Маг-2

С гребня открывался отличный вид на, гм, кратер — по-другому и не скажешь. Склоны, обращенные к Скале, были выжжены полностью, а кое-где даже остеклованы. От самой Скалы остался жалкий огарок, околотый зуб, черно-серый пенек в смоляных потеках. Глубокие извивистые борозды отмечали места, по которым прошлись плети-щупальца Белого Лотоса. Невысокий, метров шестидесяти, изувеченный останец находился в центре почти круглого озерца — гладкая поверхность была спокойна, недвижна и темна, поглощая отраженный свет Велсы и Никсы.

Стояла полная тишина. Никакой звук не нарушал мертвенное безмолвие. Я вглядывался в резкие тени, что таились в изломах скал, и недоброе предчувствие выгибало загривок. Идти туда не хотелось. Переглянувшись с Ниббаной, я понял, что и ее не миновало чувство... не опасности, но близящихся перемен — как водится, к худшему.

Но идти было нужно. Мы и так потратили достаточно много времени, скрываясь при переходе, и ни разу не заметили при том ни единой живой души. Округа словно вымерла, а в воздухе постоянно висело смутное ощущение, будто над горами простерлась протянутая издалека чужая длань. Странно, но в иное время я бы давно тяготился ожиданием, укрощая волей нетерпение — а тут о потраченном времени заботился лишь разум, чувства же просили оттянуть движение возможно дольше. И это наводило на мысли.

Как бы там ни было, через пару часов мы спустились вниз. Ступали медленно, тщательно выбирая место, куда поставить лапу, и сторожко замирая при каждом шорохе потревоженных камушков. Задумавшись о том, как будем переправляться через озеро, я машинально попробовал воду лапой — и в изумлении ощутил под подушечками не влагу, а холодную твердую гладкость. Тахилит. Новое понимание ворвалось в разум — когда отбушевало огненное заклятие, потоки быстрой жидкой лавы стекли вниз, окружив останец, а после застыли идеальным черным зеркалом.

"Непроглядны воды Келед Зарама, холодны ключи Кибел-Налы" — возникли в памяти старые, удивительно подходящие строки, когда мы шли по ровной глади озера. Призрачный свет Сестер проникал в глубь тахилита и превращался в неверные колышущиеся тени, которые кривлялись и танцевали при каждом шаге над темной бездной.

Бугристая стена нависла надо мной, укрыла от догляда теневой шалью, устало толкнулась в лоб, узнавая. И... все. Не раскрылась приветливо входом в вакуоль, не окружила сухим ласковым теплом. Когда-то податливо-покорный камень остался шершав и тверд, почти покинутый ранее довлевшей в нем Силой.

И все же что-то еще жило глубоко под толщами косного камня. Некое скрытое движение, неверное, зыбкое, ощутимое лишь на самой грани моего дара — и только сейчас, когда ночь немного четче обрисовала легкий всплеск в стоячем омуте. Я почувствовал любопытство — то, что ожидало нас внизу, было сродни нам обоим, и мне, и драконице. Неужели?..

В плечо толкнулась узкая морда, Ниббана намекала на исход ночи. Пока мы еще были в сравнительной безопасности, но уже скоро... Нужно было что-то решать. И я решился. Отдавшись странному наитию, я обратился внутрь себя, встав лицом к лицу с тем, что с некоторых пор вновь стало из главного страха источником нескончаемого понимания мира.

//// ... ... ... ... ... ... ...

Действительно, в Бездну льзя было смотреть невозбранно. Каждый брошенный в нее взгляд откликался странными, ни на что не похожими ощущениями, которые, кроме всего прочего, исподволь меняли меня. Вот и сейчас — внезапно я смог помыслить о связи с Бездной... иначе. С новой точки зрения провал в нее представился умозрительной гранью, не имеющей толщины плоскостью, на которой происходил переход обыденности в качественно новое состояние. Мир словно бы умирал и обращался... нет, не в свою противоположность, а во что-то, названия чему я пока не знал.

Умирал... Да. Верное слово. Вот оно, сокрытое сродство. Источник в Скале умер — то ли я сам вычерпал его до дна во время схватки с заклятием высшего мага, то ли тот смог как-то добраться до него через всю защиту — как бы там ни было, Сила, ранее бурлившая в камне, ушла. Но природа не терпит пустоты, а магия связывает воедино любые ее движения. И то, что ушло за Порог, сменило суть, в новой ипостаси вовлеченное в Великий Круговорот, — но не объем! Как только подстегнутый новым пониманием ум собрал головоломку воедино, на меня словно бы рухнула тысячетонная плита.

Все, что скопилось в камне за эоны лет, со смертью Источника по общепринятым взглядам вроде бы рассеялось в окружающем — а на деле всего лишь сменило... эм-м, снова терминологический затык. Не полярность, Земля не стала Воздухом. Плоскость бытия, если можно так выразиться. Зависло заряженным конденсатором. Ну а я стал тем каналом, через который вся эта масса теперь собиралась истечь. Каналом и одновременно преобразователем, дающим ей возможность взаимодействовать с тварным миром.

В камень меня буквально всосало. Ниббана едва успела уцепиться за задние лапы, отчего все это ужасно напоминало спуск по слипу аквапарка. Но веселого было мало. Давление Силы росло с приближением к ее центру, причем очень быстро, порождая аналог боли в ушах, но только во всем теле сразу. Или не в теле? Похоже, так отзывался на избыток Силы мой Дар. В сборочном зале давление достигло максимума, меня распластывало по полу, как лягушку под прессом, не то что движение — каждая связная мысль давалась с большим усилием.

ПРОДА

Лапы скребли камень, покрытый толстым слоем илисто-мелкой пыли, тяжелой, текучей...

Зато Ниббана чувствовала себя прекрасно. На глазах наливаясь мощью, она начала... танцевать. С плотно закрытыми глазами она грациозно кружилась по залу — плавные взмахи крыльев, завораживающие изгибы длинного хвоста, игра его листовидного кончика... И вставали на место встопорщенные страшными ударами чешуи, выправлялись вмятины, цвета побежалости покидали металл, уступая место знакомому грозовому блеску.

Драконица танцевала, и все тоньше становился слой пыли на полу. Порошинки следовали ее движениям, как живые, а достигая тела, бесследно впитывались в чешую. Вместе с тем я ощущал, как с каждым движением танца слабеет пресс Силы, уже не причиняющий почти физической боли. Во внутреннем восприятии Ниббана представлялась мне громадной разверстой воронкой, в которую низвергался водопад из горного озера — и озеро постепенно мелело, обнажая острые клыки доселе сокрытых под темными водами скал.

Не знаю, сколько времени это продолжалось. Я полностью позабыл о времени, созерцая переливы одного бесконечно длинного движения — воплощенной песни возрождения. Но когда удивительно соразмерный силуэт драконицы прокрутился на кончике когтя в последнем па и замер, точно остановленная вспышка молнии, я вдруг осознал, что никакого давления больше нет. Вообще. Она выпила озеро досуха, и нам больше нечего было здесь делать.

На закате следующего дня мы покинули Скалу. Широкие крылья несли Ниббану все выше и выше, по огромной спирали мы набирали высоту, пока не вознеслись в области, где царил вечный холод. Привычные пути птиц остались далеко внизу, сюда не залетали даже громадные горные хищники, похожие на грифов и способные утащить в когтях детеныша лайде. Взлет был рассчитан так, чтобы не попасть в лучи заходящего светила — мало ли, насколько зоркие глаза могут найтись в округе. Вышло так, что летели мы в примерно однообразной полутьме, пока на фиолетовом, а затем и черном небе не проявились бесчисленные звезды. Я в очередной раз поразился, насколько чистое здесь небо — мириады звезд сияли, словно россыпи драгоценностей, и звали душу к себе, вверх. Подождите еще чуть-чуть, у меня остались кое-какие дела на земле. Однажды я приду к вам, обещаю...

Внезапно по небу пронеслась полоса чистейшего белого света, абсолютно бесшумно и едва ли не мгновенно. Она зародилась за горизонтом и скрылась тоже, с другой стороны. Насколько я успел заметить, полоса шла довольно низко, отнюдь не в космосе, может, где-то в верхних слоях. Мы с Ниббаной замерли, напрягая все органы чувств, но мгновения шли, и ничего не происходило. Вообще. Странно... Дома я тоже однажды видел нечто подобное, но не так явно. Ладно, чем бы ни было это явление, оно для нас не опасно.

Я с усилием обратил взор долу. Непроглядная темень застилала горы, лишь чуть более светлыми силуэтами выделяя подлунные склоны, и совсем уж угольными провалами долины. Не с моим зрением было пытаться что-либо разглядеть в них, тем более, с такой высоты, зато рядом со мной находилось существо, "прожекторы" которого были специально предназначены для этого. Да! Глаза Ниббаны вновь цвели прежней искристой тьмой, и она уже высмотрела шесть подходящих целей, чтобы проверить наши новые возможности. Смотреть ее глазами я, конечно же, не мог, однако она сумела передать... ну, кое-что. Зрение драконицы кардинально отличалось от моего, образы она передавала такие, что при попытке осознать их в голове начинали заезжать шарики за ролики. Это было что-то многоспектральное, с наложением картинок, с изрядной магической составляющей, приправленное какими-то совсем уж неведомыми ощущениями. После многочисленных попыток удалось кое-как подстроиться и выработать нечто вроде пиджина. Ниббана со своей стороны предельно упрощала картинку, а я старался уложить ее в своих мозгах, ища соответствия привычным вещам.

Так вот, шесть целей были выбраны из сорока с лишним по ряду оговоренных критериев. Во-первых, отсекались все групповые цели, нам рано было тягаться с кучами вооруженного народу, к тому же, группы могли оказаться жителями населенных пунктов — а я до сих пор числил эти земли практически своими. Во-вторых, магия — Ниббана каким-то образом могла ощущать "фон" от магически активных предметов и существ, поэтому нападать на того, кто мог оказаться могучим магом или владельцем мощного артефакта, тоже было чревато излишним риском. Ну и еще кое-что. В сухом остатке вышло шесть одиночек (что само по себе являло повод к подозрениям) без признаков чрезмерной опасности, зато с признаками принадлежности к другому лагерю. Мда, людно нынче в этих горах...

Конкретно — у двоих под седлом были кони, причем не мохнатые местные лошадки, способные питаться колючками и мхом, и даже не тамменская порода — максимум разумного шика, а настоящие равнинные скакуны, длинноногие и крутошеие. И что эти товарищи забыли здесь?

Третий был вооружен коротким копьем, вполне возможно, охотничьим, и про него ничего определенного вот так сразу сказать было нельзя. Четвертый и пятый шли вместе. Вернее, умело разбили лагерь и ночевали, при этом один бдел, а второй спал, завернувшись в одеяло, на пятне теплого камня. Ну а шестой имел при себе арбалет, штуку для местных охотников дорогую и совершенно излишнюю. И это был не воин Торров, всех их я помнил не только в лицо, но и еще по десяткам примет, и мог опознать сбоку, со спины, по видимой части тела или особенностям снаряжения — специально в свое время озаботился. Даже в искаженной картинке от драконицы мог уверенно сказать, что этот не из них. Его и выбрал для имания.

Все-таки, наша связь с Ниббаной — великое дело! Уяснив, что от нее требовалось, она правильно вышла на цель с первого захода. Воин, а это был именно воин, наверняка не пропустил бы пролет такой громадины поблизости, и как поступил далее — неизвестно. А так все вышло донельзя удачнее. Ниббана неслышно спланировала с подветренной стороны и в нужный момент разжала когти, произведя точное бомбометание. Инстинкты дракона, существа, рожденного для полета, не подвели. Я пал на цель, мгновенно сцапав его конечности своими, человек на удивление мощно дернулся, но сила его мышц безнадежно проигрывала силе моего тела. И когда он распахнул глаза, я с удовольствием распахнул навстречу свою пасть — во всю ширь, почти как у приснопамятного шупыра, и зарычал.

Что ж, шутка удалась! Такое выражение лица увидишь нечасто, а потому я бережно отправил эту картинку в закрома памяти. Но воин, к его чести, себя не потерял и даже не обосрался, проснувшись в когтях неведомой твари. Это, кстати, было плохо — сохранившего присутствие духа противника придется ломать, и ломать жестко.