Аслан прищурился и снизу вверх взглянул на жену. Тесса закусила нижнюю губу. Бесстыжий многообещающий взгляд мужчины сказал ей, чем она будет расплачиваться за эту его покорность и 'унизительную' процедуру обувания, которую должны исполнять слуги. Девушке стало жарко от волны возбуждения, разлившейся от его горячих ладоней, конечно, тут же пустившихся 'утверждать' свои права на захваченную территорию.
— Ааа... Асла... Аслан же! — выдохнула Тесса, пытаясь отбрыкнуться. — Прекрати! Я сама обуюсь... иначе ты, в самом деле, останешься без обеда... И я буду переживать и мучиться угрызениями совести... и цветы надо в воду поставить, вот! — нашла она, наконец, подходящий аргумент, потому что Аслан уже было открыл рот, пытаясь уверить ее, что без обеда еще ни один варвар не умирал.
— Хитрюга... — досадливо вздохнул лаэр, надев жене туфельки, и поднял ее с качелей, подхватив за бедра.
— Ну все, отпусти уже, я умею ножками ходить, — хихикнула Тесса, обнимая его шею. Теперь она на его руках оказалась выше ростом и, склонив голову, потерлась щекой о смуглую щеку, не в силах сама оторваться от мужа.
У супругов бывали иногда такие моменты, когда они могли просто долгое время стоять в обнимку, тесно прижавшись друг к другу, словно взаимно подпитываясь один от другого и наслаждаясь каждым мигом, проведенным вместе, забыв про время и обязанности. Это умиляло слуг и личный состав гарнизона (правда, при солдатах они старались не демонстрировать свои чувства) в первый месяц, когда молодая хозяйка только поселилась в Замке-крепости. Но прошел почти год, а 'сладкая парочка' все еще вела себя как молодожены, которых соединила не воля родителей, а Высшие Силы, и теперь это было уже в порядке вещей, вызывая лишь понимающие улыбки и легкие уколы белой зависти со стороны очевидцев. И ладно бы Тесса была изнеженным цветочком, романтичной барышней, которую хотелось носить на руках, одаривать цветами и драгоценностями, читать стихи и петь серенады — нет! Эта девчушка была ни на кого не похожа ни характером, ни поведением, ни поступками, одинаково не подобающими и леди, и простой девчонке, у которой было слишком много братьев, отчего она и ведет себя как пацанка...
Только вот и лаэр Аслан был особенный — сын аристократа, воспитанный варварами, он мог примерять на себя разные маски, оставаясь совершенно неординарной личностью. И за это ему готовы были простить все несоответствия и с той, и с другой стороны (кроме одного маленького пунктика, 'убивавшего' его отца, за что, собственно, Аслан и был ненавязчиво 'сослан' в этот Замок). И хотя некоторые в крепости жалели мальчишку-раба, но никому даже в голову не пришло в чем-то упрекнуть своего лаэра. Впрочем, рабство, хоть не процветало в государстве Энейлис, но было вполне законно, и за неподобающие разговорчики (неважно — упреки или намеки) про своего господина, вполне можно было "заработать" очень даже настоящее наказание (как это было принято у других лаэров).
* * *
Предвкушающе улыбаясь, Аслан уселся за стол, сервированный на три персоны. Хотя из 'гостей' подразумевался лишь юный наложник господина, которому почему-то накрыли тоже за хозяйским столом, слуги были удивлены, но не более того. Рододендроны, принесенные еще утром, украсив центральную экспозицию натюрморта из различных блюд, радовали глаз.
Рени сел на самый краешек стула и трогательно сложил ладони в молитве.
Лаэр Аслан быстро перекинулся с женой вопросительный взглядом. Тесса пожала плечами — в этом доме молитва Всевышним перед едой была не обязательным ритуалом.
— Приятного аппетита, Рени, приступай, не стесняйся, — подбодрила девушка, понимая, что мальчишке кусок в глотку не лезет в присутствии человека, который мучил его ночью.
— Приятного аппетита, благодарю, — сдержанно отозвался он.
Аслан поддел смачный кусочек и отправил его в рот, тщательно пережевывая. Зажаренный на вертеле барашек, политый соусом, был обалденно вкусным. Сегодня Антига, Кухарка (именно так, 'Кухарка' с большой буквы и шеф-повар в одном флаконе*) превзошла все ожидания. А может, он просто слишком проголодался. Переживания скомканного утра, угрызения совести и многочасовая прогулка, плюс выезд в горы и непростое преодоление (особенно спуск по отвесным скалам, придерживая одной рукой трогательный букет — символ его любви к своей девочке, для которой готов не только редкие горные цветы притащить, но и звезду с неба сковырнуть), способствовали разыгравшемуся аппетиту.
Лаэр Аслан расслабленно откинулся на стуле и взглянул на идеальную осанку жены, аккуратно смакующую небольшой кусок нежной баранины, порезанный на маленькие порции, на мальчишку (тот вообще сидел, не поднимая глаз, механически работая ложкой, с идеально прямой спиной, словно кол проглотил) и невольно расправил расслабленные плечи, выпрямляясь. Тесса иногда делала ему замечания (когда они были наедине, без посторонних), выговаривая, что он уже за столом, а не на привале у костра. Снова посмотрел на светленького раба, на заметившую его маневр жену, прячущую улыбку в уголках хитро прищуренных глаз, и повернулся к Ренальду. И только теперь обратил внимание, что еда на тарелках перед ним и перед его рабом разительно отличается.
— Тесса, а почему ему поставили это? Что, у нас в доме нормальной еды нет? Мы же не в походе, — сморщился Аслан, глядя на что-то пюреобразное в тарелке перед мальчишкой.
Лаэр любил покушать, особенно, когда находился дома в благодушном настроении, но безропотно питался в походе или на каких-нибудь операциях из одного котла со своими людьми, не требуя лучшего, как вожак стаи — все равно ему доставались самые хорошие куски, но 'стая' ценила его непритязательность и демократичность.
Рени поспешно опустил ложку и, не поднимая глаз, произнес:
— Это вкусно, благодарю, господин...
— По-твоему, это выглядит аппетитно, Тесс? — усмехнулся Аслан, снова обращаясь к жене. — Неудивительно, что ему пришло на ум помолиться перед приемом такой пищи.
Мужчина подвинул к себе блюдо с бараниной, с сомнением покосился на серебряные ножи рядом со своей тарелкой и, вытащив из-за пояса нож, проверенный на остроту не раз, одним верным движением располосовал прожаренную тушку. Рени вздрогнул, проследив за молниеносным росчерком сверкнувшей стали. По клинку теперь стекал горячий ароматно пахнущий светлый сок растопленного жира, а Аслан встал из-за стола и, подойдя, протянул отрезанный ломоть Рени. Тесса только открыла рот от изумления.
Парнишка вымученно улыбнулся. Ему было все равно, что сейчас кушать — тихонечко урча, желудок уже требовал пищи, но кусок, сочащийся жиром, почему-то вызывал панику — в общине почти не ели мяса.
— Аслан, радость моя, у Ренальда есть еда, — мягко произнесла Тесса вмешиваясь. — Именно та, которая ему сейчас подходит, если ты понимаешь...
Лаэр немного виновато вздохнул:
— И все равно парня надо кормить нормально, а не как... — он неопределенно махнул рукой и вернулся на свое место во главе стола.
Рени опустил руки под стол, переводя взгляд с хозяйки на хозяина, не решаясь продолжить ковыряться в своей тарелке или взять предложенный варваром кусище. Мужчина же всегда прав? Или сейчас Тесса главнее?
Аслан посмотрел на жену, оставляя решение за ней. Видимо, он посчитал, что она поступает благоразумно.
— Ренальд, — заметив его смятение, улыбнулась девушка. — Солнышко, ты можешь взять со стола все, что хочешь, но, может быть, ты потерпишь пару деньков ту диету, которую предложила я? Я не настаиваю...
— Да, конечно, — покраснел мальчишка, поняв, наконец, почему перед ним поставили отварную пищу.
Аслан предложил Тессе вина, но она покачала головой — перед ней стоял свежевыжатый сок (так же, как и перед Ренальдом). Тогда, плеснув себе в кубок рубиновой жидкости, лаэр поднял его и пригубил, глядя в глаза жены:
— За тебя, рыбка моя, я не подумал...
— У тебя много других забот, — в тон ему ответила девушка, иронично улыбаясь. — А дома ты можешь расслабиться — у тебя есть я.
— Я знаю. Поэтому всегда спешу вернуться...
Тесса улыбнулась уже без всякой иронии и опустила ресницы, но тут же снова подняла глаза и ответила мужу долгим взглядом.
Ренальд исподлобья косился на переговаривающихся взглядами хозяев, переставших замечать, что они не одни, безмолвно лаская друг друга на расстоянии. Вот так признаваться в любви могут только очень близкие люди. Но если это так, то зачем им, точнее, лаэру Аслану, он, юноша с заурядной внешностью и немного девчачьим личиком? И как Тесса это терпит, если имеет такое огромное влияние на мужа? Почему утром она приняла боль Рени, как свою, почему пожалела его, ведь лаэр ночью даже не пришел к ней в спальню?
Сплошные вопросы и никаких ответов. И что теперь делать, когда кончится обед? Какие у него обязанности в этом доме? Ясно же, что прав у раба быть не может...
Ренальду отчаянно не хотелось возвращаться в свою комнату, и не хотелось находиться рядом с Асланом. Он готов даже терпеть Дерека, лишь бы им снова позволили пойти в сад с Тессой... Вряд ли такое случиться — Аслан вернулся, и девушка совсем не против общества мужа...
— Рени, съешь еще что-нибудь, — обратилась к нему Тесса, увидев, что мальчишка замер, о чем-то напряженно думая.
— Благодарю Вас, я уже сыт, — спохватился тот.
— Тогда ты можешь отправляться к себе, — разрешила хозяйка.
— Хорошо, — выдавил Ренальд поднимаясь.
Наверное, у него все было написано на лице, потому что его вдруг огорошил вопрос Тессы:
— Рени, Солнышко, а что ты хочешь сам?
Ренальд замер, потом медленно повернулся и посмотрел на ждущую ответа девушку.
— Того, что Вы не в состоянии мне предложить, — еле слышно ответил он, понимая, что отчасти это звучит дерзко, но зато честно.
— Свободы не будет, малыш, — вздохнул Аслан со смесью уважения и сожаления, глядя на ладную, по-мальчишески угловатую, но слишком уж субтильную фигурку светловолосого раба.
— Я знаю... — поникли плечи мальчишки.
— Тебе ведь некуда возвращаться? — уточнила Тесса.
— Некуда... — эхом откликнулся Рени и закусил губы, чтобы не разреветься при них, этих своих господах... Но слезы все равно предательски заблестели на ресницах.
Хозяева молчали. Пауза затягивалась. Ренальд проклинал себя за слабость и за эти слезы — он не плакал столько за всю свою жизнь, сколько за эти кошмарные недели, прошедшие с того дня, когда дядя нашел их с матерью, но почему-то именно сейчас ощущал себя совершенно беспомощно. Ведь его никто не ругал, не заставлял делать вещи, за которые ему теперь уже точно не попасть в то чудесное место на Небесах, куда возвращаются умершие, чистые душой и телом... и он больше никогда не увидит ни отца, ни маму...
Лучше бы она разрешила его убить, а не принесла в жертву ни свою жизнь, ни его (совершенно бессмысленно) — все равно ведь это не жизнь — брат отца жестоко обманул.
— Я могу идти? — голос дрожал, но мальчишка держался изо всех сил, и слезы до сих пор стояли в глазах, а не катились по побледневшим щекам.
— Нет, — Тесса встала из-за стола и подошла к нему. — Пойдем, я покажу тебе комнату, где мы отдыхаем, — и обернулась к Аслану. — Ты ведь нас извинишь? Мы будем ждать тебя в нашей комнате...
— Я недолго, — пообещал Аслан, кивнув, отпуская.
— Рени, возьми фрукты, — велела Тесса.
— Какие?
— Какие хочешь.
— Я не знаю... я не хочу... — он взглянул на девушку — имеет ли раб право выбирать 'хочу — не хочу', но она только пожала плечами.
* * *
Аслан распахнул двери. Тесса, сидевшая за рукоделием в удобном кресле у окна, подняла голову и улыбнулась — в руках мужа была недопитая бутылка вина и ваза с фруктами.
Аслан сделал вид, что не заметил молчаливого одобрения жены. Рядом с ней на полу, положив голову на подлокотник кресла, расслабленно сидел мальчишка-раб. В этой комнате и на полу было не холодно даже зимой. Деревянный пол, застилавший межэтажные каменные перекрытия, толстые пушистые ковры, перинки и куча подушек, на которых можно было развалиться, придав им подобающую форму... Камин у стены, два широких дивана, еще одно кресло — Асланово, маленький низкий столик, шкатулка с рукодельными принадлежностями, лютня... Комната была обита темно-изумрудной материей с золотыми вензелечками, но не казалась мрачной, наоборот, выглядела очень уютной, особенно, с двумя широкими высокими окнами, на которых залетающий с улицы ветер колыхал многослойные занавески. В ней было уютно в холодное время года, когда растапливали камин и придвигали кресла ближе к огню. Огонь освещал лица людей, поблескивал на нитях узора тканых обоев, причудливые тени ютились по углам, за хорошо подогнанными ставнями холодный ветер, часто случающийся в этих местах, ярился, не в силах пробить эту преграду, и можно было просто молча сидеть рядом, наслаждаясь обществом друг друга, или не сидеть, благо комната была приспособлена для разнообразного времяпрепровождения влюбленной пары...
Рени дернулся вскочить, но Тесса удержала, положив руку на его затылок и потрепав по вьющимся волосам:
— Сейчас можно не вставать — мы одни, и я разрешила тебе сидеть... ты со временем поймешь... правила...
Аслан немного досадовал на то, что Тесса не отослала мальчишку прочь, но он тоже видел, что Ренальду не по себе. Может, и правда, пусть посмотрит, ведь если не считать их с Тессой необычного для семейных пар темперамента, в остальном они живут обычной жизнью, и ему будет легче мириться со своей участью...
Жаль парня и, положа руку на одно место, он желал бы видеть в этой комнате не Рени, а Дерека... только без Тессы, и лучше не в этой комнате, а где-нибудь, где девушка не увидит, каким по-настоящему темпераментным он бывает с мужчинами... собственно, именно этого ему и не хватало с обожаемой женой — дикой, необузданной похоти, похожей не на слияние в любовном экстазе, а на животную страсть, когда за то, чтобы совокупиться с самкой, нужно вырвать глотки претендентам и, не остыв от схватки, не вылизав шерсти от крови своих соперников и своей собственной, отыметь ее, утверждая новую власть. Но такое возможно лишь с мужчиной, способным 'принять'. Аслан очень тщательно выбирал себе партнеров. И, кроме Дерека, который непонятно чем его притягивал к себе в этом смысле, у него даже мыслей не возникало обратить на кого-нибудь внимание в собственном окружении, в Замке-крепости мужчины могли не опасаться за свое 'целомудрие'.
Тесса никогда не должна увидеть его таким. Женщины — это святое!
Варвар развалился на полу на подушках, поставив на низкий столик бутылку и большую вазу с фруктами. Кивнул рабу, приглашая взять что-нибудь из вазы, но тот только покачал головой и, кажется, еще теснее прижался к креслу, замерев у ног своей хозяйки.
Аслан усмехнулся, поймав себя на мысли о том, что Тесса завела себе новую домашнюю зверушку, вместо игрушки для него — ну и ладно, если ей не в тягость и забавляет — пусть тешится...
Ренальд скосил глаза на господина. Красивый молодой мужчина — высокий, мускулистый, сильный, с волевым лицом. Прямые брови, темно-карие, почти черные выразительные глаза, крупный прямой нос, чувственные губы, упрямый подбородок... Привычка Аслана смотреть на людей немного исподлобья, чуть прищурившись, словно оценивая, очень ему шла.
