Второй шанс. Книга первая

Три урока я раздумывал над тем, как бы так договориться с Фурсой — чтобы и рыбку съесть и из воды сухим выйти. Наконец решил, что просто с ним поговорю. Так или иначе, наш предыдущий разговор оборвался на самом интересном, поэтому обязательно нужно его закончить. Сообщил об этом Глебу. На удивление, Глеб меня поддержал, поэтому, отсидев ещё два урока, мы отправились в место, в котором обычно ошивался самый влиятельный гопник района.

Место это было на окраине. То есть — совсем на окраине. Если район, в котором я теперь жил, был окраиной, то мы отправились за его пределы — туда, где находился какой-то гаражный кооператив с кучей наркоманских точек и свезённым непонятно откуда строительным мусором.

На открытой территории, уже далеко за гаражами, поверх десятка железобетонных плит, сидела компания, как минимум, из десяти человек. Уже издалека было видно, что компания весело проводила время. Когда мы с Глебом подошли ближе, два представителя кампании ни с того ни с сего резко сорвались со своих мест и принялись, что называется, бороться. К борьбе подключились удары кулаками, после чего двое и вовсе улетели вниз, наверное чудом не переломав все кости.

Фурсу заметил не сразу. Но как только, в ответ на падение товарищей, в компании раздался громкий смех, я понял, что смеётся именно Фурса.

Глядя на всё это, я невольно сглотнул из-за подступившего к горлу кома. Картина больше походила на сходку каких-нибудь обезьян. Или же на собрание одичалых людей, переживших постапокалипсис. Но уж точно это не было похоже на мирные посиделки тринадцати-пятнадцатилетних подростков.

— Диман! — крикнул Глеб, привлекая внимание к нам.

Диман, не переставая посмеиваться, повернулся к нам. Он смеялся ещё несколько секунд, до тех пор, пока не увидел меня.

— Какого... ТЫ ЧЁ, ПАДЛА! СОВСЕМ ОХРЕНЕЛ! — Заорал он тут же.

— Диман, притормози! — ответил Глеб.

— Хрен ли ты его снова притащил ко мне! — кричал Диман, спускаясь по плитам.

— Мы поговорить хотим.

— Ты чё, совсем ебобо?! — донёсся очередной недоброжелательный ответ. — Мало тебе было, утырок?! — уже обращаясь ко мне, спросил Фурса.

Наконец он спустился. Компания не стала следовать примеру лидера — вместо это все просто поднялись на ноги, ожидая, что же будет дальше. Но ощущение того, что они готовы вот-вот сорваться со своего места, чтобы разорвать двоих неудачников на кусочки, не покидало меня ни на секунду.

Фурса же не стал откладывать на потом, приблизившись ко мне и начав разговор с резкого толка в грудь. Затем последовал ещё один, и ещё один. После чего между нами вклинился Глеб.

— Диман, притормози.

— Хрен ли тут тормозить! — настаивал Диман.

— Я не на разборки пришёл, — сказал я.

— Ты вообще хлебало закрой! — взорвался Диман.

— Диман! — не выдержал Глеб. — Да послушай ты уже меня! Разве я когда-нибудь советовал тебе что-то плохое?!

Диман удивлённо посмотрел на Глеба.

— А ты чего так беспокоишься? — тихо спросил Фурса.

— Да того, что пацан нормальный! А ты на него бычишь ни с того ни с сего!

Диман молчал. Он медленно отвернулся от Глеба и повернулся ко мне. Некоторое время он пристально смотрел прямо в глаза, пытаясь найти там то ли страх, то ли наглость. В конце концов, он отвернулся обратно к Глебу.

— Ты с чего так решил? — неожиданно спокойно спросил Фурса. Будто бы ему и впрямь стало интересно.

— Да с того, что он не побоялся тебе слово сказать, после того, как ты на него наехал. Разве это что-то да не значит?

— Ну если только то, что он бессмертный, — с дурацкой ухмылкой на лице произнёс Фурса.

— Диман, я знаю, что ты не отличаешься особой сообразительностью, — а вот это было опасно со стороны Глеба, — и не любишь, когда тебе что-то советуют, но послушай меня. Я тебе фигни не скажу. Парень что надо. Если бы я не видел в нём потенциала, если бы я не считал, что он хорош, я бы с ним не возился.

Глеб умел убеждать. Даже мне на секунду стало непонятно, на чьей он стороне. То ли он просто хорошо играет перед Димой, то ли он и впрямь "возится" со мной, чтобы чуть позже просто извлечь выгоду из нашего знакомства. И, если бы я не знал себя и не знал, что особой выгоды от знакомства со мной не извлечёшь, то я бы точно поверил Глебу в тот момент.

— Ну допустим, — сказал Фурса, после чего подошёл ко мне вплотную. — Тебе повезло, что за тебя вступился такой уважаемый человек, — сказал он, глядя на меня. — Но если ещё раз ты выкатишь какую-нибудь хрень, — он сильно ткнул указательным пальцем прямо в грудь, — считай, что ты покойник.

Отвечать ему так же, как и дома у Ники я не стал. Как-никак, не ради очередного скандала я шёл сюда, поэтому лишь молча кивнул в ответ. По сути, план был выполнен. Точнее, его начало. Дальше предстояло затратить ещё много сил, чтобы завоевать уважение главы сильнейшей школьной банды. Но первый шаг на пути к величию был сделан, и это не могло не радовать.

Глава 7.

Решив все проблемы с обустройством на новом месте — в моём случае новым местом стала новая реальность, — и заимев какой-никакой авторитет в глазах своих сверстников, я отпустил время в свободное плавание. Следующие два года никаких кардинальных геройств я совершить не мог, а потому не видел смысла и в том, чтобы как-то сильно изворачиваться, пытаясь создать мафию в свои тринадцать. Нет, я твёрдо решил, что какие-то серьёзные поступки буду совершать в более взрослом возрасте.

Но и отказываться от небольших зачатков бизнеса я тоже не собирался. Поэтому, как только последний урок этого учебного года был окончен, мы с Глебом рванули к нему домой, обсуждать нашу первую бизнес-идею. Идея была проста и заключалась в уже знакомой схеме — создание максимально эффективной цепи с наименьшим вовлечением в процесс и наибольшим получением прибыли. Главным источником дохода должен был стать самый востребованный в школе ресурс — готовое домашнее задание.

— Короче, — объяснял Глеб у себя дома, — суть такова: мы, можно сказать, нанимаем группу учеников, которые способны быстро и правильно решать домашнее задание. Садим их в каком-нибудь месте, пускай даже прямо тут, даём им кучу тетрадей двоечников, и... и всё.

— Я не вижу никакого смысла в такой вот интерпретации, — не согласился я. — Домашнее задание одно на весь класс. Поэтому одно решённое домашнее задание могут списать сразу несколько человек. Какой смысл в том, чтобы платить деньги за то, что тебе напишут ДЗ тем же подчерком, каким его напишут и в другой тетради? Нет, тут нужно смотреть на ситуацию иначе: нам нужны два, максимум три, умника, которые будут решать ДЗ с разных классов и параллелей; и при этом нам нужны ещё, как минимум, десять умельцев, которые могут писать разными подчерками. Вот тогда идея выглядит уже более-менее. Тогда ученики будут платить не за домашнее задание, которое и сами могут списать, а за то, чтобы просто ничего не делать и получать хорошие оценки.

Тогда я впервые почувствовал себя умнее Глеба. Жаль только, что чувство это не продлилось долго, ведь спустя несколько минут раздумий Глеб выдал:

— А что, если я поговорю с математичкой и смогу убедить её давать всем индивидуальные задания?

— И ты думаешь она на это согласится?

— Думаю, если мы будем помогать ей, придумывая эти самые задания, то.... это вполне может сработать.

— Главное, чтобы никто об этом не узнал, — поделился беспокойством я.

— Да уж, — подтвердил Глеб, — тогда нашей репутации точно хана.

Немного подумав над оговорённым и поняв, что мы, говоря метафорично, пытаемся изобрести давно изобретённый велосипед, я решил высказать свои соображения вслух:

— Тебе, вообще, не кажется, что схема получается слишком замудрённой? Неужели нет возможности сделать всё проще?

Глеб пожал плечами.

— Можно и проще. Можно вообще отказаться от затеи с домашними заданиями и попробовать.... — на секунду Глеб замер, пытаясь придумать что-то более стоящее. Но, спустя некоторое время, он посмотрел на меня и по выражению его лица я уже понял, что он скажет. — Нет, нельзя придумать ничего проще. Либо мы выбираем стопроцентный вариант, воплощая который нам придётся немного попотеть, либо мы выбираем чёрт знает что и просто надеемся на то, что это сработает.

— Ладно, — согласился я, прекрасно понимая, что торговля краденными телефонами или попытка создать конопляную плантацию дома у Глеба — не самые лучшие идеи для бизнеса, которым будут управлять будущие восьмиклассники.

И мы начали воплощение. Сразу. Сходу. Ещё до наступления нового учебного года, до наступления лета, буквально в тот же день, как идея была придумана, мы отправились к самому вредному учителю школы, чтобы дать старт нашему первому, и, — как я тогда надеялся, — не последнему бизнесу.

Долго уговаривать математичку не пришлось. Только мы заговорили об индивидуальных заданиях, она тут же оживилась. Соглашаться сразу — она, конечно, не согласилась, но мы то с Глебом не идиоты, чтобы не понять, когда человек заинтересован в чём-то, а когда нет. Поэтому быстро смекнули, что математичка очень даже заинтересована.

Оставшиеся полдня мы потратили на презентацию выдуманных на ходу плюсов от введения нового вида домашних заданий. А после презентации и слабого соглашения математички, которого нам было вполне достаточно, мы увлекли Марью Ивановну придумыванием заданий. Сначала, конечно, нам самим пришлось изучить парочку тем из программы за восьмой класс, но чуть позже, математичка оказалась так увлечена процессом, что даже и не заметила, как время перевалило за семь.

В какой-то момент в класс постучали — это был школьный завуч. Она не особа удивилась присутствию Марьи Ивановны на рабочем месте, но вот наше присутствие в школе её насторожило.

— Мария Ивановна, вы зачем мучаете учеников? — спросила она у математички. — Каникулы, как-никак, наступили. Пускай отдыхают.

Мы с Глебом переглянулись. Интересно, что ответит математичка.

Марья Ивановна впервые за долгое время взглянула на свои наручные часы и всерьёз удивилась.

— Так ведь они сами, — наконец обратилась она к завучу, — не отпускают меня.

Впервые я увидел улыбку на лице математички. Не злую ухмылку, не издевательскую усмешку, не дьявольскую лыбу, а самую обычную доброжелательную улыбку.

Короче говоря, план был осуществлён, а мы с Глебом неплохо сблизились с самым злобным учителем школы, что явно играло нам на руку.

Следующие три месяца мы провели штудируя учебники по алгебре и геометрии за восьмой класс, придумывая новые и новые домашние задания. Конечно, это было не то, на что мы надеялись изначально — ведь мы планировали, что просто подтолкнём математичку в правильном направлении, а дальше она сама будет придумывать задания. Чтобы чуть позже, нанятые нами умельцы, решали эти самые задания сразу нескольким ученикам. Но и такой вариант развития событий тоже был неплох — хотя бы тем, что теперь нам не нужно было нанимать никаких гениев для решения заданий, так как все задания мы придумали сами и все решения уже были у нас на руках.

Но, с другой стороны, это очень сильно подставляло нас в том случае, если бы математичка что-то прочухала — если бы она поняла, что ученики справляются с индивидуальными заданиями лучше, чем с обычными задачами из учебника, она бы быстро смекнула, что к чему и тут же отменила бы всю нашу операцию. Это сразу же подорвало бы весь наш авторитет в глазах той же математички, а в последствии, когда о нашей затее узнали бы ученики, — и в глазах всего класса. Именно поэтому в какой-то момент мы решили не придумывать задания на целый год вперёд, а сделали пробники на первую четверть, чтобы уже с наступлением нового учебного года протестировать эти самые пробники, а также понять реакцию учеников. Только так можно было понять, как и в какую сторону нам нужно двигаться дальше, налаживая наше небольшое предприятие.

В свободное время мы гуляли. Делали это, как правило, по вечерам, так как вечером летняя пора предрасполагает к размышлениям и правильным решениям. С родителями я виделся редко. Редко от слова "совсем". Пару раз в неделю я ночевал дома, а всё остальное время отпрашивался к своему новому лучшему другу. Новому и, пожалуй, единственному за все свои тридцать два года.

Реакция на такие выходки с моей стороны была ожидаемой — отцу было пофиг, так как он работал, а мать, конечно же, переживала.

К слову, я наконец узнал, где работает отец. Узнал случайно, так сам этот вопрос не задавал — мне казалось, что будет странно, если я ни с того ни с сего задам родителям такой вот вопрос, учитывая тот факт, что живу с ними уже целых тринадцать лет и давно должен знать, кто и кем работает. Узнать, что мать работает домохозяйкой, не составило труда, так же, как и то, что ещё двумя годами ранее она работала продавцом в небольшом павильончике с косметикой. Мать была разговорчивой женщиной, поэтому любой наводящий вопрос с моей стороны совершенно не ставил её в тупик и, напротив, только заставлял разговориться. Про бывшую мамину работу я узнал, задав банальнейший вопрос:

— Как думаешь, раньше было лучше?

Сначала мама, конечно, немного удивилась такому вопросу от сына. Но чуть позже она с удовольствием рассказала, что раньше было лучше потому, что она не сидела целыми днями дома и работа продавцом приносила ей море общения, которое она так любила.

— Но и сейчас, — подметила она, — тоже неплохо, так как грех жаловаться на то, что ты целыми днями сидишь дома.

Почему именно она сидит дома целыми днями я понимал, но вот задавать вопрос, что называется, в лоб не стал. Вопрос: "кем работает отец, что мать может позволить себе сидеть целыми днями дома?".

Чуть позже, в те редкие моменты, что я ночевал дома, я подметил, что отец пару раз приходил домой с грязными руками. Грязь была не обычной — не из-за того, что он просто не помыл руки на работе, — это было что-то вроде плохо отмывающегося мазута. Что подтвердилось сразу после того, как отец тщательно помыл руки перед ужином, но грязь так никуда и не исчезла.

Я долго думал над тем, кем же он может быть. Обычным работягой, работающим с какими-нибудь автомобилями? Это вряд ли. Тогда бы мать не сидела бы дома, а мы вряд ли могли бы позволить себе переезд в такую неплохую, по меркам того времени, квартиру. В конце концов я пришёл к мнению, что у отца собственное дело. Так как с грязными руками он появлялся дома всего пару раз, а еда на столе, как говориться, была и её было в избытке, то я вполне логично предположил, что отец имеет собственное дело. А грязные руки — это всего лишь результат каких-то неполадок на работе, когда твои рабочие не могу справится с задачей и тебе приходится делать что-то самому. Что, кстати, по мнению Глеба, было неприемлемо. Но тут тоже спорный вопрос: хоть Глеб и использовал свой метод, как я его назвал "чистых рук", вполне успешно, он был всего лишь тринадцати... уже четырнадцатилетним парнем, до сих пор не столкнувшимся со взрослыми миром. В то время, как отец был вполне состоятельным взрослым, тянущим на себе целую семью. Так что тут, конечно, непонятно, чей именно метод лучше.