Андрей Васильев Хранитель кладов

— Да-да, милочка, даже такие старые хрычи, как я, еще могут потягаться с амбициозной молодежью вроде вас, — с невыразимым сарказмом отозвался антиквар.

— Мне мужчины всегда говорят: "Стелла, ты слишком громко кричишь", — посетовала ведьма. — До сегодняшнего дня я считала это своим достоинством, а теперь поняла, насколько ошибалась. Примите мои извинения за эти слова, мэтр, если сочтете это возможным. И примите во внимание тот факт, что я женщина, а значит, эмоции иногда властвуют над разумом. Я волновалась за этого мальчика, который за последние дни стал мне невероятно близок. И которому надо бы поменять телефон на более пристойную модель!

Она взяла меня за руку и глубоко вздохнула, давая понять всем-всем-всем, как сильна ее привязанность.

— Надо зайти тазик купить, — я ласково положил свою ладонь поверх ее руки. — Пластмассовый, не очень дорогой.

Антиквар прищурил левый глаз и устроился в кресле поудобнее.

— Какой тазик? — удивилась ведьма. — Зачем? Если ты про то, что я мороженое с пивом смешала, так не волнуйся, у меня желудок крепкий, подшипник переварит.

— Да нет, моя ты красота. День был сложный, ты много бегала, так что придется мне тебе ноги вечером мыть. А воду, оставшуюся после данной процедуры, пить, поэтому тазик надо не сильно глубокий покупать. В меня много не влезет.

Стелла глубоко вздохнула и уставилась на Карла Августовича, который в данный момент более всего напоминал доброго дедушку, по-отечески смотрящего на забавы детишек.

— Да-да, моя милая, — антиквар первым нарушил установившуюся тишину. — Вы уже упоминали сегодня, что я сволочь. Повторять не надо. Хотя бы из соображений личной безопасности.

— Ненавижу ситуации, когда сказать что-то нужно, а не получается, — медленно, чуть ли не по слогам проговорила Воронецкая. — И оправдываться глупо, и противопоставить нечего.

— Мне тоже кажется, что мы зашли в некий тупик, — обрадовался такому повороту беседы я. — Потому предлагаю выдохнуть, взять небольшой тайм-аут и продолжить эту беседу завтра. Можно здесь, можно где-то еще.

— Например, у меня, — Карл Августович, не выказав никаких эмоций, протянул мне визитку. — Буду ждать вас с утра. Может, оно и верно, на все нужно время. Лучшие сделки — это те, что заключены на рассвете, когда день сменяет ночь. Правда, в такую рань вы вряд ли заявитесь ко мне в гости, но если вдруг вам в голову взбредет такая блажь, то не стоит соблюдать приличия. Старики спят мало, такова наша природа.

— Вы ждете нас обоих? — уточнила Стелла тревожно. — Или?..

— Данное решение оставлю на усмотрение Валерия, — холодно сообщил ей антиквар. — И надеюсь на то, что он сделает правильный выбор.

Сделаю, куда деваться. У меня все равно его просто нет. Ясно же, что впереди маячит веселая ночь с затяжными кошмарами, так что завтра мне все равно придется просить помощи у этого хитрого старичка. Но помариновать Воронецкую, которой, кстати, тоже перепадет в ночной тиши за ее слова, — святое дело. Да и подумать еще разок время нужно, прогнать через мозги все то, что я сегодня увидел и услышал. И записать, как собирался.

Опять же, шутки шутками, а вдруг и правда кто-то еще припрется по мою душу?

И ведь угадал. Так оно и вышло.

Меня разбудил стук. Змеи и прочая неприятная живность в этот раз мне не снились, гарнитур из трех предметов тоже, зато Воронецкая примерещилась, причем в довольно фривольном наряде, из числа тех, которые одеждой даже и не назовешь. Сон был приятный, и этот самый стук, который меня из него вырвал, само собой, вызвал мое раздражение. Я как-то даже сразу не задумался о том, что мне, живущему на третьем этаже, в стекло никто стучать не может.

Здесь ошибочка вышла. На балконе, эффектно смотрясь в лунном свете, стояла красивая светловолосая девчонка в светлом легком платьишке. Она таращилась на меня и методично постукивала в стекло. Заметив, что я оторвал голову от подушки, оживилась и громко сказала:

— Наконец-то! Дрыхнет, дрыхнет, не добудишься его! Давай, открывай балкон!

— А? — я потряс головой, разгоняя дрему. — Ты кто вообще?

— Кто, кто, — девушка, слова которой глушило стекло, топнула ногой, не отрывая от меня пристального взгляда. — Конь в кожаном пальто! Открывай, времени в обрез! Еще чуть-чуть — и будет поздно! Вставай и открывай дверь, Валера!

И ведь что интересно: умом я понимал, что это как-то неправильно, что неоткуда этой красотке тут взяться и открывать ей дверь не стоит. Но отчего-то встал и пошел ко входу на балкон, собираясь сделать то, о чем она меня попросила.

Глава восьмая

— Стой! — кто-то или что-то повисло на моей ноге тогда, когда я протянул руку к дверной ручке, собираясь повернуть ее вниз. Раньше я балкон открытым держал, но после недавнего ночного дружеского визита змеи решил, что лучше пусть духота в комнате будет, чем такие гости. И даже на кухне форточку закрыл от греха. — Не вздумай! Это же вурдалачка! Ты чего! Не пускай ее сюда!

С меня словно какой-то покров сорвали, мысли снова обрели ясность, а мир — звуки. И первое, что я услышал, — визг девушки на балконе. Это порождение ночного кошмара врезало кулаками по стеклу, да так, что оно чуть не треснуло, а после оскалила рот, в котором были отчетливо видны два длинных клыка на верхней челюсти. Прямо картинка из фильма категории "В", по-другому и не скажешь!

— Ох, ё! — вытаращил глаза я и сделал два шага назад. — Вампирша!

— Вурдалачка, — донеслось пояснение снизу. — Из молодых да ранних! Наглая какая! А ну, кыш отсюда, нежить поганая!

— Открой, — юное и вместе с тем невероятно порочное лицо прильнуло к пластиковому окну, губы беззвучно шевелились, но я отчетливо разбирал каждое слово. — Все равно я раньше или позже войду в твой дом. Не усложняй себе остаток жизни, прими мой поцелуй сегодня — и, клянусь, ты умрешь легко и быстро. Словно уснешь!

— Да пошла ты! — немного неуверенно посоветовал гостье я. Неуверенно — потому что голос дрогнул. Да, мне стало страшно, и я этого не стесняюсь. Вампиры хороши, когда на них в кино смотришь, а вот так, вживую, в двух шагах от себя увидеть — это совсем другие ощущения. Да сам факт, что они на самом деле есть, здорово вымораживал сознание. — Куда подальше.

Мало мне этой красотки было, так на балкон еще и черный ворон прилетел, здоровенный и жуткий. Странно, они вроде по ночам спать должны? Или это тоже не совсем ворон?

Птица каркнула так, что даже я услышал, девица повернулась к нему, что-то прошипела, а после легким прыжком перемахнула через балконную перегородку и канула в ночи.

Ворон каркнул еще раз и тоже улетел.

— Уф-ф-ф, — сообщил неизвестный спаситель и отпустил мою ногу. — Убралась наконец-то, пиявка кровососущая!

— Капец, — пробормотал я и плюхнулся на кровать. — Нет, это уже перебор.

— Есть такое, — согласился некто и уселся рядом со мной. — В нашем дому такого отродясь не случалось, с самой его постройки. И на тебе!

Стоп. А кто это? С кем я вообще разговариваю?

Я посмотрел на собеседника и понял, что сюрпризы еще не кончились. Рядом со мной примостилось совсем уж странное существо. Было оно явно в годах, бородато, невысокого роста, мне где-то по колено и одето в некое подобие комбинезона из числа тех, что сантехники из нашей управляющей компании носят.

— Вы кто? — жалобно спросил я и щелкнул выключателем настольной лампы. — А?

— Подъездный, — с готовностью ответило существо, прикрывая глаза от вспыхнувшего света. — Я тут за порядком смотрю.

— Тут? — мне показалось важным данное уточнение. — В моей квартире?

— И в ней, — подтвердил незнакомец. — Весь подъезд — моя вотчина, с первого этажа по девятый. Если где чего, так я разберусь, подсоблю, подправлю. Такая у меня служба.

— Стоп-стоп-стоп, — я вспомнил шаги, которые мне послышались накануне. — А змею, стало быть, вы пуганули? Ну, вчера ночью?

— Такую пуганешь, — поежился подъездный. — Она сама кого хочешь... Это же не просто гадюка была, из тех, что в лесных оврагах шебуршатся. Это из Велесова выводка змеюка, от ее яда не то что человек, но и кто посерьезней может в ящик сыграть. И я тоже. Наше счастье, что она не убивать приползала, а то бы не говорить нам сейчас.

— А чего вы вчера со мной не пообщались? — заинтересовался я, ощутив, как страх потихоньку отступает.

— Так я не знал, что ты теперь из тех, с кем разговоры разговаривать можно, — пояснил он. — Нам не положено людям на глаза показываться. С давних пор тот запрет действует, и никто его не отменял. Разве что только с детями малыми, из тех, что еще пузыри пускают да агукают, дозволено потетешкаться, да и то исключительно по надобности. Ну, если ребятенок чего не то в рот потянул или какую вещь схватит, которой пораниться может. Детки — они в малых летах шебутные, за ними глаз да глаз, а иным мамкам что в старые года не до них было, что теперь. Теперь даже сильнее, чем раньше. Все в телефонах сидят, в этих, как их... Планшетах. Вон, в шестнадцатой квартире одна такая живет. Дите обсерилось, орет, а она знай пальцем кругляши гоняет по стеклышку! Добро бы чего путное, а тут...

— А теперь чего показались? — уточнил я, не сильно вежливо перебив гостя.

— Теперь выходит, что ты не сильно обычный человек, — растянул рот в улыбке подъездный. — Вечор Велесова служанка в гости пожаловала, нынче — вурдалачка. Да и нутро твое изменилось. Не в смысле требухи, а душа. Мы такое мимо себя не пропустим, парень. Филат Евстигнеевич, наш старейшина, аккурат с утра мне сказал, что с тобой дело неладно, только что к чему, понять пока не может. А теперь я и сам это чую. Ну как чую... Не ушами, не глазами — по-другому. Трудно объяснить. Только понять не могу, кто ты такой есть. Что не подменыш — точно, но...

— Хранитель кладов я, — мне стало предельно ясно, что моя тайна теперь совсем не тайна, так что какой смысл наводить тень на плетень?

— От оно чё! — всплеснул короткопалыми руками подъездный. — Теперь ясно, чего разобраться не получалось. Я вашего брата и не видел никогда, даже в те времена, когда в деревне жил. Но наслышан! Мне папаня рассказывал, что у него один из бывших хозяевов как-то деньгу закопал, а место запамятовал. Вот он и...

— С ума сойти, что ли? — задумчиво спросил у него я. — А что? Полежу немного в доме скорби, среди добрых и безобидных психов. К буйным наверняка не попаду, их отдельно содержат. Поживу на казенных харчах, отосплюсь, обследование комплексное пройду. И бриться там не надо. Раньше не хотел туда отправляться, а теперь вроде как вариант.

— Батюшки, да на что оно тебе? — всплеснул руками подъездный. — Доброй волей — и к юродивым? Так там, чай, погано!

— Там, уважаемый, обстановка будет соответствовать тому, что у меня в голове творится, — заявил я, вставая на ноги. — Ладно, я кое-как переварил всю ту ерунду, что в лесу была. Ведьму эту принял как должное, лесовика, антиквара-долгожителя. Но вампирша...

— Вурдалачка, — подсказало странное существо, внимательно смотревшее на меня.

— Пусть вурдалачка, — согласился я. — Так вот, она, ворон-каркун и вы, милейший... Как ваше имя-отчество?

— Анисий Фомич я, — представился подъездный. — Оченно приятно!

— И мне, — я сунул подъездному руку, тот осторожно ее пожал. — Короче, это слишком много для одного человека. Не в состоянии я все это переварить одним махом. И если еще кто-то до утра сюда нагрянет, так меня и в самом деле хватит мозговой паралич!

— Не хватит, — заявил Анисий Фомич. — Ты крепкий. Ежели до сих пор не рехнулся, так и теперь сдюжишь. Вон, вурдалачка тебя до конца не схомутала, значит, душа у тебя к телу крепко пришита.

— Если бы не ты — схомутала бы, — я решил поддержать заданный стиль общения и тоже не "выкать" этому странному существу.

— Не знаешь ты это племя, — огладил бороду подъездный. — Они что пиявки, если впилась — не отдерешь. Другого бы что за ногу хватай, что не хватай — не заметил бы, а ты сразу в себя пришел. И потом на ее посулы не поддался. Одно плохо: если вурдалак чего решил, то своего до конца станет добиваться. Вернется эта мертвячка, как есть вернется.

— Надо будет кол осиновый добыть, — задумчиво пробормотал я.

— И что тебе с него? — удивился подъездный. — Если только под дверь забить, чтобы точно не открылась.

— Против вампира... Вурдалака то есть, надо серебро, чеснок, крест православный и кол осиновый, это все знают.

— Балаболы твои "все", — поморщился Анисий Фомич. — Вурдалаки да их меньшие братья упыри задолго до распятого бога в мир пришли, что им крест? Про чеснок я даже и говорить не стану, дурь несусветная. Они не Лихоманки, чего им его бояться? Что до кола, им и в самом деле эту нежить убить можно, только для этого надо найти ту могилу, куда его опосля первой смерти положили, загнать эту тварь в нее и там уже сердце пробить. После положить лицом вниз, да пятью гвоздями железными приколотить к земле могильной — по одному в руки-ноги, а пятый в затылок. Так-то.

— Жесть какая, — проникся я. — В сказках такого не встретишь. Нет, наш отечественный вурдалак куда крепче ихних худосочных вампиров. Радость в этом сомнительная, но в разрезе патриотизма — приятно. А по-другому их никак не убить? Только этим трудоемким путем?

— Можно словить и рассвета дождаться, им солнышко — враг первейший, — загнул палец подъездный. — Опять же зелья есть, которые их как огонь спалят. Серебро, что ты упомянул, тоже, конечно, в ход пустить можно, но на него прежде надо чары навести специальные, да еще и в непростом месте. Каком — не знаю, просто слышал про это как-то раз. Опять же колдуны, из тех, что посильнее, знают заклятия, которые не-смерть в смерть обратят, вурдалак тогда сразу прахом станет. Хозяева кладбищ да Ходящие близ Смерти могут на них мертвяков спустить. Мертвый мертвого завсегда порвать способен так же, как живой живого убить. В общем, Валерий, много способов имеется, как эту погань извести.

— И все они мне мало подходят, — подытожил я. — Нет, все же надо в больницу имени доктора Кащенко отправляться. Там все двери закрыты так, что сам их фиг откроешь, и решетки на окнах имеются. Туда ни одна нежить не пролезет.

— А может, оно и правильно, — подъездный задумчиво глянул на балкон. — И тебе там спокойней будет, и нам тут тоже. Кто ее знает, проклятую? У тебя крови не добудет — в другие квартиры полезет, чтобы пожрать. Добро, если Степку-алкаша выпьет, он всем давно надоел, как воскресный день, так он стакан примет и ну дрелью жужжать. Или, там, Мамаладзе с третьего этажа, что четвертый месяц плату за коммуналку не вносит. А если нет? У нас ведь где дети малые живут, где бабы на сносях квартируют. И правда, езжай. Да обратно не спеши, лечись на совесть!

Шутки шутками, а я на самом деле начал подходить к тому, что вот-вот сорвусь на крик. Меня с детства приучали к тому, что ситуацию надо принимать такой, какая она есть, что гнев или нервозность отдаляют меня от решения проблемы, что всегда надо спокойно искать наиболее действенные и рациональные способы выхода из неприятностей, которые всегда валятся на человека, но всему есть предел. И странный человечек в нелепом наряде, одобряющий мое стремление лечь в сумасшедший дом, похоже, меня сейчас добьет.