Десять ней назад я снова сидел в московской квартире с "дедами" и пил крепкий чай. После моего рассказа о том, что мы задумали и ответов на множество уточняющих вопросов с их стороны, Фёдор Степанович поверг меня в ступор, заявив:
— А знаете, где вам требуется впервые встретиться с Хрущёвым для "тёплого" разговора?
— Вероятно, его можно подловить на даче... — начал было рассказывать я своё видение сего вопроса.
— Нет, его нужно, как вы сказали — "подловить" в Кремле на рабочем месте! — Фёдор Степанович посмотрел на меня так, что у меня пропало всяческое желание с ним спорить. — Причём заявившись в Кремль без какого-либо официального приглашения. Да не смотрите на меня как цирковой пудель на своего дрессировщика, для вас это самый безопасный вариант. И самый убедительный, кстати.
Я немного вышел из возникшего ступора, закрыл рот, и даже хотел что-то спросить, а "дед" тем временем продолжил:
— Правильно думаете, Кремль достаточно хорошо защищён от несанкционированного проникновения извне, но это не значит, что он защищён абсолютно надёжно. Вы сможете не только проникнуть туда незаметно, благо там ещё не понатыкано систем видеонаблюдения и электронной сигнализации, как сейчас, но и так же незаметно покинуть его, когда сделаете своё "чёрное" дело. Естественно, пути проникновения и отступления будут разными.
Деловой тон Фёдора Степановича окончательно привёл меня в нормальное состояние, и я попытался точнее уловить суть его предложения:
— Я правильно вас понимаю, что вы знаете какие-либо тайные ходы, ведущие в Кремль?
— Да, такие ходы есть, — подтвердил он. — И одним из таких ходов вы сможете покинуть его. Но чтобы проникнуть в Кремль и успешно дойти до Хрущёва, вам придётся стать невидимкой.
Моя челюсть упала снова, "чем дальше, тем страньше и страньше", — подумал я.
— Ээ... ааа... — более членораздельные звуки у меня пока не получались.
— Не удивляйтесь так сильно, Алексей Сергеевич, ничего сверхъестественного в этой "невидимости" нет, закройте глаза и откройте через пять секунд, — предложил "дед" с крайне интригующим выражением лица.
Я закрыл глаза, честно досчитав про себя до пяти. Когда же я их открыл, то на месте "деда" Фёдора Степановича сидел чернявый мужчина в старой милицейской форме и широко мне улыбался.
— Закройте и откройте глаза ещё раз, — сказал мне "милиционер", сильно изменившимся, но ещё узнаваемым голосом Фёдора Степановича.
Открыв глаза, я обнаружил сидящую передо мной немолодую даму в халате продавщицы из овощного магазина. Присутствовал даже и запах этого самого магазина.
— Посмотри на меня боковым зрением, — сказала дама грубым прокуренным голосом.
Когда я сумел сфокусировать взгляд на чашке с чаем, и боковым вниманием посмотреть на "продавщицу", то увидел на её месте Фёдора Степановича. Едва же переместив взгляд на него, снова видел женщину.
— Ничего себе фокус! — Выдохнул я, задыхаясь от переполнявшего меня восхищения.
— Закройте глаза и встряхните головой, — сказал Фёдор Степанович, ещё оставаясь в теле женщины.
Когда морок исчез, я ещё несколько десятков секунд внимательно рассматривал обретшего прежний вид "деда", выглядывая в его одежде какие-либо устройства, которыми могли создаваться такие потрясающие объёмные иллюзии или галлюцинации. Это, естественно, не осталось незамеченным с его стороны.
— Не ищите, не ищите, нет у меня никаких портативных голографических проекторов, как вам, наверное, сейчас кажется, да и в чай я вам совершенно ничего не подливал, кроме обычной заварки. То, что вы видели — это результат исключительно моего волевого влияния на вас. Вы видели именно то, что я хотел, чтобы вы видели, и не только видели, ведь так? — Поинтересовался он с весьма довольным видом на лице.
— Неужели телепатия?! — Затравленно выдавил я. — Но ведь такого не бывает!
— Это не телепатия, — усмехнулся Фёдор Степанович, — это, можно сказать — практическая магия, магия управления восприятием окружающих. Вы читали книги Карлоса Кастанеды, сейчас они стали очень популярны?
Пару лет назад я действительно прочитал, как я тогда посчитал — сказки и мифы мексиканских индейцев от этого занятного автора, но что это могут вдруг оказаться не совсем сказки — мне и в голову не могло прийти.
— Читал, читал, оборотни там, кактусы и всё остальное, о чём он писал, неужели реально? — Несмотря на произведённую наглядную демонстрацию верить в те "чудеса" пока не хотелось.
— А то, что вы сейчас видели — реально? — Ещё один вопрос с заметной издёвкой в голосе.
— Ну, я же видел... — внутри меня сейчас царило жуткое смешение чувств.
— И что, всё, что вы видите — вы считаете реальностью? Даже сны? — Снова меня качественно прижимают к стенке.
— Нет... — и тут до меня дошло понимание того, зачем меня просили взглянуть боковым зрением. — А почему я видел вас как милиционера и как продавщицу? — Утопающее в противоречиях сознание попыталось схватиться за последнюю соломинку.
— Очень просто, — "дед" снова расплылся в довольной улыбке. — Мы все видим не столько то, что видят наши глаза, сколько ту картинку, которая формируется у нас в голове. И на формирование этой внутренней картинки влияют разные условия психологического свойства. Если один человек настолько уверен в том, что он волк, да так, что он сам чувствует себя этим волком от кончика волчьего носа до кончика волчьего хвоста, то другие люди и даже некоторые другие животные, скорее увидят на его месте крупного волка, а не человека. На месте реальной картинки возникнет иллюзорный образ, полностью затмив реальность. Только такой "оборотень" должен ходить на четвереньках, так как в привычный образ волка не вписывается хождение на задних лапах. Да и вообще, на такое нарушение восприятия много чего влияет. Если бы вы до этого не так сильно удивлялись тому, что я говорил и не попали бы под некоторое гипнотическое влияние с моей стороны, то этот фокус с вами бы не сработал. Или сработал некачественно. Воспринимающий "оборотня" должен быть готов воспринять создаваемую иллюзию, она должна быть для него вполне естественна и у него должно присутствовать подходящее для этого психическое состояние. Впрочем, обычные люди большую часть времени бодрствования проводят в полусне, если создавать им привычные для них иллюзии проходящих мимо незаметных людей, то они тебя не увидят даже в упор.
— Так значит, именно поэтому книги Карлоса Кастанеды в СССР были запрещены? — Догадался я.
— Не только поэтому, — заметил довольный "дед". — Кастанедовский "воин" слишком многое мог спокойно видеть, что ему не положено было при советской власти. Впрочем, из практикующих чисто по Кастанеде, "воинами" становятся примерно двое из ста, остальные, кто вовремя не бросит, становятся наркоманами или обитателями психиатрических клиник. Тогда власти просто хорошо позаботились о здоровье народа.
— И, по-вашему, меня минуют все напасти, и я всё смогу? — Мне было реально любопытно и немного страшновато.
Впрочем, научиться показанным мне фокусам я бы совсем не отказался. Реально впечатлило.
— Вам же не придётся пробираться через дебри мистики, курить кактусы, сами методики очень просты, и технологичны, — Фёдор Степанович заразил меня своей уверенностью в успехе.
— Хорошо, попробую проверить ваши методики и у меня, как вы считаете всё должно получиться, но есть некоторые сомнения, я совершенно не представляю, что делать с вахтёрами и караульными, кто пропуска в Кремле проверяет. С ними же так не получится, они постоянно бдят по долгу службы, — поделился с опытными товарищами своими опасениями.
— Получится и с ними, но чуть-чуть по-другому, — уверил меня Фёдор Степанович. — Если стать для них тем, кто проходит через них по десять раз на дню и показать похожий на пропуск предмет, то они не заметят обмана. Такие уж у нас имеются фокусы восприятия, и никакой мистики не нужно.
— Так как всё же вы это проделали? Я пока ничего не понял, если честно, — тяжкие сомнения до сих пор не хотели покидать меня.
— Будет вам инструкция, готовьтесь к долгим тренировкам, а сейчас не тратьте зря время на расспросы, — фыркнул немолодой комитетчик. — Если у вас хорошо получалось представлять в картинках математические формулы и числа, то такие простые техники получатся тем более. В них вообще, ничего сложного, даже "цыганская полная невидимость" куда сложнее.
— А это ещё что такое? — Я опять почувствовал что-то интересное.
— "Вытеснение внимания окружающих за границы своего личного пространства" — если сказать одной фразой, понятно? — "Дед" внимательно посмотрел на меня и стал медленно расплываться в воздухе, как Чеширский кот из сказки про Алису, пока не пропал вовсе.
— Ничуть! — Ответил я в пустоту, пытаясь снова зафиксировать взгляд на чашке с чаем и осматривать окружающее пространство исключительно боковым вниманием.
Но в этот раз я так ничего и не замечал, мне вообще было очень неприятно даже смотреть примерно в ту сторону, где он, по идее, должен сейчас находиться.
— Получите инструкции и по этой технике, разберётесь сами, — "дед" снова проявился на прежнем месте, позволяя мне облегчённо выдохнуть.
— А теперь лучше расскажите нам о вашем видении "коммунизма", — неожиданно вступил в диалог Степан Васильевич до сего момента сохранявший молчание, с лёгкой улыбкой на губах посматривая на фокусы своего коллеги и мою ответную реакцию.
— Знаете, если сказать честно, то лично я считаю "коммунизм", отличный от "военного" утопией, — я решил не темнить и рассказать всё как есть. — Но мы решили подумать вместе со всем нашим коллективом, может, и придут какие новые идеи в процессе. Поставим научную задачу, разобьём её на этапы, составим список экспериментов и начнём работать всем коллективом. Так и какой-либо значимый результат появится. Ну а дальше обобщение, выдвижение теорий и опять эксперименты, дабы проверить теорию практикой.
"Деды" переглянулись и выглядели очень довольными, как дорвавшиеся до большого бидона со сметаной коты. Чувствую, сейчас они меня как малого учить будут, причём тыкая носом в очевидные факты.
— Вот смотрите, Алексей Сергеевич, что такое "коммунизм" вы не знаете, а уже взялись решать важную для вас задачу самым настоящим коммунистическим образом, — По лицу Степана Васильевича нельзя было даже предположить, что сказанная им фраза — шутка.
— Это, каким таким способом? — В который раз сильно удивился я.
— Коллективным! — Ответили мне с лёгкой ухмылкой.
— А что здесь такого, обычная же практика... — я лишь пожал плечами, высказывая обычную банальность.
— Да, ничего нового тут нет, просто с вашей стороны есть типичная путаница в понятиях,— лёгкий назидательный тон и ничего более. — Если слово "коммунизм" вам ничего не говорит, то, что вы скажете про такие слова как — "солидаризм" и "солидарность"? — Озадачил меня Степан Васильевич.
— Хм... — эти слова были мне знакомы, но сразу полностью не раскрывали себя в моём понятийном аппарате. — Это вроде как наличие между разными людьми чего-то общего и поддержка разных людей и групп людей друг друга в деле своей общности и общих интересов. Так? — Высказал своё предположение. — Было раньше такое выражение — "солидарность трудящихся в борьбе за свои права",— добавил кое-что ещё, неожиданно всплывшее в памяти.
— В целом у вас верное направление мысли, — Степан Васильевич утвердительно кивнул мне. — Так вот, делая следующий шаг к пониманию того, что есть "коммунизм", подумайте над таким словосочетанием как — "солидарное общество".
Я углубился в свои мысли, которые стали стремительно собираться в единый поток. Вот как, всего одно правильное слово и вместо бесполезной кучи слов, ничего не значащих и мешающих пониманию, образуется живая система. Проблема становится задачей, и я поражаюсь её грандиозному масштабу.
— Так значит, вопрос стоит в создании чего-то такого, что объединит собой всё общество. Но если не вводить внешнего злобного врага, как это было в недавнем прошлом при противостоянии систем СССР — США, социализм — капитализм, то задача опять становится практически неразрешимой, слишком различны интересы разных людей, — поделился я потоком своих мыслей с "дедами".
— Не спешите делать такие поспешные выводы, Алексей Сергеевич, — заметил Степан Васильевич. — Вы, безусловно, правы, задача очень сложна и до сих пор не имеет готового решения. Возможно, ваше активное влияние на мир по ту сторону портала и будет очередной попыткой её решить. Позже мы вас познакомим с людьми, в прошлом занимавшимися теоретической базой социализма и перспективами построения коммунизма, которые, в силу изменившихся тенденций наших дней, остались нынче не у дел. Они вам и помогут в вашем деле, причём совершенно из солидарных устремлений.
Уже на следующий день после того разговора я приступил к тренировкам. Действительно, вся эта "магия", если посмотреть практически, оказывается очень простой. Ну что может быть сложного, к примеру, не отвлекаясь ни на что иное смотреть на себя без одежды в зеркале? Вроде бы ничего. А если в течение пяти часов подряд? И отвлекаться нельзя. Если вы думаете, что это так легко, и уж вы-то точно справитесь с таким заданием на раз-два, я вас сильно разочарую. Буквально через полчаса мне хотелось бросить это никчёмное занятие, потом захотелось плевать в собственное отражение, я злился на себя так, как никогда ни на кого не злился до этого момента. Убил бы этого типа, который стоит там, за стеклом, вон он, гад, ещё и ухмыляется. Я вспомнил о себе столько всякой гадости и буквально хотел кричать всё это в лицо своему отражению. Позже вроде бы немного успокоился и престал раздражаться от своего вида, впрочем, если быть откровенным, я себе даже немного понравился. Но реально это раздражение никуда не исчезло, оно просто отошло чуть в сторону, сменившись некоторой апатией, и ещё несколько часов подряд я глядел на хмурого мужика, укоризненно смотрящего на меня из-за стекла. Однако всему приходит конец, хватило бы воли не бросить дело на полпути, в какой-то момент я ощутил совершенно новое для себя чувство. Не могу сказать точно, но это была любовь. Любовь к самому себе, я чувствовал самое настоящее счастье, когда видел своё отражение, мне хотелось обнимать себя, и говорить себе самые тёплые слова, моё отражение слилось для меня со мной самим. Я ощутил в себе огромную силу, практически всемогущество, как влюблённый юноша был готов свернуть для своей любимой горы, хотя в этот раз хотел это сделать для себя. Стоило мне закрыть глаза, и я легко видел всего себя внутренним взором, мог мысленно ощупывать себя невидимыми руками и чувствовал касания этих невидимых рук кожей. Просто непередаваемые ощущения. Потраченное время и все пережитые неприятные чувства точно стоили того.
Потом я разорвал конверт с надписью, которую не понимал прежде: "открыть только самому счастливому", где и узнал, что первое задание курса мной успешно выполнено, я достиг нужного состояния души, а также получил следующее задание. Оно было не сильно отлично от предыдущего, то же самое зеркало то же время выполнения, но теперь предстояло работать с одеждой. Одеваться, и смотреть на себя. Снимать одежду, и видеть себя в одежде, чувствовать себя в этой одежде, оставаясь при этом обнаженным. Надевать одну одежду, а видеть и чувствовать себя в другой. И так несколько дней подряд с короткими перерывами на еду и чуть большими на сон. Впрочем, на третий день у меня практически всё получилось, мне даже самому очень понравилось, заодно проверил, как это работает на своих друзьях. Надо ли вам говорить, что народ интересовался тем, зачем я надел пиджак в такую жару, когда я нагло щеголял в одних плавках? Оно реально работало, хотя мне сразу и не верилось.
