Проверить это было легко. Он отдавал ей приказы на тренировках. Тяжёлые, трудновыполнимые и часто неприятные, но она подчинялась. Он играл с ней, наблюдая за её реакцией на его прикосновения, и с удовлетворением видел, что ничего не изменилось. Его женщина всё так же отзывалась на каждое его касание.

Но ощущение её внутренней свободы от этого не исчезало!

Спустя какое-то время Куроцучи начал ловить себя на мысли, что ему всё чаще хочется сломить её, сделать что-то, чтобы доказать ей, что она не свободна, а принадлежит ему. Глупая женщина вела себя так, словно ничто не ограничивало её волю.

А ещё она продолжала уходить к Кьёраку. Это выводило Куроцучи из себя, но от применения силы после некоторых колебаний он отказался, так как это действительно могло повредить будущей Связи. Тогда Маюри решил действовать иначе.

Во-первых, он немного изменил своё поведение по отношению к Рен.

Постарался быть мягче, стал чаще касаться её, тем более что это приносило некоторое удовольствие и ему и ей.

Во-вторых, Куроцучи начал форсировать подготовку к Единению. Логика подсказывала, что после установки Связи Рен действительно станет его, ни один посторонний не посмеет покуситься на его собственность. И будет уже неважно, насколько свободной будет ощущать себя его женщина. Она станет его и точка.

Со стороны это решение казалось тем более странным, если вспомнить, что именно Куроцучи Маюри в своё время тормозил проект "Единение", оправдывая это тем, что чем лучше узнают друг друга связующие, тем сильнее будет Связь и выше её уровень. Да и в подготовке связующих не следовало делать послаблений в виде лишних знаний, которые могут передаться по Связи.

Обо всём этом Куроцучи думал, пока шёл к пока ещё незаконченной установке в старой части лабораторий. По укоренившейся уже привычке его рейатсу было скрыто, отчего пробегающие мимо по своим делам рядовые Отряда и простые сотрудники Института, не чувствовавшие его присутствия, в шоке застывали и судорожно кланялись, чувствуя, как их сердца уходят в пятки. Куроцучи не обращал на них внимания, занятый своими мыслями, и уходил. Рядовые смотрели ему вслед, трепетно переводили дух и спешили убежать подальше.

Но у входа в старые части лабораторий Капитан удивлённо остановился. В лаборатории были посторонние. Три чётких рейатсу и одна слегка размытая и слабая, но от этого не менее узнаваемая. Куроцучи сам недавно научил свою женщину прятать следы своего присутствия, и хотя у неё были определённые успехи для столь краткого срока и практически полного отсутствия практики, результат пока не впечатлял.

Подопытные забрались в лаборатории. Маюри ни секунды не сомневался в том, что именно они в них искали. Глава Института был в курсе того, что рыжий наглец что-то здесь разнюхивает, но не предал этому какое-либо значение. И вот результат. Он привык недооценивать этого щенка, всё-таки он всего лишь мальчишка, ничего не смыслящий в науке. Куроцучи просто не подумал, что он решится на нечто подобное.

И женщина идёт вместе с ними. Почему-то это особенно сильно волновало и раздражало капитана. Она же знает, что этого делать нельзя, знает, что он будет в ярости, если они что-либо тронут в лаборатории с установкой. И, тем не менее, идёт. Куроцучи не понимал этого.

Капитан, чьё настроение с каждой секундой всё ухудшалось, сорвался в сюмпо, чтобы догнать вторженцев. Но услышав знакомые голоса в очередном коридоре, остановился и активировал маскировку, полностью скрывшую его от чьих-либо глаз, после чего снова последовал за подопытными.

— Тань, не вертись, — шикнула на его женщину подопытная Љ3.

— За нами кто-то следит, — оглядываясь и беспокойно скользя взглядом по коридору, заявила Рен. Куроцучи в шоке застыл на месте

— Чушь, — чуть нахмурилась подопытная по имени Йоко, — тут метров на триста никого нет. Трусиха.

— Да, трусиха, — легко согласилась его женщина. — А всё равно у меня какое-то странное чувство...

Куроцучи жался к стенам и молча следовал за ними. Кто бы знал, какую бурю чувств он испытал в этот момент. Всего несколькими словами его женщина свела на нет его плохое настроение. Она чувствовала. О, как хотелось Куроцучи прямо сейчас сбросить маскировку и немедленно потребовать у своей связующей описать её ощущения, а потом схватить её, провести пару экспериментов, благо лаборатория была совсем близко. Но усилием воли он подавил это желание и заставил себя потерпеть ещё немного. Главное, что он знает об этом. А время... время ещё есть.

Тем временем, подопытные добрались до установки. Маюри изрядно повеселился, наблюдая, с какой нерешительностью они остановились перед фусума. К тому же стало ясно, как его женщина решилась нарушить запрет. Она просто не знала, что нарушает его, этот рыжий наглец не сказал, куда именно их ведёт.

Но благодушное настроение учёного быстро испортилось, когда рыжий щенок полез в базу данных. Пароль придётся менять, а Акону сделать выговор. Хорошо, что Куроцучи предусмотрительно защитил все самые важные данные, в том числе касающиеся его связующей. Некоторым бальзамом на душу стали разочарованные лица подопытных, но самое главное произошло позже.

Когда подопытные покинули лабораторию, его женщина посмотрела прямо на него, в тот самый угол, где скрывался Куроцучи. От восторга у Маюри, казалось, перехватило дыхание.

Никто из капитанов не мог заметить присутствия Куроцучи, если маскировка активна. Эта технология была доведена учёным до невообразимых высот, почувствовать его рейатсу не мог никто, кроме Главнокомандующего Ямамото, сильнейшего синигами за последнее тысячелетие.

Но эта женщина была особенной. Она была его связующей, то есть человеком, особо чувствительным именно к его рейатсу. И сам факт того, что она может чувствовать его присутствие ещё до установки Связи, говорит о многом. Она сумела настроиться на него. Это в свою очередь означает, что сейчас сложились самые благоприятные условия для установки Связи.

Его женщина уже ушла, а Маюри всё ещё смотрел ей вслед. Он понимал, что затягивать с Единением больше нельзя. Сейчас или никогда.

Утром очередного дня я проснулась по привычке за час до нужного срока. Сев в своей постели, бросила взгляд на стеклянную дверь балкона. Сквозь неё уже пробивались красные лучи солнца, но покидать постель не хотелось, пожалуй, впервые за два с лишним месяца.

Уже четыре дня Маюри не приходит на тренировки. Вместо него меня тренирует Нему-сан, тоже весьма жёстко, но всё же не так, как Куроцучи. Мне даже лечения никакого не требовалось в итоге. Признаться, я уже и забыла, как это бывает, когда после тренировки ничего не болит. И всё же важный стимул для труда был потерян.

Его всего четыре дня нет, а я уже скучаю. И волнуюсь. Нему-сан, конечно, сказала, что "Маюри-сама занят в лаборатории", но я всё равно беспокоюсь. Нет, я знаю, где он работает, и даже знаю над чем. Очень хотелось пойти туда к нему и просто посидеть рядом. А ещё обнять, поцеловать и... кхм. Останавливало меня только то, что в лаборатории я наверняка буду лишней.

Вздохнув в последний раз, я, наконец, выбралась из постели и пошла умываться и одеваться.

Однако уже в дверях своей комнаты я неожиданно натолкнулась на Нему.

— Э-э-э, Куроцучи-сэмпай, доброе утро, — удивлённо поздоровалась я. — Что-то случилось?

— Маюри-сама зовёт нас к себе, — спокойно сказала Нему, чуть улыбаясь уголками губ, — и просит захватить с собой кофе. На всех.

Мне оставалось только кивнуть и кинуться на кухню.

Спустя полчаса мы, с термосами и бутербродами, бежали в старую часть лабораторий, используя сюмпо. До установки добрались быстро, и Нему решительно отодвинула фусум.

Я на мгновение застыла, разглядывая открывшуюся мне картину.

Всё помещение было завалено исписанными листами. Расчёты, формулы, чертежи. Что-то смято, что-то свалено кучей. И на полу, и на столе, и на пульте управления. И на стульях около стола. И даже на аппаратуру с помощью скотча что-то налеплено. Ступить было фактически некуда. Впрочем, учёные этим и не заморачивались. Даики валялся прямо на листах на полу, раскинув руки и ноги в стороны. Под столом калачиком свернулись Ая и Эйчи. Акон, настоящий герой, ещё держался и всего лишь полулежал на столе. Амида спал на полу головой на стопке чертежей. Хидеаки сидел на полу, устало прислонившись к аппаратуре. Хиёси сидел неподалёку и что-то читал с прозрачного планшета. В единственном комфортабельном стуле напротив пульта сидел, прикрыв глаза, Куроцучи.

— Они вообще живы? — не удержавшись, в вполголоса спросила у Нему я. Та молча на меня покосилась. Не сказала ни слова, но её глазах плескался смех и понимание.

На звук моего голоса сидящий в кресле Маюри слегка приоткрыл глаза и посмотрел на меня без всякого выражения. У меня сложилось впечатление, что его усталый разум уже мало что воспринимал.

Мы с Нему переглянулись и принялись снимать варадзи. Походим в носочках, портить бумаги — это не дело. Поставили пакеты на стол, начали распаковываться. Учёных приходилось будить. От усталости они почти не соображали, но постепенно приходили в себя.

Я смотрела на них со священным ужасом. Как можно ТАК работать?! Мазохисты, ей богу!

Достав продукты, мы начали раздачу.

Последним, кому должна была достаться порция бутербродов и чашка кофе, был Куроцучи. Я просящим взглядом посмотрела на Нему, но та сделала вид, что не заметила, предательница.

Пришлось мне брать тарелку и чашку и подходить к Маюри.

Всё это время он не отводил от меня глаз. У меня создалось впечатление, что он просто реагирует на движение, не осознавая, кто перед ним и что происходит. По крайней мере, когда я подошла, он даже не шелохнулся.

Окинув его взглядом, я вздохнула. Мне его теперь с ложечки поить, что ли?!

Я начала чувствовать, что щёки начали предательски краснеть.

Поняв, что от самого Маюри ждать инициативы не стоит, я, положив тарелку на пульт, взяла ладони Куроцучи в свои и аккуратно обхватила ими кружку с кофе. Затем медленно и аккуратно поднесла чашку ко рту капитана и тихо сказала:

— Пейте, пожалуйста, Маюри-сама. Пожалуй, такое ваше состояние меня даже немного пугает. Выпейте, надеюсь, вам хоть немного полегчает.

В полной тишине Куроцучи пил кофе небольшими глотками, всё так же не отрывая взгляда от меня. Мои щёки уже горели не хуже красных китайских фонариков, но ладони Маюри я не отпускала, так как чувствовала, что стоит мне только так сделать, как он немедленно разольёт весь живительный напиток.

Но кофе вскоре кончилось, я отпустила ладони своего сумасшедшего учёного и забрала у него кружку. Однако, вопреки моим надеждам, капитан всё так же смотрел на меня и даже не думал взять с тарелки бутерброд и съесть. Наоборот, он сначала посмотрел на меня, потом на тарелку, а затем снова на меня.

Это что же, он намекает, что Я ЕЩЁ И КОРМИТЬ ЕГО ДОЛЖНА?!

От этой мысли меня чуть инфаркт не схватил.

— Нет, — категорично сказала я.

Маюри, молча глядя на меня, чуть склонил на бок голову.

— Нет! — почти возмущённо воскликнула я, отчаянно краснея и отводя взгляд.

Но капитан всё так же требовательно смотрел...

— Нет, Маюри-сама, я не стану вас кормить, — глубоко вздохнув и взяв себя в руки, сказала я. — Раз уж вы уже в относительном порядке, значит, можете поесть и сами.

И тогда случилось невероятное. Лицо Маюри неуловимо изменило выражение из абсолютно бесстрастного в... жалостливое.

Он так грустно и умоляюще посмотрел на меня своими прекрасными золотыми глазами, что у меня сердце пропустило удар.

— Л... ладно, — наконец, смогла выдавить из себя я. — Хорошо.

Самой себе не веря, я взяла с тарелки первый бутерброд. Отломила от него небольшой кусочек и хотела поднести Маюри...

...Когда капитан неожиданно резко и крепко схватил меня за запястье и с силой, которую трудно было заподозрить в только что умиравшем от усталости человеке, потянул меня на себя.

Секунда — и я уже сижу на его коленях, а он, довольно прищурившись, ест бутерброд прямо у меня с рук.

В этот момент я забыла, что такое "дышать" и зачем оно вообще нужно. Душа пела от восторга, разум быстро скрылся в неизвестном направлении. Рука Маюри как-то очень естественно легла мне на талию, сам он ел и чуть насмешливо косил на меня своими золотыми глазами.

А я просто сидела, смотрела на него и, кажется, очень глупо улыбалась. Но было уже как-то всё равно.

В этот момент между нами что-то изменилось, но почему и отчего — я не знала. Да и было ли это так уж важно?

Глава IV

До конца недели я перенимала опыт ухода за учёными у Нему-сан. На тренировки мы "забили", ибо было не до них. Куроцучи и компания наших друзей-учёных плотно засели в лаборатории, выходя оттуда только по острой необходимости. Всё это время нам с Нему пришлось им готовить, а иногда и даже заставлять их есть.

Пожалуй, эти три дня стали самыми счастливыми после моей смерти. И самыми страшными. Самыми счастливыми потому, что Маюри стал вести себя совсем иначе, нежели ещё неделю назад. Почему-то он стремился быть ко мне ближе, "заставлял" меня заботиться о нём. От такого отношения мой мозг практически полностью перестал функционировать, потеряв ориентацию в густом розовом тумане и попав в шторм из восторга и влюблённости. Но, с другой стороны, эти же дни были самыми страшными, потому что я боялась. Вдруг, сказка неожиданно и жёстко кончится? Вдруг Маюри надоест играть в эту игру? Наконец, а вдруг все эти странности объясняются просто сильным переутомлением, и, когда работа над установкой закончится, Куроцучи вновь станет таким, каким был?

И только глубоко засекреченные и законспирированные остатки разума всё ещё пытались понять, отчего вдруг ранее весьма холодный гениальный учёный превратился в требующего внимания и заботы мужчину? Причём очень настойчиво требующего.

Логика подсказывала, что причина проста: Связь. Видимо, в ближайшее время Куроцучи намеревается её установить. Может быть, как только будет готова установка.

Этот вывод ставил меня в тупик. С одной стороны, мне обидно, если это действительно так. Но, с другой, я же вижу, что Маюри нравится, когда я о нём забочусь. Да он и не скрывает этого. Куроцучи взял себе за привычку усаживать меня к себе на колени и пить кофе с моих рук. При этом он так расслаблено улыбался, и лицо у него было настолько довольное жизнью, что Маюри стал напоминать мне большого кота, которого не только кормит, но и регулярно гладит ручная хозяйка.

Вот ещё что странно: однажды я заметила, что моё присутствие Куроцучи... успокаивает. Этот факт стал для меня и для остальных учёных просто шокирующим и временами спасительным открытием.

А дело было так...

...Как-то раз мы с Нему-сан пришли с обедом в лабораторию немного раньше срока.

Надо сказать, что непосредственно помещение с установкой — не единственное, которое заняли учёные. Рядом с ним, справа, была и вполне обычная лаборатория для проведения химических опытов. Слева находилось нечто вроде вычислительного зала для особо сложных расчётов, где учёные, собственно, и проводили большую часть рабочего времени.