Опричник I

Однако оказалось что кое какие основания для такого оптимизма у пленника имелись: как только Михайло Дмитриевич перевел мои слова, что де государь ныне послал в Казанский край большую рать и всем бунтовщикам скоро придет секир-башка, как мурза зашипел и брызжа слюной стал вещать, что самому бы государю на Москве до зимы остаться и видит Аллах, что скоро мы сами у него в яме сидеть будем. Лицо Ласкирева стало наливаться кровью, как я остановил его жестом и спокойно сказал, что коль эти надежды связаны с походом Юсуф-Бия[33], то они тщетны: далее Серпухова и Каширы ногайцам всё одно не пройти! А если есть, о чем поведать государю, пусть не таит, а Иван Васильевич его милостью своей не обидит, а то и на службу возьмет и поместье даст.

Не давая сказать в ответ не слова, я кивнул стрелецкому голове на выход и мы покинули помещение, оставив пленника под присмотром охраны. Всё что мне нужно было, я слышал и видел: лучик надежды, мелькнувший в глазах татарина, утвердил меня в своей догадке: есть басурманину, о чем с Иваном Васильевичем поговорить! Видать не последней сошкой был, да и сейчас не на последних ролях у повстанцев, подозреваю, что именно он и курировал в этом отряде диверсионные операции и держал связь с казанскими татарами, да ногайцами. Вот и ладно. Только сам я не поеду, и тут дел хватает, да и говорил с ним формально не я, а Ласкирев — ему и карты в руки. Когда я сообщил это Михайло Дмитриевичу, он молча кивнул и крепко пожал мне руку.

А ведь умен! Сразу понял, какую услугу я ему оказываю: куда как на меньшем люди карьеру делали. А тут и ратная доблесть налицо и пленник важный, и весть о набеге. Хотя, как я думаю, о набеге и в самом деле ведают. Исмаил наверняка уже упредил о планах своего братца[34].

...

На следующий день я проверил, как идут работы, да озадачил часть народа откровенно бившего баклуши изготовлением больших чанов для брожения. Ячменя у нас после посева еще осталось около двадцати четвертей, посему пустим их на солод, да столько же пшеницы и полсотни четвертей ржи. Благо, как иноземец, право на производство хмельного, я имел, да и в грамоте сие было прописано. Однако если оживившийся при упоминании и солода стрелецкий голова думает что его ораве что-то обломится, так я разочарую — к тому времени как всё перегоним, подготовим обожженные дубовые бочки и зальем настаиваться. Что старку, что ржаное или ячменное виски я наловчился делать еще во времена, когда генсеком стал мой коллега по конторе, и внезапно со спиртным стало туго[35].

Ласкирев, кстати, спозаранку отправился в Москву, взяв с собой десяток стрельцов да столько же касимовских татар, которые должны были довезти их до Мурома на своих запасных лошадях, а затем вернуться обратно. У меня же прибавилось забот: с утра зарядил дождь, да такой плотный, что к обеду половина работ встала. Срубленный накануне лес и добытую руду вывезти не было никакой возможности — дорога превратилась в такое месиво, что волы с трудом тянули за собой возы, выбиваясь из сил. Велел прекратить издеваться над животными и перебросил всех освободившихся на выделку кирпича.

С одной стороны на пару недель работы хватит, но что дальше. Глины у нас хоть и с двойным запасом, а всё одно скоро занять посоху будет нечем. Рубить лес в такую погоду конечно можно, но благодаря дождю вода прибывает быстро: площадь-то водосбора не маленькая, так что тот, что у самой воды можем и не успеть вывезти. Отправить народ копать руду? Так ее и так уже с избытком, как минимум на полгода работы домны хватит. Угля же пока маловато, часть уйдет на обогащение руды, часть на обжиг кирпича, кроме того и на плавку стекла еще потребуется. Пусть у нашей стекловаренной печи размеры будут достаточно скромные, но останавливать ее, как и домну, нельзя — потому как после этого ее считай, заново возводить придется. К тому же завершим мы ее куда как раньше домны, для запуска которой всё одно нужно весеннего паводка ждать, чтобы пруд заполнился.

Стекло, конечно, товар нужный, но в моем случае скорее затратный: особых прибылей с него я не ожидаю, с технологией мудрить не вижу смысла, так что листовое стекло вполне может выйти мутное, да пузыристое. Нам-то для теплиц и такое сойдет, а вот везти его за тридевять земель, чтобы продавать подешевке, смысла нет. На крайний случай в Нижний Новгород еще можно: дело нехитрое: загрузил дощаник и плыви по течению. А вот в Рязань или в Москву бечевой вести и дольше и дороже. Хотя зачем? Про Муром-то я и не подумал, а ведь там сейчас церковь и монастырь строят. Если выйдет с игуменом насчет витражей договориться, то затраты на теплицы я окуплю многократно. Нужно только с цветом поэкспериментировать, благо есть у меня и меди, и марганец, и железо, да и серебро на такое дело не жалко. Селитра, уголь и сера тоже имеются, так что большую часть всей палитры окрасок с этим арсеналом можно получить.

Вот только всё это пока отложить придется, стекловаренную печь мы закончим не ранее конца декабря или начала января, а сейчас нужно решать вопрос с транспортировкой леса. Можно конечно уложить деревянные брусья да пустить по ним что-то вроде бычьей конки, только насыпь делать уже поздно — грунт водой пропитан как губка. За камнем бы послать, да только мятежники наверняка до самого снега вокруг виться будут, а устроить засаду на реке, когда дощаник обратно бечевой поведут, дело плевое. Впрочем, есть еще один вариант, не шибко долговечный, но за неимением лучшего и такой сгодиться.

...

Постройка деревянной колеи шириной в два аршина и длиной в триста саженей продолжалась до середины октября и в сумме заняла у нас около трех недель. Объем работ оказался нешуточный: на каждый аршин пути пришлось вбивать по паре полуторасаженных обожженных свай, не считая шпал-поперечин и самих дубовых рельс. На эти работы я отрядил две трети посошной рати, остальных послал спешно рубить остатки леса у кромки воды. Можно было бы ускорить эти работы чуть не вдвое, но своих мужиков отвлекать от выделки кирпича я не стал — его нужно сделать как можно быстрее, да просушить перед обжигом, благо навесы для этого поставлены загодя.

Несколько наиболее толковых плотников всё же пришлось выделить для постройки станка для изготовления колес и самих вагонеток. В качестве тягловой силы пока будем использовать ножной привод — колесо диаметром в три аршина и пару мужиков покрепче внутрь. Передача на вал, куда будет крепиться отрезок бревна, через деревянные шестерни, коэффициент передачи подберем позже, всё одно ошибки в первом варианте неминуемы. С учетом полусырого дерева, сей агрегат проработает не долго. Впрочем, нам в перспективе всё одно нужно строить более капитальный, и не столь узкоспециализированный, когда будет возможность использовать чугунное литье.

Дополнительные кучи для выжигания угля заложили на небольшом холме, восточнее поселка, таким образом, нам удалось почти на треть сократить протяженность путей. К одной из них, ради эксперимента, я велел добавить крытую галерею, с продолговатыми глиняными корытцами на дне, в надежде, что таким образом удастся собрать хотя бы часть жидких продуктов пиролиза, пока у нас нет возможности делать металлические реторты. Позже их можно будет перегнать для разделения на фракции, а сейчас будем накапливать в больших бочках.

Там же, чуть в стороне, начали возводить печь для обжига извести и три для обогащения руды. Рядом будут складские помещения для сырья и готовой продукции, но их придется строить из кирпича, потому как хранить свежевыжженный уголь в деревянных постройках слишком опасно, есть у него нехорошая склонность к самовоспламенению. Даже крышу придется использовать с пропиткой фосфоритами, или хотя бы обмазывать доски глиной, пока человек Висковатого нам груз не доставит.

По настоянию Ласкирева, по периметру холма заложили шесть крытых стрелковых ячеек и пару небольших землянок, соединенных с ними ходами сообщений, чтобы внезапно застигнутые работники могли там укрыться. Позже, когда дожди поутихли, начали соединять их крытым ходом с основным поселением. Впрочем, мятежники нам более на глаза не попадались, предпочитая держаться подальше от конных патрулей. Союзная мордва была в этом деле более удачлива, им дважды удавалось отлавливать отбившие стайки бунтовщиков. Впрочем, вопросов, что они с ними сделали и куда подевали, я не задавал, это их полон — им и решать.

...

К началу ноября мне в какой-то мере удалось отработать основные узлы конструкции револьверного ружья. Пулеметный барабан был безжалостно перелит: первоначальный вариант я решил делать из бронзы по максимуму, всё одно железо пока в наличии только кричное, а столько ковать здоровье у меня не казенное. Лишь стволы остались железные, из тех, что купил на Пушечном дворе. Проковав их на оправке, я снял разверткой, предварительно цементированной углем в глиняном тигле, технологический припуск, после чего отшлифовал насколько смог самодельным хоном.

Для проточки лабиринта с казенной части ствола пришлось соорудить деревянный станок-кондуктор с коваными вставками и сделать торцевую развертку. Для нарезки использовал примитивный копир, правда, с нарезами переменного шага, все-таки пули у нас свинцовые, как бы не сорвало с нарезов. Долго экспериментировать с твистами не пришлось, опыт я в этом деле имел, так что в принципе все три варианта оказались рабочими, тем более что достаточно длинный барабан позволял поиграть с пулями разной длины и соответственно массы.

Но совсем без проблем не получилось: первый же тестовый отстрел выявил низкую долговечность ствола, особенно в месте стыка лабиринтной схемы. Если сами барабаны страдали не сильно, то стволу приходилось куда как более тяжко: из сотни выстрелов достававшихся устью ствола на каждую из камор, с учетом пяти камор и пяти сменных барабанов в штатном комплекте приходилось всего четыре. Единственным доступным на данный момент решением было компенсировать эту проблему возможностью обточки торца казенной части, для чего я заложил в конструкцию компенсационную шайбу, имевшую несколько вариантов толщины, что обеспечивали взаимозаменяемость нового и обточенного ствола.

Возможность быстрой замены ствола позволит не только использовать их разную длину, но и в небольших пределах менять калибр. Например, увеличить его на пару миллиметров или наоборот — уменьшить, когда появиться такая необходимость. Пока же я остановился на ранее выбранном варианте: длина нарезной части — ровно один аршин, калибр в две седьмых вершка, вес пули в пять золотников и навеска пороха в два с половиной золотника. Порох естественно не местный, на том тоже стрелять можно, но, увы, скорость падает вдвое, и будет примерно на треть ниже звуковой. Дальность соответственно тоже не порадует. Впрочем, тут как раз и можно использовать возможность увеличения калибра — тяжелая пуля медленнее будет терять скорость на траектории, да и менее мощный порох позволит практически безнаказанно уменьшить толщину стенок барабана даже при увеличении навески.

Для меня подобные огрызки погоды не делают, зато будет отличная возможность сбыть изношенные экземпляры по хорошей цене — достаточно рассверлить ствол и патронник. Подозреваю, что подобное оружие у местных пойдет на ура, если не особо гнаться за ценой. Такое уже было в моей истории с берданками, которые переделывали под гладкоствол и продавали охотникам. Но это дело далекого будущего, первые образцы едва ли к весне будут, да и то пока только тестовые. Ударно-спусковой механизм у меня не отработан даже в чертежах, вместо него временное решение: двуперая пружина с выкованным на конце бойком и привязанная к ней веревочка: тянем на себя, отпускаем и ждем выстрела или осечки. Барабан пока тоже приходиться поворачивать вручную, прижим и тот временный — клином, но прототип уже стреляет, причем с неплохой точностью. Пороха, правда, жалко, но деваться некуда, по-другому ресурс у ствола не узнать, хорошо хоть глиняная мишень позволяет не расходовать свинец впустую.

...

За первую неделю ноября завершили две новые ветки дороги: на север, к плотине, и на юг, так что с вывозом леса теперь проблем больше возникнуть было не должно. Новые колеи не смотря на вдвое большую протяженность строилась быстрее, потому как сваи не били, клали брус на обычные шпалы: всё одно через каких-то полгода эти места уйдут под воду. Однако до холодов успеем срубить и вывезти не только всю деловую древесину, но и большую часть дерна: плодородная земля нам ой как пригодиться. Огороды я заложил не шуточные, на полста десятин. Первый год придется садить в основном репу, капусту да огурцы и немного картофеля выращенного из семян. Именно по этой причине строительство стекловаренной печи я ускорил, без теплиц нечего и думать о рассаде. С их отоплением проблем не будет: сучьев, коры и прочих отходов после рубки лет на пять хватит. На нормальный уголь этот мусор не годится, а вот на газ для печи запросто, особенно если водяного пара добавить.

В субботу вернулся Ласкирев, да не один, а большим отрядом стрельцов и поместной конницы. С ним прибыло трое бояр: Василий Иванович Токмаков-Нозреватый, Иван Петрович Яковля и Иван Васильевич Шереметев Большой. Имена первых двух мне ничего не говорили, а вот последнего я помнил. Не далее как через год с небольшим государь пошлет именно его на крымские улусы во главе войска. Воевода сумеет захватить обоз Девлет Гирея, идущего на русские земли, и в числе добычи окажется не много, не мало — шестьдесят тысяч коней, в том числе и двести аргамаков.

Для того чтобы отогнать добытый табун в русские земли, ему придется отправить с ним почти половину ратников, а с остальными принять бой при Судьбищах, в котором полягут многие, а сам он будет ранен. Только спустя год от выкупленных пленников русские узнают, насколько велики были потери крымцев, и как спешно крымский хан бежал с русских земель. Удивительно, но тогда никто не считал это победой, несмотря на то, что несколько тысяч русский воинов остановили набег всего татарского войска, целью которого были отнюдь не окраины, а сама Москва. Тем не менее, это событие вошло в турецкие летописи, где по понятным причинам численность русских была преувеличена.

Пообщаться с "ужасом крымцев" мне пока не удалось — стрелецкий голова привез-таки царев указ, который фактически приписывал его отряд к моему заводу в качестве постоянной охраны. Подозреваю, что он просто улучил подходящий момент, после того как Иван Васильевич поговорил с мурзой. Как бы то не было, а писано черным по белому: "и оберегать от черемисы и прочих мятежников без срока, доколе государь иное не повелит".

Кроме того, Михайло Дмитриевич привез еще и письмо от государя адресованное мне, в котором тот интересовался, смогу ли я людишек тяглых, кои к посошной рати приписаны выучить науке воинской, как от ворога беречься. За труды сии государь обещал положить мне жалование по ста рублей в год. Перечитав послание повторно, благо оно было писано в два столбца, один из которых был переводом на латынь, я так и не понял, в чем собственно состоит это самое обучение. Не иначе Михайло Дмитриевич сдал с потрохами всю мою здешнюю фортификацию?