страсть рождает силу (бывшая новая жизнь)

— Как Помфри выяснила — последствия ментальной атаки. Похоже кто-то пытался залезть к ней в память — обманывать друзей было не удобно, но во-первых здесь был Рон, а во-вторых это всё равно только наше с Гермионой дело.

— Когда вы не вернулись к ночи со своих вечных тренировок, мы все забеспокоились, а ночью нас разбудил грохот, показалось, что кто-то напал на школу. МакГонагалл запретила выходить из башни. Мы были очень испуганы. Утром вас не было на завтраке, мы уже думали что вы... ну что больше вас уже не увидим — в глазах Парвати блеснули капли запоздалых слёз.

— Ребята простите, это я вас ночью разбудил, понимаете, вчера очнулся недалеко от Хогсмита прямо на дороге в Хогвартс. Голова болит, рядом Гермиона лежит без сознания, вокруг никого, ночь, ей помощь колдомедиков нужна, а я кроме мадам Помфри никого не знаю. Вот и принёс её на руках к замку, а ворота закрыты, я и постучался, чтоб пустили.

— Чем же ты таким стучал, что весь замок на ноги поднял? — смеясь, спросил Гарри.

— Да брёвнышком небольшим, всего на полтонны весом, — в тон ему отвечаю, — маг я или где?

Уже в четыре я околачивался около дверей больничного крыла. Еле смог уговорить недовольную и сонную мадам Помфри, пустить меня в палату с единственным условием не шуметь. Теперь я сидел рядом с кроватью Гермионы и просто ждал, когда проснётся моя ненаглядная. Проглот разумеется тоже был тут, Помфри уже смирилась с его присутствием, и даже не пыталась его прогнать. Около шести, моё чудо наконец проснулось. Увидев меня, сидящего рядом, она улыбнулась.

— Миша ты здесь, я рада.

— Миона, солнышко, как ты?

— Всё хорошо только слабость и голова болит, и знаешь, ну, в общем..., позови мадам Помфри, пожалуйста. — Она покраснела в сильном смущении.

Я позвал. Помфри зайдя и едва взглянув на Гермиону, в приказном порядке мне скомандовала:

— Черных выйдете, дайте ей привести себя в порядок, не смущайте девочку, — буквально вытолкнула меня за дверь, — вернёшься минут через двадцать.

Разумеется, я никуда не ушёл, а ждал, усевшись на ступеньках лестницы рядом с дверью. Наконец я опять с Гермионой, просто сижу рядом, держу её за руку и млею от ощущения её близости, она в безопасности, она рядом. Счастье, оказывается это так просто, это когда любимая рядом и ей ничего не угрожает. Да знаю, я псих, но будь я проклят, если допущу повторения, лучше сам буду убивать, рвать на куски кого угодно, лучше я сам сдохну, чем увижу ГЕРМИ так как тогда МАМУ. А значит нам надо стать сильнее, мне надо стать сильнее, чтобы защищать её. Мы почти не говорили, она была ещё очень слаба, просто я сидел рядом с ней.

В восемь Помфри выгнала меня из палаты.

— Иди на ужин, дай девочке спокойно поспать, и похоже к утру, она будет в полном порядке, удивительно быстро восстанавливается.

— Вы её уже завтра выпишите?

— Посмотрим, наверное, да.

— Спасибо вам большое, за всё спасибо!

В семь утра воскресения я пробрался в палату к Гермионе, благо двери в больничное крыло не запирались. Помфри выглянувшая из своих покоев и увидев меня, только обреченно махнув рукой, вернулась к себе досыпать. Я ждал, ждал её пробуждения, любовался её удивительно милым, спокойным во сне лицом. И вспоминал, вспоминал четыре последних года жизни, эх Герми, без неё я бы окончательно стал бесчувственной хищной сволочью, хотя скорее всего я бы остался там, в сгоревшем автобусе... Именно родившееся желание спасти эту незнакомую тогда девочку, бешенство вызванное невозможностью вывести её из разгорающегося ада, пробудили мои силы.

Миона потянулась, открыла глаза, и радостно улыбнувшись, произнесла:

— Миша ты снова здесь, мне, конечно, приятно твое внимание, но...

— Герми не прогоняй, без тебя мне скучно — перебил я её.

— А я и не прогоняю, лучше рассказывай, давай, как дела в замке, что народ говорит? А то вчера у меня сил не было тебя слушать, спать хотелось. Мадам Помфри мне уже рассказала, какую ты всему замку побудку устроил. — При этих словах она так весело и мягко улыбнулась, что у меня аж на душе потеплело.

— А что мне делать было? Ты без сознания, ворота закрыты, вот я как культурный человек и постучал в дверь маленько.

— Ага, маленько, весь замок на уши поставил, между прочим, на калитке специально дверной молоток есть, он бы учителей магически оповестил.

— Ну я ведь не знал...

— А я тебе сколько раз говорила, читай "историю Хогвартса", а ты её даже не открыл, лентяй!

Вошла мадам Помфри, и грозно нахмурившись, скомандовала:

— Черных брысь на завтрак, и чтоб больше духу твоего здесь не было, к обеду отпущу я твою ненаглядную.

Пришлось подчиниться. Действительно, часа через два, Гермиона появилась в гостиной. Мы сидели перед камином, тихо разговаривали о разных пустяках, любовались игрой пламени. Здоровая паранойя не давала нам обсуждать что-то серьёзное в замке. После обеда пошли прогуляться по берегу озера. Оставшись одни мы, наконец, смогли обсудить результаты злосчастного ритуала.

— Миша, когда я, завершая ритуал, выпила измененную магией кровь из чаши, это даже не знаю, как объяснить... Понимаешь, есть я, девочка Гермиона и одновременно тоже я, кот, каждый думает и осознаёт себя отдельно, но и в то же время мы одно единое целое. Два набора чувств, желаний, стремлений, всё так запуталось, где я — человек, где я — кот. Видеть с двух точек разом с разными цветами, слышать и обонять, чувствовать, в итоге я просто захлебнулась во всех этих образах и отключилась, сейчас я знаю, что значит сенсорная перегрузка.

— Миона, а как сейчас?

— Сейчас? Я привыкла, обычно просто отгораживаюсь от ощущений Проглотика. Знаешь, пришлось научиться, когда во время завтрака неожиданно чувствуешь, как в ТВОЕЙ ПАСТИ ДЁРГАЕТСЯ ЖИВАЯ МЫШЬ, это несколько мобилизует желание научиться отстраняться от сторонних ощущений. А так всё очень даже не плохо, научилась, когда нужно, резко обострять слух и обоняние, даже могу "включить" ночное зрение, вот! Нет, безусловно, ритуал того стоил! — Было видно, что в Герми сейчас просто проснулась маленькая девочка. Которой до жути захотелось хоть чуть-чуть, но похвастаться. И мне так захотелось обнять её, что не смог себе в этом отказать.

— Миона солнышко не пугай меня так больше! — Я обнял и прижал её к себе, пытаясь таким образом передать все те эмоции и чувства, что я сейчас испытывал.

— Отпусти медведь, раздавишь! — полупридушенно прошипела Герми, стуча кулачками мне в грудь.

— Тише комарик, лапки отобьёшь — рассмеялся я.

— Ах, комарик, тогда защищайся! — Усиленный магией удар в грудь свалил меня с ног и отбросил футов на шестнадцать.

Хороша всё же наша фамильная одежка, она позволяет легко выдерживать и не такое, перекатом ухожу от замораживающего удара, отвечаю силовым толчком, увернувшись Герми останавливается и кричит: "Всё хватит, устала!" И счастливо смеётся. Я тоже смеюсь, хорошо-то как, мы обнимаемся и счастливые возвращаемся в замок. Наша шуточная драка естественно не осталась без внимания. Встретившиеся нам на пути близнецы Уизли в шутку предложили:

— Ребята, вы в следующий раз нас заранее предупредите, мы билеты продавать будем, прибыль пополам.

— 80 на 20 — ответила Гермиона.

— 60 на 40 — включились в торг парни.

— нет 65 на 35, это последнее предложение — рассмеялась Герми.

Так веселясь и дурачась, мы провели это замечательное воскресение.

Глава 15

Потянулись серые будни, мы опять погрузились в учёбу по самые брови. Времени катастрофически не хватало, дополнительные занятия с Флитвиком, самостоятельное изучение материала и тренировки съедали всё, мы спали всего по 6 часов. Постоянная усталость вызывала раздражение, но непонятное чувство, что мы фатально опаздываем, заставляло меня и Гермиону выкладываться на тренировках полностью, каждую ночь мы находились на гране магического истощения, и к утру едва успевали восстанавливаться. В таком режиме прошла почти половина апреля. В субботу, сразу после обеда, к нам подошёл Гарри и заговорил:

— Я знаю, вы очень заняты, но мне надо с вами поговорить.

— Хорошо, пошли. — Согласился я и мы, покинув зал, зашли в пустующий класс.

— Гарри давай рассказывай что случилось. — Гермиона, как всегда, проявила своё любопытство первой.

— Ребята только никому ни слова, — мы кивнули, — Хагрид завёл детеныша дракона!

— Он с ума сошёл? Разведение драконов запрещено, он так в Азкабан попадёт! — перебила Гарри Гермиона.

— Вот поэтому мы решили переправить его в Румынию в драконий заповедник к брату Рона. Чарли, сегодня в полночь его заберёт с вершины Астрономической башни.

— И ты просишь нас помочь его туда отнести? — спросил я, Гарри кивнул.

— Мы бы и сами, но Рон к Помфри надолго попал, его дракончик покусал.

— Ладно, поможем, встречаемся в одиннадцать тридцать у Хагрида, Возьми свою мантию.

Когда мы с Гермионой подошли к хижине Хагрида, нас уже ждали, Гарри и Парвати разговаривали с лесником, рядом стоял закрытый и дёргающийся ящик.

— Гарри, надеваешь мантию и проверяешь путь на башню, если всё нормально и путь свободен, сразу назад. Парвати остаёшься с Хагридом — уверенно командовал я.

— Но почему? Я тоже могу вам помочь. — Возмущённо спросила Парвати.

Отведя её в сторону, ответил — Извини, но ты только будешь мешать, мы с Гермионой и сами справимся. А ты лучше побудь с Хагридом, а то у него глаза на мокром месте. А как мы уйдём, возвращайся в гостиную, только постарайся не попасться.

Гарри вернулся через десять минут и рассказал:

— Там Малфоя МакГонагалл поймала, повела к Снейпу!

— Отлично! Герми ты впереди, я через десять секунд за тобой. Побежали!

Гермиона стремительно и бесшумно бросилась вперёд по мраморным ступенькам и тёмным коридорам. Вверх по лестнице, потом ещё по одной. Я левитируя телекинезом ящик с дракошей бежал следом. Вот и спиральная лестница на вершину башни. Последний рывок и верхняя площадка. Опускаю ящик, наконец, можно отдохнуть, мы с Герми сидим на парапете, ждём, любуемся звёздным небом и болтаем. Сняв мантию, появился Гарри:

— Ну вы и даёте! Вы так неслись, что я за вами не поспевал! — А потом, счастливо улыбнувшись, продолжил. — Я готов кричать от радости Малфой попался!

— Не стоит Гарри, не стоит — возразила Гермиона.

Десять минут спустя из темноты появились четыре метлы с тёмными фигурами на них. Друзья Чарли оказались весёлой компанией. Они показали упряжь, которой обзавелись, чтобы подвесить ящик с дракошей. Дружно упаковали ящик, а потом мы пожали им руки и сказали большое спасибо. И наконец, они взлетели, выше и выше... и исчезли в ночной тьме. Нам тоже было пора в свои постели, поздно уже, спать хочется, да и рано вставать. Поэтому, не задерживаясь, мы спустились вниз по спиральной лестнице.

Блин, как мы могли так рано расслабиться? Как могли не заметить МакГонагалл поджидавшею нас на выходе из башни? Блин! Что сейчас буде-ет...

— Грейнджер, Черных, что вы здесь делаете в час ночи? А вы мистер Поттер? Как вы смеете нарушать школьные правила?!

— Герми пошли спать — и, зевая, игнорирую существование профессора.

— Конечно, Миша, пошли. — Миона сразу поддержала моё желание подшутить над деканом.

— Что это значит? А ну стоять! Стоять, я сказала! — кричала МакГонагалл в наши спины.

Я и Гермиона, молча, игнорируя вопли декана, шли к Гриффиндорской башне.

— Поттер, что это с ними? — Спросила растерявшаяся, но злая, судя по голосу, МакГоногалл.

— Я не знаю, профессор — ответил Гарри.

— Всё, хватит! — сказала МакГоногалл и достала палочку. Конечно, мы этого видеть не могли, но вот характерный звук трения дерева о ткань, мне был хорошо известен.

К тому моменту, когда в нас полетел невербальный "Петрификус тоталус", мы успели отойти футов на пятьдесят, и поэтому легко уклонились, продолжая удаляться. За первым заклинанием последовало второе, потом третье, затем заклинания посыпались непрерывным потоком, игра получилась на удивление увлекательной! Несмотря на то, что нас разделяло расстояние в футов шестьдесят — шестьдесят пять и отсутствие площадных заклинаний, уворачиваться от постоянного потока разноцветных лучей и при этом неторопливо идти в сторону башни было затруднительно, но восхитительно весело. Этот фарс продолжался ДЕСЯТЬ минут почти на всём протяжении дороги к портрету Полной дамы. К сожалению данная "личность" отсутствовала, и мы по неволе остановились около пустой картины.

Профессор, видя, что мы встали, опустила палочку и подошла к нам.

— Профессор МакГоногалл здравствуйте, а что вы здесь делаете? — мило изумилась Гермиона, удивлённо хлопая глазками.

— Какая восхитительная наглость! По пятьдесят баллов с каждого и наказание, какое конкретно узнаете позже — прорычала декан, развернулась и ушла.

Мы остались втроём.

— Выше нос Гарри, все живы, никто не ранен, подумаешь баллы, да кому они нужны, зато как повеселились! А какое у Маккошки лицо было, когда мы мимо неё прошли!.. — Пытался я его успокоить. Но, увы, не очень-то получилось.

Картина отодвинулась, выглянула Парвати: "Заходите быстрее!" — велела она.

Утром сначала Гриффиндорцы, проходя мимо стеклянных часов, где отмечались очки факультетов, решили, что это какая-то ошибка. Как так вдруг случилось, что у них на сто пятьдесят очков меньше, чем вчера? А потом поползли слухи: Гарри Поттер, знаменитый Гарри Поттер, герой двух последних матчей по квиддичу, потерял все эти очки, он и ещё Черных и Грейнджер. И внезапно, из одного из самых популярных и обожаемый людей в школе, Гарри стал самым ненавидимым. И если меня и Герми задевать боялись, то Гарри страдал. Даже ученики Рэйвенкло и Хаффлпаффа ополчились на него, потому что все так надеялись в этом году посмотреть, как Слизерин потеряет Кубок. Куда бы он ни пошёл, все показывали на него пальцами и, даже не потрудившись понизить голос, оскорбляли. Слизеринцы, с другой стороны, хлопали в ладоши, когда он проходил мимо, смеялись и свистели: "Спасибо Поттер, будем должны!"

Ситуацию надо было срочно менять, и, обсудив это, мы с Герми решили взять всё на себя. Придя на ужин и дождавшись когда в Большом Зале соберутся все ученики мы вышли на середину зала и громко высказались:

— Сегодня вы все были удивленны потерей факультетом Гриффиндор 150 баллов. В этом обвиняют Поттера, но это ошибка. Поттер лишь пытался остановить нас. В потере этих глупых баллов виноваты только мы. Это мы глупо пошутили над профессором МакГонагалл. Если кто-то из вас не доволен нашим поведением, то он может высказать это нам прямо в лицо.

К концу нашего короткого выступления мы оба были в бешенстве, по мере произнесения речи мы постепенно отпускали путы, которыми постоянно сдерживаем свою ЯРОСТЬ, а с последним словом, вообще провалились в боевой транс. Мы чувствовали, как волны нашей не сдерживаемой более волей ярости изливались на окружающих, в ответ, вызывая СТРАХ, мы впитывали чужой ужас, мы просто упивались им, он приносил нам СИЛУ, и чувство ВЛАСТИ, мы, едва контролируя себя, вышли из зала.