Третий Вариант

Андрэ, это все, правда, про талисман?

Милая Джейн, — ответил ей Андрэ, — Я никогда бы не позволил себе шутить такими вещами.

Он пожал руку девушке на прощанье и отправился к своим друзьям в кабачок к толстому Генри.

Едва Андрэ вошел в бар, как из глубины зала раздались приветственные возгласы. Его друзья не теряли времени даром и были уже порядочно навеселе.

А вот и Андрэ! — приветствовал его Джим, веселый рыжеволосый ирландец — невысокий крепыш с озорным лицом, сплошь усеянным веснушками, — Так, где же твои новые ботинки?

Вот черт! — Андрэ хлопнул себя рукой по лбу, — Забыл их купить!

Ответом ему был дружный хохот приятелей. Они уже находились в той стадии опьянения, когда жизнь представляется веселой штукой, забываются все беды и неудачи, и в людях просыпается обостренное чувство юмора. Поэтому данная ситуация, когда человек пошел в магазин за ботинками, пропустил половину пьянки и в результате забыл, за чем он пошел в магазин, вызвала целый шквал веселья.

Эй, друзья, налейте ему что-нибудь для обострения памяти, — обратился к остальным Гарри Фулхэм, парень из Канзаса, который прибыл в Нью-Йорк, в надежде заработать денег и со временем купить себе ранчо. Может быть, пятью годами ранее, это было вполне возможно сделать, но теперь его шансы с каждым днем только таяли. Все деньги, которые он зарабатывал тяжелейшим трудом, съедала инфляция.

Это пожелание тут же было выполнено другими участниками веселого застолья.

Что пьем? — поинтересовался Андрэ, разглядывая желтоватую жидкость в стакане.

Контрабандный товар, — понизив голос сообщил Джим, — Но толстый Генри божится, будто это чистейший бренди. Да ты пей, не бойся, мы уже это опробовали, ничего не скажешь — стоящая вещь.

Андрэ поднял стакан и отпил из него большой глоток. Как только он почувствовал вкус этого напитка, ему сразу вспомнилась их петербургская кампания из бара "Южный". Точно так же они сидели за столом за тысячи километров и за пятьдесят лет отсюда, шутили, смеялись и пили точно такой же бренди. И вдруг его как по голове ударили. Вот именно: они пили, точно такой же бренди. В первый момент эта мысль показалась ему бредовой, но мозг его работал с поразительной быстротой. Даже если это не так, то ничего плохого не произойдет, а вдруг... Он схватил свой стакан и залпом выпил все его содержимое.

Нет, ты гляди, как он старается нас нагнать, — воскликнул Гарри, увидев это, и вся кампания разразилась громким хохотом.

Но мы обогнать себя не дадим, — засмеялся Джимми.

После этих слов, приятели, собравшиеся за столом, дружно налили себе полные стаканы бренди и так же дружно их осушили. В этот момент двери бара открылись настежь, пропуская в зал четырех молодых людей в дорогих серых костюмах и широкополых шляпах. Пиджаки под мышками у них слегка оттопыривались, выдавая спрятанные там пистолеты. По-хозяйски осмотрев весь зал, парни направились прямо к стойке, за которой находился сам Толстый Генри. Остановившись перед ним, один из прибывших мужчин, о чем-то его спросил. Андрэ увидел, как забегали глазки толстяка, и побледнело его лицо, а еще через секунду, Андрэ почувствовал, как его качнуло, и стены зала поплыли у него перед глазами. Последнее, что он успел увидеть, это то, как один, из вошедших парней, выхватил из кобуры пистолет и выстрелил в бармена. Все остальное для Андрэ скрылось во мраке.

Очнулся он уже в своей квартире, на кухне, где над столом висели ходики, купленные им по случаю в одной Вологодской деревне. Быстро ощупав свои карманы, он убедился, что его занесло, слава богу, во время, когда у него уже имелась "зажигалка". Войдя в комнату, он посмотрел на календарь. Определившись со временем, он достал из письменного стола общую тетрадь и написал на ней послание Сашке Дерману. Теперь надо было передать это послание так, чтобы оно попало ему в руки вовремя. Немного подумав над этой проблемой, он написал второй экземпляр письма, запечатал оба письма в почтовые конверты и на одном из них написал свой почтовый адрес.

С этим, все, — произнес он удовлетворенно.

Покрутив колесики зажигалки, он выбрал день, чтобы передать эти письма вовремя. Первое письмо он отправил по почте на свой адрес, адресовав его Сашке. Второе передал в руки Лешке, поймав его, около его же парадной. Тот конечно принялся выяснять, за каким чертом нужно, чтобы именно он передал это письмо Дерману, и почему Андрей сам не сможет передать из рук в руки адресату? Пришлось ему наплести, что он, то есть Андрей, а не Сашка, может в скором времени на время исчезнуть, и чтобы Дерман о нем не волновался, ему надо передать это письмо. Наконец, пришлось Лешке пообещать, что Дерман даст ему за это письмо тысячу рублей. Эта новость сразу меняло дело.

О чем вопрос? — Лешка сунул конверт в карман куртки, — Конечно передам.

Только уж ты его не вскрывай, будь добр, — попросил на прощанье Сидоров, — Можешь же ты, за тысячу рублей выполнить эту мою просьбу?

За тысячу рублей — могу, — заверил его Лешка, — И на этот раз, Андрей ему поверил. — Если, конечно, не забудет, но на этот случай, я отправил письмо по почте. Если, конечно, дойдет.

На всякий случай, он трижды сплюнул через левое плечо — это все, что он мог еще предпринять.

Затем, Андрей занялся вопросом возвращения. На сколько он помнил, в тот самый момент, когда он отключился в баре, ребята из местной мафии устроили у стойки пальбу, и, зная нравы местной мафии, можно было предположить, что они могут отделаться от всех свидетелей. Меньше всего Андрею хотелось быть застреленным, пока он находился там без сознания. Немного подумав, Андрей совместил пространство своей комнаты с армейским складом, из которого вынес автомат АКМ и три рожка полных патронами. Теперь он был готов к возвращению. Открыв "окно" в бар в тот самый момент, как один из гангстеров выстрелил в толстого Генри, Андрей прицелился и дал несколько коротких очередей по мафиози. В тридцатом году уже имелись автоматы, их, кстати, имели и гангстеры, но, нечего и говорить, что до "Калашникова" тем автоматам было далеко. Убедившись, что с гангстерами покончено, Андрей закрыл "окно", и тут же пришел в себя за столом, в баре. Вокруг его была паника, люди кричали. На полу лежали изуродованные пулями трупы и осколки стекла.

За стойкой лежал убитый Генри, а у Гарри Фулхэма было сквозное пулевое ранение в руку.

Сматываемся, — скомандовал Андрэ, подхватывая Гарри под здоровую руку, и помогая ему встать с пола. И вся их компания поспешила покинуть злополучный бар.

Что у тебя в руке, Джимми? — спросил Андрэ у своего приятеля, увидев у него бутылку.

Прихватил с собой в баре бренди, — сказал тот, усмехнувшись, — Не пропадать же добру.

Вот, что, — повернулся к нему Андрэ, — Если хочешь, то выпей эту дрянь здесь, но бутылку эту надо выкинуть.

Это зачем? — не понял ирландец.

Затем, что это из-за них убили Толстого Генри, и не его одного, уж ты мне поверь, я знаю, что говорю.

Кто же ее у меня найдет? — не унимался Джимми.

Вот упрямец ирландский, — выругался Андрэ, — Ты, что проверить хочешь, найдут они тебя или нет? Так ты не первый такой хитрец. Были и другие. Я их потом сам видел. Плавали они в луже крови, и горло у них было разрезано от уха до уха. Ты этого хочешь? Я нет. Поэтому делай, как я тебе говорю.

Джимми понял, что с ним не шутят, он схватил бутылку, отпил из нее несколько глотков и передал ее по кругу. Между собой приятели договорились, что если полиция их будет спрашивать, то они ничего не знают и ничего не видели.

А на следующий день к Анри в порту подошел мужчина, представился Уилом Синклером, спортивным журналистом и предложил Андрэ попробовать свои силы в профессиональном боксе.

С чего вы взяли, что я умею боксировать, — спросил Андрэ.

Просто я видел, как ты дерешься, — ответил Уил, — Ты можешь скрывать это от других, но вот что я тебе скажу, молодой человек, не сегодня завтра инфляция сделает новый скачок. Тогда тысячи людей лишатся работы. Поверь мне, в порту ты не продержишься, а на профессиональном ринге все зависит только от тебя самого, и что-то мне подсказывает, что ты очень хороший боксер. Не закапывай свой талант в землю. Нужно же, хотя бы, попробовать.

Несколько минут Андрэ раздумывал над предложением мистера Синклера, а потом, видимо, взвесив предложение, спросил у него,

И если я соглашусь с вашим предложением, что тогда?

Тогда, приходи в среду в боксерский зал на двадцать третьей авеню в 20-00. Там тебя ожидает спарринг с Джеком Уиганом, сильнейшим средневесом Нью-Йорка. Если продержишься с ним три раунда, то получишь тридцать долларов, если победишь его, дам тебе пятьдесят. Ну, как, идет?

Идет, — согласился Андрэ, и они обменялись рукопожатиями.

От этих воспоминаний Андрея оторвали Боб Дейли и Уил Синклер, вошедшие в раздевалку. Боб, казалось, был не в духе, а Уил, наоборот, улыбался себе в усы.

Черт бы тебя побрал, парень, — проворчал Боб, вместе с тем, с любопытством разглядывая Андрэ, — Надо же было тебе его так сильно ударить? Ведь у Джека через неделю бой с Леонидасом, и если слухи об этом нокауте достигнут боксерской ассоциации, то медицинская комиссия может запретить этот бой.

Извините, мистер, — поднял на него свои невинные глаза Андрэ, — Но ведь вы сами, и мистер Уил Синклер сказали мне, что это будет спарринг. Если бы меня предупредили, что надо будет играть в ладушки, то я, пожалуй, остался бы дома. Да и сам Джек был мало похож на пай-мальчика на ринге. Так что, думаю, вам обвинять меня не в чем.

Так то оно, так, — вынужден был согласиться Боб, — Но, черт возьми! Положение у нас весьма щекотливое.

Он как-то помялся, смешно переступая с ноги на ногу, а потом спросил у Андрея,

Ты, парень, мне вот что скажи, если вдруг Джека не допустят до боя, готов ли ты выйти на ринг против Леонидаса?

Да мне, ровным счетом, все равно, против кого выходить, — пожал плечами Андрей, — Лишь бы за это хорошо платили.

Вот видишь? — засмеялся Уил, — Я же тебе говорил, что ему все равно, с кем драться. Так что ты не переживай, вместо хорошего, но все-таки среднего боксера, ты приобрел чемпиона. Это я тебе говорю — Уил Синклер, а ты знаешь, что я в таких вещах не ошибаюсь, — и он дружески хлопнул Боба Дейли по спине ладонью.

Ладно вам, черти, ловко вы это все подстроили, — наконец улыбнулся старый тренер, — Будь, по-вашему. Вот только одного я понять никак не могу, — продолжил он, глядя на Андрея, — Откуда ты, парень, взялся?

С улицы, — усмехнулся Андрей.

Ну, не хочешь, не говори, но, чтобы завтра, к двенадцати, был на тренировке.

А как же работа? — не понял Андрэ.

Здесь теперь твоя работа, — отрезал Боб. — Если победишь Леонидаса, получишь три тысячи долларов. В порту ты этих денег не заработаешь за три года.

С таким доводом спорить не приходилось. Андрей поблагодарил за все Синклера, пожал руку Бобу Дейли и вышел из спортзала.

Вот что меня поражает, — проговорил Боб, глядя на закрывшиеся за ним двери, — Как можно победить, пусть даже не звездного, но все же очень крепкого боксера, который находится на пике своей формы, если сам ты не тренируешься?

Ну, все-таки, он постоянно работает в порту, — возразил Уил, — Так что с "физикой" у него все должно быть в порядке.

Брось, — перебил его Боб, — Таскание мешков и бокс — это абсолютно разные вещи. Они, как бы и не пересекаются.

Глава 8

Самый лучший день приходил вчера

Ночью ехать лень, пробыл до утра.

Лев Шапиро.

А Андрэ, тем временем, уже шел по ночным улицам Нью-Йорка, светлым от разноцветных огней рекламы и сверкающих витрин магазинов. Даже сейчас, в кризисные времена, вокруг было много людей, которых, казалось, эти события нисколько не затронули. К входным дверям дорогих ресторанов подъезжали блестящие, длинные, как трамваи, кадиллаки. Из них выходили холеные кавалеры в дорогих костюмах и шикарные дамы в вечерних платьях. На руках и на шее каждой из них сверкали драгоценности, ценой в целое состояние. Они царственно подавали руку своим кавалерам и исчезали за дверями увеселительных заведений. А чуть подальше от этих заведений, в стороне от строгих швейцаров и бдительных полицейских, начиналась другая жизнь. Здесь, у стен зданий стояли женщины, которым не так повезло в этой жизни. Они улыбались проходящим мужчинам и зазывно кивали им в сторону ближайшей дешевой гостиницы, надеясь поймать себе клиента. Здесь же, неподалеку прятались сутенеры, наблюдающие за своими подопечными. Тут же, на улице молодые люди со скользким взглядом предлагали прохожим наркотики, преимущественно кокаин. В толпе шныряли ловкие карманники, норовившие вынуть у зазевавшегося прохожего кошелек, а там, дальше, в темной глубине узких переулков, промышляли и люди посерьезней. И за всем этим стояла местная мафия. Она собирала свою дань с каждого из этих криминальных элементов. Кроме того, она залезала в карман каждого американца, благодаря сухому закону.

Не знаю, как их здесь называют, местных грабителей, а у нас они "гоп-стопники" — подумал Андрей и улыбнулся. — Вот ведь как, живу здесь уже полгода, а все равно, я русский.

Пройдя по всей 23-й авеню, он вышел к Семнадцатой стрит и сел в подошедший к остановке автобус. Там он купил у кондуктора билет, сел на предпоследнее сиденье и прислонился к холодному окну. Так он и доехал до дома, глядя, как за окном проплывают светящиеся витрины и темные окна домов, в которых рабочие люди уже легли спать.

Нью-Йорк — город контрастов, — вспомнил он фразу из "Бриллиантовой руки" и снова улыбнулся.

У себя в комнате он разделся, взял чайник и пошел на общую, для жильцов этой коммуналки, кухню. Здесь он поставил чайник на чугунную плиту, топившуюся дровами, и задержался, так как увидал соседку, пожилую миссис Томас, проживавшую в маленькой комнатке со своей дочерью Эллис. Миссис Томас, стояла у маленького кухонного окна, отвернувшись от Андрея, но по ее вздрагивающим плечам было видно, что она плакала.

Что случилось, миссис Томпсон? — спросил у нее Андрей, подходя к ней ближе и дотрагиваясь рукой до ее плеча.

В ответ на его слова, она только заплакала в голос и навзрыд.

Ну что вы, ей богу? — попытался утешить ее наш герой, — Перестаньте плакать. Лучше скажите, что случилось. Может быть, я чем-нибудь смогу вам помочь?

Пожилая женщина посмотрела на него сквозь слезы и только безнадежно махнула рукой, но потом, все-таки взяла себя в руки и, давясь слезами, рассказала, как сегодня получила зарплату за месяц, положила в сумочку, и как, по дороге домой какой-то тип вырвал у нее эту сумочку и скрылся в толпе.

Все мои сорок долларов, — и она снова зарыдала, — Теперь мне нечем заплатить хозяйке комнаты и нас с дочкой выставят на улицу. Господи! Если бы был жив мой муж, он бы не допустил, чтобы мы, в чем-либо нуждались, а так, я не знаю, что мне теперь делать?

Ну-ну, миссис Томпсон, — Андрей погладил бедную женщину по плечу, — Не стоит так убиваться. Вы потеряли только деньги, а это поправимо. Кстати, я сегодня как раз получил премию, так что могу вам дать сорок долларов взаймы.