Возьмите нас в стаю

Глава 20

Несмотря на его любовь к морским млекопитающим, Алексу не нравилисьтлилили.Их внешность не вызывала особой неприязни, хотя красавцами их назватьбыло сложно. Тлили приходились людям довольно по пояс и, что выдаваломорской генезис их вида, были довольно упитанными, обтекаемыми, накоротких ножках. Впрочем, этими ножками они умудрялись ступать легкои быстро, не оставляя следов и почти неслышно: обернешься невзначай -а тут оно стоит позади тебя и пырится темно-лиловыми глазами безбелков. Неприятно.Кроме ножек у них имелись две довольно сильные короткие руки и однаголова с чуть вытянутым вперед то ли носом, то ли ртом — что-товроде утиного клюва, только не так выступает. Зубы у всеядныхтлилилей, правда, очень походили на человеческие, что не прибавлялоим обаяния. Между пальцами на руках и на ногах оставались чуть болеезаметные, чем у людей, перепонки. На макушках тлилилей росли волосы, у всех без исключения светлые,что-то вроде пакли. Они любили эти волосы заплетать в косы или дажесложные прически, некоторые с ритуальным или возрастным смыслом, вкотором Алекс не смог разобраться.Только по прическам тлилилей и можно было различать: все щеголялибелым животом и темно-серой спиной, одежды не носили, ни первичными,ни вторичными половыми признаками не обладали — в смысле,половые органы у них, конечно, имелись, но никак себя визуально непроявляли. Алекс решил, что писатель, который встретил их на пороге хижины, ужепреклонных лет — это можно было понять только по серым пятнам унего на морде. Такие появлялись с возрастом у некоторых тлилилей.Сложную прическу он себе сделать не потрудился, собрал только частьволос в хвост сбоку шнурком, украшенным бирюзовой бусиной. Цвет иформа бусины, кажется, что-то означали, только Алекс не помнил, что.— А, гости, — сказал писатель на общеторговом, довольнорадушно. — Заходите, заходите. Я церемонии не люблю, поэтомупросто рассаживайтесь.На широкой террасе, выходящей на все те же самые лиловые холмы, ужебыл накрыт стол — обычаи тлилилей непременно требовалипринимать гостей за столом, об этом Алекс уже знал. Даже наофициальных приемах обязательно предлагали безвкусные местные хлебцыи воду в чашах.Никаких стульев не было, даже подушек — предполагалось сидетьпрямо на полу. Впрочем, день был жаркий, а пол покрывал мягкий мох.Очевидно, слишком далеко от заветов предков известный писательвсе-таки не удалялся: изнутри дом зарос лозами и лианами, как вседома на Тусканоре.Сложной посуды тоже не было: четыре миски с белыми шариками-калеба.На вкус они были как помесь хлебного мякиша с белковым суфле и скореенравились Алексу, чем нет.— Прошу прощения, что угощение скудное, — ворчливопроговорил писатель. — Этот бестолочь, Риу, приготовил такуюгадость, что ее пришлось выплеснуть.Риу — второй тлилиль, значительно моложе, — сидел застолом в почтительной позе, то есть поджав ноги под себя. Онпоклонился гостям, не вставая, и опустил глаза в пол. — Прошу прощения за неуклюжесть, — проговорил он выше имелодичнее, чем большинство тлилилей.После этой фразы и поклона Алекс почему-то сразу начал думать о Риу,как о женщине, и стряхнуть это ощущение не удавалось.Они расселись.— Я — Аше, — сказал писатель, — ну да вы этознаете. Написал пару-тройку поэм и гимнов, которые пользуются успехомна этой гигантской луже. Но она, — он указал на Хонду, -знает меня за мои ксенологические статьи.— Вы себе льстите, — хмыкнула Хонда. — Я -ксенолог, и ваши статьи в лучшем случае любительские. Талантливолюбительские, да, не спорю. Но вы не пользуетесь научным аппаратом,вы не...— Слышите? Слышите?! — воскликнул Аше. — Язанимаюсь важным и нужным делом, я пытаюсь приоткрыть наше обществоперед всей Вселенной и снизить уровень недоверия, а меня пытаютсязаставить нумеровать источники и сноски! А? Молодой человек, как вамтакое нравится?— Правильное оформление очень важно, — проговорил Алекс,косясь на Хонду. — Оно разработано не для того, чтобы сделатьсложнее жизнь исследователя, а чтобы облегчить перекрестный поискнужной информации и проверку данных. К тому же, как я полагаю,госпожа посол имела в виду не только это. Она имела в виду, что вынедостаточно усилий или времени уделяете подготовке.— Хмф, — писатель странным образом выглядел недовольным идовольным одновременно. — Еще одного сухаря ты мне приволокла,Хонда! Я же сказал, что хочу познакомиться с интересными пришельцами.Интересными! Если таких нет у тебя в посольстве, то прочеши соседние!— А мне хотелось посмотреть на то, как он будет с тобойобщаться, Аше, и какие аргументы вы найдете друг для друга, -ответила Хонда совершенно невозмутимо. — Алекс Флинт -та еще задачка. Он всю жизнь работает с морскими полуразумнымиживотными и вот, даже пошел в дипломаты, но при этом ксенофоб. — Ни в коем случае, — с достоинством ответил Алекс.Хонда называла его ксенофобом не первый раз, и он привык пропускатьэто мимо ушей, как и многие другие слова Хонды, которые не относилиськ делу. Женщины. Даже наиболее рациональным из них свойственна этакаянелогичность, проистекающая из излишней эмоциональности.— А, — Аше внимательно уставился на Алекса. — Нудавайте проверим. Считаете ли вы, что все существа во вселеннойравны?— Я считаю, что у всех разный генетический код, поэтому ко всемнужно подходить по-разному, — ответил Алекс, начиная испытыватьраздражение на Хонду. Зачем она его сюда привела? Неужели пытаетсяпреподать ему урок? Ну так для этого она выбрала странный способ.— Замечательно! — восхитился Аше. — Очень разумныйподход! Разумеется, мы все разные, и ко всем надо подходитьпо-разному! Например, если какой-то расе, более способной, чем всеостальные, нужно больше пространства, чтобы расти и развиваться, онаспокойно может занять территорию других рас, так? И ничего плохого вэтом нет.— Во-первых, — раздражение стало слегка сильнее, -подходить к законам эволюции и развития популяций с точки зренияморали — заведомо дохлый номер. Неважно, хорошо или плохо, такпросто случается. Во-вторых, этот вопрос возникает только напланетах, не в масштабах космоса. В Галактике так много планет, чтогораздо проще и дешевле искать новые, если уж они нужны, чемзавоевывать те, на которых уже есть разумная жизнь. А ведь, насколькоя знаю, обсуждаются и вопросы межгалактических экспедиций...— Хорошо, хорошо, — Аше засмеялся мелким, звенящимсмехом. — Не сердитесь на старика, который просто хочет понять.Но в масштабах планеты одна раса, уж конечно, имеет право брать своеи завоевывать другую расу?— Официальная наука Галактического Содружества так не считает,я в курсе, — проговорил Алекс, твердо намереваясь не уступать.— Вы очень много говорите о совместной эволюции и все такоепрочее...— Нет, нет, не я говорю, — перебил его Аше. -Давайте внесем ясность: ни в коем случае не я, и здесь, на Тусканоре,так тоже не говорят. Ну, продолжайте.— Так вот, — продолжил Алекс, — суть этойсовместной эволюции состоит всего лишь в том, что виды объединяются вгруппах и в этих группах уничтожают другие, конкурирующие группывидов. То есть конкурентная борьба все равно присутствует, только ввиде борьбы группировок. Особой разницы я тут не вижу. Но говорить отом, что какая-то раса имеет "право" уничтожить другую,некорректно. Это не вопрос юриспруденции, ее в дикой природе несуществует. И не вопрос морали, чьими костылями являетсяюриспруденция. Это просто происходит, и происходит с неизбежностью.— Тогда почему вы, Флинт, спасаете от вымирания морскихмлекопитающих? — хитро спросил Аше.— Значит, Хонда вам обо мне все-таки рассказала? — Алексхолодно взглянул на Хонду: в самом деле, зачем эта утомительнаядискуссия? Но Хонда сидела совершенно невозмутимо, откусываяпонемножку от одного из белых шариков.— Она не называла вас по имени, — фыркнул Аше. — Ивообще... не называла. Только у меня есть связи в наших органахвласти. Я слышал о прошении, которое подал один из инопланетян, чтобыразрешить основание небольшой колонии морских полуразумных существ унас тут, на Тусканоре. С регулируемой численностью. А все потому, чтоим угрожает гибель на родной планете. Ну а когда Хонда сказала, чтовы работаете с морскими животными, тут-то я и догадался, что вы заэтим прошением стоите.— Я — патриот человечества, — раздельно проговорилАлекс. — И я считаю, что интересы человечества должны всегдабыть в первую очередь. Так вышло, что на Земле воплощение интересовчеловечества привело к вымиранию или почти вымиранию многихпрекрасных существ. Это грустно, но это закон жизни. Однако, разсуществуют другие планеты, где эти существа могут жить, почему бы непереселить их туда? Это не вредит интересам человечества ни в коеймере, а им — поможет. Люди основывают колонии на другихпланетах, почему бы касаткам не поступить так же?— Но на этой планете уже есть разумная жизнь, — схитрецой заметил Аше.— Я планировал Тусканор только как перевалочный пункт. Этиморские хищники очень большие, их тяжело перевозить. Нужны большиеконтейнеры, большие запасы пищи, нужно очищать воду... Потом,они сходят с ума, если долго проводят в заточении. Проще сделатьнесколько маленьких отрезков пути, чем один большой. Тусканоррасположен на очень удобном перекрестке, если использовать его какбазу...— Да-да, — Аше остановил его. — Я понял тебя,Флинт. А теперь скажи мне, почему ты, веря в то, что у всех рас свойгенетический код, занимаешься существами с иным генетическим кодом?— Потому что они с той же планеты, что и я, — пожал Алексплечами. — За своих нужно стоять.— То есть их код лучше, чем мой, например? Или Риу? "Уж точно", — подумал Алекс со смешком, а вслухсказал:— Я не говорил, лучше или хуже, Аше. Я говорил — другой.Каждому свое.— Да, — кивнул Аше и зачем-то хлопнул в ладоши: звуквышел очень звонкий и непривычный, потому что даже на ладонях кожа утлилилей была значительно плотнее человеческой. — Ты -хороший пример. А теперь я расскажу тебе, чем занимаюсь. Ешь, рот утебя теперь свободен. Это хороший калеба. Риу отвратительно готовит,но уж калеба-то трудно испортить.Алекс послушно отправил в рот белый мякиш. Вкус ничем особенно неотличался от того, который можно было купить в магазинах, устроенныхтлилилями на "Дипломатическом плоту", но он вежливопокивал и сказал, что в жизни не пробовал такого вкусного калеба.Риу чуть склонил — склонила? — голову, принимаякомплимент. В остальном же она хранила молчание на протяжении всейречи Аше.— Я, Флин, занимаюсь тем, что пытаюсь добиться разрешения наэкспорт компьютеров на Тусканор, — сказал Аше с явно выраженнойгордостью. — Знаешь термин? Такие, с экранами и кнопочками.Это было так неожиданно, что Алекс чуть не засмеялся.— Хонда сказала мне, что вы правозащитник.— Одно прямо связано с другим. Я — правозащитник, защищаюлилуна. Можно сказать, я изобрел этот род занятий. До сих пор у насникому в голову не приходило, что лилуна нужно защищать.— К сожалению, я не знаю, кто такие лилуна, — проговорилАлекс.— Это неудивительно, о них стараются не говорить и не писатьлишний раз. Ну ничего, сейчас расскажу. Алекс сильно пожалел, что не придумал какой-нибудь предлог и не уплылс Корой исследовать то подводное образование. Он совершенно не горелжеланиям узнавать о какой-то там проблеме тлилилей — со своимибы разобраться. Но Хонда слушала очень внимательно, хотя наверняка все это знала, аона все-таки была его начальством. Алекс же превыше всего ставилдисциплину, в том числе — внутреннюю. Поэтому он собрался иприготовился слушать.

* * *

Раньше Кора любила нырять глубоко. Когда ты постоянно с кем-то, когдакто-то все время трется носом или боком, или подает сигнал, чтобы тыего нашла, или спрашивает, где ты, трудно бывает остаться одной.А на глубине — хорошо! Темно, спокойно, звуков мало, сигналовмало. Опять же, на глубине ходят вкусные и большие рыбы... Уповерхности рыбы чаще поменьше. Тоже вкусные, но на один зуб, азагонять косяк долго и утомительно...Но на Тусканоре ей было немного страшно нырять.Наверное, потому, что ей не с кем было общаться у поверхности,оставаться вдвойне одной на глубине не хотелось. А потом — ей все казалось, что не зная, где дно, одна она непоймет, когда нужно всплывать.Это была чушь, конечно. Кора еще на Земле частенько ныряла там, гдедо дна было не достать. Ты просто чувствуешь, когда нужно выныривать,и все. Ну вот почему-то думалось, что в чужом океане, чужой, хрустальнойводе, это чувство откажет...Но — не отказало.Кора примерно помнила, где была эта затонувшая земля в прошлый раз. Вэтот раз течением ее отнесло немного в сторону, но дни былиспокойные, так что разыскать удалось без труда. Впрочем, такойбольшой кусок объект, говорил ей Флинт, потерять сложно. Всегда можноиспользовать механизмы.Кора не доверяла механизмам, но доверяла Флинту. Обычно. Сейчас онавсе еще была на него слегка сердита.Она ныряла несколько раз, чтобы определить размеры и местоположение"подводной земли".Сделана она была не из кораллов. Или, точнее, сверху ее покрывалиглубоководные кораллы, из тех, что не нуждаются или почти ненуждаются в свете для роста. Но внутри было что-то другое. Какой-томатериал, которого Кора не знала. Впрочем, она многого не знала, иобычно это ее не заботило.Земля парила под водой на глубине чуть-чуть больше, чем Кора могланырнуть, — а Кора считалась в семье хорошей ныряльщицей. Сглубины своего максимального нырка Кора могла эхолокацией разбиратьпричудливые выросты и формы, что покрывали эту странную "землю"— но увидеть своими глазами не могла, потому что не хваталосвета, и опуститься глубже тоже не получалось: вода выталкивала ее. Плавая над вожделенным "объектом", Кора поймала какую-тотварь с щупальцами — Флинт говорил, их можно есть — иподкрепилась. Очень кстати. Тогда же она сообразила, как частослучалось с ней после еды, что эта штуковина была гигантской иплавала в воде наклонно. Может быть, до той части наклона, котораябыла ближе к поверхности, Коре удастся донырнуть?Удалось! Почти! Кора практически доставала носом до каких-товыростов, еще чуть-чуть, и удалось бы коснуться! Ну же! А есливыпустить немного воздуху из легких? Ей все равно должно хватить наобратный подъем!И — да! Она коснулась. И тут же случилось странное. Может, хорошее. Может, плохое. Кора непоняла. Только вдруг ей показалось, что вода озарилась ярким светом, и онаувидела то, что не могла представить себе даже в самых смелых мечтах.Просто не умела. А теперь — получилось.

* * *

— Как вы знаете, наша планета — жидкая, — начал Ашементорским тоном. — Вода — это основа жизни, и все здесьдержится на жизни. Земля, по которой мы ступаем, живая. Дома, вкоторых мы живем, живые. Даже утварь сделана из отвердевшей слюнытиоликов, — (Алекс по новому посмотрел на миску, из которойтолько что ел). — Чтобы выжить, добыть еду, защититься отприродных катастроф мы испокон веку работали с живыми существами,формируя их так, как угодно нам. Мы научились добывать металлы изморской воды — но только с помощью живых глубоководныхмоллюсков, которые отфильтровывали их для нас. Мы вышли в космос -но не раньше, чем создали технологию живого металла, чем научилисьвыводить живые космические корабли, которые процветали в вакууме... Вконце концов наше общество стало достаточно сложным, а объемнакопленных знаний оказался так велик, что нам понадобились те, ктобудет хранить в своей голове все накопленные знания,и выдавать их попервому требованию. И кто-то из тогдашних мудрецов предложилиспользовать лилуна.— Кто они все-таки такие? — спросил Алекс. — Другаяраса?— Другой пол, — усмехнулся тлилиль. — До некоторойстепени. Хотя ученые сейчас спорят, можно ли их назвать другим полом,или это квазипол. А может быть, генетическое заболевание? Неясно. Каквы знаете, мы все однополые.Алекс кивнул.— Но мы оплодотворяем друг друга, чтобы получился ребенок. Унас есть семьи, как правило, из двоих, очень редко троихиндивидуумов. Все как у большинства разумных рас. лилуна невписываются в нашу общественную систему.Аше остановился.— Почему? — спросил Алекс.Он понял, что Аше был из тех рассказчиков, которые любят, чтобы емузадавали вопросы. Обычно Алекс не любил потакать "творческимнатурам", но Хонда смотрела, и он решил подыграть. К тому же,как он неохотно признавал сам себе, речь Аше захватила его. Он неговорил ничего особенно интересного или неизвестного Алексу, но речьего была богата интонациями, а вокабуляр общеторгового — широк.— Потому что лилуна — выродки. Там, где один тлилильрожает одного ребенка за раз, а за всю жизнь может родить троих, нучетверых, лилуна рожают троих или даже четверых, и могут рожатьснова, как только оправятся от предыдущих родов, — "ну,как нормальные женщины", — подумал Алекс, но следующая жефраза разбила его теорию: — К тому же они больше размерами, чемобычные тлилили, а шкура их имеет другой цвет. Все это, как выпонимаете, достаточные причины, чтобы к ним относились настороженно,даже со злобой. Нарушение генетического кода, говорили они, -Аше произвел что-то вроде полупоклона в сторону Алекса. -Неполноценные, говорили. Опасность для будущего нашего рода! Чтобудет с семьями, если разрешить лилуна заключать супружеские союзы состальными тлилилями? Что будет с нашим обществом, если разрешить имвыполнять те же работы, иметь те же права?— И что с ними делали? — спросила Хонда. -Извините, что перебиваю, — добавила она. — Просто в нашемобществе в схожем положении были женщины, но их-то как раз обязывалирожать детей...Алекс подумал, что Хонду опять заносит: в человеческом обществеженщины никогда не были в таком положении, чтобы даже об ихсуществовании замалчивалось.— лилуна заставляли тоже, — кивнул Аше. — Семья,где рождался лилуна, считала это подарком небес. Они запирали его,сводили его с разными партнерами, а детей потом... ну,по-разному. Были у нас культуры, где дети лилуна считались поумолчанию рабами или низшей кастой. Там ими откровенно торговали.Были такие, где рождаемость падала из-за роста благосостояния, итогда детей лилуна, фактически, продавали или отдавали даромбездетным тлилилям, которые не хотели или по какой-то причине немогли рожать. Это считалось очень благим делом.— А дети лилуна чем-то отличаются от других тлилилей? -уточнил Алекс.— Ничем. Ну, если лилуна сам себя не оплодотворяет. Тогдарождается еще один лилуна. И, конечно, лилуна может родиться уобычного тлилиля.— А как дело обстоит теперь?— Теперь... — Аше хмыкнул. — Теперь делообстоит очень интересно. Несколько сотен лет назад, когда потребностьв обработке информации стала немыслимой, началось движение заисправление исторических ошибок. Так оно и называлось, да...Суть движения состояла в следующем: в прошлом мы ошибались, считаялилуна выродками и неполноценными. На деле быть лилуна -величайшее счастье и величайший дар. Нельзя заставлять их жить иработать, как обычных тлилилей. Из-за того, что они больше размером,у них больше мозг, и они поэтому могут обрабатывать большеинформации. А из-за того, что наивысшую радость они находят ввынашивании детей, которых рожают очень легко, у них остается многовремени свободным. И вот нужно, чтобы они использовали это время длянакопления и обработки информации о нашей планете и наших делах. Этоих священный долг, а наш священный долг — защищать их иокружать всем доступным комфортом.— А им действительно это нравится? — поинтересовалсяАлекс.— Нравится ли им сидеть взаперти, рожать детей, которых у нихтут же отбирают, совокупляться непонятно с кем по расписанию изаниматься работой, которую не они выбрали? — уточнил Аше. -Ну, догадайтесь сами. Они разумные существа, такие же как мы.Разумные существа не любят заточения. Даже ваши полуразумные морскиеживотные сходят с ума в транспортных контейнерах, как вы сказали.Конечно, большинство лилуна приходиться смириться — как разчтобы не спятить. Как вы, с вашими убеждениями, находите логичнымтакой порядок?— При условии, что вы правы, я нахожу такой порядокотвратительным. Но я слышал только вас, а не самих лилуна. К тому же,если все общество живет так много веков, значит, он работает, не такли? — Алекс закусил удила; раздражение уже зашкаливало. -Да и одобрение мое в любом случае ни на что не влияет.— Похвальный, разумный подход! — одобрил его Аше. -А если я скажу вам, что от вашей позиции в этом вопросе напрямуюзависит исход вашего собственного дела? Я говорю об основании колонииваших морских животных на Тусканоре. Да и вообще контакты сземлянами?Алекс посмотрел с удивлением на Хонду. Та улыбнулась невозмутимо.— Ну ты же не думал, что я притащу тебя сюда просто дляэкскурсии, Флинт?