Гном и семь Белоснежек

— Ах да, точно!

— Софа рассказывала нам с Таткой, что было на свадьбе и что обвинили тебя, — про между прочим возвестила Лена и пригласила к чаепитию: — Садись, всё готово.

Я устроилась на высоком икеевском стуле и обхватила рукой едва тёплую кружку. Мельком подивившись научно-техническому прогрессу, подарившему миру не нагревающийся от кипятка фаянс, пригубила напиток и чуть не выплюнула его обратно. Не знаю, как Лена умудрилась так испортить воду с заваркой, но бурда была кисло— сладко-горько-солёной.

— Это какой-то новый сорт чая? — давясь, деликатно спросила я.

— Что ты взяла? Это не твоя чашка, — округлила она глазки и пододвинула ко мне другой сосуд, — вот твоя.

Я совершила рокировку и перед глотком на всякий случай принюхалась. Лена посмеялась:

— Да нормальный, нормальный, не бойся, не отравишься.

Несколько секунд мы молчали. Я собралась с мыслями и начала:

— Страшно-то как — погибнуть на собственном празднике...

— Ты о невесте? Радой её звали, кажется? Да-ааа, мне как Соня рассказала... Ужас, ужас! А потом ещё одну девушку удушили, слышала?

Я кивнула.

— Кошмар! Маньяк прямо какой-то получается. И как он только очутился на свадьбе?

— Понятно как, — подначила я, — полиция же подозревает, что убийца — кто-то из гостей.

— Ну как это из гостей? Там же только друзья были, как они могли? — наивно вопрошала эмигрантка. — Конечно, я там никого не знаю, я вообще далека от этой жизни с дискотеками, вечеринками, но Софа говорила, что ребята в целом неплохие. Ну, со своими тараканами, привычками там, но чтоб взять и убить...

И она, набив рот вязким лакомством, шумно втянула в себя чай.

— Не знала, что Соня вхожа в эту компанию. Лёню, оказывается, знает, а на свадьбе её не было.

— Нэ-эээ, — отмахнулась Лена, — Софка ни с кем из них не общается, только с Лёником. Они ещё давно на курсах вождения познакомились.

— У Сони же, кажется, нет машины.

— Ну и что? У меня мамка по 'корочке' терапевт, а так сложилась, что всю жизнь в садике нянечкой работает. А машину Соняшка скоро купит. Как раз недели две тому она ездила в салон и вроде присмотрела.

— Ты же говорила, что Соня нуждается в деньгах, а тут вдруг машину покупает. Кредит берёт?

— Ну, — облизываясь, пожала собеседница плечами, — накопила, наверное. Может, она в это 'Рококо' и устроилась, чтоб кредит взять, не знаю. Хотя она всегда говорит, что против кредитов. И я с ней в этом согласна. Вовчик вон тоже взял, так там такие проценты, что ни в жизнь не расплатишься!

Диалог плавно перетёк в нескончаемый монолог о достоинствах прекрасного дальнобойщика. Соня всё не возвращалась, чай был выпит, зефир съеден. Понимая, что больше ничего путного от Леночки не узнаю, я, воспользовавшись её паузой в повествовании, откланялась.

Глава 14

Помнится, в моё детство салон-парикмахерская в самом сердце города 'Рококо' славился своими мастерицами и слыл цирюльней только для обеспеченных госпожей. Простые тётки из серии 'наши люди в булочную на такси не ездят' завистливо обсуждали причёски счастливец-'буржуек', но в самых смелых фантазиях полуголодных девяностых грезили о походе во вражеский салон красоты. Среди таких грезящих была и моя тётушка Лиля. В ту пору она служила экономистом на неукротимо банкротящемся заводе, который был уже дважды перекуплен за ваучеры. В один незабываемый день Лилии Васильевне каким-то чудом выдали квартальную премию, и тётушка, предположив, что денег ей хватит с лихвой, направилась в 'Рококо'. К тому же всё говорило, нет, кричало и трубило в пользу наведения красоты, причём безотлагательно. Как раз накануне моя родственница узнала об очередном адюльтере своего супруга, неисправимого бабника Алексея Петровича. И если ранее дядя Лёша водился с молоденькими фрями, и ничем обременительным сие одноразовые связи не заканчивались, то в тот раз он спутался с почти ровесницей, забрал из дому зубную щётку вкупе с помазком для бритья, и это попахивало уже серьёзными намерениями. Тёте Лиле понадобилась одна валокординовая ночь, чтобы выяснить у жён коллег мужа, как выглядит соперница. По описаниям женщин, любовница была хороша, аки Софи Лорен или, как минимум, молодая Людмила Гурченко. Моя тётя никогда не напоминала ни одну из вышеупомянутых кинодив, даже если смотреть на неё издали, в потёмках и в крайней стадии близорукости. Посему сеанс в самой элитной в те годы парикмахерской она воспринимала, как панацею, как спасательный круг и оберег семейного счастья.

Репутация 'Рококо' оправдалась. Лиле Васильевне из её сухоньких волосиков соорудили потрясающие локоны и даже сделали макияж. Видимо, поэтому квартальной премии экономистке и не хватило. Однако за несколько часов сидения перед зеркалом посетительница и мастерица сблизились на почве осуждения полигамии этих 'козлов мужиков', и парикмахерша милостиво разрешила донести недостающую сумму на следующий день. Расстались женщины почти лучшими подругами. Совершенно счастливая тётушка допорхала до остановки и с ужасом осознала, что выгребла в цирюльне всё до копейки, на троллейбус не осталось ни гроша. Вернуться в парикмахерскую и поклянчить на проезд не позволила гордость. Поехать зайцем — вот уж унижение! Так и потопала моя начёсанная, налаченная и надухорённая тётя по обочине дороги в другой район города. Топала она два часа. Наконец когда до дома оставалось всего пару каких-то километров, полил дождь. Лилия Васильевна сначала пыталась переждать внезапную непогоду под крышей какого-то подъезда, но злостные капризы природы лишь набирали обороты. Пока дождь совсем не перешёл в ливень, тётушка решилась бежать. В результате в квартиру она вползла насквозь мокрая, такая, что её можно было выжимать, и рыдающая в голос. Деньги потрачены, так ещё и в парикмахерскую нужно снести приличную сумму, замшевые туфли от воды потеряли всяческий вид, набойки от долгой дороги сбились, на ногах надулись мозоли и ныли 'косточки' на больших пальцах. Но самым страшным было другое. Причёска, призванная спасти брак, как ни накрывала её тётушка сумочкой, бесповоротно превратилась в липкие сосульки. Как назло Алексей Петрович, обещавшийся придти домой поговорить, таки пришёл. Оглядев в прихожей жену со стекающей по лицу косметикой, он резюмировал: 'Ну, думаю, и так всё ясно'. После чего бессовестно собрал вещи и окончательно перекочевал к бухгалтерше Галине Лорен-Гурченко.

Проклинающая дождь и всё мужское население планеты, Тётя Лиля, конечно же, не отнесла в парикмахерскую деньги и в запале чувств вообще грозилась сжечь её под покровом ночи. Разумеется, ничего подобного она не совершила. Однако тётушкины проклятия словно были кем-то услышаны — вскоре престижное место захирело, а потом и вовсе перестало выдерживать конкуренцию. Сейчас былая спесь 'Рококо' и позолота с вывески над входом давным-давно облетели. Никогда не менянные, тронутые ржавчиной витиеватые буквы роскошного названия смотрятся теперь, как сарказм.

Я поднялась по кое-где разбитым ступенькам и вошла в распахнутую, подпёртую кирпичом старую деревянную дверь. Пахнуло детством. Именно такие ароматы витали вокруг маленькой Дуси, когда мама заливала начёс лаком или красила волосы. И именно такие искусственные цветы и лианы висели на стенах всех квартир позапрошлого десятилетия. Время здесь словно остановилось. Не наблюдалось ни одной современной детали, включая четырёх нимф, скучающих в парикмахерских креслах. Казалось, тётки так и перенеслись в этих креслах из девяностых. Все они были одного, 'заягодного', возраста и словно размноженные на ксероксе: одинаково взбитые причёски, густо напомаженные рты, синие тени и чёрные стрелки Нефертити. А вот пятая отличалась. За столом администратора стояла и перелистывала амбарную тетрадь брюнетка под тридцать, с волосами в хвостик, высокая и атлетически сложенная. При взгляде на её мезоморфную фигуру сразу вспомнилась скульптура женщины с веслом.

— Вы записаны? — пробасила барышня, зачем-то делая круговые движения плечами, и я ненароком представила, как она, в спортивном костюме с лампасами, дубасит этим самым веслом кого-нибудь за гаражами.

— Мне нужна Соня, маникюрша, — вежливо ответила я.

— Так она только что убежала, — вяло отозвалась одна из нимф, оценивающе посмотрев на мою сумку.

— Минут десять назад, — подхватила вторая, крутясь в кресле.

— Прибежала и убежала, — зевая, поддакнула третья.

— Я вообще не поняла, зачем она прибегала в свой выходной, — не отрывая глаз от журнала, поправила очки четвёртая.

Я вздохнула:

— Значит разминулись. А она мне так нужна.

— Ну так позвоните ей, — наморщила администраторша невысокий лоб.

— Её телефон отключён. Она случайно не сказала, куда пошла? Может, домой? — спросила я, особо ни на что не надеясь.

Пять голов равнодушно помотали. И тут из-за угла стены выглянула девушка, по виду младше меня, с мелированной чёлкой и сальной кожей.

— Соня к бабушке поехала. В Радино, — известила она, как-то уж очень внимательно всматриваясь в моё лицо.

— Куда?

— В Радино. Это за Хмелёвкой.

Я так и оторопела. Радино? Хмелёвка?

— Соня там до ночи пробудет, можете съездить к ней, если она вам так нужна, это недалеко. А идите сюда, на карте в телефоне покажу, — и она скрылась за углом.

Чувствуя какую-то загадку, я двинулась за мелированной и оказалась в небольшой светлой зоне с высоким окном, где на стене висел плакат, изображавший ухоженные женские руки, а в углу стояла этажерка с лаками. Очевидно, девушка — сменщица Сони, тоже маникюрша. Она взяла со стола смартфон, открыла окно набора смс и, громко разъясняя выдуманный путь, напечатала:

'Я тебя узнала дуняша соня в опасности 13:00 кафе ватрушка'.

— Так это я даже на такси смогу добраться, электричка не к чему, — подыграла я находчивой девушке.

— Ну, я ж говорю, близко совсем, — улыбнулась она. — Езжайте сразу до сельпо, в самом ближнем к нему доме, зелёном таком, Сонина бабушка и живёт.

Рассыпавшись в благодарностях, я со всеми попрощалась. Нимфы и администраторша лишь чванливо кивнули, не произнеся ни звука. Не удивительно, что с таким отношением к потенциальным клиенткам в парикмахерской кроме персонала не было никого. Как салончик ещё до сих пор держится на плаву — честное слово, непонятно.

До конспиративной встречи в кафе оставалось более полутора часов, и я просто извелась. Прошвырнулась по расположенному рядом ЦУМу, поперебирала на вешалках одежду, померила сумочки, потрогала статуэтки, решив приобрести что-нибудь взамен разбитых пьяным Шушей, но нет. Шопинг не шёл, ничто не нравилось, мысли были заняты только Соней. По её номеру продолжала отвечать женщина-робот. Я занервничала и отправилась заедать волнение в ту самую 'Ватрушку'.

Место для разговора Сонина коллега выбрала идеально. Когда-то на месте кафе располагался крупный гастроном, поэтому площадь была солидной, и расстояние между столиками позволяло секретничать, не боясь быть услышанным соседями. Не смотря на центр города, меню здесь предлагалось недорогое, вкусное и сытное. А атмосфера царила приятная: интимное освещение, негромкий лаунж и никаких тебе отвлекающих плазменных панелей на стенах, транслирующих безвкусные, однообразные клипы.

Посетители в основном жались по углам. Я же села сразу у входа, чтобы быть заметной в полумраке. Устроившись на уютном полосатом диванчике под абажуром, сделала заказ и принялась ждать: жаркое в горшочке и маникюршу.

Минуты перевалили за час икс, уже был почти допит мокачино, когда девушка наконец появилась. Я помахала, она с взбудораженным лицом плюхнулась напротив и облегчённо выдохнула:

— Фу-уух, спасибо, что дождалась, боялась, уйдёшь. Не рассчитала, что на дорогу ж ещё минут десять надо. Будем знакомы, я Оля.

— Ну, как меня зовут, ты, оказывается, знаешь. Обо мне и свадьбе Рады с Хмелёвым тебе Соня рассказала? Кстати, лихо ты придумала с деревнями Радино и Хмелёвкой, — похвалила я её.

— Ты тоже молодец, что всё поняла, — улыбнулась Оля. — Я напрямую перед своими горгульями ничего сказать не могла, пришлось выкручиваться. А про тебя вначале вычитала в интернете, с выходных же весь город только об этих убийствах судачит. А потом Соня сказала, что вы знакомы. Внешность у тебя яркая, запоминающаяся, узнать было не сложно. Бизнес-ланч, пожалуйста.

Последнее она сказала подошедшей официантке.

— Хорошо, с этим понятно. А не могла ты сказать напрямую о чём?

Девушка вздохнула, поставила локти на стол и потёрла виски. Была Оля вспотевшей настолько, что её серо-русая чёлка прилипла к порозовевшему лбу, а щёки залоснились пуще прежнего.

— Сонька крупно вляпалась. Я толком ничего не знаю, она вначале предложила мне поучаствовать в одной афере... А потом... А сегодня...

Оля замолкла, схватила салфетку и принялась её терзать, лихорадочно бегая глазами по столешнице.

— Ну? — в нетерпении подскочила я.

— Сегодня она утром в 'Рококо' заехала типа журналы мне профессиональные дать, а сама дала вот это, — и она достала из внешнего карманчика сумки флешку. — Сонька один журнал раскрыла и говорит такая громко, чтоб гарпии наши уши особо не грели, типа, читай, Олечка, а потом на практике тебе покажу, как что делается. А на самом деле между страницами, которые она раскрыла, лежала записка.

Маникюрша достала кошелёк и извлекла из него клочок бумаги.

'Оля, если я завтра не выйду на работу, отнеси флешку вместе с этой запиской в следственный комитет, майору Крутолаповой И.В.'.

Я похолодела.

— Господи... Что на флешке, что за афера?

— Да не знаю я! — заголосила Оля и прикрыла рот рукой, озираясь. — А флешку я собиралась посмотреть, когда с работы вернусь, в нашем грёбаном 'Рококо' компов нет.

— Я сейчас еду домой, можно заберу флешку?

Оля растерянно кивнула.

— А теперь рассказывай всё по порядку.

Соня и Оля познакомились в начале этого года в пресловутой соцсети. Тогда девятнадцатилетняя Олечка, находящаяся в поиске своего предназначения в этом бренном мире, перестала мечтать о карьере певицы и решила овладеть искусством маникюра. Вот так вот, проснулась утром и решила. Где постигается сия наука, девушка не знала, поэтому просто залезла в интернет, выискала самых востребованных мастериц города и стала напрашиваться к ним на обучение. Не прочь оказались все, но самую разумную цену за уроки попросила только Лепнина. Оля стала ездить на занятия и уже через месяц, выпросив у родителей деньги на нужные прибамбасы, нарастила ногти всем подружкам. Но, как это часто бывает, те по дружбе денег не платили. Мама с папой тоже перестали спонсировать дочь, мол, мы и так вложились в твои капризы, так где же от этих капризов отдача? Словом, Оле ничего не оставалось, как устроиться на работу. Она стала обивать пороги фешенебельных салонов красоты, но везде отвечали:

— Деточка, ты ж без опыта, набей сначала руку, где попроще.

Мир амбициозной Олечки рушился, и тут ей попалось объявление: 'Рококо' искал мастерицу. Придя на собеседование, она поняла, что это — оно, то самое 'попроще'. Проще было некуда. Ниже в понимании Оленьки могла быть лишь парикмахерская где-нибудь на рынке или вокзале. Но, как не противилась душа, девушка устроилась 'набивать руку', о чём сообщила Лепниной. Та же лишь посмеялась: