Выбор на рассвете

Лысый судорожно дернул кадыком, дёргано огляделся, вяло шевельнул губами, но не издал ни звука.

-Да ты онемел никак, баклан комнатный? А ну отвечать, когда тебя спрашивает господин подпору... Г-мм, прим-лейтенант! И встать смирно, пес!

Нет, я не любитель в пустоту поговорить, я просто наслаждаюсь полным разрывом его шаблона. Ну и его обалделым видом. Имею полное право на маленькие слабости.

А так-то да, какой-то, по его мнению, шкет, худой и бледный, строит взрослых мужиков как пацанов. Ходит со свитой из пары жутких монстров, да еще он оказывается неведомый прим-лейтенант и целый светлейший князь с невероятно длинной фамилией. И этот пацан самый главный здесь! Что говорить, что делать, куда бежать — полная непонятность. И интернета нет, чтобы проблеять в поисковой строке: 'Алиса! Что, что мне делать?'. Да им еще косяк жесткий упорот, на это его понимания полностью и с избытком хватает. Впрочем, чего это я на него заточился? Мелочь он незначимая.

-Рядовой Локоток!

-Я!

-Отведите этих девочек к нашим детям. Силович, иди с ними. Сопроводи. Мадам Евгении сообщишь, что это мое решение и обсуждению оно не подлежит. Выполняйте.

-Слушаюсь, господин прим-лейтенант! Разрешите идти?

-Ваше сиятельство?

-Идите, рядовой. Иди, иди Силович. Я тут сам все, гм, разрулю.

Две девчушки-одуванчики махонькими, опасливыми шажками протиснулись сквозь вяло шевельнувшиеся шеренги землян.

И так они были похожи на Маринку и Алинку, что сердце оборвало своей вечный стук, душу на миг стиснуло холодными клещами тоски, а дыханье прервалось. Так они похожи на два картавых солнышка с василькового цвета глазами и задиристым норовом. Так похожи...

Я резко мотнул головой, отгоняя тоскливое виденье, ободряюще им улыбнулся и подмигнул. Зря, наверное — девчушки испуганно вздрогнули и крепко ухватились за протянутую им ладонь рядового Локотка. Сразу обе за одну. А что, он понятный и нестрашный — конопатый, губастый, сероглазый солдатик. Ну а что форма ни разу не земная и ранее ими не виденная, то что детям до той формы? В отличие от меня, чудища вида злобного, аки зверь дикий на всех рычащего.

Ничего, мы с ними обязательно подружимся. Я буду рассказывать им что-то веселое и забавное, а они громко смеяться или недоверчиво хмуриться, строя серьезные мордашки. И прибегать ко мне, и наперегонки рассказывать, перебивая друг друга, что вон там как ухнуло, а там как 'Ы-ыыы!', а тетя Евгения им не верит! Это будет. Точно так и будет.

Я ведь где-то глубоко-глубоко внутри самый душевный человек на свете, всем желаю только одного — добра и счастья. И никто, абсолютно никто не уйдет от меня. Всех, бля*ь, не обижу.

Впрочем, вернемся к нашим баранам, к господам невольным попаданцам.

-Ну что ж, продолжим общение, господа-товарищи попаданцы.

Я обвел взглядом тяжелым как прокатный стан притихших землян:

-Надеюсь, вы все осознали, что попали в совершенно другой мир? На другую планету? Или, ну как пишут в ваших фантастических книжках, вы попали. Или есть какие-то у вас в этом сомнения, что питают ложные надежды на волшебников из МСЧ, что прилетят на голубых вертолетах и всех вас спасут?

Стоят, молчат, сопли жуют. С ноги на ногу мнутся, друг на друга поглядывают. Только очкастый фрик в оранжевом худи робко тянется вперед, поблескивая очками и треморно теребя длинными тонкими шнурки капюшона.

-У вас ко мне вопрос, молодой человек?

-Да! Да, господин старший князь... То есть господин прим-лейтенант. Я... Я у вас узнать хотел... Тут ... Здесь есть...

-Что тут и здесь есть?

-Тут магия есть?!

Я широко и хищно улыбнулся, скаля свою отраду стоматолога на всю ширину своей пасти и ответил тоном полным довольства:

-Не забывайте добавлять — господин прим-лейтенант! Или ваше сиятельство, молодой человек. Это всех касается! И мой вам ответ — да. Магия здесь есть — и продолжил, не давая сказать слово вновь трепетно открывшему рот фрику:

-У меня магия есть. Вон, сзади меня стоят неоспоримые доказательства ее наличия. А вот у вас ее нет. И вряд ли будет.

Я выдержал еще одну драматическую паузу и пояснил, окончательно круша и растаптывая в пыль радужные надежды и влажные фантазии не повзрослевшего ребенка лет тридцати. Ну и других землян заодно:

-Вы другие. Вы иные. Из не магического мира. Техногенного мира. А магия — это не просто дрым-брым и пара пассов руками как в вашей сетевой литературе. Магия — это генетическая предрасположенность, особая биохимия организма. И жесткое, долгое обучение у мастеров. Многолетнее. И еще ломающее твою сущность невероятно сложное перенимание родовых техник, где каждая ошибка в обучении оплачивается кровью. Или жизнью. Овладение магией это колоссальный труд, пот и слезы. Так что, просто забудьте пока об этом. И на этом беседу на отвлеченные темы прекратим.

Я расстегнул клапан нагрудного кармана френча, вытащил плоскую коробку тонких сигарет 'Мавритания'. Закурил, выдохнул, властно взмахнул рукой, затыкая какого-то мужчину и даму, что не дама, а совсем феминистка. Еще раз затянулся, обвел холодным взглядом лица землян:

-У меня для вас всего одно и пренеприятное известие. Вы все на неопределенный период времени остаётесь на этом месте и лишены свободы передвижения. За исключением тех моментов, когда будете привлекаться к работам. Питанием и водой вас обеспечат. Молчать!

И повинуясь моей воле вперед шагнул оскалившийся Первый. Тихо, бесшумно, ужасающий своей бездушностью. Люди, что начали что-то говорить и пытаться возмущаться, одновременно испуганно отшагнули назад. Кто-то тихо скульнул, резко пахнуло запахом мочи.

-ЭТО существо будет вас охранять и стеречь. Почему так? Потому, что вы пока ничего не знаете, ничего толком не умеете и неадекватны. И ваши права человека вы можете себе засунуть куда хотите. Ваши гнилые речи о толерастии и прочей гадости, мне не нужны. Здесь только одно право — мое. И оно не оспоримо. Всем все понятно? Или ЭТОМУ существу помочь вам с пониманием? Нет?

Я вновь обвел землян давящим взглядом, кивнул сам себе — всем все понятно, разжевывать не надо. Ну а кто не понял и не внял, тот сам себе гробовщик. Нет у меня ни сил, ни желания сюсюкаться с этими гражданами. У меня куча куч важных дел. Горы, Эвересты, моноблановые хребты дел.

-Второй, за мной.

Ну а как их еще называть? Вполне нормально — Первый и Второй. И кого, кстати, я все же поднял? Необычные у меня получились зомби. Слишком умные, слишком сильные, слишком зубастые. Во всем они слишком.

Я задумчиво покрутил в пальцах сигарету, отстраненно посмотрел на вечернее небо — незнакомые созвездия, некрасивые луны. Одна, большая, темная, бугристая, все в оспинах метеоритных кратеров. Вторая, мелкая как астероид, блеклая и нехорошо приплюснутая. Вложил обратно в пачку никотиновый патрон — нет, не буду курить, и так горло першит. Пробарабанил пальцами импровизированной столешнице. Двинул пальцами, выровнял мятые, с желтоватыми пятнами от влаги листы бумаги.

-Ну что ж, подводя итоги, можно сказать, что у нас не все совсем уж плохо. Правда, и не очень хорошо. Так — я отложил в сторону верхний лист — продуктов у нас дней на пять. Вода без ограничений — я посмотрел влево, на человека с телом в форме груши, с залысинами, одутловатого, обладателя крючковатого носа и маслянистых карих глаз:

-Сервентий Аполлинарович, с потреблением воды в не кипяченном виде точно не будет никаких проблем?

-Абсолютно ничего такого, ваша светлость. Чистейшая родниковая вода, да еще водоносный слой идет через песчаный пласт и сланцевый слой, что дополнительно очищает источник и минерализирует воду.

-Круг Познания сами вычертили, Сервентий Аполинарович?

-Отнюдь нет, ваше сиятельство! Сие действо проделала милейшая Галантина Троеквутовна — врач без практики с телом в виде груши, сидя поклонился худощавой даме в черном закрытом платье и дорожном плаще военкурьера из пропитанной каучуком ткани — что есть, то и носим.

-Милейшая Галантина Троеквутовна продемонстрировала свои великолепные познания в природных техниках, полностью поразив меня сиими превосходными умениями. Мой нижайший поклон Вам, Галантина Троеквутовна!

Худощавая дама румянцево зарделась и кокетливо взмахнула ладошкой в когда-то белой перчатке — ах, оставьте, оставьте!

-Присоединяюсь, к Сервентию Аполлинаровичу, графиня. А что с Кругом Тела, Галантина Троеквутовна?

Худощавая дама вздохнула, вначале сложила ладони 'домиком' пред грудью, затем развела их, возвела очи свои к вечернему небу:

-Понимаете, ваша светлость — 'мою светлость' она произносила так, словно каждую букву царски даровала мне и самой себе не верила, что это делает:

-Как вы можете, ну в меру, разумеется вашего образования и возраста, ваша....

-Графиня — мой голос осколком стекла прервал плавную речь перешедшей границы дозволенного новоявленной менторши, а холодный тон заморозил ее течение. Графиня сухо кашлянула и замолчала.

-Для вашего сведения, графиня, моего образования, а так же прожитых лет, вполне достаточно, чтобы понять, что вы не сумели удержать в эталоне лечебные воздействия Круга. Излишки Силы и слабый контроль. В итоге, срыв управляющих Нитей и расползающиеся Узлы. Все так, графиня?

-Да, ваша светлость. Все именно так — графиня поджала губы, вздохнула, опустила глаза на секунду, но нашла в себе силы и решительно закончила:

-Я не справилась с Кругом, ваша светлость. И не уверена, что справлюсь с ним в дальнейшем. Тут очень, очень много Силы. А с моим контролем.... Это не решаемая для меня в ближайшее время задача.

М-да, это проблема.... Проблема с Силой. Никогда бы и не предположил бы, что много, вдоволь и без ограничений, не всегда хорошо. А лечить я не умею. Калечу качественно, но вот наоборот — никак. Чиркнуло колесико зажигалки, терпкий дым обжег горло. Черт, не хотел же больше курить!

-Ваши прогнозы, господин доцент и уважаемая графиня? Правдивые прогнозы.

-Четверо пострадавших в крушении, без сомнения, встанут на ноги в течении трех-четырех дней. Но вот пятеро тяжелораненых, ваша светлость, гм, оставят нас в ближайшую ночь. Может быть, дотянут до утра, но это лишь надежды. Отсутствие медикаментозного лечения и ненадлежащий уход не способствуют. И неблагоприятные погодные условия — по ночам становиться холодно. Что дополнительно ослабляет и так ослабленные ранами и травмами организмы. Ну и абсолютная невозможность воздействовать на больных магическими практиками. Разрушенные накопители лечебных артефактов... Мы бессильны, ваша светлость.

Доцент сокрушенно развел руками, графиня подтверждающее кивнула.

Ну что же, если ничего с этим не поделать, то и ненужные рефлексии долой. Мне вон остальных спасать, выводить их к людям надо. Если есть тут люди, на этой планете. Развитой, техногенной цивилизации, тут точно нет — спутников в небе не увидел, самолеты не летают, в лесу пластиковых банок и пачек из-под сигарет не валяется. Впрочем, мне и ранний феодализм сойдет, а вот первобытнообщинный строй как-то не очень.

-Благодарю вас, господа. Тогда, резюмирую — не более трех дней мы остаемся здесь, на этом месте. Повторная инвентаризация всего наличного, продолжение разборов завалов в поисках уцелевшего... Это не обсуждается! — мой взгляд холодной водой загасил зардевшие угли глухого ворчания:

-И тщательная подготовка к выдвижению. Подгонка обуви, запасная обувь, перешивка под размеры плащей, нашивка дополнительных подкладок под лямки вещмешков. Оружие и патроны будут выданы перед началом движения. Напоминаю, господа — контроль и еще раз контроль за всем и всеми. Особенно приглядываем за теми, иными людьми. Они будут использованы в качестве переносчиков груза и при малейшем признаке их неповиновения, пресекайте подобное сразу. Жестко. Особенно попытки отстать, удалиться от основной группы или откровенный побег. Повторю — понесем все на себе и если хоть кто-то собьет ноги или натрет лямками плечи, то отвечать в этом случае будете вы, господа члены экстренного совета. На своих руках понесете, господа. Верите мне? И доказывать, что мои слова с делом не расходятся, нет необходимости?

'Да' — глухое, стиснутое зубами. Выдавленное сквозь них же — 'Так все. Не нуждаемся мы в повторных уроках'. 'Верим, верим вам, ваше сиятельство!'. И не произнесенное вслух, внутри проглоченное — 'Еще бы тебе, сученок, некрос проклятый, не поверить! Вон твое, доказательство, в двух шагах клыки свои скалит!'.

-Так, это, ваше сиясь, обувь-то с покойников на нас будет. Не гоже так, грех пред Верховным выходит. Не по-людски сие и устоев предков против. Да и не вместно нам сие! Не смерды, да и не кабальные мы. Люди мы есть благородные и в обществе значимые!

Я нашел взглядом говорящего густым басом речи мне противные:

-Андрей Мартович, а с какой целью, вы, человек с двумя высшими образованиями и знанием трех языков, вдруг заговорили аки дремучий витязь из времен Лесных Ратей? Фиглярничать изволите, господин Критте? Или подобным образом нервный стресс снимаете? И кстати, о благородстве вашем — в каком поколении вы дворянин? Если я не ошибаюсь, всего во втором? Но вернемся к обуви с покойных — я придавил взглядом придурка и прошипел злой змеей:

-Если кто-то брезгует обувью с погибших офицеров и солдат, то он пойдет в своей обуви. Затем, когда она развалиться, босиком. А потом я его пристрелю, чтобы он не мучился. Или своим зверюшкам скормлю.

И более не обращая внимания на мертвенно побледневшего Критте, коротко бросил в пустоту:

-Господа, все свободны.

Да, весьма грубо, но как они меня все достали!

Когда все меня покинули, чуть повернул голову влево:

-Феофан Силович, где там эта дрянь, что вы нашли?

-Ваше сиятельство! Может оно не следует вам? Гадость же мерзкая, здоровье губящее!

-Губящее, Силович, губящее. И редкая гадость, полностью согласен. Но надо. Есть такое слово — надо.

Бывший обер-проводник, чуть позже восстановленный мной в звании фельдфебеля запаса, а ныне мой ординарец, денщик и порученец в одном лице, с тяжким вздохом нацедил из серебряной фляжки в стакан-наперсток тягучую жидкость ярко-бирюзового цвета. Опасливо подал мне. Я принял, поднес к лицу, втянул воздух. Нет, ничем жидкость не пахнет. Никакого запаха. Впрочем, так и должно быть.

-Второй, охранять!

Ну что, проверим, верно ли описание действие сего зелья в трактате Клокта Фарранского: 'Декокты и сложные зелья для познания Сущего, Тайного и вероятного Будущего'. Ровно три с половиной тысячи золотых рублей за пятьдесят грамм зелья. А во фляжке грамм сто пятьдесят. Было. Что за невероятно богатый человек ехал в моем поезде, бог весть.

Я собрался и одним глотком проглотил ядовитую субстанцию. Шумно выдохнул, харкая некультурно едкой слюной. Сильно закашлявшись, вытер выступившие слезы в уголках глаз. Мерзость редкостная, всю гортань сожгла, но запивать нельзя, так что терпим и ждем, когда подействует.

Неожиданно, как удар по затылку, по венам плеснуло жидким огнем, в желудке поднялись пиками и растаяли в колючие капли ледяные иглы. Вскинулись крутыми дугами перед глазами яркие радуги. По макушке головы, по плечам, по спине проскакали табуны розовых пони. Мир на мгновение сузился, сжался в микронную точку и тут же развернулся, раскинулся пред мной, как легкодоступная женщина низкой социальной ответственности. Грани Реальности раздвинулись приглашающе, и я вошел. Всем телом, разумом, всем своим естеством.