— Я решил перед балом по-быстренькому смотаться на джипе в Акулью бухту, чтобы забрать с корабля очень нужную вещь... И тут на обратной дороге — на тебе, получил "подарочек", — Сомов снова продемонстрировал скобу. — Это точно диверсия против меня...

— Дон Артём, — Черныш обратился к Буркову, — найди ты ему человека, который потерял эту скобу, а то ведь не успокоится...

— Ну, найду... А дальше, что?

— Верни её и скажи, что товарищ маршал сильно гневался.

— И пропиши ему от моего имени пинчер! — добавил Сомов.

— Отставить — пинчер! — нахмурился Черныш. — Хватит и морального внушения. А ты давай, садись...

— Ваше величество, разрешите сначала показать то, зачем я ездил в Акулью бухту.

— Ну, покажи...

По знаку Сомова девушки, стоящие за его спиной, расступились и "обнажили" стоящую на небольшой тележке чёрную гранитную плиту, на которой был выгравирован цветной портрет. По залу прошёл удивлённый шёпот...

— Так ведь это Семён Михайлович Будённый! — выпалила старушка Леве. — Ну, прямо, как живой...

— Совершенно верно, — кивнул довольный Сомов. — Это наш первый маршал... Антонина Григорьевна, а вы что, видели Будённого живым?

— Конечно, видела! Я всё-таки живу подольше тебя...

Тут министр культуры донья Елена Петровна Шамова стала дёргать Леве за рукав, чтобы старушка не начала болтать при гостях лишнего.

— Да, работа мастерская! — тем временем значительно покачал головой император. — Кто автор?

— Идея и разработка технологии — мои, а выполнил работу Даниил Вепрев, сын солеварщика Михаила Вепрева. Я сам художественными талантами не обладаю, а вот парнишка по этой части просто гений!

— Это хорошо, что Господь Бог не обделяет нашу землю талантами. Только для чего ты принёс на бал эту э-э... мемориальную доску?

— Хочу в Иване-Дальнем построить техникум художественных ремёсел. Вот, прошу вашего разрешения...

— А чего — техникум, а не училище? — перебила министр культуры.

— Потому, донья Елена, что в училище обучают простых ремесленников, а в техникуме готовят мастеров!

— А как собираешься финансировать техникум? — спросила министр финансов.

— Из городской казны... Фонд специальный создам. Кстати, Замир Албанец тоже обещал свою помощь в этом деле...

— Ты лучше про него не говори, а то Её величеству он шибко не понравился, — с некоторым сарказмом заявила министр лёгкой промышленности донья Ольга Яковлевна Гладкова.

— Правда, что ли? — Сомов сделал удивлённое лицо и посмотрел на императрицу. — Вот правильное говорят, что женское сердце не обманешь! Мне этот Албанец тоже сразу не понравился...

— Кто бы говорил! — засмеявшись, перебила Ольга Яковлевна. — Сам через него все свои дела крутишь...

— Да, дела кручу, но методов его не одобряю! — с совершенно серьёзным лицом заявил маршал. — Это надо же быть таким циничным... Поссорил Али Ахмеда со всеми друзьями, а в четырёх гаремах устроил жуткие оргии без ведома законных мужей!

— Дон Иван, — обратилась императрица, — а как бы вы поступили на его месте?

Весь зал притих, ожидая ответа маршала.

— Как бы поступил? — задумался Сомов. — Учитывая, что король проявил неуважение к нашему государству в целом и к Его величеству в частности, я бы посоветовал лже-евнухам... изнасиловать самого Али Ахмеда!

— Ох! — императрица прикрыла рот ладошкой, а Павел Андреевич недовольно покачал головой.

— Кстати, а какова дальнейшая судьба насильников? — поинтересовался адмирал Шамов.

— Известно какая — всех казнили. Зато теперь их имена среди простого народа упоминаются, как героические... Повезло! Если бы не Замир Албанец, то придушили этих дегенератов по-тихому ещё в Индии...

— Разве можно прославлять преступников? — забеспокоилась Анастасия Михайловна.

— Нет, Ваше величество, нельзя! — ответил маршал. — Это я говорю на полном серьёзе. Но так же нельзя прощать неуважение по отношению к нашему государству! Иначе каждый урод будет считать, что в Южной империи живут одни бараны и овцы, годные лишь для того, чтобы их стричь или пускать на мясо...

Зал отреагировал на слова маршала одобрительным гулом, а адмирал громко выкрикнул:

— За Южную империю и за прекрасных людей, которые в ней живут! Слава нашему императору!

— Слава! Слава! Слава! — поддержали со всех сторон.

— Иван Леонидович, а чего ты всё стоишь? — обратился Черныш к Сомову, после того, как осушил свой бокал.

— Так ведь по поводу техникума мне никто ничего не ответил...

— В понедельник на заседании правительства решим этот вопрос. Хотя я не вижу поводов для отказа.

— Благодарю, Ваше величество! А теперь разрешите моим девушкам продемонстрировать свои умения... Всё-таки они уже в том возрасте, когда пора замуж... Пусть возможные кандидаты на их руки и сердца знают, какие сокровища им достанутся...

— Хорошо, пусть покажут.

— Донья Елена, — обратился к министру культуры маршал, — а ваши музыканты могли бы сыграть что-нибудь этакое?

— Например?

— Ну-у... Казачье чего-нибудь...

— "Ойся, ты ойся, ты меня не бойся"— пойдёт?

— Ага, пойдёт! — кивнул Сомов и повернулся к императору. — Ваше величество, разрешите взять из гардероба кое-какие аксессуары для выступления...

— Берите.

Девушки тут же вышли из зала, а через минуту возвратились обратно, неся с собою сабли, метательные ножи и большой деревянный щит размером два на полтора метра. Ножи и щит были оставлены возле стены, зато в руках у каждой "невесты" оказались по две сабли. Вот девушки замерли в центре зала, расположившись, как цифра "пять" на игральном кубике. Маршал тем временем занял место за столом и что-то шепнул Елене Петровне. Та сделала жест рукой... Зазвучала музыка и певуньи, стоящие на помосте, запели в три голоса песню.

На горе стоял казак.

Он Богу молился,

За свободу, за народ,

Низко поклонился.

Ойся, ты ойся, ты меня не бойся,

Я тебя не трону, ты не беспокойся.

Ойся, ты ойся, ты меня не бойся,

Я тебя не трону, ты не беспокойся.

Девушки, "застывшие" в центре зала, с началом песни моментально ожили и начали в такт музыке выписывать саблями замысловатые фигуры. Проще говоря, занялись фланкировкой. Делали они её синхронно, исполняя при этом загадочный танец. Вскоре гости, увлечённые необычным зрелищем, стали прихлопывать в ладоши. Вот темп музыки ускорился, как и движение девушек. Крутящиеся сабельные клинки практически невозможно было рассмотреть, и лишь отблески света, отражённые от них, буквально гипнотизировали всех зрителей...

Ойся, ты ойся, ты меня не бойся,

Я тебя не трону, ты не беспокойся.

Ойся, ты ойся, ты меня не бойся,

Я тебя не трону, ты не беспокойся.

... песня оборвалась так резко, что в зале на несколько секунд повисла полнейшая тишина, а исполнительницы танца неподвижно застыли в позе умирающего лебедя, уронив сабли перед собой.

— Браво! — крикнул адмирал, и помещение захлестнул шквал оваций.

Девушки поднялись с пола и, смущённо улыбаясь, сделали несколько признательных реверансов. Только сейчас по движению их грудных клеток стало заметно, как они часто дышат.

— Это ещё не всё! — громко оповестил маршал, как только гости немного успокоились. — Есть в зале смелые люди, которые не боятся острой стали?

С места поднялся министр физического развития дон Борис Васильевич Михеев.

— Что нужно сделать?

— Встать возле деревянного щита, а девушки будут кидать в тебя ножи.

— Боря, сядь на место! — тут же отреагировала его жена, а заодно и министр финансов донья Татьяна Юрьевна Михеева.

— Я быстро, — улыбнулся он и пошёл к щиту.

— Ваше величество, запретите ему рисковать! — обратилась министр финансов к императору.

— Не делай из мужа труса, — шикнула на неё Елена Петровна. — Не бойся, ничего с ним не случится.

— Ага, а ты своего поставь к щиту...

— А то он ни разу не рисковал! Ты посчитай все его морские путешествия...

— Дон Борис, а стоит ли? — в этот момент император обратился к Михееву.

Но тот лишь махнул рукой, дескать, не мешайте мне хлебнуть адреналинчика.

— Ну, Сомов, я тебе этого не прощу! — сверкнула глазами Татьяна Юрьевна.

— Я-то при чём? Кто ж знал, что он вызовется? — несколько растерянно ответил маршал.

— Вот сам бы и стоял у щита!..

— Так ведь стоял и не раз, когда девочек тренировали...

— Если с ним что-нибудь случится, я тебя задушу собственными руками, — не унималась женщина.

— Договорились, — усмехнулся Сомов.

Тем временем Борис Васильевич скинул с себя чёрный пиджак и повесил на спинку ближайшего стула. Девушки в кимоно уже убрали ненужные сабли, а в центре зала установили деревянный щит, собранный из досок пятисантиметровой толщины. Михеев встал к нему спиной и слегка приподнял руки в стороны. На фоне коричневых досок его белоснежная рубашка выглядела, словно бутон лилии, склонившийся вниз.

— Барабанщик, бей дробь! — громко скомандовал он.

Музыканты посмотрели на Елену Петровну, та одобрительно кивнула головой. Секунда, другая... И вот слух резанула сухая барабанная дробь. Зал притих в тревожном ожидании. Одна из девушек встала напротив застывшего у щита мужчины, держа в каждой руке по ножу... Взмах! Ещё один! И оба ножа, вибрируя, вонзились в дерево справа и слева от головы министра физического развития, примерно в трёх сантиметрах от каждого уха. Помещение моментально наполнилось одобрительными возгласами!

— Боря, а ну садись за стол! — перекрикивая общий шум, скомандовала его супруга.

Михеев виновато улыбнулся гостям, сделал шаг вперёд, а затем, резко обернувшись, с шумным выдохом ударил кулаком в щит, аккурат посередине двух ножей. Одна из досок лопнула, образовав на месте удара почти ровное прямоугольно отверстие. От этой выходки восторженный шум в зале только усилился.

— Вот это удар! — воскликнул потрясённый Семён Борода. — Эдак он без топора вражеские щиты крушить может!

— А ты видел, — кричит другой дружинник, — он даже не моргнул, когда девка в него ножи кидала?!

— Кто это? — спросил Василий Верейский у жены.

— Один из родственников императора. Его должность — делать из мальчиков воинов...

— Я бы тоже такому доверил своего сына...

Тем временем Борис Васильевич занял место рядов со своей супругой, а Ярослав Сомов спросил:

— Дядя Боря, а о чём вы думали, когда в вас летели ножи?

— Думал, сколько будет семнадцать умножить на семнадцать?

— Да-а? — удивился юноша. — И сколько же? — тут же поинтересовался он с хитринкой в голосе, так как знал ответ.

— Не успел сосчитать, туго у меня с математикой... Если бы ещё чуток там постоять...

— Я тебе постою! — пригрозила кулаком Татьяна Юрьевна.

— Дядя Боря, а если бы нож летел прямо в вас, чтобы вы сделали? — снова спросил Ярослав.

— Увернулся бы или отбил его... Не думаешь же ты, у меня реакция хуже, чем у этих девушек?

— Нее, не думаю.

— Дон Иван, хватит страстей на сегодня, — в этот момент обратилась к маршалу императрица, видя, что опасное представление может затянуться. — И так уж сердце зашлось... Только не пойму я, к чему девицам сии науки?

— Как к чему? Во-первых: Ваше величество, вы сейчас воочию убедились, что девушки прекрасно владеют ножами, а значит, на кухне будут первыми хозяйками, — улыбнулся Сомов. — А во-вторых: став матерями, они, как никто другой смогут уберечь детей от опасности. К сожалению, мужчины не всегда бывают рядом...

— В таком случае я предлагаю тост за наших матерей, жён и сестёр! — громко произнёс император.

— За прекрасных дам! — поддержал адмирал.

Тем временем из центра зала убрали всё лишнее, а недавние исполнительницы трюков заняли место за одним из столов. К ним тут же подошла блюстительница гигиены с передвижным подносом, чтобы они могли вымыть руки.

— А чьи это дочери? — обратился Семён Борода к княгине Верейской, кивнув в сторону девушек.

— А что, свататься собрался? — улыбнулась Зинаида Биджеевна.

— Да, нет, — ответил он несколько смущённо. — Просто хотелось узнать, кто тот славный воин, что обучил их так ловко владеть оружием?

— Видать сыновей у него не было, вот и передал дочерям своё мастерство, — высказал предположение Василий Верейский.

— Каких дочерей? — рассмеялась княгиня. — Они близко не родственницы, неужели не видно?

Мужчины не сговариваясь, уставились на темнокожих девушек, прямо как японцы в фильме "Мимино": "Эти русские все на одно лицо"...

— А ещё они все одного возраста. Не думаете же вы, что у кого-то сразу родилось пять дочек? — продолжала потешаться княгиня.

— А как тогда?.. — удивились мужчины.

— А это вы у товарища маршала спросите... Одно могу сказать, невесты завидные, иначе бы их на бал не пригласили...

Во время этого обсуждения на сцене зазвучала песня группы "Фристайл": "Ах, какая женщина", а после неё песня группы "Белый орёл": "Потому что нельзя быть на свете красивой такой". Песни исполнял темнокожий юноша с голосом, почти как у Луи Армстронга. Пока он пел, некоторые гости мужского пола стали покидать свои столики и приглашать на танец дам. Отказов не было. Вскоре парочки закружились в вальсе, стараясь двигаться в темп музыки...

— А это чаво такое? — изумился Семён Борода, когда одна, а затем и вторая парочка исполнили первые па.

— Ты пришёл на бал, а на балу принято танцевать, — ответила княгиня. — Тем более под такую красивую песню...

Не то, чтобы на Руси не любили танцевать... Любили! Пляски на различных торжествах устраивались часто. Но вот таким Макаром... Больше всего дружинников поразило, когда после танца дамам целовали руки. С этим вопросом снова обратились к княгине.

— Это мужчина так выказывает даме благодарность за танец, — ответила она.

А потом некоторые из дружинников не выдержали и сами пустились в пляс, потому что зазвучала песня на стихи Михаила Пляцковского и музыку Владимира Шаинского "Хмуриться не надо, Лада". Тем более слова так были в тему...

Под железный звон кольчуги,

На коня верхом садясь,

Ярославне, в час разлуки,

Ярославне, в час разлуки

Говорил, наверно, князь:

Хмуриться не надо, Лада,

Для меня твой смех — награда, Лада.

Даже если станешь бабушкой,

Всё равно ты будешь Ладушкой

Для меня ты будешь Ладушкой, Лада.

Нам столетья не преграда,

И хочу я, чтоб опять