"Нед. Свет и Тьма"

— За мной! — крикнул генерал и бросился к спальне, от которой отдалился шагов на пятьдесят.

Дверь спальни оказалась запертой. Генерал ударил плечом, но дубовая пластина даже не дрогнула, принимая на себя удар стокилограммового тарана.

— Вышибить дверь! — закричал генерал, скривившись, и потирая ушибленное плечо.

Гвардейцы в латах, сцепившись по трое, начали ломать, разбегаясь и врезаясь стальными таранами-плечами, но сделанная на совесть, дверь держалась.

Наконец, прибежали двое с боевыми топорами, и начали рубить неподатливое дерево, с хаканьем опуская тяжелые лезвия секир на полированный дуб.

Через минуту дверь начала сдаваться и показалась стальная задвижка, запирающая вход.

Солдаты отодвинули тяжелую кованую полосу, дверь распахнулась. Расталкивая солдат генерал вбежал в спальню, бросился к постели...Санды не было. Окно открыто, и прохладный ветер с гор, несущий запах трав и снежных ледников, колыхал тяжелые, вышитые золотом портьеры...

Хеверад начал материться — виртуозно, самыми грязными словами, какие знал, какие слышал ещё в юности и с тех пор никогда не говорил. Потом зарычал, как зверь, и когда кто-то тронул его за плечо, он чуть не набросился с кулаками на этого человека и только в последнюю секунду опомнился, глядя на начальника стражи поместья налитыми кровью выпученными глазами.

— Господин генерал! Записка!

— Какая записка? — прохрипел Хеверад, пытаясь взять листок бумаги. Его руки прыгали, тряслись от возбуждения и он никак не мог поймать маленький листок.

— Читай! — приказал он, закусив губу и не чувствуя, как капли крови выступили у него из-под острых, достойных дикого зверя зубов.

— 'Она жива. Занимайся своим делом, не совершай необдуманных поступков. Сделаешь ошибку — она умрет. И ты умрешь'.

— Подпись есть? — каркнул генерал, с трудом протолкнул комок в горле.

— Нет, господин генерал. Все, что есть. Больше ничего.

— Сыщиков ко мне! Лучших сыщиков города! Мага из сыскной канцелярии. Лучшего мага! Быстро!

Все забегали, затопотали, начальник стражи отдавал распоряжения, а генерал сидел на карюю кровати, где недавно гладил бедра своей молодой жены и думал о том, что так все обычно и бывает — в тот момент, когда ты считаешь, что находишься на высшей ступеньке, считаешь, что победил, откуда-то выскакивает запасной полк врага и бьет тебе в спину. И остается только молиться богам, да рассчитывать, что строй не сломается и выдержит удар.

Сыщики появились минут через тридцать-сорок. Ходили по дому, делали умные лица, расспрашивали слуг, рабов, солдат охраны. Через час работы главный сыщик доложил о том, что никто ничего не видел, и куда девалась генеральша никто не знает.

Маг сыщиков тоже не дал никакого результата, за исключением сделанного вывода, что работал сильный маг, создавший широкомасштабную иллюзию-прикрытие, под защитой которой, средь бела дня, преступники проникли в дом генерала. Все. Больше никаких сведений не было.

Оставалось или ждать, или же пытаться что-то сделать. Что? Генерал пока не знал. Но надеялся, что его хитрый, изворотливый ум, выручавший его во многих переделках, не подведет и выдаст решение в ближайшее время. А пока оставалось утешаться мыслью, что Санда жива. А раз она жива — ещё не все потеряно.

* * *

— Выйди. Ну! Быстрее! — слуга выскочил из спальни как ошпаренный — вельможа славился крутым нравом и промедление могло вызвать непоправимые последствия. Например — отпадание головы и водружение ее на кол у городской стены.

Гирсос обратил взгляд к кровати, на которой лежал больной король, и холодно спросил:

— Ты идиот?!

— А в чем дело, господин Амунский? — слегка испуганно спросил тот, кто лежал на кровати, и нервно кусая губы сел на край постели.

— Ты зачем затащил в постель служанку? Тебе кто позволил?

— Ну...никто — пожал плечами мужчина — а что такого-то? Король — и не может положить в свою постель женщину?

— Ты не король, придурок! Ты его двойник! И притом, по нашей версии — болен! А если она поймет, что ты...не совсем король?

— Каким образом? Что, она знает — чем я отличаюсь от настоящего короля? Кстати — почти ничем. Если не знать — и не поймешь. Потому — я не понимаю вашего негодования, господин Амунский.

— Послушай, ты! Не кажется ли тебе, что ты стал слишком самостоятельным? Запомни — ты жив, пока я тебе это позволяю. Кстати — и твоя родня — отец, мать, сестры — все живы до тех пор, пока я тобой доволен. И если ты попытаешься выйти из-под контроля, перестанешь делать то, что я тебе говорю — они умрут. Это тебе ясно?

— Ясно господин Амунский — растерянно буркнул мужчина — скажите, а сколько времени мне быть в личине короля?

— Столько, сколько нужно. Может и всю твою жизнь.

— Вообще-то, когда мы договаривались, вы сказали, что это ненадолго! Что по прошествии некоторого времени вы все утрясете, хорошо заплатите, и я снова вернусь к своей семье. Так почему вы говорите, что на всю жизнь?

— Глупец, ты сейчас что, страдаешь? Лучшая еда, постель, отдыхаешь! Чего тебе ещё надо?

— Жизни. Я не живу, я как будто похоронен в этом дворце! Не хочу такой жизни. Хочу уйти!

— Я потратил на тебя огромные деньги, возил к лучшим лекарям, магам, делал тебе личину — для чего? Для того, чтобы ты мне тут ныл и все испортил? Запомни — тот день, когда ты перестанешь быть мне нужным, когда испортишь мои планы — станет твоим последним днем. Даже если ты и выглядишь, как король — ты не король. Запомни и это.

— Вы не дадите мне забыть — криво усмехнулся мужчина, и неожиданно спросил:

— А куда вы дели настоящего короля?

Гирсос внимательно смотрел в глаза мужчины, пока тот не отвел взор, и не покраснел в смущении. Затем Амунский встал с кресла и приказал:

— С сегодняшнего дня ты начнешь медленно выздоравливать. Но — очень медленно! Никаких служанок в постель — кстати, ты её убил. Да, да — мне придется ее убрать, чтобы не болтала языком. Будешь сидеть взаперти, пока я не позволю тебе выходить. Учти — твоя жизнь, жизнь твоих близких в моих руках!

Амунский вышел из спальни 'короля' и коротко приказал стражникам, стоящим у дверей:

— Никого к нему не пускать — кроме слуги. Ни сына, ни служанок — никого. Король пока слишком слаб, хотя и начал выздоравливать. Передайте мое распоряжение своему командиру.

Стражники отсалютовали в знак того, что поняли, и Амунский пошел по коридору к библиотеке, находящейся в соседнем крыле здания и соединенной с ним длинными переходом.

Дворец вообще имел довольно хаотичное и сложное строение — он были построен не менее тысячи лет назад, и все это время стоился, перестраивался по вкусу своих владельцев и согласно их пожеланиям. А так как вкусы и желания королей были иногда экзотичны, а вкуса частенько не было как такового, то дворец представлял собой смешение стилей и композиций, где древние строения соседствовали с современными корпусами, не вписывающимися ни в какие пейзажи.

Так и библиотека — она находилась на втором этаже одного из корпусов и через неё можно было выйти в сад, наполненный экзотическими растениями со всех концов света — сейчас немного запущенными, разросшимися так, что сад напоминал джунгли южного континента.

Весь дворец был пронизан тайными ходами, и Амунскому стоило большого труда найти для нынешней спальни короля такое место, где и близко нет тайных ходов. Прочные каменные стены напоминали о темнице, из которой нет выхода. Не зря двойник короля говорил о том, что он будто похоронен во дворце — на самом деле, в общем-то так и было — лжекороль будет существовать столько, сколько надо Амунскому, а потом умрет — возможно, от несчастного случая, возможно — убитый фанатиком, решившим, что король — демон и нужно освободить от него этот мир. Вариантов много, и каждый из них имел право на существование. После того, как Амунский найдет преемника королю, такого, что будет подчиняться безоговорочно. Как этот двойник.

Настоящий король скончался несколько недель назад, и Амунский, готовый к этому моменту, мгновенно заменил покойного на двойника, созданного заранее, несколько месяцев назад. Тело короля покоилось в море, а двойник, подготовленный по всем правилам, подписывал бумаги, ставил печати — исправно, так же как и настоящий король. Мужчину научили это делать, и подпись лжекороля не отличил бы от настоящей даже эксперт — тренировки, плюс магия, делают свое дело.

Амунский усмехнулся, довольный своей операцией — все прошло как надо. 'Король' под его контролем, делает то, что ему приказывает Гирсос, а конкуренты плетут свои 'гениальные' заговоры в надежде занять трон, когда король умрет. Когда тайные агенты доложили Гирсосу о том, что задумали главы дворянских кланов — он смеялся до слез, представляя, как идиоты ждут смерти короля. А ее, смерти-то, нет и нет, нет и нет... печально, господа, правда?

Потому лжекороль и был помещен в такое место, где нельзя было проследить за тем, что он делает в спальне. А ещё — к нему не допускался никто, кроме самого Амунского и ограниченного круга слуг. Увы — иногда возникали казусы подобные случившемуся вчера вечером — лжекороль вышел из своей спальни, ухватил служанку и затащил в свою комнату, где несчастная девушка не смогла сопротивляться напору 'больного'. Теперь подобные инциденты исключены — Гирсос распорядился, чтобы больше никто не ходил мимо спальни короля.

Слезы смеха сменились слезами по дочери, убитой по приказу Хеверада. Гирсос быстро разобрался в несложных, в общем-то, хитросплетениях заговора и обезопасил себя от попыток лишить власти. Теперь Амунский очень, очень пожалел, что назначил Хеерада главнокомандующим всеми вооруженными силами. Однако — пока что никаких действий в отношении мятежного генерала не предпринимал. Ждал удобного момента. То, что такой момент наступит — Гирсос не сомневался. Хеверад должен был заплатить за то, что предал покровителя, продвигавшего его по службе. Ну и ответить за смерть дочери — само собой. Последние годы Амунский вообще-то не очень ладил с Анитой — она причиняла ему немало неприятностей, иногда он сам в сердцах подумывал о том, не прибить ли эту тварь — но никто не смеет лишать жизни Амунских безнаказанно. Если он не отомстит за дочь — это будет означать, что Амунский не так силен, как прежде.

При мысли о погибшей дочери у него сжалось сердце — когда-то она не была такой стервой...маленькая девочка, розовая такая, губастенькая... Он любил её, все равно любил. Не так, как сына, конечно — сын это все — наследник, надежда — но...любил. И считал, что хорошо пристроил к перспективному военному, который будет его боевым молотом, если понадобится сокрушить конкурентов.

Увы, молот сломался...и на взмахе убил частичку души Гирсоса. Амунский скрипнул зубами и решил, что очень, очень жестоко отомстит Хевераду. Убивать его глупо — талантливый полководец понадобится государству — но сделать так, чтобы тому было больно, очень больно — вполне возможно. Нужно только найти эту болевую точку, узнать, кто ему дорог и уничтожить эту любовь!

Гирсос подошел к переходу, ведущему в библиотеку, подумал немного, и...развернулся в обратную сторону, решив зайти в канцелярию. О чем ему говорить с принцем, который днями и ночами не вылезал из библиотеки? Зачем он теперь ему? Кстати сказать — принц зажился на этом свете. Может ему, как и королеве, пора отправится на небеса? Нужно будет поговорить кое с кем по этому поводу...

Приняв решение, Гирсос зашагал быстрее — сегодня нужно было пустить в ход королевский указ, предоставляющий ему особые полномочия и вводящий в стране военное положение. Пора было как следует заняться своими политическими противниками, совсем забывшими страх. Напомнить, что Гирсос — это сила. И не все силовые структуры королевства подчиняются Хевераду...

* * *

Нед плавал в хрустальной вышине...мысли его были тягучи, как тянучка, которую продавали на городском рынке, он пытался сосредоточиться, но не мог — где Нед сейчас обитал, что с ним — неважно. Ему было хорошо, спокойно. А разве может быть неспокойно, когда ты паришь в вышине, как унесенная ветром паутинка? Лети, отдавшись порывам ветра, а впереди — новый мир, новые ощущения, новая радость! Главное — чтобы не сожрала пролетающая по своим делам птичка.

— И чего ты тут повис? — перед Недом неожиданно появился человек в черном, с острым, жестким лицом.

— Как чего? Я наслаждаюсь — недоуменно ответил Нед, не понимая, откуда взялся это черный и чего ему надо — уходи отсюда! Не мешай мне!

— Ты противен. Ты жалок. Ты недостоин даже жалости! — лицо черного скривилось в брезгливой гримасе.

— Чего это вдруг? — обиделся Нед — не заслужил я таких обидных слов! Уходи отсюда и не мешай мне наслаждаться покоем!

— Вот же неудача какая...занесло меня в тело слизняка! — угрюмо покачал головой черный — очнись, придурок! Тебя захватили, опоили, ты лежишь на кровати в какой-то комнатушке и тебя поят снадобьем для развязывания языка!

— Не надо портить мне отдых! Ты нарочно так говоришь! — Нед был очень раздосадован. Вот так паришь себе, и приходит некий гадкий человек, нарушает покой, портит отдых!

Неожиданно руку Неда пронзила боль, и он вскрикнул — ему в руку вцепилась собака, скаля белые зубы:

— Нарда! Ты чего?! Взбесилась?! Пошли лучше полетаем! Отрасти крылья — тут все можно! Ох, как хорошо, что ты появилась! Меня никто не любит, все обижают. Укуси вон того негодяя, куси его! Ой! Меня-то зачем?

'— Что это у него на руке, как будто укусы? Глянь — проявляются. Будто его собака укусила. Раньше вроде этого не было...

— Минут через двадцать, как только состав впитается в его тело. Ждем!'

— Очнись, слизняк! — голос черного был холодным и нудным, как осенний дождь — из тебя сейчас будут выкачивать знания! Поставь барьеры!

— Какие барьеры? Зачем? — недоумевал Нед. Его сознание немного прояснилось от боли — собака кусала не в полную силу, но синяки после ее уксусов точно останутся.

— Поставь барьеры для снадобья! Не пускай его в мозг! Ну! Быстро! Запусти защиту! Вспомни, как это делается! Быстрее!

Нед поморщился, напрягся...и вдруг отовсюду полезли землекопы, каменщики — они забегали с тележками, начали таскать булыжники, выстраивая из них крепкие стены — все происходило невероятно быстро — вот только что в тоннелях ничего не было, и уже новые стены поднимаются к потолку, перекрывая дорогу бурлящему потоку белой пенной жидкости. Она поднимается все выше, выше, бормоча, будто здесь собрались тысячи базарных торговцев, крадется к щелям над стеной, но не успевает пробраться, бессильно ударяясь о свежую кладку.

Тоннели? — недоумевает Нед — как он оказался в тоннелях? Только что парил в вышине, и вот — уже под землей! Чудеса, да и только.

— Держись, придурок — снова раздался скрежещущий металлический голос черного — тело у нас одно, хотим мы это или нет, так что я не хочу сдохнуть из-за твоей глупости.

— А ты...разве жив? Юрагор? — внезапно озарило Неда.