— Джес, — вздохнул начальник, — Я понимаю... я все понимаю, поверь мне... Я уже много лет сижу здесь, я столько повидал... И таких историй — тоже. Возраст у вас такой, гормональный взрыв, мать его, как говорят медики. Кидаетесь на все, что движется. Ну ладно... Я к чему это... Все пройдет, Джес. Сейчас тебе тяжело, но пройдет месяц, два, и ты все это забудешь. Еще немного — и у вас начнется сплошная практика. Полеты, задачи сложные. Спать будет некогда, не то что там... Ух, дьявол, нагружаешь вас, нагружаешь, уж кажется, программа такая, что приходи — и падай! Так нет же!
Айсфер в сердцах стукнул ладонью по столешнице и кинул сердитый взгляд на мальчика, но тот стоял с совершенно каменным лицом, невозможно было понять, доходит до него что-то или нет.
— Я понимаю, — снова начал он, — Сайгерон красивый мальчик, такие всегда беда для Академии. Так что совсем немудрено...
По лицу Джеса как будто пробежала судорога.
— Да перестаньте вы, — сказал он тихо и устало, — Я вам говорю, что его несправедливо отчислили из Академии. Его обвинили ошибочно! Ничто другое не имеет значения. Только это.
— Имеет, — сказал директор, — Имеет значение все, когда дело касается Сайгерона! Ты слышал, что он здесь орал, какие выкрикивал оскорбления, гадости? Ты не слышал. Речи покойного сенатора — ничто по сравнению с этим. Он орал, что устроит бунт, что свергнет правительство, что уничтожит Эридан и на его месте построит какое-то новое государство.
На Джеса было жалко смотреть.
— Это неправда, — проговорил он.
— Неправда? Ты хочешь сказать, я тебе лгу?!
— Нет... Неправда то, что он хочет этого, что он действительно думает это. Вы вынуждаете его.
— Во-от как?!
— Несправедливые обвинения, несправедливые наказания, — с горечью воскликнул Джес, — все это бывает чертовски обидно, господин директор!
— Не бывает несправедливых наказаний, — холодно ответил директор, — каждый получает то, что заслуживает, даже если ему и кажется, что это несправедливо.
— Ну, да! — воскликнул Джес, — А прощать мы не умеем! За каждую ошибку получай — по полной! Вы разве не понимаете, что там — на планете, найдутся люди, которые захотят вовлечь его в свои темные делишки, использовать для своих гнусных целей!
— Это проблема службы безопасности.
— Ах, ну да! Снять проблему со своих плеч и переложить ее на кого-нибудь другого! Как мило! Неужели вы не понимаете, что здесь он был бы в безопасности, он стал бы офицером, отправился бы служить куда-то, а там... Там его убьют!
"Туда ему и дорога", — подумал Айсфер, но вслух, разумеется, ничего такого не сказал.
— Ты делаешь из него невинную жертву, — проворчал он, — Откуда ты можешь знать...
— Я знаю его лучше чем вы, поверьте!
— Ну да, конечно... Джес, успокойся и иди спать, завтра будет трудный день.
— Не хотите меня слушать, да?
— Не хочу! — взорвался директор, — Я устал тебя слушать, устал тебя уговаривать! Тебе всего шестнадцать лет, а ты возомнил, что все знаешь и понимаешь лучше всех! Обо всем случившемся я отослал рапорт лично его величеству, и он приказал отчислить Сайгерона из Академии! Никаких расследований! Никаких проверок! Его величество сообщил, что займется им сам! Ты будешь спорить с указами императора?!
Джес помолчал несколько секунд.
— Я напишу его величеству...
— Не смей! — прошипел Айсфер, — Даже не думай об этом! Дурак! Господи, прости, какой же ты дурак! Я буду лично проверять всю твою корреспонденцию! Тебе разрешается писать матери и отцу! Все! Все, Аландер, уйди отсюда, пока я не убил тебя собственными руками!
Директор схватил его за предплечье и буквально вытолкнул из кабинета, Джес был так растерян, что не сопротивлялся. Указ императора... Разве такое может быть, чтобы император запретил расследование? Почему? Что там происходит на планете? На душе было темно от дурных предчувствий, а Джес привык верить предчувствиям — особенно дурным, потому что в основе их всегда лежала логика, неосознанная, но оттого не менее четкая и жесткая.
На следующее утро, во время завтрака, Джес подошел к одному из старшекурсников, Зигу Бантоу, с которым находился в хороших отношениях со времен еще каких-то совместных попоек. Старший курс через две недели заканчивал обучение, а перед практикой в космосе курсантам полагался месячный отпуск на планете. Джес сунул Бантоу в руку чип с письмом и попросил отправить его из Экланы. Оттуда уж его корреспонденцию не проследят, если, конечно, не отлавливают все письма на имя Сайгерона. Ну да и черт с ним, ежели так. Главное, чтобы Элкси прочитал его.
* * *
Спустя полчаса, а может, чуть больше, Элкси устал жалеть себя, буря эмоций выплеснулась слезами и иссякла. Теперь внутри него было пусто, тихо и сумрачно. Элкси поднялся, включил холодную воду и сунул пылающую голову под кран. Вода была такой холодной, что дух захватило, и — сразу стало легче. Постояв так несколько мгновений, Элкси выключил воду и разогнулся, откидывая назад мокрые волосы. Холодные струйки потекли за воротник мундира, Элкси вдруг решил, что пора от него избавляться и стянул китель через голову. Комкая его в руках, он несколько мгновений думал, куда его деть, и в конце концов кинул в разверстое чрево стиральной машины, та поглотила вещь, закрылась и тихо заурчала, отстирывая, вычищая, отглаживая... Зачем? Надо было вышвырнуть проклятый китель в мусоросборник. Или что — оставить его как память? Ну ее к черту, такую память.
Мокрый, взъерошенный и хмурый, Элкси вышел в комнату. Дайн и не думал уходить, он сидел в смежной комнате, которая перед отъездом Элкси в Академию служила ему спальней, удобно устроившись в кресле, вытянув ноги и закрыв глаза. Спит, что ли?
На терминале внутренней дворцовой связи светилась красная лампочка. Два сообщения. Одно — от бабушки: "Мальчик мой, я просила тебя зайти, но Дайн сказал, что сейчас ты не можешь... Что случилось?" Элкси выключил его не дослушав, второе сообщение было интересней. От Севелины: "Я знаю, что вы задумали с Эйри, она мне все рассказала. Я иду с вами". Элкси был шокирован. Он никогда бы не подумал, что Севелина тоже хочет научиться стрелять! Ну уж нет... Только не Севелина! Хотя... Все равно пропадать! Дедушка Фарнис не будет долго терпеть его присутствие во дворце, вышвырнет, как котенка не сегодня, так через пару дней. Да Элкси и самому не очень хотелось здесь оставаться.
— Ее высочество просила вас зайти, — услышал он голос Дайна, — Только подождите все же, пока привезут одежду. Та что была у вас, наверняка вам мала.
— Я не пойду в университет, — сказал Элкси.
— Не ходите, — отозвался Дайн, — Чем же вы будете заниматься?
— Ничем! Какое тебе дело?! Вот пристали все...
— Как знаете...
Загудел интерком и в комнату ввалились солдаты дворцовой охраны с коробками и свертками. Дайн тут же проявил активность, все пересчитал, сверился с накладной и только тогда поставил отпечаток пальца на магнитной карточке продавца.
— Здесь не только университетская форма, — сказал он, когда солдаты ушли, — Здесь все... Я долго изучал, в чем сейчас ходят мальчики вашего возраста и вашего положения, полагаю, вы останетесь довольны.
Элкси смотрел на него подозрительно.
— Мальчики моего возраста? — пробормотал он, — Господи... Представляю, что ты там накупил...
Он стал разворачивать свертки и, как ни странно, в целом остался доволен приобретениями Дайна. Тот действительно подошел к вопросу серьезно. Впрочем, это даже серьезным не назовешь. Дайн подошел к вопросу с фантазией, и вкусом, которые трудно было в нем подозревать. Элкси выбрал черные обтягивающие штаны из какой-то мягкой ткани, черные же короткие сапожки, необычайно легкие и удобные после армейских ботинок и рубашку цвета грозового неба, которая удивительно шла к его синим глазам. Он оделся, постоял перед зеркалом и понял, что выглядит ничуть не хуже, чем в форме. Не так мужественно, зато изящнее и утонченнее и даже, пожалуй, сексуальнее. К тому же зеленый цвет не так шел ему, как синий. Если бы рожа еще не была такой опухшей и глаза не были красными, как у кролика — совсем было бы хорошо. Видел бы его сейчас Джес...
— А что, пожалуй, неплохо, — сказал Дайн.
Элкси обернулся и посмотрел на него с любопытством.
— Дайн, ты не сам это все выбирал. Максимум, на что тебя хватило бы — это университетская форма!
Дайн ухмыльнулся.
— Не сам, — признался он. — Но разве это имеет какое-то значение?
Глаза Дайна как будто слегка затуманились и в них появилось мечтательное выражение. Элкси рассмеялся.
— Черт, Дайн! Я и не думал, что у тебя может быть какая-то личная жизнь! Кто она? Я ее знаю?
— Вам пора идти к ее высочеству.
— Ага, не хочет говорить... Ну и не говори! Все равно узнаю!
И он отправился к бабушке. Дайн проводил его насмешливым взглядом.
* * *
Это было тягостно. Выслушивать бабушкины причитания и жалобы было всегда тягостно. То ли ей некому было больше пожаловаться, то ли при виде Элкси у нее каждый раз случался приступ слезливости. Было непонятно, рада ли бабушка тому, что он до срока вернулся из Академии и теперь снова принадлежит ей, или же она огорчена этим. Казалось — и то и другое одновременно.
— Я знала, что они не примут тебя, — вздыхала она, — Тебе было там очень плохо, мой мальчик?
— Нет, — отвечал Элкси.
— У тебя были там друзья?
— Были.
Бабушку это безмерно удивило.
Элкси лежал на маленьком диванчике, закинув ноги на подлокотник и уныло глядя в потолок, перед ним на столике громоздился поднос с горой пирожных и дымилась крохотная чашечка чая. Бабушка всегда поила его чаем и кормила пирожными, — восхитительнейшими творениями кулинарного искусства, которые шеф-повар выпекал лично для нее. Бабушка обожала пирожные с юных лет и практически только ими и питалась. После рождения дочери она сильно располнела, но потом, когда до Эридана дошли последние медицинские разработки Союза в области обмена веществ, она вернула тонкость стану и получила возможность пожирать пирожные в еще больших количествах. Элкси казалось это какой-то болезнью. Сам он мог впихнуть в себя от силы пару штук этих безумно сладких, жирных кремовых пирожных, потом его начинало от них тошнить. Мама рассказывала, что ей бабушка пирожных не давала, — несмотря на все достижения галактической медицины — она держала ее в строгости и воспитывала образцовой леди.
— Фарнис почему-то очень зол на тебя, — проговорила бабушка, — У него что-то такое дикое появляется в глазах, когда он говорит о тебе. Я спрашивала его о том, почему он отозвал тебя из Академии, но он не хочет говорить.
Она помолчала, вероятно, дожидаясь, что Элкси сам расскажет ей, но Элкси молчал.
— Тебе лучше сейчас уехать из дворца и пожить где-нибудь еще, — продолжала бабушка, — Этот ваш дом... Он слишком велик для тебя одного. Я думаю, тебе стоит поселиться там не раньше, чем ты обзаведешься семьей. А сейчас мы купим тебе где-нибудь небольшую квартиру. Где-нибудь — неподалеку. Фарнис позволил мне.
— Лучше — подалеку, — заметил Элкси.
— Нет, мой милый, я хочу часто видеть тебя. Мне беспокойно, когда я долго тебя не вижу.
Элкси хмыкнул.
— Ты еще слишком молод, чтобы жить самостоятельно. Будь моя воля, я бы никуда не отпустила тебя, но Фарнис...
— Ничего, Дайн за мной приглядит.
— Дайн... да... — задумчиво проговорила бабушка, надкусывая очередное пирожное, — Я говорила с ним, он полагает, что тебе стоит прямо сейчас, без лишних проволочек поступать в Университет. И я с ним согласна. Это нехорошо, если ты будешь болтаться без дела. Занятия уже начались, но Дайн уверен, что тебя примут.
— И ты тоже... — печально проговорил Элкси, — А кто говорил о важности традиций? О том, что мальчики из хорошей семьи обязательно должны закончить Академию?
— Ну что же теперь делать?! — с чувством воскликнула ее высочество, — Скажи мне — что?! Фарнис сказал, что ты не вернешься в Академию! Что, во имя всех святых, ты там натворил?!
— Ничего... Меня просто подставили. Меня обвинили в том, что я хотел протащить в Академию наркотики — а я этого не делал!
— Ах ты, Господи... Действительно — не делал?
— Бабушка! — Элкси сел на диване, — Ну, о чем ты?! Это же идиотизм!
Ее высочество помолчала.
— Ты не хотел там учиться, — проворчала она наконец, — Поэтому все так и получилось! Ты сам говорил, что хочешь поступать в Университет — вот и поступай теперь. Что это такое? Сегодня — хочу, завтра — не хочу. Нечего капризничать, ты уж не маленький. Я уже поручила найти для тебя подходящее жилье недалеко от Университета.
— Опять все решают за меня!
— Конечно! Не дорос еще, чтобы что-то решать сам!
— То я тебе маленький, то не маленький, как это понять?!
Бабушка рассмеялась.
— Ладно, не надо ловить меня на слове! Для меня ты всегда будешь маленьким, — сказала она, — И не смотри на меня так. Иди, я тебя поцелую и отправляйся к себе. Я тебя позову, когда мне принесут варианты квартир для тебя и ты сам выберешь тот, что захочешь.
Элкси чувствовал себя полным идиотом. Сейчас ему хотелось только одного — сбежать от бабушки куда-нибудь подальше. Хоть в Университет, хоть к черту на рога, лишь бы не выслушивать ее умозаключений, не есть ее пирожные и не подставлять лоб для поцелуя. Ему казалось, что несмотря на новейшие препараты, замедляющие старение, бабушка, похоже, потихоньку выживает из ума. Или, может быть, он просто отвык от нее за этот год?
Обедать в гостиной вместе со всеми Элкси не пошел, — видеть физиономию дедушки Фарниса было выше его сил. Да и всех остальных лицезреть хотелось не больше. Он уже осведомился у бабушки, как обстоят дела с его новым жильем, но та подошла к вопросу серьезно, успела забраковать несколько вариантов и велела подготовить ей следующие.
Обедали они вдвоем с Дайном. В суровом молчании. Элкси думал о том, чем могли сегодня кормить курсантов в Академии и настроение его и без того паршивое становилось все хуже, хотя хуже, казалось бы, уже и некуда. Вот бы знать, о чем сейчас думает Джес. Наверняка болтает с Теронтом или Оргошем или еще с кем-то там, обсуждает грядущую пьянку или предстоящие боевые задания, а об Элкси старается и не вспоминать, слишком уж чудовищно и некрасиво кончилось у них все. Кончилось? Да, да, кончилось! Пройдет год, прежде чем у Джеса появится возможность оказаться на планете, а учитывая обстоятельства — ему могут такой возможности вовсе не предоставить! Сразу зашлют на границу. Да и в любом случае, год это безумно долго. Слишком долго. Элкси захотелось швырнуть тарелку о стену. Ух, как же он ненавидит Кетцеля и Айсфера, а дедушку Фарниса — больше всех вместе взятых! Если бы ненависть могла сжигать на расстоянии, все трое давно бы сдохли, превратились бы в кучки пепла, в горстки вонючей липкой сажи!
Элкси отодвинул тарелку.
— Больше не хочу, — сказал он, поднимаясь из-за стола, — Скажи там, пусть унесут. От одного вида жратвы — воротит.
— Вы вообще ничего не съели, — заметил Дайн, сам уписывая за обе щеки, — Вы не больны?
