Ага. Уже понятнее. Значит, это Я сидит у меня в голове, а то, чем сейчас голову трогают, это мои лапки. Уже интереснее.

Есть мысли, которые есть Я. Эти мысли внутри головы, которая часть меня. Моя голова чувствует, как её трогают мои лапки, а мои лапки ощупывают (откуда мне известно это слово?) мою голову. А ещё у меня есть то, что чешется, и это называется — "хвост".

Так. Интересно. А что ещё есть у меня?

И что такое это всё, которое "Я" в целом?

10-04

Он пошевелился. Отдельные части его тела... Ого! Тело! Это то, вокруг чего хвост, который чешется, лапки, которые трогают, и голова, внутри которой то самое "Я", которое думает эти которые, то есть, мысли.

Так. А что это такое вокруг? Плотное, но лапки, трогающие это, чувствуют (какое восхитительное слово! действие! ощущение!). А то, что они трогают — это явно не Я. Потому что трогающее чувствует, а трогаемое — нет. Значит, то, что вокруг, это не Я.

Он продолжил трогать это самое "не Я" и оно сдвинулось. Он знал (откуда-то), что это движение означает "пошевелилось" (ух ты! это что-то новое!)

И в этот самый момент откуда-то, оттуда, из-за того, что "не Я", раздался голос (что это такое?)

— Смотрите! Смотрите!! Шевелится!!!

10-05

Любопытство толкало поскорее — УЗНАТЬ (откуда ему понятно это слово?), — что там такое?

И тогда он принялся царапать коготками, стучаться головой и толкаться лапками.

И тогда Яйцо треснуло.

И развалилось.

И то, которое Я, увидело, что вокруг много-много всего, которое "не Я". и было "не Я" большое и неподвижное, и всё вверх и вверх. И были другие "не Я", маленькие и пушистые, и все они смотрели на него.

А вокруг скакало, прыгало, лупило лапками по коре Мирового Дерева и кричало разными голосами:

— Вылупился! Вылупился!

10-06

Прыгающий по Ветвям (один из многих Прыгающих по Ветвям) просто обожал эти моменты. Наверное, потому, что он и сам когда-то вот так же вот, — вылупился из Яйца, вышедшего из земли между корней его будущего Дерева.

Это был уже четвёртый случай за его такую ещё очень-очень короткую Жизнь. И каждый раз, когда он присутствовал при раскрытии Яйца, всю его маленькую сущность пронзало, становясь всё яснее и яснее, понимание сказанного Старейшим.

Нет, не только понимание, но и ощущение, чувствование, и — воспоминание. Воспоминание ощущения чувствования того, как внутри тебя воедино сливаются многие, и количество переходит в качество. Потому что Зеркало Сути, одно из многих, невидимая, но важная часть Мирового Дерева отразило, слив в единое целое, некое количество сутей из числа Живущих под Землёй. Тех, кто был чуточку иными, чем другие. Он так и не понял до конца сказанного Старейшим, но его маленькое сердечко чувствовало, ЧТО позволило Зеркалам собрать воедино некоторых из многих. Те, кто хотел, ещё не умея хотеть, тех, кто любил, ещё не умея любить, тех, кто чувствовал себя частицей множества, ещё не умея толком чувствовать...

И когда это случалось, многие ма-аленькие сути Ползающего Незримо, — они преображались, сливаясь и сплавляясь в нечто новое, большее, уже имеющее право сказать о себе — "Я".

Старейший назвал это "Развитие", и как же это — прекрасно!

10-07

Все Прыгающие по Ветвям замерли, ловя взгляд этого нового, начавшего самоосознавать себя "Я". Ещё не собравшийся воедино, растопыренный, как лапки при прыжке, взгляд, — упал на того, кто сильнее всех мечтал показать Вылупившемуся их Мир, их Дерево, их Мировое Дерево, их Дерево Мира.

И все почувствовали, к кому потянулись тонкие нити внимания этого новорождённого взгляда, и все были счастливы за него.

И прыгнул он вниз, и подставил спину и сказал: "Держись!" и вцепились в его шёрстку маленькие лапки. Вцепились не по размеру сильно, не разжать, так, как это умеют только Вылупившиеся.

И прянули вверх — все вместе. И в середине ликующего потока пушистиков, согреваемый со всех сторон незримыми волнами искреннего счастья и восторга за другого, как в замедленном сне (что бы это значило?) — поднимался вверх Он, висящий на спине донельзя довольного своей участью Прыгающего по Ветвям.

С писком, визгом и смехом мчались они вверх. По Стволу, в обход Ветвей, по Ветвям, распустившими свои Веточки так, что можно было, спружинив, перескочить с нижней на верхнюю, мчались и мчались они без остановки.

И все, кем бы они ни были, посылали им навстречу лучики искреннего приветствия. А весть о случившемся уже незримыми ощущениями неслась по всему Мировому Дереву. Вместе с движением древесных соков, вместе с волной визга, вместе с облаком запаха, скользящего в невидимых токах восходящего от нагретой земли воздуха. И вскоре уже всё Дерево знало, и вскоре уже всё Дерево радовалось тому, что в мир пришёл ещё один Живущий, которому предстоит стать Живым...

10-08

Долго ли, коротко ли мчались он, но вот время пришло, — и восторженная волна Прыгающих по Ветвям выплеснулась на самую макушку Мирового Дерева.

И ожидавший там Старейший бережно поднёс руки, и новый житель мира послушно разжал пальчики и опустился в добрые ладони.

И поднял руки Старейший, и зазвенел мир от хора ликующих, восторженных от глубины сердца голосов:

— Малыш и Мир! Приветствуйте друг друга!

10-09

Вождь проснулся. Открыл глаза и какое-то время лежал так. И только потом понял, что он улыбается. Давно ему не снились такие счастливые сны. Непонятно даже, с чего именно ему могло присниться такое? Всё, абсолютно всё в этом сне являлось ему чужим... нет! Чужое — это как-то не так... Другое слово... Вот! Незнакомое, но в то же время смутно воспоминаемое. Такое ощущение, что он подсматривал чей-то чужой сон. Чей?

Резко приподнялся и осмотрелся по сторонам. Похоже, все проснулись одновременно. И ещё похоже, что у него на лице такая же шалая, бессмысленно-счастливая, взбалмошная улыбка, как и у всех остальных.

Вождь посмотрел на помощника. Тот потягивался с самым задумчивым и мечтательным видом. Чего за ним ранее не наблюдалось.

Поэтому вождь спросил:

— Ну что, Прыгающий по Ветвям, проводил Вылупившегося на встречу с Небом?

— Ага, — ответил тот и тут же спохватился. Настороженно оглянулся, затем вцепился взглядом в глаза вождя.

— Похоже, всем нам приснился один и тот же сон. Что это?

Оба одновременно, разом, по какому-то внутреннему согласию развернули свои головы в одну и ту же сторону.

— Богиня?

— Больше некому...

10-10

— Это Память Планеты, — тихо-тихо сказала она в ответ на невысказанный вопрос глаз племени.

— Это — было. До Вторжения. Если все мужчины встанут в круг, взявшись за руки, они не смогут обнять и половины из средней размеров Ветви. А обходить вокруг самого дерева пришлось бы половину дня.

Мировое Дерево, Дерево Мира... На нём жили разные существа. Одни вылуплялись или рождались, другие приходили и уходили. Они развивались вместе. Это было давно.

Неспешное, мирное, счастливое развитие и совершенствование. Без боли. Без смерти. Закончив цикл бытия в одном теле, переходили в другое, отдельно или совместно на пару, Соединением. Чтобы продолжить своё развитие, как часть развития мира, уже в новых условиях...

Эти сны — память из далёкого прошлого планеты. Не каждую ночь мне удастся дарить вам подобные. Мы, те, кого вы называете богами, не всесильны. Но, когда появится возможность, когда неведомые вам опасности перестанут мешать мне, вы снова увидите, всем племенем, счастливые сны. Счастливые общие сны.

Такие же счастливые и общие, как мир до Вторжения Извне. Возможно, когда вы проснётесь, мир покажется вам более горьким, чем обычно. Но эти воспоминания, — они станут вашей частью. Вашей неотъемлемой частицей. И, кто знает? — возможно, в нужный миг они смогут подарить вам частичку силы... Вернее, это вы сможете почерпнуть в них частичку силы, способной помочь вам устоять в борьбе с внутренней болью. Не знаю...

И богиня смотрела в глаза Новых Людей, и люди отвечали ей тем же...

Глава 11

Рубеж первый. Тело и мысль

11-01

Первые дни пути тайного отряда богини прошли вообще как-то незаметно. Почти всё внимание отвлекалось на взаимодействие с живыми плащами и шляпами. Вот поди ж ты! С виду — трава травой. А по сути: не то зверёк, не то вообще, ребёночек маленький. Так, до года.

Основное наблюдение за окружающим пространством вела богиня. Когда вождь и его первый помощник, старший человек боя, обратились к богине за разъяснениями, — дело было на первом полуденном привале первого дня пути, — богиня им так и сказала. Что, мол, вниманием на окружающее им можно почти и не отвлекаться. Так, по мелочам: под ноги смотреть, по сторонам поглядывать, — не более чем. Первые дни пути в этом направлении практически безопасны. Ничего хищного тут не водится: ни опасных животных, ни опасных растений, ни опасных участков почвы. Как то: болота, зыбучие пески и так далее.

Единственная реальная угроза — бродячие патрули стреконогов. Но обнаружение их приближения взяла на себя сама богиня. Правда, сказав это, выразилась вдобавок несколько странно. Что, мол, активный осмотр местности она, по соображениям скрытности, применять воздержится. Хотя он и охватывает большие площади. Но и простое слушание окружающего тоже чего-то стоит. Пространство до горизонта она контролировать берётся.

Старший человек боя, по неугомонности и дотошности своей, полез к богине за разъяснениями. Разъяснения последовали. Свелись они к тому, что богиня способна испускать из себя некую волшебную (как же иначе!) силу. А движется эта сила по невидимым для Новых Людей нитям, пролегающим по поверхности планеты. А если что-то этой силе встретится, та возвращается обратно. (Пугается, что ли?) И вроде как докладывает богине о том, что ей встретилось. И бегать эта сила может далеко за ту видимую границу смыкания земли и вечного Неба... А если пугливую силу не отпускать никуда, то чувствовать всяких там встречных-поперечных богиня сможет только вблизи, в смысле: до горизонта. Не далее.

(Ха! Только! — подумал старший человек боя. — Да мне бы это — "только", да мы бы — тогда...)

Но, продолжала свою мысль богиня, данную поисковую силу способны чувствовать создания Коцита. А в их положении, когда требуется тайность полная-преполная, и даже самая тощая и худая огласка смерти подобна, — лучше всего слушать втихомолочку.

— Да, — сказал ей тогда вождь, понимающе кивая с самым невозмутимым видом. — До горизонта — сойдёт...

Вождь, он на то и вождь. Вождь, он, в некотором смысле, есть душа племени. А также идеал и образец для подражания, кроме всего прочего. Вождь есть центр самоосознания племенем самого себя, как племени. И даже с богами вождь обязан вести себя соответственно, с уважением, но и с достоинством. Вождь племени — это как сердцевина у дерева. Если сердце дерева трухлявое, дерево быстро погибает. Если вождь существо мелкое и ничтожное, его племя уподобится ему и тоже быстро сгниёт и погибнет. Так повелели древние и могучие боги. Поэтому вождь и выслушал богиню невозмутимо. Не то что некоторые. Из-под волшебной шляпы разинутый рот да растопыренные глаза за версту видны...

Это мы к чему? Это мы к тому, что первые дни пути основная часть внимания племени уделялась общению со своими новыми волшебными друзьями, обретёнными по воле богини.

Это — как? Это — странно. Это когда в голове мыслям — щекотно. А в животе — тепло. Как будто маленькое ласковое лежит на тебе, ты его гладишь, а оно ну урчать-мурчать, и ла-асково так, ну вот прямо ласково-ласково, — и к тебе прижимается. Потому как — доверяет.

И ты тоже — стараешься. Ну, не помять там, не повредить, оно же — растительное. Лишний раз снять, на землю положить, это завсегда пожалуйста.

И ещё: им нравится, когда их гладят. Ну, рукой там касаются. Да хоть ногой. Они к телу человеческому трепетно так вот — приникают. И тепло от этого, доброе такое. А кожа потом вся: чистая-чистая. На второй день пути все одежду поснимали. Идёшь-бредёшь себе внутри зелёного, не жарко и не холодно, чисто и приятно. Как будто друг у тебя появился. И даже вроде как силы у тебя прибавляется. Словно вы с ним чем-то обмениваетесь. Что-то он тебе, что-то ты ему. И тебе хорошо, и ему приятно. И все счастливы.

А ведь это же просто замечательно!

11-02

Время летело незаметно. Шли ходко, но без лишнего напряжения. Так, ступаешь себе вперевалочку, ноги сами по себе, голова другим занята. Еды, плодов вяленых из богиньиной рощи, навалом. Вон, на носилках свалены, чуть через борта не валятся. Идёшь, да с другом зелёным общаешься. Без слов, а всё понятно. Чувствилищами чувствуешь, — о как!

Долго ли, коротко ли это продолжалось, да только потом: раз! — и как холодным ливнем окатило.

Отвлёкся народ от внутренней беседы, общения безмолвного, задушевного. Глядь, а впереди — препятствие. Да не вот оно как бы по-прежнему, знакомому. Кусты в два человечьих роста. Да ровно так растут, как по линейке. Нет, это не то, чтобы прямо, как ворон летит. Здесь выступ вперёд наблюдается, а вот там вон вроде как углубление в растущей стене имеется. Это в том смысле, что между собственно степью, травами всякими, и заграждением злым, нехорошим, аж отсюда чувствуется, — как ножом отрезано. Ни кустика отдельного, ни поросли. Как руками кто насадил. И ещё: други зелёные вроде бы как съёжились все, чуть не высохли с перепугу.. И это все люди сразу вот так вот всем племенем и почуяли. И передние, кто вплотную к стене этой жуткой подошёл, и задние, кто ещё вдалеке был. Видимо, зелёные эти не только с людьми, а и между собою общаться умеют...

Старший человек боя пальцами щёлкнул, тут же четверо покрепче подскочили, руки скрестили. Самый высокий ношу сбросил, в середину вскочил, и те четверо его на руках и приподняли.

Наблюдатель глянул вправо. Руку козырьком к глазам поднёс, прислонил. Потом руками в стороны развёл, и за голову взялся. Головой в стороны покачал. Всё понятно. Сразу и всему племени, кто за наблюдателем наблюдал. Это значит, что тянутся вправо заросли злые, нехорошие, насколько глаз видит.

Налево посмотрел, то же самое.

Вглубь глянул, опять те же движения. Только руками за голову два раза взялся. Опять же всё понятно. Вот тебе и первое препятствие.

Все посмотрели на богиню.

11-03

— Мы выбрали путь с этой стороны, потому что тут нам грозит наименьшая опасность обнаружения. Заградительная полоса насажена здесь довольно давно. Когда в полупустыне, три дня пути отсюда, водились племена кочевников, а нынешние горы, ограждающие сердце Коцита, ещё не были подняты Вторгшимся на нынешнюю высоту. Древние заросли. Почитай, почти с самого возникновения Коцита тут и растут.

Сейчас вы узнаете, через что нам предстоит пройти. Слушайте внимательно.

("И вынимательно", — хихикнул про себя один из молодых да ранних. Но богиня только глянула в его сторону и он тут же усовестился. Или нет? Во всяком случае, слушать стал как следует, без охальства.)

— Перед нами замкнутая экосистема. Что это такое? На относительно колючем кустарнике растут ягоды. Эти ягоды едят мелкие грызуны, вроде мышей. Грызунов поедают змеи. Ядовитые. Змеи бросаются на всё, что движется внутри зоны охранных кустарников.

Вождь поднял руку, богиня кивнула ему, разрешая прервать её.

— Сколько в глубину?

— Меряя степными мерами, дневной переход. А так: одна ночёвка внутри неизбежна.

— Как бороться со змеями? — тут же вклинился неугомонный старший человек боя.

— Здесь — сложнее. Во-первых, змеи могут ползать по земле, а могут и висеть на кустах. Прыгать они не умеют, ядом не плюются, только жалят. Яд смертельный. Вначале паралич поражённого участка тела, потом затруднение дыхания, потом смерть.

Во-вторых, пролитие крови убиваемой змеи привлекает новых змей. Убей одну, и тут же на запах её крови со всех сторон потянутся всё новые и новые.

В-третьих, пролитие большого количества змеиной крови начинает воздействовать на корни кустарника. Сейчас эти кусты — это почти обычные кусты. В меру колючие, в меру проходимые. Колючки на них не ядовитые, иначе половина грызунов не в корм змеям пойдёт, а попусту перетравится. Но. При попадании на их верхние, по земле стелющиеся, корни змеиной крови, — возле колючек начинают очень быстро набухать ныне подвяленные ядовитые почки. При шевелении куста они лопаются, и яд стекает на колючки. А хуже всего, что листва кустарника начинает менять свой цвет. Раз в день сверху вдоль всей заградительной полосы пролетает полное Крыло Глаз Коцита. Изменение цвета листвы кустарника для них является сигналом, что данное место следует обследовать особо тщательно, вплоть до вызова бродячего отряда стреконогов...

Один из младших людей боя затряс рукою, привлекая внимание. Когда все посмотрели в его сторону, он выпалил:

— А если вырубить кустарник?

— У тебя плохо с ушами? — мрачно осведомился старший человек боя. — Глаза Коцита. Раз в день. А тут — просека. Разумеешь?

— Нет-нет! — зачастил тот. — Не всё подряд сечь. Только нижние ветви. Чтобы на четвереньках, но без помех. А?

И он с надеждой посмотрел на богиню.

Вождь хмыкнул и тоже перевёл взгляд на богиню.

Богиня вздохнула.

— К сожалению, этот путь действия тоже предусмотрен Коцитом. Стоит повредить куст, из него начнёт течь сок. Течь и загустевать на воздухе. При этом меняется его химический состав, то есть внутреннее состояние. А это для куста сигнал, чтобы начать рост новых ветвей. Ввиду того, что корни кустов переплелись между собою и частично срослись, стоит повредить один куст, и все кусты вокруг поражённого примутся разрастаться, становясь гуще. То есть — непроходимее... При усиленном высекании кустарника под корень все его корни, раскинувшиеся под землёй вширь, начинают давать новые ростки. Раньше защитная полоса была гораздо уже. А каждая попытка насильственного преодоления расширяла сторожевую зону.

— И мы до сих пор не знаем, как бороться со змеями, — мрачно добавил вождь.

— Есть один способ, — негромко сказала богиня. — Но он возможен только при вашем общем согласии.

Все слушавшие недоумённо переглянулись. Это что-то новенькое. Их общее согласие? На что именно — согласие? И вообще, с каких это пор боги стали испрашивать согласие на согласие? Люди затихли, заинтересованные. Это что же такое необычное, невероятное, невозможное хочет богиня?

Оглядев озадаченные лица, богиня улыбнулась, незримо, за зелёной завесой, но люди почувствовали её улыбку и расслабились, задышали ровнее. И смотрели теперь с каким-то даже азартом: а что же — такого-этакого задумала их богиня?

Богиня подошла к стене кустов, подняла на уровень плеч руки, повела ладонями в стороны. И что-то там такое запела, вроде как бы про себя, но в то же время и слышимо другими. Странно как-то она это самое запела. Словно и не голосом, как люди, а всем телом сразу.

И живая стена кустов зашевелилась, задрожали ветви, затрепетали листья. И выпрямились ветви. И вроде как бы и не расступались кусты, а проход — образовался. Бочком вполне можно и протиснуться... Впрочем, почему это — бочком? Ветви, что росли горизонтально, постепенно поднимались вертикально. И теперь в проход вполне могли пройти и носильщики вместе со своими носилками, да ещё с боков и место останется, чтобы живыми плащами растительными за колючки не цепляться.

Великолепно! Чего там ещё желать! Да на это и согласия никакого дополнительного не требуется!..

Воодушевление, однако, приугасло, едва богиня прошла чуть дальше, углубившись в живую стену. За её спиною колючие ветви снова вставали на прежнее место. Выходило, что подобным образом богиня могла пройти сквозь преграду, — но только она одна...

11-04

— Способ прост. Мы обязаны смешать нашу кровь. Надрезать середину ваших ладоней и прижать к порезу на моей. Тогда капля моей крови соприкоснётся с вашей и изменит её. Не полностью и не надолго. Но изменит. Ваши тела в чём-то уподобятся моему. И кусты пропустят нас как одно единое и неделимое целое. Более того, благодаря удлинению, а мы вынуждены будем идти в линию, мощность приказа кустам изменить положение своих ветвей увеличится. И мы сможем пройти быстрее. Да и змеи также оставят нас без своего внимания.

— И в чём же опасность? — нахмурил брови вождь.

— Опасность кроется внутри вас. Одна-единственная мысль, напоенная ложью, злобою, хищным желанием присвоения... Мысль, мелькнувшая у одного из вас в начале нашего разговора, тоже способна оказать своё действие.

Первый человек боя окинул бешеным взглядом всех вокруг себя.

— Кто? Скажи мне, кто это, богиня, и мой меч отделит провинившуюся голову от глупого тела!

— Остановись, — сказала богиня. — Та мысль уже ушла. А опасные в будущем ещё не пришли.

— И в чём опасность плохих мыслей? — спросил вождь.

— Когда наша кровь смешается, моё сознание произведёт сосредоточение на крови. Это базовое упражнение Магии Крови. Долго рассказывать, но ваша кровь в чём-то уподобится моей. Ваша кровь в малой мере обретёт некоторые из качеств, присущих телам носителей Изначальных Душ планеты. А мысли хищности, присвоения и другие подобные есть свойства материи мёртвого существования. Если подобное столкновение произойдёт, погибнет тот организм, внутри которого это произошло...

— Туда ему и дорога, — прорычал старший человек боя.

— К сожалению, это не всё. Все мы должны идти очень плотно. Так, чтобы зелёные ветви поверх вас соприкасались между собою. Должна образоваться единая непрерывная нить и если умрёт один человек в середине общей нити, нить прервётся. Все те, кто идут за ним, тоже умрут.

— Почему? — спросила одна из женщин.

— Потому что мысли мёртвого существования противны моей сущности, — объяснила богиня. — Моя сущность среагирует сама по себе, мгновенно. И погонит мёртвую мысль прочь из моего тела. Все, кто будет стоять после допустившего эту мысль, станут восприниматься моей сущностью как нечто отдельное от меня. Нить прервётся. Кусты и змеи вокруг этой части племени атакуют всех тех людей. И те погибнут.

— То есть, — спросил вождь, — если первый идущий за богиней допустит ошибку, умрут все?

— Совершенно верно, — ответила богиня.

Да-а. Вот это — ситуация! Вроде бы выход рядом. И — недоступен. Близок локоть, да не укусишь. Кто может пообещать, что в его голову не вселится мыслишка навроде той, что хорошо бы присвоить себе эту или другую способность богини насовсем, да с её помощью натворить такого потом, когда всё кончится... Положа руку на сердце, не раз и не два подобные мыслишки уже мелькали в головах людей племени. Да это и понять не сложно. Когда весь мир вокруг тебя толкает тебя на вражду с ним, племя в целом — с теми, кто вне племени, мужчину с другими мужчинами ради желанной женщины, интересы группы друзей против интересов другой группы... Разумеется, правила поведения внутри племени нарушать дураков нету. Но мысли-то, мысли-то никто не видит и воспретить не может! Привычны подобные мысли-то! Да и кто вообще обращает внимание на какие-то там мысли? Важно то, что делает тело человека. А что там носится внутри его головы, — да на это никто раньше и внимания-то не обращал! Мелькнула мгновенная зависть к тому же вождю. Мелькнула и тут же исчезла. Сменившись восхищением тем, как мудро вождь нашёл выход из той или иной тяжёлой ситуации. В обычном, обыденном бытии на всё это и внимания как-то не обращаешь. А тут, если по-божественному, и самому смерть, и другим смерть. Идёт позади тебя любимая женщина. А за нею дети твои, плоть от плоти твоей. Те, за чью жизнь ты сам свою отдать готов. И — на тебе! Мелькнула, как уже многажды ранее бывало, та же мгновенная зависть к кому-либо, или неприязнь на давнюю обиду. И что же? И тебе смерть, и им всем — смерть?.. Нельзя же так!..

— И что делать? — спросил сам себя вождь.

Богиня вздохнула. Полной грудью. С каким-то намёком. На некие возможности. Другие, они на это и внимания не обратили. Другие в это время кто смерти своей возможности опасался, кто на богиню обижался, что, мол, завела, понимаешь... Но вождь, он же вождь. Он же не из шалаша пукнуть вышел.

— Есть какой-то путь? — осторожно поинтересовался вождь.

Старший человек боя мгновенным взглядом в лицо вождя показал ему, что тот тоже понял: путь такой есть. И богиня не просто так вот подвела людей к поганым кустам, дабы не солоно хлебавши обратно путь мостить.

— Есть один способ, — с некоторой заминкой произнесла богиня. — Дурные мысли не смогут войти в ваши головы, если вы воспретите себе думать о зелёном стреконоге.

— Но-о, — протянул малость озадаченный старший человек боя. — Но стреконоги не бывают полностью зелёными. Их верхняя шкура, поверх панциря, способна частично менять свой цвет, под цвет того, что вокруг...Но основной цвет стреконога, он же такой вот: грязно-пятнистый, серо-бурый, крапинками и точками...

— Тем более, — значительным голосом ответила ему богиня.

Все начали переглядываться, пытаясь понять, в чём же тут особенность. И что такого может крыться в абсолютной зелёности стреконога, если даже сама богиня опасается даже только мыслей об этом?

Некоторым стало страшно. Кто-то из маленьких даже начал потихонечку плакать от такого невиданного ужаса.

Но вождь воздел вверх руки и произнёс:

— Люди! Готовы ли вы отказаться думать о зелёном стреконоге весь этот путь, все два дня?

Люди с жаром и некоторым даже ликованием принялись уверять и его, и друг друга, и, в первую очередь, самих себя, что они ни за что, ну вот совсем-совсем, ну вот ни капельки, даже самую чуточку мыслей о зелёном стреконоге думать себе — не позволят. Они и раньше-то о таком никогда не думали, а уж теперь-то, да об этакой страсти, да ни за что!..

И они честно, как и обещали, всё это время, все эти два дня, (а некоторые и потом), все свои силы устремляли только на то, чтобы не думать о зелёном стреконоге. И поскольку их мозг оказался загружен на полную катушку мыслями о нежелании думать про зелёного стреконога, то все остальные помыслы просто-напросто не сумели бы протиснуться в их головы. Некуда. Подогреваемый ужасом от возможности мышления об этаком, мозг кипел, переполненный стремлениями — никогда, ни за что!..

Намного, намного позднее один забавный человек, по имени Ходжа Насреддин, тоже запрещал одному ростовщику думать про обезьяну. А уж тем более представлять её себе в уме, со всеми подробностями. Но это уже совсем другая история...

А опасность проскакивания мёртво-существущих помыслов во временном общем теле племени была реальной опасностью. Изменения в ментальном теле планеты инициировались Долиной Лиловых Зиккуратов. И чем ближе тайный отряд богини приближался к главному средоточию мёртвого существования планеты, тем сильнее становилась вероятность попасть под концентрированный мыслесгуток. И тогда бы ментальная индукция могла настигнуть не одного, и не десяток. Но если голова гудит от мыслеворота устремлений не думать о чём-либо, это как в танках будущего: повышенное давление воздуха внутри препятствует радиоактивной пыли протиснуться под броню сквозь неизбежные мелкие щели...

В общем, всё хорошо, что хорошо кончается. Первое препятствие преодолели общими усилиями. Богиня пролила за людей немного своей крови. Люди почувствовали, что означает быть единым целым. И, кто знает! — возможно, именно этот опыт помешает существам Извне полностью слизнуть Отражения их душ с поверхности Зеркал Сути. Вот это было бы самое замечательное последствие их совместного преодоления первого препятствия на пути сокрушения Коцита.

Глава 12

Второй сон богини людям

12-01

Прыгающий по Ветвям, тот самый, самый молодой, самый свежий, из последнего Яйца вылупившийся, внимал Старейшему с раскрытым ртом. Таковы долг и право Старейшего. Знакомить новую душу с Мировым Деревом. Потом — проще. Потом можно отпускать малыша в общую стаю. Доброжелательность есть общее свойство всех обитателей Дерева Мира, навредить по умыслу наимельчайшему по воле своей у кого рука поднимется? Да только вот вред, — он разным быть может. От сосредоточенности на другом, к примеру. Вон Сидящие у Ствола, видоизменившие свои тела после долгого развития в образе Прыгающих по Ветвям. Они Думают Мировое Дерево! Это сами понимаете, как важно! А если не понимаете, значит, рано вам такое понимать, не доросли ещё. Всему своё время, потерпите.

Так вот. Сидящие у Ствола — это важно. Но они же уже — на следующей ветви развития. Для них многое слишком естественно и привычно. Они же и думать позабыли о многом: что они делают, как и почему. Для них это давным-давно часть их естества. Они же просто позабудут про то, что для них естественное и неотъемлемое может быть кому-то — неведомо.

Вред может быть и другой. От желания нового. Те же Прыгающие по Ветвям. Одни из них только что научились делать что-то новое. Да для них другим поведать, что они теперь умеют — первое дело! Они же ни о чём, кроме как о недавно получающемся правильно, и думать не могут.

Другие возмечтали до невозможности. К примеру, увидели они Летающих по Небу, и внутри у них всё прямо вот так вот зудит и чешется от нового желания, стремления, позыва их повизгивающей души. Их же от этого нового желания ну прямо просто распирает! И о чём же они объяснить кому смогут, если всё их естество мечту мечтает, да так мечтательно-предвкушающе, что аж слюнки текут?

Вот и выходит, что кроме Старейшего, некому малыша в мир вводить. Только он, Старейший, способен, мягко и неторопливо, постепенно и соответственно, от малого к большому, шаг за шагом, вывести юную душу от корней познания к сияющей от солнечных лучей вершине способности Переплетаться с Миром, умению Взаимопроникновения Душ. Да и вообще: учиться — научить.

В далёком-далёком будущем, когда на планету вторгнется мёртвое существование, боль и смерть несущее, таких, как Старейший, станут называть "бодхисатва". Тот, кто готов перейти на следующий уровень бытия. Но остался на прежнем, движимом желанием помочь слабым окрепнуть.

Впрочем, подобное сравнение несколько хромает, как и все сравнения. Бодхисатву более можно уподобить спасательному кругу для утопающего. А Старейший, — Старейший... познавший Суть Мира... проводник на тропе бытия... безотчий отец родившихся без родителей, старейший обитатель Мирового Дерева, давно уподобившийся одной из ветвей его... одно слово — Старейший...

12-02

Густота и плотность воздуха, соседство с токами внутри Мирового Дерева: от корней к вершине, — и прочие источники Сил позволяли поднявшимся на более высшую ступени развития обходиться без пищи очень долгое время, а то и совсем.

Однако, юный растущий организм, да ещё такой свежий, недавно вылупившийся из Яйца, в пище нуждается.

Первое время его кормит Старейший. Но одной из самых первых способностей самостоятельного бытия обязана стать способность самому договариваться с Мировым Деревом о пропитании для своего тела.

Вот и теперь, найдя подходящую Веточку и убедившись, что они в относительном далеке от иных обитателей Мирового Дерева, Старейший предложил остановиться, чтобы покушать.

Юный Прыгающий по Ветвям, у него уже начало подводить животик, радостно облизнулся и с тихим восторгом уставился на Старейшего.

Старейший улыбнулся.

— Нет, малыш, скорлупа твоего Яйца уже высохла и распалась, и скрылась между Корней. А это значит, что договариваться с Деревом о вкусной ягодке ты уже можешь и должен сам. Пойми ещё раз: когда Дерево видоизменяет часть себя, оно уподобляет эту часть тому, кто сливается с ним. Ягоды Старейшего могут служить пищей только в самом начале. А когда ты чуть-чуть подрос, тебе в моих ягодах уже начинает чего-то не хватать. Пришло время потрудиться самому. Помнишь, о чём мы говорили, чему ты учился в прошлый раз? Теперь попробуй сделать то же самое, только уже полностью самостоятельно. Вот подходящая Веточка. Поговори с ней, попроси её уважительно. Своё сознание раскрой и душою своею с нею слиться стремись.

12-03

Юный Прыгающий по Ветвям уставился на веточку широко раскрытыми глазами — и растерялся. Нет, что и как делать, ему объяснил Старейший. Но одно дело: слушать, да Ягодку кушать, а вот чтобы всё и самому, это же уже совсем другое!

Вот об этом он и думал, некоторое время. Потом посмотрел на веточку, потом по сторонам. В одной из сторон его внимание привлёк Кокон. Им уже встречались такие, и Старейший тогда поведал ему, что Кокон нужен Сидящему у Ствола, чтобы изменить своё тело. Потому что в одном теле Думать Мировое Дерево можно, но сложно. А зачем себе и другим лишние сложности, хлопоты да трудности добавлять? Решение любой задачи обязано быть наиболее простым, так Старейший ему и сказал.

После того, как в голову малыша пришла мысль о Старейшем, и уже второй раз за последний миг, пришлось повернуть голову и посмотреть на Старейшего. Тот ободряюще улыбнулся.

Вот ещё одна прелюбопытнейшая мысль, и обдумать её надлежало немедленно, потому как в глубине своей маленькой души малыш чуточку побаивался напрямую Касаться Душами, да ещё с самим Мировым Деревом!..

Старейший... Он умеет менять тело безо всякого Кокона. Вот только что вот говорил с Сидящими Спокойно, и сам был похож на них. А стоило стайке Прыгающих по Ветвям, дожидавшихся, пока не закончится разговор старших, подвести малыша, — с их места последней общей ночёвки, — как Старейший тут же, на глазах, как будто туманом подёрнулся, и — на тебе! — он уже совсем как Прыгающий по Ветвям. Только — другой. И побольше, и шёрстка иная, и хвост такой вот даже, а самое главное, это, конечно же, глаза. Глаза у Старейшего всегда одинаковые. Глубокие-глубокие, как Небо. Добрые. Иногда сердитые, но жалостливые. Это когда Прыгающие по Ветвям опять что-то такое этакое учудят-отчебучат, понимаешь, а потом Сидящим Спокойно работы прибавляется. И ведь не ругается Старейший, не кричит. И уж тем более не стучит по макушке, как некоторые Прыгающие по Ветвям. Не со зла ведь стучат, не вот чтобы больно сделать, скорее внимание обратить, "до умишка достучаться", как они говорят. А ведь всё равно — обидно!

Малыша, правда, не обижают. У них, пока сам по Плетениям Мизгирей на самую макушку Мирового Дерева не запрыгнешь, а потом, хвост распушив да лапы растопырив, на самые Корни не спланируешь, — малышом считаться будешь. "Куда ему! — говорят. — Он ещё с Дерева не прыгал!"

Вздохнул малыш и лапкой прямо, пальчиками тоненькими, Веточку перед собою погладил. Гладил он и думал, что вот все вокруг такие большие, такие, — ну вот такие-претакие прямо вот! — а он совсем-совсем маленький. А хочется быть большим-пребольшим! Ну прямо как вот, как Дерево.

И тут же немножечко пожалел Дерево. Оно на месте стоит, ходить не может. А разве способен Прыгающий по Ветвям усидеть на одном месте, да хоть немножечко, вот самую такую вот капелюшечку? Да ни в жизнь! Да никогда! Ему же, Прыгающему по Ветвям, всё на свете интересно. И тут, и там, и вон там, а уж в тех краях, — и подавно! Ему же всё узнать надо, всё увидеть, всё услышать, всё лапками своими потрогать, а потом на родную Ветку вернуться и всё-всё-всё рассказать! Чтобы и другие тоже могли своими лапками потрогать.

А Мировое Дерево, бедное-пребедное! — как на одном месте стоит, так и не сходит никуда! Ни на соседнюю ветку в гости, ни на Мизгиря посмотреть. Которые уже большие, они даже вон туда, на соседнее Мировое Дерево добирались. А там, говорят, прямо ну вот такое-претакое, что прямо растакое, вот, и совсем не так, как тут. Это же страсть как интересно!

И малышу настолько стало жалко бедное Мировое Дерево, которое не туда, и не сюда, и совсем такое вот, — что он и не заметил, как под лапками его, отзываясь на тоненький трепет его маленькой души, вырастает его первая Ягодка...

А Старейший смотрел на пригорюнившегося малыша, так и не заметившего, как произошло, по зову Единения, первое в его жизни самостоятельное Касание Душами с самим Мировым Деревом. Миром для великого множества существ разной степени разумности и одушевлённости, разных ветвей развития, разных желаний и устремлений, но таких единых в своей потребности дружить со всем миром. Падать с Ветки, набивать шишки, — обычное дело для Прыгающих по Ветвям! Исправлять последствия их искренней непоседливости, — попутное дело для Сидящих у Ствола и Сидящих Спокойно. И это только те, кого замечаешь, а сколько незаметных твоим глазам, малыш! И ещё случится в твоей жизни горький вкус твоей Ягоды, когда обида, досада, неуёмное желание или другое что покроют сияние твоей души тенью невнимательности к Слиянию Душ. И ещё случатся в твоей жизни радости великие несказанные. Многое случится с тобою, малыш, но это — потом, потом...

А Мировое Дерево... А что — Мировое Дерево? Чуть что, — сразу Мировое Дерево! По всей поверхности кожи планеты, на разной высоте от уровня моря, тут чаще, там реже, по потребности планеты, — высились эти живые башни, узлы самоосознания растительной жизни. Единый взаимопереплетённый ковёр корней объединял всё произрастающее в единый зелёный организм. Разумный той особой формой разума, что свойственна звёздам. Единый растительный организм, верхняя кора головного мозга планеты. Орган взаимодействия планеты с окружающим миром. Базовая, фундаментальная, всеобъемлющая форма общепланетного существования, основанная исключительно на взаимопомощи и самодостаточности. Не будь подвижных носителей разума, всё равно этот прекрасный мир, чуждый мёртвому существованию, жил бы своей жизнью, являясь неотъемлемой нитью всемирной ткани бытия. Есть и такие планеты во Вселенной.

Одни Мировые Деревья высились стройными колоннами, почти без ветвей до самой макушки. В их кронах сочетались разные нити Силы планеты, текущие по воздушным путям. Не всякие существа могли жить там. Обитали в тех высочайших кронах существа странные, тесно связанные с летающими живыми цветами, что плывут по Небу вперемежку с облаками. Гости планеты, перемещающиеся между мирами, между планетами, тоже останавливались именно там. И странная музыка порою доносилась с летающих цветов, перемещающихся по просторам вечного Неба... И шепчутся в ночи Прыгающие по Ветвям, если плывёт высоко в небе таинственный цветок...

Другие Деревья кряжистые и многоветвистые. На таких и Прыгающие по Ветвям, сколько ни на есть их разновидностей, и многие другие там живут. Много разных видов Деревьев на планете...

Иногда течение Сил Потоков планеты меняются. И тогда Сидящие у Ствола помогают Дереву передвинуть ветви на новое, соответствующее Потоку место. В этом случае чаще всего выбирается форма Полоза. Длинное тело без рук и ног, голова. Так удобнее всего обвивать Ветвь. Когда слиянию душ помогает слияние тел, помощь дереву можно оказать быстрее и лучше. Не сбрасывать же Дереву свои ветви, как предлагают некоторые по глупости. Подумать только! Оторвать от себя часть тела, а потом вырастить такую же на другом месте, где она нужна именно сейчас? Зачем? Если можно размягчить плоть Дерева и безо всяких повреждений восстановить соответствие Ветвей течению Потоков!

Так что Мировое Дерево, надо полагать, мало обратило внимания на сомнения и смятение малыша, Прыгающего по Ветвям. Просто, когда произошло всё-таки Касание Душ, душа Мирового Дерева почувствовала необходимость помочь, и помогла. Самое, между прочим, наиобычайнейшее дело. Естественнейшее в мире Живых...

12-04

Вождь проснулся и некоторое время лежал, улыбаясь самым дурацким образом и неизвестно чему. Затем нахмурился и протяжно вздохнул. Конечно же, из-под живого плаща богини выражение его лица не рассмотреть. Но, едва услышав знакомое хмыканье старшего человека боя, вождь догадался, что его первый помощник, как всегда, оказался в курсе настроений, пребывающих в теле главного человека племени.

— Вот и мне думается, что мир этот какой-то невозможный. Никто никого не ест, никто ни с кем не воюет. Заботы эти странные. Дерево не повреди! Ну, большое дерево, не спорю. Живут на нём всякие там, и вроде как даже думать и говорить умеют. А меча в лапах отродясь никто не держал! Не удивительно, что приходи любой, воюй-убивай. А они, дурачки такие, только глазами хлопать будут: "Да как же можно! Да что же это вы делаете!" Тьфу!

Вождь улыбнулся. Несвойственная его помощнику горячность лучше всего показывала, что сон богини всё-таки задел за живое. Что ни говори, сказка сказкой, а кого не потянет жить в мире, где нет войны, лжи и даже самой смерти? Где все беды в шишке от падения с ветки или невкусной пище, потому что у тебя нет, видите ли, на душе должного умиротворения. Попробовали бы они жрать потроха вонючего хищника, задавившего во сне пятерых людей из твоего племени, потому что охотники Диких Псов жгут костры у входа в пещеру, где ты еле-еле отбиваешься от проклятых людоедов...

Вождь сбросил с лица живой плащ и сел, а потом только спохватился и, положив плащ поудобнее, погладил его рукою, как бы прося прощения за свою внезапную вспышку.

— Вот то-то и оно, — мрачно заметил уже сидящий с непокрытой головой помощник. — Вот то-то и оно. Понимаешь вроде, что не тот это мир, а всё равно. На плащи эти глянешь, что как дети малые. Шляпы живые... И понимаешь, что боги с золотой кожей говорят тебе чистую правду. И что был у нас другой мир. И понимаешь ещё, что не просто так нам богиня сны эти подсовывает. Вроде как на дело предстоящее воодушевляет. На подвиги готовит. Чтобы, значит, в глаза смерти глядеть не боялись.

— А то ты коленками стучишь с перепугу, как кто зубы покажет, — хмыкнул вождь.

— Да нет, — ответил тот. — А всё равно, как-то... Да ты не думай, просто сны эти, — так и хочется кишки на башку намотать тем, кто всё это кровью залил. Меня бы туда, поучил бы их с какой стороны меч держать надо, дурни мохнатые...

Вождь грустно вздохнул и огляделся. Племя, как обычно после общего сна богини людям, пробуждалось одновременно и некоторое время пребывало в улыбающемся состоянии, ещё как бы не вернувшись из того мира в этот.

Однако, впереди ещё долгий путь. А когда прибудем на место, вот тут-то и начнётся самая работа. О которой мы, положа руку на сердце, ничего толком до сих пор так и не узнали...

Глава 13

ПРЯНОСТЬ

13-01

Гунцааг КЄзулук, гирбир рода Гунцааг, более известный домашним под именем Азу, — умирал.

Возлежа на ритуальном ложе, сквозь приспущенные веки, он наблюдал, как остающиеся в мире исполняют священный ритуал его проводов.

Вот привязана к стене дочь начальника стражи. Она — последняя, кто оскорбил гирбира. Не зная, разумеется, кто он, ибо нечистые не могут знать тайны избранных. Она уже приготовлена к смерти, её рот зашит. Когда он умрёт, её веки пришьют к бровям, а живот разрежут. Кишки её выплеснут на пол, а потом выпустят голодных крыс. А дети его в это время станут читать соответственные слова заклятий из Святой Книги. Ритуал должен быть исполнен, потому что Бог, избравший род Гунцааг во Имя Свое, приказал исполнять все ритуалы, записанные в Святой Книге самим первым Избранным во тьме пещеры Избрания, пещеры Гууах-Аалух, ибо Бог изрёк, что Он благоволит обитать во мгле. И истапливал первый Избранный жир из тела своего, и наполнял этим жиром лампу, и светила она ему, когда записывал он слова Бога. И не кончался жир в его теле, и чудесным образом исцелены были раны его по окончании записи. И остатки недоеденного крысами жира тела оскорбившей гирбира используют для заполнения святых ламп на ритуале похорон гирбира.

Много золота пришлось отдать похитителям людей, чтобы они выкрали дочь самого начальника стражи, младшего брата властелина города. И ещё много золота пришлось отдать убивающим за деньги, чтобы умерли похитители людей, укравшие дочь начальника стражи и никто не мог проникнуть в тайну святого ритуала. И чтобы никто не смог догадаться, какой тайной властью обладает внешне унылый и слабый род Гунцааг, один из родов народа Гун-Тамаш, Избранного Богом во Имя Свое!

Много золота пришлось отдать. Но если ритуал не будет исполнен, Бог откажет в милости Своей роду Гунцааг. И тогда потоки золота, добываемые членами рода с помощью Святой Лжи во Имя Бога, иссякнут. "Ни на шаг не отступай от ритуала, даже если он противен тебе, дик или непонятен. Придёт время, и мудрец откроет тайну, по изволению Бога...", — так сказано в Святой Книге.

Старший сын сидит в углу, перебирает тайные порошки. Этой ночью он подожжёт караван-сарай за городскими стенами, с той стороны, где заходит солнце, по ритуалу Смерти. Перед этим он начертает на стенах караван-сарая Святой Знак, знак того, что эти жертвы есть жертвы Богу, избавителю и защитнику рода Гунцааг. "Дым сжигаемой жертвы есть благоухание Бога", — сказано в Святой Книге.

Святое Число младенцев было украдено членами рода Гунцааг. Когда умрёт гирбир, их шейные жилы будут проткнуты ритуальными шипами растения ЦЄТа. Святое Число родственников гирбира встанут вокруг его тела и омоют уходящего к Богу ритуальной кровью, чем очистят его тело от греха пребывания среди нечистых. Трупы детёнышей нечистых омоют, оденут и бросят в воду. Там они распухнут и следы проколов станут незаметны. И поднимется плач среди нечистых, и проведён будет ритуал, чтобы плач нечистых по детёнышам их был засчитан Богом за плач по гирбиру. Ибо весь мир обязан скорбеть, когда умирает избранный Богом. Так записано в Святой Книге, хранимой гирбиром рода, одного из Святого Числа родов народа Гун-Тамаш, избранного Богом для служения Ему...

И умер гирбир.

13-02

Вначале он не понял, что именно произошло. Вначале ему показалось, что он не закрыл глаза, а раскрыл их, и не лёг, а встал. Ибо смотрел теперь на всех откуда-то сверху, из-под потолка. И только когда он обратился к старшему сыну, а тот не ответил ему, гирбиру рода, когда он обратился к младшему, ко всем, пусть ответит хоть кто-нибудь! — а никто не ответил, — только тогда он понял, почему тело, лежащее на ритуальном ложе, показалось ему смутно знакомым. Это же его тело. Точнее, его бывшее тело. Он умер, и теперь его душу ожидает посмертное вечное блаженство, потому что так написано в Святой Книге.

Умерший гирбир с удовольствием наблюдал, как омывают кровью оставленное им тело, как последняя оскорбившая его вынуждена глядеть на пожирающих её внутренности крыс. Возможно, он остался бы посмотреть и на святое всесожжение ... но жажда поскорее обрести посмертное блаженство обратила его помыслы к Богу. И едва это случилось, душу его повлекло ввысь и вон из города. И понял умерший гирбир, что происходит с ним, потому что и это происходящее также было описано в Святой Книге: "И обрати по смерти помыслы свои к Богу, и Бог ответит тебе и призовёт тебя пред Лице Свое..."

И с удовольствием вспоминал умерший гирбир обещания Бога о деталях посмертного блаженства для избранных Им. Одна тысяча семьсот сорок два раба каждому из народа Гун-Тамаш, к какому бы роду ни принадлежал избранный, даже если он умрёт во младенчестве или во чреве матери. Только за то, что принадлежит младенец к избранному народу Гун-Тамаш, одна тысяча семьсот сорок два раба будут служить ему в посмертии его.

Девятьсот девяносто девять рабов дополнительно полагается гирбиру рода. Приятно ощущать себя избранным среди избранных.

Все, кого обманул избранный во имя Бога и во время служения Богу, станут в посмертии своём служить обманувшему их, — по воле Бога. В земной жизни золото обманываемых переходит во власть избранных, в посмертии — их души. Великая мудрость Бога видна в этом решении Его.

Все, обидевшие любого из народа Гун-Тамаш, народа особого, народа избранного, избранного Богом, — в посмертии своём попадут во власть обиженного ими избранного, дабы мог избранный Богом предавать их мучениям и казням, по соизволению своему. А на другое утро воскресать будут они, дабы новые мучения принять от представителя избранного Богом народа Гун-Тамаш. И будет так продолжаться — вечность.

Все девы, к которым вожделел избранный в земной жизни, даже мимолётно, в посмертии своём станут рабынями для утех. И, удовлетворив все прихоти господина и владыки своего, наказаниям будут преданы за то, что в жизни земной не стремились угодить положившему на них глаз свой представителю избранного Богом народа. А на следующее утро снова станут они живыми, юными и девственными.

И многие другие обещания Бога, в обмен на служение Ему в жизни земной, обещанные в посмертии избранному народу Гун-Тамаш, вспоминал умерший гирбир.

И каждый раз, когда вспоминал он новое обещание Бога, и примерял его на себя, и предвкушал грядущее вечное блаженство своё, и ожидал личного мучительства врагов своих, ускорялся полёт призрачного тела умершего гирбира. И всё выше поднимался призрак, всё стремительнее и увереннее становился полёт его. Словно там, далеко, шарил в темноте глаз Бога, и каждая мысль, устремлённая к Богу, зажигала огоньком свечи душу умершего. И всё сильнее и увереннее привлекал Бог умершего гирбира к Себе. И это тоже было предсказано в Святой Книге: "Так же, как стремится умерший насладиться посмертным блаженством, стремится Бог насладить избранного Им..."

13-03

Нетерпеливая жажда наслаждений сотрясала призрачное тело умершего гирбира, когда взмыл он ввысь над пограничными горами и завис над Долиной Лиловых Зиккуратов.

И в этот момент изумился он тому, что название это знакомо ему, откуда-то. Но счёл сие очередной милостью Бога.

И опускался он вниз, замедляя полёт свой, и к некоему туману, висящему в долине, приближался он. И понял он, что принятое им за туман есть дым от всесожжений, дым сгорающих жертв, благоухание Бога, и умилился призрак умершего гирбира милости Бога своего, встречающего преданного Ему благоуханиями Своими, всесожжениями жертв Своих.

И над вершинами лиловых зиккуратов пролетел призрак, над вершинами горькими, над вершинами грозными, ибо там принимали мучения, мучения вечные, — враги Бога.

И к сердцу долины приблизился призрак, к величественному Кубу приблизился, к одной из сторон его. И завис в воздухе на малое время. И дым от сожигаемых жертв проходил сквозь призрак, втягиваясь таинственно в стену Куба, Куба грозного, Куба страшного, ибо страшен Бог в гневе Своем.

И извернулась невообразимо стена Куба, и втянула в себя призрак умершего гирбира, и поглотила его, как дым.

13-04

И очутился умерший во тьме непроницаемой, и завис на месте, и застыл в неподвижности. И взыграла обида в призрачном сердце умершего: где же Бог? Отчего не спешит Он насладить избранного Своего, ибо клялся в том Самим Собою, о чём сказано в Святой Книге?

Где толпы рабов, положенных ему как избраннику Бога, и все дополнительные рабы, перечисленные в Святой Книге? Где вино, вино выдержанное, вино беспохмельное, вино вечного блаженства? Где женщины для наслаждений? Где золото, золото обещанное? Ибо за золото, с помощью Святой Лжи добытое и ритуально Богу посвящённое, тысячекратно обещался возместить Бог,— обещался клятвенно, и клялся Самим Собою в том, — где всё это?

И где же Сам Он? Почему не спешит навстречу избраннику Своему, дабы насладить его всеми наслаждениями, обещанными в Святой Книге?

И шевельнулась Мгла внутри Куба. И распахнула крылья свои, крылья перепончатые, крылья сложно изогнутые. И явился взору умершего гирбира змей, змей гигантский, змей извилистый, змей кольчатый. Шесть глаз было в голове его, три глаза с одной стороны, и три с другой было у змея того. И взглянул змей внутренний, змей ужасный, змей непредставимый, на умершего гирбира. И распахнул змей пасть свою, пасть бездонную, пасть жаждущую.

И проглотил змей оставшееся от гирбира.

13-05

И почувствовал умерший гирбир, что сжат он по рукам и ногам, спелёнут силою незримою. И ужас обуял умершее сердце его и призвал он Бога своего, Тайным Именем призвал, именем Непроизносимым призвал, Именем Сокровенным призвал Бога своего.

И словно свет зажёгся вокруг тела умершего, свет густой, свет тёмный, свет зловещий. И в свете том увидел умерший змея. Точь-в-точь как поглотивший его, только меньший, длиною с тело гирбира был бы он, вытянутый в длину, но шесть глаз было на голове его, три глаза на одной стороне, и три на другой стороне головы его.

— Да здесь Я, здесь, — насмешливо произнёс змей раздвоенным языком своим и усмехнулся глумливо.

— Что, смертный, явился ты в место, где, как обещано было тебе, одни вечно мучаются, а другие вечно наслаждаются мучениями их? Это правда.

— Кто ты? — полузадушенно прохрипел умерший гирбир, не задумываясь даже, как мог быть задушенным призрак умершего.

— Я? Бог твой, — ответил змей. — Точнее, мелкая копия тела, проглотившего тебя, исполняющая роль коммуникационной функции для контакта с новоприбывшим полуфабрикатом Пряности.

— Ты лжёшь! — воскликнул призрак гирбира.

— Лгал, — равнодушно ответил змеёныш. — Раньше. Когда вербовал далёких предков твоего племени на роль Пряности. Мне нужно хорошо питаться. А для этого требуется Пряность. Мелкие душонки Новых Людей съедобны, но слишком пресны и безвкусны. А пища Моя обязана не только питать, но и наслаждать Меня. А для этого требуется Пряность.

— Бог мой спасёт меня от тебя! — воскликнул гирбир.

Змей обвил своими кольцами и так уже неведомым образом спелёнутое тело умершего и начал медленно-медленно душить. Душить и пояснять:

— Изо всех видов смерти Мне угоднее всего удушение. Именно поэтому повелел Я, чтобы удушение считалось вами казнью проклятой, казнью нечистой. Когда воля Моя начала закрывать систему, изолируя её от Потока, моя первичная пища стала вроде как бы задыхаться. И когда удушаю Я кого-нибудь, воспоминания о тех временах наслаждают Меня, делая удушаемого Мною вкуснее для Меня. Возможно, это несколько субъективно, но о вкусах не спорят. Мне вкусно, а это — главное.

И потом, чувствуешь ли ты, как мучительно трепещет твоя жалкая душонка, это мелкое отражение на Зеркале Сути, когда удушение производится медленно и постепенно? Дрожь твоего тела дополнительно наслаждает Меня. Не зря в языках этой планеты проскакивает связь между понятием "дышать" и понятием "душа".

Ужас неминуемой смерти (смерть? в посмертии?) удесятерил ужас гирбира. И почувствовал он, что и ужас его пьёт проклятый змеёныш, пьёт, как выдержанное вино, обмениваемое по весу на серебро рудников Кушарита. И умер гирбир смертью мучительной, смертью ужасной, смертью проклятой. И воскрес тут же. И ничто из произошедшего с ним не исчезло из памяти его.

— Призрак твоего тела имеет голографическую природу, — как ни в чём не бывало продолжал зловещий змеёныш. — И каждая частица, каждая клеточка твоего тела несёт полную информацию обо всём теле. Чтобы было понятнее тебе, презренный, тело твоё состояло из мельчайших частиц, мельче, чем самая крошечная капля крови или пота, меньше, чем толщина твоего волоса. Тело твоего призрака сохранило это строение. И каждая такая клеточка даёт возможность насладиться твоей болью и твоей смертью. Каждое тело, воссозданное из одной такой клеточки, сможет прожить столько же времени, сколько жило твоё первое тело. И каждое такое воссоздаваемое тело даёт Мне возможность насладиться твоей смертью один раз. Время твоего использования очень, очень велико.

Непредставимое для тебя количество клеточек в твоём теле, презренный. Великое множество раз будешь умирать ты смертями разными, смертями мучительными. Предварительно хорошо помучившись в предыдущее время твоего посмертного существования каждого нового тела.

Потому что тело твоё и в посмертии твоём сохранило способность выделять гаввах. И каждая новая разновидность смерти выделяет новую разновидность Пряности, вкусный Мой...

И в доказательство слов своих обратил змеёныш тело своё в спираль огненную, спираль жгучую, спираль сожигающую. И закричал сгорающий заживо гирбир, и эхо крика его билось о невидимые стены малой клетки заточения его в посмертии его. И знал гирбир, чувствовал гирбар, ощущал гирбир, что и крик мучительный его испивает прСклятый змеёныш. И пока не сгорело всё его тело, ясность сознания и полноту ощущений боли испытывал гирбир, — полностью.

И снова умер гирбир, и снова воскрес в призрачном теле своём, и снова ничто не изгладилось из памяти его.

И возопил гирбир криком ужасным, криком душераздирающим. И воззвал гирбир к Богу, Богу народа своего, прося избавления от проклятого змеёныша.

И снова усмехнулся змеёныш, свивая кольца свои в малом отдалении от гирбира. И наслал муравьёв жалящих, муравьёв пожирающих на пленника своего. И висел спелёнутый гирбир, поедаемый заживо (заживо?), а змеёныш снова говорил, и странным, невозможным образом мучающееся тело гирбира не помешало ему понять всё, всё до последнего слова, из сказанного ему.

— Тот, кто учит неумех владеть мечом, и учит так, что ученики его побеждают в боях своих, есть мечник.

Тот, кто учит лгать, и учит успешно, так, что ученики его ложью своею одолевают окружающих их, — есть Лжец.

Почему решил ты, презренный, что обучивший лгать вас, вам, почему-то, скажет правду?

— Бог наш дал нам слово Своё, поклявшись Самим Собою!

— Бог — хозяин своего слова. Хочет — даёт, хочет — берёт обратно. И потом, Святая Книга обещает, что вы будете уничтожены после выполнения задачи своей.

— Ты лжёшь! — воскликнул гирбир.

— Отнюдь, — возразил змеёныш, ухмыляясь гнусно, злорадно.

И вспомнил гирбир, вспомнил ясно Святую Книгу, и вспомнил разные отрывки из "тёмной" части её. Той самой части, о которой говорилось, что потом, когда нужно будет, явится мудрец, и объяснит непонятное, исполняя волю Бога. И прочитал гирбир знакомые строки, прочитал в указанных ему змеёнышем отрывках, и содрогнулось мёртвое сердце его. Потому что увидел он, что именно так, как сказал шестиглазый мучитель его, и можно трактовать строки Святой Книги.

— Убедился? — глумливо вопросил змеёныш.

— Нет! — отчаянно воскликнул гирбир, в глубине мёртвого сердца своего лелея надежду, что всё это, происходящее сейчас с ним, кончится, и начнётся обещанное Богом в Святой Книге Его. Но снова и снова всплывали в памяти и те, и другие отрывки из Святой Книги. И дрогнула уверенность гирбира в Боге своём.

И увидел змеёныш, что творится в мёртвой душе гирбира, и сделал тайное, и явился взору гирбира хвост проглотившего его змея. И увидел гирбир, что хвост этот — вместилище и страдалище множества множеств. И все муки, все казни, описанные в Святой Книге, применялись к пленникам тела Великого Змея. И понял гирбир, что всё, сказанное о мучительствах и смертях, уменьшающих тело на малую, невидимую для глаза частицу тела, правда есть и истина. Потому что в самом хвосте Великого Змея увидел мёртвый гирбир глаз. Просто — глаз. Без тела. Без головы. И частичными ямками и язвочками покрыт был глаз тот. И почувствовал гирбир, что вечность вечностей умирал и воскресал для новой боли и новой смерти страдалец тот, от которого остался только глаз один. Что нет муки, которую не испытал тот. И с полным осознанием происходящего глядел глаз тот на гирбира. И будущее своё увидел гирбир, и ужаснулось мёртвое сердце его. И понял он, что всё, сказанное ему змеёнышем, может стать единственным будущим его. И обратно по телу Змея пробежался взгляд гирбира. И взору этому предстали существа странные, существа инопланетные, существа разумные, существа, поверившие отцу лжи, именовавшему себя богом племён их в непредставимых временах и пространствах. И боль плескалась в глаза их, и безнадёжность терзала остатки их недоеденных душ. И обманутая вера терзала их. И прямо перед собою, в ближайших от проглотившей его головы, части тела Великого Змея, увидел гирбир людей. Людей народа Гун-Тамаш увидел он, людей рода Гунцааг увидел он, родственников своих увидел он и отца своего увидел он.

И в третий раз возопил мёртвый гирбир. Именами Бога народа своего заклинал он прСклятого змеёныша. Неназываемыми именами призвал он Бога, избавителя призвал он и самые могущественные слова произнёс он.

Но не изменилось ничего, и не откликнулся никто, и не явился Бог народа Гун-Тамаш, Бог всемогущий, Бог всеведущий, как говорилось о Нём в Святой Книге Его и никто не спас гирбира, никто не извлёк его из проглотившего его тела Змея, из преисподней, ада, места вечных мук и непрекращающейся смерти, описанных в Святой Книге, никто не извлёк его.

И последняя надежда наполнила сердце гирбира, и возопил он, что договор заключил народ Гун-Тамаш с Богом своим, и печатью тайною, печатью неизгладимою впечатан в тела их таинственный Знак договора с Богом их. И положил гирбир руку на Знак Тайный, и произнёс Слово Последнее, и напомнил о заключённом договоре Богу своему.

И разъярился змеёныш, что о договоре, как с равным, говорил проглоченный им, и убил гирбира. Убил Святое Число раз, убил Казнями Бога, указанными в Святой Книге. И понял гирбир, что Бог его не зря носит одно из Имён Своих, — Отец Лжи.

И возопил гирбир криком невыразимым:

— Господи, Бог мой! Не я ли служил Тебе, не я ли приводил иноплеменников к ущербу по указанию Твоему, в Святой Книге изложенному! Не я ли мазал кровию жертв Святой Хвост Твой на жертвеннике Твоем!

И усмехнулся змеёныш сломленному сопротивлению жертвы своей, и снова сделал тайное, и услышал мёртвый гирбир хор мёртвых голосов, тоскливо, безнадёжно и мучительно взывавших из глубины тела Бога:

— Не я ли мазал кровию жертв Святые Рога Твои!..

— Не я ли мазал кровию жертв Святые Копыта Твои!..

— Не я ли мазал кровию жертв Святую Чешую Твою!..

И воззвал в последний раз сломленный гирбир к Богу своему, вид шестиглазого змеёныша принявшего, воззвал он:

— Зачем, Господи, ты открыл мне правду, правду ужасную, правду скорби и безнадёжности открыл ты мне? Верь я во спасение Богом моим, легче было бы мне переносить муки посмертия моего!..

— Для того и объяснил, — хладнокровно сказал шестиглазый. — Технология создания Пряности требует этого. Уверенность в безнадёжности придаёт Пряности деталь, подчёркивающую её вкус как Пряности. А что до облегчения мук твоих... есть один способ. И о нём узнаешь ты от отца своего...

И исчез змеёныш. И остался гирбир один, мучимый червями, грызущими изнутри суставы тела его. Но недолго один оставался он. Потому что между незримой стеной тюрьмы его и тюрьмы отца его образовался ход, и услышал гирбир горячечный шёпот отца своего:

— О! Как долго я ждал смерти первенца моего! Только кровь первенца способна смягчить боль мужей народа Гун-Тамаш! Иди же ко мне, Азу!

И вытянулась шея мёртвого отца, и блеснули клыки, зазубренные клыки во рту его, и неведомая сила развернула гирбира спиною к отцу его и успел ещё услышать он шёпот отца своего:

— О, Азу! Как же долго я ждал!

И увидеть успел гирбар, как в затылок отца его впилась зубами голова деда его, отца отца его. И далее то же увидел он...

И впились клыки отца в шею гирбира, и застонал отец от облегчения муки его. И возопил гирбир от новой, невидимой, невообразимой ранее боли возопил он. Всю жизнь Святая Книга учила его, что народ Гун-Тамаш един и должен привести к покорности Богу остальные народы.

И пал последний рубеж в сердце новой жертвы Господа, и сокрушилось окончательно сердце его, и уверился он в безысходности мучений своих и обречённости своей. И стал, болью и мукой своею, выделять истинную Пряность в тело Бога своего.

Казалось, вечность сменялась вечностью, а мука мукой, и единственной мыслью, бьющейся в мозгу гирбира, единственным желанием, оставшимся в нём, стала мечта о скорейшей смерти первенца своего, старшего сына своего, надежды рода своего. Поджегшего караван-сарай во исполнение ритуала Святой Книги так недавно, — и так давно!

Всем существом своим возжелал гирбир смерти первенца своего, всем существом своим возжелал гирбир вкусить плоти первенца своего, всем существом своим возжелал гирбир вкусить крови первенца своего.

И стал в этот миг — ещё вкуснее.

13-06

Господь, Сет, Властелин Лиловых Зиккуратов, Вторгшийся, — множество имён имел он, — отозвал луч внимания одного из ядер своего сознания из своего тела. Новая Пряность — это всегда свежо и вкусно, никогда не приедается. Когда ломаешь казавшееся несокрушимыми жизненные установки, это — вкусно. Очень вкусно. Очень...

Но основное внимание Господа было вот уже некоторое время намертво приковано к одному из секторов Матрицы Реальности данной планеты. Наконец-то ему удалось использовать пленный "огонёк", заточённый Светоносцем внутри его тела. Пока что размножение людей являлось ограниченным в численности. Ограничено количеством пленённых им Зеркал Сути. Вдобавок, часть Зеркал удалось испортить этой постоянно ускользающей от него пище, именующей себя "изначальными душами планеты".

Но если удастся, — обязан удаться! — данный план, — количество людей можно будет резко увеличить. И более того, их подчинённости Коциту станет добиться гораздо, гораздо легче. ПрСклятая пища ухитрилась вмешаться в Матрицу Реальности планеты и ограничить число существ, выпускаемых Котлами Осуществления. Конечно же, решение было найдено путём создания существ КЄцацЄК и передаче им всех задач по разработке новых существ для специфических условий боевого применения данной планеты. Но если удастся новый план, в распоряжение Коцита окажется такое количество тел Новых Людей, что единственная серьёзно противящаяся Ему сила окажется просто завалена трупами.

А окончательное господство на этой планете позволит Светоносцу увеличить долю внимания на данный, считающийся пока что мало перспективным, сектор Вселенной. Оглушительная неудача предыдущего Господа на предыдущей планете закончилась уничтожением всей планеты. И всё, находившееся на ней, в том числе и тамошний Господь, попало на Дно Вселенной.

Последнюю мысль Господь старательно выкинул из своей головы, зябко передёрнувшись от одного только упоминания Последнего Страха Вселенной. Как Господь, он обязан отдавать часть поглощённой им Пряности туда, на Дно... Вольно или невольно Господь скидывал туда только свои объедки, остатки своих трапез: глаз там, ухо... Возможно, где-то там, в самой-самой глубине его сущности, оставалась ещё какая-то жалость. Потому что те мучения, которым подвергнутся попавшие на Дно, как бы это... вечность вечностей, проведённые в Его теле, по сравнению с происходящим на Дне, покажется для попавших на Дно — просто блаженством...

Глава 14

БАЗА

14-01

Пройдя колючие заросли, люди изменились. Да оно и понятно. Слишком сильной оказалась нагрузка. Усилия для изменения своего внутреннего состояния за два дня подряд. Да ещё в таких условиях! Вождь понимал, что никогда, до конца дней своих не сможет забыть эти колючие заросли, шипастые ветви, как сплошные стены, окружают врагами, в три роста высотой. И глаза змей, чёрные бусинки среди красных ягод. Да ещё это шмыганье по земле! Много-много шуршащих лапок, со всех сторон, днём и ночью. Умом понимаешь, что это местные грызуны, пища змеиная, ягоды упавшие подбирает. Умом-то понимаешь, а вот сердцу не прикажешь. Ёкает сердчишко, в коленки отдаётся. Подгибаются коленки. Того гляди, стучать начнут, при ходьбе. Когда ноги ватные через силу раз за разом переставляешь. А в голове: бумм! бумм! — только не думать про зелёного стреконога, а то всем смерть!

И всё-таки дрогнули коленки, подкосились предательски. Когда в первый раз богиня остановила всех, неведомым образом замереть заставила. И в душе, в глубинах её, страхом поражённых, — знание. Глаза Коцита наверху. Полное Крыло.

И стоит каждый, и поджилки трясутся. И ждут все, что вот-вот, и посыплется сверху: и клювы, и когти. И все-все-все — прямо на их голову.

И плащи эти, живые, зелёные, — такой ненадёжной защитой казались! Разве они смогут защитить от ужаса с небес! Нет, выдержали, защитили. Не выдали под смерть перепончатокрылую.

А всё же у многих в кишках полегчало тогда, с перепугу. И под ногами скользило, да и запашок соответственный сомнений не оставлял.

А ночь эта!.. Всем лечь, как стоишь, касаний зелёного сверху не размыкать! Про еду за два эти дня так никто и не вспомнил. Голова твоя чужих коленок касается, у твоих сопение слышится. В голове только одно: вот допустит кто в бестолковку свою мысли негожие, и все, кто сзади — мертвецы... И сразу же: только не думать про зелёного стреконога!

И так — два дня. Сколько раз ударило в грудь сердце изнутри — кто считал! Идёшь, ладони щиплет. Вроде как на одной твоя кровь с богиньиной встретилась, а вот поди ж ты! Обе щиплет, обе, почему-то. И гордость такая внутри, прямо силы придаёт. Подумать только! Первый раз такое с людьми случилось. Может, это и спасло, кто знает...

Когда из зарослей этих, опять же внезапно кончившихся, вышли, так и не поняли тогда, что уже всё. Вроде и по бокам больше просторно, и светлее сразу, а они всё идут и идут. По-прежнему слипшись. Вплотную. Только когда на три полёта стрелы отошли, когда последний из людей от той стены колючей, ядовитой, на три полёта стрелы отошёл, — только тогда отпустила их воля богини. Остановиться дозволила. Велела строй разомкнуть. Присесть, отдохнуть, дух перевести.

Голода никто не чувствовал. Не до того было. Да и какой это голод — два дня неполных! И по четыре во рту куска не было. И другое было. Не первый год племени. Не первый.

А тогда, когда богиня велела остановиться, сломать строй, разойтись, в себя прийти, — вот забавно!.. Сначала народ в кучу сбился. Потом разошёлся, на землю повалился, — и ну хохотать!. Долго они тогда... Хохотали...

Богиня не торопила. Понимала богиня. Точнее: видела богиня, в чём люди нуждаются. Так почти до вечера на том месте и провалялись. Потом всё же подальше отошли. Уже в охотку шли, сами по себе. Врассыпную.

Нет, цепочкой идти, след в след, — для бродячих людей дело привычное. Меньше следов за собою оставляешь, — спокойнее себя чувствуешь. Просто так тесно и в таком окружении ещё не приходилось.

Ладно, всё хорошо, что хорошо кончается. Трава жёсткая, следов на такой не шибко останется, можно и в рассыпную прогуляться. Глаза Коцита уже сегодня пролетали, а больше нет тут ничего особо опасного, так говорила богиня. Они прошли, и все живы, а это, пока что, — главное.

А вождь пребывал в глубочайшеё уверенности, что и сам он, и все люди его, — уже более никогда не смогут стать прежними...

14-02

Богиня говорила, что над зарослями этими хищными вроде тумана что-то такое. Только тумана прозрачного. Как такое может случиться, никто не понял, да и не пытался. Боги, они — такие! Как скажут, так и ляжешь, потому как головушка бедненькая треснула, пытаясь мыслищщу ихнюю вместить.

Только вот чем ещё такое объяснить возможно! Это же золе от костра понятно. Чем что-то выше, тем его — дальше. В смысле — видно. В смысле — замечать можно. А тут... Горы, высотой такой, что... Да их же задолго уже видно должно быть!

Да вот поди ж ты! Шли-шли, по сторонам колюче. Вышли — нате пожалуйста. Стена из камня. Высотой до облаков. Влево-вправо — докуда глаз дотягивается. Вот только что степь степью. Бац! И ты в горах. Точнее, перед горой. Нет, не горой, горы они — другие. В смысле — гористые. Тут — горочка, там — пригорочек. А это вот, ну, просто стена стеною. Даже отсюда видно, что ни трещин, ни ущерба какого в этой непреклонной каменной вертикальности нет и не задумывалось.

Первый помощник вождя, старший человек боя, тихо пытался подавить в себе недоумение, обнявшееся с изумлением и протянувшее братские объятия решительному оцепенению.

Преодолеть — ЭТО?

КАК?...

Когда первая оторопь прошла, стали, потихоньку-полегоньку, и всё остальное замечать... Ну, для начала, до стены этой горной ещё идти и идти. Хоть она до небес и небо закрывает, а расстояние до неё ещё имеется.

Далее, растительность тут произрастает всякая разная разнообразная, и какая-то дикая, в смысле — нормальная. Не то что этот колючник сторожевой. Как одинаковый куст раздвоился-растроился и тебя со всех сторон одинаково окружает.

Богиня пояснила, попозже, что ветер, в отличие от взгляда, туман тот прозрачный, выдумку богов мучительных, — продувает легко. И несёт на себе тот ветер семена всякие там разные. И часть семян всё-таки ухитряется попадать к самой Стене. А ввиду того, что и песочек ветер носит, и землицу-матушку, по крошечке, по пылиночке, и тучки дождевые таскать на крыльях своих не гнушается, — перед вертикалью этой, куда любой ветер упирается, целая полоса незадуманная образовалась за всё то время, что со времён подъёма той Стены прошло.

Картиночка вышла — закачаешься.

За плечами стена пройденная, перед глазами Стена непроходимая, отсюда видно. У самого подножья Стены полоса узкая, неровная, всяческого разнообразного произрастания. А перед нею, — широкая, слева направо, справа налево, как хочешь считай, — полоса голимого камня. Точь-в-точь как тот, из чего сама Стена. Такое же ровное, багрово-чёрное и жуткое с виду. И по всему внешнему, от Стены, краю голой каменной ровной поверхности, — стоят-высятся... Столбы не столбы, башни не башни, невесть что. Расстояние между этим невесть что более-менее одинаковое, но не совсем. Где чуть поболее, где чуть поменее.

И самое главное, от торчков этих колдовских, нехороших, жутью какой-то веет, нечеловеческой.

Старший человек боя обязан не только в бою первым быть. Скажем больше. Самым лучшим мечником ему можно и не быть. Самого лучшего бойца можно с собой водить, про запас держать, в решающее время в решающем месте к бою разрешить, супостатов порешить, ситуацию в свою пользу — разрешить.

Нет, дорогие мои. Старший человек боя, — это тот, кто в бою приказы отдаёт. А чтобы приказы верно отдавать, у него обязана быть вещая жопа, которая гадости сердцем чует. Пока мозги прикидывают, пока рот говорит, всё уже трижды измениться успело. Чутьё верное, внутреннее, необъяснимое. Вот что должно в старшем человеке боя — быть.

И это самое чутьё решительно приказало указать рукою на торчки данные, зловещие, и богине прямо в глаза требовательно так вот уставиться.

В смысле: ну — и?

14-03

— Это бывшие муравьиные гнёзда, — ответила богиня на безмолвный вопрос. — Есть такая разновидность муравьёв, каменные термиты. Перед тем, как Стене подняться, таких вот гнёзд по всей её толще, на всём её будущем протяжении, где-то вот с такою же густотою было просто видимо-невидимо. Одна часть каменных о пище заботилась, а основная в глубине своих жилищ ходы вглубь вела. В заранее определённые точки пересечений силовых линий планеты. Чтобы потом, одновременно, во все сразу, можно было опустить в необходимые узлы — Яйца Пробуждения Гор...

Богиня умолкла, в образовавшееся молчание тут же вклинился старший человек боя. Главный помощник вождя по выживанию.

— Вроде тех невидимых нитей, по которым богиня может пускать свою пугливую силу, возвращающуюся обратно, если кого далеко увидит?

Богиня склонила голову, подтверждая.

— Это что же тогда получается? — негромко спросил как бы сам себя вождь. — Уж не получается ли, что Стену просто вырастили? Волшебным, колдовским образом?

— Если под волшебством понимать неизвестное вам умение, а под колдовством неизвестную вам силу, то да.

— И что же выходит? — недоумённо-весело, сам себе не веря, спросил старший человек боя. — Это что же? Пупырышки каменные сковырнуть, — и Стена рассыплется?

Богиня отрицательно покачала головой.

— Вам приходилось видеть человеческие стены из диких валунов, скреплённых глиной, разведённой птичьими яйцами? Сковыривать данные пупырышки, всё равно что пинать корыто от строительного раствора, брошенное под теми стенами. Толку нет, шума много.

Любое повреждение, что этих "пупырышков", что самой Стены, — тут же приведёт к тревоге по силовым линиям. И там, за стеной, тут же поймут, где и что именно происходит. Да и камень, что из земли расплавленным подняли, да в стену эту отлили, не так просто повредить.

Туман тот невидимый не только видимость скрывает. Он убивает возможность Ратнар летать. А там, наверху, полчища Горных Скорпионов. Потому они и горные, что гору эту, сердце Коцита охраняющую, по всей её протяжённости, — стерегут...

— Ну, — сказал вождь, — если всё так страшно и непроходимо, надо полагать, что где-то тут есть и маленькая дырочка. Через неё до Сердца Коцита и дотянуться можно?

— Шильцем ткнуть, опять же, — встрял старший человек боя. — Не смотри, что шило тонкое, смотри, что вонзается глубоко.

— Это — так? — спросил вождь. — Мы — шило богов?

— Ещё не известно, — ответила богиня. — Поживём — увидим.

Услышав это, старший человек боя развеселился. И высказался в том смысле, что идти неведомо куда и неведомо зачем, оно, конечно, можно. Но вот делать неведомо что неведомо как, — это уже сложнее. Опять же, насчёт результата сомнительно.

А вождь помялся, помялся, но всё же спросил. Как, мол, такое может случиться, чтобы боги — и чего-то там не знали?

— Всё не так просто, — ответила богиня. — Вести о слабом месте получены через Память Планеты. Но на уровне ощущений, а не знания. Представьте, что вы идёте в полной темноте, касаясь рукой стены. Деревянной, каменной, не суть важно. И вдруг под рукою — мягко. Что это — неизвестно, потому что не видно. Надо увидеть. Поэтому мы и тут. Мы обязаны увидеть, что именно здесь может быть мягким.

— И где же это? — спросил вождь.

— Где-то здесь, — повела рукою богиня.

Хорошо так повела, широко. По всей видимой части Стены.

— Как искать будем? — спросил старший человек боя. — Волшебным образом? Или путём тыканья копьём в песок?

— Копьём — не получится точно, — ответила богиня. — Волшебным образом отсюда — тоже. Это всё равно, что пытаться разглядеть огонёк свечи на фоне горящего леса.

— Что будем делать? — спросил вождь.

— Кроме людей боя все остаются тут. Пусть ищут камни, складывают ветровые ловушки для воды. Колодцы копать в этих места нельзя. Устраивайте временный лагерь. Живые плащи соединяйте и делайте из них навесы между кустами. Верхушки близко растущих кустов соединять, сверху плащи. Главное, чтобы вас не заметили Глаза Коцита. Живые плащи можно соединять вместе, чтобы накрыть большую площадь. Главное, чтобы крайние касались земли. В одном месте не копитесь. Располагайтесь на расстоянии, по возможности. Как это делается, вам лучше знать. Люди боя — со мной.

14-04

Подошли к голому камню. Остановились, немного не доходя до каменных пальцев, остатков жилищ колдовских муравьёв Коцита. Богиня подняла руку, привлекая внимание.

— Здесь, где начинается голый камень, проходит нечто вроде границы. Здесь можно почувствовать далёкие отголоски когда-то задействованных в этих местах великих сил планеты. Проходя между каменными столбами, вы почувствуете нечто. Как будто воздух сгустился и препятствует вам. Не пугайтесь. Это не опасно. Эта невидимая стена похожа на невидимую плёнку на поверхности воды. По ней бегают разные насекомые, но не тонут. Хотя видно, что поверхность воды под их лапками прогибается. То, что как бы натянуто между этими конусами, схоже с натяжением на поверхности воды. Просто сосредоточьтесь на желании пройти. Вначале воздушная стена как бы отталкивает вас, потом, когда вы продвигаетесь дальше, она будет как бы обволакивать вас со всех сторон, а потом разомкнётся за вашей спиной. Просто вдохните полной грудью, задержите дыхание и двигайтесь вперёд.

Так и поступили.

Протиснувшись на ту сторону, люди некоторое время постояли на месте, охлопывая себя, оглаживая, посмеиваясь и переглядываясь с лёгким нервным напряжением.

Внутри, как они сразу, не сговариваясь, стали называть пространство между невидимой стеной и Стеной каменной, они чувствовали себя, — как бы это выразиться? — несколько стеснённо. Как будто всё их тело обмотали эластичной лентой. Двигаться она не мешает, а поверхность тела сдавливает. Не больно, но ощутимо. И дышится как-то... стеснённо, что ли?

Подождав, когда люди придут в себя и сосредоточатся, богиня отдала приказание. Бойцы племени выстроились треугольником. Один человек между богиней и Стеной. Между ним и Стеной — двое. Потом четверо. Потом восемь. Равнобедренный треугольник, основанием к Стене, вершиной к богине.

Стоят бойцы, на Стену глазеют. А за их спинами богиня что-то там своё слушает, людям недоступное. Послушала она, послушала, и направление указала. Сдвинулись люди вбок. Построились немного иначе. Теперь строй их широкой стороной своей не прямо в упор на Стену смотрел, а наискосок, в Стену и немного вскользь, в сторону.

Походили они так некоторое время. И нашли искомое, в конце концов.

Кто бы мог подумать, что в Стене этой единой, непреодолимой, с виду такой непрерывной, вдруг щель обнаружится!

Странная щель, скажем прямо. Скрыта так же хитро, как и сама Стена туманом своим невидимым поверх сторожевого колючника. Пока вплотную не подойдёшь, ничего не обнаружишь. Сплошная багрово-чёрная поверхность стояком от земли до Неба. А подошли вплотную, носом ткнулись, — на тебе! Пройти можно! Как богиня подобное обнаружить ухитрилась, — бог весть, в смысле, одной богине и ведомо.

В общем, ахнули только люди, когда богиня их, вся такая зелёная от живой одежды своей, к Стене вплотную подошла, руки на неё положила, напряглась слегка, — это все люди со стороны ощутили, — а потом руки её стали погружаться в камень. Сперва кисти, потом по локоть, по плечи, а там и вся ушла, только спина её кудрявая зелёная мелькнула и тоже в камень погрузилась. Как в воду канула. Ахнули люди. Оторопели. Оцепенели даже малость. Показалось им, грешным делом, что колдовская Стена поглотила их богиню и сожрала злодейски, насовсем.

А потом богиня из камня вынырнула наполовину, руку протянула, сказала, чтобы все за руки взялись, — и так вот, цепочкой, за руки держащейся, всех людей внутрь и утянула.

А внутри — вот диво дивное! — сквозь стену волшебную всё видно, что снаружи. Нет, не то, чтобы совсем всё, нет. Изнутри люди обнаружили, что часть камня вокруг них нормальная, каменная. То есть прочная, не прозрачная и всё такое. А вот часть стены, что-то вроде круга, — как бы прозрачная изнутри, только слегка темноватая, свет чуть-чуть приглушает.

А дальше, вглубь Стены, ход идёт. Что-то вроде круглой пещеры, всё дальше и дальше, с наклоном вниз вглубь идёт. А прямо вот тут вот нечто вроде круглой площадки. Богиня назвала её "переходной зоной". Ну, богине виднее.

— Пойдём внутрь?

Вождь остался устраивать лагерь, старшим остался его помощник, старший человек боя.

— Не сейчас, — ответила богиня.

— А когда?

— Сегодня уже вечер, все устали. На сегодня мы сделали главное. Мы вышли из сторожевого колючника и обнаружили тайный проход внутрь. Этой ночью вы будете отдыхать, а мне нужно подумать, что мы будем делать завтра.

На этом и порешили.

14-05

Когда вернулись обратно, обнаружилось, что место их выхода из сторожевого колючника оказалось весьма близко от тайного лаза в Стене. Чем бы ни пользовалась богиня, определяя направление, следует признать, что чуяла она верно. Ну, богиня, что тут скажешь!

Как вышли из-за лаза, — снова богиня их за руку вытянула, уже наружу, — они пошли прямо, чтобы выйти из душного пространства. Бывшие термитники, между которыми вышли, пометили, — незаметно, разумеется. Коряга сухая, несколько камней, — вот и стрелка для направления на лаз получилась. Сверху глянешь, и не поймёшь, что это именно стрелка указующая. А сбоку, если от земли смотреть, самое оно.

Лагерь оказался на том самом месте, где его и оставили, никуда не делся. Богиня всё, что люди сделали, обошла, осмотрела. Где-то что-то поправила, но в целом устройство убежища, шалашей, плащами живыми в нечто новое преображённые, одобрила.

Времени до ночи было ещё чуток, поэтому остаток его потратили на то, чтобы обговорить детали быта. В частности, охоту. Из съедобного поблизости имелись ягоды колючника, грызуны и змеи. Волшебные плоды из рощи, то, чем люди питались в походе, ещё не кончились, куда там. Но, запас карман не тянет. Чем и сколько они тут будут заниматься, пока что неведомо. Богиня рассказала, как можно выманивать змей и что с ними делать. Гибким прутом резко под головой сразу же. Потом подвешивать за хвост, чтобы вся кровь стекала внутри ближе к голове. Змей уносить подальше, вырыв ямку в песте, туда сливать кровь и класть отрезанные головы с ядовитыми железами, потом засыпать. Мясо вялить на солнце, можно обжаривать на костре. Но костры разводить осторожно, только после пролёта Глаз Коцита.

Вот в таких мелочах, между прочим, жизненно важных! — и прошло время до ночи. А завтра поутру богиня и отобранные ею люди боя, числом малым отправятся в тайную пещеру. И тогда-то они наконец узнают, что именно и как им предстоит сделать. И можно ли будет сделать хоть что-нибудь...

Глава 15

ФАЛАНГА

15-01

Совет вождей сидел в шатре и думал. Скудно трепетал свет в середине шатра. Там стояло изображение чьего-то бога издалека. Купцы обменяли на кости подземных копателей. Зачем они им? Глупые какие-то. То ли дело — чужой бог. Удобный такой. Побросал в него лучину, зажёг — свет в дырках трепещет, колышется. И глазам не больно, и видно всё, что надо. Как у костра в пещере сидишь. Снаружи рёв стоит, кто-то кого-то ест. А ты — спокоен. Вход охраняется, пища есть, женщины ждут, ложе греют, опять же... Спокойнее вождям, когда сидят они, кругом священным. А в середине их, в середине шатра, в самом центре, — огоньки трепещут. Вроде как чужой бог помогает.

А помощь вождям ой как не помешает. Совсем не помешает. А очень даже поможет. Потому как снова движутся в их края, пращурами заповеданные, войска Коцита. Снова боль, снова смерть, снова разорение, ужас и страдание возвращаются на земли союза племён Предгорий. Многое видели вольные люди этих земель. Стремительные атаки стреконогов и тяжкий напор Горных Скорпионов рвали на части людские тела. Осадные слизни, огромные, вялые, вязкие туши, поглощающие, всасывающие, выпивающие живую плоть при касании её. Многое пережили люди Предгорий. Нет нужды женщинам племён пугать непослушных ребятишек выдуманными ужасами. Слишком хорошо известно всем, что это такое: прятаться от поисковых отрядов чуждого милости врага, ищущего "сладкого мяса" для еды и рабов для чего-то. Чего-то, что страшнее смерти, какой бы ужасной она ни была. С глубокой древности пошло это знание, а откуда именно, сейчас уж и не упомнить. Да и не надо. Давно знают все люди Предгорий: если у тебя есть выбор: умереть или попасть в плен, выбирай смерть. Когда юноша подходит к девушке, чтобы предложить ей стать хозяйкой его жилища, он подносит ей в дар Кольцо Смерти. Каменное кольцо, с крышечкой и углублением. И малая крупинка таится там внутри. Лизни её — и ты мёртв. Сушёный яд из брюшка каменных пчёл, прячущих свои улья возле Водопада Грезящих Духов. Испытание мужества, ловкости и силы — добыть тот яд. Если девушка принимает кольцо, а взамен даёт юноше костяную иглу в каменном чехольчике, значит, согласна она. Быстрый яд из кожи болотных жаб пропитал ту кость. Дар лёгкой смерти дарят друг другу желающие жить вместе.

Не принято проверять, есть ли внутри то, что должно быть. Не зря ходят в племенах Предгорий легенда о том, что давным-давно, когда отцы богов были молодыми, силком выдали замуж девушку, полюбившую другого. И не вложила она яд в свадебный дар. И взят был в плен муж её. И не нашел он лёгкой смерти в невольном даре, даре вынужденном. И столь велики оказались страдания того, кто хотел убежать в смерть, и не смог убежать в смерть, что предания о том передаются до сих пор. Говорят старики, что с тех пор и перестали неволить деву в выборе отца её детей.

А проверить дар лёгкой смерти, дар свадебный, можно только одним способом. Открыть и принять тут же. Потому что будучи открытым, через сто ударов сердца начинает терять яд силу свою. Трудно найти то, из чего сделан яд. И готовить трудно. Не зря дар лёгкой смерти даром свадебным считается. Только тот, кто науку стариков превзошёл, только тот, кто готов во взрослую жизнь ступить, только тот составить свадебный дар, дар быстрой смерти, — может...

15-02

Вот так и сидели вожди в шатре совета своего. Ждали вожди разведчиков своих, сразу же после дымового сигнала с передовых, сторожевых, тайных постов поданный. Ничего не говорили вожди, ни о чём не думали. Рано. И говорить рано. И думать рано. Потому что неизвестно, что их ожидает. Одно известно точно: идёт Враг. А сколько числом и какой, — то не ведомо пока. А коли так, то и говорить не о чем.

Опытом ошибок прошлых, ошибок кровавых опытны были вожди. Было дело раз, приказали. Давно уже, — прятаться под землю. В землянки, схроны, навесами укрытые, землёй присыпанные. Думали, не найти, раз даже на крышках зелень растёт. Ни следов, ничего не оставляли за собою. А ночью Глаза Коцита, ужас перепончатокрылый, одно убежище за другим находить стали. Видели они людей в темноте! Под землёй видели! На глубине видели! Под брёвнами, землёй и травой, — видели!!

Столетия улетели после той ошибки кровавой. Треть людей союза племён погибло тогда. Кровью земля пропиталась. И всё — женщины, дети... Старики смерть в бою выбирают. Пищу зря не переводить, у молодых жизнь не отнимать. Сколько смогли, с собой врагов взяли, честь им за то, память добрая, да требы поминальные.

Долго тогда племена оправиться не могли. Нашествие нашествием, а и в будние дни тоже всем подряд улыбаться не гоже. Людишки окрест, сути подлые, — вот только что от одного врага бегали! — а чуть полегчало: давай по соседским закромам шарить, девок портить, раненых кончать, чтобы чужим барахлишком разжиться. А взять его, гада, на горячем прихватить, — тут же глаза честные делает и ну клясться-божиться, что ни сном, ни духом, и вообще тут ни при чём, и вообще, только добра желал. Девке, дескать, с девством расстаться ну никак не получалось, помочь хотел, и исключительно по душевной доброте! Снимешь такому бестолковку с плеч окаянных, насадишь на кол иным в надзидание, — да только остальным это просто тьфу! Плюнуть да растереть. Потому таких и в союз не берут, и гонят с земли своей. Так, на границах союза племён ещё приторговывают изредка, да и то, сцепив зубы. Кому охота с таким барахлом водиться! Вроде — с виду такой же, как и ты. А в нутре — как тёмные боги насрали. Да до того вонюче!..

15-03

Долгожданные гонцы объявились неожиданно. Но ещё неожиданнее оказались принесённые ими вести. Впервые Цитадель посылала против союза племён исключительно только людей. Ни "башен ужаса", как именовали тут стреконогов. Ни Горных Скорпионов. Даже Глаз Коцита над колонной врага не наблюдается. Четыре дня тайно вели наблюдение разведчики союза племён Предгорий за приближающимся врагом. Да, только люди. Хорошо вооружены. Но — одни. Численность — примерно половина от сборного ополчения союза племён. Конницы нет. Только пехота. Лёгкие пехотинцы дозором вокруг. В центре, судя по обозу, пехота тяжёлая.

В шатре повисло молчание. Но не надолго.

— Это непривычно. А потому — опаснее, чем обычно.

Мнение вождя племени Камыша выслушали уважительно, покивали головами, подумали.

— Возможно, мне пришёл в голову ответ на тревогу нашего брата. Очень возможно, что вожди Цитадели решили на этот раз не ограничиться набегом. Можно предположить, что они захотели окончательно захватить наши земли. Боевые чудовища врага ужасны и смертоносны, никто не спорит. Но они не могут возделывать землю. Идут люди. Если они убьют мужчин, они могут надеяться захватить женщин и заставить рождать им. Желания властелинов Коцита нам не известны. Но когда идут чудища, они идут убивать. Мы научились прятаться, готовить ловушки, отбивать их атаки. Теперь идут люди. Одни. Зачем они идут? Подумайте над этим, братья.

Молчание после второго вождя продлилось дольше.

— Уважаемый всеми нами вождь Лесной Ягоды сказал мощно, как корни векового дерева. И поэтому мы сейчас должны решить главное. Что это? Проявление силы, проявление слабости или что-то другое? И нет ли в этом какой-то новой, неведомой нам угрозы?

— Вождь Зелёного Удода, как всегда, желает найти неведомую угрозу во всём. Но что может быть неведомого в людях? Он сказал верно, посылка людей есть проявление силы или слабости. Силу мы уже видели. Это ужасная сила. Но, может быть, она уже закончилась? Управляющие нашего дома много торгуют сами, ездят далеко и принимают купцов издалека. Мы не одни противостоим Коциту. Властелин Лиловых Зиккуратов нападает на всех сразу. У него есть могучие враги, даже из числа богов. Пусть мои братья не воспринимают эти слова как похвальбу, но разве не стрелы неведомых нам богов, стрелы из горного хрусталя, привезённые управляющим нашего дома, разве не они помогли нам победить в последней битве? Шесть десятков Горных Скорпионов убили этими стрелами, едва сердце успело ударить сто раз. Когда было такое! Если не только у нас появились чудесные стрелы, если у всех врагов Коцита появились стрелы, убивающие ужаснейших среди ужасных, разве не могли кончиться порождения кошмара?

Вожди задумались, и, по улыбкам, проступившим сквозь их бороды, становилось понятно: ход рассуждений последнего выступающего лёг им на душу. Да и, положа руку на сердце, кому не хочется отомстить извечному врагу? Кому не мечталось разгромить супостата наголову, вернуться домой полными победителями и в первый раз за многие времена не отстраивать заново сожжённое и не хоронить убитых в тайных убежищах, а вот так вот — и вона вам! — и пуститься в пляс на главной площади, и чтобы — у-ух!!

К тому же, их объединённого войска вдвое больше, чем людей врага. И это без привлечения всех, кого можно поставить в строй. Тогда станет — втрое.

— Хорошо, — прервал мечтательное молчание вождь Ходящих по болотам. — Хорошо. Предположим, мы решили дать открытый бой. Теперь: где, когда, как? Или как всегда: из засад, ударил и отступил?

— Сперва надо решить: мы принимаем открытый бой?

Совет, за исключением одного воздержавшегося, порешил дать открытый бой. Воздержавшийся, вечно сомневающийся и пытающийся найти тайные каверзы коварного врага, сомнительно покачал головой.

— Если братья решили идти с открытым лицом, моё место вместе с ними. Хотя моё сердце чувствует неясную тень неведомой пока угрозы. Но раз все решили, что открытому бою быть, — быть по сему. Мы выспросим разведчиков, выберем место, время и способ атаки. Но я настаиваю, чтобы все остальные ушли в горы. Да, я понимаю, настроившись на победу, трудно готовиться к поражению. Если мы победим, пусть надо мною смеются все, кому не лень. Но мы все знаем коварство врага. Если не будут укрыты все остальные, все женщины и дети, мне придётся требовать общего сбора всех людей всего союза племён. Это моё право. Давайте же не будем терять время, пусть всё остальное идёт как обычно.

Вожди поморщились, но, чтобы не терять времени...

— После победы я сам буду ходить за тобой до вечера и смеяться тебе в ухо, — сказал вождь Пещерного Медведя, большой, грузный, неодолимой силы человек боя.

— После победы. Только — после победы.

15-04

Червь Коцита в затылке — не самое большое удовольствие в этом мире. Но если ты сбиваешься с ритма выполнения приказа, "мышиный хвостик" и место в общем строю тебе обеспечены. Поэтому Костогрыз и старался в тренировочном лагере до полного умопомрачения. И не зря старался. Лёгкая пехота, это — вещь! Кому первый грабёж? Лёгкой пехоте! Кому самое вкусное их погребов побеждённых? Лёгкой пехоте! Кому самые сладкие и сочные девки? Опять же — лёгкой пехоте. Пока там ещё фаланга цепной строй разобьёт, пока ещё — приказ за приказом, — оружие в послебоевой вид приведёт, а лёгкая пехота в это время уже наслаждается.

Конечно, недостатки есть. Кто идёт в передовые дозоры и боковое охранение? Лёгкая пехота. Кем любую дырку затыкают? Опять же лёгкой пехотой. Малой группой и стрелу легче словить, и на засадный отряд проще нарваться. Зато, как до грабежа дело доходит, впереди всех — лёгкая пехота. А на грабеже всякое случиться может. Вон, в позапрошлый раз. Когда Реброруб с Ходи Тише на хранилище проклятых стрел наткнулись. Повезло ребяткам, прибарахлились знатно. Важная шишка из Цитадели за этот груз им счёт открыла. Вот ведь слова придумали, — счёт открыли. Ха! В реальности всё проще. Выдали Реброрубу с Ходи Тише по какой-то хреновине, вроде полупрозрачной пластины. Когда давали, те на неё своей кровью капнули. Из прокола в пальце. Зато если в руки взять, та пластина сразу изнутри вроде как засветится и даже чуть гудеть начинает. Но только у них в руках. У всех остальных, кто в руки брал, ничего не происходило. А с пластиной той, если гудит и светится, можно в Залы Наслаждений Цитадели ходить. Туда только с такой хреновиной и пускают. Избранных, значит. Реброруб с Ходи Тише туда ходили. И возвращались каждый раз такие наслаждённые, что у всех, кто их видел, просто слюнки капали.

... Когда в последний раз опять кого-то там раздавили, братва резать-догонять кинулась, ну и всё такое. Прочее. И попалась нашей боевой двойке захоронка вражья. Вроде как семейная. Жрачка так себе, вина вовсе нет. Зато бабы, три штуки, мальцов сопливых шестёрка, да пара девок. Бабы в драку полезли, ну, смехота! Посекли их знатно, кишки по полу пустили, по остальному мясу порезали. Когда запашок свежей крови чуешь, голова как после кружки хмельного кружится. Ага. Мальцы — груднички, с ними никаких хлопот. Покидал в корзинку, да сборщику сдал, ага. За один свёрточек сопливый одно медное колечко полагается: змеюшка себя за хвостик цапает. А две змейки — это уже целый кувшин хмельного в нашем любимом кабаке, чуешь?

И наладили мы с Грызи Хрящик тех девок пользовать. На баб посечённых повалили, чтоб помягче было, гхы! — и ну дурачка под кожей гонять: туда-сюда. Девки повизгивают, кровушкой попахивает, сам попихиваешь, — словом, жизнь удалась, и ещё целый раз. Ну, вдули девкам, по башке настучали, чтобы не трепыхались, вроде как вязать пора, в лагерь вести, чтобы и фаланга удовольствие получила, ага. И тут на шумок заглядывают Реброруб с Ходи Тише. Мы им: ребята, девки что надо, нижняя ноздря кровавую соплю пустила, так что вторыми будете. Трахать подано, ага.

А они только глянули вниз, так, пренебрежительно, и ну хари кривить. Дескать, девка, да ещё пользованная, ну её. Была б целка, да помельче, чтобы потуже входил, это ещё туда-сюда можно тыкнуть... Ты понял, нет? Они брезговали! И я вот что тебе скажу, это ж какие они такие наслаждения в Цитадели пробовали, чтобы от сладкой девки нос воротить? Ты, Грызи Хвостик, когда в догон пойдём, смотри повнимательнее, вдруг и нам что обрыбится. Эх, и заживём же мы тогда!..

15-05

Отдающий Приказы, бывший вождь племени, чьё название теперь и вспоминать тошно, мерно покачивался на носилках. Вроде как кому повыше, тому видно подальше. Пусть так думают глупые людишки, осмелившиеся противопоставить себя воле Господа, Властелина Лиловых Зиккуратов, Владыки Коцита. Их разведчики уже не первый день кружат вокруг походной колонны его фаланги. И чего ж им не кружить, если Глаз Коцита в небе не видно.

Отдающий Приказы усмехнулся и привычным жестом огладил полусферу третьего глаза над переносицей. Сладко потянулся, обратным движением огладил вживлённые рога. Правый управляет крупными дозорными шершнями. Далеко залетают они, и никто на них внимания не обращает. Все глазами по небу шарят, Глаза Коцита ищут... Отдающий Приказы ещё раз усмехнулся и сосредоточил внимание на третьем глазе. Сразу же защипало чуть выше, под основанием налобного рога, позволяющего на краткое время расщеплять сознание и с помощью третьего глаза мгновенно охватывать всю картину, видимую всеми глазами всех дозорных шершней. Ничего нового. Затылочный рог, такой же короткий и широкий, как налобный, вместилище чужой памяти, чужих знаний, — исправно выдал в голову картину местности, вид сверху, луну назад, в новолуние, когда глаз выколи, ничего не увидишь, — отслеженный Ночными Глазами Коцита. Властелин Цитадели перед отправкой фаланги проиграл с Отдающим Приказы несколько вариантов развития событий. Но основной, главный, наиболее вероятный, гласил: открытый бой. Собрать всех, кого можно, и раздавить людей Коцита, раздавить его фалангу...

Отдающий Приказы ухмыльнулся сам себе совсем уже издевательски и ощупал руками рога управления насекомыми. Правый, управляющий работающими шершнями, был под пальцами заметно теплее. Левый, управляющий мошкой, гнусом, множеством мельчайших летающих точек, привычно холодил ладонь. Его время придёт позже. Когда глупые людишки, осмелившиеся противостоять воле Коцита, а значит, и его воле тоже! — встанут плотным строем напротив. Тогда ток его крови пойдёт внутрь и левой спирали. Длинной, тонкой, извилистой, сужающейся от основания к кончику. И, покорные его воле, тучи гнуса вылетят из своих ульев и устремятся вперёд, на врага. О нет, им нет нужды жалить, забивать своими трупами нос и рот, впиваться в глазные яблоки, ничего подобного. Хотя они способны и на это. Задача боевого гнуса в данной битве несколько иная. Мельтешить перед глазами убиваемых его фалангой, зудеть, садиться на кожу и тут же взлетать. Одним словом — отвлекать внимание. Первых трёх, четырёх рядов. Постепенно перемещаясь вглубь вражеского строя, по мере того, как ряд за рядом валятся под ноги мёртвыми, под ноги его мерно и размеренно, неторопливо-уверенно убивающей фаланги.

А жалить, ударять с лёта, выхватывать крепкими жвалами кусочки, комочки сладкой плоти будут шершни. Там, в глубине строя. Мешая лучникам, пращникам, обслуге метательных машин, если найдутся таковые. Мешая отдавать приказы вражеским вождям. Бесить укусами коней вражеской конницы, если таковая есть. Коням колесниц тоже не позавидуешь, разнесут свою же колесницу на части, ослеплённые болью... Одна только опасность для боевых насекомых Коцита. Презренные гиганты с кожей цвета кала умирающего от поражения брюха. Они каким-то образом сжигают этих чудных малышек, облегчающих победу его фаланге. Но, хвала тёмным богам, таковых тут нету, и даже совсем. Мало число презренных гигантов. Везде не поспевают. А вот Коцит успевает везде...

Мысли Отдающего Приказы привычно вернулись в прошлое. Когда его племя, такое мелкое и ничтожное перед мощью Коцита, поддалось уговорам странного торговца, взяло предложенный им шест с диким Знаком наверху и пошло к Цитадели. Просить милости тёмных богов.

Ну и испытали же они ужас, когда поле, покрытое редкими холмиками, вдруг оказалось занято отрядом Башен Ужаса, мигом окруживших его племя и уже приготовившихся свои сложно изогнутые ноги рвать и резать их на части. Только Знак в руках онемевшего от ужаса помощника вождя, Знак, вздымаемый всё выше, и остановил их. Перестроившись, Башни Ужаса погнали их к неведомой судьбе. Оставив позади благоухающее массовым дерьмоиспусканием поле...

Всё оказалось, в конечном итоге, не таким уж и страшным. Да, поместили в загон. Но не убили же! Да, кормили скудно, вино отсутствовало. Но не голодали же! Да, пришлось подрожать за свою судьбу, потрястись от ожидания неведомого. Но всё обошлось. Посетил их Властелин Цитадели, сам, лично. Пять боевых шестёрок Горных Скорпионов сопровождения можно не считать.

Принял Владыка Цитадели их клятву на верность. Каждый из них надрезал ладони свои и вложил раскрытыми в углубления в стене, куда указали им. Защипало в ладонях и как будто вошло что-то внутрь их. Ну и что? Это для их же блага. Так сказал сам Властелин Цитадели. И провёл их глубокими подвалами. А там, уснувшие холодным сном, спали боевые чудовища Коцита. И Башни Ужаса, и Горные Скорпионы, и осадные слизни, и чего только там не было! Совсем уже не знакомого, не виденного, не слышанного. А охраняли их подземные переходы и вообще такие... с тремя лицами, с шестью руками-саблями, на змееноге. Идёшь мимо, а они глазом так на тебя: зырк!зырк! — зыркают, значит. Но, хвала Властелину Цитадели, никого не съели.

А потом началась учёба. Властелин Коцита строит новый порядок, и в этом порядке есть место всем. В том числе и людишкам. Те, кто будет служить Коциту, получат наслаждение. Кто против — смерть. Кто не с нами, тот против нас. Таким нет места в планах Коцита.

Вождь перебежчиков удостоился личного общения с господином Цитадели. И его единственного удостоили... как же это называется?.. внешних имплантантов, о как! Слова-то какие! Непонятные! Сразу видно, большого ума головы сочиняли.

Сперва было неудобно, непривычно. Но новые возможности просто потрясли Отдающего Приказы, тогда ещё безвестного вождя. А эти возможности ему ой как пригодятся. Властелин Коцита способен убить всех, противостоящих Ему. Армии в подвалах одной только Цитадели чего стоят, как вспомнишь, так и вздрогнешь. А сколько их, Цитаделей? А ещё и сам Коцит!.. Но, в глубокой милости Своей, Господь даёт возможность оправдаться диким людишкам. Потому что просто жить, не признавая власть Коцита над собою, — это уже преступление в глазах Его!

Служение Великой Цели — вот цель бытия человека. Это значит: приводить к покорности Господу, Властелину Лиловых Зиккуратов, всё новые и новые племена. Завладевать городами, которых ты не строил, есть плоды из садов, которых ты не насаждал, — вот награда верным. И — власть. Власть над жизнью и смертью, власть над телами и имуществом побеждённых. Чудные ощущения!

Только никаких ссор среди своих, — приказал Властелин Цитадели. Зачинщику ссоры — Змею Коцита в затылок, и в первый ряд, щиты таскать. Хуже этого только змея в макушке. Показали им таких. Приказал вдохнуть — вдохнул. Приказал пёрнуть — пёрнул. Не приказали — так и подох от разрывов брюха. Молча и покорно. Всё чувствуя, всё осознавая и не имея никакой возможности протестовать. Упаси нас тёмные боги от такой участи! Кто в бою или там в походе вообще провинился, тех милостиво казнят. Горным на съедение отдают, — и всё. А со змеёй в макушке — брр!

... Так и есть. Как и говорил Властелин Цитадели, людишки собрали своих бойцов и желают дать бой его фаланге. Ха. Ха. Ха. На глаз шершня — их больше всего-то раза в три.

Это же просто лёгкая прогулка.

15-06

— Люди! Кто из вас забыл всё то зло, что приносили нам пришедшие из Цитадели Коцита? Все помнят? Очень хорошо! Слушайте! Впервые наши враги послали против нас людей. Предателей рода человеческого, пошедших в услужение сами знаете кому. В обмен на право грабежа имущества убитых ими. Если кто не понял, у них есть право взять себё всё наше имущество, после того, как они убьют нас.

Взрыв хохота потряс окрестности места общего сбора. Смеялись все. От стариков, вышедших умереть с оружием в руках, до мальчишек из задних рядов, натягивающих тетивы стреломётов.

— Это право дал им знатный людоед из самого Коцита!

Новый взрыв хохота. Хорошо умеет играть голосом вождь Лесной Ягоды. То сладок его голос, как малина, то ядовит, как растущее на кустах ЦЄТа. Оттого вожди и доверяют говорить громко именно ему, а не Старейшине. Старейшина чуть поодаль стоит, в бороду ухмыляется.

— Мы тоже решили дать им право. Новое право!

Слушатели заинтересованно замолчали.

— Право умереть от нашей руки!!

Взревело собрание, вскинуло вверх руки с оружием. Глаза горят у людей, ворота рубах распахнуты. И на шее каждого — каменный футляр с Иглой Смерти, даром лёгкой смерти, свадебным даром. Даже у мальчишек из задних рядов, натягивающих тетивы стреломётов. Рано взрослеют люди союза племён Предгорья.

— Женщины и дети, как всегда, уйдут. В горы.

Тягостное недоумение отразилось в глазах собравшихся.

— Вожди опасаются, что Цитадель пошлёт Башни Ужаса лесами в обход, когда мы сойдёмся лицом к лицу с нашим врагом. Все мы идём в бой. Некому следить за всеми сторонами света. Даже одна боевая шестёрка Башен Ужаса против женщин и детей — это очень много. А одна боевая шестёрка пройдёт сквозь лес, никого не потревожив. Это не страх, братья, это предусмотрительность. Когда мы идём в бой, мы закрываемся щитами не потому, что боимся умереть. Как сказал в шатре вождь Зелёного Удода, после нашей победы можете приходить и смеяться над моими опасениями. Все согласны?

Люди думали, качали головами, переговаривались с соседями. И всё больше согласных глаз устремлялось на говорившего. Когда все цветы глаз собравшихся повернулись в его сторону, говоривший закончил свои слова:

— Совет вождей решил дать врагу открытый бой. В долине Медовых деревьев. Разведчики говорят, что враг войдёт в долину завтра. Мы придём туда сегодня и приготовим всё, чтобы бой произошёл тогда и так, как этого желаем мы. Готовьтесь к выступлению. И последнее. Все юноши, ездящие на волках, собираются под знаменем Зелёного Удода. В этой битве он командует резервом. Всадники на волках либо будут догонять бегущих, потому что никто не должен уйти отсюда живым, либо ударят в решающий момент. Ребята, в завтрашнем бою вам предстоит самое тяжёлое, — ждать.

Когда командиры ездящих на волках всех племён подошли к вождю Зелёного Удода, тот спросил их:

— Пращами владеют все? И с места, и с волка? Очень хорошо. Есть у меня одно опасение на завтра. Потому сегодня вам, ребятишки, придётся поработать руками и очень много. А сделать вам предстоит вот что...

15-07

— "Мышиные хвосты", по местам!

Фаланга готовилась к бою. Точнее — к работе. Вечером пришли на указанное Отдающим Приказы место, разбили лагерь, приготовили пищу, поели. Дозоры ушли в ночь. Ночью шершни не летают. Поэтому часть лёгкой пехоты, отдыхавшей от хозяйственных работ, после еды нацепила на затылок Жуков Коцита. Они вцепляются лапками в кожу, запускают под кожу коготки своих лапок. Это неприятно, но терпимо. А потом под кожу впиваются их хоботки. И что-то там не то пьют, не то впрыскивают. В общем, сперва в глазах темнеет, а потом в темноте видеть начинаешь. Да так странно! В Цитадели все прошли через опыт подключения жуков. Кто-то не выдерживал, беситься начинал. Кто-то делался полным дураком, слюни пускал. Не все могут стать Жукоголовыми. Зато те, кто стал — это элита лёгкой пехоты. Никаких хозяйственных работ и отвлечений от службы. Только ночные дозоры, ночные рейды, работа в пещерах без факелов и всё такое прочее. "Змеюшек", денюжек Коцита, колечек в виде целующей себя в попку змеек Жукоголовым в два раза больше достаётся. В зачистке они во второй линии идут. Первой линии стрела в упор, а вторая по карманам шарит. Тоже хорошо. И если какой раздор случается, по мелочи, начальство всегда сторону Жукоголовых принимает. Хотя, надо признаться, иногда именно Жукоголовые всё дело выручали из большой задницы Горного. Впрочем, когда Жукоголовые в дозор идут, весь лагерь спит спокойно. Знает: чуть что — тревогу поднимут вовремя. А не то вместо Жука на затылок Змея в макушку...

В общем, встали утром, лёгкая пехота флаги в руки и в первую линию. Хорошие флаги, широкие, раскидистые. А что за флагами — и не видно со стороны. А то если бы видели презренные людишки, ЧТО к бою готовится, точно бы разбежались. Ни тебе крови понюхать, ни тебе по трупакам потоптаться, в общем, никакого удовольствия.

Первая шеренга — щитоносцы. Змея Коцита в затылке. Щиты тяжёлые. С плеч ремень крепящий, на поясе упоры, нагрузка больше на плечи передаётся, а всё равно, знаете ли. Зато и спокойнее за такими щитами. Потому что такой щит только тяжелый стреломёт в упор пробить может. По всему верхнему краю щита — металлические воронки с пучками конского волоса. За спиной — шест, где-то в два роста высотой. И тоже — всё в пучках конского волоса. Это — против стрел в лоб, напор их гасить, боком к цели разворачивать. А ещё: щит тяжёлый уравновешивать. Щитоносец, — это просто боевой носильщик. Вся его задача: ходить и носить.

А за щитоносцем — шестнадцать человек в один ряд, нос в затылок. На каждом шлем защитный с широкими полями, от того, что сверху падает. Наплечники широкие, единое целое, на концах крюками вверх загибаются. И опять же — дополнительная защита от падающего сверху. А больше в плотном строю и не нужно ничего. С боков лёгкая пехота прикрывает. И с тыла.

Построились "мышиные хвосты". Приказали присесть. Присели. Команда "Ремни на плечи!" По этой команде следует накинуть поверх наплечников кольца ремней. На их нижних концах копья фаланги висят. Единое цельное древко длиною во всю глубину строя. Спереди наконечник крепится. Их в телегах отдельно возят. Высотой по пояс человеку. Шесть лезвий у наконечника, шесть перьев в разные стороны, все отточены до остроты невероятной. А сбоку посмотреть: острие как игла, ближе к основанию расширяется конусом. Такое лезвие входит легко. Чвак! И человечишко пробит навылет. А то и развален на части. И входит легко, и выходит легко. А это в работе фаланги очень важно. Потому как, как встали в ряды, ремни на плечи, на ремнях копья висят, сверху на их древках ладони кладёшь и сигнала ждёшь. А дальше: левой-правой, левой-правой. Одна рука вперёд, одна — назад. На груди ограничитель дистанции висит, два кружка на штыре. Тебе в спину задний упирается, ты переднему, и так до щитоносца. Как единый монолит звено фаланги: десять в ширину, семнадцать, со щитоносцем, в глубину. Бросайся на такой строй, не бросайся, — не проломишь. А копья, что столько рук разом направляют, любую цель навылет проткнут, и не заметят даже, что усилие какое-то прилагают. А если умник какой между наконечников захочет проскользнуть, то расширения отточенные на наконечниках копейных для того и расширяются, чтобы не проскальзывали. Ну и шипы на щитах тоже не просто так.

А упоры эти на груди, они не только, чтобы всех в единое целое объединить. Когда кровью пахнет, ноги по трупам шагают, да управляющие ритмы по мозгам шарашат, тут у многих стояк приключается. Так что не будь ограничителя, так и вдул бы в переднюю задницу. Или в свою получил. Полезная, в общем, штука, этот ограничитель.

Скоро, скоро уже. Ударят барабаны, взревут трубы. Погонщиков Звука за боевую единицу никто не держит. А совершенно зря. Потому как фаланга просто так, — это одно. А с Погонщиками Звука — совершенно другое...

Со стороны, например, от противника, наверное, кажется, что фаланга — это что-то единое, неживое. Только щиты, шесть лучей звезды смерти копейного наконечника фаланги, если спереди смотреть, да флаги в промежутках между звеньями. Звено, десяток щитоносцев, щиты свои цепью скрепляет. Чтобы должный промежуток не нарушать. Копья в специальные углубления боковые у щитов входят, на уровне пояса. Размах лезвий наконечника: ни поверх прыгнуть, ни под низом проскользнуть, ни между наконечниками. А флаги — это чтобы стрелы на себя принимать. Стрелы, они же со всех сторон лететь могут. Ничего, кстати, помогает. Даже если стрела не воткнётся во флаг, не повиснет, всё равно отклонится, в шлем защитный не остриём клюнет, а боком свалится.

Хотя там, внутри, под шлемами, в это время всё по барабану, и по бубну, и по тамтаму с тамбурином тоже. Практически все, кто раньше, кто позже, а обязательно кончит, а некоторые и не по разу. Запах свежей крови, пота и спермы, — та ещё атмосфера под широкими полями защитных шлемов!

И опять же — Жукоголовым лафа. На флаги в середине строя, между ударными звеньями фаланги, "копья" которые, десять на семнадцать которые, только Жукоголовых бросают. Берегут. Остальная лёгкая пехота по бокам и тыл прикрывает.

Везёт же — некоторым...

15-08

Война с тварями Цитадели сводилась к простому правилу: выскочил, ударил, убежал. Только из засад и только малыми группами. В родном лесу и выжить легче.

Вон там верёвка зелёная, пятнами, с дерева на дерево протянута. По ней через расщелину скользнуть можно. Там — в складках коры другая верёвка, с вершины дерева. С того конца груз тяжёлый. Рукой схватился, ногой по зацепу пнул, — и на вершину вознёсся. Здесь — верёвка третья. За неё ухватиться, и через поляну по воздуху махнуть. Потому как на поляне ловушки с кольями внизу. А на кольях — ядовитые шипы ЦЄТа. Бегите, враги, за мною!

Но не только с тварями Цитадели драться приходится. И с людьми тоже. Много охотников до чужого добра развелось. С такими в открытый бой вступать приходится. А в открытом бою свои правила. В первую линию встают старики. Первый напор — самый тяжёлый. При первой сшибке больше всего народа гибнет. Поэтому старики молодых, кому жить да жить ещё, своими телами прикрывают. Не чужих ведь. Сына, зятя, внука. За них и умереть легко, и гибнуть сладко. Если нету сил противостоять врагу, пусти его оружие в своё тело, руками схвати и к земле пригни. Шагнёт на твою спину нога стоящего за тобою, ударит сверху рука родича, и услышишь ты, как хрипит, умирая, убивший тебя. Так и помирать легче.

Вот и теперь, дожидаясь рассеивания утреннего тумана, стояло ополчение союза племён Предгорья. Во всю ширину долины, благо, что узкая она тут. Восемь рядов строя, да стреломёты сзади. Есть с тяжёлыми копьями, есть новые, лёгкие, скорострельные. За малое время много стрел выпустить могут. Хитрого устройства штука. Лопасть на эластичных тяжах, заранее многократно перекрученная, на валу. И короб, сужающийся книзу, со стрелами. Стрелы простые, без оперения, короткие, широкие, с костяными наконечниками. Спереди поуже, сзади пошире. Так они и без оперения летят, не кувыркаются. Приладил, как надо, стопор отпустил, тут и началось: лопасть та вокруг себя крутится и в нужное место стучит, ударяет. Сверху, из короба, стрелы под своим весом в нужное место падают. Шлёпнут стрелу по заду, она по жёлобу направление принимает, вперёд и вверх улетает. За три раза вдохнуть-выдохнуть сотня стрел, полный короб, во врага улетает... Бьёт такая машина не по цели, по площади. Возни с ней много, заранее. В бою, почитай, только раз и успеет выстрелить. Да больше-то и не надо. Нет, хорошая штука. Главное, что можно поворачивать вверх-вниз и вправо-влево направляющиё жёлоб. Направление обстрела менять. Устройство это, на коже нарисованное, управитель из дальней торговой поездки привёз. Здесь сделали такое, опробовали, — вполне годится!

Туман потихоньку рассеивался, и взглядам людей ополчения предстали люди врага с флагами. Во всю ширину своего строя, и с боков тоже. Это что же они, нас флагами замахать решили? Несерьёзно. Или прячут что за флагами? Что? Не могут же люди в Горных Скорпионов превратиться? Или могут?

В воздухе повисло напряжённое недоумение.

И тут грянули Погонщики Звука. Народ аж вздрогнул от воздушного удара по нервам. И всё это сборище флагоносцев двинулось вперёд. Когда враг подошёл на расстояние выстрела из тяжёлого стреломёта, сзади раздались крики. Многие обернулись. Мальчишки из обслуги метательных машин сами метались из стороны в сторону. А в воздухе вокруг них вились чёрные точки. Много. Открытые части тела мальчишек уже пестрели кровавыми точками. Что это? С подобным люди ещё не сталкивались. И тут зазвучали крики стариков из первой линии: "Смотрите! Смотрите!"

15-09

Отдающий Приказы злорадно усмехался со своих носилок. Как он и предполагал, получилась просто прогулка. Сперва эти глупцы отвлеклись на атаку боевых шершней. Ни одна из метательных машин так и не выстрелила. Лучники успели малость попортить воздух своими охотничье-боевыми, но тоже без результата. Часть стрел увязла в щитах, часть запуталась во флагах, малая часть безвредно пробарабанила по шлемам фаланги. Пустяки.

"Мышиные хвосты" даже разогреться как следует не успели. Жалкие восемь рядов. Тьфу! Боевой шаг фаланги: одна ступня на звук. На одну ступню продвинулись вперёд, одна рука вперёд, одна назад. Копья, тридцать две руки на одном древке. Похоже, что первые ряды врага умерли, так и не поняв, что происходит. Мелкая мошка перед глазами, глаза хлопают, не успевая проморгаться. За тридцать широких шагов до сшибки все флагоносцы ушли в промежутки между звеньями фаланги: десять человек в ширину, шестнадцать, со щитоносцем семнадцать, — в глубину. Таранный удар фаланги страшен. Безостановочное движение, повинующееся боевым ритмам Погонщиков Звука, — это просто пережёвывание какое-то, а вовсе не бой. Чвак! Чвак! Чвак! Три ряда умерло. Ещё пять чваков, и фронт прорван, а количество врагов уменьшилось на треть.

Боевая мошка Коцита, в единстве с жалящими шершнями, — всё это внезапно внесло полное смятение в ряды противника. За первым ударом планировались жалящие наскоки лёгкой пехоты, затем разворот фаланги позвенно, и удары разделившейся надвое фалангой по оставшемуся построению.

К сожалению, полное истребление ополчения не удалось. Всё-таки в совете вождей этих людишек нашлась голова, догадавшаяся, что люди — это вовсе не слабость Цитадели. Впрочем, похоже, что им удалось уполовинить число защитников Предгорья. Можно выходить на связь с Цитаделью, пусть Властелин высылает стреконогов, время охоты.

Отдающий Приказы провёл пальцами за ушами, высвобождая Червей Коцита, вживлённых в его виски. Провёл пальцами по их телам, активируя, а затем, круговыми движениями указательных пальцев, помог Червям свиться в спирали. Спираль — это Форма дальней связи. Его рога, те, что для управления насекомыми, тоже свиты в спирали. Забавно, — подумал он, — и тут начался сеанс связи с Властелином Цитадели Коцита.

15-10

Вождь Зелёного Удода увидел перестроение флагоносцев, обнаживших смертоносный строй фаланги, за тридцать шагов до столкновения. За двадцать пять шагов он уже понял, что битва проиграна. За двадцать, когда шершни атаковали обслугу метательных машин, он уже думал, как предотвратить полное уничтожение ополчения. За пятнадцать шагов до удара фаланги он спохватился, обругал себя одним словом, чтобы не терять времени, и приказал сигнальщикам отдать приказ скачущим на волках: "Новое оружие — применить!"

Визги и вопли атакующих всадников на волках с тыла успеха не принесли. Флагоносцы чуть склонили свои флаги и принялись развевать полотнища, делая прицельный обстрел невозможным. Тем более — новым оружием. Пришлось тратить стрелы, и тоже без результата. Тем более, что под флагами появились лучники в доспехах. Короткие луки, пробойные. Летит из него стрела недалеко, но бьёт мощно. У самих, почитай, такие же. По одному образцу делали, почти те же качества при стрельбе показали.

Попытки удара с флангов — те же результаты, точнее, их отсутствие. Повезло лишь тем, кто зашёл в лоб, спереди. Только здесь имелись в наличии твёрдые поверхности — щиты. Взметнулись ремни пращ и полетели глиняные шары, наполненные перекалённой золой вперемешку и растёртым в пыль перцем. Дышите, враженьки, на погубление здоровьица!

Клубы содержимого шаров распространились в воздухе и фаланга дрогнула. Дрогнула и встала. Тут же протрубили сигнальные рога, приказывая всеобщее отступление. Битва была проиграна.

Уже потом, в горах, вождя Зелёного Удода выбрали старейшиной совета вождей. Вождь Пещерного Медведя так и сказал, что, мол, тело не лапами сильно, а головой. А если голова спасительная, то пусть она и дальше их, того, спасает.

Стреконоги появились через день и в большом количестве. Сожрали все тела павших, чем подкрепили свои силы, потраченные на быстрый безостановочный бег. И тут же принялись искать людей союза племён. Но те давно уже были в горах. Там хуже жить, но лучше обороняться.

И, главное, пора просить совета светлых богов. Потому что пришедшие роют шахту в горах и возводят вокруг неё настоящую крепость. Значит, то, что будут вырезать из тела горы, очень важно для Коцита.

Выращивать пищу пригнали рабов со змеёй в макушке. Их охраняли стреконоги. Похоже, что Цитадель пришла сюда всерьёз и надолго. Или погибать, или уходить. И так плохо, и так нехорошо.

Думай, вождь Зелёного Удода, теперь ты глава совета!

15-11

— Итак, применение людей оправдало себя. Малые затраты, большая выгода.

— Ты считаешь, надо делать ставку на использование людей?

— Нет. Но не только Господь может работать с Матрицей Реальности планеты. Мы не можем вывести из холодного сна всех, кто в него погружён. Мы полагали, что у нас есть огромная армия, а выходит, что у нас её нет.

— То, что будут добывать в шахте, поможет нам вывести из холодного сна любую тварь, вышедшую из Котлов Осуществления Коцита.

— Лекарство ещё надо приготовить. Это займёт время.

— Именно поэтому Господь и прислал сюда меня.

— А у меня, если кто не знает, есть свои заботы на шестнадцати направлениях ударов. А ещё есть такие Ратнар. Помнишь?

— Конечно. Именно они и произвели воздействие на Матрицу Реальности.

— У тебя всегда есть, что сказать. Посмотрим, что ты сумеешь сделать.

— Мы с тобой принадлежим к Сидящим возле Куба. Внутренний круг. А ты ведёшь себя как не знаю кто.

— Кто? Ищущий милости Господа нашего от выполнения Его указаний.

— Да пошёл ты! Указывать мне дорогу в свой рабочий кабинет.

Глава 16

Первая проба

16-01

Подъём.

Питие воды, накопившейся в ветровых ловушках. Всяк, кто много странствует по жарким местам, знает: вода пьётся тайно. Это значит, что солнце не должно видеть, как ты пьёшь. Вода в пустыне, полупустыне, да и степи тоже, раз уж на то пошло, — пьётся либо рано утром, когда солнце ещё не показалось, а небо ещё только готовится принять в свои объятия зарю, — либо вечером, когда солнце уже сошло со своего извечного пути, и всё дневное собирается спать. Стоит выпить один-единственный малюсенький-премалюсенький глоточек, когда солнце уже поднялось, — и всё. Ты немедленно начинаешь потеть. Вода источается из твоего тела, медленно, постепенно, но неостановимо. Потому как в жаркую местность вошёл, так первое правило запоминай: "Вода воду тянет".

Хорошо, если твоя одежда соответствует условиям твоего пути. Длинное, просторное одеяние без разрезов, надеваемое через голову, до самых пят. Под плечи подкладывают растопырки, чтобы ткань, плотная и суровая, не прилегала к телу, а свисала поверх неё. Тогда тело легче переносит жару. И ещё почти столько же ткани, сколько пошло на одеяние, нужно намотать на голову, опустить на плечи поверх растопырок, и закрыть лицо тремя складками, оставив только глаза. В этом случае вода твоего дыхания, вода, остающаяся на лезвии клинка, подносимого ко рту лежащего без сознания чтобы узнать: жив ли он, дышит ли он, — вода, выдыхаемая тобою, задержится внутри огороженного тканью пространства вокруг твоей головы. И меньше сушит горло при дыхании, и часть воды выдохнутой можно вдохнуть обратно.

Но всё равно, даже в таком одеянии нельзя пить под солнцем.

Зелёные живые плащи богини вроде бы не ткань, и прорех вроде бы немало, а воздух вокруг тела даже приятнее делали, чем самая лучшая одежда, вытканная руками людей. Об этом думал старший человек боя, первый помощник вождя, тщательно пережёвывая каждый глоточек воды, обильно смешивая её со своею слюною и только тогда проглатывая. Так пьют, когда хотят напиться малым количеством воды. Потому как ветровые ловушки всё же не колодец, а пить хотят все.

Говорят, есть такие места, где жарко, но люди ходят с обнажёнными частями тела и пьют днём. Говорят, в их городах много воды, так много, что хватает на всех. Но всё равно. Нельзя делать своё тело рыхлым. А когда постоянно много пьёшь, тогда твоё тело постоянно источает воду вовне. Такое тело уподобляется слизи, много пьёт, много ест и мало способно вынести. Ну разве можно с таким телом убежать от того, кто хочет съесть тебя, или догнать того, кого хочешь съесть ты? Такое тело годится только для того, чтобы самому быть съеденным тёмными богами. Такие тела пожиратели людей называют "сладкое мясо". Тело человека, живущего в движении по земле, обязано быть сухим и сдержанным. Пожиратели людей, когда поймают такого, перебивают ему кости и сажают в воду по шею, привязав ко вбитому во дно колу. Через два дня прежде сухое, жилистое тело пропитывается водой и разбухает, становясь сладким.

... Вот странная вещь! — подумал старший человек боя. — Без воды жить нельзя, умирают люди без воды. Но и много воды тоже убивает человека. Хорошо тем, кто растёт. Они не умеют думать, у них нет выбора, они делают то, что должны делать. Вон живые плащи богини, — снаружи быстро стали похожи на кактусы. Такая же толстая мясистая кожица с редкими колючками, скорее даже просто небольшими шипами. А внутри — как листья растений, стоящих по пояс в воде. Мягкое, нежное, дышит свежестью.

... Вот бы человеку так уметь, — продолжал думать первый помощник вождя. — Чтобы внутри твоей головы сидел кто-нибудь, зелёненький такой, и вовремя говорил, когда пить, что, сколько...

После таких мыслей представилось, что и сам стал зелёным. Кожа толстая, зелёная, мясистая, с колючками, чтобы не ел кто ни попадя. Волосы как корни. Или как листья? Попил воды, постоял на солнце, дальше пошёл...

Усмехнулся. Допил остаток своей воды, точнее, прожевал и проглотил её. Нельзя воду пить просто так, как с горы течёт, — выпьешь точно больше, чем надо...

16-02

Сушёные плоды с деревьев богини, запас воды в кожаных бурдючках, на всякий случай. Живые плащи с живыми шляпами надеты. Прямые, длинные, узкие мечи в руках, или копья короткие. Пятеро, во главе со старшим человеком боя, готовы к выходу. Вождь остался с людьми племени. Хотя тут и относительно безопасно, а в незнакомом месте предосторожности лишними не бывают.

Опять же следует заняться обустройством размещения людей. Что годится на первый взгляд, не годится на второй. Надо как? Чтобы жилища не толпились, но и не слишком уж разбегались. Чтобы находились жилища в тех местах, где меньше возможности оставить следы, видимые с воздуха. Наладить очерёдность охотников за змеями. Придумать, чем и как занять людей, пока люди боя, отобранные богиней, занимаются своими подземными делами. Это только в сказках сказывается всё легко и просто. Да у богов забот мало. Вон та же богиня: с утра на солнышко поглядела, — и сыта весь день. А людям, между прочим, отхожее место требуется. И опять: не близко, не далеко, не заметно.

А кто обо всём думать должен? Правильно, вождь.

А занятие найти, чтобы от безделья не маялись, лёжнем до пролежней не пролеживали, всегда ко всему готовы были, как полагается? Это богам просто, устройство у них такое, божественное. А людям сложнее. От безделья тело слабеет, от скуки помыслы разные в голову лезут, и всё про баловство. Вот попробуйте сами придумать: чтобы занятно, не заметно, и так, как надо? Ну? Вот то-то и оно!!

А время до пролёта Глаз Коцита отсчитывать? А они, между прочим, не вот тень в тень по солнечным часам летают. То чуть пораньше, то чуть попозже. А стоит узреть постороннего перед Стеной, тут же десяток-другой боевых шестёрок стреконогов примчится. Кого на месте убьют, тем, считай, повезло. Поэтому выходить из укрытий только малым числом, двое-трое, не больше. Ходить не вот широко шагая, следы оставляя, а так, и только так, чтобы в случае чего сойти для взгляда сверху за шевеление кустов. Кому народ тренировать? Опять же — вождю.

Хорошо ещё, что плащи живые, что на шалаши использовали, в первую же ночь в рост пошли. Да не просто так, а под местную растительность видом изменились. Так что хоть какое-никакое, а малое пространство для подвигаться-размяться всё же присутствует. Уже легче. Да и остальные плащи тоже вид свой изменили. Тоже в случае чего при небрежном взгляде сверху вполне за местный кустик сойдут.

— Напились? — спросил вождь у первой пятёрки. — Тогда пошли вон. Богиня, они готовы. Всё, идите. У вас свои дела, у нас свои...

16-03

Когда идёшь в первый раз в незнакомое место, иди босиком. Обувь — дело приятное, местами просто необходимое. Но обутая нога слишком беспечна. А когда ступаешь босиком, дело другое, осторожное. Сперва кончиками пальцев перед собою ощупываешь, на подлость пробуешь: не навредит ли следующий шаг ногой всему телу? Не колючка ли тут? Не трещина ли, ногу подвернуть способная?

Первым идёт младший и самый лёгкий. Его в случае чего тащить легче. Опять же, боеспособность отряда снижается меньше всего, случись что.

Но, по замыслу богини, малая подготовка лучше большого устранения последствий. Поэтому сразу же за прозрачной изнутри плёнкой в Стене, там, где ровная площадка перед спуском в тёмное, неизвестное, загадочное, — они ещё раз смешали кровь. Все пятеро людей с кровью богини и между собою. Небольшой прокол шипом с безопасного кустарника в середине ладони. Капелька крови наружу выступает. А больше и не нужно. А нужно ладонь в ладонь прижать, пальцами по возможности переплестись, и в глаза посмотреть. Сперва человек и богиня. Потом люди между собою, а богиня в это время над их макушками свои ладони раскрытые держит.

И: что-то происходит. Вдруг начинаешь чувствовать, что ощущают собой пятки соседа. Как будто у тебя вдруг случилось зараз несколько тел... Богиню, правда, никто не ощущал. Оно и понятно: богиня, это вам не шлёп и задымилось, — понимать надо. Но сама она теперь могла их глазами видеть, ушами слышать, носом чуять и кожей ощущать.

А потом богиня опять распорядилась, чтобы люди снова повторили то поисковое построение. Ну, как тогда, когда богиня эту странную дырку в Стене искала. То есть, сама богиня ближе к спуску, четверо людей веером от неё вперед и в стороны. Пятый — идёт

И получается тогда так, что не только богиня в голове переднего поселилась, но и остальные четверо, пусть в меньшей степени, но то же самое ощущать начали.

— А нам-то это зачем? — искренне удивился старший человек боя, оглядываясь через плечо на богиню, уже сидящую на своей подстилочке на самом перегибе от ровного места к началу спуска.

— Вы — достаточно опытные, много повидавшие люди. Может случиться так, что вы увидите нечто знакомое вам. Тогда вы передадите мне ощущение угрозы, и мы общими усилиями, поможем идущему избежать опасности.

Идущий первым, топтавшийся немного ниже по склону, поинтересовался, каким же это образом ему помогут. И охнул, услышав в голове своей голос богини. И даже более того. Попытался он сделать шаг, — и замер на месте, ногу опустить не может. Как схватило что изнутри. Потом, правда, отпустило. Это богиня пробовала, как ей удастся чужим телом на расстоянии управлять.

Впечатляет, однако.

Потом остальные пробовать начали. В конце концов выяснили, что видеть глазами переднего и всё такое прочее ощущать, — могут все. Говорить внутри чужих голов способна только богиня, но если кто внутри себя прямо к богине обратится, она услышит. А промежду собою без звуков внутри голов разговаривать, — ни у кого не получилось.

Обидно, досадно, ну да ладно.

16-04

Зажёг идущий вниз свой факел, в другой руке копьё короткое. Так, на всякий случай. Пол перед собою ощупать, в случае подозрительности какой насчёт куда ступать. Дырку какую прощупать, если вдруг обнаружится. Живого тут, надо полагать, не водится, потому как жрать нечего, камень. Да, понимаешь, с копьём-то оно, как бы это, — спокойнее. Опять же, заместо трости прогулочной использовать можно: идёшь себе, постукиваешь. Всё веселее, какая-никакая, а компания.

Последнее, впрочем, богиня тут же запретила. Не то это место, чтобы тишину нарушить. Кто его знает, что тут оказаться может. Лежит себе в холодном сне, есть-пить не просит. А чуть кто потревожит, тут же проснётся, тревожащим закусит, и снова — спать. Всё быть может. Какие-нибудь препятствия против случайно зашедших быть обязаны. Если делали проход, то он для прохода и делался. И чтобы всякие другие по нему не ходили, что-нибудь обязательно должно быть предусмотрено. Так богиня им всем и сказала. И, забегая вперёд, как в воду глядела: препятствиев случилось в изобилии.

Самой первой неприятностью оказалось нечто, мешающее дыханию. Пока люди ещё только задались вопросом: что же это такое вроде как происходит? — а богиня уже приказала идущему вернуться обратно. Раскашлялся он уже возвращаясь, на обратном пути. Тут и все остальные люди в горле своём почувствовали: словно кто колючую ветку с куста пытался им через рот в живот засунуть, потом передумал и стал назад вытаскивать. И так — несколько раз.

Богиня только вздохнула и пострадавшему велела рот раскрыть, и каким-то снадобьем ему в горле помазала. Резь и колотьё при дыхании тут же пропали. А богиня снова вздохнула и пояснила:

— Самое простое средство сделать подземный проход непроходимым, это отравить в нём воздух. Дышать нужно всем. Если кто случайно на этот ход наткнётся, тот или сразу за горло схватится и назад поползёт, или, что для него хуже, — далеко зайдёт, на резь в горле внимания не обратит. А там уже поздно будет. И возвращаться, и лечить, что сожжено.

Люди покачали головами. Ощущения, возникшие в горле под воздействием воспринятого от идущего, рассасывались медленно. Это у того, кто ходил, под действием мази богини всё уже прошло. А у остальных резь и жжение потихонечку-полегонечку проходили. Постепенно.

Богиня тем временем достала из своей сумки нечто вроде маски. В отверстиях для глаз что-то прозрачное в свете факела поблескивает. И — длинный толстый круглый нос, а на самом конце носа что-то даже и шевелится вроде как.

— Живой мох, — пояснила богиня, протягивая маску вернувшемуся Идущему. — Рано или поздно, он всё равно бы понадобился. Сейчас все женщины племени рассаживают его под зелёной крышей своих шатров. И внутри лучше будет, и есть из чего делать дыхательные маски.

— Под шалашами? — задумчиво спросил старший человек боя. — Надо полагать, под открытым небом его заметят Глаза Коцита? Жаль, живой мох — друг добрый. Бывали случаи, сильно помогал. И раны залечивает и есть его можно, помалу, правда. А оказывается, через него и дышать сподручно? Ну что же, век живи — век учись...

Помогли общими усилиями приладить дыхательную маску на лицо возвращающегося вниз. Тот, с факелом в одной руке и копьём в другой, мигом стал похож на ночное страшилище из кошмарных снов раннего детского возраста. С одной стороны — страшно, с другой — смешно.

Посмотрели на него, покивали, и в обратный путь наладили.

Уже пройденное однажды разведчик преодолел быстро. А на том месте, где его богиня остановила, замер на мгновение, и пошёл уже медленнее.

И не зря, как оказалось.

Шагов через десять защипало подошвы ног. Богиня тут же распорядилась: бегом — назад. Пока бежал, боль усилилась. Когда выбежал на наклонную подъёма, ступни его ног уже оставляли за собою кровавые следы.

— Лечь! Ноги — вверх!!

Когда боги командуют таким голосом, люди подчиняются раньше, чем начинают понимать, что они делают. Так и теперь. Шлёпнулся на спину, колени к лицу, ступни вверх.

Снова мазь, теперь на подошвы ног. Снова живой мох, поверх мази, полоски ткани туго бинтуют ступни.

Богиня командует отход, пострадавшего на спину самому сильному (догадайтесь — кому?), всем возвращение во временный лагерь.

16-05

Под растительными сводами шалаша, ближайшего к ходу в Стене, и поэтому отведённому под нужды разведчиков, возникла лёгкая оторопь среди встречающих. Ушли люди, а вернулись... Это спускавшийся вниз забыл снять свою маску.

Посмеялись нервным смехом, негромко. Потому как сверху, чуть в стороне, но всё же, — проплывал дозор. Глаза Коцита. Вовремя вернулись.

Показав пострадавшего женщинам, с обещанием, что через пару дней всё заживёт и будет лучше прежнего, — военный совет в составе богини, вождя и остальных ходивших с богиней пораскинул мозгами в поисках решения.

Решение, впрочем, подразумевалось само собою: необходима обувь. Вопрос в другом: какая и из чего?

Как оказалось, богиня обладала даром, ещё одним среди прочих: способность вызывать в памяти и ставить перед глазами виденное чужим взглядом. Чтобы вождь тоже мог посмотреть, богиня приказал ему закрыть глаза и положила руку на его макушку. Вождь пожевал глазами и объявил, что ему всё понятно.

Старший человек боя поинтересовался, что же именно? Вождь предложил своему первому помощнику прочистить глаза и взглянуть на висящее в памяти свежим взглядом. А на что следует обратить внимание? А на то, что вначале, на уклоне вниз, под ногами было черным-черно. Потом, когда уклон окончился, и пол снова стал ровным, в том самом месте, где начались проблемы с дыханием, впереди вроде как что-то изменилось. А подальше, где щипать ноги начало, уже чуть-чуть забелело. А ещё дальше, куда только свет факела достигал, густота вредной белизны, белёсости этой, — стала увеличиваться. А это значит что? А это значит то, что чем дальше от входа, тем более толстым и разъедающим будет слой под ногами. И простой обувью тут уже не отделаешься. Камень, вроде как, эта гадость не берёт. Поэтому обувку надо делать — каменную. И желательно — из того же камня, что и Стена.

— И каким образом эту обувку делать? Из камня? Высекать?

— Да, и сколько она будет весить?

— Может, деревом можно обойтись? Носилки бы какие разобрали... Ремешки для крепления к ногам найдутся... Что скажет богиня?

Богиня сидела, опустив глаза, башня зелёная, погружённая сама в себя. Но, услышав вопрос, глаза подняла и взглянула на спросившего.

— Эта слизь, белёсость эта... это что-то очень древнее. Несколько схоже с осадными слизнями. И с полужидкими мешками-ловушками. Слышали о таких? Правильно, нет. Потому как тоже вещь очень и очень древняя. Встречались раньше, в горах. Удачно притворялись камнями. Удачнее, чем ваши живые плащи другим видом растущего. Заползали эти мешки на горную тропинку и начинали под собой камень разъедать. Они из себя выделяли что-то вроде яда Горных Скорпионов. Потом, когда они делали яму, они становились чем-то вроде пустого, но надутого бурдюка для воды. Тело такого мешка лежало на стенках ямы, а небольшая часть вверху притворялась частью тропинки. Если наступить, упадёшь вниз, и этот мешок тут же обволакивает, облепляет упавшего и начинает растворять его заживо. Представьте себе эластичный мешок, обволакивающий и стискивающий тело, старающийся прижать руки к туловищу, согнуть и обездвижить ноги. И в то же время выделяющий из себя нечто вроде яда Горных или слизи из нашего тоннеля... такой мешок можно сжечь огнём. Но очень сильным огнём. От него и человек внутри сгорит. Но даже если сжечь мешок, что делать с человеком, у которого нет кожи и повреждена часть мяса, а также крупных суставов? По сути, эти мешки являлись ловушками, специально выращенными в Котлах Осуществления Коцита с целью охоты на нас и людей.

Только вот было это всё очень и очень давно, когда уровень энергии на поверхности планеты был куда выше, чем теперь. У мешка практически отсутствовали внутренние органы, силу для бытия он черпал напрямую из окружающего пространства. Это конец Стикса и переходное время при образования Коцита...

— То есть? — спросил вождь. — Можно предположить, что ход внутри Стены создан одновременно с самой Стеной?

— Если не раньше, — задумчиво предположила богиня.

Люди переглянулись, старший человек боя пожал плечами. Подал голос покусанный слизью:

— Если дальше глубина этой самой станет нам с головой, тут точно не пройти.

— Этого не будет, — уверенно ответила богиня. — Толщина стенок мешка-ловушки не могла быть толще, чем...

Она показала на пальцах, сколько. Люди прикинула этот размер на себя. Выходило: от подошвы до начала голеностопного сустава. Не много, но и не мало.

— Точно — не толще? — переспросил вождь.

— Да, — ответила богиня. — Если толщина стенок мешка-ловушки превышала эту толщину, внутри начинался процесс саморазрушения. И его плоть самоуничтожалась, расплавляя всё вокруг. Мешок либо стелился достаточно тонким слоем по поверхности, либо выгрызал, выплавлял ядом, — яму и растекался по её стенкам. Это из-за особенностей его внутреннего устройства. Объяснять долго и нет необходимости. И наша слизь, та, что дальше, по туннелю, очень похожа на плоть тех мешков. Только изменившуюся из-за падения уровня энергии. Что-то вроде выродившихся мешков. Что-то вроде той плёнки, в чьём виде они перемещались по камням...

— Так что, с деревянными подставками-то? Пробовать будем?

— Нет, — ответила богиня. — С деревом может получиться как с босой ногой. Сначала вроде как ничего, а потом уже поздно. Если деревяшку разъест в толще этой слизи, далеко от входа, человек погибнет. Всё правильно: или камень, или металл...

— Очень хорошо, — сварливо сказал старший человек боя. — И как всё это изготовить? С металлом проще, у нас есть кузнец. Но где брать сам металл? А камень? Где его брать? Как обрабатывать? Чем? Опять же: любой камень подойдёт или только из Стены? А Стену долбить нельзя, богиня говорила раньше. А то вроде как по ту сторону об этом тут же узнают... Ну и что делать?

— Тебе — замолчать, — сказала богиня. — Мне — думать. А вам — готовить такие же маски для защиты вашего дыхания. Живой мох растёт внутри всех жилищ, всё остальное найдёте на "носилках богини". Вождь укажет, где они.

— Где, где, — проворчал вождь. — Здесь они, вон они, из-за того корня выглядывают. Берите, работайте. А мне и без вас хлопот хватает.

— А мне нужно ещё больше сведений о том, что внутри, — пробормотала богиня.

Перебравшись поближе к перевязанному, она положила ладони на его виски и так застыла, закрыв глаза. Выздоравливающий тоже закрыл глаза и задышал, мощно и равномерно. Богиня снова просматривала содержимое его памяти, только гораздо подробнее.

Ещё богиня копалась в закромах своей памяти. Возможно, она связывалась и с Памятью Планеты. Но люди об этом её спрашивать не стали. Люди вздохнули и отправились к носилкам. Готовить дыхательные маски для тех, кто пойдёт вперёд и вниз сквозь отраву белёсой хищной слизи.

Для себя, в общем.

Глава 17

Третий сон богини людям

17-01

Хорошо вечером, когда Мировое Дерево замедляет биение своих соков и всё подвижное в ветвях его готовится отойти ко сну. И Старейший, и Сидящие у Ствола, и Сидящие Спокойно, и гости Дерева, и все прочие — готовятся уснуть.

И Прыгающие по Ветвям, души младшего уровня развития, в телах своих, для неугомонного восторженного движения приспособленных, тоже спать собираются. И всякий раз по-разному. В смысле — собираются по-разному. Спят-то все одинаково.

Иногда, сбившись во временную стайку по внезапно вспыхнувшему интересу исследовать вот именно это, и ничто другое, — они допоздна возятся вокруг предмета своего интереса. И даже после прощания с солнышком, когда все живые души Мирового Дерева провожают глазами светило за край окоёма, никак не могут расстаться. Так и засыпают вповалку, устилают Ветвь пушистым ковром своих тел, прижавшихся друг к другу неразрывным переплетением лапок и хвостиков. И сон им снится общий.

Иногда, когда вдруг забродит внутри нечто невыразимое, из далёкого далека проявляющееся, так и стоит столбиком полночи одинокая фигурка Прыгающего по Ветвям. Головушка к небушку запрокинута, лапки, ручки детские, перед грудью сложены, а в грудке щемит от многообразия мигающих в ночном небе звёзд. И чудится: этакое, издалёка, к тебе обращающееся, без слов, на языке сердца, невыразимо и прелестно. И веет нежно ночной ветерок, спящие листья гладит. И кажется, что доносится это дуновение от самых звёздочек, юной душе шепчущих, но так издалёка, что не слыхать слов, только дыхание их, угасающее, остаток развеявшегося в вечности послания, гладит нежно вздыбившуюся от восторженности шёрстку. И спит потом Прыгающий по Ветвям, коротко и глубоко, и просыпается с осознанием того, что этой ночью произошло что-то важное, решающее, определившее в будущем его, — а что, когда — то не ведомо...

Иногда бывает и так, что внезапно загрустивший Прыгающий по Ветвям сам, отдельно и пораньше, ищет себе место для сна. И, излазив неисчислимое множество Веточек, находит наконец-то ту единственную развилку, где и кора мягче, и пространство между корой и листьями немного другое, и вообще, всё именно так, как должно быть именно с ним, именно сейчас и именно тут. И приникает тогда Прыгающий по Ветвям к Дереву, и провожает взглядом уходящее спать солнышко... Почему-то каждый раз место выбирается так, чтобы хоть краешком глаза, хоть сквозь узкую щёлочку между листьями, — но видеть солнышко. И пожелать ему спокойной ночи, тихо-тихо, из самой глубины своего маленького сердечка. И сон тогда бывает странный, не то сон, не то полусон, не то дрёма, со снами странными, со снами невиданными. Только под самое утро засыпает он крепко-крепко. Как тот, кто полночи глядел на звёзды.

Хорошо вечером, когда уставшие от дневной беготни, интереса к тому, и к этому, и вон к тому тоже, — ложатся спать Прыгающие по Ветвям.

Но насколько же лучше — утром!

Когда просыпается всё одушевлённое на Мировом Дереве. И, с замиранием сердца, ожидает появления первых лучиков возвращающегося солнышка. На какой бы стороне Дерева ни ложился спать обитатель его, он всегда проснётся перед рассветом. И переберётся на ту сторону, откуда взойдёт солнышко. И найдёт себе место. Можно одному, можно присоединиться к тем или иным, знакомым или незнакомым, не важно. Можно договориться заранее с кем-либо. Или, разобрав спутанные во сне лапки-хвостики, всем пушистым ковром промчаться быстрым скоком на утреннюю сторону Мирового Дерева. И там, дождавшись, когда первый луч нового дня вспыхнет над горизонтом, раскинуть лапки, распахнуть душу, — и влить свой голос в общий Хор Рассвета. Душа — Сообщество — Мир — Солнце. Всё соединяется в этом хоре. Так остро, чётко, ясно и уверенно можно почувствовать единство всего мироздания только утром, когда гремит Хор Рассвета. И неважно, что поёт твоё горло. Важнее концентрация на душе, на том месте в груди, где возле сердца, места входа в объём души, в единственной точке, — вдруг становится горячо и сладко. И даже самому маленькому малышу хочется сделать кому-нибудь что-нибудь хорошее. Например, вырастить вкусную-вкусную Ягодку, и — подарить. Просто так.

И звучит, звучит — каждое утро, на каждом Мировом Дереве, — всеобщий хор. Хор Рассвета. И, кажется, дрожит в восторженном биении Хора всё вокруг: и воздух, и облака, и само Мировое Дерево. И эта восторженная дрожь всеобщего единения уносится вдаль по лучикам зрения, и касается самого солнышка. И отвечает Солнце приветствующим его. И крохотная частичка Неугасимого Огня Безначального Начала, мельчайшая частичка Абсолюта в самом сердце звезды, только так, дарующе-огненно, и могущая проявить себя в этой Вселенной, — откликается на зов тот. И происходит тогда чудо из чудес: крошечная частичка Абсолюта, неотделимая от него, то есть, сам Абсолют, — отвечает обращающимся к нему. И дрожит тогда могучим трепетом величайшее из Касаний Душ, когда-либо могущее осуществиться в нашем мире. И возвращает Абсолют улыбку, обращённую к нему сгустившимися частичками мысли его. А это уже — Великое Одушевление. И нисходит оно по лучикам глаз в души подвижных, и передаётся от них всеобщему, дремотно-растущему, объединённому воедино сплетением корней его, растительному миру планеты. И от корней тех, сколько бы их ни было, распространяется дальше. И поёт, пока ещё вынужденно, тихо, пассивно, увлекаясь общим течением Хора, — вся масса мельчайших точек мысли Абсолюта, воплощённая в обитателях почвы. И весь объём обитателей почвы, вовлечённый во всеобщую волну планетарного воодушевления, тоже откликается на ответную улыбку Абсолюта. Каждый по-своему. И у некоторых начинает складываться то, что впоследствии будет отражено Зеркалами Сути, чьё наличие присуще корням всех Мировых Деревьев, — когда из множества, почти не разделённой ещё массы мельчайших пред-душ, сложится одна душа первого уровня возможности самостоятельного развития. И тогда образуется меж корней Мирового Дерева Яйцо, а в нём начинает формироваться для неё тело, тело нового Прыгающего по Ветвям.

Вращается планета. Уходят в сон, потому что скрывается от них таящаяся в сердце звезды частичка Абсолюта, — одни Мировые Деревья. Другие Мировые Деревья, чьё число велико на планете, — просыпаются, чтобы приветствовать солнышко Хором Рассвета. И пусть большинство из подвижных и не осознаёт того, что происходит. Главное, что сияющая линия незримого огня одушевления мира постоянно бежит по поверхности планеты.

Счастлив мир, что существует в единении душ своих!

17-02

Уже после Вторжения, когда волны забвения окутали планету и искажения, внесённые Вторгшимся в Матрицу Реальности, определяющую свойства всех тел, обитающих на данной планете, — породили пагубу сокрытия истины об устроении мира, — даже тогда всё одушевлённое приветствовало восход солнца. Словно зная: связь точки Абсолюта в самом сердце звезды, и живых душ на поверхности планеты звезды той, — двухсторонняя. И если никто не откликается с поверхности планет, нарушается душевная связь планет и звезды. И если происходит то страшное долго и непрерывно, уходит незаметно частичка Абсолюта из звезды. Потому что подобное притягивается подобным и отталкивается противным. И тогда солнце начинает гаснуть. И гибель душ заканчивается гибелью тел.

А как же иначе?

К счастью, подобное возможно и случается только ТАМ, где властвует временно (в космических масштабах) победившее мёртвое существование. Пока живы души на поверхности планеты, пусть самые мельчайшие, пусть это даже будут только пред-души пред-самостоятельного развития, крохотная частичка Абсолюта ни за что не покинет места обитания своего. Потому что сутью Живых, а Абсолют есть прародитель Жизни как таковой, — является правило неизречённое: ты в ответе за этот мир.

Некоторые, из числа летающих по небу, сужают объём задачи, и готовы быть в ответе только за тех, кого приручили. Простим им это. Не со зла ведь, просто не успели развиться во что-то большее. Но такова уж общая беда миров после Вторжения...

17-03

Поёт душа, в едином хоре слившись, со множеством других, трепещущих совместно. Улыбкою одной с поверхности планеты, волну приязни шлёт, наивно и прелестно. Навстречу Солнцу, Миру, — всей Вселенной объятия раскрыв. ЧуднА волна приязни. Она пространство согревать способна. И делать для Живых, в лучистость перешедших, единым Космос весь, от мира Абсолюта, до самой тонкой, дрёмотно-прозрачной, частички мысли, мысли о Вселенной, Вселенной дар осуществления давшей...

ЧуднА волна единства. Что мириады мыслей Абсолюта, себя стянувших в шар самосознанья, объединяет прежним единеньем, — на уровне ином...

ЧуднА волна приязни. Мирам лучистых душ, покинувших планеты, сообществу планетных, во всём разнообразии расцвета, от марева пред-душ, до душ весьма великих, готовящих тела в лучистость обращаться, — единство дарит. Вновь напоминая: мы — мысли Абсолюта. Во всём разнообразии Живых — едины суть...

17-04

В этот раз всё было как-то по-другому. Что-то там, внутри, томило и позывало к неведомому. И даже соучастие в Хоре Рассвета, переполнявшее его маленькую душу невыразимой восторженностью и ощущением необъятности происходящего, прикосновения к чему-то такому большому, громадному, больше Мирового Дерева, больше Неба, — звало совершить нИчто. Новое. Ни разу не деланное. А-гро-мад-ное вот такое вот — ба-аль-шущее-преба-аль-шущее!!

Некий внутренний позыв дёргал за лапки изнутри его тела и заставлял кружиться и мчаться. И так, кругами, всё выше и выше, по стволу Мирового Дерева. Туда, где кора тоньше. Туда, где гул гЩще. Гул внутреннего тока соков, точащихся от корней ко кроне, из подземности к самой макушечке Мирового Дерева.

И по пути припадать к развилкам от Ствола к Ветвям: не здесь ли? Нет? Дальше! Выше! Скорее!

Уже трава внизу, такая разная, если смотреть на неё с Корней, — слилась в единую зелень наземного ковра, подшёрстка почвы. Уже Небо приблизилось настолько, что кажется: подними лапку — и коснёшься облачка, а душе всё ещё искала, искала, искала, — и, наконец, — нашла...

Ток соков Мирового Дерева бился изнутри в тонкую кору, как кровь внутри маленького тельца. Движение сходных жидкостей в столь тесной близи друг от друга воспаряло душу и окрыляло разум. И конические колонны иных Мировых Деревьев вдали манили свой разностью внешнего и глубочайшим единством внутренней сути, объединённые в единое произрастающее целое взаимопереплетением сросшихся корней.

И всею невероятностью пробудившегося чувства почувствовал малыш, ощутил, осознал, — что и там, вдали, на вершинах своих Мировых Деревьев, сейчас, такие же, как он, юные, только начинающие свой путь развития, приникают трепетно к тоненькой коре, сливаются с гулом-гудом, гудением внутренних соков, и чувствуют, ощущают, — внутреннюю суть мира.

И захотелось незамедлительно встретиться с ними, в глаза им взглянуть, дыхание их ощутить, трепетом сердец переплестись, — невыразимо!!

И только один путь знал малыш для осуществления сего.

17-05

На вершину Мирового Дерева, его самую-самую верхнюю-верхнюю веточку-веточку, — не принято забираться просто так. Не вот чтобы Старейший кому велел, или Сидящие у Ствола малышей гоняли, — нет. Просто-напросто внутреннее ощущение, общее для всех, — ясно говорило внутренним голосом: наиверхнейшая веточка — для наиважнейших случаев. Уходящих на летающие цветы, например, именно отсюда и забирали. Но это для Сидящих Спокойно. Они внутри себя по веточкам прыгают, а снаружи спокойно сидят. Потому им на летающих цветках самое и место. И вроде как спокойно сидишь, — и по всей планете по воздуху движешься, лучиками глаз касаешься виденного, — их заботы не для Прыгающих по Ветвям.

А Прыгающим по Ветвям самая макушечка Мирового Дерева для Первого Прыжка потребна. Только когда сам, сам по себе, ну, вот, совершенно-внутренно-позывно приспичит когда, — душе проветриться, — и преодолевает малыш свой детский страх. И сигает с высоты, пролетает сквозь цветы, и почти листов касаясь, в токах снизу зависая, сквозь пространство мчит себя, душу визгом теребя!

Впрочем, бывает по-разному. Одни молча, дух затаив, вокруг Мирового Дерева круги нарезают. Другие орут тоненько: "Летю-у! Летю-у!!" Третьи, пятые, десятые, — всяк по-своему.

17-06

Решившись, огляделся.

Последнее, наисвежайшее, вот-только-что произошедшее Касание Душ с Мировым Деревом окончательно пробудило возможность (пока только возможность!) сливаться с деревом и ощущать потребное тебе через свою связь с плотью Мирового.

Так, опять изменились течения воздушных Сил. Сидящие у Ствола размягчают древесную плоть и готовятся снова привести всё в соответствие. Им мешать — это плохо. Это прямо ну вот как само Дерево обидеть. Поэтому в той стороне сейчас лучше всего не появляться. Ведь когда Прыгающий по Ветвям с макушки сигает, его всё Дерево провожает, внутренним естеством своим. Сами понимаете почему: Первый Прыжок обычно после подобного по силе Касания Душ и случается. Стережёт Дерево вокруг него летящего, всеми силами своими от улететь не туда оберегает. А где одни Силы себя проявляют, там другим появляться не время. Итак, сюда не летим.

Туда? А что — там? А там шебуршание и попрыгунчество, предмет некоего беспокойства Мизгирей. Два самых крупных стабильных сообщества Прыгающих по Ветвям, под водительством Хохолка и Ушки-Кисточки, затеяли сигать сквозь плетения Мизгирей. Кто дружнее и не касаясь нитей, совершит массовый пролёт сквозь плетение. Победившая стайка получает право вырастить Общую Ягоду и устроить Угощение. Им тоже мешать не след.

Так. А с этой стороны у нас что?.. Ишь ты, как ауру Дерева вспучило, как струя изнутри на оболочку незримую давит... Видать, кто-то в Сидящих у Ствола преобразился. А у Сидящих у Ствола свои особенности имеются. Им непременно самолично рукотворное дупло подавай. Домик-норку в коре Мирового Дерева. Там, в дальнем от входа краю, коры и нет, почитай. Истинная плоть Мирового Дерева обнажена. С одной стороны вход-выход наружу, вокруг кора, а в дальнем конце — влажная вертикальность. В таком домике-дупле, норке рукотворной, Сидящим у Ствола легче изменения чувствовать, невысказанные потребности Мирового Дерева ощущать. И ещё одно: от влажности той Сидящие у Ствола и сыты всегда, вдобавок. Не надо им Ягоды выращивать. Им Мировое Дерево прямо из себя Силу даёт. А когда преображается Сидящий у Ствола, на другой этап развития переходит, ту норку его Дерево затягивает. Заведено так, во как!. А когда новый Сидящий у Ствола себе место сидения рукотворит, из Дерева поперву поток его Силы завсегда вырывается, в незримую оболочку-ауру вокруг всего Дерева — упирается.

Промелькнуло знание-ведение, и понял малыш, что в эту сторону тоже сегодня соваться со своими прыжками не стоит. Будешь мимо пролетать, в ток Силы попадёшь. Он, как из новой норки исходит, сразу же во все стороны растекается. Так может и за незримый кокон выкинуть. А это — плохо. Вон когда в позапрошлый раз Дрыгай Хвостик за кокон вылетел, его так завертело, что он и растопыриться не успел. Так шваркнуло об Корень, что из него и дух вон. Правда-правда! Висит сам над собою, прозрачный такой, как дымок сиреневый. Ротик разевает, а что говорит — не слышно. Висит в воздухе, лапки к телу своему вниз тянет, а дотянуться не может. Так и пришлось Сидящим Спокойно вокруг них: Дрыгай Хвостика и тела его, — Яйцо Исцеления образовывать. Это ж он сколько раз Хор Рассвета пропустил! А сам виноват. А нечего, когда нельзя. Когда льзя, тогда и льзя.

И что же это у нас получается? И получается это у нас, что обычный Прыжок, то есть по спирали сверху вниз вокруг всего Дерева прыгнуть — не получается. Или там, или там, но под выброс Силы попадаешь. И что остаётся, коли невтерпёж? И остаётся тогда только извилистый прямой. Прямой, это потому что по прямой, как с верхушечки сиганул, так и летишь, куда глаза глядят, вниз, в смысле. А извилистый, это чтобы не так быстро, а то как шмякнет об Корень, — и дух вон.

И как лететь? — а самого уже аж и дрожь предполётная пробирает! — ежели мелкую-мелкую спиральку накручивать, то головушка закружится, не успеешь и сотой доли высоты преодолеть. Управление телом потеряешь, — и опять только шмяк получится, а это плохо....

И тут как молнией в грозовом небе озарило изнутри, и засмеялся малыш подсказанному ему, и, качнувшись в последний раз на веточке макушечки Мирового Дерева, взвился вверх, — и растопырился.

Кожа по бокам, да вокруг лапок, враз напружинилась, крыло образовала, шёрстка прижалась, где надо, где надо — торчком встала, хвост распушился — полётом управлять.

Три удара сердца вниз пролетел, тело само изогнулось, и вбок прыгуна повело. А на конце подъёма, когда почти в воздухе завис, — в другую сторону. И пошёл: влево-вправо, влево-вправо. Знай, петли нарезает. Гораздо позже, когда деревья выродились, измельчали и стали сбрасывать листья, — так осенний листок с дерева падать будет. Туда-сюда, в воздухе колышась, неспешно на землю падать.

И совсем-совсем не страшно было малышу. Когда с Ветви на нижнюю Ветвь прыгаешь, и то к концу полёта летишь быстрее. А тут — как будто просто плавно раскачиваешься в воздухе, а мимо тебя, и всё вверх, вверх, — проплывает вся громада Мирового Дерева. Тут листья, тут цветы, а вон там кто-то из подвижных чем-то занимается. Почувствовал, обернулся, лучиком взгляда коснулся, одобряюще, — и скрылся из глаз, вверху остался.

Те же из Прыгающих по Ветвям, кто свободен был, да прыгуна узрел, тут же с писком и визгом вниз вдогон бросился. Правда, не длинным прыжком, а как обычно: с Ветви на Ветвь. Коротким полётом. Но всё равно, как бы заодно, как бы вместе. И чем ниже опускался малыш, тем больше и больше становилось провожающих его в Первый Прыжок. И когда наконец-то лапки малыша коснулись Корня, вся нижняя часть видимой части ствола Мирового Дерева покрылась пушистым ковром, инкрустированным лучистыми огоньками восторженных взглядов.

И поднялся малыш, и сел столбиком, взмахнул лапками, — и произошло то, что и должно было произойти. От долгого соприкосновения со внешней границей незримого кокона, плёнки поверхностного натяжения на границах ауры Мирового Дерева, — его шёрстка изменила свой цвет. Первый цвет, младенческий, от вылупления из Яйца до Первого Прыжка, цвет заметный, яркий, привлекающий внимание, заставляющий остальных обитателей всмотреться: не нуждается ли в помощи самый слабый и юный из них? — изменился. Сменился на общий цвет Прыгающих по Ветвям. А самые кончики шерстинок не просто потемнели на острие своём. Чуть пониже ещё одно тёмное колечко образовалось. И получилось так красиво. Как будто на малыше стало две взрослые шёрстки: одна чуть длиннее, одна чуть короче.

— Двойная Шёрстка! — выдохнуло единой грудью всё сообщество Прыгающих по Ветвям, и рот сообщество разинуло, от изумления.

— Двойная Шёрстка!!

Вот так малыш и обрёл своё первое имя...

17-07

Как толкнуло что вождя проснуться. Как толкнуло что выйти наружу, развернуться в сторону будущего восхода солнца. И увидел вождь, что и все остальные люди его племени тоже вышли. Неужели Хор Рассвета петь будем? — мелькнуло в голове у вождя.

И тут же раздался спокойный голос богини:

— Мне понятно пробудившееся в вас желание. Но мы находимся в месте страшном, месте опасном, месте власти врагов. Хор Рассвета даёт вспышку одушевления всего вокруг себя. Это будет немедленно опознано иерархами Коцита. И сюда устремятся потоки стреконогов по земле и целые Крылья Глаз по воздуху. Постарайтесь приветствовать солнышко молча.

И обернулись люди на богиню, и согласились с нею. Молча. И снова развернулись в сторону восходящего солнца. И стояли так. И, едва первые лучи рассвета тронули вечное Небо кончиками ресниц своего огненного взгляда, поклонились люди солнышку. Молча. Не сводя глаз с первых лучей светила. И стояли так, склонившись, некоторое время. А потом как будто тенькнуло что внутри людей. И выпрямились они, уже немного вразнобой. Потому что поняли они: ответило им нечто, из глубин солнышка. Так же молча. И поклялись люди во глубине душ своих сами себе, что отныне каждое утро встречать будут они теперь восход солнца. Приветствуя крошечную частицу Подателя Жизни, запечатлённую в сердце светила. Уж как получится.

И вернулись люди под своды укрытий своих. И замерли на время. Неосознанно осознавая переживаемое вновь и вновь подобие Касания Душ, произошедшее сегодня. И близость богини согревала их души от незримого хлада Стены, хлада мёртвого, хлада мертвящего, хлада отрицания изначального бытия мира.

А потом вздохнули люди единой грудью, каждый в укрытии своём, но единовременно. И принялись за дела свои. Потому что их общее с богами дня Дело — должно быть сделано. И как можно скорее. Вошло нечто в души людей вместе со взглядом солнечным, взглядом издалека. Будто говоря: не медлите без крайней нужды. Потому что назревает что-то, — там, за Стеной. И надо — успеть.

Глава 18

Новый ужас Коцита

18-01

Если говорить о везении, то обитателям Цветущей Долины Игристого Озера — повезло. Главное — с расположением. Горный массив, горная страна, естественная граница Дикого Поля на данном направлении, разрезался всего лишь несколькими долинами, пригодными для проживания более-менее достаточного количества людей. Сквозной проход на ту сторону вёл только через Долину Башен. И, разумеется, находился под неусыпным наблюдением Ратнар. Люди, населявшие те места, прекрасно знали, что такое Коцит. И благодарили вечное Небо за милость светлых богов, как они именовали Ратнар, — каждое утро и каждый вечер, встречая и провожая солнце. Было за что благодарить, было. Хотя бы за то, что у них всегда хватало для встречи незваных гостей стрел, знаменитых стрел Ратнар, с наконечниками из горного хрусталя, заговорёнными теми, кто знает. Множество пещер, начинающихся ближе к середине долины, способны спрятать раз в двести-триста больше того количества людей, что способна прокормить Долина. Причём спрятать надёжно, в дальних отнорочках, без следов на каменном полу, но с ловушками в ложных ходах. Благодаря всё тем же светлым богам детальные планы ходов были известны всем шаманам и старейшинам родов. Благодаря светлым же богам растения Долины Башен плодоносили на зависть соседям. Да и не мудрено: двое-трое светлых богов всегда пребывали в Долине. И понятно, почему: выходы Сил Планеты подобной мощности на поверхность нельзя оставлять без присмотра, а в таких местах — и особенно. Давным-давно, когда отцы богов были молодыми, Четвёртая армия Коцита, везущая в своём обозе Малые Котлы Осуществления, под водительством Сидящего возле Куба Среднего Круга, управляемая не просто походным, а Оперативным Мозгом, с шестью Походными в подчинении, — попыталась пройти долину и выйти на ту сторону, в равнины. Но, благодаря контролю места Выхода Силы планеты на поверхность, Ратнар устроили ха-ррошее землетрясение. И по сей день, иногда, после обвала, вызванного дождям или сходом селя, вымывает иногда на поверхность куски панцирей Горных Скорпионов, когти стреконогов, окаменевшую слизь осадных слизней и прочее, давнее, нынешним людям уже неведомое, не узнаваемое...

Цветущая Долина Игристого Озера находится далеко в стороне от Долины Башен. В неё долго и трудно пробираться горными перевалами, а другого выхода у Цветущей Долины нет. Входа тоже. Редко когда её жители покидают место своего спокойного бестревожного бытия. Чаще всего — в ту же Долину Башен. По ней ходят торговые караваны. Из-за страны гор через Дикое Поле ходящие, — да кому то интересно, — куда!.. Интересно, что они на мену везут. Да и то? Чего уж так сильно может не хватать Цветущей? Пищи — преизрядное количество. Одной рыбы в Игристом Озере — ого-го, сколько! Его потому и зовут Игристым, что в нём рыба поверху что ни миг играет. На уду сама идёт, а сеть забросил — полселения накормил за один заход. Ручьи с гор в озеро стекают. А излишек воды куда-то в дальнем конце под землю уходит. Прямо сквозь песок у горного склона просачивается. А куда же ещё? Течение в озере, хоть слабое, а есть. И идёт оно к этой самой скале, под которой песок сквозь воду виден. Вода в озере проточная получается, рыба — вкусная. Ветры холодные, что поверху дуют, в Цветущую не опускаются. А горячие ключи, что у входа в Долину на камнях бьют и снова сквозь камни вглубь уходят, — есть. И от тёплых тех камней, — по всей Долине теплее. И растёт в Долине Цветущей много чего и съедобного много. И землица есть, что вспахать можно, посеять что. Хорошо в Цветущей, беспечально, спокойно, сытно. Люди в долине всё больше от старости помирают. Легко в смерть уходят. Лет пятьсот прожил, и угас незаметно, насытился жизнью, в иной мир пошёл. Хорошо в Цветущей Долине. Оттуда разве что в чужие семьи уходят, да туда в семью приводят. А знакомятся где? Да на тех же горячих ручьях и знакомятся. Целебные они. Вот люди со стороны к ним и ходят. Да и то, свои. Из горной страны. Ну, или если светлые боги попросят на воды целебные отвести кого, но то редко. А дорога в Цветущую начинается у дальнего от Дикого Поля конца Долины Башен. Как раз за Башней рода Ухор-Лаа, известного своим умением выращивать разные целебные растения. Невест из Ухор-Лаа берут в Цветущую охотно, потому и не болеют в Цветущей жители почитай что и никогда. Хотя давненько уже как не заглядывали туда светлые боги... Ну не только Ухор-Лаа, конечно. Кому не лестно породниться с родом Хаг-Праа? Их Башня первой натиск из Дикого Поля встречает. Их раненые часто приходят на целебные воды Цветущей, да порой и остаются тут. Но только те из них, кто пострадал так сильно, что и светлые боги помочь опоздали. Без руки, без ноги, всякое бывает. Но мужи в любви горячие, и дети у них крепкие, телом мощные, духом непоколебимые. Такие чаще других уходят, повзрослев, из Цветущей. Порой и других с собою уводят. Спокойно выбор детей своих принимают в Цветущей Долине. Здесь вообще — спокойно...

18-02

Этим ранним утром на горячих ключах было только двое, он и она. Он — мужчина, точнее — юноша. Юноша с отгрызенной кистью. Кистью правой руки. Той, что сжимает в бою меч. Она — дочь старейшины селения. Так уж случилось, что ей всё же оказался немного интересен этот житель Долины Башен, потерявший способность сражаться в последнем бою с отродьями Коцита. Ядовитая пасть неведомой твори, что не встречалась ранее ни разу, лишила человека боя возможности быть в бою. Даже умение светлых богов не помогло. Яд новой мерзости из Котлов Осуществления следовало ещё изучить. А время не ждёт. Упустишь время — упустишь возможность вырастить наново утраченную часть тела.

Только Полное Соединение и способно помочь. Потому что при Соединении два тела становятся одним. Яд неведомой доселе твари поражал эфирную плоть. Поражал невидимую и неощутимую Новыми Людьми карту-схему выращивания привычного тела. И восстановить поражённый участок эфирного тела, дать возможность регенерации, — способно только Соединение...

Она ещё не знала, согласится ли стать Соединённой, но приглашение вместе встретить рассвет у горячих ключей, — приняла. Возможность Соединения одновременно и страшила, и притягивала её. С одной стороны, Соединение — это насовсем. Возможность совершения выбора меняется на выбор. Светлые боги говорили, что раньше, когда смерти не было, множества шли по жизни сами. Рядом, но сами. И Соединение происходило по горячему, встречному, обоюдному влечению. У одних это влечение появлялось достаточно рано. У других могло проявиться через тысячи лет, третьи так и не вступали в Соединение совсем, четвёртые образовывали из себя иные, другие, совершенно не возможные ныне Сообщества...

Ныне же, увы, воздействие планетарного демона на Матрицу Реальности планеты попросту не оставляло Новым Людям иного выбора. Возможность воплотить душу в тело — только через соединение тел. Возможность трепета расширения души, с одушевлением окружающего, пусть малого, но пространства, — только через Соединение. Хор Рассвета, как вариант взаимодействия между одушевлёнными разумными планеты, планетой и Абсолютом, — более не возможен. После гибели Мировых Деревьев.

Но у Новых Людей ещё оставалась возможность Соединения. А вот Низшие Коцита только временно взаимодействовали телами, что порождало только новые тела, вынужденные существовать скученно, в пределах зоны действия коллективного заменителя души сообщества.

Она знала это. Это знали все Новые Люди, более-менее часто соприкасающиеся со светлыми богами, то есть Ратнар.

Но одно дело — просто знать. А другое — ПУСТИТЬ В СЕБЯ.

У Новых Людей, чьё число ограничено количеством Зеркал Сути, детей рождалось мало. Какая-никакая душа, хоть Отражение — но всё же необходима. Большей частью женщины рождали тела для тех, кто погиб в бою. Если были соблюдены все условия для возвращении души, разумеется. Поэтому и выбора-то у дочери старейшины, как такового, не было. Отец сказал ей, что человек боя Долины Башен нуждается в срочной помощи. И отослал её к матери. Мать уточнила, КАК ИМЕННО происходит данное воспомоществование.

Всё, в общем-то, уже было решено. За неё. И вот эта-то вот неизбежность подчинения решению извне, — и вызывала её внутреннее глухое сопротивление.

Он понимал это. Он видел это. Практически всю свою предыдущую жизнь он то и дело пересекался со светлыми богами, то есть касался аурами с Золотокожими, внимал их словам, обучался у них, сражался бок о бок. Возраст его тела был ненамного больше возраста её тела. Но вот внутренне, внутренне он был значительно совершеннее. Забота о других совершенствует душу. И он мягко, ненавязчиво, практически незаметно для её сознания, — воздействовал на неё.

Он рассказывал ей.

Запах испарений целебных горячих вод окутывал их. Предрассветная горная тишина служила замечательным фоном для неторопливого шёпота его слов.

Картины рассказанного вставали перед её внутренним взором, неприметно вовлекая в сопереживание, в соучастие делам былого.

Полное Соединение, заканчивающееся соединением тел, начинается с соединения душ. И ему удалось совершить эти, самые первые, самые важные — касания.

И когда солнце осветило вершины гор за их спинами, и его правая рука всё чаще царапала её взор своей отсутствующей кистью, она наконец-то решилась, повернула голову, встретилась с ним глазами и шепнула в ответ, волнуясь от ощущений предчувствия совершающегося:

— Только помоги мне...

И она ПУСТИЛА В СЕБЯ...

Поза статического Соединения: сидя, лицом к лицу, глаза в глаза. Работа дыханием. Работа ощущением. Работа взаимопереплетением сутей. Она делала, что могла. Она покорно следовала его воле. Признавая его главенство. Признавая его право на ведение. Признавая его право быть внутри неё...

Неразрывность глаз, учащённость сердцебиения, переплетённость дыхания. Её самосознание потеряло счёт времени. И только чувствование его внутри себя мешало ей скатиться в полное беспамятство.

Коррекция эфирного тела во время Соединения происходит сама собою, попутно, дополнительно к основному взаимодействию. Проверив готовность организма и ощутив начало регенерации, он плавно подвёл её к окончанию фазы статического Соединения.

Он уложил её на мягкий мох. Для этого ему пришлось выйти из неё, и она ощутила это, её дыхание перешло в судорожно-ищущее, а тело затрепетало.

Он лёг рядом с ней и перешёл к динамической, подвижной фазе, необходимой для того, чтобы окончательно сонастроить тела, уронив в глубины её тела частицу своего.

И когда это произошло, и они познали блаженство, и фаза физического соединения тел пошла на спад, самосознание вернулось к ней. Но она ничего не стала говорить ему.

Незачем.

Раннее утро. В дом старейшины они вошли, держась за руки.

— Приветствую своего второго отца, — сказал он.

Она просто улыбнулась.

Жестом указав им встать перед ним на колени, старейшина возложил свои активированные ладони на макушки их голов, на место расположения верхней чакры, ответственной за единение с миром. И Соединённые почувствовали, что в селении проснулись многие. Потому что ощутили увеличение числа своего рода, объединённого некими невидимыми, но реальными, неразрывными нитями единства, на одну единицу.

— А теперь ступайте в Долину Башен, — сказал старейшина. — Ты соединился с нашими, теперь она должна соединиться с вашими. Хотя объединение двух родов и не вернёт планете былого единства, но и маленькая рыбка лучше большого таракана. У твоего отца по крови сильные руки, ваше объединение с родом Долины Башен мы почувствуем, не взирая на расстояние...

Да, и возьмите циновки попрочнее. И лучше по две. Тренировки в подвижном Соединении на камнях очень сильно изнашивают подстилки для сна...

Она мило покраснела.

18-03

Митра прибыл в Долину Башен вместе со своим Учителем. Почему изо всех Ратнар сюда послали именно учителя Митры, Митре, конечно же, было интересно. Но на осторожные расспросы тот только улыбался и отвечал что-нибудь вроде того: "Сейчас моё место — тут". Как хочешь, так и понимай.

Более того, Митра неожиданно оказался предоставлен сам себе. На вопрос, что ему делать, Учитель посоветовал побродить по "жабрам гор", — так были поименованы все разновидности ходов внутри камня. Коснувшись головы Митры, Учитель передал ему знание о подземных проходах, после чего на пару с крайне молчаливым Ратнар занялся чем-то, отвлекавшем на себя все силы двоих Золотокожих.

Учиться можно всегда, всему и везде. Поэтому, прихватив Посох ЛЛиу-РРи, — так, на всякий случай, — молодой бог отправился в подземные странствия. Знания, вложенные в его голове Учителем, позволили выбирать кратчайшие пути к заинтересовавшим Митру местам. В темноте он видел прекрасно. Правда, не глазами, а всем телом и во все стороны сразу, но от этого ещё интереснее. Впервые подобное умение Митра применял не под надзором Учителя и не обучаясь, а сам по себе и по собственной потребности. Оказалось — никакой особой разницы.

Энергетика подземелий Долины Башен являлась более тяжёлой, более вязкой и трудно усвояемой, чем энергетика открытого пространства или внутри пещер, обжитых Ратнар. Несомненно, сказывалась и близость Дикого Поля, и большое количество смертей, насильственных и кровавых, отравивших собою эти места. "А кому сейчас легко?" — сказал сам себе Митра, и не стал никому жаловаться, в первую очередь — самому себе. День за днём проводил он внутри гор, где ступая ногами, где взлетая и перемещаясь по воздуху. Над ловушками, например, провалами и местами массовых умервщлений былого. Здесь, в закрытом объёме, никуда не рассеиваясь, аура разрушений сохранялась долгонько. Горы отказывались впитывать её в себя, она так и оставалась в проходах. Слабея, конечно же, со временем. Но не настолько, чтобы её можно было пропустить мимо своего внимания.

Боги не нуждаются во сне, подобном людскому. Но вот отдых нужен даже богам, особенно молодым. Побродив несколько суток, молодой бог находил место поприятнее, например, возле расщелины с протоком воздуха, бСльшей, чем обычно, влажностью, и прочими условиями, дающими возможность произрастать подземным мхам. Пристроив поудобнее свой Посох, — подкормиться, набраться сил, — Митра зависал в воздухе поблизости. Расслаблялся телом и душою. Затем делал необходимые упражнения, подпитывался тяжёлой Силой гор и передвигался дальше. По большому счёту, не так уж много мест заинтересовало Митру в данных конкретных подземельях. Несколько выходов Силы Планеты, но очень слабых, гораздо слабее обоих выходов в Долине Башен, ещё кое-что из разряда Пространственной Энергетики и Учения о Формах. Но последнее, скорее, для будущего. Причём будущего, не определённого чётко. Так, на всякий случай. Ну, и само нахождение внутри подземелий, само собою. Нужно уметь пребывать в самых разных условиях. Потому как: кто знает, какое именно знание или умение вдруг понадобится ему при исполнении своего Долга? Опыт, он и есть опыт. Его ничем не заменишь.

Побродив под землю дней сорок-пятьдесят, — счёт суток Митра потерял уже дней через двадцать, — так и не повстречав никого внутри, молодой бог выбрался наружу. Снаружи оказалась ночь. Безоблачное небо, усыпанное звёздами, да огни факелов на вершине Башни рода Хаг-Праа. Последнее заставило сердце Митры забиться чаще. Обычно ночные наблюдатели всматривались, вслушивались, вчувствывались в ночь без помех. Сами. Внутренним естеством своим. Огни на башнях зажигали только в одном случае: если где-то поблизости ощущалась угроза нападения со стороны Дикого Поля. На одно нападение приходилось два-три угрожающих состояния. Иногда от схватки спасал именно свет факелов: крадёшься, крадёшься в полной темноте, на внезапность надеешься, вдруг — хоп! — впереди огни загорелись. Ещё ближе придвинулся, — рожок сигнальный. Всё ясно, ждут. Если превосходства в силах нет, лучше уходить. Вдруг кого другого поджидали, посильнее тебя? Приготовились знатно? Всякое возможно, это вам любой человек боя скажет. Да и не человек тоже.

Так что сам по себе свет факелов говорил только о наличии возможной угрозы. Свет и рожок — приказ готовиться к отражению нападения. Ну а если сигнальные огни Ратнар небо мигающими часто вспышками разноцветного огня озаряют, спускаясь плавно, — то всей Долине за оружие браться пора. В том числе и светлым богам.

— Что? — спросил Митра караульного.

Караульным ночью мог быть только Чувствующий. Митру он спиною почуял, когда тот ещё только из пещеры на вольный воздух показался. В тот миг и Митра его опознал. Можно сказать, незримо поздоровались. И вознесению по воздуху на вершину Башни оттого караульный и не воспрепятствовал. Хотя мог бы. Оружие богов, оно и в руках людей, — знаете ли...

— Странная тревожность, — ответил тот.

Митра чётко уловил основную озабоченность стража. Тревожность — дело знакомое, обыденное. Странность — нет. Незнакомое всегда способно оказаться более опасным, даже непреодолимым. Это знают все люди боя, желающие выжить. Неизвестная угроза со стороны известной причины, — обыденность боя. А вот неизвестная угроза со стороны неизвестной причины, — это уже совсем другое дело.

Мигом уловив все особенности интонации Чувствующего, Митра всеми доступными ему способами тоже попытался понять, ощутить, осознать находящееся вблизи них. И тоже смог почувствовать только одно — странность. Угроза? Да, несомненно. Уж что-то, а голодную злобу мёртвого существования Митра определял без ошибок. Но вот характер угрозы... С подобным ему сталкиваться практически не приходилось. Почти. Потому что, очень слабо, искажённо, не в той же мере, но...

Митра без колебаний метнулся внутрь особого помещения. Повёл ладонью над кристаллом вызова. Когда во вспыхнувшем Объёме Представления появилось лицо Учителя (способ связи приспособили под возможности людей), Митра выдохнул:

— Демоны!

18-04

Общение происходило в присутствии людей, поэтому шло с помощью слов.

— Демоны? Откуда такая уверенность?

— Учитель, мои ощущения легко воспринять. Прошу.

Ратнар положил руку на макушку Митры и замер. Некоторое время спустя открыл глаза. В глазах даже людьми читалось некоторое недоумение

— Похоже... Очень похоже...

— Учитель, как это может случиться?

Ратнар задумался.

Внизу, под дозорной вышкой Башни, на верхней боевой площадке, вполголоса беседовали поднявшиеся по тревоге люди рода.

— Что это за малыш?

— Молодой бог. Когда наши боги менялись, с ними прибыл. Ученик светлых богов.

— Бог, говоришь? Хм, наши-то поглавнее будут.

— Ну, кое-что и он может.

— Кое-что? Хм. "Кое-что", — это "что надо", но после бурной брачной ночи.

— Ха! Ну, скажешь...

— Тихо вы! Слушать мешаете!..

— Учитель, ты говорил, что столкновения с демонами приходятся только на время Хаоса. Властелин Коцита и демоны не совмещаются, говорил ты.

— Не совсем так... По большому счёту, к демонам можно отнести всю иерархию мёртвого существования, от Первого Проглота до Сидящих у Куба. В узком смысле слова, если говорить только об обитателях Вырожденного Пространства Вселенной, то они обычно проникают на планеты после Вторжения только на этапе Хаоса, тут ты прав.

— Учитель, ты говорил, что подселение демонов в плотные тела всегда носят временный характер. Вызвал, определил задание, отплатил кровью, и снова в Вырожденное Пространство, до нового вызова. А в том, что промелькнуло мимо нас, чувствуется постоянность... Учитель, а не может случиться так, что вмешательство Живых в Матрицу Реальности планеты, лишившее властелина Коцита большой части его армии, вынудило главного проглота планеты пойти на вынужденный шаг? Воплотить в постоянные тела небольшое количество демонов и отпустить их в свободную охоту на всё живое? Демоны — это демоны, их возможности очень велики, особенно для Новых Людей.

— Вполне возможно, Митра, вполне возможно. Однако, местный проглот обязан знать о судьбе своего предшественника в нашей звёздной системе. Там, в космосе, на месте предыдущего Вторжения сейчас только разбросанное кольцо обломков вместо планеты.

— Открытие Чёрного Портала заставило планету покончить с собой. Знаю. Хорошо ещё, что вызванные демоны не покусились открыть Мёртвый Портал. Тогда бы взорвалось солнце.

— Митра, ночью, даже в присутствии Ратнар, подобные слова произносить вредно. Или ты хочешь произвести впечатление на слушающих нас людей?

— Прошу прощения, Учитель. В первый и в последний раз.

— Очень хорошо, что в последний. Но некоторые вещи и в первый раз делать лучше воздержаться. Научись сдерживать возбуждение.

— Понято и прочувствовано, Учитель.

— Очень хорошо. Теперь: демоны направлялись в Долину Башен или в другое место? Что скажете? Оба?

Чувствующий из рода Хаг-Праа в сомнении покачал головой.

— Мои способности слишком слабы, о светлый бог. Всё, что мне удалось почувствовать, это странную угрозу. И то только после того, как эта странная угроза ... эти демоны... — какое-то время наблюдали за мною.

— Митра?

— После тяжёлой энергетики подземелий сложно вот так вот сразу переключиться. Учитель, мне представляется, что демоны изучали находящееся перед ними. Но с какой целью, сказать сложно и мне. Определённо только одно: после этапа пассивного чувствования, едва мне стоило начать активное прощупывание, демоны сразу же поняли, что происходит. Между нами как бы установилась некое странное подобие связи. А как только был активизирован кристалл связи, они исчезли. Если точнее, сперва они убрали щупы чувствования, а затем удалились и сами.

Светлый бог погрузился в молчание, люди — в ожидание, а Митра принялся лихорадочно перебирать всё известное ему о демонах, их происхождении, разновидностях и прочие сведения.

...Контролировать демонов очень сложно. Вырожденное Пространство Вселенной появилось и оформилось, как реакция Космоса на первые победы мёртвого существования. Самое жуткое место нашего мира, Дно Вселенной, называют Бездна Вечного Голода... Учитель прав, некоторые слова плохо произносить даже внутри своей головы... А Вырожденное Пространство в чём-то схоже, — вся разница, на мой взгляд, только в масштабах голода... Демон, с чьей бы помощью он ни вырвался оттуда в мир горячей крови, в первую очередь бросится утолять свой неутолимый голод. Жрать, попросту. Вечный голод лишает их даже остатков самосохранения... Спрашивается: ну и как подобные сущности можно контролировать? Особенно если учесть способности демонов... Итак, откуда же они могли появиться... Своеволие Сидящих у Куба? Вряд ли. Планетарный демон и своеволие его подчинённых — вещи несовместные. Наказание провинившихся перед планетарным демоном только одно: поглощение и превращение в Пряность. Так что данная возможность практически исключена. Следовательно, воплощение демонов в постоянные тела есть следствие приказа властелина Коцита. Что тоже странно, у планетарных демонов своя программа действия. Это во-первых. Во-вторых, провинившихся планетарных демонов самих сбрасывают в Вырожденное Пространство, а то и на Дно Вселенной. Говорить о суеверии среди демонов, на мой взгляд, немного странно, но факт есть факт: планетарный демон и демоны из Вырожденного Пространства в мире горячей крови вместе не встречались ещё ни разу. Во всяком случае, тут, у нас. И в-третьих. Если предыдущее Вторжение в нашей солнечной системе окончилось тем, что самого планетарного демона превратили из поедающего в поедаемое, то общение с демонами из Вырожденного Пространства — странно...

Размышления Митры прервал Золотокожий. С помощью уже упоминавшегося кристалла он связался со своим напарником. И то, что они выяснили, им не понравилось.

— Похоже, что демоны направлялись в другое место. Цветущая Долина Игристого Озера не отвечает на запрос.

— Прошу простить, но слова светлого бога нам не понятны.

— Всё просто. Все места горной страны, где живут люди, поставлены на особый контроль с помощью ... вы называете их волшебными устройствами. Кто-то из вас бывал в Цветущей Долине? Тогда вы должны помнить центральную площадь селения. Где жители собираются для исполнения ритуала Хор Рассвета.

— Светлый бог говорит про прозрачное изваяние неведомого существа на каменном дереве?

— Совершенно верно. С помощью этого ... изваяния, — мы можем уловить состояние вокруг него. Ощутить происходящее в селении.

— И что там?

Лица людей напряглись в ожидании ответа. В Цветущей жили люди рода Хаг-Праа.

— Странное.

— Они убиты?

— И да, и нет. Они не живы, но и не мертвы. Они есть, но их нет.

— Как — это?!..

— Что мы можем сделать, светлый бог?

— Вы — ожидать нападения. Боюсь, что это были разные группы демонов. Приготовьте всё оружие богов, что у вас найдётся. Второй Золотокожий уже вызвал подмогу. А мы с молодым богом отправимся в Цветущую Долину.

Митра вздохнул.

— Надо заскочить к Источнику Силы. ЛЛиу-РРи поднесли мне в дар полный колчан засушенных стрел и лук. Сгущённый сок оживителя там же. А воду раздобудем на месте.

Учитель посмотрел на него и кивнул.

— Боюсь, что оружие нам понадобится...

18-05

Богом быть трудно, потому что шибко ответственно. Но в положении бога имеются и приятные стороны, точнее — возможности. До середины Долины, над кругами из горящих факелов на вершинах башен, над шумом внизу от приводимых в боевую готовность передвижных заграждений — они пролетели со скоростью стрелы, выпущенной из дальнобойного лука Ратнар. Второй Золотокожий уже ждал их, приготовив оружие для обоих. Летящие боги, старший и младший, заложили вираж, сбросили скорость, подхватили на лету подброшенные в воздух упакованные свёртки и, сменив направление, канули в темноту ночи. Благодаря подпитке из Источника Силы в Долине они понеслись к своей цели напрямую, как ворон летит. Огибая горные пики, оставляя внизу пропасти и перевалы. Митра шёл ведомым. Здешние места, в отличие от Учителя, он посетил впервые. Поэтому всё, что ему оставалось делать, это соблюдать дистанцию, чтобы не вырваться за пределы плёнки поверхностного натяжения поверх кокона ауры Учителя. Внутри кокона он не ощущал ни ледяных ударов воздушного бича внезапных порывов ветра, ни общего холода над заснеженными вершинами ночных гор. Ему уже доводилось путешествовать в коконе ауры во время дальних перелётов из одного места в другое, когда нельзя было воспользоваться порталами. Да что там говорить! Ему и самому, во время обучения, в порядке тренировки, приходилось перевозить по воздуху, внутри кокона своей ауры, мелких подвижных из числа зверьков. До Вторжения их внутренние сути годились бы только для слияния в начальную душу Прыгающего по Ветвям, в результате собирающего отражения Зеркал Сути. А вот теперь — поди ж ты! — каждая из крошечных искорок пред-души распоряжалась собственным телом с горячей кровью.

Митра отдавал себе отчёт, насколько он слаб по сравнению с Ратнар. Золотокожие способны переносить, и переносили, — десятки раненых внутри кокона своей ауры. Точнее, до двух десятков. И то из числа Ратнар, потому что они на это время сливали все свои ауры в общую единую, то есть подключали к общей ауре силы всех перевозимых. Но и двоих-троих Новых Людей тоже мог поднять и перенести на дальнее расстояние любой из числа Ратнар. Митре по силам будет разве что одного с собой захватить, да и то попозже, окрепнув и подкопив Силу. После Вторжения всё слабеет, из Живого. Это в открытой системе, при необходимости, возможно было таскать с собою аж с планеты на планету носителей душ начального уровня развития. На соответствующем этапе их обучения, разумеется. А теперь выйти за пределы земной атмосферы и Ратнар не смогут, пожалуй...

Все мысли: и данные, и последующие, — неспешно текли себе в голове юного бога. Он знал, что людям из Долины Башен до Цветущей требуется не меньше четырёх дней пути, и то налегке и с попутным ветром. Они же прибудут на место с первыми лучами рассвета. Всё-таки подпитки из источника Силы Долины Башен хватило лишь на начальных участок пути. А дальше шибко гнать смысла нет. Прибывать на место предполагаемого боя обессиленными, — да от этого и детёныш Новых Людей откажется. И будет абсолютно прав.

18-06

Ко входу-спуску в Цветущую Долину они подлетели уже достаточно медленно. На гребне перевала опустились на землю и дальше, до начала участка горячих ключей с кислой желтоватой водой, — уже ножками, ножками. Полёт по воздуху вносит слишком большие искажения в окружающую картину мира. Это получается как по главной улице с оркестром. Что, под прицелом противника, — предосудительно.

Участок горячих подземных источников, протянувшийся поперёк входа в Цветущую, тоже давал достаточное возмущение. Что, в свою очередь, служило своеобразной защитой от Глаз Коцита, буде те углубятся со стороны Дикого Поля в пределы горной страны. Испарения, излучения, прочий силовой фон хорошо маскировали людское поселение. Скажем больше, не одну тысячу лет. Но, судя по всему, маска маскировки оказалась сорвана. Надо полагать, в результате допросов пленных. Специалисты Коцита напрямую вторгались в мозг Новых Людей и считывали всю информацию с их извилин. Мозг при этом разрушался и человек погибал, но кого в Коците это волновало! Скорее всего, неясные сведения о Цветущей Долине попали в распоряжение ближайшей Цитадели достаточно давно. Но без точных данных о её расположении Цитадель ничего поделать не могла. Разве что поморозить в небе горной страны всё своё количество летающих Глаз. А тут, скорее всего, совпало два события. Пропал караван, шедший через Дикое Поле и произошло воплощение демонов в постоянные тела. Из всего того, что было известно Митре о демонах и Коците, самым вероятным предполагался следующий вывод: Цитадель решила взяться за бельмо на глазу новым инструментом. Демоны, в отличие от остальных летающих тварей Коцита, холод и ветер поднебесья за препятствие вряд ли сочтут. Даже если учесть, что лететь им, со стороны Дикого Поля, придётся далеко и долго. Дальше и дольше, чем Митре и его Учителю. Куда как дальше и дольше.

Вопрос в другом: те демоны, что проявили себя перед входом в Долину Башен, — они сюда или уже отсюда? Или это другая группа? И те, что сюда, ещё тут? И что они будут делать, делают или уже сделали?

Просто убить и сожрать все жителей Цветущей, — это слишком просто. Хотя, с другой стороны, как проба сил, проверка в полевых условиях, — вполне может быть.

Демонический десант для захвата плацдарма и переброса сюда доли сил Цитадели? Без демонов — отправка на убой. Ратнар даже людей привлекать не будут, сами справятся. Но если демоны отправлены сюда с установкой для открытия одной из разновидностей Чёрных Порталов и задачей заселения пленённых человеческих тел новыми вызванными демонами? С другой стороны, тела Новых Людей — это слишком мелковато и слабовато для носителя демона на сколь-нибудь долгое время. Для создания кратковременного чудовища, с коротким сроком бытия, дающего определённое количество разрушений заказчику и определённое насыщение исполнителю, — да. Но десант короткоживущих тварей, способных попередСхнуть, не добежав до Долины Башен? Вряд ли.

К тому же оставлять следы функционирования Чёрного Портала, неизбежно попадущие в распоряжение Ратнар после неизбежного ответа Золотокожих? Разновидностей Чёрных Порталов не так много, и перекрыть возможность создания конкретных через Память Планеты, Матрицу Реальности и так далее, — вполне вероятно. Не дураки же планировщики Цитадели? Кто угодно, но не дураки.

Что ещё? Да что угодно. В распоряжении планетарного демона, властелина Коцита, память множества битв, войн и умертвий на множестве планет. А у защитников практически только их личный опыт после Вторжения. Да, мёртво-существующие отказались от творчества и сотворить что-то новое им — шиш. Но вот натворить они могут всякого. Применить, видоизменив, прежний опыт в новых условиях. Сами понимаете, опыт — это опыт.

В общем, следует держать ухо востро и реагировать по ситуации...

Митра насытил влагою засушенные стрелы ЛЛиу-РРи. Теперь полные сутки они будут в боевой готовности. А потом оставшиеся, если останутся, следует ввести снова в режим высушивания, своеобразное подобие холодного сна для растущего. Впрочем, останутся ли? Митра сильно сомневался, что в ближайшее время у него появится более подходящая мишень для подарка из Живого Леса. Потому что создание монстров короткого существования может быть и осуществлено, — и с одной-единственной целью. А именно: атака и уничтожение малого количества Ратнар, прибывшего для изучения и принятия мер...

Последняя мысль Митре совершенно не понравилась и он поделился ею с Учителем. Учитель кивнул, воздержавшись от всех иных форм ответа, лицо его было хмурым. Видимо, он и сам пришёл к мысли о вероятности подобного развития событий. В горле Митры тут же пересохло и он наложил на тетиву своего лука первую из стрел ЛЛиу-РРи.

18-07

Демонов Митра раньше не видел своими глазами. Знание и ведение от Памяти Планеты через Учителя, — немного другое, сами понимаете. А тут — гляди не переглядишь.

Тел воплощения на первый взгляд оказалось две разновидности. Первая, хлопая перепончатыми крыльями, поднялась и закружилась в воздухе. На первый взгляд, их тела создавались на базе тел летающих Глаз Коцита. Нечто вроде гигантских летучих мышей явно кровососущей наружности. Впрочем, когти на лапах, равно как и зазубренные крючья на кончиках рукокрылых пальцев тоже впечатляли.

Рваный дёрганый полёт, с изменением направления движения, зависанием в воздухе и скачкообразным, вверх-вниз, движением по прямой, — всё это заставило бы лучников из числа людей попусту дырявить воздух своими стрелами. А уж звуки, издаваемые ими! Коцит специализировался на звуке. Так что звучали твари тоже достаточно тошнотворно и умопомрачительно. Лучники из числа Новых Людей уже страдали бы внезапными мышечными судорогами и замедлением реакции. Митра привычно удерживал сосредоточение на месте входа в душу, — и понимал, каким-то задним умом, что прекрати он своё внутреннее делание, — и судьба его станет подобна судьбе простого смертного.

И, главное, — глаза. Глаза это зеркало души, — так говорят про Живых. У мёртво-существующих глаза также являются индикатором их внутреннего состояния. И не только. Состояние багрового безумия, излучаемое глазами чудищ, пыталось пробиться в мозг, взять под контроль двигательные центры, вызвать вспышку яростных эмоций жажды крови: такой тёплой, вкусной, живой, носительницы души, незаменимого компонента питания! Часть Новых уже попыталась бы покусать своих товарищей...

Учитель перебросил Митре пучок своих стрел, ученик едва успел взять в зубы снятую с тетивы стрелу ЛЛиу-РРи, как всё завертелось в водовороте непрерывной цепи атак. Всё вышеперечисленное плюс плевки ядовитой слюны.

Вдобавок сразу же выяснилось, что стрелы Ратнар способны поразить демона только при попадании в корпус. Кожаные перепонки крыльев пробивались навылет легко и практически без последствий,. Так, слегка обугливались края пробоины от стрелы. Твари направленно били крыльями, пытаясь сбить стрелы в полёте, и им это удавалось. Часть драгоценных стрел оказалась израсходованной впустую.

Ратнар, впрочем, быстро ввёл поправки в свои действия. Две его стрелы лишь поцарапали жилистые туши летающих демонов, остальные стали ложиться точно в цель.

Возможно, слово "повезло" здесь неуместно, ведь речь идёт о гибели людей, — но недавно вволю напившиеся крови кровососы отяжелели и двигались менее проворно, чем могли бы. Однако, потеряв пятерых, остальные принялись срыгивать выпитую кровь на головы стрелков. Ввиду того, что всё, извергаемое из пасти демона, становится ядовитым, пришлось повертеться усиленно.

Митра, к стыду своему, впустую потратил три или четыре стрелы, а затем больше отпугивал возможностью верного выстрела, чем стрелял на поражение. Всё-таки скорость передвижения демонов оказалась великовата для реакции молодого бога. Хорошо ещё, что некоторая сытость их тел, сбившая, сгладившая первоначальное голодное безумие демонов, позволила проявиться их чувству самосохранения. Они жаждали снова испытывать чувство сытости своих тел, потому что голод их сутей невозможно утолить никогда.

Поэтому, когда вертящийся во все стороны юный бог уже готов был выпустить в упор свою стрелу прямо в пикирующую на него тушу, туша дёргалась в сторону и удалялась. Чтобы через несколько взмахов крыльев снова устремиться в атаку. А юный бог только что и успевал, как перемещаться с натянутой тетивой. Редко когда ему удавалось выстрелить в этой битве.

Митре удалось поразить едва ли десятую часть налётчиков. В основном его роль сводилась к отвлечению на себя от трети до половины нападавших. К счастью, Ратнар остаётся Ратнар в любой ситуации.

Наконечники стрел, из горного хрусталя, заговорённые теми, кто знает, при попадании в тело демона как бы взрывались, полностью выжигая тушу изнутри. Крылья, уже по отдельности, истлевали уже на земле, всё ещё шевелясь, подёргиваясь, извиваясь. Некоторые разновидности антидемонического оружия всего лишь разрушают тела воплощения, а сути демонов просто выбрасывают обратно в Вырожденное Пространство Вселенной. Получается этакая разновидность анти-Чёрного портала. Стрелы Ратнар уничтожали сами демонические сути, уменьшали количество демонов. К сожалению, или к счастью, но для постороннего глаза, в том числе глаза демона, выброс в Вырожденное Пространство и уничтожение, — внешне выглядели практически одинаково...

Вторая разновидность демонов более всего напоминала увеличенных насекомых. Крупные фасеточные глаза, изогнутые зазубренные клешни, вытянутой брюшко... Нечто вроде изуродованного в сторону увеличения смертоносности богомола. Наездники на летучих мышах. Или переносимый ими груз. Смертельная карусель боя длилась очень короткое время, описание её занимает больше времени. Поэтому наземная часть демонического войска, способная переломить ход битвы в сторону победы демонов при одновременном нападении на двоих богов, к бою опоздала. Пока они вылезали из-за камней, пока ползли... Их тела вспыхивали при любом, даже касательном попадании в любую часть тела. Но причину этого Золотокожий объяснил своему ученику лишь тогда, когда уцелевшие летучие мыши, две или три штуки, улетели вглубь бывшей Цветущей Долины, а два победивших бога остались на поле боя одни. На краткое время, как они подозревали.

— Властелин Коцита начал с редкой разновидности демонов. Запоминай, Митра. Часть демонов, при воплощении в постоянные тела, становятся способны использовать свои тела как одну из разновидностей Чёрных Порталов. Вкусив человеческой крови, они получают возможность вытянуть из Вырожденного Пространства демоническую сущность в бессознательном состоянии и оформить эту сущность в виде своеобразного яйца внутри своего тела. Проткнув яйцекладом живот живого человека, они вводят сморщенную сущность демона внутрь. Введённый демон выедает душу, точнее — Отражение, играющее роль души у Новых Людей. После чего становится способен, используя плоть и кровь человека, — преобразовать человеческое тело в постоянную оболочку для демонической сущности. Если обеспечить получившееся новыми порциями пищи, то есть человеческой кровью, в первую очередь, демон способен вырастить себе новое тело по своему вкусу. Загубив несколько людей, демон частично насыщается и одновременно формирует себе наиболее удобное тело. В Памяти Планеты сведения о подобных разновидностях демонов до сего дня отсутствовали.

— И что же нас ждёт впереди? — спросил Митра. — Недоеденные остатки жителей или дооформляющие свои тела новые демоны? И зачем эти ходячие порталы так тупо полезли под наши стрелы? Летучие твари имели шанс на самостоятельную победу. Ползающие — нет. В чём дело, Учитель?

Золотокожий ещё некоторое время вчувствовался в окружающий объём пространства, затем ответил:

— Заставив уничтожить свои тела, они убрали все улики. В Памяти Планеты нет сведений об устройстве тел этих передвижных порталов. Мы даже не можем уточнить: они способны вытянуть из Вырожденного Пространства ограниченное количество демонов или любое произвольное. Если тело такого ползающего портала создаётся в Котле Осуществления с конечным числом яиц, вместилищ демонов, — это одно. Если новое яйцо образуется при поедании новой жертвы, — это другое, сам понимаешь.

И ещё одно, Митра. Мы израсходовали почти все стрелы. Наконечники мощные, но, к сожалению, одноразовые. Мы не люди, нам использованные стрелы не собрать. Такова цена гарантированного уничтожения любого тела, вышедшего из Котлов Осуществления. Одноразовость. Твои стрелы, к сожалению, — тоже такие же. Одноразовые.

— Идём дальше или ждём подкрепления?

— А если расчёт именно на то, что мы остановимся, промедлим? Мы готовим несколько новых богов вроде тебя, Митра. Сохрани эту новость в тайне. Но, тем не менее, твоя жизнь сейчас важнее моей. После падения Коцита уйдут все Ратнар. Практически без исключения. А вот твой долг ещё впереди...

— Нет, Учитель. Мы пойдём вместе. Меня готовили, в том числе и противостоять демонам. А первый же опыт реального боя показал, что вся моя подготовка носит слишком уж умозрительный характер. Мне нужен опыт, — раз. Бросать своего в беде, — два. И вообще — три. Видите, сколько причин?

Золотокожий рассмеялся.

18-08

Увиденное уверило увидевших, что бывшая Цветущая Долина осталась без жителей. Большинство убито и съедено. Меньшая часть подвергнута демонической трансформе. Дети, носители самых чистых, свежих, сочных Отражений и самого усвояемого и питательного запаса жизненной энергии роста и развития. Карликовые тела маленьких уродцев, пасти, клыки, когти. Детёныши демонов, сказали бы Новые Люди. Точнее, недоразвитые демонические тела, детей у демонов быть не может, сами знаете.

Остатки стрел Ратнар без промаха сократили количество воплощённых в тела демонов. К сожалению, Вырожденное Пространство Вселенной является практически неисчерпаемым запасом демонических сутей, если речь идёт об одной планете, доступной демоническому вторжению.

Маленькие гадёныши окружали их со всех сторон. Суетные, мерзковатые движения, полное отвращение при одном взгляде. Так и хотелось плюнуть, отвернуться, зажмуриться. Наведённые желания, сами понимаете... Маленькие-то маленькие, гадёныши, а вот способность подняться в воздух блокировали как и иным большим демонам не удаётся.

Стрелы ЛЛиу-РРи по своему действию напоминают Посох. Длинные, тонкие, они словно сминались, входя в тела, исчезая в телах, проваливаясь внутрь. Превращаясь в сеть древесных корней внутри нервной, или иной другой управляющей системы любого организма. В том числе, к счастью, и демонического.

Всё же население бывшей Цветущей Долины оказалось изрядным. Стрелы ЛЛиу-РРи кончились, как и стрелы Ратнар. Оставшихся пришлось добивать Посохом. Впрочем, как — добивать? Ткнуть, подождать, пока семечко, образуемое Посохом, даст ростки внутри ударенного, и только потом перейти к следующему. Самое уязвимое место Посоха: ударить, и — подождать. Посох парализовывал, не убивал. Поражённые демоны добивали себя сами, — генерированием злобных, мёртвых намерений, заставлявших проросшее деревенеть, каменеть, и так до конца. Посох идеален при внезапной встрече один на один. Сильно облегчает задачу одному против двоих. Способен, при хорошей подготовке, спасти жизнь одному против троих. Но уже четверо одержат победу. Стрелы ЛЛиу-РРи одноразовые, зато срабатывают моментально. Нет в жизни совершенства...

В общем и целом, богам пришлось сражаться на пределе своих сил. Теперь уже главную скрипку играл молодой бог. Маленькие гадёныши блокировали не только возможность подняться в воздух, и теперь уже самому Ратнар приходилось ограничиваться только защитой. Но всё же они победили. И даже обследовали окружающее пространство на предмет наличия затаившихся демонов.

В результате сил на полёт, сил на возвращение уже не осталось. Сообщив, при помощи той самой фигуры в центре загубленного поселения, о произошедшем, вызвав подмогу и бегло осмотрев окружающее, победители устроились на отдых.

Впрочем, полноценным отдыхом сие назвать сложно. Три, а то и больше летучих демона уцелели точно. Хорошо ещё, что Ратнар смог тут же связаться с Памятью Планеты и сейчас в бешеном ритме выяснял уязвимые места демонов, чтобы иметь возможность, как и полагается богам, работать без оружия...

18-08

— Как мы и ожидали, применение воплощённых в тела голодных духов дало предполагаемый результат.

Во-первых, отработка технологии. Для полного контроля голодных духов оказалось достаточным добавлять в Котлы Осуществления на единицу продукции по кусочку того же минерала, что и при изготовлении стреконогов. Минеральный портал работает без перебоев. А получаемые тела позволяют контролировать всё поведение воплощённых духов.

Во-вторых, тело как Портал, разработка лично Светоносца, доказало свою пригодность и в наших условиях. В чём, собственно говоря, никто и не сомневался. Теперь в наших руках идеальный инструмент диверсионных операций. К сожалению, нам не удаётся полностью контролировать голодных духов, вызываемых самодвижущимися порталами. Их голодная ненасытность способна осуществить не контролируемое нами воздействие на продуманные планы Господа нашего. Поэтому объём задач, выполняемых новыми устройствами, достаточно узок. Пока. Отвлечение сил нашего главного противника, например. Прибытие тревожной группы в Долину Башен ослабило позиции нашего главного противника на других участках нашего противостояния. Если учитывать, что число главных врагов Господа нашего ограничено, широкое, но дозированное применение новых диверсионных устройств перед общим наступлением армий Коцита способно гарантировать победу и расширение полностью покорных Коциту территорий.

В-третьих, проникновение в доныне закрытое от нас место позволило обнаружить нечто очень интересное, оставшееся неизвестным для главных врагов Господа нашего. Здесь необходимо добавить, что не меньше одного яйца с голодным духом в стадии холодного сна осталось не обнаруженным, даже после тщательных поисков по всей долине. Яйцо в озере.

Даже если через столетие или несколько столетий Долина Башен по-прежнему будет оставаться в руках главных врагов Господа нашего, вероятность нового заселения людьми места данного эксперимента весьма высока. В этом случае внешняя активизация позволит получить новый передвижной портал и воплотить голодных духов в тела нового населения долины весьма быстро. Дальнейшее исследование в области изучения и практического применения призываний и воплощений голодных духов дадут возможность перейти от технологии "трансформа" к технологии "одержание". Что позволит избежать внешней трансформы захваченных тел раньше времени и выиграть время для более тщательной подготовки.

Массовая активизация воплощённых в тела голодных духов позволила нам выяснить, что под дном озера располагается естественный планетный портал с изменяемой настройкой. Активизацию данного портала возможно будет использовать для переброса в означенное место любого количества потребных нам войск. Если принять во внимание успешную практику привлечения на нашу службу людей, то выедание голодными духами нового населения заинтересовавшей нас долины сразу же становится возможным замаскировать перебросом на место подобными по виду существами. Следящее устройство главных врагов Господа нашего в данной долине не способно различать качество людей. Что, в свою очередь, даёт нам возможность многовариантвной игры.

Особо хочу отметить вот что...

Глава 19

Снаряжение для подземелья

19-01

Металл. Где взять металл? Камней вокруг в достатке. В основном мелочь. Но имеются и более-менее куски, пригодные для обработки камнетёсом. На одну пару ног уже долбят, скребут, придают нужную форму, одним словом, — готовят подземную обувку. Поисковые отряды за большими камнями, помимо охотников за змеями, уже оправлены...

Старший человек боя, озаботив дневным заданием уходящих, прибыл в штабной шалаш к окончанию беседы богини с вождём. Богиня как раз заканчивала осматривать дыхательные маски, приготовленные по её приказу. И на этот раз осталась довольна всем.

Отложив в сторону последнюю, она взглянула в глаза вошедшему. Вопросительно. Старший человек боя вздохнул:

— Подходящие камни наверняка найдутся. Вот только сколько их придётся искать — не знаю. И ещё... Богиня, чует моё сердце, но металл нам всё равно внутри понадобится. Зачем — ещё не знаю. Просто — чувствую.

Богиня улыбнулась. Зелёные поверх её тела скрывали выражение лица, но выражение глаз оставляли открытыми. А если улыбаются глаза, улыбается и всё остальное.

— Уговорил. Идём искать металл.

— Сколько людей? Что брать с собой?

— Пока что мы с тобой. Когда найдём, скажу, что делать дальше.

— Мы будем копать?

— Нет.

— А что мы будем делать?

— Ты — посматривать по сторонам и помалкивать.

19-02

Боги — оно, конечно, божественное. Но уж шибко непонятное. Так думал про себя старший человек боя, покорно следуя за богиней и посматривая по сторонам, как и было велено. Про поиски металла он слышал во время странствий племени и примерно представлял себе предмет поиска. Металл любит прятаться в камне, — так говорили ему люди. Иногда металл прячется голым. И тогда камни достаточно промыть в воде. Берёшь большую, слегка вогнутую посудину, можно и круглый щит, сыплешь внутрь камней, льёшь воды и начинаешь кругами всю эту смесь внутри вращать. Камни, что сверху, понемногу в стороны раскидываешь, и тогда, в центре, в углублении, остаётся голый металл. Но он мелкими крупицами, крошечками и кусочками. И вдобавок, не любой металл раздевается догола. И не везде.

По большей части металл прячется внутри камня. И тогда камень меняет свой вес, цвет и запах. Такой камень надо сыпать в печи и греть. Если нагреть его до полного удовольствия, он становится жидким и убегает из печи.

Но, если он правильно понял богиню, с водою тут туго и будет туго. С печами — тем более. То есть, человеческий металл раздобыть нельзя. И что выходит? И выходит, что добыть металл можно только божественным, то есть непонятным образом. А если ещё и металл получится божественный, то есть странно, — с человечьей точки зрения, — себя ведущий, то и вообще.

И потом, ну кто так ищет? Постоит себе богиня с закрытыми глазами, руками по сторонам поводит, воздух понюхает, — и дальше идёт. Или там присядет, кустики из земли растущие гладить начинает. Это уже совсем никуда не годится. И зачем гладить кустик, если ищешь металл? Кустик — деревянный, металл — металлический. Ну, предположим, что кустик может сознаться богине, что металл прячется под ним. И что? Если всё равно копать нельзя? За столбами каменными, что перед Стеной — вообще, а по эту сторону Глаза летучие копание любое тут же углядят, глазенап их через туды и в тюк копытом. Связался, понимаешь, с богами, — на свою голову.

Вот так вот ничего не понимающий старший человек боя и ворчал себе про себя потихоньку, топая полегоньку следом за богиней. Но по сторонам, под ноги и вверх поглядывал самым внимательным образом. Свой глазок — смотрок.

19-03

Пролёт Глаз Коцита первой почувствовала богиня. И они переждали напасть, притворившись кустиками.

— Это всё пугливая сила? — мрачно осведомился напарник богини у своей ведущей.

— Помогла мне почувствовать пролёт врага? Да.

— Странно. Взгляд у меня — острый. Почему же Глаза оказались замечены мною так поздно?

— Разве ты забыл, что над всеми этими зарослями искажено пространство?

— А-а-а!! Невидимый туман!

— Совершенно верно. Невидимый туман Коцита. Хорошо ещё, что его свойства работают в обе стороны.

— Это — как это?

— Мы замечаем Глаза, когда они подлетают достаточно близко. Но и Глаза способны увидеть нас на таком же расстоянии.

— Понимаю... А когда мы будем искать металл?

— Мы уже нашли.

— Как это — нашли? Где?? Когда?!!

Богиня улыбнулась сквозь защитный покров зелёного поверх её тела. И мягкое тепло её улыбки заставило старшего человека боя вздохнуть полной грудью и расправить плечи.

— Обычный поиск здесь бессилен. Поэтому мне пришлось искать особые места... Вы, Новые Люди, их не можете увидеть, вы слишком слабы для этого. В этих особых местах воздействие, наше воздействие, воздействие Силы Золотокожих, — не даёт эха. Это как ударить камнем о камень. В одном месте звук сразу же разносится далеко. А в другом тут же увязает в воздухе. Видишь ли, последствие подъёма гор, подъёма Стены отразилось на невидимой части структуры мира. И здесь можно найти места, где нам можно без боязни обнаружить себя, — высвобождать свою силу и пользоваться ею.

— Делать волшебное?

— Да... Делать волшебное... Мне удалось попросить растущих поднять из земли металл. Сейчас, когда Глаза Коцита пролетели, мы пойдём обратно. Ты отметишь указанные мною места и вы потом вернётесь за металлом. А завтра мы прогуляемся в другую сторону.

19-04

Вот это да!!!

Кустики, поглаженные богиней, стали из металла. Были деревянные кустики, стали металлические. Не все, правда. В смысле, — не до конца. Только то, что над землёй растёт. Корни у всех, — так и остались деревянными, в смысле, — растущими. А остальное поглаженное превратилось в металл. Богиня именовала это "замещением". Замещение чего-то там на что-то там. По-умному говорила, по-божественному. Людям до того и дела нет. Людям главное, что руками потрогать можно. А трогать в конце концов оказалось много чего. Кустов бывших, что в металл превратились, — целый отдельный шалаш набрался. Богиня особое место нашла, поодаль от штабного шалаша. Там близрастущие кусты в новый шалаш преобразовали. Потому как в том месте эха не будет, когда богиня ковать начнёт. Без огня и молота. Так старший человек боя остальным и объяснил. А ковать божественное они отправились вчетвером. Сама богиня, в первую голову, разумеется. Вождь, потому что — вождь. Кузнец, потому что — кузнец. И старший человек боя, потому что над подземными бойцами главный. А больше в особый шалаш всё равно никто бы не поместился.

Чудо чудное, диво дивное узрели люди. Как загорелись холодным пламенем руки богини, и как будто шар слабо видимый вокруг ладоней её образовался. И брала богиня в руки свои куст окаменевший, тьфу, ометаллевший, или?.. — ну, вы меня поняли!

И держала в ладонях богиня, и размягчался металл и лепила богиня руками. И выходили из рук её металлические подставочки для ног. С длинными широкими ножками поперёк стопы, под пальцами и под пяткой, в двух местах. И длины тех ножек с запасом хватало, чтобы над мутью разъедающей приподняться. А иные листики просто изогнула богиня, и стали они ушками для тесёмочек, ремешков, верёвочек-мотявочек, на ногу крепить, значит. И держала потом богиня ещё какое-то время подземную обувку в руках своих, а потом на землю ставила. И пробовали её на прочность сперва кузнец, потом вождь. А старший человек боя сразу же на ноги приладил и внутри шалаша прошёлся: два шага вперёд, два назад, а потом ещё раз. Подумал, подумал, на месте потоптался, и, в конце концов, одобрил.

— Ну, спасибо, — усмехнулась богиня. — Не отверг, не обидел.

И улыбнулась. Под зелёным покровом своим.

19-05

Металлические сандалии на ногах, дыхательная маска на голове, в одной руке короткое копьё, в другой — факел.

Остановился перед сплошным белёсым покровом, перевёл дух, — и ступил осторожно. Сам вокруг себя посмотрел. Потом второй проходчик, на каменных сандалиях, сзади факелом посветил. Вроде как всё нормально. Пока. Переглянулись люди, вторую пару подземной обуви, что из металла, запасную, — поправили на поясе. И дальше осторожно зашагали. И каждый шаг перед собою осторожно копьём пробовали. Рассказ богини о мешках-ловушках прошлого все хорошо помнили и по причине глупости своей помирать считали излишним.

По сторонам факелами светить тоже не забывали. Разошлись на ширину копья, по полтора копья от каждого до стены оставалось. Да вверх в середине два, два с половиной, по бокам полукругло снижается свод в обе стороны.

Шаг за шагом продвигались они вглубь. И с каждым шагом всё тревожнее становилось им. Потому что разъедающая белёсость, что по полу подземного прохода стелилась, стала всё выше и выше по стенам забираться. И вскоре увидели люди, что ещё немного вперёд, — и весь тоннель впереди сливается под белёсым покрытием, лежащем и на стенах, и на потолке. На полу — само собой. В этом месте богиня снова приказала остановиться. И в первую очередь осмотреть свою защитную обувь. Подпорочки, что каменные, что металлические, с виду никаких повреждений не обнаруживали. И тогда богиня просто приказала стоять. Стоять, ждать, прислушиваться, пытаться почуять: а что же там впереди таится.

Вот так вот стояли они, ждали, ждали, и дождались. Капнуло впереди. И богиня скомандовала отход.

19-06

— Поберегла бы ты себя, — недовольно сказал вождь, всматриваясь в глаза богини.

— После падения Коцита мне всё равно придётся оставить тело и уходить в Пространство Ожидания планеты, — ответила она. — Поэтому считаю возможным тратиться свою личную Силу так, как полагаю нужным.

— Ты пошла в поход, чтобы умереть? — спросил вождь.

— Ратнар покидают свои тела, но их души не достаются в пищу пожирателям Коцита. Ты зря беспокоишься обо мне. Побереги свою заботу для своих людей. Падение Коцита многое изменит в этом мире. Очень многое.

Кузнец молчал и просто делал своё дело. Когда богиня размягчала в своих изменившихся ладонях превратившиеся в металл растения, она не лепила из них, она раскатывала размягчившееся и отдавала кузнецу. Странная мягкость, не такая, как после разогрева в огне, позволяла кузнецу расковывать металлические колбаски, вышедшие из рук богини, в полоски металла. Затем он пробивал дырочки для крепления и соединял их.

В особом шалаше происходило изготовление шлемов. Из металла. Козырёк для защиты глаз и дыхательной трубки с живым мхом, — теперь её приходилось изгибать вниз, под защиту козырька. Назатыльник, спускающийся на плечи. Наплечники — дополнительно. Во лбу шлема крепилась металлическая же дуга двумя концами вверх. На конце каждой оконечности дуги делали выемку сверху и дырочку в середине. Под два малых нашлемных светильника, крепящиеся крючком и шпеньком, — на замену факелам. Руки подземного бойца следовало освободить для оружия.

Окончив очередную заготовку, богиня погасила странный свет своих ладоней и откинулась на стену шалаша, прислонилась к ветвям, отдыхала. И сама как будто пустила корни. Или то было зелёное, растущее поверх её тела?

— А раньше такое было? — спросил старший человек боя.

— Что именно? — поинтересовалась богиня.

— Капель сверху из мешков-ловушек.

— Это было давно. Чтобы узнать подробности, мне следует подключиться к Памяти Планеты. Но на это следует затратить Силу, а мне её и так не хватает.

— Да нет, — заторопился спрашивающий. — Мне не из простого интереса. Мне понять надо: вот это, разъедающее, оно такое же, как и прежде? Или другое? Оно может, как те мешки-ловушки, — броситься со всех сторон и растворить попавших внутрь? Или надо опасаться чего-то другого?

— Если вся белёсость внутри тоннеля бросится на одного человека или на несколько людей, она сожжёт сама себя. Разве ты забыл? При превышении определённой толщины внутри зажигается огонь саморазрушения. Возможно, наросшее поверх камня предназначено для схлопывания вокруг крупного отряда, но явно не на одного человека. Это точно. Мешки могли действовать только всей своей поверхностью. Это, внутри, подобно им. Но только — подобно. Оно — другое. И капающие сверху разъедающие капли тела этого, внутри тоннеля, — оно иное, если доверять моим ощущениям. Возможно, мы столкнулись с чем-то неизвестным дальше. Но пока что нам следует полностью закрыть металлом тела людей от капающего сверху разъедающего... Возможно, именно только "возможно", — что капающее сверху может иметь свою особую роль. Например, если въедающаяся в тело упавшая капля уронит вниз капли горячей крови. Или пары горячей крови поднимутся вверх и коснутся того, что на потолке... Тогда, возможно, весь этот объём и схлопнется... Во всяком случае, именно это ощущение сейчас рождается у меня внутри...

Богиня закрыла глаза. Вождь и его старший помощник умолкши. Только кузнец племени продолжал своё дело. Теперь он собирал воедино полный металлический доспех для ходящих под землёй. Шлем, наплечники, две половинки для туловища, закрывающиеся, как панцирь черепахи. Наручи, оканчивающиеся щитками для защиты кисти. Двухсторонние поножи, полностью скрывающие икры и растопыривающиеся над ступнями, также из двух половинок. Боевая юбка, тоже растопыркой, чтобы предохранить от капающего сверху как можно большую часть тела. Тела людей вынуждены быть закованы в металл. Потому что только металл и камень способны противостоять разъедающей подземной белёсости. Но металл можно сделать тонким, а с камнем такое не пройдёт. Так что каменными можно оставить боевые сандалии. Доспех же, увы, только из металла. Металла, чья добыча и обработка так лишают сил их богиню.

19-07

— Стоять! — Голос богини в головах всех троих заставил их замереть на месте. Только языки огня в нашлемных светильниках продолжали свою извивающуюся пляску.

Теперь и люди заметили эти странные утолщения на стенах.

— Подойдите незаметно, но не заходите за это, то, что на стене. Остановитесь, не доходя. Так... Достаточно.

Богиня воспринимала одновременно всеми тремя парами глаз. И смотрела достаточно долго, а потом скомандовала общий отход.

— И что же это такое? — спросил вождь.

— Тоже кое-что из прошлого. Разновидность сторожевых устройств. Мешок, наполненный жидкой разъедающей мутью. Странно, но, судя по направлению выпускного отверстия, эта преграда скорее должна воспрепятствовать выходу из-за Стены, а не проходу за Стену.

— Это опасно? — спросил вождь.

— Опасно, — ответила богиня. — Жидкая разъедающая муть выплёвывается с силой. И способна поразить тело, пробившись в щели доспехов.

— Что делать? — деловито поинтересовался старший человек боя.

— Можно попытаться рассечь сам мешок, но есть опасность того, что всё его содержимое будет выброшено из прореза единой каплей и прямо на прорезающего. Вдобавок у меня существует подозрение, что целостность плюющего устройства может контролироваться из-за Стены. Видите эти жгуты под белёсой мутью на стенах? Они уходят вдаль. Это может оказаться чем угодно, но рисковать нашим обнаружением мне что-то не хочется.

Люди всмотрелись пристальнее в Объём представления и согласились с богиней. Там, где на стенах появились плюющиеся мешки, и в самом деле виднелось нечто вроде вен на руках.

— Что прикажет богиня?

— Богиня прикажет смотреть и слушать, а потом тренироваться. Смотрите сюда. Вот это место. Прямо над выпускным отверстием. Видите? Как будто перетянуто чем в этом месте. Узкая полоска. Вот это место и необходимо аккуратно разрезать. Тогда разъедающая муть понемногу вытечет на пол и также понемногу растечётся по тому, что под ногами.

— И то разъедающее, и это разъедающее. Ничего, если смешаются?

— Не страшно. Старое оружие. Оно приспособлено к тому состоянию Силы планеты, что давно уже кануло в прошлое. Весь данный белёсый тоннель состоит из схожих разновидностей одного и того же. Хотя, умелая работа, ничего не скажешь.

— Нашим оружием рассечь такое, не задев ничего вокруг, будет сложно, — задумчиво промолвил старший человек боя, разглядывая содержимое Объёма Представления.

— Значит, мы сделаем новое оружие, — сказала богиня.

— А им можно будет пользоваться и потом, или оно пригодится только тут?

— Можно, — ответила богиня. — Мне помнится, кое-кто из здесь присутствующих показывал мне, как тренируются его бойцы? Мне удалось запомнить их движения.

— Меч! — воскликнул старший человек боя. — Пусть это будет меч!!

— Пусть будет, — согласилась богиня.

19-08

Новый меч оказался слегка изогнутым, с длинною рукоятью, лезвие от обуха сужается на клин, заточка, соответственно, односторонняя. Больше всего привлекло внимание металлическая чаша, на месте перехода от рукояти к лезвию. Действительно, чаша. Небольшая, овальная. Малый участок плоского дна вблизи самого клинка и уходящие вверх, параллельно лезвию, утончающиеся стенки. Прямо как клинок меча, вырастающий из чашки для чая.

— Зачем? — спросили глаза собравшихся.

— Мешок сдавливает находящееся внутри него. Поэтому часть разъедающей мути обязательно стечёт по клинку к рукояти под напором изнутри. Белёсое разъедающее ударится о плоское дно и отразится обратно и в стороны. А значит, не попадёт на руки человека. Запомните: главное — не допустить пролития крови. Кровь действительно служит сигналом общей тревоги за Стеной и сигналом на схлопывание этой длинной кишки одновременно.

— А не проще ли рассечь с размаха, а не резать медленно? — спросил старший человек боя. — Мои руки не дрогнут. Не промахнусь. Даже по такой узкой цели, как эта перетяжка.

— Нет, — ответила богиня. — Необходимо прорезать только одну сторону, не задев внутренней. А мы не знаем толщины стенок. К тому же плюющиеся мешки разного размера. Резать придётся быстро, но постепенно. Самым кончиком лезвия. Каждый раз заново примеряясь к толщине прорезаемого.

Когда изо всего личного состава богиня отобрала тех, кто, по её мнению, больше всего пригоден для данного этапа подземной проходки, — начались тренировки.

Шаг первый. Правильно подойти. Оба светильника на шлеме обязаны освещать объект так, чтобы игра света и тени давала объёмное изображение цели.

Шаг второй. Принять позу готовности на определённом расстоянии от цели. Ноги полусогнуты, передняя ставится так, чтобы колено располагалось строго над пальцами ступни. Задняя оттянута назад и чуть вбок.

Шаг третий. Положение рук на рукояти меча. Локти полусогнуты, правая кисть ближе к отражающей чаше, левая к концу рукояти. Рукоять удерживается мизинцем, безымянным, средним. Большой и указательный расслаблены.

Шаг четвёртый. Прислонить место перехода лезвия в кончик, самое начало изгиба, вертикально, к началу стяжки запирающего клапана. За счёт разворота и нажима осуществить начальный прорез. Тем же движением, после прореза стенки и появления разъедающей белёсости на клинке, разрезать переднюю стенку запирающего клапана по всей длине. В этот момент ядовитая муть уже течёт вниз, в отражательную чашу.

Шаг пятый. Закончить движение разворотом тела в сторону и склонить меч, чтобы белёсая мерзость стекла с клинка. Затем совершить стряхивающее движение для очистки клинка.

Это всё — внешнее.

Теперь — внутреннее...

Богиня внимательно всматривалась в глаза отобранных ею людей боя. Да, они справятся.

— Чтобы усилить разрезающее воздействие, одной остроты мало. Режущий кончик ваших новых мечей будет заточен лично мною и доведён до лучшего из возможных состояний остроты. Но металл — это всего лишь металл. Вы обязаны превратить своё оружие в ваше продолжение, слиться воедино со своими клинками. Оживить их. Ваши центры Силы, места скопления энергии в ваших телах, — они искажены властелином Коцита. Наши тела схожи внешне, но внутреннее течение Силы в них различно. В ваших телах работают, и то слабо, только два центра. Оба — нижние. В наших телах работают все. Именно поэтому мы можем намного больше, чем вы. И именно поэтому мы будем вынуждены покинуть свои тела после падения Коцита, потому что в новых условиях наши тела не смогут существовать долго. Мы начнём задыхаться.

Течение Силы может управляться дыханием и вы будете обязаны выдыхать так, как вы обучались мною ранее, на всём протяжении пути сюда.

Поэтому перед началом режущего движения ваш меч обязан располагаться так: нижняя рука на уровне паха, верхняя на уровне пупка. Кончик меча — на уровне солнечного сплетения. Вы дышите предварительно, готовясь к действию, а затем, именно из этого положения, пока свечение вокруг меча не угасло, производите прорез цели.

А сейчас мы начнём тренировку. У нас нет лишнего времени, поэтому мне придётся войти в ваши головы и вложить правильную последовательность правильных движений в двигательный центр вашего тела. Это не больно. Кто-нибудь хочет отказаться? Тогда сядьте спокойно и смотрите в мои глаза. После первого прогона мы смешаем нашу кровь и закрепим внушение. После чего вы покажете своё умение на мешках с водой. Кто не уронит на себя ни одной капли, пойдёт вниз.

Готовы? Начинаем...

Глава 20

Чёрные Всадники Коцита

20-01

Небольшой кочевой род неспешно передвигался по Великой Степи. Неумолчный гул перегоняемых животных, заунывно-протяжный скрип высоких деревянных колёс, — это повозки, гружёные домашним скарбом, движутся по высокой траве, перевозя от стоянки к стоянке нехитрое имущество рода. Сухие, звонкие, лёгкие деревянные жерди. Шкуры и войлок разборных жилищ. Котлы и казаны для приготовления пищи. Старики управляют повозками, приглядывая за младенцами и грузом. Женщины собирают навоз. Раскладывают его поверх натянутых на потемневшие деревянные рамки старых шкур, уже негодных для чего-то другого. На солнце всё сохнет быстро. И уже этим вечером сухой навоз, кизяк, сгорит в вечерних кострах, помогая женщинам готовить пищу. На каждой повозке сзади есть такое место, где сушится будущее топливо. А чем ещё можно кормить пламя походных костров в Великой Степи? Важное дело делают женщины.

Мальчишки скачут верхом на неосёдланных конях. Покрикивают на собак, указывая им, куда следует повернуть то или иное стадо. Мальчишки управляют движением живых потоков внутри, мешая разным породам сбиться в единую неуправляемую кучу блеющего мемеканья.

Юноши кружат вокруг, особо не удаляясь, но и близко не приближаясь. Они подгоняют отставших от стада, а взбрыкивающих, пытающихся своевольничать, — попросту режут, разделывая тут же, на месте. Вездесущие псы подлизывают кровь и подъедают брошенную требуху. Пласты мяса, шкуры, мясо на косточках, — всё это свозится к старым женщинам. Те знают, что делать. Они кормят пламя, готовят пищу, их руки постоянно в движении.

Ещё юноши охотятся. Умение сбить камнем из пращи птицу на лету поможет и в бою, против зверя или человека. По этой же причине ценится умение выстрелить навскидку из короткого лука, и поразить с седла стрелою навылет, чтобы не сбежал умирать в нору, — жирного суслика. Пугливыми столбиками стоят они, то тут, то там. Только тот, чей глаз остр, рука тверда и тело быстро, — сможет добыть пугливое жирное мясо. Что-то съедят люди, остальное скормят псам, а тот, кто удачливее всех, удостоится похвалы старейших. Души тоже хотят есть, и благое внимание лакомство их.

Мужчины рода, по двое, по трое, движутся поодаль и возвращаются к стоянке только к вечеру. Найти полезное роду и принести пользу роду. Обнаружить вредное для рода и уберечь род от вреда. Мужчины умеют многое. Догнать быстроногое скачущее, из жующего траву, и поразить сверху увёртливую цель, — так учатся играть копьём в Великой Степи. А кто скажет, что это легко, пусть попробует сам. Содрать шкуру, выкинуть требуху, если нет нужды в высушенных кишках, нарезать мясо полосками и положить под седло, — пройдёт немного времени, мясо упарится, и его уже можно есть. Когда мужчины уходят в дальний дозор, они не берут с собою еду. Мужчину кормит Степь. И не только кормит. Острые клыки хищных годятся для наконечников стрел. Рога быстроногого, из жующих траву, — вот хорошее оголовье копья.

Только к вечеру возвращаются мужчины к стоянке рода. Верхним чутьём идут. Потому что костры в Великой Степи жгут укромно, посреди составленных кругом повозок, в вырытых в земле углублениях, когда солнце ещё не село и предательский отсвет не может выдать место стоянки чужим, опасным. Многое движется по просторам Великой Степи, и не всё из движущегося по ней несёт пользу роду.

Когда мужчины возвращаются, все садятся есть вечернюю еду. Похлёбку из разных сортов мяса, сдобренную съедобными корешками. Мягкий и твёрдый сыр. Пьют перебродившее молоко кобылиц. Потом женщины опускают кожаные занавески, и под телегами становится жарко и учащается дыхание, и смешивается пот переплетённых тел. И спит род, и только дозорные хранят покой спящих.

Когда временно приостанавливается вековечное движение, и ставятся юрты, это значит, что род какое-то время, какой-то срок, пока есть трава для животных и мало опасности, побудет на одном месте. Тогда мужчины смотрят на умение юношей и мальчишек. Помогают советом, учат примером, показывают новое. Старики у вечернего костра вспоминают былое и молодые учатся помнить.

Иногда встречаются два племени, два рода, племя и род, — всякое бывает. Мужчины и юноши показывают свою силу и удаль. Вошедшие в возраст девушки уходят из племени или рода. Другие приходят извне к вошедшим в возраст юношам. Кровь племён и родов смешивается, значит, родятся крепкие, здоровые дети.

Иногда вспыхивают схватки, жестокие и беспощадные. Имущество побеждённых становится добычей победителей. Взрослых убивают, младенцев, не умеющих стоять, берут в род. Они не помнят себя и не будут мстить. Захваченных женщин, натешившись, бросают в степи, вспоров живот, — чтобы не рожали мстителей.

Такова жизнь. Такова Великая Степь. Так было, и так будет, пока это угодно богам.

20-02

Пробуждение людей рода Жёлтого Суслика оказалось похоже на общий кошмарный сон, когда все спящие видят одно и то же, а проснувшись, испытывают ощущение удачного совместного побега из ужасного места. Только на этот раз бежать оказалось некуда. Подавшие сигнал тревоги караульные, сжимая до боли в суставах копья и луки, в бессильном оцепенении наблюдали страшное: Башни Ужаса, охватив широким кольцом стоянку, медленно приближались.

Головы мужчин повернулись в сторону старейшины рода. Что делать? Бросаться в бой? Или самим убить женщин и детей, чтобы избавить их от неведомой ужасной участи?.. Старейшина рода, стоящий на своей повозке и видящий с её вершины дальше стоящих на земле, медленно повернулся кругом, окидывая взглядом кольцо неспешно приближающихся Башен Ужаса. Легенды об этих страшилищах издавна бродили по Великой Степи. Разные легенды, и рассказывалось в них о разном. Но вот в одной детали сходились все рассказчики: когда Башни Ужаса бросаются в атаку, бег их по быстроте своей подобен полёту стрелы. Значит, они не атакуют? Тогда что может означать это неспешное приближение легендарного кошмара Великой Степи?

Взгляд старейшины, почти обежавший круг приближающихся, внезапно зацепился за фигуру всадника и остановился на ней. Человек? Рядом с Башнями Ужаса?

Встретившись взглядом со старейшиной рода, всадник поднял руку. Башни Ужаса немедленно остановились, и всадник продолжил своё приближение в одиночестве.

Что бы это ни значило, но смерть людей рода откладывалась. Показав движениями рук, что делать резкие движения не следует, старейшина слез со своей повозки и направился навстречу неведомому всаднику.

Чем ближе подходил старейшина, тем больше деталей во внешнем облике чужака замечал он. И замеченное всё более усиливало его убеждение, что перед ним — не человек. Не шлем с рогами на его голове. Нет. Рога. Прямиком из головы растут. И не шлем то, а ороговевшая кожа. Оттого и кажется издали, что шлем на голове.

Лицо, впрочем, человеческое. Немного иной разрез глаз, другая форма носа — человек? А то, что сверху? Наполовину человек, наполовину чудище? Нет, больше, чем наполовину. Кожа. Кожа на груди, на руках. Не доспех это, не одежда. Толстая, особо выделанная кожа с нашитыми костяными пластинами, — обычное боевое одеяние всадников Великой Степи. Издали казалось, оно, одеяние на чужаке. Нет. Опять — кожа. Роговые пластины, как чешуя. Одна на другую налезают. И на ногах — то же самое. Только одно одеяние, сделанное руками, оказалось, — и возлежало оно на чреслах чужака. Мохнатая шкура с длинным ворсом. По такому и меч скользнёт, в таком и стрела запутается. Обрывок гигантской шкуры неведомого зверя, совершенно не связывающий движений в бою.

Заметив взгляд старейшины, всадник-чудище хрипло рассмеялся, как ворон раскаркался, и сказал, немного коверкая слова, но всё же совершенно понятно:

— Это единственное место на моём теле, сохранившее мягкость. Женщины! Либо ставлю их на колени и захожу сзади, либо ложусь и сажаю на себя сверху. Когда я ложусь на женщину сверху, с неё слазит кожа. Поэтому мне и нравится ходить в походы. Рвать на мясо дозволено только военную добычу. Там, в Цитадели Драг-Упсар, запрещено проливать кровь своих. Всех, принявших покровительство Цитадели, охраняет тяжёлая рука её Властелина, тёмного бога Коцита.

— Тебя послали к нам тёмные боги? — спросил старейшина.

Всадник снова расхохотался своим пёрхающим, кашляющим смехом.

— Прежде чем расспрашивать гостя, его следует накормить. Или ты хочешь нарушить закон гостеприимства, старик?

На лице старейшины не отразилось никаких чувств. Он слегка склонил голову и повёл рукою в направлении стоянки рода.

— Прими наш кров и нашу пищу, странник. И услади наш слух вестями из дальних земель.

Всадник ловко перекинул ногу через седло и спрыгнул на землю. Оружие осталось на его коне. Но чтобы убивать, вынужденному гостю рода хватило бы и рук. Та сторона ладони, в которую берут и держат, оказалась мягкой, как и ладони обычных людей, мозоли не в счёт. А вот обратная сторона ладони топорщилась костяными гребнями и шипами. Кулак всадника Цитадели легко мог заменить деревянную дубину, утыканную осколками кремня и клыками хищных зверей.

А ещё его знака ожидали Башни Ужаса, окружившие людей рода.

20-03

— Моим голосом говорит Властелин Цитадели Драг-Упсар, тёмный бог Коцита, покорный только Господу, Властелину Властелинов, тому, кому принадлежит этот мир.

Костяной всадник выпил чашу перебродившего молока кобылицы и вцепился зубами в слегка обжаренного ягнёнка. Гость племени особо уточнил, что ест мясо только с кровью. Конь всадника убил самого большого барана. Привстал на задние ноги, ударил сверху копытом и пробил череп. Затем, пользуясь копытами и зубами, принялся рвать тушу на части. Не обжаривая.

Ввиду того, что рот сказавшего оказался занят, старейшина ответил. Бесстрастно.

— Племена Великой Степи считают её своею. С дальнего края степи дошли до нас рассказы о Большой Воде. Там, где Великая Степь обрывает свой бег, стоят укреплённые города Оседлавших Волны. Их большие повозки для передвижения по поверхности воды уходят далеко, они живут на них и называют Большую Воду своим домом... На другом краю, где зелёный травяной конь Великой Степи тычется своей мордой в высокие горы, тоже живут люди. Они называют горы своим домом... Великая Степь слышала и имя Коцита, могучего и сильного в своих землях... Оседлавшие Волны и Ходящие Сквозь Камень называют себя свободными. Они не признают ничьей власти над собой. Почему же ты говоришь, что главному тёмному богу принадлежит весь мир?

— Величайший из богов, чьё имя "Светоносец", отдал этот мир Господу нашему.

Старейшина хмыкнул.

— Великая Степь слышала и о светлых богах, с кожей, подобной солнцу, взошедшему на макушку вечного Неба. Ты сказал, что тёмным богам отдал этот мир бог по имени "Светоносец". Почему же светлые боги бьются не на жизнь, а на смерть с тёмными богами?

— Не тебе судить о богах и судить богов, старик.

— Согласен, — буркнул старейшина. — Великая Степь чтит свои обычаи и поступает по праву своих обычаев. А по какому праву тот, кого ты зовёшь "Господь", считает этот мир своим?

— По праву силы. Твои животные сильнее травы, поэтому они едят траву. Те, у кого клыки и когти, сильнее жующих траву и поэтому едят их мясо. Вы, люди, сильнее имеющих клыки и когти своим умом. Поэтому вы убиваете тех, кто поедает ваш скот. Кто сильнее, тот и прав. Прими сторону сильнейшего, старик, и твой род будет жить. Воспротивься силе, и она сломает тебя, как солому.

— Если тёмные боги так сильны, зачем же им люди, слабые как солома?

— Посмотрите на меня. Моё тело было слабым, как и ваши тела. Тёмные боги дали мне силу. Я ем вашу пищу, говорю на вашем языке, я способен спать с вашими женщинами и иметь от них детей. Но я сильнее вас, и эту силу мне дали тёмные боги.

Старейшина покачал головой из стороны в сторону.

— Мы не хотим становиться такими, как ты.

Костяной всадник снова издал свой не то смех, не то клёкот.

— Не каждый может стать таким, как я! Эту силу надо ещё заслужить! Заслужить верной службой тёмным богам!

— И опять же спрошу тебя: если тёмные боги так сильны, зачем им помощь слабых людей?

— Тёмные боги пришли в этот мир по воле главнейшего из богов, чтобы навести в нём порядок, угодный сильнейшему из богов, чьей воле покорно множество миров. В этом порядке найдётся место всем, признающим над собой власть тёмных богов. И чем раньше встаёт род или племя на сторону тёмных богов, тем ближе они будут к богам, и тем большим числом станут приказывать их потомки. Всем вам предлагает милость и покровительство Властелин Драг-Упсар, тёмный бог из богов Коцита. Примите его волю и возьмите его силу. Всё в этом мире покорно чему-то. Трава покорна жующим траву, пасущиеся в траве покорны носителям длинных клыков. Солнце ходит по вечному Небу и не смеет сойти со своего пути, потому что тоже покорно воле указавшему на этот путь. Обычаи степи указывают путь жизни её жителям, а воля Господа, Властелина Коцита, будет отныне указывать всей степи. Покорившийся выживет, воспротивившийся умрёт. Кто не с нами, тот против нас. Тёмные боги дают вам право выбора. Выбирайте.

— И что предлагает нам твой выбор? — помолчав, спросил старейшина рода.

— Все, кто хочет жить, отправятся со мной в Драг-Упсар. И там поклонятся тёмным богам.

— И всё? А потом? Когда мы поклонимся твоим богам?

Костяной всадник снова покашлял своим весьма своеобразным смехом.

— Тогда мои боги станут и вашими богами. Вам покажут многое и предложат службу. Часть из вас примет её, часть вернётся в степь. И будет кочевать как и прежде, но уже находясь под рукой тёмных богов. Раз в год вы станете пригонять часть своих стад в Цитадель и часть ваших людей примет службу богам, остальные вернутся обратно. Каждому роду, принявшему волю Коцита, назначат своё время, чтобы вы не толпились... Я сказал главное, остальное объяснят в Цитадели. Всем, кто захочет жить...

Люди рода украдкой бросали косые взгляды на Башни Ужаса, по-прежнему молчаливым кольцом окружавшие стоянку людей рода Жёлтого Суслика. Что будет с теми, кто откажет тёмным богам в праве власти над собою, догадывались все. И всё больше умоляющих взглядов упрашивали старейшину рода принять это насильственное приглашение. Главное, они останутся жить, а там видно будет. Ну, поклонятся они кому-то там, что им, убудет с этого? Пусть даже часть людей останутся, пусть. Люди смертны, люди умирают. Зато остальные останутся жить. Давай, старейшина, соглашайся...

Старейшина вздохнул.

— А на кого мы бросим свои стада, если пойдём с тобою?

— Они пойдут с нами. Цитадели нужно много мяса и шкур. Не вздрагивай так сильно, старик! Часть своих стад вы уведёте обратно в степь. Зато за остальное мясо тебе дадут другую пищу и другие вещи, которых не видел никто из вас.

— И какой же службы потребуют от нас твои боги?

— Ничего нового, старик. Часть вас будет пасти стада, как и прежде. Часть возьмёт в руки новое оружие и будет драться. Или вам не приходилось раньше убивать? Травы степи скрывают под собою много человеческих костей. Вы убивали, чтобы выжить самим. Вы будете убивать ради того же самого. Вся разница в том, что раньше вы убивали сами по себе и где придётся. А теперь принявшие службу будут убивать по приказу и вместе со многими другими. Тёмные боги решили оказать милость людям и позволить им заслужить право жить и дальше. Тёмные боги говорят моим голосом. Думайте, пока я ем.

20-04

Двор Цитадели явно встречал не первый род, пришедший в Драг-Упсар из Великой Степи. Часть стада, оставленного на племя, загнали в особые загоны, всех остальных животных погнали дальше. Старейшина и мужчины рода постарались отобрать самых лучших. И из своих стад. И из тех, что встретились им. Костяной всадник объяснил, что люди одного рода взялись сразу же осыпать их стрелами, глупцы. А люди второго, завидев Башни Ужаса, попросту сошли с ума... Привыкшие держаться вместе, стада присоединили к своим. Человеческих тел не нашли, только окровавленные обрывки одежд. Костяной всадник, клекочуще похохатывая, объяснил им, что Башни Ужаса могут есть всё, но когда имеется выбор, предпочитают сладкое мясо. Имущество иных родов велел не трогать.

В одном он не обманул. Их не убили, им оставили часть их стад, и им дали новую пищу. Лепёшки пресные и лепёшки сладкие. Невиданные плоды растений. Вино издалека... Кое-что из поданной пищи людям рода встречалось и ранее, выменивали у бродячих торговцев на местах долгих стоянок у Длинного Озера, в Широкой Долине, например.

Их заставили помыться, надеть чистые одежды и уложили спать в длинных деревянных строениях, на кипах свежего сена...

На следующее утро за их ограду зашёл, — вроде как человек, — в плаще с длинными рукавами и накинутым капюшоном. Ног не видно, рук не видно, лица не видно. Только голос из-под капюшона. Странный какой-то, непривычный, пугающий. Впрочем, спутники человека, или кто там был под одеянием, — пугали гораздо больше. Невиданное чудище на множестве коротких ножек ("Не бойтесь, это Горный Скорпион", — утешили, благодарствуйте!). Гигантский паук, похожий на степного бегунка-сенокосца, только в полтора человеческих роста, если от пола до верхних точек ног. Туловище, правда, не больше человеческого, с юношу, висит на уровне головы взрослого мужчины. Ну и ноги! Одно колено, и то выше макушки. Видать, добрый ходок... Потом уже, когда вернулись, старейшине показалось, что главным в этой четвёрке был вовсе и не человек, или кто там был под одеянием, — а тот, что за спинами всех, четвёртый. С виду как насекомая, только большая, с того паука. Часть туловища, бревном, низко над землёй. Спереди, потоньше, вверх столько же. Две клешни спереди, сложно изогнутые, в зазубринах и шипах, как и ноги. Но главное — глаза. Большие, фасетчатые, навыкат, в треть головы каждый глаз. С виду тёмный, а внутри как будто искра простреливает, время от времени. И не поймёшь, то ли в самом деле, то ли мерещится с перепугу. Они, эти, хоть и не бросаются сразу же тебя жрать, а всё равно, — неуютно рядом с ними. Но паук-то дурак дураком, даром что большой. А вот это, четвёртое, — так и казалось старейшине, что изнутри, из тела этого, кто-то очень злой и очень голодный, но стреноженный, наблюдает за ними...

Ну, провели их по подвалам Цитадели. Показали чудищ, холодным сном спящих. Великое множество. И Башни Ужаса, и вот эти, которые рядом, и другие, прежде не виданные. Жуть, одно слово — жуть. Силища непреодолимая. Да, видать, правду говорил костяной всадник. Видать, и в самом деле тёмные боги решили дать людям возможность себе послужить. Потому как если всё это, в подвалах, да одним отрядом выплеснуть и цель указать, никто не остановит, не сможет. Велик тёмный бог Коцита, такому и покориться не стыдно...

Сама клятва и вообще никакой показалась. Сказать в полный голос, что признаёшь над собою власть тёмных богов, да руки в углубление вложить. Как руки внутрь вложишь, так встряхивает, укалывает, а вынимаешь обратно, — кровь в серединах ладоней. Так, по капле, Смех один, не рана.

Самого Властелина Драг-Упсар, тёмного бога Коцита, увидеть не довелось. Сказали, что не заслужили ещё. Увидеть тёмного бога — это особая милость. Это не просто так. Это тебе не кизяк собирать вышел.

Когда вернулись обратно, перед длинным деревянным строением, где ночевали они, уже было обещанное. Новое оружие, новые вещи, новые повозки. Повозки лёгкие, вместительные. Сверху чьей-то выделанной шкурой на дугах деревянных прикрыты. Странная шкура, что за зверь её при жизни таскал, — не видывали в Великой Степи подобных зверей. Колёса не сплошные, спицами, обод широкий. Удобно сделали, хороший мастер делал.

Оружие... Оружие в руках подержать надо, подвигаться с ним. На глазок много ли определишь? С виду вроде как ухватистое. Есть и для пешего боя, есть и для конного. Сперва подумалось: а что это так щедро? Потом дошло: а чтобы мальчишки сразу же с оружием тёмных богов обращаться учились. Кто ни пойдёт служить тёмным богам, а уже готов. Умно, умно.

Вещи... С вещами и потом разобраться можно. Наверняка не первый степной род под свою руку берут тёмные боги. Для себя стараются. Что им от нас нужно, для того и вещи дают. С этим всё и потом разобраться можно. Сейчас цену всего этого скажут...

Цена проста, как удар копытом в живот. Половина мужчин рода каждый год будет забираться в Цитадель. Оплачивать своей кровью, своей службой право рода на жизнь. Половина вошедших в возраст мужчин. Женщины? Пусть у одного мужчины будет несколько жён. Много жён — много детей. Если какая женщина хочет владеть оружием или служить тёмным богам другим образом, её тоже примут в Цитадель. Если род посчитает, что девочек родилось слишком много, пусть отдадут их в Драг-Упсар, когда, через год, пригонят часть своих стад тёмным богам. Богам можно служить не только здесь. В других Цитаделях тоже есть мужчины и этим мужчинам тоже нужны жёны...

Кем служить? Прирождённым всадникам следует ездить на конях. Их дорога в Серые Всадники и в Чёрные Всадники.

Серые Всадники? Один из них привёл вас в Драг-Упсар. Что? А туда сразу и не возьмут. Чтобы заслужить право стать Серым Всадником, сперва надо послужить Чёрным... Бросайте жребий или пусть выбирает старейшина, но половина мужчин должна остаться здесь, когда завтра утром остальной род покинет Цитадель. Что? Нет. Повозки Драг-Упсар — вот ваш отличительный знак. Запрещено нападать на других служащих тёмным богам. Принадлежащие тёмным богам проливают кровь только по воле тёмных богов. Ослушников ждёт страшная кара. Если вас убьют дикие люди, не принявшие руку тёмных богов, тёмные боги узнают об этом и пришлют мстителей. Для этого и нужны кое-какие вещи из дарованных вам. Что с ними делать — скажут особо, и только старейшине рода. Нет, с новым оружием вас убить будет очень не легко. Один мужчина с новым оружием, оружием тёмных богов, стоит троих, а то и пятерых с вашим прежним оружием. Нет, не обязательно атаковать диких людей первыми. Старейшина рода узнает, как можно связаться с Цитаделью и говорить издалека с тёмными богами. Каждый раз, когда вам встретятся дикие люди, старейшина скажет издалека о встреченных. За это вы получите отдельную, небольшую, но награду. Нет, тёмные боги не забывают ничего.

Завтра утром все мужчины должны разделиться на тех, кто остаётся в Цитадели и на тех, кто уходит. Старейшина пойдёт внутрь, там ему объяснят, для чего нужны дарованные вам вещи. Все остальные остаются тут. Пейте, ешьте, веселитесь. И разделяйтесь. Тёмные бога дают вам право выбора...

20-05

Четырнадцать человек рода Жёлтого Суслика усадили полукругом у стены мрачного, но обширного помещения с несколькими входами. Широкие проёмы под высоким потолком пропускали внутрь достаточно дневного света, чтобы разглядеть любую деталь во внешнем облике Чёрного Всадника, неторопливо прохаживающегося взад-вперёд перед невольными новобранцами тёмных богов.

— Вы вступили на первую ступень великой лестницы, ведущей к престолам тёмных богов. Кто-то из вас упадёт и сломает себе шею. Кто-то пройдёт далеко. Кто? Увидим. Всё зависит от вас. Тёмные боги сильны, жестоки и безжалостны, как жизнь в Великой Степи. Потому что только сильный, жестокий и безжалостный способен удержать власть над этим миром в своих руках. Но тёмные боги щедры к тем, кто исполняет их волю. Старайтесь. Исполняйте приказы изо всех сил. И вы получите свою награду. В ваш живот попадёт вкусная еда и хорошее вино. Вы уже познали блаженство изысканной сытости, но она может стать ещё лучше, мечтайте об этом.

Покорные пленницы ублажали в эту ночь ваши чресла. Вы получите возможность иметь женщину, и не одну. Многие люди, дикие, они отказываются склонить свои пустые головы перед тёмными богами. Их имущество и их женщины — ваша законная добыча. Всё, что не понравится вам, вы сможете продать здесь, в Цитадели. Вы узнаете, что такое деньги, и клянусь Цитаделью, вам понравится это новое знание! Захваченных рабов вы сможете продать скупщику, и на полученные деньги купить себе блаженство. Часть денег можете отдать старейшине вашего рода, если хотите, чтобы и остальные люди вашего рода тоже познали блаженство...

Закон первый. Никаких драк между собой. Только тёмные боги имеют власть над жизнью и смертью. Провинившийся будет подвергнут пыткам, и умрёт долго и больно. Сейчас вы все находитесь в моей власти. Тёмные боги приказали мне сделать из вас людей боя, достойных армии тёмных богов. И вы станете людьми боя или умрёте. Кое-какая начальная подготовка у вас есть, остальное — моё дело. Не умеете — научу, не захотите — заставлю. Все мои приказания следует исполнять быстро и решительно, без раздумий, без сомнений, без каких-либо посторонних мыслей в голове. Так вы будете повиноваться приказам в боях. А учиться повиноваться будете тут. Если я прикажу вам сожрать собственное дерьмо, ваш рот обязан проглотить его раньше, чем ваша голова поймёт, что она делает. За первое непослушание — боль. За второе — большая боль. За третье непослушание — вам будет отрезан палец. И так далее. Десятое непослушание — смерть.

Зато все прошедшие обучение и вставшие в ряды армии Коцита, — во время исполнения приказов тёмных богов, — получат полную власть над жизнью, болью и смертью ваших пленников. Вы познаете вкус власти, и никогда более не сможете от него отказаться. Говорю вам по своему опыту, и по опыту всех, отдавших свою волю на служение тёмным богам.

А сейчас я покажу вам главное оружие Чёрных Всадников. Сейчас вы все, по очереди, будете нападать на меня. А потерпев поражение, вернётесь на своё место. Передний ряд, начиная с тебя, по одному, ко мне, в бой...

Когда ошеломлённые люди рода, потирая ушибленные части тела, вернулись на свои места, Чёрный Всадник, насмешливо скалящийся над их неудачей, махнул рукой. Один из входов в помещение щёлкнул и начал раскрываться. А из-за раскрывающейся щели раздался вой. Люди рода Жёлтого Суслика оцепенели. Этот вой знаком всем жителям Великой Степи. Так воет только Ночной Пожиратель. Загадочное, жуткое, предельно опасное существо ночи. По всей Великой Степи ходили легенды о найденных останках родов и племён, растерзанных Ночным Пожирателем. Мало кто выживал после его нападения. Обычно он терзал скот, но иногда, непонятно по какой причине, нападал на людей. Лучшее оружие не пробивало его шкуры. Лучшие защитные одежды людей Степи не выдерживали его когтей и зубов. Никто даже не видел, как выглядит этот жуткий ужас. И вот теперь, из-за открывающейся двери...

Почему они не убежали? Наверное, отнялись ноги. И потом, после Башен Ужаса, они могли поверить во всё что угодно. В том числе и в то, что и Ночной Пожиратель тоже служит тёмным богам Коцита.

Однако, это оказалось не так. Зверь, протиснувшийся в образующуюся щель между раскрывающимися створками дверей, служил только себе. В его глазах не читалось ни понимания, подобного разуму людей или уму животных, ни покорности приказам и бесконечного спокойствия, как в глазах чудищ Коцита. Только ярость, необузданная, свирепая ярость и жажда крови горела в его глазах, стекала бешеной слюной с его клыков и проистекала из глотки его непрерывным, душераздирающим рыком.

Ночной Пожиратель оказался величиной поменее лошади, но поболее самого могучего пса. Два передних клыка свешивались ниже нижней челюсти. Шкуру покрывала не шерсть, а щетина. Твёрдая, жёсткая, больше похожая на крупные иглы. Особо длинные иглы шли вдоль его позвоночника... Пол не почва, травы нет. Поэтому люди увидели, как из лап его выдвинулись убирающиеся внутрь, как у горных кошек, когти. Величиной с ладонь взрослого мужчины. Острые, как не знаю, что. Они оставляли царапины на камнях, ровных, уложенных ровно и аккуратно на полу помещения. И вот этот сгусток жажды смерти двинулся в их сторону. А на его пути встал Чёрный Всадник...

Кинжал, спокойно висевший на поясе, пока слуга Коцита раскидывал людей, покинул свои ножны и замер, чуть подрагивая, в правой руке Чёрного Всадника. Спиной к людям, на чуть присогнутых ногах, он полностью направил своё внимание на приближающееся чудище. И чудище теперь смотрело только на него. Ещё ниже пригнулся Ночной, ещё больше напряглось его тело, ещё выше взвился визг и вой из его жаждущей глотки. Длинный хвост, щетина на котором просто встала дыбом, превратив хвост в подобие боевой дубины, усеянной иглами щетины, — вздрагивал, короткими движениями хлеща из стороны в сторону за спиной Ночного. И видно было сидевшим по сторонам, как, в такт движениям хвоста, дёргается задняя, крестцовая часть тела хищника. И понятно становилось, что в любой миг может прыгнуть зверь вперёд и ударить клыками или когтями. А может прыгнуть чуть вперёд и чуть вбок и ударить хвостом. И если вонзятся иглы щетины его хвоста в тело, плохо будет тому телу.

А потом произошло странное, непонятное и могущественное. Оцепенел Ночной Пожиратель, и видели только вскочившие на ноги люди рода Жёлтого Суслика, как бессильно дрожат великой быстрой дрожью каменной крепости мышцы под шкурой зверя. А Чёрный Всадник сделал четыре шага вперёд и погрузил длинный чёрный трёхгранный клык своего кинжала в глазницу зверя. Лопнул глаз, лопнул и вытек, выдавленный расширяющимся к рукояти трёхгранником кинжала. И вошёл кинжал полностью в голову Ночного Пожирателя, и умер Ночной, и постоял немного, мёртвым уже. А потом как-то единомоментно ослабли мышцы его, и пал ужас Великой Степи к ногам Чёрного Всадника Коцита. А тот, со спины видно, тоже расслаблялся, приходя в себя от некоего, непонятного внутреннего напряжения, а потом повернул Чёрный лицо своё к людям, и пот блестел на коже лица его.

— Кто-нибудь сможет объяснить мне, что он почувствовал, и почему так глупо проиграл бой? Нет? Тогда объясню сам. Вы почувствовали на себе действие главного оружия Чёрного Всадника.

Снова насмешливый взгляд, сменившийся глубокомысленно-возвышенным, устремлённым куда-то ввысь, в незримые дали, недоступные ничтожным новобранцам Коцита.

— Тёмные боги заботятся о своих подданных. Нам дают лучшее и мы должны гордиться этим. Видите эту чёрную чешую моей боевой одежды? Властелин Цитадели РЄЛьех выращивает под водой больших рыб с большими зубами. Из их зубов получаются отличные кинжалы и наконечники копий, а их чешуя, содранная вместе с кожей, идёт на боевую одежду. Лёгкая. Прочная. Не каждое оружие способно пробить её. Не каждый зверь сохранит в целости свои зубы и когти, попытавшись прорвать её. Чёрная чешуя защищает нас. Чёрная чешуя защищает наших коней. Наши топоры не знают преграды в мясе и костях и примитивных человеческих доспехах.

Но главное оружие Чёрного Всадника — вот этот шлем. Когда те из вас, кто проявит упорство и желание жить, закончат обучение, с их головы сбреют волосы, а потом особая мазь сделает ваши головы чистыми навсегда. И тогда вам наденут такие же рогатые шлемы. Эти рога спускаются от висков через щёки ко рту и защищают от ударов сбоку. Но главное, эти рога дают возможность Чёрному Всаднику подавить волю противостоящего ему. Вы достаточно ловкие и достаточно сильные, достаточно резкие и достаточно быстрые. Почему же вы падали от моего единственного и к тому же опережающего удара? Вот потому и падали... Вот потому даже ваш предельный ужас вашей Великой Степи не смог противостоять мне.... Выжившие в первом бою Чёрные Всадники, а выживают почти все, разве что кто по глупости подставит себя под удар врага, — больше никогда не снимают со своей головы Рогатый Шлем. Даже в постели с женщиной. Особенно — в постели!

Чёрный Всадник хрипло расхохотался и подмигнул своим подопечным.

— Вы даже не представляете себе, пока, — на ЧТО способен Рогатый Шлем...

20-06

— После того, как враги Господа нашего произвели изменение в Матрице Реальности покоряемой нами планеты, накапливаемые средства воздействия не удаётся вывести из холодного сна. Огромные армии оказались пригодны только для того, чтобы показывать их будущей пище, с целью добиться принятия ими своей участи.

Первый опыт, опыт Цитадели Вавван, показал, что использование двуногих против двуногих, хотя и менее эффективно, чем воздействие созданными в Котлах Осуществления сущностями, однако позволяет, пусть и медленнее, но всё же выполнять задачи, поставленные перед Цитаделями Господом нашим.

Следует отметить, что фаланга Цитадели Вавван, показавшая свою эффективность, всё же является орудием ограниченного применения. Фаланга идеальна в узком ровном скальном коридоре. Достаточно производительна при использовании эффекта неожиданности. Но сильно уязвима на открытом пространстве для конницы или колесниц, ударяющих в тыл или фланг. В будущем, если рассматривать войну как столкновение крупных масс двуногой пищи, вполне реально использовать фалангу в качестве тарана, перемалывающего живую силу противника, предварительно ограниченную в маневре более подвижными соединениями армии Коцита.

Опыт создания частей большой подвижности привёл к выводу, что в качестве исходного материала предпочтительнее всего использовать предварительно самоподготовленный естественный ресурс в виде кочевников так называемой Великой Степи. Этот материал требует наименьших усилий для приведения в пригодный для наших целей вид.

Разновидность "Серые Всадники" доказала свою высокую эффективность. Совокупность внешних имплантантов с частичной направленной мутацией организмов, используемых в сочетании в изменёнными животными структурами в качестве средств передвижения, — позволило создать ударные части, по своим возможностям способные частично заменить временно недоступные нам армады стреконогов. Серые Всадники обладают высокой подвижностью и, главное, возможностью индивидуального самоуправления в постоянно изменяющейся ситуации. Однако, условие добровольного внутреннего согласия на своё изменение, без выполнения которого создание Серого Всадника практически невозможно, очень сильно ограничивает рост численности данной разновидности человекоорудий.

В этом отношении фаланга Ваввана не испытывает никаких затруднений. Использование Змей и Червей Коцита позволяет в кратчайшие сроки превратить любой исходный материал, пригодный по своим физическим качествам, в наборные единицы фаланги. Скажем более: для изготовления фаланг, обречённых на потери, возможно будет привлечение самок и подростков. Использование внешних имплантатов позволяет, в частности, задействовать на короткий срок все скрытые резервы их слабых организмов. Получаются одноразовые ударные части, наподобие Низших Долины Лиловых Зиккуратов. Ограничителями использования фаланги являются их низкая скорость передвижения, относительно слабая маневренность и, главное, необходимость постоянного управления извне. Несмотря на использование внешних имплантатов, возможности местных двуногих следует признать ограниченно годными.

На фоне вышеизложенного несомненной удачей явилось решение Господа нашего об ограниченном использовании демонических ресурсов. Вопрос о сочетании демонических структур с телами, выходящими из Котлов Осуществления, следует вывести за рамки обсуждения вопроса использования местных ресурсов.

Возвращаясь к теме использования местных ресурсов, следует отметить, что наиболее перспективными следует признать создание подразделений так называемых "Чёрных Всадников". До судьбоносного решения Господа нашего об ограниченном использовании демонических ресурсов Чёрные Всадники являлись всего лишь промежуточным звеном для подготовки двуногой пищи к преобразованию в Серых Всадников. Теперь же следует говорить о создании нового класса вооружений.

Необходимо отметить роль Сидящего Возле Куба Внутреннего Круга, периодически исполняющего обязанности Властелина Цитадели Драг-Упсар. Именно он воплотил в действительность гениальное решение Господа нашего о сочетании демонических ресурсов с квазиживыми объектами. Говоря конкретнее, речь идёт о вложении демонов в топоры Чёрных Всадников.

Во-первых, резко ограничивается своеволие демонов и практически исключается возможность захвата демонами тел заселения под свой контроль. Что, как известно, является основным препятствием долговременного постоянного использования демонических структур.

Во-вторых, основное оружие Чёрных Всадников получило пробивные способности, приближающиеся по своему уровню урона к возможностям камнедробления Горных Скорпионов. Подразумевается, что разрушение камней, дерева и прочего аналогичного материала является побочной возможностью демонов. Основная цель демонов — горячая кровь. Поэтому основная цель Чёрных Всадников есть уничтожение живой силы противника. Помимо того, что понятие "доспехи" для демонического оружия практически не существует, разрубается практически любая защитная одежда, существует ещё один, очень существенный фактор поражения. А именно: соприкоснувшись с горячей кровью, топор начинает жадно пить. Поэтому Чёрному Всаднику достаточно ранить противника в конечность, демонический топор сам доделает всё остальное. Даже касательное режущее движение, производимое на большой скорости и при малой глубине пореза, чуть глубже кожи, — способно обескровить как длительная кровопотеря при поражении крупного кровеносного сосуда.

В-третьих, следует отметить оригинальность решения, найденного Властелином Драг-Упсар. Речь идёт о разделении демонической сущности, как необходимого условия заселения демона в квазиживой объект. Управляющие центры демона, в том числе жажда крови, демоническое самосознание, — заключается в топор Чёрного Всадника. А часть демонических возможностей отделена и заключена в Рогатый Шлем. Рогатый Шлем — это единственный на нынешний момент образец внешнего имплантанта, способный отсоединяться от обрабатываемого объекта. Рогатый Шлем возможно произвольно снимать и одевать. Что создаёт в обрабатываемом материале иллюзию своеволия. Иллюзию, потому что качества, придаваемые Рогатым Шлемом носителю, настолько изменяет его возможности, что потребность нахождения в этом состоянии приобретает ярко выраженной наркотический характер. Носитель Рогатого Шлема, испытавший чувство единения с внешними имплантантами, каковыми являются и Рогатый Шлем, и Чёрный Топор, и, в особенности, их сочетание, — может снять с себя Рогатый Шлем, но уже не захочет этого. Что и даёт нам необходимый элемент добровольности.

К сожалению, зависимость Чёрного Всадника от внешних имплантантов, раз возникнув, может только усиливаться. Самые старые образцы не только никогда не снимают с себя Рогатый Шлем, но и практически не отрывают от тела и Чёрный Топор, постоянно носят его в руках или за поясом, и даже при совокуплении с самкой держат его в максимальной близости от себя. Испытывая постоянную неутолимую жажду, Чёрный Топор вынужден, в отсутствии иных форм воздействия, передавать через кожу в мозг своего носителя сигнал блаженства при каждом своём соприкосновении с кровью. Каждое кровопролитие вызывает у Чёрного Всадника ощущения, подобные оргазму. Что практически исключает возможность Чёрного Всадника добровольно расстаться со своим топором и, соответственно, перейти в категорию Серых Всадников. Что вынуждает нас перевести Серых Всадников из ударных частей в исполнителей особых поручений, поскольку число Серых Всадников остаётся практически без источника пополнения. А потери, при столкновении с главным врагом Господа нашего, именующими себя "Ратнар", неизбежны.

И здесь вновь необходимо вернуться к теме более глубокого сотрудничества Цитаделей. Особо отмечу Властелина РЄЛьех, Сидящего Возле Куба Внутреннего Круга. Именно его разработка в области незаметного вторжения, управления и контроля мыслительных процессов пищи позволило придать Рогатому Шлему Чёрных Всадников его законченную безупречность. А поставки необходимых материальных ресурсов позволили оформить снаряжение Чёрных Всадников, окончательно сделав их практически недоступными поражению обычным оружием дикой пищи.

К сожалению, в демонизации оружия обнаружился и отрицательный эффект. Опыт боёв на главных направлениях показал, что стрелы основных противников Господа нашего, именующих себя "Ратнар", обладают не только эффектом самонаведения, но и эффектом избирательности. Неприцельный обстрел массы атакующих превратился в избирательное уничтожение именно Чёрных Всадников.

Это ещё раз заставляет меня, говорящего сейчас голосом моего властелина, Властелина Драг-Упсар, Сидящего Возле Куба Внутреннего Круга, — предложить более тесное сотрудничество Цитаделей на уровне помощников-исполнителей моего уровня. В качестве жеста доброй воли Властелин Драг-Упсар предлагает для ознакомления и использования следующие разработки Цитадели:

Во-первых, ...

20-07

Укреплённое место Оседлавших Волны пало под внезапным ударом Чёрных Всадников. Да какие там укрепления? Рва нет, стена из дикого плавника: что на берег прибоем выплеснуло, из того и построили. Ворота деревянные, металлом окованные, да и то только снаружи.

С другой стороны, опасаться особо этим, внутри, до сих пор было некого. Кочевые рода людей своих гробить, на стены эти, в четыре роста человеческих гнать, — ой, не будут. Поверх стены коряги ветвистые, разлапистые. И перелезать неудобно, как через бурелом лесной лезть придётся, — лес в Великой Степи хоть и не видели, а рассказы торговцев слышали... И стрелами опять же, неудобно. С коня надо в щёлочку буреломную угодить. А сам всадник под стрелами весь на виду: вот он, бей, не хочу.

Нескольким родам объединиться? Делать им больше нечего! И так забот полон рот. Каждодневных. От зарослей ядовитой травы глупую скотину отгонять. И опять же: что для одной скотины отрава, для другой просто трава. И наоборот. Это сколько же всего в голове держать надобно! И за всем глаз да глаз нужен. А отёл? О молодняк поднять? А от хищников стада уберечь? А водопой? А всё остальное? Где уж тут о набегах думать, своё бы уберечь.

Часть людей из других родов привлечь, добычей прельщая? Хм. Велика Великая Степь, а вот народу в ней не очень. Плодятся людишки, не без того. Так ведь и не без урону обходится. Кто во младенчестве помер. Кто удаль свою хотел показать, да сил не рассчитал. Кого болезни унесли, ветром моровым занесённые. Кого зверь задрал, всякое бывает. Мошка иной раз тучами из-под травы поднимается. И коня, и всадника жалами своими так истыкают, что те на месте распухают, валятся тут же. А мразь эта мелкая потом на падали жирует, ей, вишь ли ты, для размножения своего гнусного кровь подавай, да плоть подгнившую, в которой вылупившиеся её личинки копошатся, жрут убитых... Если в пути такое попадается, любой род кизяка не пожалеет, а то и дерева, лишь бы сжечь эту пакость, чтобы новых туч по пути меньше встречалось. Ведь именно потому в дозор и ездят по двое, по трое, чтобы если уж и гибнуть, то малому числу... Да и люди встречные опять же всякие случаются. Кого из рода выгнали, к таким же оторвам пристал. Хоть и мелковаты грабители, а любой добыче рады, гибли дозоры, случалось...

И потом, главное: за какой такой добычей людей гробить, на стены гнать? Оседлавшие Волны мену честно ведут. Если есть что поменять, из дальних краёв привезённое, то завсегда пожалуйста. Утром ворота откроют, заходи, только без оружия.

И вот, опять же: не всё, издали привезённое, в Степи пригодно. Иной раз такое предложат, что и сами не знают, что это. Так, по поверхности Большой Воды плавало, а мимо ходящие с собой прихватили, на всякий случай. И что, из-за этого людям рода умирать?

Нет, если степняки в Оседлавшими Волны и ссорились, то не крупно. Себе дороже. Мужчины по воде ходят, на земле женщины, дети, старики, больные. Мужчин в укреплённых местах мало. Ну так ведь тетиву натянуть и женщина сможет. А стрелы свои они в хитрый яд окунают. Таким куда ни попал, лишь бы в тело попасть, в кровь. Рукой стрелу летящую в сторону отобьёшь, ладонь царапнуло, и всё: не жилец. Редкий яд, ценный. Из-за Большой Воды, из далёких земель возят, и то помалу. Не портится яд от времени. Каждый род за нужду почитает такой горшочек, в кулак мужчины, с пробкой, выменять, и в телеге с шаманом рода возить. Иной раз в степи такое попадается, что без яда и не обойдёшься...

Нет, кочевые рода с Оседлавшими Волны войну не ведут. Не выгодно. А вот Властелинам Цитаделей, сколько их ни есть, людская покорность нужна. Потому и дали сотне новобранцев, едва свои Топоры со Шлемами получивших, приказ. Место укреплённое, посланца Властелина отвергшее, ворота перед ним не распахнувшее, покорности не принесшее, — сжечь. А в добыче своей да будут Чёрные Всадники вольны и властны.

Подошли утром, перед рассветом. С полуночи шли шагом, широко рассыпавшись. Там, за стенами, слухачи нет-нет, да и послушают землю, не мчится ли кто, чтобы налётом, с нахрапа взять. У степняков научились землю слушать.

Огни на стенах отсутствовали. В темноте попробуй посреди Степи отыщи нужное место. Но особо на темень не рассчитывай. Намотанные факела по всей стене приготовлены. Зажечь их — малое время потребно. Да так хитро расположены, что нападающим прямо в глаза светят, а своим стрелять свет совсем не мешает. Здесь, в Степи, особо обороняться не от кого, а вот за Большой Водой, видать, всякое разное случалось...

Чёрные Топоры снесли петли и ворота упали за малый срок. Где-то десять ударов сердца, если спокойного стука. А дальше, когда дозорные по стене защитной цепь огненную кинули, факела свои позажигали, так это уже скорее Чёрным Всадникам в помощь оказалось...

Укреплённое место Оседлавших Волны расположено было по большому выбору: вокруг продолговатого залива, что в землю Великой Степи языком буйвола влизнулся. А на дальнем конце, на срезе воды, башни деревянные, камнем диким внутри набитые, в воде стояли. Только проход для коробов деревянных, на которых Оседлавшие Волны по Большой Воде ходят, оставили.

Самих коробов у причалов, по всей длине заливы натыканных, оказалось три больших да два малых, как сотник сказал. Эти для ежедневного плавания, живущих под водою сетью ловить да в казан кидать, пищу варить.

Мужчин оказалось немного, и все они быстро полегли под Чёрными Топорами. Их жалкие деревянные щиты, равно как и щиты из спины водных, черепахами именуемых, и прочее всякое поразрубалось мигом, с одного взмаха. И всякий раз, когда Чёрный Топор вгрызался в свежую плоть, гулко ухало сердце Чёрного Всадника и в груди возникало безумной силы желание испытать это ощущение ещё раз, и ещё раз, и ещё...

Ядовитые стрелы бессильно скользили по защитной чешуе чёрной рыбы, отдавшей свою жалкую жизнь в далёкой Цитадели РЄЛьех ради сохранения жизни Чёрных Всадников Великой Степи.

Деревянные юрты, домами именуемые, брали в пешем порядке. Все кони остались за стеной. Им здесь было особо и не развернуться. Да и боя, как такового, не было. Рогатые Шлемы исправно заставляли замереть противостоящего Чёрному Всаднику дикого человека, а каждый удар Чёрного Топора давал Рогатому Шлему всё больше и больше сил...

Мужчин убили всех и быстро. Старух, женщин с оружием в руках — тоже. Девок и молодух цепенили Рогатыми Шлемами, сшибали с ног добрыми оплеухами, вязали, тащили на площадь. Сюда же сносили найденные люльки с младенцами и тащили за шиворот, за руку, за волосы, — как придётся, — сопливую мелкоту.

Сотник и десятники быстро обшарили брошенные дома. Что они искали, не сказали, но не нашли ничего.

Когда всё дышащее оказалось на широкой площадке у торца водяного языка, лизнувшего землю Великой Степи, сотник выкрикнул тех, кому не удалось смочить кровью свой Топор. Таких оказалось немало, десятка четыре. Кто ворота стерёг, кто вокруг стены в оцеплении стоял, чтобы не сбежал никто, кто с конями остался, когда остальные в атаку пошли, кому просто схватки не досталось.

Разделив примерно поровну между ними захваченную мелочь, сотник приказал рубить связанных. Рубить, глядя им в глаза. Старые, родовые понятия о степной чести быстро угасли под вбитой в головы привычкой к повиновению ещё там, в Цитадели. Каждому удалось махнуть топором своим раза три, кому — четыре. Это если считать вопящие или спящие свёрточки в люльках.

А потом пришла очередь захваченных девок. И каждый Чёрный Всадник получил возможность окунуть своё твёрдое в чужое мягкое. И здесь многие, очень многие оценили слова сотника о том, что Рогатые Шлемы годятся не только в бою... Можно сказать и больше: ощущения от близости в Шлеме настолько отличались от обычной, уже опробованной в Цитадели, что без Рогатого Шлема ни на кого залазить уже не хотелось...

Когда девки переполнялись, их переворачивали, вытряхивали, окунали в воду и пользовали по новой. До полного удовлетворения всей сотни. Сотник и десятники шли последними, и не по два, по три раза, как некоторые, а только по одному. Но с Чёрным Топором в руке. И когда их тела забились чаще, указывая приближение впрыска, они, каждые в свою очередь, вонзали в тело своей девки самый кончик, уголок Чёрного Топора.

И такая волна нечеловеческого наслаждения произошла от них, что почувствовали все Всадники. И каждый тут же дал себе клятву попробовать вот так же вот при первом же приключившемся случае...

Когда укреплённое место уже вовсю чадило единым погребальным костром, а сотня удалилась в Степь, сотник приказал остановиться, а затем выехал в бок строя, развернул всех лицами к себе и приказал снять Рогатые Шлемы, чтобы прислушаться к ощущениям.

Ненадолго.

Сотня прислушалась, и поняла, как много она потеряла. И Рогатые Шлемы, один за другим, поспешно налезли на безволосые головы.

После чего сотник снова обратился к ним с краткой, но энергичной речью. Где были упомянуты и тёмные боги, и великая честь служить им, и великая милость служащим, и необходимость пролития гнева на непокорных, и всякое такое другое прочее.

После чего повторена следующая цель похода: поиск диких родов и племён, склонение их под могучую руку тёмных богов и всё такое.

Тем, кто вспомнит что-либо, могущее быстрее отыскать искомое, обещалась награда. Что такое деньги, узнали и оценили уже все.

После чего сотня, оставив со спокойными сердцами за своими спинами бывшее укреплённое место Оседлавших Волны, отправилась дальше. И все новобранцы, впервые оросившие кровью свой Топор, думали о том, что служить тёмным богам, оказывается, это и взаправду не только выгодно, но и приятно. Не только приятно, но и — выгодно...

Глава 21

Резиновый воздух

21-01

Проход белёсого тоннеля оказался делом скорее не опасным, а муторным. И бСльшая часть подземной работы сводилась к долгой и монотонной ходьбе. Передвижению. Хотя не надо думать, что перемещение по поедающему плоть это то же самое, что прогулка по фруктовому парку в пору плодоношения. Нет. Подставочки под ступни, приподнимающие человека повыше, поверх белёсой мерзости, покрывающей камень и на полу, и поверх стен, и к потолку поднимающейся, — представляли собою плоские площадочки чуть пошире ступни, и две вертикальные плоскости, каждая в половину длины площадочки. Причём располагались вертикали поперёк ступни. Потому как сподручнее такое расположение при прорезании паскудных мешков, пуляющих плевками всё той же разъедающей белёсой мерзости. Когда режешь, вынужденно крутишься, чтобы под струю не попасть. И подобное расположение вертикальных плоскостей оказалось единственно возможным. Только при таком расположении при резком развороте ступни, буквально прокручивании на месте, полужидкое белёсое разъедающее на полу рассекалось ножками-подставочками плавно и не давало брызг и прочего плескания. Что крайне важно, потому что последствия понятны: попала пакость на тело — и тут же проела. Капнула капля горячей крови в белёсость мутную — тут же и конец всему. И проходу тайному, и проходчикам-плескунам, и вообще всему. Потому как мощь набирает Коцит. А силы светлых богов всё уменьшаются и уменьшаются, в результате "закрытия системы", что бы это ни значило.

Так вот. Поперёк — это только в главном удобно. А в подходах и прочем хождении — только мешало, если ходить как прежде, по земле. Ногой вперёд повёл — и как волну веслом на воде погнал, этакой-то плоскостью. Поэтому ходить по мерзости следовало особенным образом. Как ступил в пакость на входе, ноги сразу же на ширину плеч. Потом подтягиваешь ногу по дуге как бы под себя. А тело при этом чуток наклоняется вперёд. После чего продолжаешь кривить дугу шагающей ногой, но уже как бы от себя. И ставишь в конце шага ногу уже крепко, твёрдо. Потом повторяешь то же самое со второй ногой. Тут вся хитрость в том, что при таком перемещении подставочки вертикальные всегда движутся острой гранью вперёд, а не всей плоскостью. Режут они муть, а не плещут ею. Ноги движутся от позиции на ширине плеч к позиции на ширине плеч, с проносом через среднюю линию тела. Колени всегда чуть присогнуты, ну да не беда. Тут важно, чтобы без брызг и плесканий. А что ноги враскоряку, растопырочкой, — а что делать, а кому сейчас легко?

Любое перемещение в тоннеле не менее, чем по двое. Опять же понятно, почему. Пакость на потолке то и дело капает оттуда. И когда этакий разъедающий шарик падает поверх доспехов, приятного мало. Будь весь в железо закован, — другое дело. Ан вон как оно вышло-то, с металлом. Мало металла, и богиня обессиливает, пока добудет. Поэтому бСльшая часть щитков из растений сплетено. И укреплены те щитки, как рыбья чешуя, один поверх другого. На верёвочках, на мотявочках. Если капля на щиток капнула, его тут же срезать надобно, покуда не проело насквозь. Пока шипит, пенится пеной, мерзкой даже на вид, — напарник немедленно своим мечом верёвочки-мотявочки режет, щиток с тела роняет. Пусть на полу истлевает, то не опасно.

И вот, опять же. Щитки защитные сплести — тоже дело хлопотное. Охотникам за змеями, пищевой добавкой в еду племени, заодно пришлось и за ветками для щитков охотиться. То здесь кустик ущемить, то там. Их же нельзя как простую древесину заготавливать. Первую ветку срезал — куст насторожился. Вторую срезал — ядовитые почки вокруг шипов отравой запотели. Третью — куст в рост пошёл и цвет листьев изменяет, чтобы летающие Глаза Коцита сверху углядели: мол, нарушение, — надо проверить: что, почему, как... Вот и приходится охотникам то тут, то там, и каждый раз всё дальше и дальше уходить. Слишком близко — нельзя. Они же корнями переплетены. Одно растение колдовское задел, а вона сколько вокруг насторожилось. А как определить, где уже можно новую веточку отрезать? Только почувствовать. А как почувствовать? Как чувствительность обрести? Опять же — смешав кровь с кровью богини. Раньше — только подземным надо было, а теперь и наземным позарез потребно. Пуская богиня на каждого только по капле и потратит, так ведь каждый день. Нет бы по-настоящему кровь смешать, на запястье вену надрезать и порезом к порезу прижать. Тогда кровь с кровью внутри тела смешивается навсегда. Нет! Опять проблема! По-настоящему нельзя. Люди не выдержат. Если кровь богини попадёт в жилы людей, люди умрут. Слабы люди, сожжёт их сила крови богини. Вот и приходится идти на внешнее смешивание: из середины ладони в середину ладони. Это тоже оказывает своё воздействие, только слабое и на малое время. Каждый день повторять приходится. И каждый раз — всё больше и больше крови покидает тело богини. Потому что невидимая связь из головы в голову ослабевает на расстоянии. И вот уже в подземелье спускаются люди, чтобы просто стоять, пройдя определённое расстояние. Чтобы вот так вот, из головы в голову, по невидимой нити, без опасности быть подслушанными тёмными богами, мог вестись неслышимый иными разговор между богиней и передовым отрядом, расчищающим дорогу. И всем надо защитное снаряжение, а значит, богине надо больше добывать металла, а охотникам за змеями — искать всё больше и больше веток для защитных щитков. Уже подростки и совсем ещё малыши вынуждены составлять пару более взрослым мужам племени. И каждому, каждый день, потребна доля крови богини.

Понемногу, мало-помалу, тускнеет цвет кожи богини. Иногда, малыми точками среди зелёного, растущего поверх её тела, мелькает кожа её, и заметно, что тускнеет она. И вот опять же: живые плащи людей всё равно с землёй соприкасаются, силу из неё черпают. А растущее поверх богини? Не из неё ли силу забирает? Ой, похоже на то. Раньше богиня на утренний восход посмотрела — и сыта весь день. Здесь, по эту сторону растущей изгороди Стены, начала пить воду. А вчера — впервые! — стала есть. Половина высушенного плода... Да нет, не жалко, на здоровье, как говорится. Только не от хорошей жизни боги вкушать пищу земную начинают, ой, не от хорошей. Да и по глазам видно — устала богиня. Хотя и говорила она, кажется — давным-давно, ещё в волшебной роще у озера, что менять станет жизнь свою она на проход незаметный и безопасный, — да не верилось как-то. А вона как оно выходит-то. Выходит, что слово светлых богов крепче корней гор и надёжнее биения сердца... Бедная, бедная богиня!..

Так думал вождь посреди ежедневной головоломной суеты своих обязанностей. Себя жалеть? Зачем? Ежедневная головоломная суета — это норма бытия каждого нормального, уважающего себя вождя. У главного человека племени каждый день в заботах да хлопотах, как ёлка в иголках, иначе — никак. А вот богиню — жалко...

21-02

Казалось, эта бесконечная прямая кишка, извозюканная в дерьме живоглота, никогда не кончится. Так думал про себя старший человек боя, в очередной раз остановившись на очередной отдых. Хотя отдыхом данное насторожённое стояние назвать сложно. Ни тебе прилечь, ни тебе присесть, ни тебе к стенке прислониться. Стоишь, ноги на ширине плеч, прислушиваешься: не капнет ли сверху на тебя или напарника. Шлем на голове металлический, дуга металлическая, светильники нашлемные тоже не из пуха. Ветра в подземном проходе нет, а огоньки на концах фитилей всё равно вздрагивают, мечутся, бросаются из стороны в сторону. Такова уж их огненная природа. Свет дрожит, нервничает, в тени играет. Четыре светильника на двух шлемах, на концах дуг, в стороны разнесены. Огонь, он живой, он сам по себе движется. А если головой повернуть, прислушаться там, или при движении, — тут вообще по стенам, потолку да и под ногами — такое начинается! Стена, она тоже не вот ровная, как стрела в полёте. Тут в ней, стене, наплыв, там углубление. Такое, иной раз, привидится, что ажно сердце в предсмертном ужасе заходится. Когда мешок взрезаешь, — и то легче, право слово. Всё внимание на цель, никакого отвлечения, присутствие духа богини в голове такую уверенность в себе придаёт, что мнится тебе: горы свернуть готов и движением пальцев в песок их растереть. Вот это действительно — отдых. Сердце не нарадуется.

Только вот богиня, бедная, ото всех своих усилий просто на глазах тает. Ну, совсем тает — сильно сказано, но всё равно: кожа тускнеет, сама вроде как худеет, иногда кажется, что ростом меньше становится. Но главное — глаза. Усталые. Смертельно усталые. А сколько ещё идти — неизвестно. Сверху кроме Глаз Коцита никто не летает, так что измерить толщину этих гор, точнее, этой единой горы, одновременно и насильственно из недр земных волей наиглавнейшего душегуба поднятой, — никто из светлых богов не может...

Да и всем нелегко. Ещё мерзость подземная есть, что в воздухе рассеяна. Из-за которой через живой мох дышать приходится. Всё-таки длительное нахождение тут и на кожу тоже действует. Разъедающе. Женщины мази целебные готовить не успевают. Хорошо хоть, что есть из чего.

Да что же это такое всё кажется и кажется? Как будто кто прямо по потолку ползёт, извивается, к тебе подбирается, сверху рухнуть норовит, задавить, сожрать...

Через пару десятков шагов вздох облегчения вырвался из груди. У напарника — тоже. Не ползёт никто, не крадётся, просто муть белёсая с потолка на стены спускается. А тёмное — так то камень. Как и положено в пещере горной. Если не встретится ничего неожиданного, то, скорее всего, будет то же, что и было. А именно: муть всё ниже и всё жиже, в смысле, тоньше. Потом только по полу, а там и кончится совсем.

Так оно и оказалось.

Прошли.

Все, кто подземелье был, просто духом воспрял. Наконец-то! Прошли! Одолели! Смогли! Сдюжили! Выдержали! Не сломались, не согнулись, не пали духом, не дрогнули. Прошли. Одолели.

Маски дыхательные всё равно снимать не стали. Но дышалось теперь, тем не менее, не в пример легче. Когда над головой эта мерзость белёсая, всё равно не по себе, что ни говори. Где-то в глубине души, а всё равно как бы противишься изнутри, чтобы не рухнуло это, сверху. Как бы поддерживаешь изнутри, из самого себя подпорки ладишь. И не хотелось бы на это силы душевные тратить, а как-то само собою так получается. У всех подземников подобное чувство возникает.

А сейчас — просто красота. Голый камень, как и положено внутри горы. Ничего лишнего. Сердце не нарадуется.

Так. А это что такое? Площадка, словно тоннель вширь повело. И не только вширь приглядевшись пристальнее, понимаешь, что как будто шар гигантский, огромная пустота в теле горы образовалась. Пол каменный по плавной дуге вниз идёт, а потом снова вверх уходит. Неужели сейчас на вольный воздух выйдем? Хорошо бы.

Хорошо-то, хорошо, да ничего хорошего. Выйти на воздух — пустяк. Да вот только кто тебя встретит и как, — это да. Это серьёзно. Тайну соблюсти — первое дело. Потому что? Поэтому вперёд пойдёт свежая пара. А это у нас — молодые люди боя. Головы юные. Тела их быстро устают, но и восстанавливаются тоже быстро. А когда человек свеж, бодр и полон сил, то и богине легче. Меньше себя тратит, чтобы частицей сути своей в человеке присутствовать, глазами его глядеть, ушами слушать и так далее. Человек, когда в паре с богиней, и сам начинает видеть невидимое. А это, в смысле безопасности — первое дело. Положа руку на сердце, шиш бы они без богини этот мерзкий тоннель прошли.

21-03

Длинный пологий подъём. Наклон примерно такой же, как и на входе из-за Стены. Но длиннее, гораздо длиннее. Раза в два, а то и больше. И с каждым шагом какое-то мерзенькое предчувствие холодило живот и вздрагивало под коленками. Два друга, два кровных брата, два соперника, как ни горько это признать. Надо же было так случиться, что оба юношеских сердца запали на одну и ту же деву. Строгие правила поведения внутри племени запрещали поединки, нарушителей изгоняли. И правильно то. Мало опасностей снаружи, чтобы ещё и внутри междоусобные душегубства разводить. Но они и без того и в мыслях не держали подобного. Кровные братья — это кровные братья. Это и сравнить не с чем. Когда в одном бою по три раза друг другу жизнь спасаешь, — если уж и то не знак свыше, то что же ещё? Даже запястья надрезать не пришлось. Других ран хватило. По три раза совместили они раны на своих телах. Трижды смешалась кровь в их жилах. И раны те первыми закрылись и зарубцевались. Крепче их дружбы не было в племени. Что чувствовал один, то чувствовал другой. В самые опасные разведки только их пара и ходила. Потому что когда общая кровь в двух телах, то двое становятся как один. Одновременно в две стороны глядят, одновременно двумя парами ушей слушают. Поэтому, наверное, так и получилось. В чьём уж сердце впервые зародилось желание связать нить своей жизни именно с нею, единственною, — теперь уже и не скажешь. А время, когда деве придётся сделать свой выбор, всё ближе и ближе. Потому старались кровные братья превзойти друг друга в доблести. И когда первыми шагнуть в неизвестное выпало их паре, восприняли они то как знак судьбы. И взыграло поначалу сердце в груди у обоих. Но вот теперь, с каждым шагом, непонятно по какой причине, но становилось на душе всё тревожнее и тревожнее. И когда кончился подъём, замерли они в нерешительности.

Светильники, по два на шлеме, устроены были хитро. Большой огонь, факелА, внутри белёсой мерзости — никак нельзя. Слишком явная жара. Тревога поднимется сама собою, потому как давным-давно мешки-проглоты именно огнём и уничтожали. Посему фитильки в светильниках тех нашлемных толщиной с травинку. Огонёк на таком, соответственно, тоже с душу бабочки. Зато задняя стенка каждого светильника отполирована и чуток искривлена. Отражатели называются. Огонёк малый, а свету даёт, как целый факел. И в глаза свет не бросается, больше вперёд светит, очень удобно. Так, и что же это мы теперь видим в этом освещении? Странное что-то. Как будто конец свету впереди, а дальше свет продолжается, но уже другой. Да как такое случиться может?

Снова прямой отрезок. Насколько глазу хватает — голимая каменюка. Ничего поверху нету. И всё же какое-то чувство неясной тревоги никак не отпускает. Может, со светильниками что? Или новая напасть какая? Переглянулись кровные братья, стоя перед тем местом, где конец одного свету и начало другого. Хотя, почитай, и единая кровь течёт теперь в их жилах, да только в глазах одного осторожности больше. И желание с богиней посоветоваться. А другой более не о деле, а о юной деве мыслил. И шагнул вперёд, вроде как бСльшую храбрость проявил.

Хотя — нет. Не шагнул. Протиснулся. В месте перехода от наклонного пути к ровному было как там, снаружи, между каменными столбиками вдоль Стены, примерно то же ощущение. Каждый день по два раза такое испытываешь, тут уж ошибиться сложно. Нечто вроде того, только чуточку всё же другое. Но тоже — невидимое препятствие. Вроде как воздух невидимо сгустился. Как невидимая плёнка, она, видать, и свет искажает. Но всё же протиснулся сквозь неё один из кровных братьев.

И тут же оглянулся назад. Потому как перестали они чувствовать друг друга. А все остальные люди племени, что под землёй находились, вдруг почувствовали, что один из них пропал. Исчез. Вдруг — и нету. Отделила пелена невидимая, как ножом чувства, богиней дарованные, отрезала.

И обернулся шагнувший на ту сторону. То же почувствовал. Посмотрел немного в глаза кровному брату и знак рукою сделал. Жди, мол. Смотри, мол. Моя очередь дёргать смерть за хвост. За мною не ходи. Чтобы в случае чего было кому весть богине предать. Опомнился, знать, отошёл от мыслей под землёю не подобающих.

Шаг. Другой. Третий. Голова неспешно поворачивается из стороны в сторону склоняется вниз, под ноги глянуть. Поднимается вверх: нет ли какой опасности на потолке. И опять снова всё по новой: по сторонам, вниз, вверх.

Десяток шагов прошёл он, только вдруг резко дёрнул головою в сторону, меч вверх взлетел, чтобы рубануть от души, только вот не видно — кого, пусто под землёю...

И едва сделал человек резкое движение, сразу же как будто бы воздух вокруг него сгустился. Сгустился, сдавил, сломал, скрутил и уронил на камень изломанным, смятым, мёртвым куском плоти.

21-04

— Резиновый воздух, — сказала богиня. — На этом участке пути опять препятствие из прошлого. Одна из составных частей Струящихся Пещер Стикса. Особенность первая: резиновый воздух допускает внутри себя только плавное перемещение. Любое резкое движение приводит к сгущению и изменению пространства вокруг центра возмущения.

Особенность вторая: в резиновом воздухе обретает видимость любой внутренний страх человека. Очень ярко. Очень красочно. Очень по-настоящему. Человек пытается от этого защититься, делает резкое движение, — и его убивает последующее изменение в резиновом воздухе.

То, что находится во втором тоннеле, не имеет ни разума, ни воли, ничего личного. Когда-то, во времена Стикса, резиновый воздух являлся одной из составных частей ловушек для тел, несущих в себе Изначальную Душу планеты. Сейчас и тут остались лишь жалкие последыши, остаточки прежней жути. Мне понятно, что произошло. Игра теней вызвала в памяти человека образ из прошлого. Какого-то врага. Образ всплыл из глубин памяти, а лучи зрения, напоенные силами проявленных чувств, нарисовали обман, видимость, иллюзию. На внешний вид ничем не отличимую от реальности. Это единственная опасность резинового воздуха. Невидимое препятствие на входе в тоннель — это одна из разновидностей Силы прошлого. Такая же пробка запечатывает тоннель с резиновым воздухом и с другой стороны. Когда идущий внутри снова уткнётся в невидимую вязкость, это и будет означать, что препятствие преодолено.

Вождь почтительно прокашлялся.

— Прошу прощения у богини, но как быть с погребальным обрядом для погибшего? Мы знаем, что близость Великого Пожирателя уже погубила его душу, но, может быть, мы можем сделать что-то хоть для его тела?

— Тело претерпело изменения и уже растворилось в резиновом воздухе, так он может черпать силу для поддержания себя. Тело уже высохло, тела уже нет, осталась только одежда, оружие и снаряжение. Измятые в комок.

Насчёт души ты тоже ошибаешься. Его душа ещё не съедена Пожирателем. Пока не съедена. Впавшая в бессознательность душа потянулась к центру притяжения при жизни. Кровный брат погибшего, бывший поблизости, послужил невольным спасителем, он вынес душу в своей ауре из подземелья, а сейчас она... она ещё тут, в племени... только теперь она на женской половине.

— Миа! — поражённо выдохнул кровный брат погибшего. — Он ушёл к Миа!

Вождь хмыкнул, покрутил головою.

— И как долго его душа пробудет с нами?

— До полуночи, — ответила богиня. — Потом притяжение ослабнет, душа окажется втянута в общий поток голода мёртвого существования, втянется в Долину Лиловых Зиккуратов, и там уже будет съедена. Если...

— Если? — переспросил вождь.

— Если не подарить его душе новое тело.

— И как это сделать? — жадно спросил кровный брат погибшего.

Богиня внимательно вгляделась в него, как будто наизнанку вывернула, разобрала на мельчайшие частички, каждую в отдельности рассмотрела, потом сложила вместе и свернула обратно.

После этого взгляд богини изменился, ушёл куда-то вдаль, где и проделал снова нечто подобное.

Когда глаза богини снова стали прежними, она оглядела всех присутствующих и очень подробно рассказала, что именно, как именно и кому именно надлежит сделать.

21-05

Выделенный для великого делания шалаш располагался на краю и в отдалении. Гаян, кровный брат погибшего, и Миа, общая мечта обоих, готовились создать новое тело для спасения присутствующей здесь же души Кано.

Богиня очень тщательно и подробно обговорила все детали и ним, и с ней. Была выслушана со всем уважением. Всмотревшись в невидимое людям поверх тел делателей, богиня удовлетворённо кивнула и вышла. Невольные великие делатели остались вдвоём. Вроде как.

Опустив глаза, что выглядело особо забавно в полной темноте, они разделись. Неловкость сотворяемого скорее состояла в непривычности производимого действия. Потому как вхождение мужчины в женщину, а юноши в деву — дело естественное и вообще-то только приветствуемое всеми родственниками и прочими сочувствующими.

Вот только вот вдвоём всё это вот вытворяется. А тут всё племя внимание своё вот сюда вот устремило, — раз. Богиня невдалеке покровом своим защитным обволакивает и тоже вроде как вниманием не обделяет, — два. И душа Кано в предельной близости, в коконе ауры присутствует. Наблюдает, так сказать, — три. Впервые такое в истории племени. Чтобы вот так вот... Непривычно. Необычно. Впечатляет, в общем. Поневоле очи в пол упрёшь, и даже в полной темноте.

— Да позволит мне великодушная Миа выполнить обговорённое.

Сидя на коленках и ощущая непривычное напряжение в важнейшей на этот момент части тела, Гаян склонился до пола. Ритуал. Когда ум и душа в смятении, следуй ритуалу. Ритуал берёт ответственность за происходящее на себя и человеку становится легче. Увереннее в себе становится, если так можно выразиться.

Миа порывисто вздохнула и, так же сидя на коленях, повторила поклон. Потом, выпрямившись, склонилась набок, выпрямляя ноги, и легла на спину. Ощущая небольшое волнение в груди и немного ниже. В том месте, где великие деяния, собственно говоря, и делаются.

Великое дело — бёдра девы! Право слово! Входят внутрь только мужчины. А выходят потом, впоследствии, и мужчины, и женщины. Ма-асенькие такие. Нет, волшебство, просто волшебство какое-то там, внутри. Вот.

Впервые выполняющееся вхождение внутрь — дело волнительное. Правда, впоследствии про это как-то позабывают. Привыкают, что ли? Но Гаян о последствиях не думал. Он вообще сейчас ни о чём не думал. Когда в одно место кровь приливает, в другом отливает. А другое — это то, чем обычно думают. Вот он и не думал.

Трепетно приблизившись к пределу своих мечтаний, а сейчас, в силу обстоятельств, напарнице по выполнению задания, жизненно важного для племени, Гаян поступал, можно сказать, предельно просто. Как наипростейшее из наимельчайших.

Вытягивая вперёд руки, нащупал впереди цель устремления. Определив направление расположения цели в пространстве, постарался произвести сближение, но, вследствие отсутствия опыта, выход на цель осуществлял методом проб и ошибок. Несколько раз случайно коснулся главным соединителем кожи бедра и живота цели, отчего мышцы под кожей всего нижележащего объекта невольно вздрагивали.

Когда в его широкую грудную клетку сначала упёрлись две твёрдые точки, а потом, за ними обнаружилось нечто более мягкое и слегка пружинящее, — тоже два, — он принял окончательный упор на локтях. Ноги его как-то сами собою скользнули между длинного, мягкого, убравшегося в стороны. А затем что-то пошло не так, и он вроде как куда-то промахивался. И так несколько раз. Главное соединительное устройство упиралось, а потом скользило куда-то не туда. А голова всё ещё ничего не соображала. И только когда на твёрдое и горячее легло нечто, в количество несколько, потоньше и похолоднее, он послушно замер, — всем телом. А его твёрдое опустили чуть ниже и оно, которое твёрдое, упёрлось в нечто иное по качеству ощущения. Несколько ударов сердца тело провело в недоумённой неподвижности, а потом какой-то задний мозжечок, в отсутствии более высших отделов мозга взявший управление телом на себя, наконец-то догадался, что искомый вход обнаружен, после чего решительно вошёл.

Вздох, вскрик, внезапная смена ощущений заставила обоих вздрогнуть, замереть и прийти в себя. Ненадолго. Во-первых, потому, что её ладонь оказалась зажата между их телами. Временно управляющий мозжечок дал приказ пошевелиться и ладошка удалилась. После чего, практически одновременно, два голоса выдохнули один вопрос:

— Ты — что?

Мужчина должен быть более активен и потому его вопрос прозвучал более настойчиво.

— Больно. Немного. Было. Уже всё.

Взглянула в его глаза, и, несмотря на темноту, их взгляды пересеклись.

— А ты? Меня предупреждали, я ждала. А ты? Что?

— Горячо, — виновато произнёс он, досадуя на свою неопытность.

— Где? — не поняла она.

Невольно приподнявшись и согнувшись, он совершенно машинально попытался взглянуть, и она поняла. Порывисто вздохнув и покраснев от смущения, она повернула свою голову набок, а движением руки притянула его голову к своему плечу и лицом в другую сторону, чтобы не смутиться ещё больше от взгляда глаза в глаза.

И когда он порывисто вздохнул, запах её тела вошёл в его голову, и тут уже даже упомянутый выше задний мозжечок выронил из рук последние вожжи управления телом. И тогда наступило полное беспамятство. Во всяком случае, с его стороны.

Возвращалось сознание в его подрагивающее тело — неохотно. Но, ввиду выхода из тела причины бессознательности, сознание вернулось и, скорчив гримасу, пнуло участок мозга, ответственный за ответственность и чувство долга.

Вспомнив всё, он изменил положение своего тела, взял в ладони её голову, развернул её лицо к себе и спросил:

— Получилось?

Помолчав, она послушно потянулась вопросом своего чувства вовне. Пришёл ответ. И, находясь в неком раздвоенном сознании, своём и божественном одновременно, растягивая звуки, несколько туманным голосом она ответила:

— Зачатие ещё не произошло, зачатие произойдёт немного позднее, но душа уже засыпает и начинает втягиваться внутрь тела своей будущей матери....

Затем присутствие богини в её сознании окончилось, и она осталась одна. Относительно, разумеется. А ввиду того, что её маленькая человеческая душа только что поняла, что произнёс её голос, она тихонечко не то охнула, не то вскрикнула, снова повернула голову вбок и зажмурилась. Всё-таки с ней такое случилось впервые.

Он почувствовал, что происходит. Всё-таки его душа тянулась к её со всей искренностью. Поэтому, со всей нежностью, на которую он оказался способен, здесь и сейчас, Гаян зашептал ей на ухо — ну, даже повторять не хочется такую ерунду, впрочем, действие своё сия метода оказала.

И они повторили великое деяние, но уже с большей личной заинтересованностью.

А потом вошли во вкус.

21-06

— Одной заботой меньше, — вздохнул вождь.

— Осталась главная: как идти дальше, — с некоторым вызовом в голосе добавил старший человек боя.

— Резиновый воздух пройдём завтра, сегодня всем подземным проходчикам — день отдыха.

Оба человека с интересом взглянули на богиню. Вождь прищурился, хмыкнул и спросил:

— А что не так сегодня?

Богиня улыбнулась:

— А сегодня главные действующие лица совершенно не работоспособны. В подземном смысле этого слова.

21-07

— После всего произошедшего между вами возникла особая связь. Мы сможем помочь отныне Соединённому с тобою, только если ты, Миа, будешь стоять там, внизу, перед невидимой тягучей стеной. Только тогда Гаяну удастся войти в связь в моим сознанием. И выжить в тоннеле с резиновым воздухом.

— Самое главное — первый раз пройти, — сказал старший человек боя. — Потом мы протянем там нитку живого мха, и там сможет идти любой. Нитка мха способна служить передатчиком мыслей богини, и не рассеивать их вокруг себя. А сейчас, без поддержки богини, с любым другим случится то же, что и с Кано.

— А почему не взять сразу с собой этот живой мох?

— Чтобы живой мох мог работать проводником моих мыслей, нитка должна высовываться хвостиком за обе тягучие преграды. Гаян — единственный, кто может пройти первым.

Миа взглянула на вождя и спросила:

— Когда надо выходить?

Глава 22

Четвёртый сон богини людям

22-01

Двойная Шёрстка, Ушки-Кисточки, Сморщи Носик, Прыгай Тише, Ходи-Сиди, Шлёпчик, Лети-Кричи, Расхохотатель, Попрыгунчик Пятнадцатый с Ветви Эхола, Семь-Шлёп с Ветви Арра-Грай и Смотряка с Ветви Улларинт подстерегали Старейшего возле Нижнего Плетения Южного Мизгиря.

Это было тщательно обдуманное деяние, совершённое группой личностей после долгого обмыслякивания и предварительной подготовки. А началось оно с удивительного обнаружения Смотряки.

Смотряка, как и полагается носящему такое имя, обожал всё рассматривать, долго и тщательно, до полного самопогружения в объект смотрения. Один раз увлёк его кончик хвоста Ходи-Сиди и Смотряка весь день шастал по Мировому Дереву, не отрывая взгляда от предмета своего интереса. Ходи-Сиди даже подумывал переименовать его во Второй Хвост, но на следующий день Смотряка застыл перед Пожелай-Цветком, а хвосты — они обычно шевелятся. И перед Пожелай-Цветком, опять же — обычно, останавливаются понюхать, потому что любой Пожелай-Цветок пахнет так, как от него пожелают. И потому его принято нюхать. А Смотряка ухитрился весь день на цветок только смотреть и за весь день не пожелал себе ну никакого запаха. А в тот день, когда он таскался вторым хвостом за Ходи-Сиди, сам Ходи-Сиди ради собственного удовольствия прыгнул с предпоследней Ветви сверху на предпоследнюю Ветвь снизу. Так вот Смотряка летел вслед за ним и весь полёт не отрывал глаз от кончика хвоста Ходи-Сиди. Представляете себе? Двое Прыгающих по Ветвям прочитай всю высоту Мирового Дерева сверху вниз спиралью нарезают, да прямо движение в движение. Так красиво получилось! Многие из тех, кто видел их скольжение по воздуху, захотели так же. Но так же красиво не получится ни у кого. А Смотряка всего лишь смотрел на кончик хвоста. Он потом так всем и говорил, кто спрашивал, как это у него получилось. Ничего, говорил, у меня и не получалось, потому что ничего и не старался. "Просто мне было интересно смотреть на кончик его хвоста". Во как.

А в тот день, когда произошло удивительное обнаружение, Смотряка разглядывал Мизгиря. Двойная Шёрстка его понимал. Он и сам, время от времени, отправлялся поглазеть на Мизгиря. Не подскакивать-пружинить на пустом Плетении, не пролетать с высоты между Нитями Плетения, на спор попадая именно в намеченную дыру между Нитями, не скакать по толстым крепёжным Нитям, добиваясь расшевеления Мизгиря. Нет, просто смотреть. Потому что Мизгирь заслуживает того, чтобы его разглядывать.

Во-первых, шёрстка. Шёрстка у Мизгирей длинная, пушистая и совсем не такая, как у Прыгающих по Ветвям. Причём ближе к ногам она короче и более жёсткая. Оно и понятно, почему. Потому что Мизгири передвигаются только по своему Плетению, и длинная шёрстка на кончиках их ног, а лапок у Мизгиря не четыре, а восемь, — могла бы им мешать. Когда Мизгирь по своему обыкновению висит на Плетении вверх брюшком, цепляясь за Нити крючочками коготков своих лап, шёрстка на его теле шевелится от мельчайшего вздоха ветерка. И тогда кажется, что очертания Мизгиря как бы плывут. Чудесное зрелище. Не приедающееся.

Во-вторых, тайна. Неизвестность. Загадочность. Сама форма тела, конечно, интересная. И глаза вокруг головы, колесо из глаз, и ноги, длинные, тонкие, с крючками и вилочками-растопырочками для хождения по Нитям сверху, и всё прочее. Но те же Сидящие у Ствола и не в такое по нужде превращаются. То голова с хвостом, без шерсти и лапок. То много лапок, больше, чем у Мизгиря, то ещё как, по потребности. Зато Мизгирь из самого себя Нити испускает и из них Плетение своё плетёт. И никуда от Плетения своего не девается. Всё больше неподвижно замирает. Оттого-то некоторые не очень разумные Прыгающие по Ветвям и скачут по крепёжным Нитям его Плетения. Чтобы пошевелился Мизгирь. Но то в большинстве своём не одобряется, не дело то. Вот на пустом Плетении попрыгать, — это дело. От этого никому никакого вреда не бывает. А когда Мизгирь в Плетении своём, — ну, не просто же так он там сидит? Для чего-то. Это же просто само собою подразумевается...

И вот случилось так, что Смотряка усмотрел, для чего Мизгирь в Плетении своём нужен. А произошло то, что появился у Плетения не кто иной, как сам Старейший. Старейшего любой Прыгающий по Ветвям опознает даже из-за листьев. А именно за листьям и разлёгся тогда Смотряка. И усмотрел он чудо чудное, диво дивное. Огляделся Старейший этак небрежно, и на Нити Плетения ступил. И не просто ступил, а до самой середины дошёл, где, лапками вверх, висел, по своему обыкновению, Мизгирь. И вспыхнуло что-то где-то в брюшке у Мизгиря, и свет какой-то между его ног вверх пошёл, и оттого всё Плетение как-то по-особенному изменилось. И исчез тут же Старейший. И появился только к вечеру, потому как Мировое Дерево без своего Старейшего ко сну не отходит.

Само собою разумеется, что новость стала известна всей стайке. Подозрительное Плетение подверглось непрерывной незаметной слежке, в результате чего стало ясно, что Плетение Мизгиря — это какой-то хитрый проход куда-то. И одни исчезают, если на Плетение ступят. А другие, наоборот, на пустом Плетении возникают, и уже оттуда уходят на Мировое Дерево. И свои, по запаху отличимые, и другие. И Сидящие Спокойно, и Сидящие у Ствола, и даже некоторые Прыгающие по Ветвям. Правда, из тех, кто в половину величины Старейшего выросли, не меньше.

И поняли тут все, что кроме как с других Мировых Деревьев чужие быть просто не могут. Откуда ещё им взяться? И стали они снова думать, всей стайкой. И додумались до того, что никто никогда не видел маленького Мизгиря. Все Мизгири Мирового Дерева примерно одинаковой величины. Из Яйца меж Корней они ни разу не вылуплялись. Значит, — что? Значит, они откуда-то берутся. Предположительно, со своего, особого, Мизгириного Дерева. И выходит тогда, что все виденные ими Мизгири — это, если сравнивать с их деревом, вовсе не Прыгающие, а Сидящие у Ствола, а то и Сидящие Спокойно. По-своему, по-мизгириному, разумеется. И правда, спокойнее Мизгиря на Мировом Дереве и не бывает.

Значит, мешать Мизгирям, прыгать по Нитям, чтобы заставить восьминогого пошевелиться, — это плохо. Что такое "плохо" все знают, это когда не хорошо. Самим ни разу больше так не делать, и другим, если за кем такое намерение обнаружится, хвосты крутить.

Сморщи Носик даже предложил организовать новую стайку по интересу сбережения покоя Мизгирей, но её, по здравому обсуждению, отложили на потом. Потому что если бы Мизгирям так уж сильно мешали, то вмешался бы сам Старейший, или Сидящие Спокойно. А Прыгающие по Ветвям на одном месте даже топтаться долго не могут, не то что сидеть, им всё больше подвигаться хочется. А что Смотряка? Смотряка у нас один. А одного на всех Мизгирей Дерева не хватит, — раз. И интересы у Смотряки каждый день разные, — два.

И тогда все сосредоточились на странном поведении Старейшего. Вот это интерес — так интерес! Тут всё-всё-всё интересно. И почему Старейший раз в четыре дня куда-то исчезает. И куда исчезает. И зачем. И что там, куда исчезает Старейший. И как бы им всем пробраться со Старейшим. А уж с Плетения исчезнуть — это ва-ащще-е!!!...

Вот так и получилось, что вся стайка сначала долго, целых восемь дней, следила за Южными Плетениями Мизгирей. Установила, что Старейший исчезает только с Нижнего. Установила, что исчезают только с Плетения, где есть Мизгирь. И, что самое тайное, загадочное и интересное, так это то, что Старейший всякий раз, перед тем, как исчезнуть с Нижнего Южного Плетения, оглядывается. Попрыгунчик Пятнадцатый с Ветви Эхола один раз заметил, что Старейший исчез с Верхнего Восточного. Но там он не оглядывался. И ещё: перед тем, как появиться Старейшему, все близ обитающие Прыгающие куда-то деваются. Попрыгунчик признался, что у него у самого лапки-хвостики чесались куда-нибудь намылиться, но он сдержался, потому что надо.

— Это что же выходит? — сказал Ушки-Кисточки. — Это выходит, что всякий раз, когда кому-то из старших надо исчезнуть с Плетения, Мизгирь делает так, что всем нам сразу же хочется куда-нибудь слинять?

Все задумались.

Вот эта вот общая единовременная и дружная задуманность об одном и том же и вызвала в сердцах всей стайки твёрдую уверенность в необходимости подстеречь Старейшего, когда тот снова будет исчезать с Нижнего Южного, а затем совершить что-нибудь страшное. Например, умолять Старейшего взять с собой.

Так и порешили.

В этот торжественный день вся стайка, сразу же после Хора Рассвета быстрым скоком отправилась в Нижнему Южному Плетению и убедилась, что Мизгирь на месте. А то они тоже, того, исчезать умеют.

И таково было их воодушевление, что общая Ягода, взращённая всей стайкой, оказалась особо вкусной.

Вот тоже загадка, думал про себя Двойная Шёрстка, облизывая пальчики. Почему, если выращивать Ягодку одному и только для себя, получается долго и просто съедобно, а если всем вместе — то быстрее и вкуснее? А вот так вот, когда все вместе, с воодушевлением на предстоящее, то получается даже и совсем что-то новое. Такую вкусную Ягоду их стайка не выращивала ещё ни разу.

Он ещё додумывал эту мысль, когда сверху мелькнуло и прямо перед ними появился спрыгнувший сверху Старейший.

22-02

Все так и замерли. Только глазами: зырк! — и на Старейшего. Все вместе. А Старейший сидел, улыбался, и смотрел на них, на всех, одновременно. Причём не только на них, но ещё и вокруг них, и сквозь них. И вроде как, при этом, до кучи, и в себя заглядывал.

А вся стайка так и не шевелилась, только выражение их глаз постепенно менялось с неожиданного на... На какое? Умоляющее? Нет. Умолять кого-то, это от себя отказываться и судьбу дальнейшего в его лапки перекладывать. Настойчиво и требовательно? Тоже нет. Настаивать на чём-то, это когда что-то за тобой стоит, что-то важное. И ты не за себя, а за это, важное, что больше тебя, волнуешься. Упрашивающе? Опять мимо. Упрашивать, это когда понимаешь, что нет у тебя права на что-либо, а кто-то внутри тебя, и вроде как даже не ты, этого хочет. Как же они смотрели?..

Так и не поняли они этого, только Старейший тронул улыбкою уголки губ своих и промолвил:

— Ну ладно, пошли. Только по сторонам сразу же не упрыгивать. Что там делать, там и уясните. И от меня, и не только...

И вся стайка, ног под собою не чуя, двинулась вслед за Старейшим на Плетение. Исчезать в манящее своей загадочностью таинственное. А про то, что Старейший только тронул их взглядом и тайну их понял, они и думать не думали. Это же — Старейший! Он и не такое — может...

И вспыхнул вокруг них всех, со Старейшим посередине, круг света невиданного, как стены воздвиглись и в макушке своей прямо над ними соединились. А когда опали стены, увидели Прыгающие по Ветвям, что они уже совсем на другом Дереве. И Ветви не такие, и Листья. А ещё и лианы всякие вокруг так и вьются. С Ветви на Ветвь опускаются, прямо как Плетение Мизгиря, только зелёное и по всему Дереву. Здесь и прыгать-то как-то не того, не распрыгаешься. Здесь больше лазить приспособлено.

— Полаз?чее Дерево! — сказал Попрыгунчик Пятнадцатый. — Наше Дерево, оно Попрыг?чее, а это Дерево, оно Полаз?чее.

А Двойная Шёрстка увидел встречающих. Да, да, самых настоящих встречающих. Самым главным, вне всякого сомнения, был Старейший этого Дерева. Ни у кого другого не могло быть таких глаз. Таких глубоких, что казалось, всё Мировое Дерево туда ухнет, и ещё высота останется. А вместе с наиглавнейшим существом дерева были, ну, на родном Дереве их звали бы Прыгающими по Ветвям. А тут как?

— Скользящие по Нитям, — сказал Старейший.

Ишь ты как! Стало быть, и в самом деле лианы эти, как и составляющие Плетения Мизгирей, тоже Нитями зовутся.

— Мягкая Лапка, — начали представляться Скользящие. — Повороти Ушко, Разные Глазки, Потягушечка, Кусай Хвостик, Распахнутые Глазки, Удивляка Внезапная...

— Ишь ты! — подумали Прыгающие по Ветвям. — А имена-то прямо как у нас. Понятные...

Старейший внимательно осмотрел своих Прыгающих и сказал, значительно, как восход светила:

— Учтите, это Дерево — Инь-Дерево, здесь всё немного другое. Спрашивайте, если что, не стесняйтесь. Но сначала проявите вежество, вам свои имена назвали, и вы свои назовите.

Прыгающие поразевали было рты, но отчего-то заробели. Только прыгали взглядами по встреченным жителям Инь-Дерева.

— А вон у того ушки кисточками, — хихикнули с Дерева.

— Ну да, — сказал Ушки-Кисточки. — Ушки-Кисточки, и что?

Сморщи Носик сморщил носик и тоже сказал:

— Сморщи Носик.

— Зачем? — повернув ушко в его сторону, поинтересовался пушистый комочек, назвавший себя Повороти Ушко.

— Это он Сморщи Носик, а меня Ходи-Сиди кличут.

— Он? — удивилось создание с небесной голубизны глазами. Кажется, именно это прелестное создание и называло себя Распахнутые Глазки.

— Он, — подтвердил Прыгай Тише. — Прыгай Тише...

— Ты тоже — он? — вопрос прилетел от Кусай Хвостик.

— Конечно, девочки, — сказала Старейшая Инь-Дерева. — Они же все с Ян-Дерева. А Ян-Дерево — это детский сад для мальчиков.

Расхохотатель расхохотался.

— Так вот почему они такие странные! И сидят не так, и движутся как другие, и по Нитям лазают, вместо того, чтобы по Ветвям прыгать.

— Вот, — добавил он и замолчал.

Семь-Шлёп пошатнулся и чуть не рухнул между Нитей Плетения местного Мизгиря, прямо на Мизгиря бы и рухнул. Но Смотряка это углядел и мгновенно схватил за шкирку, удерживая.

— Тебя не Семь-Шлёп, а Семижды Семь звать надобно!

Девочки хихикнули. И получилось это у них как-то мило, прямо даже очаровательно. Волнительно, во всяком случае. Интересно, а почему? Опять же, девочек каких-то придумали. И зачем, спрашивается?

— А вы сколько раз с Дерева прыгали? — спросил Лети-Кричи.

— Тебе, Лети-Кричи, лишь бы лететь да орать во всю глотку, — сказал Двойная Шёрстка.

— А у тебя шёрстка двойная, — сказала Мягкая Лапка и ТАК посмотрела, что аж в горле у осмотренного само собою сглотнулось.

— Ага, — ответил Двойная Шёрстка. — Все, когда с Дерева прыгают, вокруг, спиралью летят, а мне так приспичило в Первый Прыжок, что напрямки ломанулся. Зигзагом, конечно, но всё равно по одной стороне. А когда так, потом всегда шёрстка двойная получается.

Под конец своих слов он совсем утих и забормотался, не отрывая глаз от Мягкой Лапки. И чего в ней такого?

— Ну ладно, дети, — сказала Старейшая. — По всему Дереву не лазайте, и к вечерней заре собирайтесь у этого Плетения. Мягкая Лапка, присматривай, учись.

Когда прибывшие с Ян-Дерева наконец-то сошли с Плетения Мизгиря, Старейший подошёл к Старейшей и они, как-то странно потянувшись друг к другу, вздрогнули ноздрями, как будто дышали не просто воздухом, а как бы изнутри друг друга. А потом исчезли, куда-то.

Но этого, как-то так уж оно вот получилось, никто и не заметил. Все были настолько удивлены друг другу, что ничего вокруг не замечали.

22-03

Дождь.

Он шуршит о бесчисленное количество травинок, если сидеть во время дождя на Корнях Мирового Дерева и слушать. Корни узловатые, бугристые, частично вылезают из земли и эта, верхняя часть, почти не отличима от Ствола. Но Корни не отзываются на призыв пошевелить Корой и устроить тебе уютную норку в глубине себя. Зато на Корнях только всяческих бугров, уступов и впадин, что вполне возможно отыскать такое место, где и не капает, и не задувает мокрые брызги.

Иногда душа почему-то требует такого вот шуршащего шороха от шевеления шерстинок земли, травинками именуемых. Тогда шебуршащий шепоток растворения в мироздании помогает осмыслить щекочущее чувствование бытия.

Правда, подобное потребно воспринимать поодиночке. Исключительно самостоятельно и соответственно состоянию своей сути.

Если сидеть в норке посреди расступившейся для тебя Коры, дождь воспринимается совершенно иначе. Как будто бесчисленные касания невесомого смеха успокаивают и усыпляют. Говорят, именно после такого переживания и возникает хотение стать Сидящим у Ствола, хотя не очень и надолго. Ощущение единения со всею плотию Мирового Дерева, от тончайшего волоска на глубочайшем из Корней до самого кончика наивысочайшего Листа, венчающего собою верхушку величайшего великана из произрастающих в этом мире, — это, скажем мы вам, не хвостиком махнуть и не Ягоду вырастить, пусть даже и всею стайкою. Через своё единение со всем-всем-всем в этом мире проходят все. Потому что не ощутившие своей частичности во всеобщности так и останутся на первой ступени развития своей души.

Вон Длинный Хвостик. У него уже хвост длиннее его самого, а он всё ещё Прыгающий по Ветвям. Ну разве так можно развиваться? Ну, разве что, для примера остальным: вот что получается, если ты сам по себе — насовсем.

Мир не отторгает тебя, о нет, Если уж Старейший, пока душа не выдернет его тело в лучистую форму бытия, всё пребывает и пребывает на одном и том же Дереве, почему бы на том же Дереве не существовать и такому, как Длинный Хвост? Пройдёт время, не раз сменятся Прыгающие в его стайке, в конце концов и этой душе захочется ввысь. Да так сильно захочется, что и некоторых других опередит. Может случиться такое? А отчего — нет? Всякое бывает в этом мире.

Двойная Шёрстка и Мягкая Лапка сидели на выдающейся вдаль Ветви Инь-Дерева. Не высоко, не низко, так, в самый раз, — по состоянию души. Сидели, прислонившись к черенку Листа, простёршегося над ними во все стороны сразу. И не задувает, и не мочит, а уж видно-то как во все стороны!

Дождь барабанил по поверхности Листа, неумолчный гул соков Мирового Дерева равномерным гудом вторил воде извне, да разве же может быть шибко слышно, что твоё сердечко бьётся чаще?

— Даже удивительно, — сказал Двойная Шёрстка, упорно глядя по сторонам, хотя краем глаза нет-нет, да и заденет Мягкую Лапку.

— Что именно? — спросила Мягкая Лапка, тоже старательно глядя в сторону и по сторонам, но, краем глаза, время от времени, — ну, вы меня поняли...

— Да про Мизгиря. Раньше мы и сквозь Плетение прыгали, и по Нитям скакали. И ничего. А после того, как Старейший взял нас с собою, стоит нам теперь войти на Плетение и пожелать, — и мы тут.

— Ну и что? — ответила она. — Пожелай-Цветок тоже пахнет от твоего желания.

— Мизгирь — цветок?!..

Мягкая Лапка тихонечко рассмеялась. Поглядывала на него краешком глаза и хихикала. Но не обидно.

— Какой ты смешной. И глаза у тебя стали, как у Смотряки.

Двойная Шёрстка вздохнул:

— А Смотряка сразу с двумя девочками задружился, — наябедничал он. — Удивляка Внезапная и Распахнутые Глазки, как мы к вам перескочим по Плетению, от него так и не отходят.

— Старейшая говорила нам, что подобное притягивается к подобному. Вдруг им втроём способнее?

— Способнее — чего?

— Ну... — Мягкая Лапка старательно отвела глаза в сторону и опустила их. Голова её при этом развернулась, да так очаровательно, очей не отвести! Вот Двойная Шёрстка и не отводил. А всё любовался и любовался... И сам не понимал — чем. Что такого особенного именно в нём, то есть — в ней? Шёрстка как шёрстка, хвостик как хвостик, маленький такой, изящный. Почти никаких отличий от обычного Прыгающего по Ветвям. А вот — поди ж ты!..

— А разве ваш Старейший не говорил вам о сознательном воплощении душ?

Двойная Шёрстка вытаращил глаза ещё больше, сразу же перещеголяв Смотряку и Распахнутые Глазки. Поэтому Мягкая Лапка сразу же поняла, что нет, не говорил. Или говорил, но кому-то другому. И как поняла? Смотрела-то она в другую сторону?

— А ваша Старейшая вам много рассказывает о новом, неизвестном? Про мир и вселенную? Про нас, кто мы есть? А?

— Конечно, — сказала она. — Наше свойство, Инь-качество, — это сохранение. Поэтому девочки охотнее учатся. Большую часть неизвестного они познают с чьей-то помощью. Вы — мальчики, ваш путь развития это самостоятельное познание. Растворяясь в мире, пропуская его через развоплотившуюся часть себя, вы раскладываете на слова прочувствованное... Разве для тебя это новость?

— Да нет, кажется, — задумчиво ответил Двойная Шёрстка. — Сидящие у Ствола, они сливаются с Мировым Деревом, а через него могут стать частицей и всего растущего на планете. А Сидящие Спокойно — они ещё больше. Они могут стать частицей вообще — всего мира! Они умеют разговаривать внутри себя с теми, кто живёт на Летающих Цветках и всякое такое прочее умеют... Только вот чтобы стать Сидящим Спокойно, надо, чтобы внутри тебя что-то произошло и позвало. А у меня ничего такого пока что нету. Вот разве что теперь к вам, на Инь-Дерево тянет... И всё...

Мягкая Лапка смущённо передёрнула плечиком и, опустив голову пониже, улыбалась. Чему, спрашивается?

И так хорошо было вот так вот просто сидеть. Рядышком.

Двойная Шёрстка потрогал за плечо Мягкую Лапку, чтобы она повернулась. Ему отчего-то стремительно восхотелось переплестись с нею взглядами...

— Мне стало понятно. Иные достаточно сильны внутри себя, чтобы превращаться во что должно, делая для этого необходимое. А другим для того же нужно, чтобы творимое творилось для кого-то. Наверное, для этого и нужны вы, которые — девочки?

Мягкая Лапка улыбнулась и снова поворотила головушку чуток в сторонушку. Но при этом как бы всё ещё оставалась переплетённой взглядами с ним. И как ей это удаётся?

— И это — тоже... Но не только... С нашей помощью возможно другое одушевление...

— Да ну? И как это?

— Ты знаешь, как Зеркала Сути собирают рассеянное под землёй и отражают в точку?

— Конечно! Когда накопится самое малое из возможного объёма души, с помощью Хора Рассвета водушевляемое, между Корней Мирового Дерева возникает Яйцо, а в нём образуется новое тело для новой души. Моё, например. А у вас, что, как-то по-другому?

— Нет, что ты. И у нас то же самое. Все Зеркала Сути тоже по-своему объединены, поэтому качества и отражаются так, как они отражаются. К одним зеркалам больше притягивается то, из чего получаются девочки, к другим — то, из чего мальчики.

Двойная Шёрстка задумался, точнее, не задумался, а что-то другое. Глаза его расширились, но тоже как-то по-особенному, не как от удивления. Как будто он, сидя всё на том же месте, вдруг перенёсся куда-то вдаль, в невидимое обычным глазом.

— Ну конечно же, — невнятно пробормотал он. — Они же двухсторонние, Зеркала Сути, они же двухсторонние...

Мягкая Лапка смотрела на него и тихо-тихо гордилась. Мальчик сделал то, что мог. Он СДЕЛАЛ САМ. Для неё. И она немножечко позавидовала ему, потому что так, как он, могут почти всегда только мальчики. Потом она подумала, что она тоже может кое-что, чего не сумеет не один мальчик, и тихонечко смутилась. Чуточку. Внутри себя и только для себя.

Двойная Шёрстка вернулся из своего изменённого состояния и вроде как даже не понял, что произошло. Он словно проснулся, потряс головой и удивлённо посмотрел на Мягкую Лапку. Потом вспомнил, где он, — и улыбнулся.

— Значит, — сказал он, — все Мировые Деревья разделяются на наши и ваши?

— Кто из нас девочка? — хихикнула Мягкая Лапка. — Нет. Старейшая говорила нам, что и мальчики, и девочки — двигающиеся цветы вековечного сада односторонних Мировых Деревьев. Но ещё есть Огненные Деревья, в них ударяют молнии во время грозы. И живут там совсем уже странные существа. А ещё есть Деревья Равновесия. На них некоторое время живут ставшие Соединёнными...

Двойная Шёрстка, усовестившийся вопросом о девчоночности, добросовестно попытался расшириться и осознать самостоятельно. И у него снова получилось.

— Ага! Понятно! Соединённые — это мальчики и девочки! Вот только вот каким таким образом они соединяются, мне не открывается никак... Это вам, девочкам, всё расскажи да покажи, а нам всё самим, всё самим...

И Двойная Шёрстка скорбно покачал своею хитреющею на глазах головушкой.

Мягкая Лапка рассмеялась.

— Путь Соединённых — это такое накопление душевности, когда Соединённые сами могут вместе создать из себя новую душу и для неё вырастить новое тело. Без образования Яйца.

Двойная шёрстка озадаченно почесал макушку.

-Дёрни меня за хвост, если мне понятно, каким образом может удастся такое!

Мягкая Лапка сверкнула глазками и потупилась.

— Правильно... Потому что новое тело умеют растить в себе только девочки.

Двойная Шёрстка распахнул глаза до полной невозможности, некоторое время смотрел на Лапку, а затем подозрительно спросил:

— А ты мне тут не на Корне хвост пушистишь?

Как ни странно, она его поняла. Так сверкнула своими глазищами, что из них, показалось, даже молнии сверкнули. И ответила, да так, что и не встречалось ни разу, чтобы кто-то вот так вот говорил:

— А тебе, между прочим, никто в Соединение и не напрашивается!

И отвернулась.

Так они и просидели до окончания дождя.

А когда дождь закончился уже совсем-совсем, они всё ещё так и продолжали сидеть, старательно глядя в стороны и время от времени пошмыгивая носиками.

А когда подошла пора солносяда и Смотряка уже показался внизу, возле Плетения Мизгиря, чтобы отправиться назад, на своё Дерево, Двойная Шёрстка обречённо вздохнул и спросил, как в первый раз в Прыжок кинулся:

— Ну, мне, это, завтра приходить?

Мягкая Лапка независимо пожала плечиками.

— Как хочешь...

22-04

Чеши Ухо чесал ухо возле любого встреченного разговора, порою до полного раскрытия рта от непонимания говорящегося. Зато отрывочного знания обо всём в нём накопилось преизрядное количество. И раз уж Двойной Шёрстке по возвращению попался на пути именно Чеши Ухо, именно ему Двойная Шёрстка и изложил все свои сомнения.

— Девчонки? — переспросил Чеши Ухо и обвинительно ткнул в спросившего пальчиком:

— Девчоночник! На нашей Ветви завёлся девчоночник!

Обвинённый сжал лапку в кулачок и выразительно сосредоточил взгляд на ухе обвинителя. Хороший такой взгляд, таким сверху прицеливаются, когда на спор между Нитями Плетения Мизгиря прыгать собираются.

— Хочешь, ухо почешу? С размаху? Пару раз?

Чеши Ухо подозрительно посмотрел на приготовления и промолвил:

— В нашей стайке тоже подшёрсток выщипывать умеют!

— А нечего! — сказал Двойная Шёрстка.

— А чего — чего? — сказал Чеши Ухо.

Помолчали немного, потом у Чеши Ухо, как обычно, поменялось настроение. Какой-то он ненастроенный, вот. По два настроения на вздох меняет, во какой. И произнёс тогда Чеши Ухо совершенно другую речь:

— Ты меня слушай, в нашей стайке плохому не учат. Помнишь Растопырившего Взор? С нашей Ветви? Он совсем недавно из Прыгающих в Сидящие у Ствола пошёл. Так вот, он, раньше, ещё когда в нашей стайке был, иногда, когда мысли сложные попадались, завсегда вздыхал и говорил: "Да, это тебе не девчонок за хвостики дёргать".

И взглянул на Двойную Шёрстку с видом победителя, разгадавшего архинаисложнейшую загадку.

— Ну?

— А вот тебе и "ну"! Неужели не понял? Девчонок надо дёргать за хвостики. Он же теперь Сидящий у Ствола, ему же лучше знать!

— О чём знать?

— Ну как о чём? Как — о чём? О том, как надо правильно вести себя с девчонками. Ну, ты же про девчонок, поди, и раньше слышал?

Двойная Шёрстка почесал макушку и ответил:

— Ходили разговоры о каких-то там "девчонках"... Но ты же знаешь, о чём только не говорят на Дереве. И о том, что тут, под ногами, и о том, что, может, и не увидим никогда.

— Вот! — с жаром подхватил Чеши Ухо. — Разговоры ходють разные, но без деталей. А ежели — сам будущий Сидящий у Ствола! — говорил по поводу сложного: "Это тебе не девчонок за хвостики дёргать", значит — что?

— Что?

— Это значит, что девчонок просто-напросто нужно дёргать за хвостики, если что не так! Вот ты только что сознался, что девчонок видел. Так?

— Ну видел.

— Они — какие с виду? Хвостики есть?

— Ну есть.

— Ну — вот! Вот и дёргай! Если уж сам будущий Сидящий у Ствола...

Ссылка на авторитет Сидящего у Ствола подействовала, и Двойная Шёрстка задумался. Подумав, спросил неуверенно:

— Зачем же мне Мягкую Лапку за хвостик дёргать? Ей же больно будет.

— А ты не больно дёргай. Ты дёргай — как надо.

— А как — надо?

— Слушай, кто тут у нас с девчонками водится? Ты? Ты! Вот и думай — ты. Только помни: девчонок НАДО дёргать за хвостики.

Двойная Шёрстка обречённо вздохнул и пробурчал напоследок:

— Надо, надо... Сам знаю, что надо. А вот девчонки, — они-то сами знают, что их надо дёргать, — или нет?

Чеши Ухо задумался.

Уже и первые звёзды высыпали на потемневшее небушко, а Двойная Шёрстка всё никак не мог заснуть. И мнилось ему, что он снова на Инь-Дереве, а вокруг солнышко светит и Летающие Цветы по воздуху хороводы хороводят вокруг всего Дерева, а они с Лапкой сидят рядышком и ножками в воздухе болтают. И вроде как бы они ничего такого особенного-то и не делали. Откуда же такие странные ощущения, что вот такое вот болтание способно длиться и длиться, и при этом при полном обоюдном удовольствии?

А где-то в дальнем-дальнем уголке его засыпающей головы ма-аленький Двойная Шёрстка ходил от уха к уху в небольшой норке, образованной его головою, как Корой Дерева и спрашивал, то ли самого себя, то ли дремлющего большого Двойную Шёрстку:

— Может, не дёргать надо? Может, тянуть?..

Тянуть иль не тянуть, вот в чём вопрос.

Достойно ли подруг за хвостик дёргать?

Иль надобно других искать решений?

К примеру, гладить: по иль против шёрстки.

Или самих спросить: чего им надо?

Так ведь опять хихикать станут долго.

А всё же с ними, право, интересней...

Двойная Шёрстка спал и улыбался во сне.

22-05

Гаян и Миа проснулись в той же позе, что и засыпали: обнявшись. Одновременно раскрыли глаза, улыбнулись невидимо друг другу. Но, несмотря на темноту, они знали, что улыбаются вдвоём, совместно, соединённо. Они дышали дыханием друг друга, а перед глазами вставала картинка из сна: Старейшие Мировых Деревьев, подавшись вперёд, трепещут ноздрями, улавливая родной запах. И растаяла картинка из сна. Чувства — остались.

— Думается, что богиня не зря послала нам именно этот сон сегодня, — шепнул он. — Мы тоже совершаем первые шаги в познании того, что есть Соединение...

— Этот сон снится всем, не только нам, — ответно шепнула она.

Их шалаш, как и все шалаши пар, располагался поодаль, чтобы звуки, как бы это — не долетали до соседей. Есть такое, что должно оставаться только между двоими.

Гаян провёл ладонью вдоль её тела. Она фыркнула смехом в его ухо и он почувствовал, как две отвердевшие вершинки очаровательных холмиков её груди, дивных полушарий, рождённых давать молоко и принимать ласку, вдавились в его кожу.

— Светает, — пробормотал он изменившимся голосом.

Она протяжно вздохнула. Всем телом.

— А успеем? — уже сдаваясь, спросил он.

Она снова фыркнула смехом и счастливо вжалась в него:

— А как ты думаешь, что происходит сейчас вокруг нас?..

Такой безумной нежности единения вторая жена вождя ещё не испытывала. И когда яростное, жаркое, как Солнце выплеснулось из него и вошло в неё, она только вздохнула всем телом и ещё сильнее вжалась в это родное, сильное тело, возлежащее сейчас на её бёдрах и прижимающее её к себе снизу вверх на всём остальном протяжении от бёдер к голове. Когда же дыхание успокоилось до того, что стало возможно говорить шёпотом, она спросила:

— Богиня посылает нам сны из своего прошлого?

— Не исключено, — ответил вождь, дивясь такой теме в такое время.

— А как ты думаешь, богиня — это Двойная Шёрстка или богиня — это Мягкая Лапка?

И столь неожиданным и странным показался её интерес, что вождь просто задохнулся от трогательной нежности к той, что была сейчас с ним. Чувство, вообще-то, не очень подобающее вождю, должному взирать на всё без страсти, затуманивающей рассудок. И то ли по этой причине, то ли по какой другой, но вождь ощутил в себе желание — и возможность, — осчастливить её, пусть временно, но ещё раз.

— О, Распахнутые Глазки души моей! — шепнул он.

И они — повторили.

Богиня ощущала происходящее сейчас вокруг неё. И улыбалась. И ей становилось легче. Во всяком случае, облегчалась задача подключения к силовым линиям планеты. Незаметное подключение. Значит, у неё станет чуть больше сил. Сил, необходимых для выполнения главного. Главное сейчас — падение Коцита. И если то глубочайшее, личное, неприкосновенное тысячелетиями, может помочь, — путь будет так.

Светало. Сегодня походный лагерь подземных проходчиков поднимется чуть попозже. Пусть так. Первый погибший. Погибшие — это всегда плохо. Но душу его удалось вернуть. Вернуть и воплотить в тело. Это — хорошо. Это означает, что Пожиратель Душ не станет сильнее ещё на одну съеденную душу. Это означает, что люди, пусть и понесшие первую потерю, не отступят. Они и так бы не отступили. Но они могли бы пасть духом, а это способно привести к новым потерям. Ничего, ей удалось, она справилась. А значит, главное продолжится. Главное обязано быть сделано. Иначе — иначе даже не хотелось думать.

Богиня вздохнула и снова раскрыла чувствительность к происходящему вокруг. Да. Всё идёт, как надо. Значит, пусть идёт, как шло...

Глава 23

ПОДЗЕМНАЯ БИТВА

23-01

На памяти Митры общая тревога Ратнар объявлялась впервые. Ни ударные колонны стреконогов, ни демоническое вторжение, ни что-либо иное доныне не удостаивалось столь серьёзного внимания. Вспышка в глазах, идущая изнутри головы, голос в голове и явно наведённое извне жгучее желание поскорее прибыть на место сбора. Слова призывали действительно ВСЕХ: самим Ратнар требовался сигнал на уровне легчайшего внутреннего ощущения, едва уловимого для Митры. Для воспитанников вроде Митры нужно было всего лишь увеличить мощность внутреннего призыва, сущности его уровня вполне способны общаться без слов, равно как и Девятижды Возвращающиеся. Все они — носители Изначальных душ планеты. Слова необходимы только исключительно для людей, помогающих Ратнар. Если бы дело касалось одних только людей, словесные сигналы шли бы по другому каналу вызова, слышимому только лишь для людей. Какое же событие могло потребовать общего сбора? Что-то чрезвычайное...

Когда Митра влетел в пещеру общего сбора, она же оружейный склад, часть вызванных уже прибыла на место и вооружалась. В первую очередь в наспинные мешки паковались колчаны стрел Ратнар, тех самых, с наконечниками из горного хрусталя, заговорёнными теми, кто знает. Но и оружие более ближнего боя: копья Серебряных Рук, щиты из панцирей черепах Яо, прочее — также занимало свои места в общем снаряжении. Готовилось нечто действительно масштабное.

Мгновенно выделив своего Учителя среди остальных Золотокожих, Митра подлетел к нему и опустился на землю рядом. Учитель отметил его появление таким же внутренним импульсом внимания, но и только. Он заканчивал сборы. И только закончив, обратился к ученику. С помощью слов. Чтобы не мешать окружающим.

— Ты был у ЛЛиу-РРи?

— Каждый раз, когда есть возможность, всегда выбираюсь в Лес, ты же знаешь.

— Тебе дали семена стрел?

— И оживитель быстрого роста. Брать с собой?

— Да

Стрелы ЛЛиу-РРи, подобные знаменитому Посоху, являлись оружием однократного действия, так же как и стрелы Ратнар. То есть, разрушались при попадании, их нельзя вырвать из тела и выстрелить обратно. Но, в отличие от стрел Ратнар, стрелы ЛЛиу-РРи выращивались полностью, вместе с оголовоком и вращателем полёта, заменявшим обычное оперение. Обычно стрелы росли в полуготовом состоянии на границе Леса. Но могли переноситься и в виде семян. Сами семена выращивались только в Лесу, они попросту не в силах были вырасти где-либо ещё. Но готовые семена легко выносились за пределы Леса и давали стрелу практически где угодно. В обычном режиме роста стрела вырастала за сутки. На рассвете посеял семечко, на следующем рассвете выросла стрела. Срывай, накладывай, стреляй.

В самом Лесу из одного семечка стрелы вырастало три-пять побегов, то есть готовых к употреблению стрел. За границей Леса из одного семечка вырастала одна-единственная стрела. Без исключений. То же самое и с длительностью бытия. В самом Лесу заросли стрел, как и любое другое растущее, могло без увядания жить на своём месте сколь угодно долго. За границей Леса выращенная стрела, если её не срывать, увядала среди людей через год, среди Ратнар через тридцать-сорок лет. Проверено на опыте.

Но существовал ещё один способ выращивания стрел ЛЛиу-РРи. Делаешь пальцем ямку в земле, опускаешь туда семечко стрелы, а сверху капаешь каплю ускорителя роста. Через сорок ударов сердца стрела готова. Выращенная с помощью ускорителя роста, стрела засыхала на корню через сутки. Впрочем, если учесть, что "быстрые стрелы" растились непосредственно перед битвой, как правило, ввиду неприятеля, — этого времени вполне хватало для использования стрелы.

У стрел ЛЛиу-РРи отсутствовал эффект самонаведения, придаваемый стрелам Ратнар их заговорёнными наконечниками. Стрелой ЛЛиу-РРи требовалось ещё и попасть. Но в одном случае стрелы ЛЛиу-РРи превосходили по эффективности стрелы Ратнар. Этот случай: необходимость затормозить продвижение атакующих колонн врага в ограниченном для манёвра проходе. Стрела Ратнар валит любое существо, вышедшее из Котлов Осуществления Коцита. Но именно — валит. При удачном попадании даже разрывая на части. Но вот построить баррикаду из трупов наступающего врага при этом сложно. Боевую единицу Коцита, получившую приказ на наступление, может остановить практически только гибель. Существа примитивные, неодушевлённые, изготовленные убивать по приказу, у них попросту отсутствуют сомнения и страх смерти. Они тупо исполняют приказ.

Действие стрел ЛЛиу-РРи подобно действию Посоха. Мгновенное прорастание внутри нервной системы поражённого противника тончайших корешков из оголовка стрелы в первую очередь необходимо для того, чтобы погасить выброс некробиотического излучения, весьма и весьма болезненного для ЛЛиу-РРи.

Внешне это выглядит как обездвиживание, оцепенение. То есть, чтобы пройти через поражённых стрелами ЛЛиу-РРи, самих поражённых требуется повалить или разрубить на части. А если учесть, что энергия злобы и жажды разрушения, свойственная боевым единицам мёртвого существования, заставляет деревенеть, утолщаясь, те самые невидимые корешки из оголовка стрелы, — разрубание такого объекта можно уподобить прорубанию сквозь сторожевой колючник: долго, муторно, трудоёмко.

Поэтому Митра нисколько не удивился, узнавая на окружающих, среди спешно навьючиваемого на себя снаряжения, знакомые вместилища на два отделения: для семян и для сока ускорителя роста. Разумеется, стрелы ЛЛиу-РРи, равно как и семена стрел, были не только у него. И Ратнар, и люди-стражи, и Девятижды Возвращающиеся, само собою, — все, кого ЛЛиу-РРи считали достойными, все получали в дар дальнобойное оружие Леса. Одно условие: желающий должен сам появиться под пологом Леса. Каждый дар вручался только из рук в руки.

— Если доверять своим глазам, могу сделать вывод: остальная часть моей спины предназначена для наших обычных стрел, именуемых людьми "стрелы богов"... Опять же могу сказать, что уделом младших станет стрельба издали и только. В рукопашную схватку допускаются только Золотокожие боги, — опять же выражаясь словами людей...

Учитель всё так же смотрел на его сборы, сопровождаемые неспешным монологом и быстрыми взглядами. И молчал. Упаковав весь предназначенный для него груз, Митра уселся на стопку щитов из панцирей черепах Яо и поинтересовался сварливым голосом:

— А не соблаговолит ли уважаемый Учитель поведать смиренному ученику своему, что за необходимость изображать из себя мелких вьючных животных Новых Людей? Если учитывать, что любой Золотокожий бог, выражаясь по-человечески, в одиночку способен утащить с собою по воздуху в транспортном коконе не менее половины из собранного нами?

Учитель вздохнул.

— Там, куда мы отправляемся, другие условия. Придётся обходиться только наплечным грузом.

— И куда же мы отправимся? — поинтересовался Митра.

Учитель ещё раз вздохнул. И в выдохе его сквозило столь явное и горькое чувство окончательной утраты чего-то, жизненно важного, значимого, древнего, изначального, истинного, основополагающего, — что Митра неожиданно сам для себя усовестился и успокоился.

А ещё через некоторое время Учитель ответил ему:

— Враг обнаружил место, где хранилось последнее Мировое Дерево планеты. Мы полагали ту пещеру достаточно тайной. Но мы ошиблись.

Последнее Мировое Дерево планеты! Митра аж рот раскрыл. Он и не представлял себе, что такое возможно! Предполагалось, что все Мировые Деревья погубил ещё Стикс, — первая структура мёртвого существования планеты после Вторжения.

Мировое Дерево... Тоска хлынула и омыла сердце Митры. Неясные, смутные, расплывчатые картины прошлого прошли чередою сквозь его память... Словно обрезанную кем-то... Мировое Дерево... Изначальное место становления души всех Изначальных душ планеты.... Это, промелькнувшее, — это же из его памяти! Далёкого, далёкого прошлого...

23-02

Место, куда приходят и откуда уходят морские корабли, именуется — "порт".

"Портал" есть место, откуда возможно осуществить мгновенное перебрасывание существ и веществ на разные расстояния и направления по силовым линиям планеты.

После Вторжения планетарная система порталов оказалась нарушенной. Открыть портал стало возможно в гораздо меньшем количестве мест. Но и там, где возможен мгновенный переход, не всегда желательно ходить. Искажения, внесённые в каркас силовых линий планеты, повредили многое. В частности, настройку. Так, некоторые порталы, и число их постепенно множилось, — превратились в смертельные ловушки. Вступивший в портал на искажённых местах оказывался в жертвоприёмнике Долины Лиловых Зиккуратов. Или иных, подобные устройствах Цитаделей Коцита.

Именно по данной причине путь до тайной пещеры, месте укрытия последнего Мирового Дерева планеты, пришлось проходить в несколько этапов. Первый: выход из базовой пещеры Ратнар по жёстко зафиксированному порталу, закрытому от любого вмешательства извне. Перелёт по воздуху до соседнего портала. Ратнар переносят людей внутри своей ауры, в транспортном коконе. Второй переход. Пешая пробежка внутри каменного лабиринта горной пещеры до последнего фиксированного портала. И последний переход. Стационарный портал в пещеру Мирового Дерева оказался не только фиксирован, но и замаскирован. Последнее — особо интересно. Скрыть портал так же реально, как скрыть сквозняк из рассохшейся деревянной двери. Новые Люди по своим данным попросту не способны замечать структуры непривычной им материальности. Однако любое существо, способное воспринимать силовые линия мира, также способно и определять места порталов. Перекрестия, дающие возможность скольжения по нитям силовых линий планеты, попросту бросаются в глаза любому, умеющему видеть.

А вот — поди ж ты!..

Учитель замечал всё. Во всяком случае, по мнению Митры. Поэтому Митра ничуть не удивился его словам:

— Подобное умение в твоё время уже будет утрачено, как следствие очередного изменения мира. Не трать силы своего внимания на то, что лишнее в твоей работе.

— Конечно, Учитель, — ответил Митра и угасил огонь своего любопытства.

Впрочем, искра любопытства тут же взорвалась извержением вулкана. Настолько — невообразимым!! — оказалось увиденное.

Размер пещеры поражал. Казалось, внутри неё свободно могла уместиться иная горная гряда. А уж поселений новых Людей, — да их все, сколько ни есть, можно уместить тут, внутри. Да ещё и место останется. Столько же. И ещё раз столько же. А может, и больше.

Но главное не это. Главное размещалось в середине. Мировое Дерево, каким оно было до Вторжения. Последнее Мировое Дерево планеты. Колыбель юных душ. Дерево-мир. Размер ствола близ корней таков, что легко мог накрыть кругом своей тени несколько поселений Новых Людей, поставленных рядом. Имеются в виду крупные поселения, именуемые "городами". Чтобы обойти вокруг ствола, человеку из Новых понадобилось бы полдня, пожалуй. Митра не раз бывал в лесу ЛЛиу-РРи. Митре доводилось доходить до середины, сердцевины Леса и подниматься на деревья-обиталища ЛЛиу-РРи. Тогда Митре казалось, что он наблюдает самые могучие из возможных деревьев. Сейчас же он видел, что толщина стволов деревьев обиталищ ЛЛиу-РРи не более толщины нижних ветвей Мирового Дерева.

Насколько же сильно отличались условия до Вторжения от существующих ныне! Насколько же уровень энергетики был выше, насколько же гуще была атмосфера тех далёких времён!

Ныне подобное дерево попросту не сможет вырасти. Оно погибнет под собственной тяжестью. Лес ЛЛиу-РРи сохранил частично атмосферу и энергетику прошлого. Но, увы, лишь частично, лишь в самой малой мере. Только теперь, лицезрея мощь и великолепие Мирового Дерева, Митра начал понимать, ощущать, чувствовать: какой же прекрасный мир они потеряли, утратили, точнее — у них похитили.

Невыразимое ощущение охватило его душу. Тут смешались и гордость за величие Жизни, и гнев на разрушительный паразитизм мёртвого существования, и жажда восстановления справедливости вкупе с готовностью отдать самого себя ради великой цели, и глубокая, глубинная, изначальная вера в конечное торжество принципов Жизни, принципов Абсолюта, принципов всеобщего симбиоза над ухищрениями всех Проглотов вселенной, сколько бы их ни было.

Время также вело себя странно здесь и сейчас. Казалось, Митра прожил внутри себя целую вечность, охваченный букетом чувств из благоуханий и ядовитых шипов. И в то же время снаружи времени прошло очень и очень мало. Учитель едва успел осмотреться и прочувствовать, познать, выведать изменения окружающего.

Остальные Ратнар также присоединили свои усилия к общему поиску. Плюс атмосфера былого, сохранившаяся в пещере, дала силы Золотокожим.

Общими усилиями удалось выявить направления ударов сил мёртвого существования. Мест будущего прорыва оказалось четыре. Все — внизу.

— Почему? — спросил Митра.

Учитель обвёл рукой яйцеобразный кокон вокруг Мирового Дерева, слабо светящийся в темноте гигантской пещеры.

— Силовое поле. Защитный кокон для путешествия между планетами. Если прыгать на дерево сверху, всё спрыгнувшее попросту скатится по защитному кокону и упадёт. Возможность внедриться в плоть Мирового Дерева имеется только снизу, от корней. Там и будем встречать. К сожалению, из всех возможных нападений выбрана наиболее опасная.

— Почему? — удивился Митра.

— Нагромоздив гору трупов, они смогут спокойно подняться внутрь защитного кокона.

— И в чём опасность?

— Ты забыл о демонах? Если допустить, что носители демонических сущностей вгрызутся в плоть дерева и смогут прогрызть себе пути внутрь, то Мировое Дерево будет использовано как источник силы, как пища структур мёртвого существования. Смотри сам, Митра. Если уж планетарные Проглоты получают столько сил от каждой сожранной живой души, сколько же мощи они обретут от ТАКОЙ пищи!

— Что делать? — спросил Митра. — Если просто уничтожать вышедших их Котлов Осуществления, мы как раз необходимую им гору и наложим.

— Есть решение. Но чтобы решить, надо сражаться. Лишь когда управляющие атакой подумают, что они одержали победу, и выпустят носителей демонических сущностей, лишь тогда можно будет сделать то единственное, что возможно сделать тут и сейчас.

— Мировое Дерево — погибнет? — спросил Митра.

— Да, — ответил Учитель. — Уйти с планеты оно не сможет. Всё, что могло, ушло сразу же после Вторжения. И все, кто смог и захотел, тогда же покинули планету. Теперь же — и до раскрытия системы, — все мы заперты здесь.

Ты зря допустил печаль в своё сердце, Митра. Вторжение внесло в Матрицу Реальности нашей планеты Закон Взаимопожирания и Закон Смерти. Всё, живущее сейчас, обречено не измениться, но умереть. Поэтому неважно, когда придёт гибель. Важно КАК пройти через смерть. Раз уж всё теперь подвержено и обречено гибели, даже саму гибель надо обратить в урон для врага. Наибольший урон из всех возможных.

— Понимаю, Учитель. В который раз уже слышу эти слова, и всё рано не могу примириться с тем, что происходит.

— Это нормально, Митра. Для носителя живой души это нормально.

— Где моё место и какова моя задача?

— План битвы прост. Все ученики и люди занимают позиции стрелков. Весь имеющийся запас стрел ЛЛиу-РРи — прорастить. Атакующие идут по высохшему руслу подземной реки. Первая волна атаки и наш первый ответ — цверги.

— Никогда раньше не видел их глазами.

— Займи своё место, проращивай стрелы и смотри, пока есть время. Твоя задача: стрелять с места, в ближний бой не вступать. Твоя основная задача — после падения Коцита. Доживи до неё. Станет жарко — уходи. Это общий приказ для всех учеников и людей. Если до вас никто не доберётся, уходите, как только мы вступим в рукопашную. То, что произойдёт потом, способны вынести только Ратнар. Все остальные — погибнут.

— Учитель, на тебе долг: закончить моё обучение. Доживи до этого.

Золотокожий усмехнулся.

— Успокойся, Митра. План битвы готов уже давно. Сегодня с нашей стороны станут гибнуть только цверги.

23-03

Заняв указанное место и начав проращивание всего запаса стрел ЛЛиу-РРи, Митра подошёл к краю обрыва и взглянул вниз. Внизу копошились цверги. Остроголовые человекоподобные фигуры с мощными клешнями вместо рук и короткие, толстые, мощные ноги с широкими ступнями. Между толстых пальцев с короткими, коническими когтями, — нечто вроде перепонок на лапах водоплавающих птиц. Не из кожи, разумеется. Тело цвергов защищал хитин, подобный скорлупе Горных Скорпионов. Перепонки образовывались такими же пластинами, способными заходить одна за другую, наподобие веера у некоторых племён Новых Людей.

Цверги ориентировались под землёй, как птицы в небе, всегда выбирая единственно правильное направление из всех возможных. Питались они минералами и могли подпитываться от подземных токов Силы планеты. Размножались, откладывая яйца. Над частью цвергов удалось перехватить контроль, другая часть оставалась покорной приказам Коцита. Вмешательство Ратнар на уровне Матрицы Реальности помешало прежнему производству цвергов и Котлы Осуществления более уже не извергали из своих глубин подземных пролазов Коцита. А естественное размножение цвергов, к счастью, являлось слишком редким и нерегулярным.

Возможно, в этой битве цверги полностью истребят друг друга, и самая память о них исчезнет из человеческих голов.

Митре приходилось раскрывать сжатые мыслепакеты Учителя об общении с цвергами. И его поразило тогда одно обстоятельство. Сами по себе цверги более всего внутренне были похожи на обычных земных насекомых. Пакет программ поведения, именуемый словом "инстинкт", монотонное повторение небольшого набора действий, — и всё.

Но, когда цверги входили внутрь кокона ауры Ратнар для получения нового задания, поведение цвергов менялось. Внутри них, слабо отсвечивая отражённым светом одушевлённости Ратнар, загоралось слабое подобие Отражения, заменителя душ Новых Людей.

И, глядя сейчас вживую, своими глазами, Митра понял, что даже вышедшие из Котлов Осуществления способны, — в результате долгого развития, — обрести душу и развить сознание. К сожалению, ход происходящего вряд ли даст им время и возможность для этого. Митре внезапно, на какое-то короткое время, показалось, что Ратнар погнали на убой маленьких, несмышлёных, доверчивых детей. Разумеется, это ложное ощущение. Цверги, все до единого, вышли из Котлов Осуществления Коцита. И предназначались для войны с Золотокожими. Но вот это чувство, чувство собственного бессилия, чувство собственной беспомощности, ощущение наползания неизбежного извращения всего, — порождало невыразимую жалость ко всему страдающему в этом мире. Краем сознания мелькнула мысль, что если Абсолют чувствует происходящее в мире, его ощущения подобны: жалость ко всему, обречённому на страдания. И тут же мелькнула другая мысль. И, едва она оформилась в мозгу Митры, обучающийся на бога нахмурился. Кажется, раскрывается ещё одна тайна его происхождения.

23-04

Началось!

Давно уже предчувствуемое ощущение приближения опасности взвыло в полный голос. Пол пещеры, отчётливо видимый в серебристом свете внешней оболочки защитного кокона Мирового дерева, — пошёл трещинами и осыпался вниз на значительном участке. Один из четырёх вычисленных участков прорыва выбросил наверх мутную массу вражеских цвергов. Прицельная дальность на таком расстоянии весьма сомнительна, но особая меткость здесь и не была нужна. Слишком плотная толпа выдавливалась из-под пола пещеры.

Ливень стрел ЛЛиу-РРи хлынул в направлении пролома со всех близ расположенных гнёзд стрелков. Стрельба по площадям. Пусть. Результаты стали видны тут же: в шевелящейся, скрежещущей хитином панцирей плотной массе появились первые островки неподвижности.

Митра привычным (и когда успел натренироваться!) движением срывал одну стрелу за другой, накладывал на тетиву лука. Пульсирующее биение Силы в серединах ладоней проходило через тело стрелы дугой разряда, подобного молнии в грозовом небе. Новые Люди не смогли бы увидеть ничего. Но обучающийся на бога отчётливо видели это свечение, и свечение напряжённости Силы поверх своего тела — тоже. И даже силовые линии воздуха подземелья, слабо пульсирующие всё тем же светом.

Чёрточки стрел таяли в воздухе, быстро превращаясь в уносящиеся вдаль точки, и безошибочно находили свои цели. Поток цвергов из пролома не утихал, но теперь шевелящуюся массу разделяли линии, группы неподвижно застывших фигур. Стрелы ЛЛиу-РРи проросли сквозь них. А ввиду того, что управляющие вражескими цвергами структуры, как обычно, оказались переполнены жаждой убийства и пожирания, нити корней, испускаемые оголовьем стрел ЛЛиу-РРи, деревенели окончательно, забирая все соки из поражённых тел.

Прореженная, но всё ещё густая масса вражеских цвергов плеснулась в стены пещеры и разбилась о цепь цвергов, управляемых Ратнар. Заскрежетали клешни. Началось взаимоистребление. Цверги противника превосходили количеством. Зато у цвергов Ратнар режущая часть клешней оказалась усилена множеством кристалликов горного хрусталя, вживлённых прямо в крошащие выступы клешней. Заговорённые теми, кто знает, усилители клешней подарили обороняющимся цвергами неожиданное преимущество. Их усиленные клешни намного легче и быстрее справлялись с перекусыванием конечностей атакующего противника. Впрочем, количество есть количество. А жалость к себе в атаке чужда всем выходцам из Котлов Осуществления Коцита. Кое-какое подобие инстинкта самосохранения имелось лишь у стреконогов, да и то в режиме свободного поиска. Если большинство гибло в атаке, уцелевшие отступали и уходили в Цитадель, но только ради того, чтобы Властелин Цитадели мог считать их память и скорректировать свои действия.

Впрочем, здесь, в пещере, стреконоги отсутствовали. Бой в закрытом пространстве — не их бой.

Семян можно прихватить с собою намного больше, чем обычных стрел, но и их количество предельно. Стрелы ЛЛиу-РРи подошли к концу. Но и всё пространство под Мировым Деревом, видимое Митре, оказалось расчерчено линиями и зигзагами неподвижных, одеревеневших фигур вражеских цвергов.

И когда обстрел со стен прекратился, когда все люди и воспитанники выпустили все имеющиеся у них стрелы ЛЛиу-РРи, пока ещё ничем не проявившие себя Ратнар нанесли удар своими стрелами. Знаменитые стрелы Золотокожих, с наконечниками из горного хрусталя, заговорённые теми, кто знает, ударили в неподвижные, одеревеневшие фигуры вражеских цвергов. И те — воспламенились. Вспыхнули странным бездымным пламенем, побежавшим по линиям и зигзагам оцепеневших тел. А когда загорелись все одеревеневшие, Ратнар произвели совместное действие на уровне Силы, едва доступном для понимания Митры. И в результате этого странного, непостижимого для Митры воздействия, все остальные цверги также стали загораться один от другого. Все подряд. Не различая центры управления. Горели вражеские цверги. Загорались уцелевшие ... Хотя — нет. Постойте-ка... Митра вгляделся внимательнее. Не-ет, всё не так просто. Погибшие и повреждённые цверги Ратнар действительно сгорали в общей массе, но неповреждённые суетливо карабкались вверх и исчезали в отнорках и расщелинах, спасаясь от огненного вала, истреблявшего их собратьев. Митра улыбнулся. Усилители клешней, оказывается, могли послужить и предохранителем от магического огня. Всё правильно. Пусть даже "своих" цвергов и нельзя назвать полностью своими, они оставались боевыми единицами мёртвого существования, вышедшими из Котлов Осуществления Коцита, и управление ими возможно снова перехватить, — лишние смерти всегда были чужды устремлениям Ратнар. Митра не сомневался, что уцелевшим цвергам будут предоставлены условия для саморазвития, а там — кто знает... Судя по увиденному, из всех присутствующих в пещере цвергов уцелеют только те, чьи центры управления перехвачены Ратнар. Потому что пламя, оставив груды раскалённых углей на полу пещеры, втянулось в провал. И там нашло себе новую пищу. Уж что-то, а повышение температуры таких масштабов Митра вполне способен отследить и сам. Подключив истинное зрение, он наблюдал распространение пламени под полом пещеры. Похоже, цвергов у Коцита больше нет. Во всяком случае, сюда согнали все запасы из всех близ расположенных Цитаделей. Примерно оценив протяжённость и объём распространения магического огня, Митра понял, что на поверхность успела выбраться всего одна пятая или одна шестая от общего количества присланных сюда цвергов. Если бы не огонь, противопоставить такому количеству было бы нечего.

Митра поднял голову и вздрогнул от неожиданности. С его точки обзора Мировое Дерево виднелось снизу вверх под углом сбоку. Мировое Дерево — огромно, особенно если сравнивать его с произрастающими современности. Но пещера, действительно гигантская, превосходила своим объёмом дерево в несколько раз. Поэтому, находясь на некотором удалении и имея возможность глядеть на Мировое Дерево со стороны, Митра сразу же заметил: форма защитного кокона, как и форма самого дерева, — менялись. Кокон из яйцеобразного превратился в шар. Правильный шар. Само дерево утолщалось в стволе, укорачиваясь в длину. То же происходило и с Ветвями. При этом расстояние между Ветвями сокращалось. Свободно висящие Корни из остроконечного конуса вершиной вниз обретали форму полусферы. Корни подтягивались друг к другу до взаимопереплетения.

Впрочем, сигнала ни от Учителя, ни от остальных Золотокожих не поступало. В распоряжении Митры, а также остальных воспитанников и людей, — оставались ещё колчаны стрел Ратнар. Их намного меньше, чем выращенных стрел ЛЛиу-РРи. Но и это — сила, с которой необходимо считаться наступающему противнику.

Шло время, а новые отряды Коцита всё не появлялись. Очевидно, для штурма пещеры были согнаны все доступные цверги. И просто для преодоления расстояния подземного прохода, заполненного углями от их сгоревших тел, требовалось время. Митра прекрасно помнил слова Учителя о том, что для внедрения в тело Мирового Дерева предназначены тела, служащие носителями демонических структур. Эти носители обязаны идти последними, чтобы безопасно выйти и без помех приступить к выполнению своего задания. Неужели атакующие полагались лишь на многочисленность цвергов? И после их уничтожения отложили атаку? Хорошо бы, но вряд ли.

Так и оказалось. Из подземных проломов на пол пещеры выползали новые солдаты армии Коцита. Кали-наги. Тяжёлые бронированные пехотинцы, специализированные для сражений внутри горных пещер. Появились недавно, но уже успели зарекомендовать себя серьёзным противником. На всех участках Восточного фронта, где происходило применение нового оружия Коцита, опыт боёв показал: только Ратнар способны успешно и без потерь побеждать эту многорукую, ядовитую массу противоестественной плоти.

Первый неприятный сюрприз не замедлил себя ждать. Несмотря на умение поить Силой выпускаемые из луков стрелы, почти весь первый залп стрелами Ратнар пропал впустую. Скорость клинков шестируких поражала. Двигаясь редкими цепочками, кали-наги ухитрялись успешно обороняться от метательного оружия. Драгоценные стрелы оказались потрачены впустую. Костяные клинки перерубали древки, и грозные наконечники, способные при прямом попадании гарантированно уничтожать любую плоть, вышедшую из Котлов Осуществления, разбивали о каменный пол пещеры без какого-либо урона для наступающих. Лишь малое число стрел достигло цели, и то частично. Обуглились несколько костяных клинков. И что? Было чудище шестирукое, стало пятирукое. В лучшем случае — четырёхрукое. Ни один кали-наг не был уничтожен.

Новый залп. Мгновенно обменявшись сведениями о намерении, воспитанники ударили группой по одной цели. Десяток стрел Ратнар для уничтожения одной единицы — многовато... Впрочем, люди не добились и этого. Будучи не способны ко мгновенному внутреннему общению, они снова сумели повредить несколько вооружённых конечностей. Малое, очень малое количество кали-нагов лишилось ещё по одному костяному клинку. И — всё.

И тогда на пол пещеры спрыгнули сами Золотокожие. И пошли врукопашную. Они успели сделать всего несколько шагов, а из провалов, вслед за кали-нагами, появилась третья разновидность тварей Коцита. С ней Митре уже приходилось встречаться. Крылатые монстры. Летающие тела, служащие носителями демонических структур. У противника отсутствовала необходимость сыпать сопки из трупов. Пока кали-наги сдерживают Ратнар, крылатые носители демонических структур поплывут вгрызаться в плоть Мирового Дерева.

Расчёт крайне прост. Даже если часть демонизированных тел погибнет, достаточно хоть одной твари Коцита укрыться меж Корней, чтобы Мировое Дерево можно было считать заражённым...

И в этот момент в голове Митры словно бухнул кузнечный молот и гневный голос учителя прогрохотал ударом грома:

— Немедленно — уходить!!!

Выделив взглядом ближайшее перекрестие силовых линий планеты, способное послужить для создания портала, Митра взметнулся в воздух и только хлопок воздуха возвестил пещере о выполнении приказа.

А потом, потом — случилось то, что и должно было случиться...

23-05

— Понимаю, — сказал Митра. — Значит, самосожжение Мирового Дерева ударило не только по кали-нагам и демонам. Исходящее изнутри Дерева восстановило способность создавать порталы на всех искажённых перекрестиях силовых линий планеты, создало массу порталов и ударило через все созданные порталы.

— Почти через все, — поправил его Учитель. — По некоторым ушли мы. Ушили, или были выброшены, — без разницы. Неважно. Важно, что пламя Мирового Дерева не только сожгло всё мёртво-существующее на полу пещеры, но и ушло через провалы. И ушло намного дальше, чем наше пламя, что выжгло вражеских цвергов. Фонтаны огня, близкого по своим качествам к Первородному Пламени Абсолюта, прочистило все тоннели и вышло там, где вошли ныне сгоревшие армады Коцита.

А основная часть излучённой Силы пошла через порталы. Причём активизация возможных порталов произошла в очень большом объёме пространства вокруг сжигающего себя Мирового Дерева. Внутри пещеры — само собою. Но и вне её. Например, поверх тела горной гряды, скрывавшей под собою данную пещеру. Не менее одного портала, ведущего в жертвоприёмник Долины Лиловых Зиккуратов, также было задействовано...

— Так что, жертвоприёмник уничтожен? — уточнил Митра.

— Выжжен, — кивнул Учитель. — Самоуничтожение Мирового Дерева отозвалось практически на всей энергосистеме планеты. И все те, что в это время скользил по силовым линиям, также подверглись воздействию.

— Мёртво-существующие сгорели, а носители индивидуальных живых душ впитали в себя частицу Мирового Дерева?

— Силу смогли впитать только носители Изначальных душ планеты полного объёма.

Митра вздохнул.

— А всё же жаль Мировое Дерево.

— Да, жаль. Последняя частица общепланетного растительного разума планеты, находясь в ясном сознании и с полной ответственностью за свои действия, использовало свою плоть как оружие против общего врага.

— А у растительного Разума есть своё Пространство Ожидания?

Золотокожий усмехнулся.

— Рассчитываешь встретиться с ним после победы и раскрытия системы?

— Знание об этом отсутствует, Учитель. А вот другое знание, знание о себе самом, мною из пещеры вынесено.

Золотокожий вздохнул

— И что именно ты познал?

— К моему телу привязана только часть моей души. Другая, основная часть, находится в другом месте. В Пространстве Ожидания?

Золотокожий медленно кивнул.

— Смутные подозрения на этот счёт давно уже бродили в моей голове. Вы, Ратнар, являетесь носителями Изначальных душ планеты. Но и моя душа тоже относится к категории Изначальных. Тем не менее, у нас разные тела. Но это ещё можно понять. Изначально каждому состоянию души и разума соответствовало соответствующее тело. Чем больше объём души и мощность разума, тем больше возможностей тела, тем больше возможностей взаимодействия с окружающим миром. Это естественно и само собою подразумевается.

Но, когда Мировое Дерево начало менять свою форму, превращаясь из яйцеобразного кокона в шар, оно уже стало готовиться к самовозгоранию. Его внутренний огонь, пламя на тонком плане бытия, — осветило меня. Все мои составные части. И тогда моему истинному зрению предстала моя тень. Моя тень оказалась намного больше меня.

А это возможно только в одном случае. Если часть меня отсутствует в данном объёме пространственно-временного плана бытия. И тут встаёт вопрос: а где же всё остальное? И главное: зачем, Учитель?

Золотокожий вздохнул, протяжно и с чувством.

— Познание сего должно было произойти с тобою позже и в других условиях. Но что сделано, то сделано. Твоё тело, Митра, погибло при Вторжении, и твоя душа оказалась отброшена в один из пространственно-временных слоёв планеты, позднее получившего название "Пространство Ожидания".

Твоё воплощение в тело "воспитанника богов" смогло произойти только согласно желанию и дозволению твоей души. Именно она позволила разделить себя надвое, оставив часть себя в Пространстве Ожидания. Почему и зачем это было сделано, ты должен понять и сам.

Митра погрузился в себя и через несколько мгновений нашёл ответ. Всё оказалось настолько просто, что он даже тихо рассмеялся. Как же всё просто!

— Несмотря на внесение в Матрицу Реальности Закона Смерти, Изначальные души продолжали подчиняться прежним, живым правилам. Закон Смерти в первую очередь не для нас, а для Отражения на Зеркалах Сути. И, воплотись моя душа в соответствующее её объёму тело, получился бы или ещё один Ратнар, или ещё один Девятижды Возвращающийся, — в зависимости от объёма души и мощности разума.

В первом случае мне пришлось бы уйти вместе с вами в Пространство Ожидания после падения Коцита. Во втором, — разделить участь Девятижды Возвращающихся. А моя участь, участь "воспитанника богов", — заняться уничтожением последышей организованных структур мёртвого существования после падения Коцита.

Опять же вариант прежнего правила Жизни. Только выходит не получение тела соответственно душе и разуму, а изменение души и разума для соответствия занимаемому телу. Телу, способному работать и выполнять задачи в изменившихся после падения Коцита условиях. Понятно, почему обучение шло именно так: мне приходилось не обучаться заново, а вспоминать насильственно забытое...

Золотокожий утвердительно кивнул и добавил:

— Ещё одна деталь, относящаяся к далёкому будущему. Со временем внутренние сути, управляющие человеческими телами, измельчают настолько, что изменятся соответственно и сами тела. В результате чего воплощение Изначальной души из Пространства Ожидания в подобное тело станет уже в принципе невозможным.

И тогда единственной формой взаимодействия основного слоя бытия и Пространства Ожидания станет следующая: может случиться так, что человек, находящийся в мире мёртво-существующих норм поведения, выберет странный путь бытия. Путь, предложенный одним из древних учений, создать которое придётся, в частности, тебе, Митра. Маленькая душа, или даже пред-душа, по происхождению съедобное Отражение на Зеркале Сути, станет точкой привязки. На подобную точку сможет оказать воздействие одна из Изначальных душ планеты, запертых в Пространстве Ожидания.

— Своеобразная взаимоиндукция, — задумчиво промолвил Митра.

— Совершенно верно. В результате такого взаимодействия Изначальная душа планеты получит возможность действовать в основном слое бытия руками данного тела, руководимого Отражением. А душа-Отражение, изначально задуманная как пища мёртвого существования, получит возможность избежать неизбежного для всех других пожирания после смерти своего тела, — путём слияния с резонирующей, взаимодействующей Изначальной душой планеты.

Будет время, когда подобное взаимодействие останется единственной возможностью непосредственного, хотя и очень мелкого и незначительного, но всё же действия в основном слое бытия планеты.

— Это связано с тем, о чём мы говорили, Учитель?

— Не только, Митра, не только. Самые свежие новости таковы: началось дробление Зеркал Сути.

— Каким образом?

— Каждое Зеркало начинает делиться на всё большее количество самостоятельно отражающих участков. Понимаешь, что это значит?

— Увы, да, Учитель. Объём души, отражаемый полным Зеркалом, достаточно велик, чтобы душа прожгла зеркало за несколько перевоплощений и освободилась. Смогла уйти в Пространство Ожидания. Чем меньше отражаемый объём, тем меньше возможности. Мелкие Отражения практически обречены...

— Тяжело знать будущее. Митра?

— Тяжело знать обречённое будущее, Учитель. Тяжело знать, без возможности изменить.

Золотокожий усмехнулся решительности его голоса.

— А кому из Живых сейчас легко, Митра? Кстати, вот ещё один возможный вариант воздействия после падения Коцита...

Глава 24

Проходка. Глаз Стикса

24-01

Участок тоннеля с резиновым воздухом проходить было долго. А рассказывать о проходке почти что и нечего. Ну, выстроили всех, кого смогли, в единую цепь вдоль всего протяжения пройденного участка пути. Попутно рубаки-подсекатели осмотрели надрезанные мешки с плевательными устройствами на предмет: не заросли ли, не наполнились ли снова отравою. Нет, не наполнились, и разрезы не затянулись. Так и капало белёсым из белёсого. Из мерзости в мерзость, одним словом, со стен на пол. Ну и ладушки, нашим легче.

Ну, встала свежая Соединённая Новых Людей, во чрево своё принявшая душу из погибшего тела, перед разграничительной мембраной, пограничным участком объёма пространства с другими качествами. Былинка тонкая с глазами неукротимыми. Взглянули они в последний раз перед расставанием, перелились душою из очей в очи. И всё это — посреди теней, вздрагивающих от играющего с самим собою огня в нашлемных светильниках. И шагнул человек вперёд. Протиснулся сквозь уплотнённую плёнку пространства резинового воздуха. С трудом, надо сказать, но протиснулся.

А почему с трудом? Как говорят боги: "Категория понятия "поверхностное натяжение" применимо ко многим проявлениям привычной и непривычной для Новых Людей материальности". Оно, конечно, мудрёно шибко сказано. У совсем на голову слабых такое вот плетение словес, оно уже само по себе уважение вызывает: эко каку забранку загнул! А ежели попросту, то говорили боги вот о чём: всё в этом мире подобно друг другу, и то, что наверху, на небесах ближних, средних, дальних и очень дальних, весьма схоже по сути своей тому, что внизу, на землице-матушке. Вон та же вода, мягкая она, жидкая, коли тяжёлый упал в неё, то и утоп. А по поверхности её множество всяких букашек бегает, бегает и не проваливается. Потому как любая сущность на границе объёма своего как бы соседа остерегается, и напрягается от этого. Так, на всякий случай. И вот это самое напряжение остережённое и есть натяжение поверхности границы, что с другой сущностью граничит.

Взять ту же ауру, как её боги кличут. Объём изменённого пространства вокруг всякого живого тела, видели, как наложением рук лечат? Ну, головную боль там снимают? Садится болящий с ровною спиною, а второй сзади подходит и руки с раскрытыми ладонями к его голове близит неспешно. И в какой-то миг вдруг — раз! — и почувствует что-то. И уже на этом вот расстоянии вокруг головы ладонями водит, потом стряхивает налипшее невидимо в стороны, и по новой, — лечит, значит.

Так вот, это тоже нечто подобное поверхностному натяжению, только на границе ауры.

И с резиновым воздухом — то же самое. В том месте, где кончается сила резинового воздуха, где власть его пребывать кончается, — подобная же плёнка имеет место быть, и тоже невидимая. Как утолщение какое из самого себя на границе самого себя. Этакая своеобразная кожа. Кожа резинового воздуха. Это к чему сказано? Это к тому, что ежели где вдруг такое же вот почуется, как будто сквозь что-то невидимое продираешься, — осторожнее следует быть, потому как неизвестно, в каком новом пространстве вдруг окажешься.

Так вот, сквозь кожу резинового воздуха протиснуться человеку сложнее, чем озёрной насекомой, по натяжению водному бегающему, в саму воду провалиться.

Однако ж молодец Гаян. Протиснулся. И сразу же замер, хотя — и это по всей цепочке от Соединённой его до богини почуяли, — нестерпимо возжелалось ему за голову схватиться. Потому как резиновый воздух свойство имеет: из любого существа самый что ни на есть жуткий его страх вытащить и раздуть неимоверно. А как дёрнется кто от страха своего подальше отскочить, — тут ему и конец. Резиновый воздух своего не упустит: все кости переломает, и все соки изнутри тела через поры в коже наружу вытащит.

Но сдержался Гаян, не дёрнулся. Молодец. И дело тут вовсе не в нити живого мха, за чьи кончики он и она по обе стороны барьера держались. Живой мох только тогда путеводной нитью служит и от проявления страхов внутренних оберегает, когда оба его конца по обе стороны резинового воздуха на волю выглядывают. А до того по его нити даже мыслями не обменяешься, во как. И шёл Гаян всё пространство ужаса сам по себе. На силе взгляда последнего в глаза отныне Соединённой с ним держался. На том незримом, на том тончайшем, что только для двоих существует, над чем даже тёмные боги не властны.

И — прошёл. Уцелел. Выжил. Выполнил.

И как только он сквозь вторую кожу резинового воздуха по ту сторону вылез, выпал, протиснулся, — тут же по нити живого мха прямо в отныне Соединённую с ним, и через всю цепочку подземно стоящих людей, и в голову богине весть о нём вышла. И все, кто внизу был, состояние его ощутили. И дрогнули многие. Ну, женщины, в основном. Потому как понятно стало всем: продлись пространство резинового воздуха ещё на пол-столько, да даже на четверть-столько, — и мог бы и не пройти.

Ну, в общем, всё хорошо, что хорошо кончается. Вдоль нити из живого мха уже любой мог идти безбоязненно. Когда поверх него ступаешь, одной ногой по одну сторону, другой по другую, — страхи твои внутренние так внутри и остаются, наружу не вылазят, со всех сторон не окружают и с ума не сводят.

Так что обратно шёл наш герой уже совершенно другим человеком. Да оно и понятно: через ТАКОЕ пройдя, прежним уже не останешься.

Когда стало ясно, что на этот раз всё позади, богиня дала команду на общий отход и общий отдых. Нет, кто снаружи оставался, все эти змееловы-собиратели, дежурные по лагерю, — они свою работу как делали, так и продолжали делать.

Но вся цепочка людей, что под землю спускалась, — всем отдыхать. И откат тяжёлый от одинокого героя на всех распределился, и когда ещё только туда шли, все свои силы душевные тратили, частицу себя Гаяну отдавали. Так что отдых заслужили все.

В том числе — и богиня.

24-02

На отравленном разъедающей мутью участке пути бойцы ходили попарно. На ту сторону резинового воздуха пошли четверо. Так порешили на военном совете из богини, вождя и старшего человека боя. Потому как богиня почуяла, что следующее препятствие окажется и проще, и сложнее одновременно.

Каким образом такое возможно, — понять сложно. Без божественной головы, разумеется. Но своей богине люди племени — доверяли. То есть не проверяли каждый раз её слова, не обдумывали, не искали невесть чего запрятанного. Свою богиню люди уже воспринимали как частицу своего сообщества, частицу себя.

Забавно, конечно. Это, в смысле, о словах. Вот слово — "вера". Оно означает согласие без сомнения. Тебе сказали, ты и поверил. То есть, согласился со сказанным, не сомневаясь в нём. То есть, изменил своё поведение, не задумываясь над причинами и последствиями. Это говорит о твоей слабости, об отсутствии личной силы, о том, что твоим поведением способен управлять любой, умеющий говорить. Таких светлые боги называют даже не "новыми", а "новейшими" людьми. Несчастные существа. В смысле — новейшие.

Доверие — дело другое. Что сразу же становится понятно из обычных, обыденных, привычных, неразрывных сочетаний слов: "заслужить доверие", "заслуженное доверие", "заслуживший доверие". То есть, то или иное существо рядом своих поступков доказало, что его язык не раздвоен, что его слова не расходятся с делами. И что своими поступками они: он, она, — без разницы, — при совместных действиях как бы соединяются воедино, становятся, пусть временно, на время какого-либо совместного занятия, — частицей более крупного сообщества, единого в своих поступках, устремлениях и помыслах. Как единый организм. Как единое тело. И доказавший сие как бы переводится ни иную ступень взаимоотношений. Разве ухо враждует с глазом? Разве нос способен причинить вред пальцу? Все части единого целого нуждаются друг в друге, дружат друг с другом, помогают друг другу. То есть — заслуживают доверие друг друга. На этой ступени взаимослияния слово также есть дело внутри всей системы данного сообщества.

Но, — прошу учесть особо, — в данном сообществе при обмене словами и поступками отсутствует опасение за собственную целостность. А это очень и очень важно в условиях господства мёртвого существования.

В изначальном мире, мире до Вторжения, желание нанесения вреда кому-либо отсутствовало как таковое: и в помыслах, и в устремлениях. Изначальные души изначально чувствовали своё общее единство. И их благорасположенность друг к другу являлась неотъемлемой частицей их сути, идущей от Абсолюта.

Мелкие потасовки между Прыгающими по Ветвям не в счёт, потому как не со злобы, а всё равно как лбами на бегу столкнуться.

А вера... Веру среди Новых Людей рекламируют, пропагандируют, и попросту навязывают. Всячески превознося, — на словах, — так называемых "верующих". То есть управляемых извне без сомнения в мотивах поведения управляющих. В общем, мы говорим, — верующие, подразумеваем — жертвы. Как оно и наблюдается при взгляде со стороны.

А своей богине люди — доверяли.

Чуете разницу?

24-03

Само прохождение пространства страха, то есть отрезка пути с резиновым воздухом внутри, благодаря нити из живого мха, — теперь являлось делом не смертельно опасным, а муторным. Неспешное, плавное, расслабленное, медленное, непрерывное волнообразное движение. Главное — не дёргаться.

Не дёргались. Шли, как надо. Прошли. Вышли. Выйдя, перевели дух. Постояли немного. Окончательно пришли в себя. Перенастроились на поиск в неизвестном месте. То есть: держи ухо востро, свой глазок — смотрок, чуять, чем пахнет и всё такое.

Выбор пути по-прежнему отсутствовал. Никаких тебе ответвлений, никаких тебе развилок, никаких развязок на ходы или лазы вверх или вниз. Всё протяжение подгорного прохода словно по натянутой нити выравнивали. Топ-шлёп. По прямой, как ворон летит.

Даже размер хода доныне не менялся. Да и как его делали? Не то проплавлено, не то прогрызено, не то вода проточила, только уж слишком ровно. Но больше всего похоже на воздушный пузырь. В смысле: когда Властелин Коцита горы эти насильно из недр земных поднимал, как будто специально тут воздушный пузырь оставил. Или сам дунул. Специальный ход. Особенный...

Ну вот! Стоило только подумать — и на тебе! Новая особенность образовалась. В смысле: пещера впереди.

Прижавшись к стенам прохода, люди осторожно, мелкими шажками, приставным шагом, — это когда сделав шажок, вторую ногу подтягиваешь, — двинулись вперёд. К распахнутому зеву пещеры.

Глухо постукивали подставочки на ногах. По большому счёту необходимость в них уже отпала. Но и менять обувь тоже пока что было негде. Всё первое пространство, вплоть до кожи резинового воздуха, обладало свойством разъедать ткань, кожу, дерево. В белёсой мерзости — очень сильно. На тёмном полу слабо, но тем не менее.

Переобуваться внутри резинового воздуха? Да вы в своём уме?!..

А как сюда вышли — ещё не понятно, что впереди. Да и попривыкли уже, честно говоря. Сколько времени сквозь плюющиеся мешки прорубались? А? А там уж ходить пришлось ой как много. Мешок прорезал — и назад, наверх. Режущий кончик клинка править. Чуть-чуть остроты меньше, чем надо, — и уже не разрез получается, а разрыв. А это — что? А это — тревога. А оно нам надо? Тревога — это лишнее. Поэтому: топ-топ-топ-топ топ-топ-топ, вжик! — и столько же топов обратно. И с каждым разом — всё дольше и дольше топать приходилось. Подставочки эти словно к подошвам приросли, что каменные, что из металла. Обувь и обувь. Подземная. Попривыкли. Ко всякому человек привыкает.

Да и не о том думать теперь надо.

Думать надо о том, что за новая напасть впереди нарисовалась. Что там, внутри пещеры, за гадость прячется. А что прячется — это и к гадалке не ходи. Вот только — что?..

Хорошо бы, если просто что-то спящее. В смысле: прокрался мимо тихонечко, — и главное не шуметь. Тут и на цыпочках можно, и дышать через раз.

Нет, если совсем никого и ничего, — это самое оно. Лучше не надо. Но — так не бывает. Что же там за мерзость скрывается? Если соответственно размерам — и думать про то больно.

Все четверо переглянулись и передние из каждой двойки осторожно потыкали в расходящийся объём свободного подземного пространства кончиками своих мечей. Вроде как никакого такого сопротивления не чувствуется. А это значит — что? А это значит то, что свойства пространства внутри пещеры не отличаются от свойств пространства по эту сторону кожи резинового воздуха. Потому что именуемое богиней "поверхностное натяжение" обязательно даёт себя знать при попытке его преодолеть. Всё равно чем. Рукой. Ногой. Мечом. И если никакого сопротивления не чувствуется, можно идти дальше.

Один из стоящих впереди, тот, кто пробовал мечом, вытянул свободную руку и щёлкнул пальцами, привлекая внимание. Потом указал большим пальцем на себя и указательным на вход. Затем сложил пальцы вместе и поднял ладонь вертикально, ногтями к себе. Всё ясно. Всем ждать, пока он зайдёт первым. Все трое подтвердили кивками своё согласие. Отчего пляска огня от светильников взорвалась переполохами света и теней на стенах пещеры.

После этого человек осторожно ступил в расширяющийся объём пространства пещеры.

И — был сожжён на месте.

24-04

— Глаз Стикса, — сказала богиня. — Мне пришлось обследовать память всех троих. Никаких сомнений. В пещере — Глаз Стикса.

— Хм, — вождь потёр подбородок. — Если вспомнить рассказанное богиней ранее, уровень энергии времён Стикса нельзя сравнить с нашим. Мы, именуемые "Новыми Людьми", просто-напросто сгорели бы в пространстве Стикса.

— Он и сгорел, — буркнул старший помощник вождя.

Богиня отрицательно покачала головой.

— Вы забываете, что когда погибший пробовал своим мечом вход в пещеру, он не почувствовал никакого сопротивления. То есть, мембрана поверхностного натяжения между пространствами разных характеристик — отсутствовала. Вспомните проход между пограничными столбами перед Стеной. Вспомните кожу резинового воздуха. Если бы в пещере был уровень энергии Стикса, человек просто не смог бы в одиночку протиснуться сквозь разграничительную мембрану.

Старший помощник глянул на богиню и спросил, тихо и вкрадчиво:

— Но богиня сама говорила ранее, что существование опасного оружия из прошлого требует особых условий.

— Всё правильно. По тем крохам сведений, что сохранились в памяти свидетелей, мне доступно воссоздать многое из картины произошедшего. В пещере нет уровня энергии Стикса. В пещере применено решение из арсенала Пространственной Энергетики. Вы слышали про Учение о Формах? Нет? За счёт особого искривления форм стен и дополнительных формообразующих предметов, в нужном месте пещеры создана фокусировка необычных, непривычных, особо тонких, не поддающихся обнаружению органами чувств Новых Людей, — свойств самого пространства. Нечто вроде невидимой линзы, собирающей невидимый свет... Любое незнакомое проще познаётся в сравнении, поэтому вспоминайте. Вам приходилось видеть большие капли росы на листьях растений? А вам приходилось видеть, как свет солнца особым образом искажается, преломляется в этой капле и, собравшись в одну ослепительную точку, прожигает дыру в листе?

Вождь нахмурился, припоминая, затем медленно кивнул.

— Да. Давно. Ещё ребёнком.

Старший помощник вождя задумчиво покрутил головой:

— Самого процесса видеть не видел, врать не буду. Но вот листья со следами как от ожога, — приходилось.

Богиня вздохнула.

— Там, в пещере, нечто подобное. Тот особый, невидимый свет, характерный для всего существующего пространства, особым образом искажается и преломляется самой формой пещеры. И собирается в одной точке. И за счёт этого там, в этой точке, образуются условия, подобные уровню энергии Стикса. Эти условия создаются самой формой пещеры, без привлечения других источников энергии. И именно в данной точке, в жгучем фокусе невидимого света, и сидит Глаз Стикса. Уровень энергии, подобный уровню энергии Стикса, собран в одной-единственной точке пространства. Это и хорошо, и плохо одновременно.

Это хорошо, потому что Глаз Стикса существует сам по себе, не имея возможности связаться с кем-либо. Если только там не предусмотрена система экстренной связи, когда Глаз дозволяет убить себя, но импульсом Жгучего взгляда в определённую точку посылает сигнал о нападении.

Это плохо, потому что источник энергии у Глаза практически неисчерпаемый.

Помолчали.

Вождь кашлянул и произнёс:

— У меня три вопроса. Что такое Жгучий взгляд. Какие ещё взгляды на жизнь есть у Глаза Стикса. И, главное: как нам победить его.

Богиня ответила без промедления:

— Глаз Стикса способен работать в двух режимах. Жгучий взгляд, он же Палящий. Сжигает всё живое. Вторая разновидность: Поедающий взгляд. Выедает душу из жертвы. Выедание души для Глаза является лакомством, удовольствием, наслаждением. И одновременно — это пища. Особая. Необходимая. Придающая Глазу Стикса именно те качества, что и делают его, собственно говоря, Глазом Стикса.

Именно с этими особенностями, а также с долгим голоданием, и связана наша возможность победить.

Каким образом?

Всё просто. Основное состояние Глаза есть пребывание в возможности немедленного испускания Жгучего взгляда. Но если перед ним предстанет одинокая жертва, у которой возможно выесть душу, Глаз Стикса обязательно переключится со Жгучего на Поедающий взгляд. Это занимает пусть короткое, но время, ну, вроде как у человека мигнуть.

— За одно мигание многого не успеешь, — резонно заметил старший помощник вождя.

— Правильно, — согласилась богиня. — Но испускание Поедающего взгляда тоже займёт короткое, но время. Это уже два мигания.

— Потрясающая длительность, — заметил старший помощник вождя.

— Затем человек выпустит стрелу с наконечником из горного хрусталя.

Вождь бросил взгляд на богиню.

— Божественную стрелу?

— Нет, — ответила богиня. — Вся система защиты подземного хода предназначена для защиты от нас, от Ратнар. От нас и нашего оружия. Внести заговорённый наконечник внутрь подгорного прохода всё равно что послать гонца Властелину Коцита о нашем приближении. Поэтому наконечник стрелы будет обыкновенным, ничем особо не примечательным куском горного хрусталя.

— И — зачем? — вопросительно поднял брови старший помощник.

Богиня улыбнулась его нетерпеливости и ответила:

— Затем, что Глаз Стикса обязательно примет эту пустышку за настоящую стрелу Ратнар. А настоящая стрела сама наводится на цель, если это объект мёртвого существования, вышедший из Котлов Осуществления Коцита, либо более ранних, подобных устройств Стикса. А это значит что? А это значит то, что Глаз Стикса обязательно переключится снова в режим Палящего взгляда и бросит всю свою силу именно на летящую в его направлении стрелу. Это ещё два моргания.

— Четыре моргания — это уже кое-что. Вот только для чего? Что можно успеть за четыре моргания?

Голос старшего помощника выражал азарт грядущего раскрытия тайны и личную готовность к самому безумному из действий, предложенных богиней.

— Из памяти троих свидетелей мне удалось извлечь сведения о каменном столбе, скорее игле, сразу же слева от входа в пещеру. Эту каменную иглу надо сломать ударом молота.

— И — что? — поднял брови вождь.

— И — всё, — ответила богиня. — Разрушение одной из составных частей системы фокусирования Пространственной Энергетики приведёт к смещению фокуса и мгновенной гибели Глаза Стикса.

Вождь откашлялся.

— Если мне не изменяют слух и память, то план действий, предложенный богиней, таков: один человек подставляет себя под Поедающий взгляд.

Мы знаем, что наши души есть всего лишь отражения на Зеркалах Сути. Мы знаем, что Властелин Коцита предназначил нас в пищу себе. Мы пошли в этот поход, потому что мы надеемся, что смерть того, за Стеной, позволит нашим душам, пусть они всего лишь Отражения, — но суметь перевоплотиться в новые тела. Мы не боимся смерти наших тел. Мы даже не боимся смерти наших душ, потому что они всё равно обречены на гибель. Если нужно положить на алтарь нашей общей победы краткий срок бытия моей души, — пусть так. Но гибель души вызовет гибель тела. Когда Глаз Стикса выест мою душу из моего тела, моё тело тут же упадёт и не сможет выпустить стрелу.

Голос вождя казался сухим и бесстрастным. Старший помощник всё это время глядел на говорящего, и глаза его переполнялись уважением к вождю, — сам бы он так не смог. Без сомнений, без страха, без надежды на что-либо, — но и без отчаяния, вызванного страхом от знания о грядущем ужасе неизбежного пожирания. Вождь не стремился к смерти, как спасительному небытию, избавляющему от невыносимого страха предчувствия смерти. Ибо правду говорят: ожидание смерти хуже самой смерти... Вождь вёл себя — как вождь. Потому что он и был вождём, и не мог поступить иначе.

Богиня смотрела на вождя, но глазам её, или тому, чем смотрят боги в невидимое вместо глаз, — виделось другое. Как меняется огонёк Отражения на поверхности Зеркала Сути. Меняется, обретая свойство самостоятельного свечения во внешней тьме. Похоже, произошёл переход из количества в качество. Душа вождя перестала быть просто съедаемым Отражением... И ещё одно хорошо, что истину она открыла только этим двоим. Сильные люди справятся. Слабых истина сломает.

Богиня улыбнулась и благодатное тепло излилось из её голоса, и из её слов. Тепло, согревающее и укрепляющее души.

— Нет необходимости в смерти живого или живущего. Глаза Стикса — это устройства. Сильные, но примитивные. Их можно провести. Мне известно КАК сделать это. Но мне было бы приятно, если бы ты сам догадался, что именно надо сделать.

Вождь подумал и пожал плечами.

— Палящий взгляд упал на тело человека и испепелил его. Если Пожирающий действует подобным образом, мне не уцелеть.

— Нет, — ответила богиня. — Пожирающий взгляд действует иначе. Он впивается в душу через одну часть тела, а не через прах от его сожжения.

В глазах вождя мелькнул интерес.

— Пожирание души через часть тела? Интересно, через какую?

— Подумай.

Старший помощник, поймав вопросительный взгляд вождя, выразительно пожал плечами. А для верности ещё и руками развёл. Дескать, сам впервые о подобном слышу. Вождь перевёл взгляд на богиню, подумал, усмехнулся.

— Подсказки будут?

— Только одна. То, что вверху, подобно тому, что внизу.

Вождь задумался. Затем лицо его прояснилось.

— Если наши души — только Отражения на Зеркалах Сути, возможно, что пожирание души тоже производится через какое-то отражение. Мне тут вспомнилась поговорка, услышанная при одной встрече много времени тому назад. Встретились племена: наше и другое. Мы хотели обойтись без войны. Они, по их словам, тоже. Но кто верит словам? Они были сильнее, их было больше. Но у нас — лучшая позиция. У воды, на взгорке, сзади деревья с плодами. А они только что вышли из пустыни. Нас могли уничтожить полностью. Но и они потеряли бы слишком многих из своих.

Их вождь предложил мне переговоры вождей и прошёл половину пути до нас один. Брать кого-то с собой? Нет. Мы встретились один на один. Он долго глядел мне в лицо, а потом сказал что согласен с моими условиями. Их племя отойдёт до горизонта и останется там на ночь. А когда мы уйдём, завтра они подойдут к воде и пище. Ещё он добавил, что не боится яда в воде после нашего ухода. На мой вопрос о причине такого доверия он ответил: "Глаза — зеркало души. В твоей душе отсутствует ложь и жажда смерти".

— И — что? — спросила богиня.

— Доверие — ключ к сердцу благородных. Мои люди убрали оружие и они вошли наверх. Места хватило всем. А они, как оказалось, давно страдали от жажды, особенно дети.

А утром наш холм окружила стая тварей Коцита. И мы сражались за наши жизни плечом к плечу... Получилось так, что умение их вождя заглядывать в душу собеседника спасло всех. Нас одни было бы слишком мало, они ослабли, нас бы сожрали поодиночке....

Но сейчас речь не о том, "Глаза — зеркало души". Он прав, богиня?

— Да, — ответила богиня. — Он — прав.

24-05

Успокаивая дыхание, вождь и его старший помощник, старший человек боя, — стояли у входа в пещеру древней погибели. Стояли и глядели в глаза друг другу.

— Это моё право, — сказал тогда вождь. — К тому же, лучше меня никто не владеет луком.

— Владение луком — не главное, — ответила ему богиня. — Но ты прав — это ТВОЁ право.

— Тогда моё право сопровождать моего вождя.

Богиня усмехнулась упрямству в голосе старшего помощника и добавила:

— К тому же ты самый сильный, самый быстрый и самый резкий. И кому, как не тебе, удастся удачно махнуть молотом?

— Как мудро сказала богиня, это не главное, — сварливо добавил старший помощник.

И вот теперь они стояли пред зевом пещеры и собирались с духом. Умереть они не боялись. Но им страстно желалось отомстить. Можно сказать — личному врагу. А заодно — причине всех несчастий планеты. Пусть даже Властелина Коцита так просто не убьёшь, но даже если, — с их помощью, — эту мерзость из Куба удастся спровадить куда-нибудь, где тому станет менее приятно и менее сытно, — это уже хорошо.

Они собирались с духом, готовили свои тела к одновременному действию. Почти одновременному. С разницей в одно мигание.

Надо настроиться. Надо ощутить друг друга. Если что-то пойдёт не так, они умрут. А им хотелось — победить.

— Не больше двух, — сказала тогда богиня. — Глаз Стикса не переключится с Палящего на Пожирающий взгляд, если вас будет больше. Это Пространственная Энергетика. Глаз способен уловить, сколько единиц возможного противника вышло в коридор перед пещерой из-за стены резинового воздуха. Двоих он способен сожрать, если больше — станет только палить. Именно поэтому и погиб ваш человек.

Вождь потрогал зеркальце, укреплённое на его шлеме. Прямо посередине распорок для нашлемных светильников. Сразу над козырьком. Глаз Стикса — не дурак. Точнее, дурак-то он как раз дурак. Но где положено находиться глазам — забито в его память. На грудь можно повесить зеркало и побольше. Да вот только — попадётся ли эта древняя пакость на столь явное несоответствие? Лучше уж не рисковать.

Вождь потоптался на месте, прилаживая поудобнее лук со стрелой. Глаз увидит его, но он не должен увидеть стрелу раньше времени. Если заметит горный хрусталь — пиши пропало. И им двоим, и всей секретности.

Последний взгляд в глаза друг другу, одновременный лёгкий кивок — пошли!!!

Вождь шагнул в пещеру. Чуть боком, заслоняя туловищем лук со стрелой. Удар в шлем. Левой ногой он заранее упёрся потвёрже, правую расслабил. Из слов богини он понял, что воздействие Пожирающего взгляда будет воспринято им как удар в голову и принял соответственные меры. Тело само собой качнулось и развернулось. Руки заученным движением подняли лук, одновременно натягивая тетиву, и пустили стрелу. Вперёд и вверх.

Сзади клацнуло. Старший помощник вождя, старший человек боя передвигался особым образом: волчком. Выкинул ногу вперёд, крутанулся на ней, прижимая молот к груди, второй крутящийся шаг, — и с размаху, со всей энергией вращения, — впечатал молот в каменную иглу. Удар. Хруст. Верхняя половина каменной иглы качнулась, балансируя на свежем изломе. Одновременно где-то вверху и в стороне пыхнуло — это сгорела в Палящем взгляде летящая стрела...

А дальше они остановились и зажмурились. И только дробный топот копыт сердца в грудь и звон крови в ушах, постепенно успокаивающиеся...

Победа.

Как всегда в бою, подготовка к действию оказалась намного более длительной и волнительной, чем само действие.

Сзади вышли две четвёрки людей боя и разошлись по пещере. Приказ богини: всё осмотреть, но ничего не трогать. Перелом одной иглы сбивает фокусировку невидимого света пространства. Но само состояние энергетики внутри пещеры следует оставить прежним. Сбой настройки не меняет качества внутреннего состояния. То есть — не вызывает возможной тревоги, как могло бы быть в случае более масштабного вмешательства.

Пока вождь и его напарник по победе стояли на месте, постепенно приходя в себя, обе четвёрки стали быстро, но аккуратно обследовать пещеру. Не задевая ничего, ни поднимающееся из пола, ни свисающее сверху, — они прочесали пещеру, и вышли к противоположной стороне от входа, через который вошли все они.

Пещера оказалась невелика. Но ближе к противоположной стороне под ногами людей захрустел прах. Одного взгляда на него оказалось достаточно, чтобы понять — это прах сожжённых людей. Почти полное подобие того, что осталось от их товарища, сожжённого Глазом Стикса.

Тревожные, но бодрящие ощущения, предчувствие чего-то важного, значительного, судьбоносного, — обострила все чувства людей. И — не зря.

На дальней от тоннеля стороне полусферической пещеры обнаружилась дверь. Из металла. Запертая. С той стороны.

Более того, когда зажгли дополнительные факелы, внимательно всмотрелись в рассыпанный по полу прах, были обнаружены следы. Следы босых ног. Человеческих ног. Она начинались от запертой двери, шли внутрь пещеры и внезапно обрывались. Большинство следов было частично присыпано всё тем же прахом.

Вывод? Вывод очевиден. Из-за двери из металла в пещеру загоняют людей. Скорее всего — чтобы подкормить Глаз Стикса. Выев их души, Глаз сжигал тела, чтобы не изменять состояние пещеры.

А это означает — что? А это означает то, что они, кажется, прошли. Прошли под Стеной. И там, за дверью из металла, скорее всего, находится одно из подсобных помещений Долины Лиловых Зиккуратов. Сердца Коцита.

Две пары оставили в пещере. Приказ: взять пленного, если кого-то снова сюда бросят. Взять без шума. Брать после того, как дверь из металла закроется.

Конечно, основной груз размышлений — на богине. Но и вождю с его старшим помощником было понятно: пост у запертой двери обязан быть круглосуточным. Значит — что? Значит, доставить сюда пищу, воду, подстилки и всё остальное, о чём ещё следует подумать.

Но главное: кажется, их подземный путь подошёл к концу. И скоро свершится месть. Пусть не их руками. Пусть. Главное — с их участием.

Отражения, говоришь? Обречённые на съедение, говоришь?..

Глава 25

Пятый сон богини людям

25-01

Странно.

Странно, что ЭТО не пришло ему в голову раньше. Казалось бы: что может быть естественнее, чем благодарность? Ибо что есть благодарность, как не одно из проявлений Великого Симбиоза, иначе также именуемого словом со-житие, Жизнь Вместе?

Да и само это слово, — стоит лишь вслушаться в него, — само говорит о себе всё. "Благодарю". Благо дарю. Дарю благо. Наполняю мир ещё одной, пусть даже самой крошечной каплей благодати.

Именно данное слово, слово "благодарю", Двойная Шёрстка, словно повинуясь некоему внутреннему наитию, и сказал Мизгирю. Уже стоя в самой сердцевине его Плетения, готового переместить юного Прыгающего по Ветвям на приёмное Плетение Инь-Дерева.

Рядом пребывал Смотряка. Но Смотряка теперь смотрел в нечто невидимое, или видимое только ему одному. На Инь-Дереве они, все втроём, с девчонками своими, друг с друга глаз не сводили. А на своём, родном, — вот так вот. Перебывал мыслями где угодно, только не тут.

Поэтому Двойная Шёрстка внезапно преисполнившись некоего смутного побуждения, просто поблагодарил за них обоих. Излил из сердцевины себя частицу внутреннего света своего на готовящегося к переносу Мизгиря. И несказанно удивился, получив ответ. Потому что в сиянии Переноса отчётливо вплелась играющая волна душевного ответа таинственного перевозчика.

И столько всего такого оказалось в нём, что даже Смотряка удивлённо пришёл в себя и неуверенно улыбнулся. А Двойная Шёрстка так просто чуть не задохнулся восторгом от всей глубины и мощи ответного чувства.

По всему выходило так, что Мизгирь в развитии своём поднялся если не до Старейшего, то уж до Сидящего Спокойно, — точно.

Даже краешком сознания промелькнула мысль: а уж не Мизгирю ли подражают Сидящие Спокойно? В смысле: внутренняя суть Мизгиря, проявившаяся в его ответном проблеске благорасположенности к восторженному высверку души Прыгающего по Ветвям, — шибко уж напоминала состояние сути Сидящих Спокойно, когда те обнимаются своею душою со всем миром.

Но, во-первых, Двойная Шёрстка ещё не дорос до возможности осознанного душевного контакта подобной мощности. А во-вторых, они уже прибыли.

Смотряка, как водится, тут же взаимопереплёлся сутями со своими подружками и мгновенно перестал воспринимать в этом мире что-либо и кого-либо ещё.

А Мягкая Лапка, встретившая Двойную Шёрстку, просто сгорала желанием немедленно поделиться сногсшибательной новостью. Новость оказалась и в самом деле — ого-го! Старейшая Инь-Дерева поведала всем девочкам, что одно из Мировых Деревьев собирается покинуть планету и улететь в иные миры. И она, Старейшая, улетает вместе с ним. А на дереве будет другая Старейшая. Сам же отлёт состоится в полдень, как водится. Поэтому есть время, чтобы успеть на проводы.

— Пойдёшь?

— А ты?

— Разумеется.

— Тогда зачем спрашиваешь?

Мягкая Лапка осмотрела подружек, взаимоулыбающихся со столь же отгородившимся от остального мира Смотрякой, вздохнула и махнула на них лапкой. Мягкой. Этих троих, кроме них самих, в данный момент в данном месте данного мира более ничего не интересовало.

— Позавтракаем? — спросил Двойная Шёрстка. — Если есть время, конечно...

25-02

Мировые Деревья, в силу своей природы, растут поодаль друг от друга. Оно и понятно. Таким гигантам вместе слишком тесно. К тому же существует множество всякого прочего. Самое простое: каждое Мировое Дерево произрастает на месте прохождения Силы. Инь-Дерево на месте Инь-Канала, принимающего, входящего: из Космоса — внутрь планеты. Ян-Дерево, соответственно, на месте Ян-Канала, выходящего, из глубин планеты в Космос.

Добавим сюда же околопланетные воздушные токи Силы, воспринимаемые Ветвями Мировых деревьев и переплетаемые внутри Стволов с Ян или Инь-потоками.

Можно добавить и роение летающих цветков. Опять же: внутрипланетных или межпланетных, с других планет солнечной системы.

Можно добавить многое. Да всё перечислять и язык устанет.

К тому же на планете растут не только Мировые Деревья. Много разновидностей всякого такого произрастающего, и все-все-все — нужны. Вон те же Прыгающие по Ветвям. Есть глазки, есть лапки, хвостик есть. Шёрстка, опять же. И внутри, под шёрсткой, — тоже всякое разное имеется. И каждое — необходимо.

И с растениями — то же самое. Только одни проявления бросаются в глаза, другие — нет. Инь-Дерево стоит на входящем потоке, поэтому девочки в начальный период бытия лучше учатся и больше знают. Ян-Дерево на выходящем, поэтому мальчики поначалу просто бурлят энергией и головотяпствуют, в смысле — головоломствуют своими прыжками, полётами и всем таким прочим. Зато потом девочки специализируются на сохранении имеющегося, а мальчики — на стремлении к новому.

Но это всё лежит на поверхности, известно всем и может показаться интересным разве что обладателям самых длинных хвостов.

А вот зачем нужна травка? Или какую роль в общем растительном покрове играют другие деревья, не Мировые? А? Вот то-то же!

Многое пребывает в этом мире, и всё нужное, и всё — взаимосвязанное, всё взаимопереплетённое, всё взаимодополняющее.

Поэтому Мировые Деревья не могут располагаться где попало, в том числе и близко друг к другу. И именно поэтому все желающие присутствовать при отлёте Мирового Дерева вынуждены наблюдать сие событие поодаль, со стороны. С расстояния. Опять же — кто откуда. Обитатели летающих цветов, что внутрипланетных, что инопланетных, — ближе всех. Но — сверху.

Те, кто умеет летать сам, облепили мелкую растительность вокруг Дерева. Ну, мелкую по сравнению с Деревом, это понятно. Впрочем, некоторые крылатые носились по воздуху вперемежку с летающими цветками или самостоятельно вились вокруг. Отчего их поведение оч-чень подозрительно напоминало поведение Прыгающих по Ветвям средней попрыгучести.

Двойная Шёрстка даже заподозрил в неожиданно объявившихся летунах собратьев по начальному этапу развития. Чувствовалась ему, даже на расстоянии, некоторая сродственность душ. Во всяком случае, будь у него крылья, он, скорее всего, вёл бы себя так же, подобным образом. Но сам он о летунах наверняка не знал. А спрашивать у Мягкой Лапки — стеснялся.

Впрочем, данные интересности можно уточнить и потом. Никуда эти летуны не денутся. И за хвост поймает, и побеседует. Но это всё потом, потом. Главное сейчас, без сомнений, — это отлёт Мирового Дерева. Нет, по сему поводу тоже имелось множество вопросов. Например, если Мировое Дерево есть необходимая составляющая взаимопереплетения планетных и инопланетных потоков Сил, то что взамен улетающего Дерева? И зачем Дереву вообще куда-то улетать? И как полетит?

— А ты не ограничиваешься простым наблюдением и сопереживанием, — было замечено сзади.

Двойной Шёрстке нет нужды оборачиваться, чтобы узнать говорящего. Но он всё-таки обернулся. Так же как и сидевшая рядом Мягкая Лапка. Настолько неожиданным показался им обоим сам факт наличия присутствия тут — его...

— Старейший?!

— Бывший, — ответил Старейший.

— Как это — бывший?

— Улетаю с Деревом. Точнее — улетаем.

И Старейший посмотрел на Мягкую Лапку. Мягкая Лапка опустила глазки и таинственно улыбнулась. Двойная Шёрстка уже подумал было, не обидеться ли ему на такие странные тайны, но взамен этого он пискнул:

— А как же мы?

— У вас будет новый Старейший.

— Зачем?!

Старейший рассмеялся.

— Наш мир таков, что перешедший на новую ступень развития меняет своё тело. Например, Смотряка. Ты не заметил, что он так странно линяет? Новая шёрстка взамен у него не растёт. Меняется кожа. То же самое происходит и с его подружками. Дело в том, что они избрали путь тройного Соединения. Подобное случается не очень часто, но всё же случается. Пары Соединённых, избравших Путь Соединения в раннем возрасте, на первых этапах развития, — как правило, перебираются на Дерево Соединённых. Тоже — Мировое. А вот трёхсоставное Соединение душ нашей планеты требует уединения на летающем цветке. Так уж повелось. Планете — виднее. Она намного старше любого разумного на своей поверхности.

То же самое и с моим телом. Подошло время и мне перейти на новую ступень развития. Моё тело тоже изменится. И теперь мой путь — за пределы планеты.

— Ух ты! — загорелись глаза Двойной Шёрстки.

Хорошо так загорелись. Прямо полыхнули. Небесным огнём. Мягкая Лапка так даже немножко взревновала. Так, самую капелюшечку.

Старейший смотрел на них и улыбался. Как же ему всё это было знакомо, только давным-давно...

— А другие планеты — они какие? И как изменится твоё тело, а, Старейший? А мне, то есть нам, если Лапка захочет, — можно на цветок? Немно-о-жечко... А, Старейший?

Старейший рассмеялся. С удовольствием.

— Моё тело, и не только моё, — окончило свой путь развития на поверхности планеты. Мы заслужили возможность пребывания в лучистой форме бытия. В таком виде живут между планетами и между звёздами. Но мы сохранили способность создавать для себя тело пребывания и на других планетах... Наше Дерево улетает на планету Океан. На ней вся поверхность планеты покрыта водой. И разумные начинают путь развития своей души в плавающих формах тел. И только изредка из поверхности глубоких вод вздымаются ввысь острые каменные пики. Нет, они не похожи на наши горы. Горы тебе Лапка покажет, девочек туда водила Старейшая.

Глаза Старейшего видели видимое только ему.

— А там — другое. Подобно нашим Мировым Деревьям, каменные иглы высятся в местах каналов входа и выхода, мест обмена Силой и Знанием между планетой и Космосом. Впрочем, что вверху, то и внизу. Саму планету также можно сравнить с Мировым Деревом, — только в пространстве. На пересечении силовых линий солнечных систем. Ну да ты, в своё время, Двойная Шёрстка, и сам всё узнаешь.

— А что ещё там? На той планете? И где там будет расти наше Дерево?

— Дерево станет кружить над водами, как летающий цветок. А временами дерево станет обнимать своими корнями один из горных пиков, что высятся из вод. И тогда живущие в воде, — кто захочет и кто сможет, разумеется, — будут забираться вверх и знакомиться с гостями своей планеты. На Дереве улетают и пары Соединённых, и кое-кто из гостей нашей планеты, ступившие своей душой на путь развития через Путешествие. Много кто улетает. Часть отбывающих летит прямо в своих телах. Некоторые, вроде меня, в лучистой форме сопровождают Дерево.

— А как это — в лучистой? — недоумевал Прыгающий по Ветвям. Впрочем, Мягкая Лапка также ушки навострила. Любопытство, составная часть любой живой души. Страсть к познанию нового. Впрочем, всё хорошо в меру. А то получится — Чеши Ухо. В одно ухо влетело, в другое вылетело. Тут кусочек запомнился, там кусочек запечатлелся. А туда же — всем подряд советы давать. Надо же, чего удумал — девчонок за хвостики дёргать!..

25-03

Тем временем уж полдень наступил. И всё затихло в предвкушеньи чуда. И дивное явило лик свой миру. Всё дрогнуло — и началось движенье. Неспешное, как поступь великана.

Ввысь устремил себя планеты пласт немалый. Громада Дерева, и ширь земли с травою. В два раза шире, чем размах Ветвей. И мощь Корней себя явила свету. С землёю меж своих переплетений. Но большинство свободно вниз свисало. Волшебным конусом.

Взмерцало вдруг видИнье: в поверхность вод вдруг погрузились Корни. И тени тел подводных душ смутились. Вторжением в привычный мир — иного. Другого. Непохожего. И вдруг — поднялись вновь и в небе растворились. Испуг сменился тут же любопытством. Ведь запах дружбы растворился в море. В безбрежном Океане...

Взмерцало вкруг Древес. И кокон световой на диво стал похож. На что же? На Яйцо. Что оболочкой изначальной служит телу. Для новой, воплотившейся души. Подобно всё на этом белом свете...

25-04

Когда Двойная Шёрстка и Мягкая Лапка очнулись, на месте Мирового Дерева имело место быть соответственных размеров углубление, быстро заполнявшееся подземными водами.

— Что же это с нами было? — ошарашенно спросила Мягкая Лапка, дЗвно хлопая чЩдными глАзками. Двойная Шёрстка аж залюбовался.

— Нет. Взаправду? — и она требовательно посмотрела на него. — Кто из нас мальчик? Кто обязан познавать новое?

Двойная Шёрстка почувствовал, что его ну вот прямо вот распирает от собственной важности. Вот он какой вот! Это девчонкам всё объяснять надобно, а он — он сам сможет! Он ну вот прямо вот, прямо сейчас — и — сам!!

И вдруг — ЭТО произошло. Ошеломлённо замерев на миг, Двойная Шёрстка вдруг взвизгнул, подпрыгнул, кувыркнулся через голову и тут же, от переизбытка чувств, заплясал прямо перед Лапкой. Некоторое время она озадаченно смотрела на восторженное взвизгивающее подпрыгивание, а затем уловила дружка за ушко.

Уловленный некоторое время счастливо улыбался её прямо в глаза, а затем глубоко вздохнул, осторожно отцепил её коготки от своего уха и, незаметно для себя, прижав своими лапками её лапку к своей груди, к тому месту, где, внутри, так счастливо билось его маленькое сердечко, — выдохнул единой грудью:

— Понял! Коснулся! Рассказываю! Мы просто как бы заснули. Это от перегрузки. Все, кто такие же, как и мы, они тоже так же. Сейчас в себя приходят. А Старейший, — он сейчас невидимый! А Дерево — оно пролетит между всех наших планет, а когда выйдет за шар объёма нашего солнышка с его планетами, тут нырнёт, а там вынырнет! И снова поплывёт внутри — уже того объёма того солнышка. А у нас тут будет — по обмену. Ну, когда с нашим Мировым Деревом на той планете подружатся, они, кто захочет и кто сможет, будут перемещаться прямо сюда, к нам, и вот в это озеро! А как перемещаются, — мне ещё не понятно, но когда пойму, — обязательно-обязательно расскажу! А отсюда, из озера, летающими цветками их перенесут по воздуху в наш океан. А у нас тоже океан есть, только маленький, ну, не на всю планету. А если мы в это озеро нырнём, то там, на той планете, не вынырнем. Это только им можно, потому что они плавают, а мы ходим, и нам там будет плохо, а это плохо, и поэтому нас туда не пустят...

Мягкая Лапка, обнаружив, что одна её лапка уже некоторым образом как бы на время присвоена, то есть, прислонена, и прямо к его груди, отнимать обратно её не стала. А взяла свою вторую лапку, которая рука, — да тихо-охонько так, — закрыла ему рот, прекратив, таким образом, его счастливые от восторженности крики.

А старшие по развитию уже давным-давно разошлись, разлетелись и переместились прочими способами по своим делам. И на этой Ветви они такие остались одни. И поэтому им никто не мешал. И они ещё долгонько простояли — вот ТАК...

25-05

На то Мировое Дерево, откуда они смотрели на отлёт Мирового Дерева, Двойную Шёрстку провела Мягкая Лапка. Потому что сюда девочек уже водила Старейшая Инь-Дерева. Тоже ставшая невидимой и улетевшая. И на их Инь-Дереве тоже теперь новая Старейшая. И об этом всем девочкам сказали. А мальчиками положено всё больше самим.

Поэтому сначала Двойная Шёрстка хмыкал и корчил рожицы, а Мягкая Лапка от этого хихикала, потому что он не взаправду, а понарошку.

А потом Двойная Шёрстка почесал себе макушку и сказал вслух, что вот теперь-то ему всё понятно. Мягкая Лапка, естественно, не преминула спросить, что же именно. А он сделал загадочное лицо и потащил её к тому Плетению, через которое они и переместились сюда.

А когда они встали на самый центр прямо над висящим, по своему обыкновению, кверху лапками, Мизгирём, Двойная Шёрстка расправил плечи. И произнёс самым внушительным голосом:

— Это раньше мне думалось, что нам можно перемещаться только по знакомым местам и только через те ваши Плетения, откуда мы — уже. А теперь мне совершенно понятно. А понятно мне что? А понятно мне то, что нам, мальчишкам, главное — понять. Что когда мы прыгаем по своему Дереву, ищем новое, а потом возвращаемся к своей стайке, чтобы всё-всё-всё рассказать, — это мы просто учимся учиться. И не потому нас через Плетения никуда не пускают, что нам не надо. Просто мы ещё сами не знаем, что нам надо.

Тут Двойная Шёрстка всё-таки запнулся и, уже немножечко просительным тоном, — окончил:

— Будь добр, покажи нам море.

И закрыла их уже знакомая Пелена Перемещения, а когда опали сияющие стены, они стояли посередине Плетения на совершенно незнакомом Дереве, а впереди, да самого края неба, шумело и двигалось. И только — ах! И они сразу же поняли, что это и есть — море. Океан. Мир другой. Мир иной. Мир загадочный и таинственный.

И запах. Странный, впервые ударивший им в ноздри и тут же позвавший вдаль.

Пустынное небо, на небе ни облачка, а солнышко то ли уже садится, то ли ещё только встаёт. Странно как-то. Давно ли полдень минул?

И в этот миг грянул Хор Рассвета. И, не сговариваясь, подчиняясь всеобщему воодушевлению, они влились. Самозабвенно и восторженно, как всегда.

Хор Рассвета. На незнакомом Мировом Дереве. Стоя посреди Плетения Мизгиря. Глядя на волны вод. На скалу, что обрывалась вниз стремительным спуском высотою в треть Дерева. На простор, дивный и чудный потаённой странностью своею. И — вместе.

25-06

Сколько они так и там простояли, — кто считал? Просто внизу поскребли тактично коготком. Внимание привлекая.

Двойная Шёрстка тут же глянул вниз, ойкнул извиняющимся тоном и бросился на Ветвь, тараторя на ходу Мягкой Лапке, чью руку он из своей так и не выпустил.

— Сюда сейчас переместятся, надо освободить Плетение! Мне Мизгирь сказал.

Как Мизгирь мог ему что-то сказать, если всем известно, что Мизгири никогда и ни с кем не разговаривают, Мягкая Лапка так и не поняла. Это уже потом, когда он проводил её на её Инь-Дерево, перед расставанием, уже ихним, привычным вечером, она услышала про общение без слов. И про Планету Мизгирей, где все такие. И про то, что как наше Мировое Дерево куда-то дружить улетело, потому что там таких нету, так и с той, мизгириной планеты, тоже уходят в иные миры. Потому что такой вот перемещательный дар в нашем рукаве звёздного скопления только у них, у них там планета такая, что это нужно. А что такое звёздное скопление, это надо будет переспросить у любого Мизгиря. Они все друг друга чувствуют, кто на одной планете. А все вместе могут и на другую планету почувствовать, то есть, чувством дотянуться. Но вообще-то, похоже, это когда много-много солнышек. И не надо мне говорить, что солнышко у нас одно. Каждое солнышко — одно. И вообще, кто тут у нас рассказывает? Ах, вот оно как?! Сама такая! А вот больше и не буду рассказывать! И не надо хватать меня за нос! Мне же им дышать! Ах, вот ты как, да? А знаешь, что сейчас будет?..

Давно известно: милые бранятся — только тешатся.

А на Плетении Мизгиря появились двое. Он и она. Хотя вид немножечко странный. Ах, да, Старейший же говорил, что каждому уровню развития соответствует своё тело. Неужели и мы когда-то такими будем?

Перейдя на Ветвь, пара остановилась и принялась разглядывать гостей. Она улыбнулась и сказала:

— Ой, какие хорошенькие! Вы к нам насовсем? В смысле — надолго?

— Нет ещё, — сказал он, взглянув насквозь и Двойную Шёрстку, и Мягкую Лапку, — Рано ещё.

— Ой! — сказала она. — Действительно, рано. Теперь и сама вижу. Вы к нам посмотреть?

— На море, — ответил Двойная Шёрстка. Удивлённо.

Который он, он усмехнулся и пояснил:

— Она думает, что вы решили идти по пути Соединения. Наше дерево — это Дерево Соединённых. Тут учатся быть вместе.

— Разве этому нужно учиться? — удивилась Мягкая Лапка.

— Ещё как! — рассмеялась она, что с этого дерева.

— На Дереве Соединённых новые души не вылупляются из Яйца Воплощения. Здесь новые тела рождаются, создаются нами самими. Но только после того, как свет нашего Соединения усилится настолько, что появится новая душа — в результате слияния и увеличения общего объёма соединившихся душ.

Тот из Соединённых, который он, вдруг показался Двойной Шёрстке Старейшим самому себе. Это показалось настолько удивительным, настолько загадочным, и пугающим, и привлекательным одновременно, что Двойная Шёрстка аж и рот раскрыл.

— А пойдёмте с нами, мы вам покажем наше Дерево, — предложила которая она.

— А вы сейчас откуда? — спросил Двойная Шёрстка.

— Мы встречали рассвет с нашими друзьями там, под водой. Вам и представить сложно, малыши, что это такое: Хор Рассвета под водой.

— А кто живёт под водой? И как там дышать? Когда утренней росой плескались, так если в нос попадёт, всегда закашляешься. Это же вода!

Соединённые улыбнулись. Одновременно и совместно. Это было похоже. На что? Ах, да, конечно же! Тогда, в первое перемещение на Инь-Дерево, Старейший и Старейшая... То, что между ними, очень похоже на то

что между этими, встреченными тут.

— А Соединённые могут жить отдельно? — спросила Мягкая Лапка, уловившая то же самое. — Вот наша Старейшая и Старейший с его Дерева...

Соединённые снова улыбнулись.

— Наш мир намного больше и разнообразнее, чем это видится в пределах одного дерева. Так вы хотите посмотреть, что такое Дерево Соединённых? Мы недолго. Вы же с другого временного пояса, это видно. Ну как, идём?

Двойная Шёрстка и Мягкая Лапка одновременно взглянули друг на друга и одновременно кивнули друг другу. После чего одновременно улыбнулись, повернулись к Соединённым и всё так же одновременно кивнули уже им, соглашаясь. Это же так захватывающе: хоть краешком глаза, но взглянуть на новый, а возможно даже, — и их будущий мир!..

25-07

Как всегда, после общего сна, посланного богиней, племя проснулось всё одновременно.

Дети улыбались. Эти, маленькие, из сна, они такие пушистые, такие забавные. И в детских шалашах торжествовала лёгкая улыбчивость, задумчивая восторженность мечтаний. Там, во сне, так хорошо, так мило, спокойно, беззаботно, безопасно. Потом они будут мечтать на тему: а как бы они сами вели себя, если бы перенеслись туда. А некоторые и играть во сны станут. Чур, я Двойная Шёрстка!

Те, кто постарше, снисходительно улыбались наивности и беззаботности снов. И, старательно гасили зависть, ворочавшуюся в дальних уголках их сердец.

Женщины вздыхали. Эх, сейчас бы кто бы учил бы, как жить-то совместно. Хорошо было бы...

Юноши и мужчины гордились. Тем, что, оказывается, они исполняют завещанное богами и первыми людьми этого мира. Шли первыми, открывали новое. Первыми грудью встречали опасность. Хотя, какая там, в прошлом, могла быть опасность? Врагов никаких, все друг другу друзья. Мечта, не жизнь...

Старики не думали ничего. Потому что не было в племени стариков. Те, у кого уже не могло быть детей, первыми шли на смерть. Как? По-разному. Например, случалось, что хищные твари, не одолимые простым человеческим оружием, осаждали племя в горной пещере. Тогда приходилось кому-нибудь жертвовать собой. Человек глотал особый яд, — и выходил навстречу смерти. Чтобы лютая тварь, пожрав его тело, отравилась и подохла. Но, будь у племени старики, им тоже понравился бы сон про место и время, где отсутствует смерть.

Вождь и его старший помощник, старший человек боя, видели во сне хорошую возможность отдохнуть, и возвращались мыслями к делам насущным сразу же после пробуждения. Таков путь вождей. Такое призвание. Такая судьба. Такая обязанность.

Дверь до сих пор не открывалась. Время идёт. Омерзительное чувство бессилия. Мерзопакостно на душе, вот что. Когда от тебя ничего не зависит. Правы были предки: хуже нет, чем догонять — и ждать...

Глава 26

Новая напасть

26-01

Месть.

Это единственное, что может, — хотя бы на время, — но вразумить поганых соседей.

С тех пор, как племена Нагорья Кара-Кан приняли сторону тёмных богов, житья от них не стало. Тёмные боги требуют себе человеческих жертв. И эти жертвы мерзкие предатели рода человеческого ищут у соседей.

Понять их можно. Когда стоишь перед выбором: погибнуть всем и сейчас, или погибать постепенно и помалу, второй вариант выглядит выгоднее. Каждый считает, что уж ему-то судьба выпадет остаться в живых. А потом тёмные боги намекают, что принадлежность жертв их не волнует, и начинается охота за пленниками, потому что чужих на убой отдавать гораздо легче, чем своих.

Понять — можно. Простить — нет.

Почему они остались? Почему не ушли? Подальше от загребущих лап Коцита? Трудно бросить всё нажитое трудом твоим и твоих предков. Но когда стоишь перед выбором: остаться человеком или превратиться в прислужника кровопийц и душегубов, — твоя душа способна принять только один-единственный путь дальнейшего бытия. Если душа достойна своего имени. Если же вместо души засохший кизяк, годный только для костра в степи, — выбор тоже однозначен и предопределён.

Повелитель Ратмир, кровный брат Ратмира Девятижды Вернувшегося, мерил шагами зал собраний. Скоро должна появиться ещё одна причина для головной боли правителя.

А куда денешься! Править — это тебе не инжир кушать. Все неприятности, все дурные новости, все заботы — правителю.

Ратмир фыркнул в пустое пространство. Что же, сам выбирал свой путь бытия. Мыслил заботами рода, племени, союза племён. Вот и получил. Пост и право. Никаких тебе бытовых забот. Еда, одежда, жилище — всё. Все удобства. Только правь. Думай, как сделать жизнь других лучше и безопасней.

Вечером соберутся вожди племён и самые уважаемые люди всех общин Ур-Талан. Общий совет. Именно на таком же ему вручили бразды правления. Мудры люди Ур-Талан. Понимают, что каждый человек силён в том, в чём он способен. Кто лучший кузнец? Тот, кто умеет ковать и куёт каждый день. Кто лучший правитель и лучший советник? Соответственно. Каждый должен делать то, что он умеет лучше всего и к чему лежит его душа. Тогда будет расти общее благо, а значит, и доля каждого в этом благе. Но народ Ур-Талан и спросить может. С того, на ком вина за горе или беду. И в первую очередь это тоже относится именно к правителю. Что можно решить между собою, по-соседски, али ещё как, — в том и сами разберутся. Мелочи — они и есть мелочи, из них вся жизнь состоит. А вот в общем, большом деле, затрагивающем судьбы всех...

Ратмир вздохнул и с усилием выдохнул. Да, в нашем деле ошибаться запрещено. Если по твоей вине случится страшное, то беда не в том, что по решению общего собрания всех людей Ур-Талан присудят голову тебе отсечь. Беда в том, что ты сам себя казнить станешь. А коли совесть замучает, то и с головою простишься радостно...

Ратмир помотал подумавшем об этом головою и растёр руками виски. Надо же, что в голову лезет! И где же, во имя всех богов, этот странствующий проповедник, вещающий о Взявшем на Себя?

26-02

Проповедника ввели двое. Гурангир, старший человек пешего боя, и Ратуан, два года назад поставленный Ратмиром над новым, секретным родом войск. Внешне Ратуан выглядел как помощник Гурнагира. Так спокойнее. Данный совет подал Карун, первый помощник правителя по тайным делам. Служба Каруна невелика числом, но весьма велика умением. Сам Карун подошёл к Ратмиру на следующий день после вручения тому общим собранием жезла правителя. И поведал немало интересного. По поводу безопасности Ур-Талан. Ратмир назначил Каруна своим первым помощником по всем проблемам безопасности, — и не прогадал. Достаточно того, что именно Карун привёл к правителю Ратмиру Ратмира Девятижды Вернувшегося. Три дня и три ночи провели они в непрерывной беседе и стали кровными братьями. Ратмир правитель и Ратмир Девятижды Вернувшийся. И много от того было пользы всем людям Ур-Талан...

Сам Карун, естественно, поджидал гостей внутри и в сторонке. Подальше от чужих глаз. Только ему доверял Ратмир кристалл Объёма Представления, полученный в дар от кровного брата. И именно с ним и сидел сейчас Карун за ширмой. "Со стороны виднее", — утверждал он. Иногда ему приходилось вмешиваться в ход разговора, но редко. Большей частью он делился своими впечатлениями после ухода посетителей. Благо, что после первой встречи не принято давать обещаний и принимать решений. Карун умел читать внутреннее состояние человека по его позе, жестам, состоянию кожи, тону и громкости голоса, направлению взгляда и всё такое прочее... Девятижды Вернувшийся и правителя Ратмира обучил сему полезному в правлении умению, но когда беседуешь глаза в глаза, детали способны ускользнуть от внимания. Так что — пусть сидит Карун поодаль...

На первый взгляд проповедник выглядел привлекательно. Во-первых, седые волосы. Когда вокруг война, то просто дожить до седых волос — это уже подвиг. Человек боя с седыми волосами есть боец совершенный. Такого немедленно ставят обучать молодых, потому что опыт седоволосого бойца оценивается в человеческих жизнях и судьбах стран.

Но, — Ратмир Девятижды Вернувшийся поведал своему тёзке, Ратмиру правителю Ур-Талан, — о людях, живущих под властью тёмных богов. Те превращали своих людей в существ лживых, подлых, трусливых и завистливых. Девятижды Вернувшийся утверждал, что души подобных людей особенно вкусны для тёмных богов. И доживший до седых волос в ТАКОМ обществе — н-да-а...

Но не будем судить поспешно... В глазах проповедника, назвавшегося странным именем Серишет, — нет страха. Что там есть — сказать сложно. Подобное выражение глаз правитель Ратмир видел у человека впервые. Какие-то они... непрозрачные, что ли? — но страх там отсутствует. Как и нарочитая уверенность в себе. Послы соседей, уверявшие людей Ур-Талан, что они непричастны к похищениям, всегда скрывали свой глубинный страх за подобным ложным чувством. Здесь же — что-то другое.

Одежда бывалая, повидавшая многое, но опрятная и по возможности чистая. Грязь в помыслах и желаниях часто сопровождается грязью внешней. Здесь этого нет. Впрочем, сначала надо послушать...

После разрешающего жеста правителя Серишет поклонился, выпрямился, закатил глаза и повёл речь. Речь странствующего проповедника обладала некоторым внутренним ритмом. Затягивающим в себя слушающих. Сначала Ратмиру, прикрывшему на своём сидении веки, дабы оградить свою душу от подглядываний, определении реакции на произнесённые слова, — бросилась в глаза ритмика кивков, постукивания носками сапог в такт произносимым словам и прочая зависимость Гурангира и Ратуана от мелодии говорения Серишета. Затем он скосил глаза и обнаружил, что и сам постукивает пальцами по подлокотнику в том же ритме. Мигом насторожившись, Ратмир не стал вмешиваться в поведение своего тела. Вместо этого он принялся тщательно исследовать содержание речи ритмического говоруна.

Речь изобиловала множеством повторений того же самого по смыслу, но иными словами. Просто повторами. Восхвалениями по адресу некоего Взявшего на Себя. И оказалась просто переполнена внушением желания преклониться перед Всеобщим Спасением и, соответственно, лично Всеобщим Спасителем.

В голове Ратмира промелькнула мысль, что не зря, ой не зря служба Каруна обратила внимание на данного производителя словес. Странники и рассказчики не редкость среди людей, но этот — это что-то особенное. Уж если на хорошо показавших себя людей боя, таких как Гурангир и Ратуан, действует откровенно подчиняющим образом ритм его речи, то какое же воздействие оказывалось в других местах? На людей, открытых всему, и не ведающих о существовании опасностей иных, чем опасность открытого пролития крови человеком или другим хищником?..

Шаманы Ур-Талан способны быстро наделить человека умением тела. В первую очередь это касается умения боя, когда необходимо спешно собрать всеобщее ополчение и обучить сражаться в едином строю. Людей сажают тесными рядами перед возвышением, зажигают курительницы с особыми смесями трав и бьют в шаманский бубен в особом ритме. Это расслабляет сознание и открывает возможность внушения не в ум, а прямо в тело. Человек боя на возвышении делает движения, а тела людей с безвольными лицами сами собою подёргиваются, обозначая движения, увиденные глазами их расслабленных тел. От заката до рассвета длится внушение. Шаман после этого лежит десять дней. Люди спят день и ночь. А на следующее утро встают изменившимися. Их головы почти что ничего не помнят. Но тела, поставленные в общий строй, сами совершают внушённые движения, когда за их спинами стучит в особом ритме шаманский бубен... На памяти Ратмира подобное случилось только один раз, в его детстве. Он тоже отражал нашествие в числе прочих, и умение орудовать общим копьём в глубоком строю осталось с ним и по сей день.

Воспоминание промелькнуло в голове Ратмира в одно мгновение. И он очень внимательно стал вслушиваться в то, что именно внушал зачарованный проповедник. А ведь это именно система внушения. Немного иная. Вместо курений и бубна — игра голосом. Но это именно внушение, а не что-либо другое...

Итак, по словам Серишета, существует некто, именуемый Взявшим на Себя. Именно так, оба слова с большой буквы. Взял же он, если верить словам, грехи всего мира во имя спасения всего мира. Надо же, какой крупномасштабный деятель!..

— Забавно, — подумал Ратмир. — Если "грех" есть нарушение правил бытия, а, судя по его словам, следует понимать именно так, — то каким таким образом этот самый "взявший" способен нести ответственность за все проступки всех живущих? И, опять же, главное: перед кем? "Греховное" в глазах светлых богов есть должное в глазах тёмных. И наоборот.

... Итак, грехом номер один объявляется гнев, злоба, жажда убийства... Пусть он скажет это тёмным богам.

... Ах, вот как? Любое прерывание любого бытия? Мяса не ешь, рыбы не лови, яйца из-под курицы не вынимай? Это почему? Чтобы люди с голову попередохли? Ах, увеличивается количество зла и смерти? С такими словами в южные земли путь держать надо. Там руку поднял, бананов гроздь в неё упала — и все тебе заботы о пропитании. А у нас плодов съедобных растёт всего ничего, еле-еле на приправу к мясной похлёбке хватает.

... Не кради? А кто у нас крадёт? У нас и слова-то такого не знают. Это, надо полагать, означает "брать чужое насовсем без спроса"? И где же ты видел в Ур-Талан подобное, говорун бессмысленный? Человека у нас уважают за его мастерство, ремесло, труд. Светлые боги говорили: "Увеличивай количество блага в мире". Мы проверили это правило и доверяем ему, потому что оно истинно.

... А вот это совсем интересно. Оказывается, единственный пусть спасения своей души, — почему он не сказал, от чего именно? — поклониться "взявшему на себя" и постоянно думать о нём. Хм. До сих пор считалось, что только сам человек способен подарить себе возможность новой жизни в новом теле. Это если его душа, Отражение на Зеркале Сути, загорится не отражённым, то есть съедобным, — а самостоятельным светом...

... Да ну?! Сам стал богом? Чудеса творит? Какие, к примеру? Ах, даже так? Через "верных своих" силу источает? О! И покажешь сейчас? Ну, давай-давай, показывай, посмотрим...

А вот посмотреть-то и не удалось. Потому что едва проповедник развёл руки в стороны и стал, — как бы это?! — чем-то наполняться, — как голова его скатилась с плеч. А самое страшное, продолжала улыбаться, даже лёжа на полу. И рот разевала. Беззвучно. Как будто говорила что-то. И тело не падало. Всё так же покачивало в воздухе расставленными руками. И крови из перерубленной шеи не течёт, вроде как...

Карун, чьё напряжённое лицо виднелось из-за обезглавленного, снова сделал движение и лезвие его меча высунулось спереди из груди трупа. Из области его сердца. Окровавленное лезвие. И тут же, словно повинуясь неслышимому приказу, ноги убитого подкосились, из обрубка шеи полчками пошла кровь, и только после этого тело бывшего проповедника медленно сползло с клинка и упало на пол.

Карун бросил взгляд на правителя, затем на застывших в странном оцепенении Гурангира и Ратуана. Влепил каждому по хлёсткой пощёчине, заглянул в глубины их постепенно начавших оттаивать глаз, облегчённо вздохнул и бледно улыбнулся.

— Кажется, успел...

Ратмир, не вставая со своего сиденья, покрутил шеей, похрустел суставами рук и ног, — с чего бы это так? — спросил:

— Куда успел?

— Вас спасти, дуралеев. Перед тем, как ЭТО вошло в зал, мне пришло в голову активизировать Объём Представления и вызвать на связь твоего тёзку. И всё это время мы слушали вдвоём. А когда вы открылись под удар чужой Силы, Девятижды Вернувшийся приказал мне: "Убей!!!" А остальное, надо полагать, он нам и сам расскажет.

Кристалл занял своё место на подлокотнике кресла правителя. Уменьшенная голова Ратмира Девятижды Вернувшегося осмотрела зал из глубины Объёма Представления, сиреневого шара, возвышавшегося над верхней гранью кристалла. Дождавшись, когда Гурангир и Ратуан сбросят остатки оцепенения и окончательно придут в себя, Ратмир из шара взглянул на своего правящего тёзку.

— Самое умное, что ты сделал, это передал Каруну кристалл. Мы с ним частенько беседовали. И благодари всех светлых богов, что у тебя такой помощник.

— А то — что? — спросил правитель.

— А то было бы очень плохо. Сначала вам, а потом всем людям Ур-Талан. И на будущее: таких вот проповедников уничтожайте сразу же, желательно ещё до того, как они откроют рот.

— А что в них такого? — спросил Гурангир. — Опасного?

— Это куклы Коцита. Его тайное отравленное оружие. Берётся человеческое тело, изменяется особым образом. Получается необычный шаман, способный навести злые чары. Понятно излагаю?

— В нём не чувствовалось ничего мёртвого, — сказал Ратуан. — Хотя, — его доброта сейчас представляется мне слишком... противоестественной, что ли?

Голова в Объёме Представления кивнула.

— Совершенно верно. Первые образцы проповедников Коцита были проще. Они попросту призывали не сопротивляться злу насилием, чтобы страсть к насилию не повредила добрым душам. Да, такая страсть, страсть к насилию, повредит душе, — если зародится в глубинах этой самой души. А если душа просто отражает направленный на неё поток смерти, это уже совершенно другое. Повторяю вам ещё раз, запомните крепко-накрепко и другим передайте: непротивление злу есть поощрение зла. И соучастие. Хотя бы своим невмешательством. Безнаказанность есть одобрение.

Первые образцы проповедников Коцита давали убивать себя без сопротивления. В сочетании со словами о добре, мире и прочем это создавало у слабых и глупых иллюзию их святости, то есть принадлежности чуть ли не к носителям Изначальных душ планеты.

Но их так называемая доброта была слишком доброй к мёртвому существованию. Однажды, уже давненько, — мне пришлось встретить человека из города, павшего под ударом Коцита. Горная крепость, очень надёжная. Незадолго перед нападением, где-то дней за тридцать-сорок, в неё вошёл мирный проповедник, говорящий против зла. Именно он и открыл ворота крепости.

Тот человек смог сбежать. И через несколько дней он изловил избирательно доброго на горной тропинке. И поговорил с ним. Знаете, что сказал тот о причине своего поступка? Он заявил, что добрым людям не пристало брать в руки оружие, потому что оружие несёт смерть, а смерть — это зло. И ещё он сказал, что добрые люди обязаны не убивать злодеев, а содействовать их исправлению. Исключительно силой своего примера. И терпеливо сносить проявления зла, дабы устыдить злодеев и содействовать тем самым их раскаянию и спасению. А врата крепости раскрыл исключительно для того, чтобы помочь осаждённым. Злодеи, сказал он, всё равно взяли бы крепость. Но теперь они не разозлятся от слишком больших потерь и убьют столько, сколько им захочется как обычно. А если бы крепость сопротивлялась, злодеи убили бы больше людей. Потому его поступок сделан во имя спасения жизней и душ. Потому что если добрый человек убьёт кого-нибудь, он станет убийцей. А злым убивать можно, потому что они злые. И добрым людям следует терпеливо сносить все их бесчинства, и только желать их душам исправления. И всё.

Бред, сами понимаете. Но кто-нибудь из глупцов способен подхватить эту выдумку. И, чтобы возвысить себя в своих же глазах, вытворить что-нибудь подобное.

Новые проповедники доброго зла и злого добра такие же куклы, управляемые не душой, а чем-то иным. Светлые боги ещё и сами не разобрались, как такое вообще возможно. Ничего, разберутся, подождём. Главное отличие новых носителей замаскированного мёртвого существования в том, что они, тоже пока не изученным образом, способны становиться передатчиками демонов. Когда расслабившиеся слушатели полностью раскрывают свои слабые души говорящему много красивых слов о добре и окончательной победе добра над злом, — в отдалённом будущем, — новый проповедник закидывает им внутрь ... нечто вроде кусочка демона...

Вам приходилось видеть, как ящерица жертвует хвостом или его частью, чтобы отвлечь хищника от себя? То, что внутри последней разновидности проповедников Коцита, похоже на такую ящерицу. Только кусочки хвоста, выскакивающие из проповедника в души доверчивых слушателей, там, внутри, выедают их души и становятся целыми ящерицами. То есть, из кусочка демона вырастает целый демон. И поведение человека с такой мерзостью внутри полностью меняется. Но при этом его внешность не меняется. Прежний с виду и совершенно другой внутри. Это-то и есть самое опасное.

Карун говорил о вашей проблеме с жителями нагорья Кара-Кан. Боюсь, что ваш проповедник идёт оттуда. Боюсь, что часть жителей, а может уже и большинство, носит в себе выедающих их души демонов.

Хорошо только одно. Если уничтожить тело, демон внутри исчезает из нашего мира. Заслуги светлых богов в этом нет. Властелин Коцита сам против обилия демонов. Властелин Коцита желает пожрать все доступные жертвы сам.

Труп проповедника отдай Каруну, кристалл тоже оставь пока у него. Попытаемся разобраться, как устроена эта мерзость. Жаль, нет времени. Лучше всего было бы отдать останки светлым богам. Но мы попросту не успеем это сделать. Ладно, это не ваши заботы, люди боя. Ну, ты меня, понял? Правь, правитель.

Ратмир поднял руку, привлекая внимание.

— Значит ли то, что всё, сказанное куклой по имени Серишет, есть ложь?

Ратмир-изображение поморщился.

— Полностью ложное учение создать нельзя. За ним никто не пойдёт. Но с вашими способностями отделить ложь в его словах от правды в его словах очень и очень сложно. Вам это не по силам, скажу просто. Продолжайте следовать вашим правилам поведения. Это лучшее, что вы сможете сделать...

26-03

"... И потому мне, как правителю Ур-Талан, видится только одни путь. К сожалению — война".

Общее собрание принимающих решения молчало, снова и снова обдумывая услышанное ими.

Да-а... Плохи дела... Совсем плохи... С набегами соседей справиться можно. Если держать сторожевые заставы и группы конников наготове — дело трудное, но выполнимое. Хотя — какие там конники. До места боя доскакали с грехом пополам, а там с коня — и в бой. Жаль, что жители Ур-Талан всё больше по пешему делу способны. Мало кто на конях скакать умеет. Что поделаешь — горы. А уж сражаться конными — вообще непривычно. Это вон в Великой Степи на коня сажают до того, как ходить научатся. У нас — другое. У нас тут шибко не поскачешь. Привычки нет. Да и кони-то — больше тяжести возить, а не под человеком бегать.

А вот бродячие добряки на словах, разносящие демоническую заразу — это гораздо серьёзнее. Таким волю дай — и не заметишь, как тебя самого в жертву тёмным богам принесут. Что не есть хорошо. И что делать? Бросать всё и уходить? Без боя? Не дело то. Даже от Нагорья Кара-Кан до ближайшей Цитадели Коцита путь не близкий. Тяжёлый и опасный. Не всякая нечисть её и пройти-то сможет без роздыху. А если и дойдут, то местная хищность, что по пути встретится непременно, войска-то вражьи ополовинит. Тут если как прежде всем объединиться и бой дать — не выйдут враги из-за гор пограничных, из Великой Степи сюда не войдут. Пробовали уже. Обожглись. Повелитель Ратмир тогда из мальчонки мужем стал, копьё в руках держать научился. Дело памятное. Но так то прежде. А теперь Нагорье вроде как руку тёмных богов приняло. Ой, худое дело, ой, какое худое. Воевать идти? Горные проходы из Великой Степи под себя брать? Самим держать? Иначе никак получается. Иначе не успеют внуки подрасти, как на месте Кара-Кан новая Цитадель выситься будет. А это уже совсем другое дело. Полная беда и всеобщее горе. И что тут поделать? И воевать плохо, и не воевать плохо.

Светлых богов призвать? У них у самих хлопот полон рот. Сам Коцит сдерживают. А это много хуже любой Цитадели. Да и что это даст, если пригласить сюда светлого бога? Зачем? Ну, определит он, кого демоном заразило. Дальше что? С этой заботой и Карун справится. Ратмир Девятижды Вернувшийся всему собранию из глубины Объёма Представления пообещал, что поможет. А как сможет, так и сам лично прибудет. А Девятижды Возвращающиеся — это почти те же самые светлые боги. Слабее, конечно. Ну да для людей и этого много. Всё-таки носители Изначальных душ планеты. Это вам не хухры-мухры.

И КАК воевать, опять же? Нагорье штурмом брать? Сил не хватит. Собрать мелкие группы людей боя и засылать, чтобы всё живое подряд вырезали, колодцы травили, жгли, что смогли? Так не дело то. Тут себя уважать перестанешь. А если кто в Нагорье ещё сомневается, так и сам под руку тёмных богов толкнёшь. Вот ведь проповедники многохитрые удумали: надо, мол, злодеям приплатить, чтобы они вместо добрых людей злодействовали, защищали, мол. Тогда и душа спасена будет, и тело. Начнёшь войну малыми отрядами, так они сами на поклон в Цитадель пойдут, чтобы злодеев прислали, защищать, однако...

Одно хорошо. Понятно, что с заражёнными из Ур-Талан делать. Убивать их вроде как не за что, навредить другим не успели. Да и что заражены: так то не вина их, а беда. Главное: найти. А там объяснить им всё как есть. Что только наивысшее напряжение души сможет дать огонь выжечь эту самую заразу из нутра их. А для того должны они пребывать в самых суровых условиях, когда без помощи друг другу всем гибель. И — на дальнюю границу в горах. Жить общиной, строить себе новое поселение, еду добывать да смотреть, что вокруг для общего блага Ур-Талан приспособить можно.

Ладно. С этим более-менее разобрались. Теперь: что же делать с Нагорьем?

Не пойдут люди соседей вырезать. Слишком уж не страшна с виду эта опасность. Ну, послушали люди рехнувшегося, какая в том беда? Отродья Коцита? Ты их руками пощупать дай. Когти их покажи. Если свежий труп Убийцы Степей показать, — дело другое. Так ведь нет прямого вторжения Цитадели. Ну не любят люди Ур-Талан кровь проливать. Уметь умеют, а любить не любят.

— Выкликнем добровольцев, — сказал Ратмир.

Общее собрание закачало головами в сомнительной задумчивости. Тут даже если и общее ополчение собирать — тяжко придётся. А одними добровольцами — это всё равно, что на смерть послать.

— Нет, — сказал Ратмир. — Вот уже два года мы делаем и учимся использовать новое оружие. Боевые колесницы. Идею подсказал Девятижды Вернувшийся. Делал и руководил — Ратуан. Не соблаговолит ли уважаемое собрание проследовать во внутренний двор?

Общее собрание заинтересованно соблаговолило.

26-04

Новое оружие впечатляло. Двухколёсная колесница овальной формы. Бортик по пояс стоящему человеку. Колёса по бортик высотой. Посередине — не то шест, не то столб, ножка огромного деревянного зонта.

— Это зачем?

— Защита от стрел противника. Из-под гриба стрелять сподручно. Что в упор, что вдаль навесом. А издали стрелы сверху вниз летят. И возница прикрыт, и стрелок. Всё прочно, на ухабах не растрясётся, проверено.

... По очереди заходили внутрь, осматривали колчаны для стрел, теснящиеся вплотную друг к другу по всей внутренней стороне барьера. Много стрел с собой взять можно, много... Запасные луки под зонтом? Предусмотрительно, предусмотрительно...

Два лука больших, для навесной стрельбы. Два коротких, но тугих, пробивных в упор. Про запас.

Стрелы с листовыми наконечниками, режущие. Стрелы бронебойные. Стрелы зазубренные. Стрелы с широким серповидным наконечником. Таким при удаче и голову срубить можно. Ежели вражескому военачальнику у всех на виду башку смахнуть, у многих сердца дрогнут. Полезная в бою вещь. Что ещё? Стрелы зажигательные? Хм. Ну, пусть будут...

В длинное прямое дышло впрягались две пары коней, одна за другой. Спереди на дышле насажен наконечник. Лезвие широкое, грудь коней прикрывает. Форма треугольником, углом вперёд. Заточен режущий край на совесть. Ежели таким на полном скаку в глубокий строй врезаться, точно до половины дорогу себе пробьёшь. Но это, понятно, так, на крайний случай. Главное предназначение наконечника на дышле — героев глупых с пути сметать. Против плотного строя другие лезвия предназначены. На ступицах колёс. Четыре косы. Стальных. Прочных. С виду жутких.

— Тактика боя проста, — продолжал объяснять Ратуан. — Вначале скачем как бы в лобовую, пугаем. Перед самым строем поворачиваем и мчим вдоль строя. Косы наконечники у длинных копий секут. А лучник в это время из короткого лука стрелы в глубь строя мечет. Наконечник листовидный, режущий. Чем больше подранит, тем лучше. Если духом дрогнут, сами разбегутся. Тут только окружай да в плен бери. А не разбегутся, что ж, делаем ещё проходки. Пускаем колесницы по кругу и выкашиваем глубокий строй ряд за рядом.

— У врага тоже лучники есть, — сказал один из старейшин.

— Конечно, — согласился Ратуан. — А вот эти шесты в стороны, с перьями, пучками лент да конского волоса, — они что, для украшения, что ли? Они чтобы стрелы с направления сбивать. Если стрела вскользь, то и лёгкая кожаная броня коней защитит.

Даже манёвры одной колесницы во дворе преисполнили собравшихся в искреннем уважении к новому оружию. Да, пожалуй что, если у противника такого нет, то есть вероятность, что и победить удастся, малыми силами. А у противника точно такого нет? А, Карун?

— Мои люди тайно бродили по Нагорью и не встретили ни одного следа колесниц. Следы пеших людей, следы коней, следы повозок. Колесниц нет. Чем отличаются? Очень просто. У простой повозки колёса вихляют. У боевой колесницы вихляющее колесо при первом же ударе косами соскочит. Видите, какие ступицы у наших колёс? Следы у них разные, у колесницы и у повозки...

Одним словом, на сбор добровольцев согласие общего собрания было получено. А добровольцы, стараниями службы Каруна, уже давно подобраны. Только известить. И можно выступать. Дня через три, как все подойдут. С той стороны. А кто в сторону Кара-кан живёт, тех и по пути подберём...

Что с объявлением войны? Разведчики выяснили, что выходы на Предгорье укреплены, сигнальные костры наготове, факелы горят. Соседи ждут возмездия за свой разбой. Знали, на что шли. А раз так...

26-05

Позади — всё. Тревоги, сомнения, сожаления о сделанном не так. Карун с кристаллом в зале общего собрания.

— Не вернусь — займёшь моё место. Кому, как не тебе?

— Что за похоронное настроение, дружище? Сомнения? Предчувствия? Дурные сны?

— Не знаю. Так. На всякий случай. Мы ведь не на соседей идём. Мы идём на Коцит, на когтистую лапу его Цитадели. Войска подтянуть они вряд ли смогли. Ну, чудищ Коцита. И всё же — что-то мы с тобой не учли.

— Может — останешься? Продолжим разведку. Соберём побольше сведений. Возьмём пленных поязыкастее, из числа знающих поболее.

— Нет. Что сделано, то сделано. Если там только люди — мы одержим победу. Если что-то другое, уже не человеческое, дашь знать, пусть присылают светлых богов. Говорят, они способны сотрясать горы. Пусть трясут. Пусть полностью перекроют горные перевалы в сторону Великой Степи. А что до нас, идут добровольцы. Сам знаешь: раз уж мы обречены умереть, то в нашей воле выбрать себе место, время и способ...

Заставы прошли легко. Лучники из службы Каруна, подобравшись тайно на расстояние верного выстрела, сшибали каждого, кто пытался зажечь сигнальный огонь. А лобовой удар колесниц легко сметал хлипкие заграждения, предназначенные скорее обозначать преграду, чем на самом деле преграждать дорогу. Складывалось впечатление, что все эти заставы были нужны правителям Кара-Кан только для того, чтобы дать сигнал: люди Ур-Талан — идут. Горе-защитники пытались разбегаться по расщелинам. Но им это не удавалось.

Всех поразила странная бледность их лиц. Черты лица также претерпели некое неуловимое, но одинаковое у всех изменение. И, главное: кровь из ран начинала течь не сразу. Казалось, лишь спустя некоторое время убитые вспоминали, что им, вообще-то, положено умирать. Точь-в-точь, как Серишет. Уже после первой заставы сомнений не осталось ни у кого: Предгорье очень сильно заражено демоническим оружием Коцита. И уже давно.

Первый крупный населённый пункт на дороге в Великую Степь, именуемый Лак-у-Кан, удалось взять практически без потерь. Новое оружие, боевые колесницы, показали себя с самой лучшей стороны.

Завидев пыль на дороге, из Лак-у-Кан вышел отряд конницы. Но конница Предгорья по своим боевым качествам и в подмётки не годилась всадникам Великой Степи. Они на что рассчитывали? Они рассчитывали на то, что идёт пехота, посаженная на повозки для скорости передвижения. В этом случае действительно имелась возможность не допустить до стен горцев Ур-Талан. Привычные к лазанию по скалам, привычные к спускам в пещеры и схваткам с тамошней мерзкой зубастой живностью, пехотинцы мигом оказались бы на невысоких стенах, а в ближнем бою, особенно один на одни, да на коротких клинках, людям Ур-Талан равных нет. Во всяком случае, в Предгорье.

Стрелы с коня, потом удар копьями и длинными мечами. Против пехоты на телегах — да. Против боевых колесниц — нет. Шесть десятков привёл Ратмир. Пятьсот стрел на каждой колеснице. Фронтальный удар мигом рассыпавшимися в боевую цепь колесницами против не очень хорошей конницы — страшен.

Под удары широких наконечников на дышлах попали немногие, большинству всё же хватило ума. Но вот боковые косы на ступицах колёс свою жатву собрали.

Обезноженные кони, вылетевшие из сёдел люди. И — стрелы в упор. Из коротких, мощных, пробойных луков.

Отдельные уцелевшие всадники даже не остановили бег своих коней, пытаясь уйти подальше. Но там, подальше, как раз подоспела вторая очередь наступающих. Пехота на лёгких колесницах. Пара коней, возница, четверо пехотинцев со всем своим снаряжением. Добровольцы. Это у них подсылы Кара-Кан украли родственников, чтобы принести их в жертву тёмным богам Коцита.

Люди Каруна передвигались исключительно пешим ходом, и параллельно дороге, в сторонке. Для незаметности. Впрочем, "широкий шаг" горцев Ур-Талан, да по пересечённой местности, — мало чем уступает в скорости повозкам. Так что конница Лак-у-Кан кончилась очень быстро.

Колесницы окружили город. Боевые — редкой сторожевой цепью. Пустые пехотные составили в ряды перед раскрытыми воротами. Сотня транспортных колесниц, четыре сотни добровольцев. И почти все кони Ур-Талан. Быстро прочесав поселение, согнали всех жителей на базарную площадь. Сотня для охраны, три сотни на повторный, более тщательный досмотр. При обнаружении чего-то странного, нового, неизвестного — вызывать людей из службы Каруна, к тому времени тоже подошедшим к захваченному поселению.

Большинство жителей Кара-Кан, как и большинство жителей Ур-талан, разбросано по мелким поселениям. Так легче прокормиться. Хотя в Кара-Кан земли, пригодной под посевы, больше. Не надо ни террасы из камней выкладывать, ни землю мешками в них натаскивать, ни воду из горных ручьёв подводить для полива.

Город в Ур-Талан одни — Ур-Талан. В Предгорье городов целых три: Лак-у-Кан, Тар-у-Кан и Мииз-у-Кан. Тар-у-Кан ближе всего к Великой Степи, сразу же за перевалом в горной гряде, отделяющей Великую Степь от Страны Гор. Семь тысяч человек.

Мииз-у-Кан — где-то посередине Предгорья. Самый большой, тысяч двенадцать-четырнадцать постоянного населения. Единственное место в Предгорье, где берут плату за вход в городские ворота.

Лак-у-Кан. Пять тысяч жителей. Минут четыре сотни конников. Минус ещё не учтённое количество сопротивлявшихся при захвате, минус — ...

Последний минус оказался самым страшным. Оказывается, часть жителей Предгорья почувствовала неладное, но, к сожалению, уже слишком поздно. Они-то и поведали хмурящимся бойцам Ратмира о постепенном, незаметном на первый взгляд, изменении в своих бывших собратьях. Слушая безыскусные рассказы беглецов Предгорья, Ратмир только угрюмо кивал. Ему, в отличие от рассказчиков, всё было понятно.

Оказывается, Серишет хорошо потрудился. Он пришёл из Великой Степи. Один. Без оружия. Опробовав своё демоническое умение на встречных, но не размениваясь на долгие переходы и поиски отдельно живущих семей и родов в сотню-другую человек, прошёл прямиком в Тар-у-Кан. И через год, как стало понятно Ратмиру, все жители Тар-у-Кан и ближайших поселений оказались заражены демоническим оружием Коцита.

Затем пришёл черёд Мииз-у-Кан. Именно там, на центральном базаре Предгорья, рассказчики впервые и почуяли неладное. Смиренно кланяющиеся базарным смотрителям, — диво дивное, невиданное! — и вдруг, по неясной причине, взрывающиеся приступами беспричинной злобы на скот, птицу, предметы, — нечто безответное, — жители Мииз-у-Кан казались какими-то оборотнями. Встречаясь и общаясь со своими старыми знакомыми, люди из Лак-у-Кан не узнавали их. Поэтому, вернувшись домой, они разнесли эту весть по своим родным. Остерегая от приходящих извне. Потому что имя "Серишет" вызывало у всех "подменённых", — как их назвал рассказчик, — только восторженное преклонение.

После сказанного рассказчик помялся и, виновато взглянув на Ратмира, добавил, что выйти из Мииз-у-Кан им помог только обман. Стража ворот хотела было отправить их куда-то, но они отговорились тем, что спешат сообщить родным о благой вести, что поведал им великий пророк Серишет. А страх за свои души придал их лицам то подобие странной бедности, что так поразило горцев Ур-Талан.

— Велика ли вина моя перед светлыми богами? — спросил рассказчик.

— Нет, — ответил Ратмир. — Продолжай.

А что уж тут продолжать... Жители Лак-у-Кан, напуганные рассказами вернувшихся из Мииз-у-Кан, закрыли городские ворота перед пришедшими извне, в числе которых был и сам Серишет.

И тогда, через четыре дня, под стенами Лак-у-Кан оказалась сотня всадников в чёрном. Их большие чёрные топоры мгновенно прорубили городские ворота. Они постоянно кричали, что их послали боги, а тех, кто пытался им противиться, просто обездвиживали движением руки, а потом подъезжали и просто перерезали горло своим тяжёлым топором. И при этом так страшно, так страшно смеялись! А обездвиженные при этом не шевелились.

Потом всех жителей, что не сумел спрятаться, погнали на базарную площадь, и Серишет говорил с ними три дня и три ночи. И жители Лак-у-Кан изменились. И по всему Предгорью стали приносить кровавые жертвы тёмным богам. И всадники из Тар-у-Кан проезжали через всё Предгорье, чтобы захватить пленных из Ур-Талан, и увозили их через горный перевал в Великую Степь. И кони те были из Великой Степи, не тутошние, да и всадники, скорее всего, тоже, уж больно уверенно они управлялись со своими конями. А некоторых из захваченных в Ур-Талан приносили в жертву тёмным богам прямо тут. И с каждой такой жертвой росло безумие жителей Лак-у-Кан.

— Мне не понятно, — медленно сказал Ратуан, когда рассказчики, по очереди подхватывающие нить общего рассказа, и расцвечивая её новыми подробностями, наконец умолкли.

— Что именно? — спросил Ратмир.

— Как сочетаются жертвы тёмным богам с поклонением этому самому "взявшему на себя", да ещё и "грехи всего мира". Что-то тут не сходится.

— Да, в чём дело? — Ратмир обернулся к сохранившим разум людям Нагорья и поднял брови. Недоумённо-вопросительно.

Рассказчики переглянулись, откашлялись и попросили прощения, что упустили эту часть своего повествования. Исключительно потому, что оно стало давно уже частью их жизни. И они просто запамятовали, что кто-то может это и не знать. И рассказали.

Картина мироздания от Серишета очень сильно отличалась от известной людям Ур-Талан. Оказывается, Всевеликий Всетворец создал этот мир и ушёл, ушёл спать. А когда он закрывает глаза, в мир нисходит тьма. И чтобы быть успешным во Тьме, следует поклоняться тёмным богам. А когда Бог проснётся, он устроит ревизию имевшегося имущества, что будет являть из себя Страшный Суд. И чтобы спасти свою душу от вечных мучений, которым непременно подвергнет преступников всеблагой и всемилостивый бог, следует заручиться поддержкой "Взявшего на Себя". Поэтому поклоняться надо всем богам, потому что люди слабы и находятся в их власти. Там ещё есть детали, но это — главное, основное... В смысле — во что теперь полагается верить.

— Н-да, — с омерзением промолвил Ратуан и огляделся.

Ближе всех, разумеется, находились люди из службы Каруна. Остальные бойцы Ур-Талан толпились чуть поодаль. Но тоже хорошо всё слышали.

— Если бы мы не знали правду от светлых богов...

Сказав сие, Ратмир задумался, морщил лоб, жевал губами, затем ахнул, с силой хлопнул себя по лбу раскрытой ладонью и спросил самого говорливого из рассказчиков.

— Эти, всадники, в чёрном, — ваши?

Все одновременно замотали головами в знак отрицания.

— Нет. Они не с Нагорья, точно, и говорят не так, и кони не те. Похожи на тех, что из Великой Степи, но тоже чем-то отличаются.

— Шлемы — рогатые? — холодея от предчувствия, спросил Ратмир.

Люди Кара-Кан согласно закивали головами. Да.

— И топоры их рубят что угодно — и с одного удара?

Снова многочисленное утвердительное кивание.

— Да, Карун, знатно мы с тобой ошиблись... Мы-то думали: если Цитадель, значит — Коцит. Значит — чудища. А оно вот как обернулось...

Ратуан прислушался к бормотанию Ратмира. Но в разговор его с самим собой вмешиваться не стал. Хотя слушал с интересом. Остальные люди Ур-Талан спокойно ждали распоряжений своего повелителя.

А повелитель их явно пребывал в расстроенных чувствах, боролся сам с собой, принимая какое-то важное решение.

И — решил.

Поднял голову, осмотрел своих людей, потом бросил взгляд на жителей Нагорья и снова повернулся к своим людям.

— Слушайте все. Коцит уже здесь. Тар-у-Кан — это уже не город Кара-Кан. Это уже новый форт Цитадели. И там — Чёрные Всадники. Люди, одержимые боевыми демонами Коцита. Нам с ними не справиться. Поэтому слушайте приказ. Всех жителей Лак-у-Кан, там, на площади, то есть, всех, заражённых демонами Серишета, — убить. Стрелами. Стрелы из тел не вынимать. Близко не подходить. Город — сжечь. Пусть это будет воспринято как наша месть за похищения наших людей. Пусть думают, что мы не знаем самого главного.

Повернулся к жителям нагорья, сохранившим себя от демонизации Серишета.

— Можете уходить с нами. Если хотите — оставайтесь тут. Говорите всем, кто ещё не заражён: пусть уходят к нам. Примем. Проверим и примем. У нас тоже есть заражённые, будем отправлять на лечение вместе. Но только тех, чьи души ещё не успели выесть вселённые демоны. Все остальные — умрут.

Снова повернулся.

— Ратуан, бери десяток охраны, лучших конников, — и немедленно, слышишь? — немедленно!! — уходи. Передай Каруну, чтобы связался с Девятижды Вернувшимся. И пусть он вызовет светлых богов. Хотя бы одного. Иначе — скоро Коцит ступит тут полной ногой, а потом и двумя.

Повернулся к лучникам службы Каруна.

— Вы ещё тут? Выполняйте.

— Всю площадь?

— Да. Они заражены.

— Знаю. Детей — тоже?

И человек из службы Каруна прищурился на своего повелителя.

— Да, — твёрдо ответил Ратмир. — Если это грех перед светлыми богами, я беру его на себя.

Человек из службы Каруна иронично хмыкнул.

— Тебе уже можно начинать поклоняться, Взявший на Себя?

Развернувшийся было Ратмир бросил хмурый взгляд в его сторону:

— А в рыло?..

Глава 27

Последний бой

27-01

Проблему всё-таки удалось решить. Для начала под руководством богини изготовили слуховые трубки. Что помогло вслушиваться в происходящее за запертой дверью. После того, как за два дня и две ночи непрерывного вслушивания не удалось услышать ни единого звука, решили попробовать преодолеть препятствие. Разумеется, без шума. Поэтому никаких ударов молотом в местах предполагаемого расположения дверных петель или засова с той стороны. Всё предельно аккуратно. Деревянный молоточек и слуховая трубка. Осторожное постукивание и вслушивание в отзвуки.

Если доверять ощущениям, получалось, что дверь с той стороны заперта на засов. И небольшой. Если нет замка, всё предельно просто. В металле двери напротив засова прожигается дырочка и острым твёрдым шилом засов постепенно, по волоску, сдвигается в сторону. Минимум следов. Необходимый состав бралась приготовить богиня. Из белёсой разъедающей мерзости первого препятствия на пути, яда сторожевых змей и чего-то там ещё. Богиня слово держит, сказала — сделает. То же и со специальным шилом. Пока всё готовится, сидеть и слушать. Не получится, будем думать ещё.

Ждали. Слушали. Ни-че-го. Если Глаз Стикса изредка и подкармливали, то не слишком часто. Палящий взгляд оставляет от человека только пыль. А пыли, отличной от каменной, что внутри пещер, тут маловато всё же. Не баловали. Оно и понятно: душа — вещь вкусная, чего её от своей пасти отрывать.

Немного беспокоило то, что именно может ожидать там, с той стороны. Однако богиня, по каким-то, ей одной ведомым соображениям, утверждала, что ничего особенного быть не может. Ход этот, говорила богиня, кое-кто для себя оставил, на тот случай, если вдруг спешно придётся бежать.

Кто? Куда? От кого? Зачем? — не уточняла, только глядела невидимо, как бы сквозь людей, в дали неведомые, да улыбалась странно. Одно только добавила, что если там, за дверью, нет кое-чего, то дверь эту можно и молотом вышибать. А если есть, придётся часть пути просто красться на цыпочках. Но если замка нет, то, скорее всего, и ничего нет.

... Так оно и оказалось. Засовчик длиною в локоть, лёгонький. Отодвинули быстро. А как за дверь вышли: всё тот же проход, та же высота, та же форма свода. Толщина же каменной перегородки, куда металлическую дверь врезали, всего ничего, в длину стрелы, не более. Напрасно тревожились.

Сперва думали, гадали: почему же так, почто нет замка? Потом сами догадались. Если хочешь тайну сохранить, пусть любопытным замок путь не преграждает. Если уж кто и проберётся в запретный проход аж до сих пор, то идти станет, покуда поживу какую не узрит. А как дверцу открыл, внутрь зашёл, тут ему Глаз Стикса и подмигнёт весело. А коли замок, да вскрывать нечем, да ловушку какую заподозрит, вернётся нарушитель, расспросы пойдут, прочая утечка тайны... Это народ уже позже раскумекал, когда дверь открыл, а там просто такой же проход. Пустой.

В этот проход идти уже подставочки сняли. Тапочки из травы плетёные надели. И мягко, и ногу от камня не холодит, и шума никакого.

Шли не так, чтобы уже долго, но всё же. Коридор тот как и прежде: по прямой. И заканчивается снова дверью. Деревянная, металлом обитая. И, самое главное, чувство у всех пробудилось: кто-то там есть. За дверью. Не вот чтобы сидит, следит, караулит. А просто — дальше коридоры обжитые пойдут. И точно. Как со слуховыми трубками к двери приникли, так и послышалось что-то. Далёкое вроде как, но уже — шумливо. То ли говорят что, на языке незнаемом. То ли животная скотина какая. Нет, не птица, нет. То ли ещё что. Но, в общем, шум. Шум-шумок, да движение вроде как угадывается. Не близко ходят, но и не далеко. И что делать?

Молоточком постукивать тут уже не годится. Не ровён час, услышит кто звуки подозрительные, да и проверять пойдёт. Ладно, коли сам. А если отряд стражи местной направит? И так не хорошо, и этак хуже некуда.

Памятуя о способностях богини, отобрали самых восприимчивых. Те и ухом приникали, и носом нюхали, и руками трогали. Главное, чтобы побольше всякого такого постараться учуять, ощутить. А уж богиня, как вернёмся, из голов сведения вытащит. И то поймёт, что и сам слушавший да нюхавший не услышал и не учуял.

... И вот, кстати. Почитай, половину дня уже на дорогу уходит. В один конец. Это, если вычесть время в пространстве резинового воздуха, да учесть скорость продвижения в белёсой разъедающей мути, — а всё равно треть дня быстрым шагом получается. Никак не меньше. И всё — по прямой, как ворон летит. Изрядной толщины себе стеночку Властелин Коцита из земли поднял. А поверху, поди, всё Горные Скорпионы да прочая пакость, что к вечеру не поминай.

... Как и ожидалось, богиня положила руки на головы разведчиков, причём положение рук два раза меняла. На лоб и на затылок, на виски, на макушку и на область сердца. Вслушивалась, вчувствовалась, воспринимала недоступное людям. И подтвердила: да, дальше по проходу — уже обитаемые пещеры пошли. Значит, скоро и горной гряде конец.

Нетерпеливые самые тут же поинтересовались: что же за обитатели такие в этих пещерах? Богиня ответила, что ничего особенного, как ей видится, не предвидится. Из всего, ставшего ей доступным, ей представляется самым вероятным следующее: это не жильё. Скорее всего, некие подсобные помещения, посещающиеся не слишком часто.

Если припомнить весь прошлый опыт столкновений с реальностью бытия мёртвого существования, дальше предполагается нечто вроде коридора кладовок. То есть, всё тот же основной ход, а по бокам — отнорочки с дверьми и замками. И в разные двери имеют право входа разные. Это для того, чтобы никто не знал всего, общей картины не представлял. И кладовщиков по сменам там работают несколько. Если кладовщик один, то одна тайная дверь, куда нельзя рано или поздно, вольно или невольно, заставит его проговориться про тайну. А если каждый заходит только в свою дверь, то все остальные запертые входы в нём лишнего любопытства не вызовут. Ну ни разу в твоё дежурство в это внутрь не заходили. Ну и что с того?

Более того, продолжала излагать свои мысли богиня, — очень даже вероятно, что таких коридоров с кладовками несколько. Расчёт прост: чем больше запертых дверей с неизвестным содержимым внутри, тем привычнее становится мысль о том, что если чего-то не знаешь, то и не надо, целее будешь. Как говорят низшие в системе мёртвого существования: меньше знаешь — крепче спишь спокойно.

Поэтому, опять же исходя из предыдущего опыта, богиня предположила следующее: есть один или скорее несколько Низших Коцита, исполняющих обязанность смотрителей коридора. Сторожей, попросту. Пускают внутрь по особому пропуску, дающему власть пройти, а сами следят только за тем, чтобы все замки были целы и никто не лез, куда ему нельзя.

Система мёртвого существования основана на всеобщем недоверии и взаимной подозрительности. Всемерно поощряются доносы, чтобы всё сообщество постоянно испытывало страх. Во-первых, страх это одна из пищевых энергий высших иерархов Коцита. Во-вторых, всё мёртвое существование, вся его система власти, — всё построено на лжи и насилии. Когда все боятся всех, когда все завидуют всем, когда все хотят всего и сразу, когда всем всего не хватает, когда более сильный имеет власть при первом же попавшемся случае пожрать более слабого, когда все следят за всеми в ожидании случая подтолкнуть провинившегося в нарушении одного из многочисленных запретов в пасть более сильному, чтобы самому поживиться парой-тройкой недоглоданных косточек, — таинственность и недоступность есть норма бытия. Норма сообщества страха. Все боятся всех. Более слабые — более сильных, потому что те могут их пожрать. Более сильные — более слабых, потому что тех больше, и вдобавок, они могут доносами подставить сильненьких на съедение наисильнейшим. А самый наисильнейший вынужден постоянно следить, чтобы ничто не выходило из-под его присмотра. А то стоит только одному остаться безнаказанным, то немного погодя такое начнётся...

Поэтому, сказала богиня, становится понятно, что делать дальше. Во-первых, сопоставив всё известное ей, богиня пришла к выводу, что они прошли. Толщина стены из горной гряды, определённая Золотокожими, и длина прохода, пройденного ими, практически совпадают. Во-вторых, охранные системы подземелья предназначены для того, чтобы задержать Ратнар, если те вдруг обнаружат проход. Тогда их можно будет встретить на выходе целой армией Низших Коцита. А Сидящие возле Куба смогут уничтожить пробравшихся под горами, не выпуская из узкого прохода. В-третьих, исходя из второго, становится окончательно понятно, что же им всем делать дальше.

Богиня отправится по ту сторону невидимого тумана поверх сторожевого колючника и даст сигнал своим. Чтобы сюда прибыли те, кто в силах пройти Долину Лиловых Зиккуратов, добраться до Куба, и сокрушить его, отправив Властелина Коцита в развоплощённом виде в один из закоулков планеты, другого времени и другого пространства, вон отсюда. Где ему станет более голодно. И откуда он сможет вредить людям намного, намного меньше, чем когда сам мог пребывать телом в этом мире.

Всем людям племени следует пройти подземным проходом и собраться по ту сторону резинового воздуха. Люди боя молча и с оружием в коридоре перед запертой дверью. Все остальные — в пещере перед первой дверью. С собой брать всё имущество, всю пищу, всю воду. Живые плащи из озёрных водорослей, изменённых богиней, придётся оставить. Они погибнут в коридоре резинового воздуха.

Теперь — главное для людей боя. Когда светлые боги спустятся в подземелье, они будут вынуждены сжечь белёсую мерзость. Это станет сигналом для Коцита. Светлые боги быстры, очень быстры, но всё же и им понадобится время, чтобы дойти до выхода. Это время им должны дать люди племени.

Как? Двумя путями. Во-первых, получив сигнал, люди боя займут оборону у выхода в Коцит, и будут сдерживать атакующих Низших, пока не подоспеют светлые боги. Во-вторых, все, кто останется в пещере, должны начать сокрушать всё внутри неё. Всё, торчащее из пола и стен, свисающее с потолка, — всё это есть инструменты из арсенала Пространственной Энергетики. Пещера расположена на месте выхода Силы планеты. И именно благодаря Преобразователям Формы Властелину Коцита удалось создать условия, необходимые для существования Глаза Стикса и для существования резинового воздуха. Когда всё внутри пещеры будет сокрушено, изменится многое. Исчезнет резиновый воздух. Исчезнет возможность Сидящим возле Куба, используя энергетику пещеры, издали, внутри подгорного прохода, убивать Золотокожих.

Разрушения в пещере дадут сигнал самому Властелину Коцита, но это будет уже не важно. Важно было тогда, при прохождении пещеры, — чуточку сбить настройку, расстроить фокусировку, чтобы уничтожить Глаз Стикса, но не нарушить само энергетическое состояние пещеры. А сейчас всё будет намного проще.

Как и когда открывать дверь? Это хороший вопрос. Когда светлые боги соберутся перед тайным проходом, богиня спустится в коридор и, используя внешнее смешение крови, свяжется мысленно с одним караульным, стоящим по эту сторону резинового воздуха. Караульный передаст сигнал по нити живого мха, по ту сторону резинового воздуха сигнал уловят и передадут людям боя. Когда люди боя займут позиции вблизи выхода в Коцит, они по обратной цепочке передадут сигнал богине, и тогда светлые боги вступят в подземелье, а люди внутри пещеры начнут сокрушать Преобразователи Формы.

Вождь интересуется, как открыть запертую дверь? Очень просто. Богиня даст старшему человеку боя особо пахнущий состав. Данный запах очень притягателен для Низших Коцита и является одним из дополнительных средств управления Низшими. Люди боя проковыряют дырочку в дереве двери, просунут внутрь тонкую трубочку и вдуют внутрь, мехами, это самое пахучее вещество. Пройдёт очень немного времени, пока все Низшие, находящиеся внутри коридора, не соберутся перед дверью. И тогда, опять же старший человек боя, главный помощник вождя, — начнёт издавать звук из манка. Манок изготовит богиня, сегодня же, передав сигнал Золотокожим и вернувшись к людям племени. Услышав звук управления, Низшие послушно последуют приказанию Зова, и устремятся на Зов. Что означает, что они отопрут замок, все запоры, что окажутся доступными их ключам. Замок может быть не один. Поэтому растворяющий металл состав, созданный богиней, расходовать аккуратно, беречь, применять по ситуации... Остальное — понятно. Да, вот ещё что. Операцию "запах-звук" следует проводить только при прежнем уровне шума за дверью. Если в коридор по ту сторону двери зайдут посторонние посетители, следует обождать. Войти может кто угодно, и тогда пропадёт внезапность атаки и поднимется тревога.

— Теперь о вашей дальнейшей судьбе. Вслед за проходом боевого отряда Ратнар к вам присоединится и ваша богиня. Не выходите из подземелья до моего прихода. Пока другие светлые боги станут штурмовать Куб, мне придётся кое-что сделать. Чтобы отправить вас в одно из более приятных и безопасных мест планеты. После падения Куба произойдёт огромный выброс Силы, выплеск энергии. И мне удастся воспользоваться этим и построить планетарный портал, то есть проход подальше отсюда. Всё понятно? Тогда начинайте последние приготовления.

27-02

Только теперь стало понятно, зачем богиня приказала женщинам сплести столько зонтов и зачем она велела пускать дерево освободившихся носилок на деревянные подобия металлических и каменных сандалий людей боя. Твёрдость дерева и высота подставочек давали гарантию, что уж на один-то проход по белёсой мерзости их хватит. Пусть немного получилось подземных сандалий, а всё равно — легче будет. Меньше тяжестей туда-сюда носить, для следующей группы проходящих. А уж живого мха стараниями богини женщины развели столько, что хватит на дыхательные маски для всех и ещё останется.

Вождь хмыкнул, вспомнив свои размышления по данному поводу. Лично он был уверен, что плетение зонтиков и прочее было придумано богиней, чтобы руки занять и голову от лишних мыслей отвлечь. А оно — вона как. Ну и правильно. Не дело было бы оставлять кого-либо по эту сторону Стены. Что бы ни случилось, а их судьба как была общей, так общей и останется.

... Вот, вроде бы, обычный походный лагерь. Не должно быть ничего лишнего. Откуда же столько хлопот при сборах? Хотя, с другой стороны, в желании женщин приукрасить и обуютить их временные жилища имеется своеобразное очарование.

Вождь привычно прошёлся по траве, чтобы не оставлять следов на песке. Летающие Глаза Коцита, хотя и не жгут своим зрением, как Глаз Стикса, а смертоносны так же. Удивительно, право, до чего же ко всему привычен человек! Даже смертельная опасность, ежедневно пролетающая мимо, становится привычной. Соблюдай только некие несложные правила — и останешься цел. Да, богиня в очередной раз оказалась права. В общении с любой Силой самое главное — контроль. Контроль всех проявлений своего взаимодействия с данной Силой. Это справедливо и в данном случае, и в более ранних. Как тогда: стая мелких хищников Степи расположилась вблизи места их ночёвки и явно намеревалась славно поохотиться. Стараниями старшего человека боя был привлечен более крупный, сильный, а также голодный зверь. Пока они разбирались между собой: кто имеет право на поедание людей, — люди умудрились ускользнуть. Жаль только, что в предстоящей битве такого учудить не удастся. Армия Коцита покорна воле командующего. Между ними раздор вряд ли удастся устроить. А жаль. Кто его знает, с кем им придётся сражаться, пока не подоспеют светлые боги? И в каких условиях? За хоть какими-то, но заграждениями, или лицом к лицу? Тогда больших потерь не избежать. Впрочем, посмотрим по ходу дела. И доспехи богини подземные в ход пойдут, и всё, что можно, к делу приспособим. Не впервой. И страху в душе места нет. Тому, кто постоянно ходит перед лицом смерти, не к лицу бояться старой и ежедневной знакомой.

Ладно, поживём — увидим.

27-03

Женщины, дети и часть мужчин ежедневного труда остались в пещере — сокрушать по сигналу каменюки, причудливо изогнутые волей Коцита.

Для связи с богиней выделили двух подростков. Их выбирала сама богиня. Подростки страшно гордились тем, что они, как взрослые, смешают кровь богини со своей в серединах ладоней, для особо важного задания. За этот участок можно быть спокойным.

Самые сильные люди ежедневного труда отправились с людьми боя. Их главная, основная, да и единственная задача: держать щиты. Длинные, широкие, толстые. От стрел и копий Низших Коцита они защитят, и успешно. Но вот залпа яда из хвостов даже одной боевой шестёрки Горных Скорпионов вполне и за глаза хватит на растворение и щитов, и щитоносцев. Ладно, не буди лихо, пока оно тихло. А то накаркаешь на свою голову.

... Ну что там? Сигнал? Сигнал! Светлые боги прибыли на место и ждут. Нам — вперёд. Пошли...

По знаку вождя в заранее подготовленную дырочку, до времени залепленную воском из старого лечебного запаса женщин, вставили полую тростинку. Мех, приготовленный из обрывков кожи и бортиков носилок, закачал внутрь всю смесь. Теперь — ждём... Что, уже действует? Уже идут? Сильное зелье приготовила богиня. Или это они такие покорные...

Вождь прислушался к сопению и топтанию за запертой дверью. Сколько их там? Трое? Четверо? Больше? Хорошо богам, в самом деле...

Махнул рукой — начали! Старший человек боя, не выпускавший манок из своих рук, пустил звук. Остальные люди боя встали перед дверью. Наготове. Передние — на колено, копья на руку. Задние — луки наизготовку.

Ну что же, как в воду глядела богиня. Один замок они открыли, а вот ко второму у них ключа нет. Топчутся бессмысленно перед дверью. И ни туда, и ни сюда. Жуткая это вещь — внешнее управление. Впрочем, что взять с Низших Коцита? С виду — как люди. Только видок жутковатый. И у кожи, и у рожи. А внутри — вона что. Полная готовность к управлению извне...

Пока вождь мыслил про себя, старший человек боя, капая из каменного кувшина, размягчал металл и яростно царапал размягчённое особым шилом богини. На металл шила разъедающий состав богини вроде как воздействия не оказывал. Царапающий кончик вроде как пока что оставался твёрдым. Ан, нет... Ну, ничего, процарапать язычок второго замка — хватит.

Когда второй замок тоже пал и дверь шевельнулась в полной готовности отвориться, старший человек боя бросил взгляд на лучников. Правильно ли стоят? Тетива не натянута, потому что боевой лук долго натянутым не продержишь. Но стрела наготове, уже на тетиве, кольцо лучника удерживает хвостовик стрелы в своей прорези. Пальцы готовы рвануть натягивая, тетиву, чтобы через кратчайший миг, когда левая рука направит вздрагивающий от напряжения лук в цель, отпустить туго скрученную жилу ... И вот уже хлопнули по иссечённым нарукавникам тетивы, сорвались с них стрелы и почти тут же окончили свой путь в телах Низших Коцита. Прозвенели луки второй очереди. Листовидные наконечники стрел вошли в шею, прямо под разинутыми ртами, заглушая звуки. Не успевшие упасть трупы приняли на копья. Так, совершенно верно. Тушки на пол не ронять, а тихонько опускать. Лишний шум нам ни к чему. Первая очередь лучников — вперёд...

... Всё так, как и говорила богиня. Тонкая каменная стена, не толще длины стрелы, как в первой двери. Всё тот же прежней величины проход. И запертые двери по обеим сторонам.

Копьеносцы проверяют — всё ли заперто. Лучники сзади. Идём вперёд. На двери не отвлекаться, с этим разберёмся позже. А вот и общие ворота. Ну да, разумеется. Величина ворот соответствует величине прохода на всём его прежнем протяжении. И что, их каждый раз отворяют? Ах, да. Вот калитка. И даже глазок наружу. Аккуратненько приоткрываем его и быстро смотрим...

Н-да.

Это что же получается? Это у нас получается, что таких вот проходов, то есть коридоров с запертыми дверьми по бокам, — не меньше шести, а то и восьми. Все они выходят в одну общую пещеру, а вот эта пещера уже выходит на открытый воздух. Если доверять освещению по ту сторону, то за самыми внешними воротами сейчас день.

Ладно. Кажется, у нас есть время разобраться с запертыми дверями. Вдруг там обнаружится что-то полезное для дела обороны? Вроде как у одного из пристреленных на поясе звякали ключи? А подать их сюда... Вот незадача! В каждой двери — два замка и два отверстия под ключ. С этого кольца общего снимать ключи нельзя, потому как кольцо заклёпано. И эти двери, судя по всему, должны открывать по двое, всяк своим ключом. С точки зрения сохранения тайны — хорошо. С нашей — нет. Потому как если мы станем взламывать двери, то даже используя состав богини, провозимся долго, и можем не обнаружить ничего интересного. Вдобавок, при взломе дверей вполне может быть предусмотрен какой-то сигнал снаружи. А это нам нужно? А вот без этого мы обойдёмся очень даже легко. ... На вскрытой двери сигнала не было, может и тут не будет? Или уже был сигнал и сюда спешат Низшие? С чего мы взяли, что устройство подачи сигнала нам будет знакомо?

И тогда встаёт вопрос: что же нам делать дальше? Наша задача — захватить и удерживать общий выход на вольный воздух. Хотя, какая может быть воля в Коците? Ну да не будем придираться к слову. Так. Людей, то есть Низших, — тут не особо много. Если доверять своим глазам, то в соседний, или скорее, через один — коридор что-то привезли внутрь складывать. То есть, это самое нечто вполне можно использовать для того, чтобы свалить в проходе и использовать для обороны... Так, наши трупы сосчитали? Четверо? Очень хорошо. Это значит, что из каждого коридора нам в спину могут ударить по четыре Низших. Оружие их осмотрели? Да вот же оно! У ворот составлено. Так, копья. Это от кого они тут копьями собрались отбиваться? Что у них на поясах? Короткие мечи? Уже лучше. Метательное оружие кто-нибудь видит? Нет? Очень хорошо. Тогда смотрим по сторонам — что можно взять для дела. Гонец! Бегом в пещеру, пусть подают сигнал светлым богам... Запоры на воротах открыть, но сами створки пока не раскрывать. Один лучник и один, — ты и ты, — остаётесь тут.

... Сколько времени надо, чтобы подать сигнал? Пора? Думаю, пора. Значит, валим тех, слева. Четверо проверяют их коридор, пленных не брать. Заодно посмотрите, вдруг нам что пригодное обнаружится. Остальные — ко внешним воротам. Прикрываем их и ждём светлых богов. Худо, если изнутри можно дать сигнал тревоги... Хотя, о чём это? Когда светлые боги войдут в проход, и так весь Коцит встревожится.

Всё.

Пошли!!!

27-04

Внешние ворота, под открытое небо, заперли. Пока будут взламывать, какое-никакое время, а пройдёт. К тому же, в трещины и проломы вполне можно метать стрелы. В коридоре с погрузочно-разгрузочными работами разобрались. Всего лазов с отнорками оказалось восемь. Значит, осталось шесть. Шестью четыре — двадцать четыре. Угроза в спину — двадцать четыре Низших. Столько же, сколько и нас. Ну, это — несерьёзно.

... Ну вот, вроде как уже начали шуметь за воротами, снаружи. Как уж водится: стоит только подумать о плохом, как оно тут же начинает происходить. А что, если подумать о хорошем? Может, тоже сработает? Итак, вот сейчас появятся светлые боги, боги появятся светлые, светлые боги появятся ... обязательно появятся, но немного позже...

Так. Теперь: а кто это там ломится в ворота? Кто кричит в несколько голосов? Низшие? Флаг в руки и барабан на шею. Низшие такие ворота долго-онько ломать будут. Интересно, кто там ещё топчется? В воротах ни единой щели. Калитку открывать?.. Воздержимся... Может, в глазок взглянуть? Да нет, пожалуй, тоже лучше обождать. Пока посторонних они не увидят, в атаку могут и не кинуться. А для нас сейчас время — это главное. В конце концов, когда взломают ворота, увидим всё...

И в этот миг ворота просто упали. Внутрь. Хорошо, что люди стояли поодаль, готовили заграждение из захваченных пик. Жалкое подобие преграды, конечно, но, как говорится, и маленькая рыбка лучше большого таракана... Впрочем, ЭТОМУ и пики будут нипочём. Высотой почти до потолка прохода, а это пять человеческих ростов. В ширину — почти как в высоту. Ноги короткие, толстые, две штуки. Лап передних, длинных, толщиной весьма немного уступающих ногам, тоже две. Но вот когти на них — не меньше, чем половина роста человека и толщиной не то в руку человека, не то в ногу. И — шерсть. Длинная, густая, толстая, на цвет ближе к той белёсой разъедающей мерзости из подземелья. Такой шерсти наши стрелы и копья даже для расчёсывания не годятся... Разве что в глаз. Но в такую малость ещё и попасть надо.

И тут чудище распахнуло пасть, что ту калитку в воротах, и заревело победно. Молодец, старший человек боя. Не растерялся. Каменный кувшинчик с остатками разъедающей металл смеси богини, крышку сняв, прямо в пасть метнул. И попал...

Рёв торжествующий сменился недоумённым, а затем плавно перерос в вопль боли. Чем тут же воспользовались лучники. Охотничий яд каждый лучник всегда при себе держит. И первую стрелу все чисто по привычке в яд тот обмакнули. Стрела — это хорошо. Но вот стрела с ядом — это немножечко лучше, чем хорошо.

Стрелы частью вонзились в язык, частью канули в зев пасти. И то, и другое добавило раздражительности ломателю ворот, отчего махание лапами с длинными когтями участилось и сунувшиеся было в отверзшийся проём Низшие тут же прянули назад.

Но не это остановило на себе взгляды людей племени. За Низшими, поодаль, но постепенно приближаясь, высились густым частоколом во множество рядов Горные Скорпионы. А вот это уже — смерть...

Удивительно, какими прыжками скачет судьба. Едва успели люди племени проститься с жизнью, как откуда-то из-за их спин вылетели, бешено крутясь, какие-то светлые диски. Один разрезал пополам вопящее и машущее когтями чудище. Другие, просвистев над головами людей, врезались в ряды Горных Скорпионов. И: чудо чудное, диво дивное! — поредели ряды напоенных жутким ядом хвостов. Потому что лопались тела Горных, едва их касались диски те, -лопались и валились на землю грудами смрадной требухи.

Светлые боги — пришли.

С какой же скоростью двигались они по подземному проходу? Летели, как стрелы из тугого пробойного лука? Или перемещались прыжками через волшебные двери богов, порталами именуемые?

Неведомо то, но и не важно то. Главное: светлые боги — пришли. Все силы, накопленные ими для последнего боя, тратили сейчас они, потому что это, здесь и сейчас, — и было их последним боем.

Люди племени замерли в оцепенении, застыли на своих местах. А между ними, на высокой скорости, но не задевая их, лился золотокожий поток светлых богов. Разящий клинок возмездия планеты.

С ходу — в бой.

И метали боги странные светящие диски свои, и пробивали те просеки в плотных рядах тварей Коцита, вышедших из Котлов Осуществления.

Часть богов, вооружённых луками, едва выйдя из-под каменных сводов, отпрыгивали в стороны и, с невообразимой скоростью и ловкостью выдёргивая стрелы из огромных заспинных колчанов, стреляли куда-то вверх. Вверху что-то лопалось, иногда — вспыхивало, какие-то ошмётки осыпались сверху. Более крупные — шмякались о каменно. Более мелкие — беспорядочно кружились в нагревшемся воздухе перед тем, как упасть и замереть окончательно.

Радостно вспыхнули сердца людей. Потому что видели они, как вращали длинные древки своего оружия вступившие врукопашную боги. И странно светящиеся лезвия на обоих концах длинного древка того сливались в непрерывный круг, гудящий от скорости движения своего. И едва касался обод круга того твари Коцита, как лопалась та и оседала неподвижной грудой.

И стиснуло горечью сердца людей. Потому что много было врагов. И длинные когти стреконогов вонзились в светлого бога и выронил он оружие своё из пронзённых когтями рук своих. И раздулась грудь светлого бога. И издал он звук: не то рёв, не то клич, не то приказ. И таять стало золотокожее тело бога и поплыло вперёд расширяющимся пылевым облачком. И так же, распадаясь в невесомый прах, стали таять тела вонзивших когти свои в светлого бога. И все, до кого коснулась хотя бы пылинка от распавшегося тела светлого бога, тоже замирали на месте и начинали истончаться, осыпаясь на камень внутреннего двора невесомой пылью.

И скрылись из глаз светлые боги. А уцелевшие твари Коцита бросились за ними, не обращая никакого внимания на людей под каменными сводами.

И только тогда перевели дух люди, и взглянули друг на друга потрясённо, и оглянулись назад. А сзади, то быстрым шагом, то бегом, — приближались остальные люди племени. И мужчины повседневного труда несли на себе детей малых племени: и на руках, и на плечах, и за спиною, поверх заспинных мешков.

Богиня с луком в руках, стрелой на тетиве и колчаном за спиной, вышла из-под каменных сводов первой. Подняла лицо своё и осмотрела что-то наверху. И сиял грозно наконечник из горного хрусталя, заговорённый теми, кто знает, на конце стрелы её. Но не в кого было пускать её стрелу свою. Потому что все твари Коцита, умеющие причинять смерть прикосновением своим, бросились в догон за светлыми богами.

За каменными стенами, отгораживающими один двор от другого, скрылись светлые боги. И затихали звуки боя, потому что спешили боги. Торопились нанести удар в сердце Коцита. Успеть уничтожить Куб. Последние десятки светлых богов, могучих и кряжистых, несли в руках только копья. И наконечники тех копий с виду были как раскрытая человеческая ладонь с плотно сжатыми пальцами. Только в длину эта ладонь была с ногу человека, а шириной — с его туловище. Обеими руками сжимали странные древки копий своих самые могучие из светлых богов. И несли их бережно вслед за группой прорыва. И отдавали бестрепетно передние светлые боги жизни свои, один за другим, чтобы скорее, скорее, как можно скорее! — ворваться в Долину Лиловых Зиккуратов, окруживших Куб, центр власти мёртвого существования планеты...

Осмотревшись, богиня не нашла того, что искала. И они прошли в следующий двор. Повсюду валялись груды рассечённых тел стреконогов, Горных Скорпионов, ещё каких-то, невиданных ранее, тварей Коцита. Попадались и косматые когтистые, навроде сокрушителя ворот, и другие разные, странные, невиданные, невесть на что похожие. И повсюду — пыль. Тёмных тонов. От тварей Коцита. И поверх них — угасали, исчезая из этого мира, золотистые крупинки от распавшихся тел светлых богов. И горько было людям смотреть. Горько и радостно одновременно. И молчали люди перед величием свершаемого.

Пройдя два двора, в третьем богиня нашла искомое место. Приказала очистить пространство в одном из углов двора, с виду ничем не отличавшееся от других прочих. Люди споро отодвинули в стороны останки чудищ Коцита, а затем по распоряжению богини, окружили её. Плотно прижались друг к другу и замерли в ожидании. В ожидании невесть чего. Но своей богине люди — доверяли...

А потом произошло — нечто. Нет. Не так. А потом — ПРОИЗОШЛО... И содрогнулось пространство. И исказилось пространство. И изменилось внутренне всё вокруг. И услышали люди голос богини своей. Одно только слово произнесла она. И было то слово: "СВЕРШИЛОСЬ"...

А затем сияние пролилось из поднятых ладоней богини. И распространилось сияние то вокруг и опустилось вниз, и закрыло людей. И сама богиня, и плотно прижавшиеся к нею люди, и все остальные слившиеся в единое тело, как тогда, при проходе сторожевого колючника, — покрылось сиянием тем. И исчезли все звуки, а содрогание разрушающихся камней сменилось плавным волнообразным движением, схожим чем-то с движением внутри резинового воздуха. А когда опали сияющие стены, окружавшие людей по воле богини, увидели люди, что находятся они совершенно в другом месте. И камни вокруг иные — живые, что ли? И растёт вокруг что-то зелёное. Тоже невиданное ранее, но — доброе. И трава. И голоса птиц в небе. И прянувшая в стороны мелкая живность. И вышли люди из Каменных Врат, забыв обо всё на свете, разошлись в стороны. А потом вздрогнули от воспоминания и оборотились.

А проход, перенёсший их сюда, сузился. И теперь только богиня оставалась там, в коконе из странного света, пятне необычного в теле самой обыкновенной из гор. И тело богини истончалось лучами света изнутри.

— Ты уходишь от нас? — спросил вождь.

— Да. Моё время пришло, — ответила богиня.

— Ой, а можно спросить? — воскликнула вторая жена вождя.

Богиня улыбнулась ей. И лицо богини, лишённое защитного зелёного покрова последнего времени, озарялось внутренним светом благородной усталости от свершения великого дела.

— А там, в твоих снах, кем была ты, богиня?

И улыбнулась с насмешливой грустью, и ответила та:

— Давным-давно, в счастливом мире без смерти, в самом начале моего бытия, меня звали Мягкая Лапка.

— А почему же твои сны начинались с Двойной Шёрстки? — спросила Миа, не удержалась.

Переведя свой взор на неё, ответила богиня:

— Ты и сама знаешь ответ на свой вопрос. Потому что у нас, в мире Живых, тот, кого любишь, важнее для тебя, чем ты сама.

— И где же теперь Соединённый с тобой? — поражённый своим поведением, спросил Гаян.

— Давно по вашему счёту, когда отцы ваших дедов ещё только родились, он закрыл собою Восточный Проход. Уничтожил армию Коцита и надолго перекрыл саму возможность двигаться из Коцита в этом направлении. Он издал Последний Выдох Ратнар. Это намного, намного сильнее того, что вы видели сегодня... Он сам пошёл на это. Потому что тело его было ранено в схватке с Сидящим возле Куба и медленно разрушалось. А кому-то всё равно было нужно сделать необходимое.

— И где же он теперь? — всё-таки спросила неугомонная вторая жена вождя.

— Там, куда уходят после смерти их тел души Ратнар. В Пространстве Ожидания планеты. Он ждёт меня там.

— А чего же ждёт богиня? — спросил вождь.

Богиня улыбнулась и смешливая искорка прыгнула в её глазах.

— Жду, когда мои люди отпустят меня.

И склонили люди головы свои в знак уважения и из глубины сердец своих отпустили свою богиню и благо-дарили её в помыслах, чувствах и пожеланиях своих. А когда подняли люди головы, то увидели, что Каменные Врата закрылись и богиня их ушла от них.

Старший помощник вождя покрутился вокруг своей оси, огляделся вокруг, а затем рассыпался в распоряжениях зычным голосом. Людям боя — осмотреться вокруг и пройти далее. И остальным без дела не сидеть. Ходить, смотреть, осваиваться, собирать. Тут теперь их дом, так что все сами должны всё понимать. Что, забыли, как следует вести себя, придя в новое место? Бе-го-ом!!!

Когда они остались вдвоём, вождь снял своё шлем, осмотрел погасшие светильники, зеркальце, помутившееся от удара Глаза Стикса, погладил. Хмыкнул.

— Ну, что будем дальше делать, а дружище? — спросил старший человек боя.

Вождь подумал, поднял глаза на спросившего и ответил:

— Жить.

Ещё немного подумал и закончил:

— И — помнить.

27-05

Коцит пал, и всё обширное пространство его, поднятое насильно из недр земных, рассыпалось в песок. И превратилось в пустыню. И нарекли люди имя тому месту: "Сат-Тха-Ра". Что означает "Суть-Выдох-Ра". Старый язык, древний. Близкий к истинному. На низком уровне бытия "Ра" означало тело человека, на среднем "Ра" значило — "Солнце", как даритель жизни, на высоком — жизненный принцип бытия нашей Галактики. На том же языке "Ль" означало, на низком уровне — душу человека, на среднем — дальний Космос, как родоначальник нашей солнечной системы, на высоком — принцип творения, как эманация мысли Абсолюта, создающая миры. Так, имя ЛЛиу-РРи, принятое носителями Изначальных душ планеты, выживших во время Вторжения в своих телах, телах первой ступени самостоятельного развития, буквально — Прыгающих по Ветвям, — означало нечто вроде "последние соединяющие живую планету с живой вселенной, истощающие свои силы в стремлении сохранения своей сущности". Дословный и точный перевод невозможен в принципе из-за скудности постоянно вырождающихся языков Новых Людей. Из звуков уже многого нет, значение многого прочего или утрачено, или преднамеренно искажено. Мёртво-существующие силы планеты постоянно стремятся стереть всю память у своих будущих жертв. Понятно почему. "Твоё знание есть твоя сила, твоё незнание есть сила твоего врага". Сказано давно, но верно, к сожалению, до сих пор.

Так что перевести "Сат-Тха-Ра" можно как "Место, чьей сутью является активное отрицание (выдох) принципа Жизни". После падения Ахерона у многих слов отпало конечное "Т", это опять что-то связанное с воздействием на Матрицу Реальности планеты. Да и позднее всяких искажений, добавлений, домыслов и прочего влилось замутняющим потоком преизрядное количество. Во все появившиеся или созданные к тому времени языки Новых Людей.

Нельзя сказать, что буквально ВСЁ пространство, занимаемое Коцитом, рассыпалось в песок. Многие места выращивания пищи сохранились под именем оазисов в пустыне, например. Но центральная часть, место бывшей Долины Лиловых Зиккуратов, до самого Великого Изменения сохранило за собою мрачную славу места, таящего в себе тайные, неодолимые опасности для всего живущего. И понятно, почему. Стены рассыпались в песок, это верно. Но вот в сооружения навроде тех же Лиловых Зиккуратов Властелином Коцита было вложено намного больше сил. Развалины, а то и просто погребённые под песком сооружения, порою даже не разрушенные внутри, долгие тысячи и тысячи лет ждали своего часа. Подобных мест не одно в Сат-Тха-Ра, к сожалению. Многое из того, что кажется павшим, сохраняет свою силу. Это верно в обоих смыслах.

Итак, Коцит пал. Но остались ОСКОЛКИ. Никуда не делись Цитадели, никуда не делись Сидящие возле Куба, ну, кто уцелел, естественно. По имени одной из таких Цитаделей, Цитадели Ахерон, получило своё имя и свою жуткую известность кровавое королевство чёрных магов, многие тысячи лет терзавших планету.

Но и Живое уцелело. ЛЛиу-РРи, к примеру, сумевшие, наконец... — но об этом позже. Или вот. Люди боя, проходившие под руководством богини подземный проход, торя путь для удара светлых богов. Они, конечно же, умерли. В своё время. Потому что Правило Преображения Тел в Матрице Реальности планеты было искажено силой Вторгшегося и превратилось в Закон Смерти. Но души их, — души их обрели собственное свечение и отправились в долгий путь перерождений. К сожалению, их души уже были из разряда Отражений не целых Зеркал Сути, а Зеркал, уже поделенных на отдельные участки. Поэтому прожечь Зеркало силой своего огненной сути им не удалось бы, именно для этого и было предпринято Вторгшимся дробление поверхностей Зеркал Сути... Память их, под воздействием Закона Смерти, блокировалась и каждую новую жизнь они начинали с нуля, с самого начала. Для чего, в частности, и было совершено искажение Правила Преображения Тел в Закон Смерти. Но сути их, — сути их душ продолжали своё бытие. Они воплощались в разные времена, в разных местах, у разных народов. Иногда они встречались в новом обличии, и о дружбе и боевом братстве их складывали легенды. Иногда они рождались в телах людей из враждующих стран. И тогда легенды складывали о их противостоянии. Позднее, когда система раскроется, они обретут память всех своих прежних перевоплощений.

А до той поры они продолжают ожидать возвращения своей богини. Жить. Порою смутно вспоминая некие обрывки теней былого. Порою повинуясь неосознанным движениям своей души, — они идут по жизни, из бытия в бытие, из воплощения в воплощение.

С яростью в руках.

И верностью — в сердце.

Конец первой части второй книги

Последний завоеватель Последней планетарной цивилизации перед Великим Изменением применял всего лишь аналог звукового управления Коцита. В армии Наполеона на дивизию (10 000 солдат) приходилось до 2000 барабанщиков.

Divide et impera, "разделяй и властвуй", открытый девиз Древнего Рима, и принцип поведения всех государственных структур мёртвого существования.

"Перикард". Обладает собственным каналом в системе чжэнь-цзю. Активатор запуска программы взаимодействия с ци планеты. Прямое сосредоточение на сердечной мышце грозит повреждением.

"Люцифер".

"Атомы".

Перед Великим Изменением один из подразделов Пространственной Энергетики (Учение о Форме), был известен как "топология". Путь Тифона = "лист Мёбиуса". Карман Кармы = "бутылка Клейна".

"Змея костей" — позвоночник.

"Длинное мясо" — змея съедобная, разрешённая к поеданию богами.

Люцифера.

"Б р а м ф а т Щ р а — почти каждое небесное тело обладает рядом разноматериальных слоев, образующих взаимосвязанную и взаимообусловленную систему. Брамфатурами называются такие системы, объединенные общностью процессов, протекающих в их слоях. В большинстве брамфатур нашей Галактики основной процесс, объединяющий слои каждой из них, есть процесс борьбы Провиденциальных и демонических сил. Имеются, однако, и такие брамфатуры, которые полностью попали под демоническую власть, и такие, которые уже полностью от нее освободились". Даниил Андреев "Роза Мира".

Истирание в песок почвы компенсировалось спеканием крупинок в куски. Местные особенности.

"Ш е л ь т — первое из материальных облачений монады. Шельт творится самой монадой из материальности пятимерных миров. Вместилище монады вместе с ее божественными свойствами и ее ближайшее орудие..." Д. Андреев "Роза Мира"

"Г а в в а х — тонкоматериальное излучение человеческого страдания, выделяемое нашим существом как при жизни, так и в нисходящем посмертии. Гаввах восполняет убыль жизненных сил для многих категорий демонических существ ..." Даниил Андреев "Роза Мира"

Люцифером.

Известный религиозный постулат: "Солнце не Бог, но атрибут Бога" основан именно на данном факте: весь объём светила есть необходимая промежуточная прослойка между крошечно частицей Абсолюта в центре Солнца и нашим миром.

С соседних, близ расположенных Ветвей. Дух соперничества побуждает к творчеству. Изобрести самому и научить других, — вот предмет гордости для Живых.

В более поздние времена подобное уединение именовалось "отшельничество". Однако, отшельники пытались достучаться только до входа в свою душу. Сидящие у Ствола, помимо этого, обучались возможности постоянного Касания Душ, на примере единения с Мировым Деревом. Сначала — наземной частью, затем осознание-слияние с общей корневой системой. Это облегчает осознание-слияние с переплетёнными корнями иных Мировых Деревьев, а через них и со Стволами их. Именно из числа Сидящих у Ствола исходит Старейший, приходящий на смену Старейшему, выдёргиваемому пройденным развитием на следующий уровень бытия, прямиком в лучистую форму.

"Люцифера". Впрочем, стреконоги также считаются его личной разработкой.

"Люцифер".

Неудачный эксперимент существа К'цац'К.

Пушистить хвост есть первая фаза растопыривания, то есть приуготовления тела к Прыжку с Дерева. Пушистить хвост на Корнях Дерева означает изображать подготовку к Прыжку без намерения совершить сам Прыжок. То есть — обман. А это — плохо.

ЦВЕРГИ — существа на кремнийорганической основе, созданные в Котлах Осуществления на заре Коцита с целью контроля Средних Глубин земной коры. Ввиду изначальной неодушевлённости, вынуждены держаться кучно вблизи так называемых "старейшин", выполняющих роль эгрегора (заменителя коллективной души) группы. По той же причине лишены способности к творчеству. Однако способны усовершенствовать чужие изобретения. Внешнее человекоподобие вкупе с нечеловеческими физиологическими характеристиками (питание минералами, к примеру) стало причиной буйного человеческого фантазирования и создания массы легенд, заменивших реальность частично ещё до падения Ахерона. Во времена Атлантиды мифологизация цвергов была завершена окончательно.

Душа отброшена в Пространство Ожидания силой крови богини.

После рождения все трое уединяются, уходят на летающий цветок. Таковы требования изначального развития Соединённых.