Xxi век не той эры

Тем же, кто называл себя богами, было не до радостей. Жизнь этогонемногочисленного народа действительно кардинально переменилась.Непривычные к переменам существа впали не то чтобы в панику; всеголишь в прострацию и безнадёжность. Наверное, благодаря тому, чтокакое-то место случайности и выбор в их жизни всё-таки занималивсегда. Предопределённость и предсказанность касались только важных,поворотных эпизодов, а какой наряд сегодня надеть или что съесть наужин — было всё-таки в воле самих ирийцев.

Разумеется, вечно в этом апатичном состоянии жить не стоило, и раноили поздно нужно было определиться с дальнейшей стратегией бытия.

Коренных обитателей Ирия во все времена было немного. Таких городов,на какой наткнулся на планете Ульвар, было всего семнадцать. Каждаямаленькая пирамида служила обиталищем одному-единственному ирийцу; потой простой причине, что в основной своей ипостаси они обладаливесьма внушительными по человеческим меркам габаритами, достигаяроста порядка десяти метров. Даже до столкновения с циаматами их виднасчитывал не больше четырёх тысяч особей, а сейчас и вовсе осталосьменьше двух сотен.

Изменения, произошедшие на Ирие, повлекли за собой перемены во всехсферах жизни тех, кто именовал себя богами. Даже их облик претерпелизменения. Проще говоря, они застряли в том виде, в котором пребывалипоследние годы большую часть времени. Теперь этот внешний видстал для них естественным, а для всего прочего приходилосьпредпринимать определённые усилия.

Так что когда в просторной зале Общего Дома собрались остатки этогостранного народа, зала казалась пустынной и гулкой. Слишком многобыло в ней теперь пустого места.

— В общем-то, проблема у нас одна и общая, — нарушил тревожную тишинумелодичный голос той, кого в последние века не называли иначе какАматэрасу. — Предлагаю высказаться тем, кто имеет, что сказать, -тонко улыбнулась солнечная богиня ямато. Ей, одной из немногих, этотновый облик нравился гораздо больше прежнего: в таком виде онаказалась себе значительно изящней.

— Да что тут высказываться, — проворчал тот, кого звали Одином.Единственный глаз его пытал раздражением. У него, к слову, и раньше,от природы был один глаз, но — в середине лба. А теперь обликего окончательно "очеловечился", и, под статьсобственноручно написанным легендам, вторую пустую глазницу закрывалаповязка. — По-моему, мы со всем этим экспериментом окончательно зашлив тупик. Можно сказать, провалили, как и было предначертано, толькопо иным причинам.

— По собственной дурости, — ехидно фыркнул Локи. Он, к слову, былодним из немногих "богов", чей нрав почти полностьюсоответствовал выбранному образу.

— Возможно, — пожал плечами Теояомкуи, один из богов смертитольтеков, заодно разделявший функции Аматэрасу. — Только причины неотменяют нашего текущего положения.

— Не знаю, а, по-моему, неплохо получилось, — заметил, пожав плечами,его "коллега", тоже бог смерти, Миктлантекутли. — Вовсяком случае, мы ведь живы. Кроме того, мне уже давно нравится житьс людьми, они получились очень забавные. Так почему не признатьочевидное и не смириться: то, что когда-то началось как эксперимент,стало для нас смыслом жизни?

— А мне они уже надоели, — прорычал рыжебородый гигант Дагда. — Чтони сделаешь — всё не так поворачивается! Сколько можно, всетруды насмарку?

— Ты несправедлив к ним, — тихо возразил Плутон-Аид (боги эллинов ироманцев были одними и теми же личностями, о чём знали оченьнемногие, но многие подозревали). — Если бы не они, и нас бы сейчасне было. Так что, может, и к лучшему, что они всё поворачиваютпо-своему?

— В общем, давайте я выскажу то, что большинство из нас уже поняло,но пока не решается принять, — прервал попытавшегося было возразитьДагду вкрадчивый голос Ганеши. Который, к слову, был одним изоснователей и идейных вдохновителей всего проекта "люди".— Никуда мы от них не денемся. Я, например, не могу их так подвести:во-первых, они слишком многое для нас сделали, во-вторых, мы слишкоммного прожили среди них и уже переняли многие их привычки, да ипривычки собственных обличий; мне вот, например, имя "Ганеша"гораздо ближе того, что я осознал при явлении. В-третьих, мне сталаблизка их мораль, и теперь я просто не могу бросить их на произволсудьбы после всего того, что с ними сделали мы: надо как минимумдожить до конца войны и вернуть на круги своя их мировосприятие иинстинкты. Да и, в конце концов, без нашего присмотра они могутскатиться обратно в то безобразное состояние, в котором мы нашли ихпрежде, и мне просто жалко бросать давший такие чудесные плодыпроект, который уже давно можно назвать смыслом моей жизни. Так что,какое бы решение ни приняли мы по результатам встречи, я всё равноостанусь с ними.

— Ну, от тебя сложно было ожидать чего-то иного, — ироничноулыбнулась Афина-Минерва. — Ты на них ещё с прежних времён зациклен,и вернуться к ним тоже было твоей идеей. Но, увы, поспорить с тобой яне могу. С ними действительно гораздо интересней, чем без них. И яокончательно согласна принять их поговорку "Что ни делается,всё к лучшему". Страшновато, конечно, не знать, что будетдальше; но, учитывая, что все наши знания уже неоднократнооказывались бесполезными, и всё в итоге поворачивалось совершенноиначе, можно сказать, ничего толком не изменилось.

— Я бы предпочёл остаться здесь и вернуться к прежней жизни, -недовольно возразил Сусаноо. — Согласен с Дагдой, люди ужеподнадоели.

— А что тебе мешает остаться здесь, и навещать их под настроение? -опять подал голос Один. — Вообще, Ганеша прав, у нас и выбора-тоособого нет. Мне, например, будет уже скучно без человеков. Я ужетолком вспомнить не могу, как мы без них жили и чем занимались!

— Короче, я всё понял, — хохотнул Тор, полюбившимся жестом звучнохлопая себя ладонями по коленям. — Надо налаживать контакты счеловечками. Если кроме этого варианта и идеи с "забиться наИрий и замуроваться тут" других предложений нет, я тоже забожественное бытие. И вообще, кстати, надо проверить: наше новоесостояние, случайно, не позволит нам как-нибудь более активнопоучаствовать в большой войне?

— Позволит, — произнёс доселе молчавший Рос, возглавлявший"делегацию" богов русичей. — Тут Перун уже попробовал,шарахнул молнией по какому-то кораблику иных, он почти испарился.Хотя подробности надо выяснять.

— Ха! Да это отличная новость, — оживились ещё несколько богов,доселе сидевших с мрачными лицами. Даже Дагда как-то подобрел.

— В общем, думаю, принято единогласно? — предложил старейший из них,Шива, которого уважали все без исключения боги. — Остаёмся с людьми.Мне тоже понравилось быть богом.

Под сводами огромного зала раскатился согласный гул. Идея понравиласьне всем, но даже те, чьи лица были мрачны, понимали: это наилучшийвыход. Для всех.

Обитателей же родового гнезда Йенсенов все эти разговоры пока некасались. После судьбоносных событий прошла неделя, и нельзя сказать,что что-то в этом доме радикально изменилось. Может, только чутьлегче стала общая атмосфера: новоявленная хозяйка после разговора наповышенных тонах, выжав из Ульвара своеобразное признание, несколькоуспокоилось. Любой женщине спокойней и приятней жить, когда оназнает, что любима, а не в попытках убедить себя, что эта любовь ейсовсем не нужна. И это всё произошло очень кстати, потому чтовыяснилось: её присутствие в институте больше не нужно, дальшеразберутся и без неё, а потом будет необходимо пару раз приехать дляокончательного "разминирования". Что бы делала Ольга,если бы жизнь не наладилась, большой вопрос. От скуки бы, надодумать, полезла на стену.

Для сына Тора изменения тоже оказались, к его удовольствию,минимальными. Некоторое время Ольга ещё подёргала его своимивопросами, но довольно быстро освоилась с получением информации припомощи кацалиоцли. А потом...

К собственному удивлению мужчина осознал то, чего не мог заметитьнесколько месяцев: ему хотелось возвращаться в этот старый скрипучийдом. То есть, родовое гнездо вновь примерило на себя это странное идавно забытое слово — дом. Место, где хорошо, спокойно,где тебя ждут и рады видеть. Пожалуй, впервые за свою очень долгую иочень насыщенную жизнь Ульвар за делами не терял счёта времени: унего появилось что-то кроме этих самых дел.

Например, радость в ярко-зелёных глазах Ольги, когда он вечеромнаходил её или в гостиной, или на веранде, или в кухне. Илисовместные верховые прогулки; сын Тора и так их всегда любил, но вкомпании удобно устроившейся у него на коленях женщины они сталипочему-то ещё приятней. Хотя и непонятно было, почему? Ведь вроде всёто же самое: тот же лес, те же фьорды, те же скалы, та же живаялесная тишина, пахнущая морем и хвоей. Да и "игры на свежемвоздухе", как окрестила этот процесс Ольга, не былиобязательной частью программы и никак не сказывались на прочихощущениях и впечатлениях.

В общем, неизвестно, сколько тянулось бы это неторопливое ирасслабленное благоденствие без вмешательства извне. Оно покаустраивало всех участников событий: и мужчину, и женщину, и дажепроникшегося симпатией к хозяйке Бьёрна.

Коню нравилось, что его порой баловали сахаром, яблоками и морковкой(к счастью гостьи из прошлого, все эти продукты в новом мире тоженашлись). Ульвару — что к нему не приставали с дурацкимивопросами и вообще не беспокоили по пустякам. А Ольге...

Ольгу всё устраивало по той простой причине, что она была оченьзанята. Дорвавшись до условно-письменных источников, она запоемизучала всё, что попадалось под руку, начиная с истории и языков изаканчивая правилами этикета. Вернее, в обратной последовательности:во-первых, тема была самая простая и короткая, а, во-вторых, самаяопасная. В смысле, опасная, если её не знать: коль уж вляпалась вмир, где есть понятие аристократии, и, более того, угодила в рядыэтой аристократии, удостоившись повышенного внимания Её ВеличестваИмператрицы, следовало разобраться, как в этом обществефункционировать. Слишком всерьёз Высоцкая восприняла заявленияАриадны по поводу продолжения общения и обещания про подаренныенаряды.

И проявила Ольга тем самым предчувствие, поистине достойное абсолютовв лучшие их дни. Потому что через неделю случилось страшное.

То есть, наверное, в сравнении с предыдущими приключениями ничегообъективно страшного не произошло. Но настроения полубогу это событиевсё равно не прибавило.

Собственно, через ту самую неделю после внезапного обретения Ольгойофициального статуса законной супруги Ульвара сына Тора, ярлаЙенсена, вышеуказанный ярл заявился домой ещё до полудня в мрачном изадумчивом настроении.

— Что случилось? — всполошилась Ольга.

— Её Императорское Величество... — сквозь зубы процедил мужчина.Потом всё-таки взял себя в руки и пояснил. — Объявлен небольшой приёмв честь имянаречения сына императорской четы. И Ариадна не полениласьприложить к обыкновенному приглашению личное.

Ольга, уже немного разобравшаяся в местной системе чинов, званий ипоощрений, сразу сообразила, чем так недоволен её угрюмо-хмурый муж.Поводом для отказа в этом случае могло быть что-то совсем ужчрезвычайное. Например, если бы она вдруг через пару днейвознамерилась рожать; но до этого момента было ещё больше четырёхмесяцев.

— И когда нас ждёт сие мероприятие? — вопросительно вскинула бровиженщина. При виде спокойной реакции супруги и Ульвар почему-то быстросумел взять в ежовые рукавицы собственное раздражение. Подошёл,присел рядом на диван, и с удовольствием почти привычно обнялподнырнувшую под локоть Ольгу.

— Завтра.

— Ну, переживём как-нибудь, — осторожно проявила оптимизм женщина. -Или ты меня туда не возьмёшь? — последний вопрос должен был бытьнасмешливым, но получился откровенно грустным.

— Я вообще не понимаю, зачем тратить на это время. Но идти придётся имне, и тебе — тем более, — недовольно скривился мужчина. Невполне понимая причины подобного недовольства, гостья из прошлогорискнула уточнить.

— Почему мне — тем более? И почему тебя этот факт гораздобольше напрягает, чем необходимость идти самому? Тебе за меня стыдночто ли? — нервно хмыкнула она, тщательно пытаясь держать себя в рукахи судорожно вспоминая: приняла сегодня успокоительное, или опятьзабыла?

— Потому что на этом Императрица особенно настаивала, — проворчал сынТора и замолчал.

— Ульвар, я тебе два вопроса задала, — напряжённо проговорилаженщина. При этом голос её заметно дрожал. Покосившись на неё, ярл судивлением поймал тревожный и очень грустный взгляд влажных глаз,наполненных готовыми пролиться слезами. — Ты меня боишься людямпоказать что ли? — вымученно усмехнулась она.

— Я... — начал он раздражённо, но осёкся. Проснувшаяся интуиция вдругв панике заголосила, что фраза "я вообще никому не хочу тебяпоказывать" будет истолкована совершенно неправильно. И большоеей, интуиции, за то спасибо. — Нет, — наконец буркнул сын Тора иопять недовольно поморщился.

— А что тогда? — не отставала женщина, похоже, совсем не поверившаясказанному. Понимая, что ответить всё равно придётся, Ульвар решилотвечать прямо, как делал обычно. Почему-то вариант простоотмахнуться и проигнорировать интерес Ольги уже не рассматривался.Наверное, необходимость порой давать этой любознательной ледипояснения вошла у него в привычку.

— Потому что от этого будут одни проблемы, а я не хочу испортить ЕёВеличеству праздник, — он состроил гримасу, которую при определённойфантазии можно было растолковать как насмешливую скептическуюухмылку.

— Чем? — продолжила недоумевать Ольга, озадаченно хмурясь.

— Я понял. Подробно, — вздохнул он. — Во-первых, эти люди вбольшинстве своём меня боятся. Многие презирают, но от этого боятсяпочему-то ещё сильнее. Кое-кто ненавидит, но при этом боится ещёбольше, чем прочие. Есть несколько идиотов, которые мне почему-тозавидуют, но эти не отличаются особым умом в принципе. И оставшейсяпаре процентов наиболее умных людей я интересен как своеобразныйопасный, но очень необычный зверь, — улыбка его стала до крайностизлорадной.

— Мне кажется, или тебя это радует? — с выражением недоверия на лицеженщина слегка склонила голову к плечу.

— Меня это забавляет, — пожал плечами Ульвар. — Точнее, забавляло,когда я жил во дворце и интересовался их интригами. Сейчас мне на нихпо большому счёту плевать.

— Но это всё равно не объясняет, почему тебя так коробит отнеобходимости туда идти, если тебе плевать на это отношение.

— Потому что если я пойду туда один, максимум, что они рискнут себепозволить, это тихо перемыть мне кости. Если я пойду с тобой...Постоянно находиться рядом вряд ли получится, следовательно, вкакой-то момент ты останешься в одиночестве, и непременно найдутсяжелающие отыграться на тебе. Ничего конкретного они не предпримут, ноты скорее всего опять разревёшься. Кто-то непременно возжелает громковысказаться на эту тему, и вот тогда праздник будет испорченокончательно. Потому что в лучшем случае я сломаю этому гостючелюсть, — ухмылка его вдруг стала мечтательной. — Впрочем, это тожеможет получиться забавно.

Ольга смотрела на своего космического варвара круглыми от удивленияглазами, не зная, стоит ли ей умиляться готовности за оскорбления веё адрес крушить черепа, возмущаться этой же самой не слишкоммотивированной агрессии, обижаться на подозрения в её моральнойнестойкости и неизбежной истерике, удивляться категоричности прогноза(ей казалось, что сын Тора здорово сгущает краски) или пугатьсякровожадности собственного мужа.

Последнее, впрочем, даже при большом желании не получилось бы.Пуганая уже.

— А почему ты думаешь, что я обязательно разревусь? — наконец задалаона самый простой вопрос.

— Потому что ты всегда это делаешь, — поморщился мужчина.

— Ну, ладно уж, так уж и всегда, — смущённо пожала плечами Ольга. — Яобычно не реагирую на гадости, сказанные посторонними людьми.

— Ну да, ты реагируешь без всяких гадостей, — недоверчиво хмыкнул он.

— Вот неправда, — совсем смущённо проворчала гостья из прошлого,отводя взгляд и нервно теребя рубашку мужчины. — Я при тебе всего трираза заплакала, и это, между прочим, были единственные три раза завсё моё пребывание в вашем мире. Первый раз это было, мягко говоря,очень оправдано. Второй раз я просто успокоительное принять забыла, ия тебе, между прочим, об этом говорила. А потом... от облегчения.Знаешь, как тяжело было думать, что тебе на меня плевать, и вообще ятебе совсем-совсем не нужна? И как приятно потом выяснить, что,оказывается, всё не так, а просто любовь у тебя такая, сприподвыподвертом. В общем, ты не думай, что я плакса, — поспешилауйти от темы душевных терзаний Ольга. Потому что если об этом думать,можно было опять расплакаться, что стало бы крахом всего объяснения.— А всякими злопыхателями меня тем более не испугаешь. Ты мне,главное, скажи, кого нельзя совсем уж грубо ставить на место, иладно.

— Ты действительно думаешь, что сможешь кого-то поставить на место? -ещё более недоверчиво уточнил он.

— Вот хоть бы выяснил, кого себе в жёны записал, — захихикала ярла. -Хороший мой, уж что-что, а говорить я умею отлично, полжизни толькоэтим и занималась. Понимаешь, в наше время языков в мире было оченьмного, и нормой считалось знать только один, свой. При необходимостиобщения с кем-то иноязычным прибегали к услугам людей вроде меня,переводчиков. Я по дипломатической части пробиться не пыталась, ужслишком это хлопотно, но последние годы работала в очень солиднойконторе, и где только не переводила. И на раутах светских быватьдоводилось, и на буровых платформах в заполярье, и на тропическихкурортах.

— Странная работа, — видимо, не приняв всерьёз заявления женщины,хмыкнул Ульвар. Ему действительно было сложно поверить в то, чтоподобное может быть профессией; среди многочисленных интересов сынаТора не было древней истории. — Но нам в любом случае придётся идти.