Действующая часть

Я выскочил из под маскировочной сети, даже не заметив этого. Когда я двинулся к все еще дергающемуся телу человека, в которого стрелял, краем глаза я увидел как Базз и Джефф ворвались в заднюю часть "ГАЗа". Ваша подготовка не позволяет вам смотреть, даже если ваши инстинкты этого хотят. Через секунду я был у тела, переворачивая его и одной рукой и теребя его руки в поисках огнестрельного оружия, гранат, ножей; никогда не знаешь, что у этого ублюдка может быть в рукаве, даже в смертельной агонии.

Чисто.

Я поднял глаза и увидел, что похожая сцена разыгрывается и у другого тела. Без сомнения они оба были мертвы. А потом раздался леденящий душу визг из "ГАЗа".

Я обернулся и увидел, как Базз и Джефф вытаскивают что-то — кого-то — из иракской машины. Сзади сидел еще один человек, но его они уже захватили. Насколько я судить, парень не пострадал, но все равно визжал как резанная свинья. Толчком, размытым движением, Базз и Джефф бросили своего пленника на землю, оба орали на своего пленника:

— Заткнулся на хер!

Иракец этого не понимает и начинает тараторить и рыдать громче, чем когда либо. А потом он открывает глаза и видит дуло "Коммандо" Базза за мгновение до того, как оно упирается в тонкую кожу между бровями. В то же время Базз снова кричит. Только тон теперь другой. Пронзительность, которая была в начале выброса адреналина исчезла. В его словах есть глубина и властность. Молчи, говорит он ему, или эта штука разнесет твои гребанные мозги в Вавилон. На этот раз иракец понимает и затыкается.

Тишина.

В наступившей тишине была доля секунды, в течении которой мои обостренные чувства отмечали голубизну неба и звук хлопающей на ветру маскировочной сети позади меня. А потом все началось снова. Крики, движение, ругательства, приказы, когда парни из других машин столпились вокруг наших 110-х, что бы присоединиться к драке. Я оставил группу парней рыться в карманах униформы тела у моих ног, пока искал Алека, Тони и Грэхема. Это было время для гребанного совещания "штабных", самого быстрого из всех, что у нас когда-либо были. Прошло две, может быть три минуты, после того, как прозвучали первые выстрелы. Все приняли ситуацию, такой как она была. Правда, у нас все было под контролем, но вы могли бы услышать следы паники в криках и хриплых командах вокруг вас.

Ситуация превратилась в крысиное дерьмо, никакой ошибки.

Я заметил Тони и Алека, столпившихся у второго номера. Когда я подбежал к ним, переводчики начали работать над оставшимся в живых иракцем. Во-первых, им надо было заставить его успокоиться. Парень перешел в молитвенный режим и я не мог сказать, что виню его. Он был уверен, что мы и его пристрелим.

В то время, как переводчики твердили ему, что он будет жить, если только будет держать свой чертов рот закрытым, несколько продолжали работать над ним. Обращение было грубым и агрессивным. Вы хотите сохранить состояние шока, в который впадает пленный после перестрелки, особенно такой, через которую мы только что прошли. Двое, которые его обрабатывали, рылись в униформе пленного, выискивая хоть что-то полезное. Вы не знаете точно, что вы ищете, но вы узнаете, когда найдете. Это мог быть блокнот, полковой значок, дневник, какие-то заметки, набросанные на пачке сигарет. Мы религиозно относимся к уничтожению всего, что записываем на бумаге, но меня всегда поражает, насколько недисциплинированные другие люди. Все что мы записываем, мы уничтожаем, обычно выворачивая карманы и сжигая любую постороннюю бумагу, когда готовим чай.

Грэхем прибыл на совещание "штабных" одновременно со мной. Он был явно взволнован: его щеки пылали, он тяжело дышал. Поскольку его машина находилась на некотором расстоянии от нашей, все тонкости боя ускользали от него. Он требовал объяснений, задавая вопросы типа: "Кто черт возьми, первым открыл огонь?". Какая к черту разница?

Мы все ему рассказали. После стрельбы прошло уже добрых пять минут и мы все начали нервничать. В общей сложности, мы сделали от двадцати до тридцати выстрелов. Любой в радиусе двух километров услышал бы эти выстрелы.

Грэхем погрузился в гробовое молчание. Мы уставились на него, ожидая ответа — или хотя бы, одного-двух осмысленных вопросов. Тони был специалистом в области мобильных операций, парнем, у которого все ответы были в голове. Грэхем должен был бы заставить Тони изложить возможные варианты. Но он ничего не спрашивал. Грэхем не говорил нихрена. Как будто вел глубокий и многозначительный разговор внутри себя. И пока он отсутствовал, путешествую в каком-то отдаленном уголке своего сознания, половина иракской армии могла направляться к нашей позиции.

У нас на руках было два мертвых иракца — один из них был подполковник. Мне страшно было подумать, что сделают с нами иракцы, если поймают нас с их кровью на руках. И снова я увидел образ командира полка, произносящего свою речь на общем собрании; ту часть, где он рассказывал о последствиях захвата.

— Босс — сказал Тони с некоторой настойчивостью в голосе — Что мы будем делать?

— Нам надо двигаться — сказал Грэхем, оборачиваясь с отсутствующим взглядом. На мгновение, мне показалось что я вижу демонов, которые преследовали его. Я их тоже видел, во сне, где меня пронзали колом насквозь. Но слава Богу, мои демоны никогда не преследовали меня средь бела дня, или во время операции.

— Куда двигаться? — сказал я.

Секунды тикали.

— Куда двигаться, босс? — снова спросил я.

— На север, нет, на юг. Черт я не знаю. Как мы попали в этот чертов бардак? Мы не можем здесь оставаться. Мы должны выбраться отсюда.

Я посмотрел на Тони и Алека. Это нужно было обдумать. Но быстро.

— У нас еще три часа дневного света — сказал я. — Если мы будем двигаться, есть хороший шанс, что нас скомпрометируют.

— Мы не можем оставаться здесь — когда они, вот так — Грэхем ткнул большим пальцем в тела позади себя.

— Хорошо — сказал Алек. — Даже если мы их похороним. У нас все еще есть заключенный, которого нужно допросить. И "ГАЗ".

— ОК — сказал я. — Мы двигаемся. Но куда?

— Север или юг, босс? — добавил Тони. — И что же это будет?

Грэхем стряхнул с себя оцепенение.

— Мы идем на юг — сказал он, на этот раз, с некоторой уверенностью. — Мы тут приберемся и поедем на юг, мать его. Мы должны сократить расстояние между нами и границей.

Мы с Тони переглянулись. Я видел о чем он думает. Наши мысли были одинаковы.

— Босс — сказал я, зная что говорю за нас обоих — Если мы собираемся двигаться, то надо идти на север. Это последняя чертова вещь, которую могут ожидать тряпкоголовые. Эти ребята подошли к нам, потому что они думали, что мы иракцы, Бога ради. Давайте утроим расстояние до границы и действительно войдем в роль.

— Бинго — добавил Тони. — Мы заберем пленного и "ГАЗ" и вызовем "Чинук", когда будем отсиживаться где-нибудь на севере. Нам не нужно быть близко к границе, что бы выполнить эксфильтрацию. Мы можем быть в 300 километрах от Саудовской Аравии и вертолет все еще может добраться до нас, без проблем.

Я кивнул. Это не только имело тактический смысл, но и избавило бы нас от необходимости снова проходить всю ту чертову канитель по инфильтрации в Ирак с пересечением границы.

— Нет — выпалил Грэхем. — Эти парни — не парочка деревенщин, вылезших погулять за околицу. Они же офицеры. Один из них гребаный подполковник.

Он уставился на нас, наполовину умоляющим, наполовину свирепым взглядом.

— Мы едем на юг и это все, черт возьми. А теперь давайте, приведем это место в порядок и двигаемся. Одному Господу известно, не идут ли они за нами прямо сейчас.

И это было все. "Китайский парламент" существует с определенной целью; это средство, позволяющее нам — старшим сержантам и офицерам — обсудить вопросы и предложить наш выбор разумных, хорошо продуманных вариантов для нашего командира Эскадрона. Ну, в кои-то веки, Грэхем выслушал то, что мы хотели сказать и сделал что-то в разумно короткие сроки. Единственная проблема заключалась в том, что это было неверное решение. Но, оглядываясь назад, чего мы ожидали? Он не был одним из нас. Он был офицером по обмену и аутсайдером. Как командир Эскадрона, он не должен был следовать нашим советам. Это была его прерогатива. Он держал себя в руках, но на грани. Я не думаю, что он был настолько напуган, сколько охвачен неспособностью быть решительным. Ему не нравилось находится в глубине Ирака. Это было чуждо ему и тому, как он был подготовлен большей частью своей карьеры. Да будет так. Кто-то в штабе полка любил его. Но с самого начала он не подходил для этой работы.

Я побежал обратно к нашей машине и сообщил новость ребятам. Они разделились в вопросе о том, остаться или уезжать — это был трудный выбор. Но не нужно быть фельдмаршалом, что бы понять, что план действий который Грэхем выбрал для нас — выдвигаться и ехать на юг — был ошибкой.

Том дал волю своим чувствам, помогая Нику и Джеффу подготовить "Лендровер" к отъезду.

— Эй — сказал я — Я на твоей стороне приятель. Ты, черт возьми, сказал что ему нужно ехать на север.

Он остановился на мгновение с мрачным выражением на лице. Затем он слегка улыбнулся.

— Есть только одна вещь, хуже дерьмошляпы, Кэмми, и это гребаный Руперт.

— Ну, мы к нему привязаны. И на этом все.

Требовалось много усилий, что бы разозлить Тома. Я понял, что мы с Грэхемом переступили некий порог. Это был неразрешимый бардак. Но я не видел никакого выхода. Так или иначе, мы просто должны были идти вперед и сделать все возможное с плохим раскладом.

Я снова вернулся к зоне поражения. Пленного связывали. Стайка парней запихивала трупы в кузов "ГАЗа". Другая группа подчищала землю вокруг машин, собирая стрелянные гильзы и куски черепа, засыпая песком кровь, где упали оба военных.

Сворачивание ПДБ — такая же наука, как и развертывание. Обычно в первую очередь убираются маленькие вещи — чайный набор, принадлежности для готовки, дневная оптика и так далее. Затем мы переходим к основному радиооборудованию, прежде чем наконец приступить к сетям и стойкам.

Теперь мы пихали вещи в любом порядке, спеша сворачивать лагерь и убираться отсюда. Мы все организуем позже, когда — если — мы разобьем наш следующий ПДБ.

Среди всей этой бешеной деятельности, я заметил пару парней, прихвативших трофеи. Один из них, Роб, держал в руках симпатичный русский пистолет и еще более симпатичный артиллерийский бинокль. Я знал эти штуки. Они имели встроенные угловые сетки и были великолепны для определения расстояния.

— Ты грязный ублюдок — сказал я, кивая на бинокль.

Роб пожал плечами.

— Ты знаешь, как это бывает, дружище. Первый пришел, первым нашел в этом деле.

Он протянул мне сумку цвета хаки с плечевым ремнем. Мне потребовалось несколько секунд, что бы узнать в ней планшет, висевший на боку у старшего офицера, когда он выходил из машины.

— Тебе лучше взглянуть на это, Кэмми. Это может быть что-то важное.

Я открыл ее и увидел уголок карты. Я пролистал ее и нашел еще несколько схем. Я вытащил и открыл одну из них. Это была карта местности, на которой мы находились. И она была усеяна карандашными пометками — по сути, набита ими. Я почувствовал комок в горле, вызванный чем-то средним между восхищением и ужасом от того, что плыло перед моими глазами.

Я подозвал Тони и разложил карту на капоте 110-го.

Он изучал ее с минуту, а затем посмотрел на меня.

— Господи Иисусе. — сказал он. — Они повсюду вокруг нас.

Так оно и выглядело. Казалось, мы наткнулись на целый артиллерийский полк. Над топографией было написано много по арабски, но символы — изображающие орудийные стволы, танки, штабы и так далее — рассказывали свою историю. Не нужно было быть клоуном из разведки, что бы понять это. Враг был развернут в глубину на 360 градусов вокруг нас. Это было чудо, что мы не наткнулись ни на одну из этих позиций во время нашего ночного перехода.

— Погоди — сказал Тони — На этой штуке нет даты. Мы не знаем, в каком состоянии находятся эти схемы. Они могут быть сегодняшними позициями, но они также могут быть вчерашними и завтрашними.

Он выругался себе под нос.

— Нам лучше поговорить с пленным.

Пока Тони разглядывал карту, Крис, один из переводчиков, взялся за работу. Крис был немного щеголем — мы звали его гелевым мальчиком, из-за того, что он творил со своими волосами, но он не оставил никаких сомнений у иракца, относительно того, что мы будем делать, если он не будет петь. Иракца не нужно было уговаривать. Карты, по его словам, были актуальны. Поэтому мы решили их использовать — правда с некоторой оговоркой. Мы не могли полностью доверять ни им, ни ему, но это было лучше, чем ничего. Если мы действительно был окружены, то карты давали нам единственный реальный шанс благополучно добраться до границы на юг.

На разработку плана ушло около пятнадцати минут. Тони отвечал за прокладку маршрута. Нам пришлось пробираться через разбросанные артиллерийские позиции к месту, где мы могли бы сесть на вертолет и вытащить пленника. "Чинук" был достаточно велик, что бы поднять "ГАЗ", поэтому мы решили, что должны взять машину с собой и убрать человека и машину с помощью вертолета, пока мы будем около него. Баззу поручили вести "ГАЗ" на место рандеву, и он с радостью согласился на эту работу, так как уже обнаружил, что в нем установлен обогреватель, роскошь, которая была далеким воспоминанием для нас после наших холодных ночных поездок в 110-х.

— Эй Базз — крикнул Ник, пробегая мимо "ГАЗа" — Если мы будем проезжать мимо каких-нибудь аэродромов, постарайся не зацепить никаких заборов Саддама, а? У нас и так достаточно проблем.

Базз перекладывал два тела в кузове, управляясь с ними с той же легкостью, с какой он грузил и выгружал оленей из кузова своего пикапа. Я только надеялся, что он не забудется и не начнет сдирать с них шкуру. Из-за ограниченности пространства план заключался в том, что бы связать пленника и засунуть его в багажник "ГАЗа".

— Отвали, Игрушечный Человек — огрызнулся он на БФГ. Все кипело и Базз был счастлив. В адской дыре, которая стал нашим миром, я нашел это странно успокаивающим. Через полчаса после перестрелки мы были готовы к переезду. Тони наметил для нас маршрут через иракские позиции, намечая каждую точку маршрута или поворот на наших GPS-системах. Это будет очень трудно, потому что, если судить по картам, в ряде случаев мы будем проходить в нескольких сотнях метров от противника. Система GPS/Navstar была точной до метра, и пока мы использовали покров темноты, что бы проскользнуть мимо ближайших вражеских частей, мы считали что сможем это сделать.

Мы в последний раз огляделись в поисках вещей, которые могли бы выдать присутствие нашего ПДБ, но все хорошо поработали. Ничто не указывало на то, что мы были здесь, не говоря уже о том, что бы обнаружить двух солдат противника, за исключением следов от наших шин. Но так как сами бедуины еще не пересекали эти края на своих полноприводных, мы решили, что сможем уйти оставив их нетронутыми.