Начало. Техник-интендант. (Черновик)

— Надо было на поезде ехать, — пробормотал я сам себе. — Думай голова, думай, шапку куплю.

Идея пришла не сразу, но пришла. На грани фола, и если получиться, живых оставлять мне нельзя. Свидетелей обычно убирают. А так я успел прикинуть и проанализировать чтобы понять, как немцы работают. Несколько нор где засадники лежат, наверное, ночью рыли, были пусты. Думаю, пост работает тихо, без выстрелов. В ножи, и внезапно, или берут под прицел, разоружают и тоже в ножи. Тела в машину грузят, и один из тех, у кого сейчас пустая лёжка осталась, перегоняет технику. Думаю, в тот лесок что вдали тёмной полоской на горизонте виднеется. Почему эти два трупа тут, в одной из лёжек, не знаю, могу предположить, что места в машине не было. Или на мотоцикле, что тоже вероятно. Ещё одно, у тех кто в засаде сидел, было не только наше оружие, оба пулемёта, это 'МГ'. Что тоже подтверждает, что это немцы.

Когда до поста осталось метров двести, я начал действовать, другого шанса всё равно не будет. У поста меня положат быстро. В общем, я переключил мотоцикл на нейтраль, и хлопнул по баку ладонью, отправляя его в Хранилище, а сам ушёл в управляемый перекат, а рядом со мной появился трёхглавый стальной бронированный монстр. Кормой к немцам и передком ко мне. Да, идея была такая, раз тут чистое открытое поле и укрыться негде, нужно достать своё укрытие, а из всех танков у меня только один был готов к бою, я на нём даже покатался. Этот танк был брошен без топлива, со снятыми пулемётами. Пулемёты я вернул, боекомплект пополнил, заправил, покатался, и убрал, и теперь тот мне пригодится. 'Т-28' стоял во всей своей красе. Я сразу вскочил на ноги и рванув, мигом преодолев два метра, рыбкой нырнул в открытый люк мехвода. Запоздало ударило несколько пуль по броне, с визгом рикошетов, по ноге как палкой врубили, достали всё же, но я был уже в танке. Подволакивая ногу, Исцеление показало, что мне кость перебило, я закрыл люк, заодно запустил Исцеление. По броне длинными очередями била зенитка, но танк экранированный, пофиг ему. Кость срослась полностью, но заряд закончился, кровь хлестала, однако я не отвлекался. Времени нет, у танка все люки стрелков открыты, хорошо башня закрыта, так что закрыв их, вернулся на место мехвода, и запустив двигатель погнал прочь. Ко мне бежали немцы, один грузовик стронулся с места, у второго ещё зенитка стреляла, а я, убедившись, что танк катит к холму, от которого я как раз приехал, дотянулся и накинул ремень выше раны, в виде жгута, чтобы остановить кровопотерю, стянул.

Справился, когда танк как раз карабкаться на холм начал. По мне стреляли, зенитка замолчала, боезапас закончился, только и работал ручной пулемёт. Остановив боевую машину, меня уже не преследовали, немцы спешно грузились в грузовики, явно собираясь сбежать, так что работая рычагами и педалями, я развернул танк, и полез в башню. Там устроившись на месте наводчика, пушка заряжена, фугас, и прицелившись в уже начавшую двигаться 'полуторку', последние немцы на ходу на неё взбирались, выстрелил. Снаряд рванул прямо под передком грузовичка, отчего того подбросило и положило на бок, колёсами ко мне. Возится с перезарядкой я не стал и из спаренного с орудием пулемёта расстреливал второй грузовик. Перезарядить зенитку там не успели. Сразу достал двигатель, так что никуда те не уедут. Потом прошёлся остатком диска по начавшим дымиться обломкам первого грузовика, особенно в районе кузова. Видел, как разлетались человеческие фигурки после разрыва. Пулемёт замолк, диск закончился, тут он объёмный, на шестьдесят три патрона, снял отстрелянный, и достав из ниши снаряжённый, на его место убрал пустой. Поставил диск на место, взвёл затвор и продолжил прицельный огонь. На границе Взора я видел, что выжили четверо, один раненого тащил, а зная где противник расползается, прочесать те места из пулемёта не трудно, что я и сделал. Ну вот и всё, метки живых погасли.

Перезарядив пушку, и пользуясь более свободным тут местом чем у мехвода, решил наложить повязку.

— Сволочи, отличный сапог испортили, — проворчал я.

Пуля действительно ударила в ногу чуть выше щиколотки. Кость срослась, но сапог тут исковеркан. Достав нож, стал срезать голенище, иначе не сниму, больно будет, потом снял сапог, размотал мокрые от крови портянки и осмотрел рану. Да уж, страшно. После этого обсыпал стрептоцидом рану, и начал наматывать бинт из индивидуального пакета. Заряда в Исцелении процента три набралось, я всё пустил на заживление раны. Чуть-чуть зажило, крови меньше стало, но до полного заживления далеко. Открыв верхний люк, я выкинул портянку и сапог, и вернувшись на место мехвода, одна нога в сапоге, другая окровавленная без, и стронув с места продолжавший урчать на холостом ходу танк, покатил мимо горевших обломков одной 'полуторки', и изрешечённой пулями второй, в сторону леса. Вот и глянем у кого дубинка больше. Уверен, остальные диверсанты там.

Были, пока доехал те давно свинтили. Видимо видели в бинокли что тут произошло, и как танк к ним катит по дороге на сорока километрах в час, тоже. Это предел, чудо что смог и такую скорость выжать на полевой дороге. В леске рядом с опушкой Взором обнаружил четыре машины, две легковых, автобус и грузовую, и два мотоцикла. Думаю, больше было, на чём-то же немцы уехали, бросив это всё. Ну и тела убитых советских граждан и воинов тут были. Два десятка. Въехав под прикрытие леса, я с трудом выбрался из танка, заглушив предварительно двигатель, и убрал его в Хранилище. Допрыгав до ближайшего дерева, я сел рядом, прислонившись к стволу, и вытерев пот что выступил на лице, да он по всему телу был, достал флягу и жадно напился. Очень пить хотелось после всего произошедшего. На технику, что захватили немцы, я не смотрел, старьё и рухлядь, не интересовала, хотя и на ходу. Проверив бинт, кровавые пятна есть, но не увеличиваются, я достал свой мотоцикл и тот из-под моей руки покатил дальше, уткнувшись в кусты. Стоит учесть, что если отправляю в Хранилище технику что движется, то она продолжит это делать, когда её достану. Хорошо машина повреждения не получила, так пару царапин на крыле. Выехав задним ходом, тут она была, я покинул лесок и покатил на другую сторону, не хочу если найдут этот отстойник, чтобы меня рядом обнаружили, да ещё окровавленного.

На другой стороне этого небольшого леса протекала речушка, вот на её берегу я и устроился. Палатку ставить не стал, прыгать трудно, так что лежанку сделал, лёг и стал утрешнюю уху есть. Мне жидкость нужна, а такая наваристая особенно. Мотоцикл не убирал, тот под деревом в тени стоял. Поев, завернулся в одеяло и уснул. Время где-то шесть было, вечер, рана, кровопотеря, стресс, всё сказалось, так что уснул почти сразу.

Просунулся я от писка сигнального контура. Сигнализацию поставить перед тем как уснуть, я не забыл, всё те же двести метров вокруг. Осмотревшись Взором, определил, что это наши, рощу прочёсывают. Идёт наискось от меня, но край цепи заденет. Солнце сесть не успело, два с половиной часа прошло как я уснул, но вот-вот закатиться. Похоже ложный пост опознали, нашли отстойник, и вот прочёсывают. Я даже рад, быстро сработали. Сбежать не получиться, думаю дороги перекрыты, так что будем ждать. Исцеление поднялось до пятидесяти семи процентов, так что я всё ухнул в излечение. Рана почти затянулась, но повреждения ещё есть, повязку смысла снимать нет. Да ещё залечил так, что внутри почти всё зажило, а снаружи рана как обычно. Ну и документы достал.

Когда несколько бойцов вышло на опушку, другие дальше пошли, они увидели вполне мирную картинку, разбитый лагерь, костерок горит, на нём подвешен котелок, мотоцикл чёрный, лежанка, и я на ней босой, второй сапог еле снял, сил не хватало после кровопотери, а повязка на одной ноге и закатанная окровавленная штанина на ней же, это так, будни войны. Ко мне подошли пять красноармейцев и старший сержант.

— Кто таков? Что тут делаешь? Где ранение получил? — зачастил тот.

— Максим Гусаров, еду в Москву, раз Минск захватили. Обстреляли меня сегодня, тут недалеко.

— Да? — заинтересовался тот, изучая паспорт, а потом документы на мотоцикл, и отправив бойца за начальством, присел рядом, я как раз щепотку заварки в котелок бросил, чаю хочу. — Расскажи, как ранили?

— Да там странно всё было. Еду никого не трогаю. На холм поднялся, внизу вижу пост, начал спускаться, и тут меня наш танк обогнал. Перепугал, надо сказать, я его не слышал, тут бойцы с поста начали спешно грузится в машины, ещё несколько поднялось земли, я и не видел где они лежали, обе 'полуторки' с места тронулись, и тут зенитка и ручной пулемёт ударил из кузовов, по танку. А попали по мне. Как палкой со всей дури по ноге. Чудом мотоцикл не задели. Я там дальше плохо помню, боль жуткая была. Тот остановился и из пушки выстрелил, одна машина аж кувырком пошла, потом долго из пулемёта стрелял по обеим. И дальше укатил.

— Не остановился?

— Нет, сразу уехал.

— Куда?

— Да куда-то в эту сторону. К лесу. Я сапог срезал, портянку, рана страшная, наложил жгут и до разбитой машины доехал. Там убитые бойцы НКВД были, у одного индивидуальный пакет увидел, вот повязку и наложил. Сам раньше не озаботился.

— Да, бинт немецкий, — подтвердил сержант, а то я не видел, как тот на него косился. — Потом что?

— Тяжело было, но доехал до леса, сил едва хватило, устроился тут, и разбил лагерь. Трудно на одной ноге прыгать, но справился. Уснул, проснулся от жажды, решил чаю горячего попить, а тут вы. Кстати, доставайте кружки, на всех хватит. Чай готов.

— А что за танк был? — спросил сержант.

— 'Т-двадцать восемь'. Трёхбашенный. Вроде экранированный.

— Ты говорил один пулемёт работал. Это точно?

— Да, точно, — подтвердил я, разливая чай.

Всё это под приближающийся рёв мотора, и вскоре двигаясь у опушки рядом с берегом речушки, тут до дороги метров двести было, за кустарником скрыта, показался нос 'полуторки'. Подъехав, та встала, двигатель заглох, кузов покинуло трое бойцов НКВД, и плюс лейтенант госбезопасности вышел из кабины, и направился ко мне, не закрывая дверь. Мы как раз чай пили. Бойцы и сержант вскочили, вытягиваясь, лейтенант махнул рукой, отпуская их, после чего уже сам внимательно и вдумчиво расспросил, заодно изучив документы поинтересовался, нет ли у меня оружия.

— Всё что найдёте, ваше, — сделал я широкий жест рукой.

Видимо это было для них как разрешение, мотоцикл и поклажу мигом и тщательно осмотрели, ничего не нашли. Потом лейтенант сказал:

— Очевидно, это наш танк, что шёл из рембата, заблудился, иначе я не могу объяснять, как тот там оказался, обнаружил немецких диверсантов, мы их давно ищем, и атаковал. Экипаж неполный, возможно два человека. После этого тот проследовал к месту стоянки захваченной техники... Хм, там следы бронемашины теряются, — после этого глянув на меня, тот добавил. — Теперь хотя бы стало ясно кому тот разорванный окровавленный сапог принадлежит и портянка.

После этого закончив записывать мои показания, дали расписаться, уточнив в какой раз что танк был без номера, только звезда, свежеокрашенный, это значит точно из рембата шёл, после чего предложили отвезти до ближайшей больницы. Не госпиталь, больница, как гражданскому. Отказываться я не стал, это было бы подозрительно. Оказалось, что эта районная больница просто ближе чем ближайший армейский госпиталь или медсанбат. Вещи мои собрали, помогли сесть в люльку, раненую ногу я наружу выставил, и мы покатили к больнице. Мы, это один боец, остальные на 'полуторке' куда-то в другое место укатили. Проехали мы километров семь, уже окончательно стемнело, но жизнь в селе не замерла, и въехали в село, несколько мальчишек со свистом нас преследовали, двигаясь позади бегом, попалось ещё несколько местных жителей, было немало беженцев, спали у заборов, скарб при них был, милиционер в свет фары попал, пока мы не подъехали к больнице. Похоже бывшая дворянская усадьба. Тут народу тоже хватало, небольшие светильники освещали, но я и без них всё видел, многие лежали в саду под деревьями просто на матрасах, и врачи или медсёстры обходили их. Кого-то уносили на процедуры.

— Пострадавшие от налётов вражеской авиации, — пояснил боец на мой вопросительный взгляд.

Мы уже въехали на территорию через открытые ворота, тут была небольшая стоянка где разгружалось два армейских 'ЗИС-5', ещё стоял санитарный автобус с полуразобранным мотором и без какого-либо намёка на скорый ремонт. Как только мотор заглох, боец быстрым шагом ушёл, я же, убедившись, что нахожусь в тёмном месте, покинул коляску, прихватив вещмешок, и убрал мотоцикл в Хранилище. А то чую ему быстро ноги сделают. Допрыгав до борта ближайшего 'ЗИСа', кузов уже освободили от раненых, как вернулся боец НКВД, что привёл двух санитаров с носилками. Меня погрузили, и понесли к больнице.

— А где мотоцикл? — осматриваясь, спросил боец.

— Я попросил местного жителя его забрать. Вернёт, когда вылечусь. А то быстро уведут.

— Ясно. Ну бывай.

Тот развернулся и ушёл в темноту, я его Взором отслеживал, а санитары занесли меня в здание и положили в очередь на перевязку. Уставшие до не могу врачи, всё ещё работали, очередь двигалась медленно. Носилки забрали, меня посадили на стул в коридоре, и вот так дожидался. Медсестра меня зарегистрировала, пришлось дважды напоминать, чтобы паспорт вернула, пока та это не сделала. Тоже уставшая была. А боец ушёл недалеко, метров на сто, там здание было, куда тот зашёл, видимо там их служба располагалась. А чуть позже и знакомая 'полуторка' подъехала к тому же зданию. Лейтенант вышел, пообщался с подчинёнными, и направился к больнице. Мне как раз перевязку закончили делать. Врач ещё рану чистил, найдя там обрывки ниток от портянки. Ох я и поорал, на живую драли, даже не смочили бинт. Потом почистив, наложили новый, и вынесли в сад, положив на комкастый матрас. Так что я уже в саду наблюдал Взором как лейтенант пообщался с врачом, что мной занимался, и ушёл. Видимо проверяли. Ну а я использовал Излечение, практически залечив рану, остались кожные повреждения, снова весь заряд потратил, и вскоре вырубился, подложив вещмешок под голову.

Разбудили утром, санитарки бегали, и несколько женщин в обычных платьях, видимо помощницы из беженцев, мне воды дали попить. Однако задерживаться в больнице я не хотел. Народу тут много, больница переполнена, думаю главврач будет не против моего отъезда. Да-да, я хочу получить справку о ранении, и уехать на своём мотоцикле. Нечего тут койку занимать, она другому кому пригодится.

Дожидаться завтрака я не стал, забрал сидор, и прыгая на одной ноге, мне санитарка костыль дала на пол пути, так дохромав до дежурного врача, главного не было, я и выложил своё желание. Мол, знакомый едет в тыл, возьмёт меня с собой, уезжаю я, прошу справку о ранении. Тот без вопросов выдал, поставив печать и расписавшись. Дальше сговорившись с дедом, что на телеге привёз продукты на кухню больницы, и тот вывез меня за пределы села, высадив на обочине. Кстати, костыль я вернул, подотчётное имущество. Тот укатил, я ему объяснил, что тут колонна машин будет проходить и меня заберут, и стал ожидать. А дорога пустеть и не думала, свидетели мне не нужны, так босой, с сидором за плечами, с сапогом в одной руке я и стал уходить в поле, сильно хромая. А больно всё же. Исцеление за ночь полностью зарядилось, так что я использовал его, ушло где-то сорок процентов, но раны на ноге больше не было, лишь остался старый шрам, больше косметический. Специально оставил, вдруг узнают, что у меня ранение было. Дальше срезал бинт, помыл ноги из фляжки, сменил одежду, как и сапоги, так переоделся, и достав мотоцикл, занялся обслуживанием. Бак практически пуст, так что залил под пробку, провёл осмотр и позавтракав, выехав на дорогу, я в овраге находился, неглубоком, если стоять в полный рост голову видно, покатил прочь.