Жало

— Ну ты же нас от него защитишь? — Ханна стрельнула в мою сторону глазками. За ее спиной тихо хихикали Кэт и Ён.

Я зевнул, потягиваясь. Позади зашевелилось что-то теплое.

— С добры-ы-ым утро-о-ом, — пробормотала Ён.

Я глотнул водички из бутылки, уселся.

— И вам доброго утречка, — Ханна закинула руки за голову, тоже сладко зевая.

Что-то было не так. Чего-то не хватало. Я закрутил головой. В чем проблема?

Ханна... Кэт... Ён... ноут... все вроде на месте.

— Между прочим, — недовольно пробурчала Кэт. — Насчет прошлой ночи. Я не помню, чтобы соглашалась на последние два раза.

Ён застенчиво улыбнулась.

— Я решила крик "Да, да! Еще!" это согласие.

— Я, кстати, тоже не подписывалась на участие в таких извращениях, — поддержала ее Ханна. — Но я же не бегу в ближайшее отделение Фемблока жаловаться на харрасмент?

Не слушая перебранку, я пытался сообразить, чего меня беспокоит.

— Девчонки. Прислушайтесь. Что-то не так.

Ханна приложила ладони к ушам, картинно вслушиваясь.

— Не понимаю, о чем ты.

— Костя прав, — проговорила Ён. — Я тоже... чувствую. Будто что-то не на месте.

Ветряк работал — мы слышали привычное жужжание. Я включил лампочку.

— Душно, — Кэт потянулась, откинула полог. Взвыл ветер, врываясь в тесную палатку.

До меня дошло.

— Дождь!

Я шагнул наружу.

Оранжевый свет заливал остров.

Резко, порывами свистел очень холодный ветер, наваливаясь на спину, хлопая пологом.

А дождь прекратился.

Впервые за все время, что мы тут кукуем.

И небо — очистилось.

Низко над горизонтом висело гигантское эквестрийское солнце. Как такой круг из оранжевого огня в белесом мареве. Темная стена, поднимаясь от горизонта, рубила солнце напополам.

— Оно что, стало больше? — спросила за моей спиной Кэт. Она тоже разглядывала эквестрийскую зарю.

Может, и так. Хрен поймешь. Очертания звезды сглажены этим полыхающим маревом на фоне облачной гряды.

— Оно... стало ниже.

Точно. Огромный диск висел над самым горизонтом, цепляя краюшком облака.

А другая сторона неба стала темно-синей. Самый край горизонта заволокло тьмой, кое-где из нее проглядывали слабые оранжевые пятнышки.

— Как холодно, — Ён поежилась.

Да. Впервые за долгие месяцы в Эквестрии я ощутил прохладу, стоило вылезти из согретой дыханием палатки. Даже приятно.

Хотя... Если такая погода будет и дальше — придется просить у Службы обогреватели.

— Может, это типа зима такая? — вслух подумал я.

— Может, — протянула Ханна. — Давайте свяжемся с Уилер и спросим.

Она вгляделась в дозиметр.

— Излучение скачет, но ниже опасного уровня. И на том спасибо.

Уилер выслушала доклад, не задавая вопросов. Должно быть, расставленные по острову камеры уже записали необычную смену погоды.

— Солнце опустилось градусов на десять, не меньше, — подытожила Кэт. — Доктор, что это?

— Похоже на либрацию, — проговорил появившийся на экране метеоролог Службы. — Что-то дестабилизирует приливной захват. Это и приводит к переменам погоды. Может быть, какое-то влияние Овода?

— Насколько это опасно для Квартета? — спросила Уилер.

— Для ответа нужно оценить возмущающие факторы. Нужно понаблюдать какое-то время, тогда мы сможем дать внятный прогноз. А пока... Ну, как минимум, это может привести к усилению атмосферной циркуляции. Квартет, советую прикрепить понадежней все, что может унести ветром.

Мы дружно переглянулись. А потом — задрали головы, словно хотели разглядеть ветряк сквозь стенку палатки.

— Что, серьезно? — жалобно спросила Ханна. — Мы будем его разбирать?

— Причем в быстром темпе, — дополнил подключившийся Лезюр. — Иначе вы рискуете остаться без энергии.

— Отлично, — я вздохнул. — Работу на ближайшие часов пять мы себе нашли. Куда делся разводной ключ с последнего раза?

— Потому что в коробке с инструментами ему самое место, — раздраженно сказала Ханна. — Очевидно же.

— Я... — ффух, — держал, — ффух, — его... под рукой, а не в коробке! — есть, пошла. Теперь еще три таких таких же...

— Йехх!

— Девчонки, выбирайте! — крикнул я, борясь с тяжелой махиной ротора. Ну как тяжелой? Один человек ее в принципе мог удержать. Запыхавшись.

Только холодный ветер не давал мне вспотеть. Мы натянули на себя всю одежду, что нашлась в нашем скудном гардеробе, да еще соорудили импровизированные плащи из брезента. Я начал скучать по прежней влажной жаре.

Волны набегали на берег с утробным бульканьем. Они стали выше, хоть знакомыми по Земле барашками упорно не хотели обзаводиться. Мы уже передвинули ближе к вершине все, что можно было подвинуть.

— Готово. Давайте оттараканим вон туда, — я ткнул пальцем в направлении солнца. — Кэт, чего там с радиацией?

— Как прежде, — сообщила та.

— И на том спасибо, — небо очистилось почти полностью, нижний край солнца выглянул из тумана. Но губительных вспышек не происходило — цифры излучения скакали, как бешеные, иногда вплотную у красной черты, но не переходя за нее.

Шторм ревел. Ежась от холода, мы оттащили ротор и генератор к "голове кита", подальше от набегающих на "хвост" валов. Откуда-то с гор донесся далекий грохот, наверно, обрушилась скала.

— Уилер просила связаться с ней, когда мы будем в безопасности! — прокричала Кэт. — У нее есть какая-то важная информация!

— Про погоду?

— Наверное!

Кажется, мы сделали все возможное. На этой скале палатки было толком не за что зацепить, мы даже оттащить ящики на подветренную сторону не могли — склон там был слишком крутой. Оставалось только связывать ящики между собой, набивать их поплотнее всем тяжелым, и цеплять к ним палатку — единственную, которая осталась стоять. Остальные мы сложили и обмотали вокруг груд контейнеров, обвязав поверху.

— Айда по домам... Ханна, что такое? — меня резко схватили за плечо.

— Божечки, — та не отводила глаз от россыпи островков далеко по течению.

Над ними медленно вспухало темное облако.

Тянулось вниз и опадало, словно хобот какого-то инопланетного монстра. На одну секунду я подумал, что вижу новое Жало — но свистящий гул усилился, будто мы сидели внутри гигантского пылесоса. Поверхность воды смутно сквозь дымку выгнулась навстречу облаку, потянулась навстречу, коснулась смерча и слилась с ним. Темный столб медленно полз в нашу сторону.

— Это что? Смерч? — проорала Кэт мне в ухо. Я обернулся, прикидывая, куда бежать — и понял, что и сваливать особо некуда, с обрывистого берега нас сдует еще вернее.

— Не вижу! Но похоже на то!

Черное щупальце ползло сквозь подкрашенный золотым туман, почти с ним сливаясь. Сперва мне почудилось, что торнадо ползет в нашу сторону — но тут же дошло, что он движется по широкой дуге прочь от острова. Я облегченно вздохнул.

— Не бойтесь! Он уходит!

— И распадается! — прокричала Кэт, наводя камеру на столб воды. Тот дрожал, переламываясь посредине. Темный горб пошел вниз, облачный сгусток над ним хирел и рассасывался.

— Черт, — бросила Ханна. — Я, если честно, перепугалась. Валим в палатку от греха подальше.

Под напором ветра палатка дрожала и оглушительно хлопала. Кэт принялась возиться с рацией.

— А ноут?

Та вздохнула.

— Через запасной ретранслятор? И батареи надо экономить. Кто знает, надолго ли это безобразие?

Сквозь кашу помех донесся голос Уилер.

— Квартет, Служба на связи. Как обстановка? Мы тут немного волнуемся.

Я сжато описал последние события. Уилер выругалась сквозь зубы, узнав о напугавшем нас торнадо.

— Пока все укладывается в модель, — сказала она. — Ладно, Квартет. Изначально я просила вас выйти на связь не за этим. Есть... — она помедлила, — новости насчет Жала.

И вот тут я забыл про все смерчи и ураганы, вместе взятые.

— Говорите, доктор! Вы... знаете, как вернуть нас обратно?

Уилер помедлила.

— Не совсем.

— А, — выдохнула Ханна.

— Но мы, похоже, разобрались с механизмом взрывов, — торопливо произнесла Уилер.

Мы молча ждали продолжения.

— В последние дни уже никто не отрицает всерьез, что система Овод-Жало — это какой-то механизм межзвездной коммуникации, — заговорила Уилер. — Очевидно, она может отслеживать, существует ли пользователь за выходной гиперсферой. И если перенесенный сквозь Жало человек... — она помялась, — в общем, система управления считает, что задача выполнена. И разрывает канал.

— А энергия связи... — задумчиво проговорил я.

— Выделяется в стартовой зоне, — подхватила Уилер. — Не вся, разумеется. Лишь крохотный ее процент. Возможно, создатели Овода были нечувствительны к таким процессам. Может быть, этот эффект у них проходил как что-то вроде выхлопного газа при работе двигателя — мелкое неудобство. Или Овод вообще не предназначен для работы на поверхности планеты. Никто не знает. Важнее другое.

— Не тяните, док, — умоляюще попросила Ханна.

— Прошу прощения, Квартет. Так вот... в последние дни благодаря наблюдениям за Жалом мы создали... ну или подтвердили парочку маргинальных теорий, альтернативно раскрывающих связь между квантовой механикой и общей теорией относительности с фиксированным лагранжианом. Топологически процессу можно сопоставить то, что упрощенно можно рассмотреть, как коллапс электронных оболочек прилегающих объемов материи с формированием химически активных радикалов и заряженных частиц. Что, в свою очередь, выражает локальное выравнивание энтропии для зоны гиперсферы с инвертированным направлением термодинамических взаимодействий. Вероятностный характер процесса экспоненциально связывает итоговое энерговыделение с длительностью существования червоточины...

Я затряс головой.

— Доктор. А по-русски можно? Ну, как вариант, по-английски?

— Готов перевести на французский, — сообщил Лезюр. — Это значит, что Жало, закрываясь, превращает все окружающее вещество в бомбу. Очень большую грязную бомбу объемного взрыва.

Ханна пожала плечами.

— А в чем новости? Мы и так это знаем, если отбросить весь ваш технотреп.

— В том, — медленно произнесла Уилер, — что, если теория верна — мы можем оценить мощность взрыва. А она верна. По крайней мере, предыдущие случаи коллапса в нее укладываются.

— И? — не знаю, кто из нас четверых это сказал. Кажется, все сразу.

На той стороне молчали. Ветер хлопал стенками палатки, кстати говоря, уже тише, чем десять минут назад.

— Хорошие новости, — буркнул Лезюр, — в том, что Америка и Китай уцелеют точно. И даже Европе с Россией достанется не сильно. По большому счету, со счетов придется списать только Чехию. Возможно — Польшу с Германией. Мы еще не разобрались.

На сей раз я сообразил быстро.

— Подождите. Это для какого случая? Если мощность зависит от времени...

Уилер кашлянула.

— Говоря теоретически...

— Для случая, — оборвал ее Лезюр, — если вы четверо получите свое прямо сейчас. И чем дольше вы находитесь за Жалом — тем сильней будет взрыв в итоге. Через месяц-другой накроется тазом вся Европа. А через полгода...

Ханна засмеялась.

— На что вы намекаете, полковник?

Лезюр молчал. По моему позвоночнику поползли мурашки. Кажется, я тоже догадался, какой из этого следует вывод.

Не хочу. Ой, правда, не хочу. Хочу домой. Пройтись по Тверской, увидеть своих... Увидеть голубое небо и зеленую траву, а не долбаные эквестрийские тучи и разноцветные камни. Хочу увидеть нормальное солнце — а не этот пережравший комок огня над горизонтом!

А если... если никакой Москвы и никакой Земли уже не будет?

— Квартет, — я вздрогнул. Голос Уилер был сиплым и сдавленным. — Есть... наверное, есть другой выход.

— Говорите, — тяжело уронила Ханна.

— Мы не знаем, как работает Овод. Что он отслеживает. Может быть, достаточно окажется... потерять кого-то из вас. А может быть, ему важно присутствие определенного рисунка ДНК у переносимых. И в пользу этой теории есть кое-какие подтверждения — компьютерный анализ показывает, что спектральное смещение проходящего через Жало излучения может быть модулировано по параметрам, в первом приближении походящим на молярную массу азотистых оснований. Конечно, это могут быть лишь необузданные догадки... Но возможно, это шанс и для вас и для нас.

— Я все еще не понимаю, — пробормотала Кэт.

— Если догадка правильна и Оводу важна сохранность генотипа, а не конкретных транспортированных... — выдавил еще один женский голос. — Гены... могут воспроизводиться.

— Доктор, — медленно протянула Ханна. В ее тоне было что-то непонятное. — Вы намекаете на то, что нам больше не следует пользоваться презервативами?

Из динамиков донеслось что-то невнятное.

— Квартет, — очень официальным тоном произнесла Уилер. — Я не хочу создать впечатление, что я лезу в вашу частную жизнь, однако...

— Доктор, вы рехнулись? — перебила ее, наклонясь к микрофону, Ханна. — Этот ад не подходит даже для простого выживания, не то что для того, чтобы рожать детей! Вам приходится пичкать нас стимуляторами, просто чтобы мы оставались на ногах в эквестрийском воздухе! Здесь нет ничего, кроме воды и камня! Это безумие!

— Это шанс! — рявкнула Уилер, внезапно перестав сдерживаться. — Девочка, если ты хочешь ради Земли застрелиться вместе с товарищами — так и скажи! Ты, мать твою, сама назвала себя лучшим медиком вашей долбаной планетки! Я пришлю тебе все, о чем попросишь, соберу консилиум из лучших врачей Земли! Только купи нам немножко времени, дай понять, что такое Овод и как им управлять! Я ставлю на карту Землю, против этого твоя ... — не такая уж высокая ставка!

Я отшатнулся. По лицу Ханны бродили красные пятна. Она сцепила пальцы, перевела взгляд на меня.

— Итак, Костя, — медовым голоском проговорила она. — После всего, что у нас с тобой было — готов ли ты на мне жениться?

Я подавился ответом. Ён тихо захихикала в кулачок.

— Что? Ты соблазнил невинную девушку, а теперь хочешь пойти на попятный?

Помехи по ту сторону рации очень походили на сдавленный хохот.

— Дамы и господа, — странным голосом проговорил Лезюр. — Как французу, мне претит вмешиваться в столь романтическую сцену. Но как консультант Службы по вопросам безопасности, хочу спросить — наблюдает ли кто-нибудь у вас там за погодной обстановкой?

В этот момент я был ему очень благодарен.

— Я посмотрю, — и выскочил из палатки, как джинн из бутылки.

Не, погодная обстановка не так чтобы особо поменялась.

Холодно, сухо, все вдали заволакивает дымкой, но туман вокруг развеялся. Вода бежит в одну сторону, холодный ветер дует в другую, давит себе — и мне — на плечи. Как-то так.

Гулко фигануло по перепонным барабанкам хлопком Жала. Я сглотнул, прочищая уши. Только сейчас дошло — уже незаметный для всех далекий гул тоже стих. И необычная тишина — ну, типа не считая злого свиста ветра — слегонца так пугала.

Будто в уши ваты понапихали.

Я швырнул в маслянистую воду камушком. Камушек улетел далеко — почти до границы дымки. Шлепки по воде доносились исправно — будто врезался в воду он у меня над ухом.