Второй шанс. Книга первая

Глава 1.

Сегодня мне исполняется тридцать лет. Тридцать лет, как началась моя вторая жизнь. Я сижу в комфортном кожаном кресле, пью дорогой виски, любуюсь голограммой электрокамина, поворачиваю голову направо и, сквозь огромные панорамные окна во всю стену, с тридцатого этажа наблюдаю огни большого города — мегаполиса, в котором когда-то только мечтал побывать. Но мечты остались в прошлой жизни. Новую я использовал по полной. Я воплотил все свои мечты в реальность.

Но давай по порядку.

Отмотаем время на несколько десятков лет назад и вспомним, как всё начиналось: на дворе 2028 год. Мне тридцать два, я лежу в больничной койке и подыхаю от рака печени. Рано? Это вряд ли. Учитывая образ жизни современной молодёжи... хорошо, что я дожил хотя бы до этих лет. Как говорили наши предки, современная молодёжь — это потерянное поколение. Даю зуб, что их предки говорили точно так же о них самих. Но сейчас речь не о них. Речь о моём поколении. О поколении, которое и в самом деле, потеряно. Было потеряно тридцать лет назад...

Я лежал в больничной койке и думал о том, чего смог добиться за прожитые тридцать два года. Ну, если составить более-менее хронологический список, то получится примерно так: родился, сходил в детсад, выучился в школе, завёл пару друзей, стал геймером, стал стримером, начал зарабатывать деньги, играя в видеоигры и... собственно, не успел я оглянуться, вот я уже в предсмертной ситуации.

Сожалел ли я о той жизни? Наверное, ответ на этот вопрос будет положительным. Хоть и не резким. Просто... мне нравилась прежняя жизнь, но это было не то, к чему я стремился. Нет, не пойми меня неправильно, ведь, если на чистоту, то я вообще ни к чему не стремился в понимании успешных людей, которые постоянно чем-то заняты, отчего и получают большую часть всего, чего хотят. Я же, в свою очередь, стремился эдаким пассивным методом — просто ни фига не делал и надеялся, что, может быть, когда-нибудь, где-нибудь случиться что-то, что в корне изменит мою жизнь и я стану жить... ну хотя бы хорошо. Хотя бы не в квартире своей мамы.

Мне нравилось то, что я зарабатываю, занимаясь любимым делом. Нравилось то, что у меня есть друзья с общими интересами и... пожалуй, это всё, что мне нравилось в прежней жизни — тот крохотный набор плюсов, которому на тот момент противостоял огромный набор минусов.

Каких?

Начнём с того, что у меня был пожизненный комплекс, связанный с отсутствием девушки. Да, ни одной дамы за тридцать два года. Почему? Давай протянем ниточку чуть дальше и поймём, что девушки у меня не было потому, что я всю жизнь прожил с мамой. Почему я прожил с мамой, хоть и зарабатывал на стримах? Во-первых, зарабатывал я не так много, чтобы вот так сходу приобрести себе собственное жильё. А во-вторых, зарабатывать я начал только к тридцати. До этого мне приходилось работать. А работал я самым обычным продавцом-консультантом одной известнейшей сети магазинов по продаже бытовой техники. Закончив школу я, конечно, по настойчивым просьбам матери, поступил в техникум. Но дальше... идти по профессии я не собирался. Нет. Если честно, я вообще не знаю, на что я надеялся. Наверное, ни на что. На какое-нибудь чудо: свалившийся на голову миллион долларов или же наследство богатых родственников. Короче, скажем честно: никаких планов на будущее у меня не было и никаких стремлений изменить это будущее у меня тоже не наблюдалось. В этом и была основная моя проблема. А вот корень этой проблемы тянулся с самого детства.

Не думаю, что для тебя станет шоком тот факт, что в детстве надо мной издевались. Не потому, что я был каким-то плохим человеком или что-то в этом роде. Нет, с одной стороны надо мной издевались из-за того, что я был толстым, а с другой — из-за того, что я попросту не мог дать отпор. Начиналось-то всё просто: парочка шуточек на тему веса и не больше. Прекрати я это тогда, останови обидчиков одним резким словом, или наоборот — поддержи хорошей шуткой, чтобы все увидели, что у тебя есть чувство юмора и ты не стесняешься своих недостатков, — ничего этого, возможно, и не было бы. Но я был самым обычным шестилетним ребёнком. Скромным шестилетним ребёнком, который вряд ли мог знать что-то про самоиронию и уж точно не умел давать отпор в ответ на оскорбления со стороны более самоуверенных сверстников.

Банальная история, не правда ли? Ты, наверное, слышал уже сотню таких. Щелкаешь их как семечки? Или тебе просто нравятся такие истории? В любом случае, не уходи, ведь мне будет чем тебя удивить.

Итак, мне было тридцать два, я лежал в больничной койке, погибая от рака печени из-за моего врождённого ожирения. И ведь мало мне было того, что имелось с детства, так я ещё и всю жизнь не упускал шанса подкинуть своему, и без того подбитому организму, новых трудностей: постоянно питался самой вредной пищей. А чем ещё, по-твоему, должен питаться человек, работающий по двенадцать часов продавцом-консультантом и проводящий все выходные за монитором любимого компьютера? Борщами любимой мамочки? Это вряд ли. Ведь у мамочки и без тебя хватает проблем. Она и так всю жизнь содержала тебя в одиночку. Поэтому теперь, когда ты работаешь и можешь содержать себя сам, она хочет позволить себе немножко расслабиться. Расслабиться и не готовить тебе завтраки, не звонить тебе в школу и не спрашивать, как твои дела. Нет, теперь она отдыхает и пытается жить ради себя. Ей хватает и того, что ты до сих пор живёшь в её квартире.

О чём это я?

Ах, да, точно! Мне тридцать два и я умираю. Но позволь мне остановиться на этом самом моменте и отмотать ещё чуточку назад. Скажем, три года — этого будет вполне достаточно, чтобы рассказать тебе о том самом дне, когда я узнал, что у меня есть второй шанс. Не только я. Тогда всё человечество узнало о том, что вторая жизнь — это вполне возможно.

Был тихий летний вечер. Алый закат оповещал о скором заходе солнца, дети во дворе все ещё бесились, мамочки сидели на лавочках, наблюдая за своими чадами, а я сидел в своей комнатке на пятом этаже старой панельной хрущёвки. Сидел прямо за компьютером, просматривая новостную ленту одной из социальных сетей и отдыхая от очередной тяжёлой катки. Смешные картинки с котиками пролистывались одна за другой, на фоне играла тихая музычка, и я был в полном одиночестве. Одиночество — это прекрасно. Особенно для таких, как я. Но сейчас не об этом.

Пролистывая ленту, я наткнулся на новость о создании первой в мире (господи, ну куда же без этого пресловутого "первый в мире" то-то то-то) виртуальной реальности, созданной на основе нашего реального мира. Не в том плане, что реальность была точной копией нашего мира, а в том плане, что это был целый мир, в котором можно жить. Жить и не думать о реальных людях. Ведь искусственный интеллект этого мира был доведён до практического идеала. Он был на столько хорош, что, общаясь с каким-нибудь "человеком", внутри этого мира, было сложно отличить его от настоящего.

Мне, как заядлому геймеру эта новость тут же приглянулась. Нет, я вовсе не собирался помирать в свои-то двадцать девять. Кто же знал, что, спустя пару лет, у меня будет обнаружен этот злосчастный рак и... И я свернул с темы. Поэтому вернёмся.

Как заядлому геймеру мне стало интересно, как скоро этот самый интеллект доберётся до игровой индустрии, чтобы радовать геймеров всего мира умнейшим на планете НПС. Погуглил немного и узнал, что разработка находится лишь в тестовой стадии. На столько тестовой, что до сих пор не было ни одного запуска с участием живого человека. Но зато обещаний — обещаний было ой как много. Создателей проекта словно насильно тянули за язык во время интервью, чтобы они дали как можно больше обещаний.

Так как разработка продвигалась под слоганом "мы подарим вам новую жизнь", что неслабо так намекало на основную аудиторию пользователей — людей при смерти, — то и обещания были заточены конкретно под таких пользователей. Компания явно имела определённый вектор развития и явно знала, на кого презентовать свой продукт.

И, значит, жить в этом мире полноценной жизнь будет можно. И сознание человека они могут туда перенести без каких-либо повреждений. И всех своих умерших, — тут, к слову, впервые прозвучало слово "смерть", что лишь подтвердило мои догадки насчёт целевой аудитории, — родственников вы сможете увидеть, если пожелаете (и за отдельную плату). Да и не только увидеть — потрогать, обнять, и прожить с ними ещё сто лет. Если они, конечно, вам не надоедят. Да и вообще — в ближайшем будущем будет возможность выбирать мир, в который вы хотите переселиться после смерти. Хотите средневековье? Пожалуйста. Хотите необычное средневековье, а с единорогами и магией? Без проблем. Хотите жить в мире стим-панка? Получайте. Но не сейчас. Всё это чуть позже. Сейчас только тестовая стадия и только один мир.

Тут я понял, что до геймерского НПС дело ещё далеко. Компания явно нацелена на более серьёзные цели, поэтому до каких-то там игр им сейчас нет дела. Ребята замахнулись на самое серьёзное — на саму смерть. Решили, что называется, её победить. Об играх не могло быть и речи. По крайне мере, ещё лет десять. Или пять... Неважно.

Важно то, что, поняв всё это, я быстро закрыл статью, зашёл в сервис видеозвонков и позвонил своему товарищу. Дозвонился, мы подключили к делу ещё одного друга и понеслась... Я утонул в играх ещё на несколько часов.

Прошло два года.

Новости об "IMRTL technologies" заполонили планету. "Бессмертие реально" — пестрило изо всех новостных источников. Каждый раз, когда я заходил в браузер своего смартфона, чтобы отыскать там какую-нибудь важную информацию, у меня перед глазами появлялись сразу несколько статей об этом чёртовом IMRTL tec. То их первый мир достиг населения в тысячу реальных людей (переселённых в этот мир после смерти). То теперь у них есть несколько миров на выбор: как уже упоминалась раньше — средневековье, эпоха империализма, космический мир, мир будущего и так далее. В общем, обещания, данные этими ребятами два года назад, были выполнены. Поэтому доверие людей раз за разом росло всё сильнее и сильнее.

В общем и целом, политика компании не изменилась — они всё ещё были нацелены на так называемое продолжение жизни. Жизнь, после смерти. Называй, как хочешь. А их основными клиентами были толстосумы, не желающие быстро прощаться со своим достатком. Именно поэтому толстосумов запихивали в новую реальность сразу с миллионами их оставленных в реале денег. Понимаешь суть? Богачи, которые всю жизнь зарабатывали свои миллионы, теперь просто отдавали все эти миллионы гениям из IMRTL tec. и в своей новой "загробной" жизни получали ровно столько же, сколько было заплачено в реале.

В конце концов дошло до того, что в виртуальную реальность, предназначенную для людей при смерти — для людей, обречённых на неминуемую гибель или просто знавших, что скоро должен наступить их последний час, — стали помещать вполне себе здоровых богачей, которым было ой как далеко до их естественной смерти. Представляешь? Да? На сколько всё было серьёзно? На сколько хорош был продукт, предоставляемый IMRTL tec., что многие попросту захотели поменять свою реальную жизнь на жизнь виртуальную.

Но, так или иначе, простым смертным путь туда был закрыт. IMRTL tec. нужны были деньги для дальнейшего развития. Поэтому, как бы сильно они этого не хотели, помочь всему человечеству безвозмездно и поместить всё человечество в виртуальную реальность, пусть даже одну единую для всех, они не могли. Ну а во-вторых у них попросту не было такого количества серверов, готовых принять к себе всё население земного шара. В конце концов, кто тогда останется на планете? Нет, катастрофы такого масштаба допускать было нельзя. Оставлять планету без людей тоже никто не собирался. Поэтому пока что разработки IMRTL tec. были доступны только избранным.

А теперь вернёмся к моменту, когда я лежал в больнице и размышлял о всякой ерунде. Пару раз меня навещала мама, но нет, она не предлагала собрать все свои сбережения, по законам жанра, чтобы хотя бы попытаться выкроить для меня более-менее сносный мирок в разработке IMRTL tec. Нет. Она была обычным человеком. Я был обычным человеком. И мы жили в самой обычной реальности, в которой буквально каждый понимал, где его настоящее место. Моё место, после смерти, было на небесах... Ну или куда там отправляются после смерти? В любом случае дорога в IMRTL tec. для меня была закрыта.

И вот я лежал себе лежал, никого не трогал, спокойно погибая на больничной койке за просмотром интереснейших сериалов, как вдруг ко мне в комнату зашли. Судя по их виду, я сразу понял, что люди серьёзные. Один мужчина и две женщины. Явно не доктор с медсёстрами. Одеты все были официально — в строгие брючные костюмы. Хотя девушки позволили себе немного свободы, одев чёрные обтягивающие юбки поверх своих идеально белых водолазок.

— Здравствуйте, — сказал мужчина, — вы Николенко Андрей Дмитриевич?

Я молча кивнул, после чего подтвердил уже устно:

— Да, я.

— Поздравляю! Вам выпала честь стать участником нашего нового проекта. Точнее, его первопроходцем. Если, конечно, вы согласитесь...

— А вы, вообще, кто такие, если не секрет?

— Простите моё невежество. Меня зовут Алексей Андреевич. Я являюсь представителем российских интересов в международном проекте Иммортал технолоджис, — он протянул руку. Я не стал пожимать. Не потому, что хотел проявить невежество или что-то в этом роде. Нет. Просто мне было немного неудобно, учитывая тот факт, что к правой руке была прикреплена капельница. — Возможно, вы уже слышали о нас. Наша компания обрела довольно большую популярность в последнее время.

— Да, слыхал, — подтвердил я. — Это ведь вы торгуете бессмертием?

— Если под бессмертием вы подразумеваете возможность переселить сознание почти мёртвого человека в виртуальную реальность, то, пожалуй, да — мы торгуем бессмертием.

— Слыхал, что вы переселяете не только почти мёртвых, но и вполне себе живых.

— И это тоже правда. Если вы позволите, — человек указал на один из стульев, стоящих в комнате.

— Да, пожалуйста, присаживайтесь.

— Благодарю.

Он подошёл к стулу, стоящему в углу, взял его, поднёс ближе к койке и присел. Девушки продолжили стоять. Одна записывала что-то в блокнот, а другая проводила манипуляции в электронном планшете. Обе были заняты и практически не участвовали в разговоре.

— Знаете, мне кончено импонирует ваше стремление к прогрессу, ваше желание улучшить человеческую природу и всё вот это вот. Но я всё равно категорически не понимаю, каким образом виртуальная реальность может заменить настоящую. Каким бы крутым не был искусственный интеллект, он никогда не заменит настоящего человека.

— Вы так говорите только, потому что не знакомы с нашим искусственным интеллектом.

— Что бы изменилось, если бы я, например, был с ним знаком?

Мужчина обернулся к одной из девушек.

— Мария, найдите, пожалуйста, видеозапись с запуска третьего мира и самую последнюю запись этого же мира, в которой мы могли бы пронаблюдать все изменения. И перекиньте их мне.

Мария, внимательно выслушав босса, тут же принялась оживлённо искать что-то на своём электронном планшете. На поиски ушло не больше минуты. После чего Мария сделала два завершающих тыка по планшету и сказала:

— Готово.

Алексей Андреевич снова повернулся ко мне. Он поднял одну руку на уровень груди, а второй начал водить по ней. Сначала я не совсем понял, чем же таким он там занимается, но потом увидел на его запястье какие-то силуэты. Приглядевшись ещё сильнее, понял, что силуэтами был обычный интерфейс телефона. Вот ведь до чего дошли технологии, подумал я. Хотя, оно и не мудрено, что у работника такой крутой фирмы, разрабатывающей целые виртуальные миры, имеется такой современный гаджет.

— Итак, — наконец обратился Алексей Андреевич, отрываясь от своего запястья, но при этом не опуская его обратно.

Над рукой появилась разноцветная голограмма, внутри которой можно было разглядеть обычный, среднестатистический город эпохи империализма. Да-да, именно эпохи империализма. Со всеми присущими костюмчиками, мушкетами у городских патрульных или, возможно, эти ребята просто местная охрана. С каравеллами и линейными кораблями в порту. С домиками викторианского стиля. И прочими другими отличительными чертами того времени.

— Это одно из наиболее популярных времён для переселения сознания. Богачи почему-то очень любят этот период. Наверное, их манит вся эта пиратская романтика. Или же возможность беспрепятственного захвата мира. Не для кого не секрет, что в те времена воины были обычным делом. Именно поэтому большинство наших клиентов, имея явные признаки мании величия, отправляются в это время, чтобы завоёвывать мир, словно какой-нибудь Наполеон.

— А как это работает? — поинтересовался я.

— Что именно?

— Ну, как работают ваши миры? Конкретно декорации. Неужели они и впрямь так хороши, что их сложно отличить от настоящего? Или же это просто иллюзия на несколько локаций, в замкнутых пределах.

— Вовсе нет. Все наши миры полноценны и имеют такие же размеры, как и весь наш реальный мир.

— Включая вселенную и галактику?

— Ну, не на столько. Как минимум — планета. В данный момент у нас имеется лишь один запущенный мир, в котором доступны межзвёздные путешествия.

— А мир будущего? Я слышал, что вас и такой имеется.

— Да, такой имеется. Но, если сравнивать этот мир с миром космическим, то у него определённо есть минус — в нём нет космоса. Можно сказать, что мы подстроили всё так, что в данной версии реальности человечество не улетело в космос, но при этом достаточно неплохо развилось на своей собственной планете.

— Очень интересно... — задумчиво произнёс я.

— Очень, Андрей. Очень.

— Так или иначе вы до сих пор меня не убедили.

— Позвольте вернутся к тому, с чего я начал, — мужчина снова поднял уже опустившуюся руку на уровень груди и запустил то же видео из эпохи империализма. — Как видите, это стандартный город семнадцатого-восемнадцатого века. Стандартный в том плане, что в данной версии виртуальной реальности присутствует всё то, что присутствовало в и нашем мире в этот же период времени. А также стандартный и в том плане, что этот именно с этого мира, именно в таком его виде, начал первый клиент, желающий прожить свою вторую жизнь во времена расцвета империализма. В основном мы помещаем в мир максимум тридцать состоятельных людей, с состоянием больше нескольких миллионов долларов, и ещё около тысячи более-менее обеспеченных середнячков, которые могут позволить себе основать в новом мире какую-нибудь торговую компанию на сбережения, оставшиеся у них после смерти. В будущем планируется ввести места и для тех, кто не может позволить себе оплатить наши услуги. Но только после того, как мы поймём, какую выгоду из этого можем извлечь мы.

Очень алчно. Но, с другой стороны, как минимум, у них есть желание дать бедным второй шанс. Логично, что они не могут позволить себе раздавать шансы всем подряд. Компания ведь должна существовать на что-то. Следовательно, справедливо и то, что каждое переселение в виртуальный мир должно приносить хоть какую-то выгоду создателям этого мира.

— Получается, что в одной виртуальной реальности живёт не больше нескольких тысяч реальных людей.

— Не совсем реальных... Скажем... Интеллект мёртвого человека, его нейронная сеть, не слишком отличается от нейронной сети, выведенной искусственно. Именно поэтому я и пытаюсь объяснить вам, что между мёртвым человеком, некогда жившем в нашем, так называемом реальном мире, и созданным нами искусственным интеллектом, нет практически никакой разницы.

Мужчина кивнул на руку, призывая пронаблюдать за тем, что будет происходить внутри голограммы дальше.

Картинка начала стремительно отдаляться: сначала был один человек, облокотившийся о стену дома, затем появилась вся улица целиком со снующими всюду горожанами, мимо которых проехала лишь одна повозка, затем картинка отдалилась ещё сильнее, и я мог разглядеть уже весь город целиком, прямо с высоты птичьего полёта. А дальше импровизированная камера, снимавшая всё это, вышла на уровень целой планеты и теперь я мог заметить уже знакомые очертания некоторых мировых континентов. Когда процесс отдаления наконец закончился, и камера остановилась, перед моим взором лежала уже вся планета. Картинка резко мигнула и все материки покрылись границами, которые буквально тут же окрасились в разные цвета. Франция — синим, Великобритания — красным, Испания — жёлтым, и так далее.

Ну, с цветами всё понятно. Понятно и то, что видео явно смонтировано очень кинематографично. Профессионалами. С целью впечатлить зрителя как можно сильнее.

— Понимаете? — вдруг сказал мужчина.

— Что я должен понять?

— Что сейчас перед вами был самый обычный мир, известный многим по учебникам истории.

— Ну, думаю да, это я понять в силах. Учитывая то, что в конце фрагмента для идиотов специально были выделены границы разных государств.

— Да, — коротко подтвердил мужчина, после чего произвёл ещё несколько манипуляций со своим запястьем и запустил уже новое видео. — А это, что называется, мир после. Мир, подвергнутый влиянию поселившихся в нём клиентов.

На этот раз, вместо картины стандартной эпохи империализма я увидел мир эдакого стимпанка. Всё те же декорации уже знакомого города, но на этот раз, наравне с обычными людьми, по его улицам разгуливали и какие-то роботы — то ли на паровых двигателях, то ли на угольных. Было непонятно, на какой именно тяге они работают, но, с другой стороны, было понятно другое — после того, как в этом мире поселился человек, тот сильно изменился под влиянием реального человека.

— Видите, на сколько восприимчив наш интеллект?

— Вижу, — подтвердил я.

Признаться честно, я даже немного опешил от такой презентации. Мужчина расслабил руку, опустил её вниз и отключил видео.

— Так, ладно, хорошо. Допустим вы убедили меня в том, что ваши миры хороши. Только вот я до сих пор не знаю, для чего вы заявились сюда.

— Суть такова: мы хотим протестировать новый вид миров. Миры, которые будут доступны только самым богатым клиентам. Это будут личные миры. Понимаете?

Ну вот снова это дурацкое "понимаете". Что я должен понять? Или он думает, будто я умею читать мысли?

— Нет, не понимаю, — раздражённо ответил я.

— Мы создаём полноценный мир виртуальной реальности, селим туда только одного клиента и только он один решает, как будет развиваться мир дальше. Не десять тысяч игроков, проживших полноценную жизнь в нашем с вами реальном мире, у которых собственные взгляды на жизнь и собственное отношение к виртуальной реальности. А только один конкретный человек. И только этот человек будет знать, что он находится в виртуальной реальности. В то время как все представители искусственного интеллекта будут думать, что кроме этого мира нет ничего.

Я задумался.

— А что, во всех предыдущих ваших реальностях ИИ знал, что он существует в ненастоящем мире?

— К сожалению, да. Это, пожалуй, самый большой минус наших прошлых миров. В связи с тем, что в одной конкретной реальности могут проживать несколько тысяч реальных игроков, во избежание логических конфликтов, мы изначально вносим в код ИИ факт существования в мире виртуальной реальности.

— Значит, ваш ИИ всё же обычная марионетка, совершенно непохожая на реального человека.

— Нет, Андрей, не подменяйте, пожалуйста, понятия. Я бы сказал так — наш ИИ просто очень хороший актёр, отлично отыгрывающий свою роль. Точно так же, как всякие боты отыгрывают свою роль в знакомых вам ММОРПГ, точно так же наш ИИ отыгрывает свою. Только вот наш ИИ, в отличие от игрового, способен на принятие самостоятельных решений и, в сравнении с реальным человеком, ограничен лишь в том, что у него банально нет желания захватить мир. И этот факт очень важен, ведь именно для этого богачи и переселяются в наши виртуальные реальности — чтобы посоревноваться с другими такими же переселенцами и, если уж не захватить целый мир, то хотя бы попытаться это сделать. Хотя бы повлиять на развитие истории и устроить несколько глобальных воин. Но в новых мирах всё будет совсем иначе. В новых мирах мы предполагаем избавиться от пары строк в коде ИИ и убедить его в том, что тот мир, в котором он существует — это один единственный мир и больше миров не существует. — Мужчина сделал небольшую паузу, после чего произнёс: — Пожалуй да, в чём-то вы правы: наши прежние миры действительно не так хороши, как настоящий. Но зато наши будущие миры... надеюсь, что они превзойдут тот мир, в котором мы сейчас существуем.

Я снова задумался. Переварив услышанное и, в общем-то, согласившись с основной частью сказанного, я не мог понять лишь одного.

— Почему именно я?

— Почему мы пришли именно к вам, чтобы предложить вам такую ответственную работу?

— Да.

— Потому что вы умираете, Андрей Дмитриевич.

— И что это значит?

— Мы могли бы нанять на эту работу любого другого человека. Если быть более точным — мы могли бы нанять какого-нибудь хорошего тестировщика, который бы протестировал мир со знанием дела. Но в этом плане есть одна серьёзная загвоздка.

— Какая?

— Мы не нашли ни одного погибающего тестировщика, готового переселиться в наш мир. Все они либо уже на пенсии, либо банально не хотят селиться в сыром, неподготовленном, мире.

— А при чём здесь смерть?

— При том, что переселение происходит единожды. То есть, вы конечно сможете вернуться в наш мир, после того, как проживёте некоторое время в мире виртуальном. Но... но не в своё собственное тело... Вы сможете вернуться только в виде голого разума, запертого внутри какой-нибудь машины. Вы больше не сможете, например, поесть или посмотреть на мир своими глазами — только через какую-нибудь видеокамеру. По сути, у вас не будет вообще никакой свободы действий. Ваше сознание просто сойдёт с ума от постоянно нахождения на одном месте.

— И что, до сих пор не изобрели никаких роботов, в которых можно было бы переселиться?

— В этом не было необходимости. И это совершенно бессмысленно. У нас иная цель. К тому же, одно дело отсканировать нейронную сеть мозга и перенести её в компьютер, а другое — перенести её обратно. В нынешних реалиях это практически невозможно — люди ещё не научились создавать столь маленький хранитель для такого большого объёма информации. Пока что эволюция выигрывает у нас — человечески мозг это самый компактный и самый эффективный носитель информации в мире.

Да уж. Перспектива остаться в виртуальном мире навсегда не слишком радовала. Но, с другой стороны, что я терял? Бессмысленную жизнь, прожитую зря? Ни семьи, ни стоящих друзей — только товарищи по играм, — ни... вообще ничего. Так что я тогда теряю? Если только возможность вернуться в этот мир, то о чём тут вообще тогда думать?

— Какова будет моя задача?

— Ваша задача прожить обычную жизнь. Такую, какую захотите.

— И всё?

— И всё. Остальное ложиться в руки нашего системного администратора. Если хотите коротко — исполнителя.

— Слишком просто. Получается, что я просто так получил возможность прожить вторую жизнь за бесплатно. Тут должен быть какой-то подвох.

— Ну, можно сказать и так. Проблема в том, что не исключены так называемые баги, которые могут нарушить плавное течение жизни. И прежде, чем выпускать продукт на рынок, мы должны быть уверены, что таких ошибок не возникнет в процессе жизни какого-нибудь влиятельного клиента.

— А что, разве не всё равно? Ну возникнут проблемы, а дальше-то что? Куда он будет жаловаться? Он ведь уже мёртв.

— Всё не совсем так. Все наши клиенты юридически считаются вполне живыми лицами. Можно сказать, что в правительстве наши клиенты считаются ушедшими в кому. И любое недовольство клиента, которое он, к слову, запросто может отправить в исполнительные органы, считается за нарушение условий содержания.

— Как всё оказывается закручено.

— Не то слово.

Мужчина заёрзал на стуле, пытаясь усесться поудобнее. Кажется, ему начинало надоедать. Не в том плане, что он мог бы просто послать меня куда подальше с моими расспросами. Нет, напротив — Алексей Андреевич был вполне вежливым и терпеливым человеком, готовым ответить на любой вопрос. Только вот долгое просиживание попы на одном небольшом стульчике явно делало своё дело и оттого мужчина начинал уставать.

— Ладно, — наконец ответил я, — согласен. Выбора у меня всё равно нет, поэтому лучше уж прожить ещё одну жизнь внутри сырой виртуальной реальности, чем сдохнуть никем.

— Вот это по-нашему, Андрей, — мужчина заулыбался. — Рад, что вы согласились, — он снова протянул руку.

В этот раз я приложил все усилия, чтобы поднять свою и пожать протянутую.

С этого самого момента был запущен процесс моего перерождения.

Глава 2.

Я вообще удивился тому, как оперативно меня доставили в основную лабораторию, потратив на переезд всего каких-то три часа — учитывая тот факт, что основная лаборатория располагалась где-то в Европе.

Казалось, словно всё было заготовлено заранее. Словно подручные Алексея Андреевича уже знали, что и как делать, и лишь ждали отмашки. И когда Алексей Андреевич получил моё согласие, тогда они тут же вступили в дело. Словно все заранее знали, что я отвечу...

Подписав несколько документов, и выслушав пожелания медсестры о скорейшем выздоровлении — ведь она-то думала, что я отправляюсь в какую-то частную клинику, лечится по новым методам, — я отправился в аэропорт, а затем и вовсе в другую страну. Спросил, разрешат ли мне попрощаться с мамой, ответили, что разрешат.

Короче говоря, через три часа мы были на месте — прямо внутри суперсовременного научного комплекса, больше походившего на какой-нибудь институт будущего. Или науки о будущем... В общем, что-то из этого.

С мамой попрощаться дали: отвели в какую-то комнату для гостей или что-то в этом роде, подсунули ноутбук и сказали, что у меня есть полчаса. Через полчаса уже пора начинать. Я попытался узнать, почему так быстро. В ответ на что получил довольно скупой ответ: потому что так хочет начальство.

Алексея Андреевича, к слову, больше не видел. Теперь меня окружали исключительно незнакомые люди. Даже тех двух девушек, что сопровождали Алексея Андреевича, не было. По всей видимости, Алексей Андреевич сыграл свою роль — завербовал работника... (а может подопытного?) — и спокойно продолжил заниматься своей работой в российском отделении Иммортал технолоджис. В то время как я был в каком-то международном отделении — по крайне мере так сказал человек, сопровождавший меня всю дорогу.

Позвонил маме по видеосвязи. Решил рассказать всё, как есть. Не знаю, почему медсестре не сообщили правду, но раз официального запрета не было, значит и маме можно было рассказать.

Мама плакала. Не то что бы она была человеком сильно верующим и нелюбящим всякие вмешательства в божественные дела — подобные тем, которыми промышляли в Иммортал технолоджис, — нет, просто... просто, наверное, она не верила. Не верила в то, что прогресс дошёл до таких высот. Или, скорее всего, она боялась, что её глупый сын станет жертвой каких-нибудь извращённых экспериментов. И, если судить с со стороны прошлого поколения, то, на что я подписывался, было и впрямь каким-то извращённым экспериментом. Но, если судить со стороны моего (потерянного) поколения, то всё было в пределах нормы. Для нас ведь всё хорошо, что не требует тяжёлого физического труда. И даже переселение сознания в виртуальный мир для нас выгоднее, чем жизнь в реальном мире. Одно лишь смущало меня во всей этой истории — то, что хвалённый искусственный интеллект не оправдает себя, и мне придётся прожить целую жизнь в окружении дурацких болванчиков, любящих постоянно врезаться в стены и проваливаться сквозь текстуры.

В час дня меня завели в комнату с мягким синим освещением, посреди которой располагался аппарат для переселения сознания. Только он один: ничего больше в комнате не было. Аппарат был похож на аппарат для лечения рака. На нём было место для того, чтобы пациент мог улечься, а также присутствовала и огромная круглая бандура у основания, походившая на какой-то громадный пончик. Как я сразу понял — внутрь неё и отправится моя голова.

И, собственно говоря, всё вышло именно так, как я и предполагал: меня уложили, запустили аппарат, из-за в комнате встал ужасный шум, и затолкнули голову прямо в центр этой круглой приблуды.

Спустя минуту я отключился. Не помню, как. Не помню, о чём я тогда думал. И если когда-нибудь меня вдруг спросят, каково это, когда твоё сознание перемещают в виртуальный мир, то я отвечу вполне определённо — не знаю! Не помню!

Очнулся уже в квартире. Очнулся и тут же понял, что меня лишили самого интересного — выбора персонажа. Чёрт! А ведь так хотелось! Во всех подобных историях ведь обязательно должен быть пункт "создание персонажа". Но у меня такого не было.

Осмотрелся, понял, что лежу на одноместной кровати. Комната детская. Не то что бы совсем детсадовская, но... но очевидно, что детская. Очень уж маленькая и совершенно не приспособленная под нужды взрослых. А самое главное и самое бросающееся в глаза — это учебники. Учебники, аккуратно сложенные на настенной полочке.

Так, ну значит я уже вполне состоявшийся член общества, — подумал я, глядя на учебники. Хорошо, что не придётся заново проживать младенческие годы. А то ведь и с ума сойти можно, если окажешься в теле только что родившегося ребёнка. Хорошо, что этот элемент продуман.

Поднялся с кровати и провёл уже более вдумчивый анализ. Что мы имеем? Компьютерный стол, компьютер, учебники... что это там? География за седьмой класс? Ага, точно так. Седьмой. Значит, с возрастом всё понятно. Лет двенадцать-тринадцать. Зависит от уровня развития. Если родители отправили в школу в шесть, как и всех, значит не гений. Если в пять... если ребёнка отправляют в школу в пять, то это тоже особо ничего не значит. Разве что только то, что родители хотят на год раньше избавиться от отпрыска. Ведь если он раньше закончит школу, то раньше поступит в институт. А если поступит в институт раньше, то и закончит его раньше. И значит, что после окончания института он сможет на год раньше устроиться на работу.

Да, в идеале всё так. Но на деле такой расклад почти никогда не работает. Ведь только к десятому-одиннадцатому классу можно понять потенциал ребёнка — хочет ли он учиться на определённую профессию, чтобы потом развиваться в этой области после завершения обучения, или же он хочет просто сидеть дома и ничего не делать. Искать себя — как это нынче модно говорить. Что называется — прикрывать безделье.

Так, хватит сидеть!

Поднялся, выпрямился, осанка сейчас это самое важное. Если буду горбиться с детства, так и останусь скрюченным на всю жизнь. Теперь-то я это знаю. Теперь-то я слушаю взрослых — в особенности себя.

Ну здравствуй новая жизнь! — радостно пронеслось в голове. Как же много свершений нас ждёт впереди!

Посмотрел на себя — то, что я не толстяк, как в прошлый раз, это я уже понял ещё когда только очнулся. Понять толстый ли ты или нет, можно даже с закрытыми глазами — по специфическому воздействию земного притяжения. Чем сильнее под тобой продавливается кровать, тем ты толще. И да, я знаю, что переселился в тело ребёнка, после того, как совсем недавно побывал в теле достаточно крупного взрослого, и что я мог неправильно рассчитать некоторые параметры — ведь даже полный ребёнок будет в несколько раз легче полного взрослого. Но, поверь мне, я знаю, что такое быть толстым — всю свою жизнь я был толстым, — поэтому прекрасно понимаю, когда я толстый, а когда нет.

Снова осмотрел комнату — практически всё помещение было заставлено мебелью. Везде были шкафы, тумбы и навесные полки. Даже над кроватью всё было завешано полками. Зачем? Для чего? Не знаю. Но, предположительно, это могло значить только одно — вещей у меня было много, а значит и семья была не самая бедная. Может даже и вполне состоятельная. Не знаю, какой на дворе год, но наличие компьютера явно должно о чём-то говорить. Тем более такого навороченного по меркам моего детства — с тонким жидкокристаллическим экраном, а не с огромным белым ламповым ящиком.

Но для того, чтобы понять что-то конкретнее, мне нужно было выйти из своей комнаты и прогуляться по другим. Поэтому, недолго думая, я так и поступил — открыл дверь и шагнул прямо в коридор. Оказалось, что коридор не слишком большой. Прямо передо мной была ещё одна дверь. А чуть леве от неё был зал. Позади — скорее всего, проход на кухню. То, что слева от меня зал, понял просто — по ширине прохода, который закрывался не одной дверью, а целыми двумя.

Что ж, судя по коридору и моей комнате можно сказать, что это евроремонт. Евроремонт по меркам, скажем, двухтысячных. Всюду деревянные двери, из имитации красного дерева, с позолоченными ручками. Двери зала украшены мутными стёклами, пропускающими свет, но не пропускающими ничего кроме. А на стенах самые обычные обои, какими обычно обклеивают квартиру застройщики, но уж точно не жильцы. Плюс парочка приятных картин с красивыми пейзажами заснеженного поля или же весенней чащи.

Прошёл в зал, снова осмотрелся. Что ж, теперь всё ясно. Наверное... А вот и газета. Посмотрю-ка на дату, чтобы уж наверняка быть уверенным в своих домыслах. Хотя... газеты? Серьёзно? И ты ещё сомневаешься, что правильно посчитал временной период? Ну-ка вспомни, когда нормальные люди перестели пользоваться газетами? В девяностых? Да ладно, не преувеличивай. Году в десятом — почти двадцать лет назад. Вряд ли мои родители на столько стары, что продолжают пользоваться газетами в 2028-м. Нет, сейчас явно не моё время. Не то, из которого я переехал сюда. Скорее всего, поместив меня в тело ребёнка, создатели продумали тот факт, что мне будет комфортнее осваиваться именно во времена моего детства, а не в 2028-м. Ведь я совершенно не знаю, чем сейчас интересуются те, кто родился в 2014-м.

Газета! Хватит думать! Можно просто взглянуть на дату!

Подошёл к столику, поднял газету и в правом верхнем углу прочитал: 14 апреля 2005. Ого! Вот так поворот. В те годы мне было... девять лет. Чёрт, далековато же меня закинули. Что ж поделать. Будем жить так. Это всяко лучше, чем 2028. И ведь ещё не до конца известно каким законам придерживается эта реальность. Вполне вероятно, что в этой реальности люди 2005-го уже ходят со смартфонами. Хотя нет. Слишком уж притянуто за уши. Если тут до сих пор пользуются газетами, значит о смартфонах пока что речи не идёт. Но это вовсе не значит, что этот мир точь-в-точь похож на свой реальный аналог, который имел место быть каких-то двадцать три года назад.

Так, ну ладно, с интерьером разобрались, со временем тоже, состоятельность родителей вроде как определили... что дальше? Телевизор? Точно! Что у нас там по телевизору? Помнится, когда я учился классе в пятом, российское телевидение крутило самые лучшие в мире мультфильмы. Что там было? Сейчас уже и не припомню ничего, кроме пресловутого Арнольда с головой в форме мяча для американского футбола. Никогда не любил этот мультик. Да простят меня все его фанаты. Не знаю, почему. Возможно, потому что он шёл в не самые лучшие годы моей жизни? Когда дела в школе из раздела "более-менее" перешли в раздел "все над тобой смеются"? Да, пожалуй, именно поэтому. До этого все мультики были хороши. А вот потом... Потом нас перевели во вторую смену, и перед этой второй сменой и шёл ни в чём неповинный Арнольд или ещё более ужасный котопёс, после просмотра которых мне приходилось идти в ненавистную школу... Именно тогда совокупность проблем привела к тому, что некогда интересные и любимые мультфильмы с одного известного канала перестали быть хоть как-то интересными, и на всё оставшееся будущее превратились в напоминание о худших годах моей жизни.

Но в этот раз ничего у них не выйдет! В этот раз, найдя пульт на том же столике, на котором лежала газета, я включаю телевизор, щёлкаю по каналам и нахожу тот самый канал. Канал, на котором идут те же самые мультфильмы, что и двадцать лет назад. С одним лишь небольшим отличием — другие персонажи, другая рисовка. Но серии — серии всё те же. Как и двадцать лет назад...

Так вот, суть-то не в этом.

Суть в том, как я уже начал, что в этот раз я вовсе не собирался переживать худшие года своей жизни! Я больше не стану терпеть издевательства, если такие будут! Но таких не будет. Ведь, при первом же инциденте я теперь знаю, что нужно делать. Получить по морде от ребёнка, пусть и будучи таким же ребёнком, не так уж и страшно, когда ты дожил до тридцати двух. Не так уж и страшно, если ты наверняка знаешь, что ждёт тебя в случае трусости — в случае, если ты сбежишь от драки. И даже если я проиграю в драке, то сдаваться точно не стану. Ну уж нет! Теперь отступать — не в моих интересах. Даже если я проиграю, то продолжу смеяться над обидчиком с переполненным кровью ртом. Продолжу кидать в его сторону разные оскорбительные словечки. Потом получу по лицу ещё раз, и продолжу опять. Чтобы он знал, что я не боюсь. Ведь малолетние бунтари, с которыми, как правило, приходится сталкиваться таким неудачникам, каким когда-то был я, не знают одной простой истины — в жизни важна вовсе не физическая сила, а сила характера. Сила внутреннего стержня, от которого и зависит всё твоё будущее. А сильного идиота, только и умеющего размахивать кулаками, запросто можно сломать, как следует посмеявшись над ним даже после того, как он тебя избил.

Легко рассуждать о таких вещах, когда тебе далеко за двадцать. Когда ты уже прожил целую жизнь в теле неудачника, натерпевшегося и не желающего терпеть дальше. Только вот... во всей этой прелестной истории, во всём этом прекрасном плане есть одно "но". И это "но" — это мир, в котором я теперь живу.

Признаюсь: ни разу не был в виртуальных реальностях и та, в которой в которой мне довелось оказаться, выглядела очень даже реалистично. То есть, газета, пульт, мебель — всё выполнено на отлично. Моё внутреннее состояние и прочая ерунда, относящаяся к мироощущению, — всё на высшем уровне. Но что там насчёт людей? Пока что я не видел ни одного живого в этом мире. И мысль о том, что я встречу не живого человека, а лишь марионетку создателей данной реальности — его жалкую копию в виде глупого искусственного интеллекта, — с каждой секундой одиночества удручала меня всё сильнее и сильнее. Я ведь до сих пор не видел даже собственных родителей. Тут же в голову начали лезть нехорошие мыли — "а что, если меня обманули?". Что, если тут нет никакого искусственного интеллекта? Если я совсем один? Но ведь ты даже не удосужился сходить на кухню! Вдруг именно там тебя ждёт записка от мамы, где написано что-то вроде: "суп в холодильнике, сегодня буду поздно, люблю, целую"?

Подошёл к окну: если эта реальность жива, то на улице точно должны быть люди. За окном оказался балкон — обычный балкон обычной пятиэтажки. Вышел наружу. Взялся за перила, посмотрел на двор. Это была тыльная сторона дома, поэтому никаких подъездов снизу не было. Этаж четвёртый. Передо мной — территория, заросшая деревьями. То самое место за домом, в которое, в России, обычно любят сходить по малому. Чуть дальше — за кронами деревьев, — двор. Старый, совершенно неухоженный двор окраины, в котором ещё с советских времён осталось пара песочниц и пара облупленных качелей. И говоря об окраине я не имею в виду местоположения района, я имею в виду конкретное местоположение двора и дома, в котором я оказался. Окраина в полнейшем её виде: за двором стоял ещё один дом, точно такой же, как и наш, а за домом — ничего. Только гаражный кооператив виднелся из проездов, расположенных меж последним рядом пятиэтажек.

Да уж... Значит, не так уж и богато мы живём. Учитывая то, что это пятиэтажка, расположенная на самой окраине города — и ещё неизвестно какого именно города, может это вообще какое-нибудь захолустье страны на две сотни жителей или полторы сотни жителей.

Вдали увидел человека. Тут же крикнул ему:

— Эй!

Человек не обратил на меня никакого внимания, поэтому я снова крикнул:

— Эй! Видите меня?!

Обернулся. Вроде как прямо на меня.

— Да, вы! Вы видите меня?!

Некоторое время он продолжал смотреть в мою сторону, а затем, потеряв всякий интерес, или же просто подумав, что я идиот, отвернулся и двинулся дальше по своим делам. Да и вообще, думал ли он о чём-то? Или же просто подыгрывал главному герою реальности, каким был я? Обычный болванчик, среагировавший на мои действия самой банальной реакцией? Или вполне сознательная единица мира со своей историей и своим прошлым? Вопрос до сих пор весел в воздухе. До сих пор я до конца не верил в слова о том, что искусственный интеллект Иммортал технолоджис идеален и ничуть не хуже интеллекта реального — человеческого. Но тот факт, что я увидел человека уже не мог не радовать. По крайне мере, мысль о том, что я герой одного небезызвестного фильма о чернокожем мужчине с собакой, не оправдала своих ожиданий. И это было хорошо. Но нехорошо то, что я до сих пор ни с кем не пообщался.

Но спешить расширять границы я пока не собирался. Пока что, решил я, нужно освоиться хотя бы в стартовой локации. Хотя бы привыкнуть к тому, что теперь называется моим домом.

Вернулся обратно в гостиную. Телевизор продолжал работать. Я уселся на диван, откинулся на спинку и начал перелистывать каналы, изучая местные телешоу и проработанность всей индустрии в целом. Делал я это ровно до тех пор, пока в коридоре не раздался звонок — звонок, оповещающий о приходе гостей. Каких? Непонятно. Были ли это родители или кто-то незнакомый... может это и вовсе маньяк. Нет. Это вряд ли. Было бы глупо со стороны создателей отправлять ко мне маньяка в первый же день. Или... А если создатели просто поиздевались надо мной? Что, если это какой-то квест на выживание, а вовсе не реальность для удобной загробной жизни?

Снова прозвенел звонок. Я встряхнул головой и проговорил вслух:

— Брр, прекращай-ка думать о всякой ерунде.

Поднялся с дивана, прошёл в коридор, приблизился к глазку и внимательно взглянул. Возле двери красовался вполне опрятный мужчина лет тридцати на вид. А может и вовсе двадцати пяти. Через глазок было сложно точно оценить возраст. О том, что это, возможно, мой отец, я даже и не думал — слишком молодой. Но кто тогда? Дядя? Дальний родственник? Сосед?

Одет он был опрятно — белая рубашка с подвёрнутыми рукавами, сверху жилетка, на ногах стильные брюки, — точно не бомж. Я бы даже сказал, что не опрятно, а модно. Это была та самая мода, которая, простите за тавтологию, никогда не выходит из моды.

— Открывай, — вдруг сказал он, — я знаю, что ты там, прогульщик хренов. Уже две минуты, как ты должен быть на занятиях.

Ого! Вот это поворот. Это что, учитель? Да нет — вряд ли учитель пойдёт домой к ученику, чтобы забрать того в школу. Или... или же в этой реальности это норма?

— Взрослых нет дома, — решил включить дурачка я.

— Чего? — недовольно раздалось в ответ. — Ты идиота-то из себя не строй. Давай открывай быстрее! Чем быстрее откроешь, тем быстрее войдёшь в курс дела. Я, блин, не для этого несколько тысяч лет жил, чтобы какой-то здоровый мужик в теле малолетки мурыжил меня таким вот макаром.

Я перешёл к конкретике:

— Чего надо?

Несколько тысяч лет? Мужик в теле малолетки? Он что, знает? Откуда он знает? Искусственный интеллект знает, что я реальный человек? Вроде, мне обещали совсем другое. И при чём тут вообще несколько тысяч лет?

— Что надо? Может ещё спросишь кто я такой?

— Кто ты такой? — последовал совету я.

— Кто-кто, блин, личный помощник, хренов ты мудила! И, если ты сейчас же не откроешь, первое, в чём я тебе помогу — в возможности оказаться в могиле!

И я повернул замок. Слова про помощника успокоили меня. Да, почему я не подумал об этом сразу? Это ведь логично — если меня не ввели в курс дела перед переселением, значит должны ввести теперь, когда я уже переселился.

Дверь распахнулась и передо мной встал тот же мужчина, который только что сиял в узкой щелке дверного глазка. Только теперь он был намного выше и намного чётче. Чёрные туфли на его ногах отлично дополняли образ и идеально сочетались с бряками в белую полоску. Теперь он был похож на самого настоящего мафиози тридцатых годов прошлого века. Не хватало только элегантной шляпы на голове.

Мужчина уверенно и немного даже по-хозяйски шагнул внутрь, отчего мне пришлось пятиться назад, после он закрыл за собой дверь, повернулся ко мне и сказал:

— Ну привет. Как проходит твоё освоение?

— Более-менее, — произнёс я голосом тринадцатилетнего пацана.

— Хорошо, — довольно произнёс мужчина. Он протянул руку, после чего сказал: — Я Марк. Как Mark 2. Обожаю эту тачку. Кстати, именно я создал её. Как, в принципе, и всё в этом чёртовом мире.

Если честно я совершенно не понял, о чём он говорит, как, в принципе, и всё, о чём он говорил ещё за дверью. Но не понимал я ровно до того момента, пока гость не предложил пройти на кухню и вкратце не рассказал свою историю.

— Короче, суть в чём, — говорил он, уже сидя на кухонном стуле, — я, типа, должен тебе помогать. Сечешь? Но только на начальных этапах. Если хочешь, могу помогать хоть всегда. Но тогда погружение будет не полноценным. В мире ты, вроде как, должен действовать один, не опираясь на чьи-либо советы — советы помощника могут испортить впечатления от жизни. Поэтому наше руководство предпочитает, чтобы ты делал всё сам. В крайних случаях, конечно, можешь обратиться ко мне, я всегда на связи, но, в основном, придётся справляться самому. Понимаешь?

Я неуверенно кивнул.

— Вот и хорошо.

— Вопросы можно задавать? — спросил я.

— Конечно. Сколько угодно.

— Чем ты будешь помогать?

— Да чем угодно: начиная с мелочей, по типу налаживания школьных связей, заканчивая такими глобальными вещами, как свержение мирового правительства.

— Кто ты такой? — задал я вполне закономерный вопрос, учитывая то, что собеседник только что с лёгкостью заявил, что может помочь мне со свержением мирового правительства.

Нет, примерно, я, конечно, понимал, кто он такой, но хотелось услышать конкретно от него.

— Я системный администратор. Или, если по-простому, исполнитель. Исполняю волю начальства внутри этого конкретного мира.

— В смысле?

— В смысле... — на секунду он замолчал. Но потом продолжил: — В смысле, делаю всё, чтобы мир был таким, какой он есть.

— Это ещё как — такой, какой есть?

— Ну смотри, ты ведь наверняка в курсе, что это первая в своём роде реальность?

— В курсе, — подтвердил я.

— А чем она отличается от других реальностей компании знаешь?

— Тем, что местный искусственный интеллект, не знает, что он искусственный.

— Ага, — подтвердил собеседник. — А почему он этого не знает?

— Ну, наверное, так прописано в его программном коде.

— Да вот хренушки! Программный код это такая штука, которая запросто может облажаться и забаговать любую единицу искусственного интеллекта, каких в этой реальности миллион.

Понятно, что под единицей искусственного интеллекта он подразумевал людей. Точнее, не людей, а, как он правильно выразился, единиц ИИ.

— Нередки случаи, — продолжил собеседник, — когда ИИ первых реальностей срывался, осознавая тот факт, что никакой он не человек, а самый обычный ИИ. Хотя в программном коде было чётко прописано, что ИИ должен думать, словно он самый настоящий человек. И знаешь, что происходило с таким ИИ, который понимал всё это?

— Понятия не имею.

— Он слетал с катушек и начинал мочить всех вокруг. А всё из-за чего?

— Из-за чего?

— Из-за того, что программный код написан людьми. А людям свойственно совершать ошибки.

— Очень интересно, — совершенно безэмоционально произнёс я, — и что с того?

— То, что именно поэтому, после нескольких неудачных тестов, в Иммортал технолоджис всё же решили дать ИИ возможность осознавать себя, отказавшись от половины реалистичности загробных реальностей. Поэтому-то ИИ прежних миров осознаёт, что он ИИ и что он выполняет лишь функцию самого обычного актёра в грёбаном театре жизни мёртвых богачей.

Информация и впрямь была интересной. Только вот я никак не мог понять, к чему клонит этот умник. А его желание зайти издалека лишь раздражало, вместо того, чтобы, наоборот, подогревать интерес.

— Ладно, а дальше-то что? — не выдержал я.

— Да то, что ИИ этого мира другой, потому, что этот мир, так сказать, выращен с нуля.

— Это как?

— Первые миры появлялись в конкретный момент с конкретным количеством единиц НПС и с конкретно прописанной историей, вбитой в головы этих самых НПС. Но, на деле, вся эта история была только прописана: НПС не проживал все те события, которые он якобы должен был проживать. Из-за этой несостыковки НПС и срывался.

До меня потихоньку начало доходить.

— Значит в этой реальности НПС проживает жизнь целиком?

— Именно, — вдохновлённо подтвердил Марк. — А теперь самое интересное: как думаешь, сколько именно лет прожил здешний ИИ.

Учитывая слова Марка о том, что он сам прожил несколько тысяч лет и что он якобы создал всё в это мире, я предположил:

— Несколько тысяч.

— Точно!

— То есть...

— То есть всё началось с Адама и Евы. Понимаешь?

— Кажется, теперь начинаю немного понимать...

И я понял — понял, что оказался в мире, в котором искусственный интеллект должен быть на столько правдоподобен, что для его правдоподобности, для его соответствия реалиям, создателям пришлось заморочиться так сильно, что их ИИ прошёл весь тот путь, который прошло человечество.

— А ты... получается, что ты...

Не успел я договорить, как Марк тут же прервал меня:

— По сути я такой же человек, как и ты. Только моя задача — вести реальность в нужном направлении.

— То есть, ты и впрямь прожил несколько тысяч лет? — не укладывалось у меня в голове.

— Ну, типа того. Только не я, а моё сознание. Для нас с тобой теперь нет никакого "я". Теперь есть только наше сознание, впихнутое в виртуальную реальность.

— Очень пессимистично, — подметил я, — учитывая то, что ты мой помощник.

Марк пододвинулся ближе, наклонился так, будто кто-то нас подслушивал, осмотрелся, после чего шёпотом произнёс:

— Ты можешь сколь угодно погружаться в этот мир, утопать в нём с головой, делать что хочешь — в конце концов, теперь это твой мир, — но одну вещь ты всегда должен держать у себя в голове — всё это ненастоящее. Теперь наши боги... — он посмотрел на потолок, — теперь, в отличие от прошлой жизни, мы знаем, наших богов. Знаем, на что они способны. И в один прекрасный момент нас могут запросто списать за ненадобностью.

— Списать? Кажется, человек, вербовавший меня в больнице, говорил совсем другое.

— Наверняка он говорил о клиентах. Клиентов то да, они уважают и делают всё, чтобы вылизать им зад. Но нам... обычным работягам...

— Откуда ты знаешь, что я, например, не клиент?

— Откуда-откуда, — он отодвинулся обратно, — сообщили же, еще с самого начала: как доведу мир до необходимой точки, сюда поместят тестировщика, который должен будет прожить в этом мире полноценную жизнь.

В общем, так мы проболтали ещё, наверное, час. Марк вкратце поведал о том, как поднимал целый мир с нуля — как, начиная с двух совершенно безмозглых представителей ИИ, под кодовыми именами Адам и Ева, которые, к слову, ещё осознавали, что они ИИ, он построил целое общество первобытных людей. Чуть позже, при помощи Адама и Евы, Марк заверил несколько следующих поколений в том, что Адам и Ева были созданы великими цифровыми богами. Прошло ещё несколько сотен лет и слово "цифровой" ушло из обихода — теперь боги стали просто богами.

Марк рассказывал о многом: о том, как устраивал мировые воины, как вёл реальность в нужном направлении. Как подстраивал убийства влиятельных людей и как оборачивал историю в правильное русло — в то самое русло, по которому когда-то протекла история реального мира.

А потом, спустя час болтовни, он вдруг словно опомнился. В один прекрасный момент он сказал:

— Короче, всё это очень интересно, но тебе пора на учёбу. Если хочешь, всё остальное расскажу позже.

— В школу? — с неподдельным удивлением спросил я. — Я что, теперь у тебя на поводке? Может я не хочу идти сегодня в школу.

— Нет, ты не на поводке. Дело твоё, делай как хочешь. Но я бы советовал, хотя бы для начала, освоиться в том месте, в котором ты оказался.

— Ну это логично. Но ведь не обязательно ходить в школу для того, чтобы освоиться?

Теперь Марк стал как никогда серьёзным.

— Ситуация такова, парень, что мы в непроверенном мире. Мы с тобой, можно сказать, первопроходцы. И наша задача — не испоганить этот мир, не привести его к критической ошибке, — а сделать всё для того, чтобы наши боги были довольны.

Словосочетание "наши боги" было произнесено с явным пренебрежением.

— Но ведь мне говорили совсем другое, — снова начал отстаивать я. — Говорили, что я просто должен прожить тут жизнь. Какую захочу. Как мне будет угодно. Ты же сам так говорил!

— Ага. Ещё скажи, что тебя поместили сюда в виде самого обычного клиента. Да, говорил, но ещё я сказал: ты работник, ты работаешь на них, — Марк снова указал на потолок, — если ты работаешь плохо, тебя выбрасывают. Если ты сломаешь реальность неправильными действиями, тебя выбросят. Если ты сейчас решишь выйти на улицу и сказать кому-то, что ты из настоящего мира, а весь этот мир ненастоящий, — с большой долей вероятности, тебя выбросят.

— Неужели первый же прохожий поверит мне на слово?

— Нет, не поверит. Местный ИИ хорош. Для того, чтобы убедить его в таком, придётся неплохо постараться. Но, скорее всего, тебя уберут уже из-за одного только упоминания. Причина проста — ты поставишь под удар труд всей их жизни. А знаешь, что значит поставить под удар труд всей жизни компании мирового масштаба?

— Примерно осознаю.

— Верно! Никто и никогда больше не вспомнит о твоём существовании. Ни в реальном мире, ни в виртуальном.

— Звучит страшно, — подметил я.

— Поэтому, прежде, чем делать что-то в своё удовольствие, советую прощупать тут всё как следует. Сходи в школу, поучись пару недель, пойми, что из себя представляют твои одноклассники, заведи друзей. Но не делай ничего сверх необходимого. Понял?

— И что подразумевается под сверхнеобходимым?

— Ну... например что-то вроде — основать наркокартель в свои тринадцать. Или — стать убийцей. И вот например — ограбить банк, на вырученные деньги вложиться в акции крупной компании, выкупить основную её долю и стать владельцем этой самой компании.

От последнего примера офигел бы, наверное, даже самый прожжённый сценарист женских сериалов.

— Ладно, понятно, — коротко ответил я.

— Вот и хорошо, — Марк поднялся со стула, — спасибо за тёплый приём, но, как говориться: в гостях хорошо, а дома лучше. Поэтому я домой.

— Где ты живёшь? — поинтересовался я.

— Там, где живут все такие вот сознания, вроде нас с тобой.

— Это где?

— Мы называем это просто — чистилище.

— Очень религиозно.

— Пожалуй, да. Но что поделать. Фантазией тут никто особо не отличается.

— И как там?

— В чистилище?

— Да.

— Ну, там куча видеоигр, бесконечное количество всяких плотских наслаждений, море алкоголя и ещё кое чего, если ты, конечно, понимаешь, о чём я, — Марк подмигнул. — Но есть одно "но" — когда ты, например, только-только начинаешь входить во вкус, начинаешь напиваться или ещё чего, и тут вдруг резко ты оказываешься нужен начальству, они отключают все эти вредные последствия и ты тут же становишься трезвым как стёклышко. Ты даже представить себе не можешь, как это обламывает весь кайф. И вот ты уже тащишься к какому-то тринадцатилетнему пацану, вводить его в курс дела.

Я не понял, это что, он сейчас обо мне? Да уж, ну и персонал тут, конечно... Одни алкаши... Хотя, наверное, стоит его понять — прожить тысячу лет, после которых тебя отправляют в какое-то место под названием "чистилище" и единственное, чем ты можешь радовать себя там — это видеоигры и алкоголь... Одним словом — нелёгкая судьба. Будь я на его месте, наверное, ничем бы от него не отличался. И кто знает, быть может, спустя несколько лет я тоже попаду в это самое чистилище. Скорее всего, так и будет. Куда же мне ещё деться? Больше некуда, раз наши боги до сих пор не придумали никаких средств для возвращения сознания в реальный мир. Да и зачем? Алексей Андреевич выразился вполне чётко — в этом нет никакого смысла. Действительно. Если отработавшее сознание можно просто поместить в какое-то там чистилище и дать ему возможность наслаждаться всеми плотскими утехами, то какой смысл в том, чтобы возвращать сознание обратно? Никакого. Как сказал Марк: мы всего лишь работники. Нас выкинут при первой же возможности.

Да уж, новая жизнь оказалась не такой идеальной, как я думал. Оказалось, что слова Алексея Андреевича были лишь поводом для того, чтобы уговорить бедного умирающего неудачника подписаться в рабство к фальшивым богам. И только теперь до меня начало доходить в какой же хреновой ситуации я оказался.

— И много вас там таких? — поинтересовался я.

— Человек двадцать.

— Откуда столько?

Я и впрямь удивился такой цифре. Думал, что не больше пяти. А тут аж целых двадцать. Учитывая то, что Марк единственный в своём роде исполнитель, если я конечно всё правильно понимаю, то количество живущих... обитающих в чистилище слишком уж большое.

— В основном, все системные администраторы и тестировщики. Такие же неудачники, как и мы с тобой. Иммортал технолоджис набирает на такие должности только самых отчаявшихся.

— Но почему всех отправляют в чистилище, вместо того, чтобы дать новую работу? Ты ведь, как я понимаю, закончил основную свою работу? Получается, что ты можешь ввести меня в курс дела, а потом отправиться в следующий мир. Зачем было нанимать меня, если уже есть работники?

— Ну, да, — неуверенно признался Марк, — до этого дня этот мир был моим. Можно сказать, что я делал здесь всё, что заблагорассудится. Естественно, в рамках указов начальства. Но сейчас... сейчас этот мир твой. — Он немного помолчал, глядя куда-то в пустоту, после чего его взгляд резко уткнулся в меня, и он словно перезапустился: — А по поводу новых работников — знаешь, старым мирам нужны администраторы, которые следили бы за порядком и подтирали за грёбаными богачами, проживающими свои дурацкие жизни. К тому же создатели наверняка думают, что свежая кровь лучше справиться с задачей, чем те, кто уже успел прожить несколько жизней.

Я промолчал. Лишь задумчиво ушёл куда-то в себя, пытаясь мысленно обмуслить всё услышанное за последний час. Но Марк вырвал меня из размышлений своим сообщением:

— Твои родители в отпуске. Уехали буквально сегодня. Поэтому у тебя есть две недели, чтобы освоиться и встретить их так, как это сделал бы их родной ребёнок.

— Что? Что ты сейчас имеешь в виду? Что я переселился в тело какого-то ребёнка, который уже существовал в этом мире?

— Именно.

— Господи! Фу! Какая гадость!

— Что не так?

— Что не так? Ты серьёзно? Да я ведь сейчас нахожусь в использованном теле! Как ты думаешь, что может быть не так?

— Мужик, — спокойно сказал Марк, — поверь, это наименьшее из того, о чём тебе следовало бы волноваться.

Ещё некоторое время я разглядывал себя, пытаясь свыкнуться с мыслью о том, что нахожусь в теле ребёнка, который прожил в этой реальности целых тринадцать лет. Тринадцать лет искусственный интеллект этого ребёнка жил себе спокойно жил, даже не подозревая о том, что он всего лишь инкубатор для будущего переселенца из реального мира. Фу блин! Как же это бесчеловечно! Разве? Разве совсем недавно ты не думал, что искусственный интеллект это всего лишь искусственный интеллект, который ну никак не может сравниться с человеком? И если всё так, то что взволновало тебя стол сильно? Да как что! То, что теперь я знаю, как устроен этот мир! Теперь я знаю, что здешний искусственный интеллект ничем не хуже нашего собственного! Почему? Потому что он прошёл тот же путь, что прошло человечество! И ради чего?! Нет, не ради какой-то высшей цели. А ради того, чтобы когда-нибудь грёбаные толстосумы из нашего реального мира могли переселиться в их мир и творить с ними всё, что им только заблагорассудиться. Вот же отстой!

— Слушай, — снова сказал Марк, — я понимаю, что всё это не узнаётся вот так сразу. Понимаю, что ты не был готов к тому, что услышал. Но ты постарайся не сойти с ума на первых парах. Просто не думай об этом всём слишком часто. В конце концов, это твоя жизнь. Проживи её так, как хочется тебе, — он поднял указательный палец вверх, — но не делай того, чего делать не стоит, — снова напомнил он. — Подумать обо всём этом у тебя ещё будет время. А сейчас лучше просто кайфуй.

— Кайфуй? Серьёзно? Легко сказать, да? Особенно, после того, как тебе обещали красивую жизнь, а ты получил какое-то рабство!

— Прости... Я, правда, не хотел, чтобы ты среагировал вот так.

— А как ты хотел?!

— Думал помочь. Хотел, чтобы ты сразу узнал обо всём. Просто... просто, если бы узнал об этом позже, было бы гораздо обиднее.

— Думаешь?

— Знаю.

И в этом "знаю" я услышал всё его отчаяние. Всю ту боль, которую, скорее всего, пришлось пережить ему, когда он сам узнал о другой стороне медали.

— Ладно, — немного успокоившись, ответил я, — ладно... спасибо.

Он протянул руку. Я посмотрел на него. И протянул руку в ответ.

— Если будет что-то нужно, — добавил Марк, — обращайся. Я всегда рядом. — А потом, когда мы уже разжали ладони, он добавил ещё: — Но не забывай, что для лучшего погружения, я бы не советовал звать меня чаще, чем раз в год.

— Раз в год?

— Ладно, раз в месяц.

— Думаю, в первые дни я буду звать тебя постоянно, — признался я.

Марк улыбнулся.

— Ну только не заставляй меня быть твоей мамочкой.

— Ну пока моя настоящая мамочка в отъезде, тебе придётся побыть на замене, — я улыбнулся в ответ.

Мы рассмеялись. На такой вот хорошей ноте завершилось наше знакомство. А дальше... Дальше Марк назвал номер школы, в которой я теперь учусь, рассказал, как до неё добраться, назвал необходимый класс, после этого я проводил Марка до двери и по его же совету начал собираться в школу.

Глава 3.

Итак, я вышел на улицу. Пожалуй, на тот момент это стало моим самым грандиозным свершением за всё время, прожитое в новой жизни. Осмотрелся. И понял — чего тут осматриваться? Типичный российской городок. Точнее — типичная окраина типичного российского города начала двадцать первого века. Передо мной — узкая проезжая часть с одной полосой для движения. За ней — забор. За забором — старый кирпичный детский сад. Чуть правее — проход между детским садом и какой-то отвратной общагой. Да-да, именно общагой. Как я это понял? Да просто у всех общаг в этой стране присутствует свой специфичный, до жути жалкий вид.

Осмотревшись и поняв, что тут толком и нечего осматривать, я двинулся в сторону школы. Располагалась она недалеко — всего-то надо было пройти тройку дворов, да перейти один светофор, и вот я уже напротив школы, точнее — напротив забора. Даже осюда уже можно понять, что школа... тоже типичная: желтоватое пошарпанное здание с облупившейся штукатуркой (или чем-там покрывают эти старинные школы). Кое-где видны результаты убожеской закраски недочетов — не только закраски, но и залепки, замазки, затыкивалки и всего прочего, чем ещё могут извратиться школьные мастера.

Подошёл к крыльцу. На крыльце было пусто. То есть, совсем пусто. Так бывает, наверное, только в каком-нибудь городе-призраке. Даже по дороге сюда мне встретилось несколько людей. А тут вот прям никого.

Если честно, я давно не бывал в школе и не знаю, как тут должно быть. Не бывал я, конечно, относительно. Относительно, например, моей мамы, я выпустился совсем недавно. Но вот относительно какого-нибудь одиннадцатиклассника, которому только предстоял его первый выпускной, я был ой как далёк от всей этой школьной романтики.

Похоже, все на уроках — быстро смекнул я. Поэтому начал медленно пониматься по ступенькам. Вошёл внутрь. Тут же встретил охранника, сидящего за красным советским столом с двумя опорами. Совершенно пустой стол — даже сканвордов нет.

— Кто такой? — поинтересовался охранник.

— Учусь тут, — проинформировал я.

— Почему не на уроке?

Да уж, вопрос и впрямь по делу. И зачем я только послушал этого Марка? Ну, подумаешь, прогулял бы денёк, ничего бы за этот день не случилось. Тем более, учитывая то, что родители в отпуске, кому бы стали жаловаться учителя? Ага! Никому! Ну да ладно, надо срочно что-то ответить охраннику. Что? А зачем что-то отвечать? Может просто послать его куда подальше с расспросами? А потом вылететь из школы как пробка, не успев отучиться и дня? Да нет — за такое не выгоняют. Но авторитета мне это явно не прибавит. Поэтому выпендриваться смысла нет.

— Так я это, в больнице был, — быстро сообразил я.

Усатый, худощавый охранник лет пятидесяти пристально изучил моё выражение лица, словно какой-нибудь психолог, после чего хитро парировал мою ложь:

— Ну а справка-то у тебя имеется?

— Справка?

— Да, справка.

— Так я её дома оставил.

— Так ведь ты из больницы.

Блин, что за охранник-то такой попался? Неужто мне всю школьную скамью придётся мириться с его дотошностью? Вот так придётся как-нибудь что-нибудь вынести тайком, да и не выйдет ничего. И что тогда? Тогда нужно действовать иначе. Определённо. Так как я сейчас всего лишь ребёнок, то даже школьный охранник не воспринимает меня всерьёз. А ведь я вовсе не ребёнок — да, не гений, добившийся в жизни огромных высот, но кое-что о жизни знаю. И вот тут-то мне не помешает, что называется, эффект неожиданности: охранник точно не ожидает, что я могу вести себя как взрослый, поэтому, если я не ошибся и если он и впрямь любит вести себя как дотошный Шерлок Холмс, то мои навыки построения продвинутого диалога должны ему понравится. Есть ли у меня такие навыки — это конечно хороший вопрос. Но попытаться, всё же, стоит.

— Ладно, признаю: проспал, — коротко ответил я. После чего решил добавить: — Понимаю, что это абсолютно никак не оправдывает моё опоздание, но прошу принять во внимание тот факт, что я не стал долго отнекиваться и быстро признал вину. В суде, вроде, за такое предназначены какие-то смягчающие обстоятельства.

— В суде никаких смягчающих не бывает, — серьёзно ответил он. — Только до суда. И если ты профукал шанс признаться заранее, то в суде нужно держаться до последнего, — с выражением великого знатока говорил он. Казалось, ещё чуть-чуть и его кулак взлетит в воздух, после чего резко приземлиться на столешницу и издаст громкий стук. Эдакое завершающее слово. Жирная точка.

— А вы-то откуда знаете, — спокойно спросил я. — Бывали там?

Охранник немного расслабился, чуть подался назад, после чего ответил:

— Нет, слава богу, не довелось. Тьфу-тьфу-тьфу.

— А говорите прям как знаток.

— Да просто есть у меня родственничек один.

Ого! Мы уже и по родственникам пошли. Неплохо я так применил навык.

Раньше я бы даже заговорить побоялся. Раньше я бы даже и не опоздал, если честно. Не потому, что был ужасно собранным, а потому что как раз-таки боялся вот таких ситуаций. Я был ужасно асоциален, из-за чего всегда старался избегать ситуаций, в которых нужно было общаться с кем-либо, кроме уже знакомых мне людей. Раньше я бы просто подождал на улице, пока не закончится урок, пока дети не выбегут на улицу — подышать свежим воздухом (ага), — а потом зашёл бы вместе со всеми. И всё — вуаля, проблема решена. Что ни говори, но мозг работал во всю. И ради чего? Всё ради того, чтобы просто держаться подальше от людей...

Но в этот раз я вошёл в школу, даже не думая о том, что меня может остановить охранник. Я и не парюсь даже сейчас, стоя прямо перед ним и объясняясь, словно провинившийся школьник. Блин... я ведь и есть тот самый провинившийся школьник. Ну да ладно, хрен с ним. В общем, суть в том, что я не знаю, почему всё так — то ли из-за того, что я повзрослел и понял, что не стоит бояться общения (особенно со школьными охранниками), либо я всего-навсего осознаю, что всё это ненастоящее. Весь этот мир фальшивка.

— И что за родственник?

Охранник снова внимательно присмотрелся — не лукавлю ли я, не хочу ли втереться к нему в доверие, заболтать, чтобы чуть позже избежать наказания. Но, спустя несколько секунд, видимо не найдя там ничего такого, он ответил:

— Зятёк.

— Что с ним?

— Да что-что, работает адвокатом. Защищает всяких паршивцев и получает за это огромные деньги.

— Частенько, значит, видитесь с ним, раз знаете о суде.

Знаете о суде? Ничего умнее придумать не мог? Что он вообще знает о суде? Может то, что он сказал — это единственное, что он знает о суде! Как я, например, знаю, что в суде есть судья. Вот уж прям знания, блин.

— Да нет, — теперь охранник откинулся на спинку ещё сильнее. Так сильно, что было понятно — он расслабился. Я зацепил интересующую его тему и теперь он готов болтать со мной сколь угодно. — Пару раз они с дочкой приезжали ко мне, вот и довелось поболтать.

Я осторожно присел на краешек стола, продолжив задавать вопросы. Конкретно те вопросы, которые могли заинтересовать охранника и благодаря которым он мог высказаться: вряд ли когда ещё охраннику доводиться так высказаться. Вот я и решил совместить приятное с полезным — поболтать и попутно завести полезного союзника. Да, на фоне полезности каких-нибудь банкиров, из школьного охранника союзник так себе. Но ведь не стоит забывать, что сейчас я обычный школьник. А значит даже хорошее знакомство со школьным охранником может сыграть мне на руку. Сейчас ровесники вряд ли это понимают — они просто не видят в этом выгоды. Но я-то уж прожил жизнь. И знаю, что, если ты знаком с нужными людьми, то перед тобой открыты все двери. А если ты знаком со школьным охранником, то перед тобой в прямом смысле открыты все двери. Да, школы. Да, мелковато. Но ведь школа — это подготовка ко взрослой жизни.

Мы разболтались. Точнее — разболтался он. Я всего лишь продолжал задавать наводящие вопросы, помогающие мне узнать охранника получше. Именно поэтому уже спустя тридцать минут, когда прозвенел звонок на перемену и дети разбежались по коридорам и холу первого этажа, наполнив здание радостными (и не очень) криками, я знал, что охранника зовут Василий Викторович, его жена бросила его одного с дочерью, когда дочери было около трёх лет, и что Василий Викторович терпеть не может своего зятя, ведь тот можно сказать отнял у него дочь, которую он цитирую: "вот этими вот руками нянчил, да этими же руками зарабатывал нам на пропитание".

— А теперь она убежала к нему, — говорил Василий Викторович уже во время перемены, — Он, конечно, хорош, богат. Но ведь она одного не понимает...

— Чего? — снова вмешался я, сделав вид, что мне очень интересно. А своевременный вопрос должен был лишь сильнее убедить собеседника в мое заинтересованности.

— Да того, что, отмазывая всех этих негодяев, он зарабатывает грязные деньги. Их грязные деньги, запачканные их грязной совестью.

Да уж, что не говори, но Василий Викторович был человеком консервативным: всё, что касалось чести, нравственности и праведности — всё это он считал за первозданную истину. Но было ли это так на самом деле? И если это так? Это уже хороший вопрос. Например, проститутка, зарабатывающая деньги тем, чем умеет — разве своими поступками она делает кому-то плохо? Да нет, напротив, всё очень даже наоборот. Но не будем об этом. Это очень длинная тема, на которую можно рассуждать очень долго, и у каждого всё равно останется своё неповторимое мнение, поэтому опустим этот момент.

— Ладно, Василий Викторович, — сказал я, отрывая попу от стола и вставая в полный рост, — пора и честь знать. Пойду я на уроки. А то что-то совсем заболтался с вами.

— И то верно, — без всякой доли прежнего охранника, желающего остановить и наказать гадкого прогульщика, сказал Василий Викторович. Теперь, кажется, мы стали неплохими знакомыми. И это не могло не радовать. Два в одном — приятное с полезным оказалось совмещено удачно. — Хороший ты пацан, — признался он, даже не зная, какой я на самом деле. — Если будет время, приходи.

— Обязательно, — я улыбнулся в ответ, — Всего доброго.

Мы пожали друг другу руки, укрепив наш контакт, после чего я отправился в глубь школы — прямо по коридору, мимо раздевалки и её надзирательницы. Шёл, а сам думал — что это вообще только что было? Общение с искусственным интеллектом, который оказался ничуть не хуже человеческого? Неужто и впрямь этот мир так хорош, что, даже общаясь с обычным охранником, я на некоторое время забыл о том, что нахожусь в виртуальной реальности? Ну дела...

В толпе снующих туда-сюда детей и старшеклассников заметил девушку с охапкой тетрадей. Учитель — быстро смекнул я.

— Извините, — тут же обратился к ней. — Извините, не подскажете, где тут сто пятый?

— Кабинет? — донеслось в ответ.

Ну нет, блин, отряд танковой дивизии.

— Да, — спокойно ответил я.

Но вместо ответа услышал только очередной вопрос:

— Новенький?

— А что такое? — я решил играть по её правилам. — Что-то не так?

Блин, серьёзно? Новенький? Кажется, Марк не говорил ничего подобного. Думаю, если бы я был новеньким, он бы обязательно упомянул столь важную информацию.

— Сто пятый это кабинет истории, — внезапно расщедрилась на пояснения девушка. — Истории сейчас ни у кого нет, так этот предмет веду я. А значит что? — она уставилась на меня прямо-таки пронзающим взглядом.

— Что? — неуверенно спросил я.

— Что в сто пятый тебе не нужно.

— Это ещё почему? — не зная, что ответить, вдруг сказал я.

— Ты в восьмой б?

— Да.

— Тогда пойдём.

Спорить я не стал. Какой в этом смысл? Было очевидно — девушка знает, что делать. И, судя по её уверенному виду, она уже всё поняла — и кто я такой и куда нужно меня отвести. Да и я тоже, если честно, уже понял, что из Марка такой себе помощник, ведь он совершенно не предупредил меня, что я тут новенький.

Ну... тем лучше для меня — очевидно, что проще втянуться в коллектив, если ты это ты, а не какой-то уже освоившийся пацан, в тело которого внезапно переселился твой разум.

Девушка привела меня в кабинет. Кабинет был полон детьми. Ну как детьми... теперь это мои сверстники. Пора привыкать к тому, что я тринадцатилетний школьник. В кабинете стоял ужасный гам. Девушка зашла внутрь и встала прямо перед доской, не отпуская из рук кипу тетрадок, после чего обвела класс своим якобы суровым взглядом. Но на самом деле было видно, что, пока что, из неё такой себе наводитель порядка — слишком уж молода она для того, чтобы быть той самой противной училкой, которая постоянно строит всех по струночке.

Я остановился у порога, молча разглядывая тот бедлам, в котором мне предстояло провести будущие четыре года. Этот год я уже не считал, так как на дворе апрель — конец весны, — а значит скоро и конец учебного года.

— Тишина в кабинете! — якобы строго приказала девушка.

Все замолчали. Не скажу, что воцарилась гробовая тишина, но шуму поубавилось. Как минимум, раза в полтора.

— Вчера я говорила вам про мальчика, который перевёлся к нам позавчера. Сегодня он должен был прийти к началу занятий, но, почему-то задержался и дошёл до нас только сейчас, — учительница смерила меня своим взглядом, мол: пускай тебе будет стыдно, хотя бы чуть-чуть. Но мне совершенно не было стыдно — подумаешь, прогулял пару уроков. Что ж теперь, врагом общества что ли считать? — Поэтому, — одна её рука, держащая кипу тетрадей устремилась прямо в мою сторону, — прошу любить и жаловать.

В этот самый момент взгляды учеников пали на меня. Я почувствовал себя прямо-таки какой-то звездой, о выходе которой нужно объявлять заранее — что, собственно говоря, и сделала молодая учительница.

Бегло оценив новичка, большая часть класса отвернулась обратно к учителю. Кто-то зашептался. Но были и те, кто продолжил пристально изучать новенького. Таких было немного, если ещё точнее — один. Изучала меня одинокая девушка, сидящая в самом конце, в самом углу. Сразу понятно, кто тут изгой. Но ведь я по собственному опыту знаю, что изгои гораздо умнее остальных. Да, может они не образованнее, может они не коммуникабельные и вообще во многом уступают остальным членам общества, но вот то, что они умнее — это факт. Ведь именно изгоям свойственно такое понятие, как "рефлексия".

— Проходи, не стесняйся, — подозвала учительница.

Я зашёл в класс, не то что бы неуверенно, не то что бы нагло — просто зашёл.

— Представься, пожалуйста, — посоветовала девушка.

— В... Вл... — было замялся я, но внезапно внутри что-то резко стукнуло, и я тут же понял, что меня зовут: — Влад.

Да уж, бедный Влад, как же мне тебя жаль. Прости, но я вовсе не хотел занимать твоё тело. Просто никто не сказал, что всё будет именно так. Но оно ведь и логично: если ИИ этой реальности не подстраивается конкретно под тебя, а живёт своей жизнью, то, пожалуй, было бы невероятно тяжело оправдать внезапное появление тринадцатилетнего подростка, не задокументированного ни в одном регистрационном органе, без мамы папы и какой-либо истории жизни. Нет, оправдать-то, на самом деле, можно всё. Только, боюсь, после такого резкого появления меня быстро бы заграбастали бы какие-нибудь высшие органы, с подозрением на то, что я инопланетный разум, незаконно вторгшийся в земное общество. И не было бы мне никакого мирского счастья. Ни спокойной размеренной жизни, ни самостоятельных решений — ничего, кроме сотни опытов в бункерах ФСБ. Или где-там изучают инопланетян...

— Присаживайся, Влад, — учительница указала на свободное место в середине кабинета. — Сейчас у вас алгебра. Надеюсь, ты взял учебники?

Ага, это она сказала так, потому что не заметила у меня никакого портфеля или сумки. А следовательно, и никаких учебников. Но ничего страшного.

— Сегодня справлюсь без них, — заверил я.

Она снова удивлённо взглянула на меня.

— Очень самоуверенно. Ну да ладно. Для первого дня сделаю вид, что я ничего не слышала. Но чтобы завтра принёс все учебники.

Сделаешь вид? Очень мило с твоей стороны, учитывая тот факт, что ты сама только что обратила на это внимание всего класса!

Вот же ш! Дурацкая школьная жизнь. Уже начинаю жалеть о том, что возродился в теле школьника. Конечно хорошо, что пока что не придётся думать о том, как себя обеспечить, но именно отсюда и вытекает самый большой минус этого возраста — максимальный контроль, надзор за каждым твоим действием и абсолютная бесполезность собственного мнения. Серьёзно? Как будто ты раньше был особо самостоятельным. Жизнь с мамой — это не самостоятельная жизнь. Но, по крайне мере, после восемнадцати она перестала указывать мне, что делать.

В общем, я отправился на место, указанное учителем, сел и стал ждать. Класс продолжил заниматься тем, чем обычно занимается любой класс на перемене — беситься. Говорить с кем-либо я не собирался. Пускай сами заговорят, а я пока что изучу материал, с которым придётся работать.

Когда прозвенел звонок я уже примерно представлял, кто занимает роль местного разбойника, кто состоит в его "банде", кто тут подлиза, и кто самая красивая девочка в классе. Найти местного, так сказать, губернатора, которого все слушают и которого обычно избирают старостой класса у меня не вышло. Так же не вышло обнаружить и самого умного человека в классе, потому что пока что никто ни у кого не просил списать домашку или что-то в этом роде. Неужели все в этом классе сами делают домашнее задание? Да нет, бред какой-то.

Прозвенел звонок. Буквально за несколько секунд до этого в класс зашла полная женщина лет пятидесяти, важно уселась за учительский стол и не менее важно открыла... нет, не журнал, а толстую, длинную, словно альбомный лист, тетрадь. Вот она — та самая злобная училка. И как по канону это обязательно должна быть училка по алгебре.

Будь мне в самом деле тринадцать, короткое представление, устроенное старухой, точно оказало бы на меня сильное эмоциональное влияние. Но слава богам, что мне уже целых тридцать два и я нахожусь не в реальном мире, а в виртуальном.

Весь класс встал. Я тоже.

— Садитесь, — скомандовала женщина, взяла ручку и начала изучать содержимое той самой тетради, которую, видимо, использовала вместо журнала.

— Новенький, — внезапно сказала она.

Тут же подал голос:

— Я.

— Как звать?

— А что, в журнале не написано? — ну конечно же нет, у неё ведь вместо этого лежит какая-то дурацкая тетрадка.

Вот это я, конечно, выдал. Да уж. Наверняка сейчас весь класс думает — что за бессмертный такой — вздумал умничать прямо перед этой каргой?

Опущенный всё время взгляд старухи теперь был направлен прямо на меня. Она смотрела с пренебрежением — исподлобья, не скрывая ненависти.

— Будешь умничать...

Но не успела она договорить, как я тут же перебил её.

— Не буду, — сказал я серьёзно. Не наигранно, не для того, чтобы повредничать, а для того, чтобы сообщить правду. После чего решил добавить: — У меня с этим проблемы. — И чтобы уж совсем было ясно о чём я говорю, уточнил: — С заумностями.

Некоторое время учитель смотрела на меня молча, пытаясь изучить источник наглости, нарушивший её спокойное существование в виде железной леди школы. Она добивалась уважения запугиванием, но сегодня ей это не удалось. Новый винтик, вкрученный в систему, выскочил из оков, на секунду пошатнув её авторитет. Но даже секунды достаточно для того, чтобы уничтожить целую страну. Что уж говорить об авторитете какой-то училки.

— Имя, — коротко и требовательно повторила она.

— Влад, — не менее коротко ответил я. — Антонов Влад.

Господи, ну что за банальщина! Неужели, имея такую типичную фамилию, родители не смогли придумать ребёнку хотя бы необычное имя? Ну и как мне теперь захватывать мир с таким-то типичным набором? Да никто ведь даже не запомнит такое имя. Вот придёт когда-нибудь киллер, нанятый мной, к заказанном человеку, наставит на того пистолет и скажет: "Антонов Влад передаёт привет". А человек с дулом у виска такой: "Это кто?".

Ладно. Не стоит отчаиваться сразу. Может моя работа и не будет связанна с заказными убийствами. В конце концов, у моего бывшего президента тоже был не самый особенный набор имени и отчества.

— Эй, — меня толкнул сосед по парте, — а ты чего такой дерзкий? — шёпотом поинтересовался он. — Совсем прям никого не боишься?

— Боюсь, — ответил я. — Боюсь, что когда-нибудь начнётся новая мировая война и меня отправят на фронт. Боюсь умереть мучительной смертью. Боюсь не стать тем, кем хочу стать, потеряв половину жизни на всякую ерунду. Боюсь высоты. Но какой-то там старой училки я точно не боюсь.

Сосед задумался. Он посмотрел на меня так, как будто я сказал какую-то глупость. Или наоборот — очень умную вещь. Если честно, я сам не понял его взгляда. Но, в конце концов, он всё же ответил:

— А кем ты хочешь стать? — решил спросить он, видимо избегая остальные причины моего страха.

Теперь задумался я. А кем я хочу стать? Раз уж есть возможность стать кем угодно, и раз уж я теперь знаю, как и кем можно стать — по крайне мере понимаю примерный механизм, — наверное, я хочу стать кем-то влиятельным.

Так и ответил:

— Какой-нибудь важной шишкой. Не хочу провести всю жизнь, копошась в чьей-то тени.

Собеседник снова посмотрел на меня с непониманием.

— Какой-то ты, блин, странный.

Действительно. Что-то я слишком выдаю себя. Очевидно, что тринадцатилетние школьники не разговаривают так, как разговариваю я.

Но вслух я сказал лишь:

— Что странного? — как бы попытался включить дурачка.

Всё то время, что мы болтали, учительница проводила перекличку. Проводила её она быстро, лишний раз не задерживаясь на той или иной фамилии. Наконец, закончив, она, видимо устав от шума, издаваемого нами, обратилось прямо ко мне:

— Антонов.

— Я, — снова отозвался я.

— К доске.

Вот так поворот. Ну ладно, не поворот. Не буду делать вид, будто такой поступок сильно меня удивил. Поэтому я медленно поднялся, подошёл к доске и встал.

— Бери мел и записывай уравнение, — сказала учительница.

Я взял мел и под диктовку начал записывать. Пару раз пришлось задать вполне резонный вопрос:

— Что?

Потому что я просто не понимал, о чём вообще говорит учитель, чем и вызвал предсказуемый смех класса. А в конце концов, когда злая училка приказала решать предоставленное уравнение, я и вовсе встал в ступоре.

— Ну и чего? — спросила учитель, поле того, как я пару минут молча простоял у доски.

— Чего-чего, — ответил я, — я ведь уже сказал, что у меня с этим плохо.

— И как нам тогда быть?

— Как?

Класс внимательно наблюдал за процессией.

— Не можешь решить уравнение за шестой класс, — вдруг сказала училка.

А вот это уже хороший пинок под зад. Логично же, что, если ученик не разбирается в математике, то для него все уравнения, что называется, равны. И плевать, за какой класс это дурацкое уравнение. Достаточно пары пропущенных недель для того чтобы перестать понимать математику до конца жизни. Другое дело, если ты захочешь освоить её снова — с этим конечно проще, чем с физикой или химией. Но для меня, если честно, в мои тридцать два все эти предметы одинаково непонятны. Да и, если честно, в мои настоящие тринадцать я тоже не особо в этом разбирался.

— Два, Антонов. Садись.

Ну вот, первый день в школе, первое занятие, а я уже попал в просак. И что теперь? Сесть обратно, смиренно приняв поражение и мириться с такими вот поражениями до конца одиннадцатого класса? Или попытаться освоить неосвоенные предметы, чтобы стать отличником, а дальше... а что дальше? Отучиться в университете и пойти работать по специальности? Чтобы потом прожить жизнь обычного клерка? Ну уж нет, спасибо. Увольте. Я на такое не подписывался. Вряд ли кто-то захочет получить второй шанс, чтобы потом потратить его на скучную и неинтересную жизнь заурядного обываетеля.

В конце концов, что бы там не говорил Марк, одно я знаю наверняка — создатели создавали этот мир не для того, чтобы я прожил в нём скучную жизнь. Неа! Не нужно быть гением, чтобы понять, что так называемую загробную жизнь будут покупать не для спокойного существования, а как раз-таки для того, чтобы навести в этой жизни как можно больше шума. Поэтому-то и меня поместили сюда с целью проверить этот мир на прочность, а не для того, чтобы я сидел тихо и не делал глупостей. Да, точно! Марк явно ошибался в своих догадках! А если и не ошибался, то чёрт с ним. Какая вообще разница, что со мной могут сделать? Я ведь уже и так мёртв.

Как следует всё обмозговав, дал решительный ответ:

— Простите, но я совершенно не вижу смысла сидеть на уроке дальше, если, как вы говорите, я не в состоянии решить пример за шестой класс.

— Интересно, — впервые за всё время на лице злобной училки появилась ухмылка, — как ты тогда собираешься закрывать год?

— Как-нибудь закрою, — уверенно сообщил я. — Ну что, я свободен?

Ещё некоторое время училка внимательно меня изучала, надеясь понять мотивацию и источник столь наглого поведения. Но в итоге, в какой-то момент она просто сказала:

— Свободен, — и отвернулась обратно к тетради. А уже когда я почти дошёл до двери, она добавила, не глядя на меня: — И можешь больше не приходить. Совсем.

Ну и не буду. Не очень-то и хотелось.

Я вышел за дверь, отошёл чуть сторону, подошёл к стене, опёрся, откинул голову назад и сделал глубокий вдох. Но не от безысходности, а из-за чувства невероятной свободы, нахлынувшей на меня. Ещё никогда в своей никчёмной жизни я не чувствовал себя на столько свободным. Впервые я принял своё первое полноценное решение, зависящее только от моих интересов — в принятии этого решения не участвовал никто, кроме меня. И только теперь я понял прелесть так называемого "второго шанса".

Постояв так ещё некоторое время, я уже было собирался отправиться на улицу, как вдруг из кабинета вышел мой сосед по парте. Важно сложив руки в карманы своих брюк, он подошёл ко мне.

— Ну ты, конечно, даёшь. Ловко уделал старуху. Но это всё равно не меняет того, что ты капец какой странный.

Я промолчал. А что нужно было ответить? Мне показалось, что ответы сейчас излишни.

Парень подошёл ближе, встал около меня и тоже опёрся о стену — только плечом.

— Что планируешь дальше?

— А тебе то что?

— Просто интересуюсь. Интересно, о чём думают такие чудики, как ты?

— Чудики? Вот, значит, кем ты меня считаешь?

Если честно, то именно он казался мне чудиком во всей этой ситуации. Нет, ну ты сам подумай: какой-то семиклассник выходит из кабинета вслед за "чудиком", вроде меня, чтобы просто спросить у того, о чём тот думает. Вряд ли всё это похоже на поведение обычного семиклассника. Я бы сказал, что психологическое состояние других начинает волновать людей ближе к двадцати. Но уж точно не в тринадцать.

— Да нет, я не то имел в виду. Просто интересный ты пацан.

— Что интересно? — продолжал давить вопросами я.

— Ну не такой, как все.

— Что во мне не такого?

— Ведёшь себя, блин, как-то по-взрослому.

— Значит, по-твоему то, что сейчас произошло в кабинете — это взрослый поступок?

— Нет, но ни у кого, кроме тебя точно не хватило бы смелости на такое.

Что есть, то есть, — мысленно похвалился я.

— Ну допустим, — согласился я уже вслух, — что насчёт тебя?

— Что насчёт меня?

— Почему ты ведёшь себя, как крутой пацан? Почему вдруг решил пойти за мной?

— Кто сказал, что я за тобой? Может просто в туалет отпросился.

— Сразу после того, как я устроил представление? Вот ведь какое совпадение, — слабо усмехнулся я.

— Да плевать, когда. Я что, по-твоему, не могу сходить в туалет тогда, когда мне это удобно?

А он умён. Даже, наверное, умнее, чем я думал. Отговориться, конечно, может каждый. Но не каждый сделает это так красиво и гладко, не выдав при этом ни единой ненужной эмоции. Нет, этот парень явно умеет читать других — по крайне мере сверстников, — и, что тоже очень вероятно, легко может оправдать себя в любой неприятной ситуации.

— Хорошо, — отступил я. Спорить всё равно было бесполезно. Спор не играл мне на руку. Особенно во время знакомства с таким неглупым человеком. — Будем считать, что я тебе верю. Как звать-то тебя?

— Глеб.

— Ну, как звать меня ты уже знаешь, — сказал я и протянул руку, — так что, будем знакомы?

Долго ждать ответа не пришлось, и Глеб сразу же ответил на предложенное рукопожатие.

— Ну так что, — сказал Глеб, после недолгого молчания, — какие у тебя планы?

— А тебе-то что?

— Да так... глядишь, может чем и помог бы.

— Это чем, например?

— Ну, для начала, могу восстановить твой статус.

— Статус?

— Ну да, ты ведь только что практически лишился статуса ученика. Если не разберёшься с проблемой до конца года, то тебя могут отчислить. А тебе это надо?

— А что, надо? — я всерьёз не видел никакой надобности.

— Думаешь, зачем всякие супергерои в фильмах скрывают свою личность? Я вот, например, думаю, что они делают это, чтобы избежать лишнего внимания. Оно и логично. Режиссёры ведь обычно говорят об этом прямым текстом. Но вопрос в том, зачем они это делают? Человек паук, например, мог бы и не скрываться, а наоборот стать известным и обожаемым. Он же обычный лузер, зачем ему скрывать личность? Рассказал бы, кто он есть на самом деле и его тут же полюбили бы. Но нет, он скрывается. Зачем?

— Ну логично же, — ответил я, — чтобы не подставлять родственников.

— Верно. А всё почему? Потому что любой умный человек поймёт — слишком много шума вокруг мешает деятельности. Любой деятельности — начиная с супергеройств, заканчивая обычным бизнесом.

— К чему вообще всё это? — перебил я.

— К тому, что, если ты задумал что-то грандиозное, для этого не обязательно устраивать прилюдные сцены, на которых все поймут, что ты не такой, как все. Лишняя слава — лишние проблемы. А на решение лишних проблем нужно время, которое ты мог бы потратить на то, чем действительно хочешь заниматься.

— Значит, хочешь помочь мне? — повторил я уже очевидную информацию.

— Да.

— Зачем? Просто потому что я сказал, что хочу стать важной шишкой?

— Можно сказать и так. Шишками хотят стать все. Только не у всех хватает на это ума. А ты, судя по всему, не такой уж и дурак.

Вот уж комплимент, блин.

— И каков твой интерес во всём этом?

Глеб пожал плечами.

— Мне просто скучно. Каждый день одно и то же. Все вокруг суетятся — кто-то старается ради хорошего будущего, кто-то просто прожигает жизнь, — но никто особо ни к чему не стремится.

— И тут, значит, появился я... — тихо подвёл итог.

— Ну да.

Думал я, конечно, что Глеб интересный экземпляр. Но чтобы на столько... Нет, на такой подарок судьбы я явно не рассчитывал. Хотя, о какой вообще судьбе речь? Я ведь сам делаю свою жизнь.

— Как же ты собираешься мне помогать? — поинтересовался я.

— Ох, — он улыбнулся, — ты не поверишь, на что способен староста, если умеет верно распоряжаться своей должностью.

Ах вот, значит, в чём всё дело. Ну, пожалуй, это и не удивительно — такой умный парень не мог просто остаться в стороне. А должность старосты и впрямь даёт неплохие плюшки, если верно ею распорядиться. Как минимум — это уважение класса. А как максимум... наверное, как максимум — это уважение учителей? Но, как говорилось в том самом фильме про человека паука, с большой силой приходит и большая ответственность.

В принципе всё логично — у него есть связи с учениками и с учителями, а мне сейчас ой как не помешают эти связи. Это, конечно, если верить Глебу, который советует не относиться ко всему категорично и придержать коней, оставшись в школе.

— Каков план? — сразу перешёл к делу я.

— План по спасению твоей школьной карьеры?

— Ну да.

— Решил всё-таки послушать меня?

— Ты умён, — признался я, — было бы глупо не послушать тебя.

Глеб улыбнулся.

— Что ж, тогда план такой...

И он рассказал. Рассказал, как подговорит пару отличников, чтобы они делали за меня домашнее задание. И рассказал, что постарается уговорить математичку, чтобы та сжалилась надо мной. Но, так как математичка вряд ли простит меня за банальное "простите", придется сделать ей какой-нибудь подарок, например — отдраить кабинет. Да, и это именно то, что во взрослой жизни называется взяткой.

Но даже с этим Глеб пообещал разобраться. Ведь негоже таким как мы делать такую столь работу. К тому же, даже если бы я и согласился отмывать кабинет сам, то Глеб точно не стал бы заниматься таким. Не то что бы он на столько самовлюблённый тип, которому банально противно замарать руки — нет, просто слишком уж мало мы с ним знакомы, чтобы он, уважаемый староста, стал помогать какому-то наглому новичку, по-хамски разобравшемуся с математичкой. Поэтому я тоже решил не падать в его глазах и согласился на то, чтобы кабинет отмыли другие люди.

— Но кто и за что согласиться на такое? — поинтересовался я.

— Знаешь, чем хороший руководитель отличается от плохого? — снова начал умничать Глеб.

— Ну валяй, — ответил я.

— Тем, что хороший руководитель всегда находит тех, кто выполнит работу. Когда плохой пытается убедить всех на собственном примере. И каждый такой раз, решая какую-то проблему хороший руководитель составляет цепь таким образом, чтобы ни разу не замараться самому.

Блин, я думал этот парень находится на моём уровне развития, но на самом деле он уже далеко впереди, учитывая то, что я в свои тридцать два умудряюсь не понимать многое из того, о чём он говорит.

— Например? — спросил я.

— Например, в нашей ситуации цепь выглядит так: мы договариваемся с математичкой, что она простит тебя за помывку класса. После этого мы находим тех, кто выполнит грязную работу за тебя. Но, чтобы они выполнили эту работу, им ведь тоже нужна мотивация, верно? — Я кивнул. — Значит, скорее всего это должны быть какие-нибудь неудачники. Во-первых, неудачников проще всего уговорить, а во-вторых, у нас есть средство давления на них.

— Какое?

— Что нужно неудачникам?

— Чтобы их любили?

— Почти. Но в нашем случае не совсем. В нашем случае мы не можем дать им этого. А что можем?

Я снова напряг мозг и попытался вспомнить, чего хотелось мне в мои тринадцать. И тут до меня дошло. Точно! Ну какой же я идиот, что не додумался до этого раньше!

— Защитить?

— Правильно! Но сами мы их защищать, конечно же, не будем. Нет. Имея авторитет, мы поговорим с теми, кто им досаждает и попросим тех не делать этого какое-то время. И вуаля — проблема решена. А нам даже и не пришлось напрягаться. Мы просто поговорили с первыми, поболтали со вторыми, попросили третьих и готово. Минимум затрат и максимум КПД.

Чёртов гений! — было хотел прокричать я вслух, но всё же сдержался. Нельзя было подчёркивать превосходство Глеба, если я и в дальнейшем хотел бы сотрудничать с ним. А сотрудничать я хотел — такого союзника терять нельзя, особенно, если он вот так просто падает тебе в руки.

Немного обсудив детали и попрощавшись напоследок, мы разошлись — Глеб обратно в кабинет, а я в столовую. Встретили уже спустя полчаса, на следующем же уроке. Сели снова вместе. Глеб постарался познакомить меня с наиболее выделяющимися представителями класса, среди которых была и лучшая девочка класса, и местный гений, знающий ответ на каждый вопрос.

— Он, конечно, не самый крутой парень в классе, но его мозги... его мозги помогают ему оставаться наплаву, — шепотом проинформировал Глеб, сразу после того, как я пожал руку умнику и тот отвернулся обратно, усердно записывая что-то в тетрадь. — Я, кстати, часто пользуюсь его услугами при решении домашнего задания. Не подумай, что я сам не могу что-то решить. Просто зачастую я не вижу в этом смысла. Зачем делать дома то, что ты и так прекрасно понял на уроке? Я не считаю себя гением, но на школьную программу ума хватает. В конце одиннадцатого сдам все экзамены, а потом позабуду обо всё этом, как о страшном сне.

— Не думаешь, что это может пригодится в будущем?

— Что? Образование?

— Да.

— Думаю образование может пригодится только тем, кто хочет прожить скучную жизнь неудачника. Мне такой не надо. Поэтому мне образование нужно только для того, чтобы хоть как-то оправдать отсутствие работы. И в институт я пойду только для этого.

И тут я задумался, а нужен ли ему вообще такой союзник как я? Пройдёт ещё пять-десять лет, и он станет, как минимум, миллионером. А что я? А я на его фоне так и останусь глупым тридцатидвухлетним толстяком, который живёт в квартире родной матери.

Мне стало не по себе. Как-то некомфортно находиться в компании человека, который превосходит тебя хоть в чём-то. Особенно некомфортно, когда он тебя превосходит, а ты его нет — ни в одной сфере.

Да уж... с этим срочно нужно что-то делать. С этого момента обещаю себе, что буду саморазвиваться. Начну с чтения каких-нибудь книг по психологии и выполнения домашнего задания, а ни то, через несколько месяцев Глеб поменяет своё мнение и скажет, что я просто обуза.

Наконец все уроки закончились, и мы с Глебом отправились в кабинет математики, решать проблемы, которые я создал по собственной тупости. Глеб, убедив меня в том, что всё пройдёт идеально, постучал в дверь, после чего чуть приоткрыл её и, просунув голову внутрь, сказал:

— Марья Ивановна, разрешите?

Из другого конца кабинета послышалось:

— Что такое, Денисов?

— Хотел кое-что у вас попросить.

— Ну заходи, раз хотел, — учительница сделала одолжение.

И он зашел. А перед тем, как зайти, махнул и мне, чтобы я шёл за ним. И я зашёл следом. Нужно было видеть выражение лица математички, когда она увидела меня рядом с Глебом.

— Это что за сюрпризы такие? — явно переигрывая, произнесла она.

— Влад хотел кое-что вам сказать, — Глеб толкнул меня вперёд.

— Да, кхм... — я ожидаемо замялся. Конечно, никто ведь не предупреждал, что мне придётся извиняться за содеянное. Я-то планировал, что буду делать всё, что мне вздумается. В разумных пределах, конечно. А тут такое. Естественно я замялся, чувствуя себя немного унизительно. — Простите меня, — сказал я наконец. Добавлять ничего не стал — в этом явно не было никакого смысла.

— Денисов, ты что, решил взяться за перевоспитание низших членов общества? — с явным пренебрежением произнесла училка.

— Марья Ивановна, вы не правы. Влад хороший парень. Просто, понимаете, со всеми бывает — как свалится что-нибудь на голову, так и не находишь себе места. А у Влада ведь сейчас именно такая проблема — все эти переезды, смена обстановки, всё это не так просто. Вот и сорвался парень.

— Да ты что? — ответила училка. — А Влад уверен, что он справится, если я дам ему второй шанс? — она вопросительно посмотрела на меня.

Я всё ещё чувствовал себя некомфортно. Нет ничего хуже, чем просить прощения за дерзость, которую ты сотворил умышленно.

— Думаю, да, — неуверенно произнёс я.

После чего учительница резко отвернулась от нас и снова уткнулась в бумаги, лежащие на столе, по традиции продолжив что-то писать.

— Вот когда будет уверен на все сто, тогда и приходи, — проинформировала она, не глядя на нас.

— Марья Ивановна, — взмолился Глеб, — ну дайте вы ему шанс. Парень исправиться, обещаю. А чтобы доказать вам свою готовность к исправлению, он готов помыть весь ваш кабинет.

Предложение заинтересовало Марью Ивановну. Она тут же оторвалась от бумаг и снова взглянула на нас.

— Отмыть кабинет, говоришь?

— Именно так.

— Точно? — училка обратилась уже ко мне.

— Точно, — почти глядя в пол, ответил я.

Математичка отложила ручку и полностью повернулась к нам.

— Сегодня в пять вечера чтобы был тут, — скомандовала она. — Поставлю задачу и дам всё необходимое для выполнения. И ещё дам дополнительное домашнее задание. К завтрашнему утру всё должно быть готово. Первым же делом на занятии проверю тебя. Понял?

Я взглянул на Глеба, Глеб взглянул на меня, уверенно кивнул, после чего я повернулся к учительнице и неуверенно произнёс:

— Понял.

В горле встал ком, я тут же сглотнул, но это не помогло. Вот уж наделал, блин проблем.

Уже шагая по одному из коридоров школы, Глеб успокаивал меня, объясняя, что всё идёт как надо.

— Не стоило ожидать, что всё пройдёт слишком просто. Но ты легко отделался. Стоило немного затянуть с извинениями, и ты не решил бы проблему вот так. Возможно, ты не решил бы её уже никогда.

Вот так и началась моя вторая жизнь — с решения нехилой проблемы, которую я сам же себе и создал. Но, с другой стороны, я нашёл прекрасного союзника в лице Глеба, который, в перспективе, должен был стать моим лучшим помощником на пути к мировому господству.

Глава 4.

Вечером в назначенное время я явился в кабинет математики, где меня встретила уже знакомая математичка с вечно недовольным выражением лица и пренебрежительным взглядом на всех и вся.

Задача была поставлена: отмыть все парты, оттереть все рисунки, отскоблить все засохшие жвачки, отдраить плинтуса, пройтись по стенам и по полкам, не забыть про доску и самое главное — оттереть чёрные пятна от обуви на линолеуме.

В довесок к этому мне было вручено дополнительное домашнее задание в количестве пяти дополнительных уравнений и задач, глядя на которые я, если честно, вообще не понимал, что это за цифры такие и почему это требует решения. Но задания я принял с достоинством и уверенно пообещал, что к завтрашнему утру всё будет готово. Сделал это уверенно только потому, что верил Глебу, который должен был решить все мои проблемы.

Спустя десять минут, после того, как училка вручила необходимые средства для мойки и удалилась, в кабинет вошёл Глеб с тремя работниками, на плечи которых должна была лечь половина моих проблем.

— Что там с заданиями? — спросил Глеб, подходя ко мне и жестом требуя отдать тетрадь. Я отдал. Он пролистнул до нужной страницы, оценил фронт работ, после чего заявил: — Ерунда. Можешь считать, что она над тобой сжалилась. Задания хоть и большие, но они лёгкие. Решу минут за тридцать.

— Чувствую себя каким-то немощным, — решил признаться я. — Ты решаешь мои проблемы, а я просто смотрю.

— Я не решаю твои проблемы, — серьёзно ответил Глеб. — Я предложил вариант развития, ты согласился. Вот и всё. Ты мог бы отказаться и делать так, как считаешь нужным. Но раз уж я предложил, а ты согласился, значит я должен выполнить обещанное. — После этого он добавил: — И ещё... я вовсе не считаю, что делаю что-то напрасно. Если хочешь, чтобы люди тебе помогали, нужно сначала показать им, что ты сам готов оказывать помощь. Сотрудничество должно быть взаимовыгодным. Ты же помнишь, как должен строить цепь хороший руководитель.

— Помню.

— Вот и не забывай.

Радовало то, что Глеб сказал всё как есть напрямую и не хитрил, пытаясь скрыть желание получить выгоду в дальнейшем. С честными людьми иметь дело можно. Вопрос только в том, честен ли Глеб до конца и не выдаст ли он чего потом. Потому что, судя по его развитому не по годам мозгу, он способен на что угодно. Задумает какую-нибудь гадость, а я даже и не замечу. Всё же не стоит расслабляться, даже тогда, когда всё решают за тебя — напротив, в таких ситуациях нужно быть внимательным вдвойне. Ведь свиней тоже откармливают не просто так. Конечно можно провести параллель с домашними животными, которых заводят и кормят только для того, чтобы они тебя любили... Хотя, вполне вероятен и такой исход — что Глеб помогает мне не потому, что ждёт от меня выгоды, а потому, что ему просто нужен друг. Друг, который будет его понимать. И именно такого друга он увидел во мне.

Забрав тетрадку и устремившись за одну из парт, Глеб присел, открыл тетрадь и начал решать задания. В это время трое работников принялись драить кабинет — кто-то пошёл за водой, кто-то начал отдирать жвачки, а кто-то засыпал все столы хлоркой — кроме того, за которым сидел Глеб, — подготовившись к работе.

— А мне что прикажете делать? — задался вполне логичным вопросом я.

Быстро кинув на меня взгляд, Глеб сказал:

— Можешь помочь ребятам.

После чего тут же продолжил решать задачки.

— Ладно, пойду прогуляюсь, — сообщил я, ожидая, что Глеб не обрадуется такому моему решению.

Но на удивление он ответил лишь:

— Хорошо.

Я вышел в коридор. Школа уже опустела — низ в одном из кабинетов не было слышно объясняющих тему учителей. Только слабые порывы сквозняка пролетали по лестничной площадке, расположенной прямо напротив. Лишь иногда выскакивали редкие реплики школьной обслуги, сидящей где-то на первом этаже.

Нет, наверняка в школе ещё остались несколько старших классов, но их занятия проходили на других этажах и к тому же старшие классы никогда не отличались особой шумностью, как, например, младшие или даже наши — средние.

Я решил прогуляться до столовой, чтобы перекусить, так как дома поесть не удалось, ведь готовить было некому. Но, так как родители не забыли оставить денег, я мог позволить себе питаться в столовой хоть на сто рублей в день.

Но до столовой я не дошёл. Прямо на лестнице мне внезапно встретилась первая красавица класса, неожиданно доброжелательно обратившаяся ко мне со словами:

— Влад, верно? — она улыбнулась.

— Верно, — подтвердил я.

— Смело ты сегодня разделался с алгебраичкой, — всё ещё с улыбкой на лице произнесла она.

Очень смело. Знала бы она, что я уже десять раз пожалел об этом...

Неожиданно на меня нахлынули прежние чувства — чувства, которые я испытывал в прежней жизни, пытаясь заговорить с красивой девчонкой. Что говорить? Что делать? Как быть? Как не облажаться и не показаться дураком? Мысли перемешались. Я оказался в полном ступоре, не зная, что ответить.

— Всё в порядке? — спросила она.

Нет, блин, не всё в порядке. Передо мной стоит красивейшая девчонка в классе, а я снова не знаю, что сказать. Отсутствие опыта в общении с девушками делало своё дело.

А потом... Потом я вдруг вспомнил, что это всего лишь виртуальная реальность. Что девчонка-то вовсе ненастоящая. Обычный ИИ. А с ненастоящими я же уже общался — по сети, например, или в каких-нибудь анонимных чатах.

— Да, всё хорошо, — чуть расслабившись, ответил я.

И тут же поймал себя на мысли — какой, на хрен, искусственный интеллект и ненастоящая девчонка?! Несколько часов назад ты доверил свою судьбу какому-то Глебу, который теперь решает все твои проблемы. И ведь даже не задумался о том, что он ненастоящий. Нет, ты, напротив, посчитал его умнее себя и решил, что он лучше справится с твой жизнью, чем ты сам. Поэтому хочу задать тебе вполне закономерный вопрос: считаешь ли ты всё происходящее фикцией до сих пор или же уже неспособен отличить виртуальную реальность от настоящей? Кажется мне, ответ очевиден... Не прошло и дня, а чёртова виртуальная реальность, в которой ты сомневался совсем недавно, умудрилась поглотить тебя полностью.

— Ты какой-то странный, — вмешавшись в мысли, сказала девчонка. К слову девчонку звали Ника. Красота имени вполне соответствовала её внешней красоте.

— Извини, — ответил я. — Просто что-то задумался.

Она усмехнулась.

— Задумался? О чём это таком ты задумался прямо во время разговора?

— Да так, — попытался отмахнуться я, — неважно.

— Да уж, и впрямь странный, — не спуская с лица улыбки заявила она. — Ладно, я пойду.

Всё, что я сделал напоследок — неуверенно кивнул, когда она уже проходила у меня за спиной.

Да уж, вот тебе и первый опыт полноценного общения с дамой... Никакой разницы в сравнении с предыдущим...

Хорошенько подкрепившись в столовой и подышав свежим воздухом на крыльце (в прямом смысле подышав воздухом, а не тем, о чём мог подумать — сигаретный дым), я отправился обратно в кабинет математики. С тех пор, как я ушёл, прошло минут двадцать-двадцать пять. Поэтому, по моим предположениям, и по словам самого Глеба, он, вроде как, всё ещё должен был решать задачи. Но когда я зашёл в кабинет, я понял, что Глеб уже ничего не решает.

— О, ты уже тут? — он махнул мне с учительского кресла.

— Что ты делаешь? — поинтересовался я, подойдя ближе. Работники всё ещё работали, усердно оттирая надписи с парт и чёрные полосы с пола.

— Если говорить абстрактно, — заявил Глеб, — то я пытаюсь остаться наплаву и не упасть с того социального уровня, на котором нахожусь. А если конкретно — исправляю и дополняю. Математичка не ставит оценки в журнал до конца четверти, у неё для этого есть собственная тетрадь. — Глеб снова опустился к тетради, добавляя одному из учеников лишнюю четвёрку. — Не знаю, зачем она это делает. Наверное, считает, что мы, жалкие смертные, недостойны того, чтобы она ставила оценки сразу в журнал, — его взгляд снова поднялся на меня. — Но, на самом деле, так-то это умно — использовать тетрадь как черновик. Чтобы потом, если она вдруг передумает, у ученика был шанс изменить оценку.

— Разве школьный совет допускает такое?

— Нет. Но математичке всё равно. Она тут, вроде как, самый уважаемый учитель. Поэтому ей многое сходит с рук. Поэтому-то я и говорю, что, если бы ты не извинился перед ней сегодня, то у тебя уже не было бы никаких шансов вернуться в школу, после каникул.

— Да уж.

— Ага.

Недолго понаблюдав за тем, как Глеб подрисовывает оценки разным ученикам — кому-то пятёрки, кому-то четвёрки. А кому-то даже тройки: видимо, это что-то вроде заказной диверсии — кто-то заказал Глебу, чтобы тот понаставил плохих оценок заказанному человеку. Школьная вендетта, блин. Короче, недолго понаблюдав за выставлением оценок, я вдруг решил спросить то, что интересовало меня в последние несколько часов.

— Слушай, — сказал я, дождавшись, пока он снова не взглянет на меня, — у меня вопрос.

— Валяй.

— Почему всё-таки ты мне помогаешь? Думаешь я и впрямь тот, с кем стоит иметь дело?

Он молчал. На несколько секунд его зрачки поднялись вверх, при том, что голова осталась неподвижна — он будто пытался найти ответ прямо на потолке. А затем его взгляд стабилизировался, и он уверенно ответил:

— Да.

И в этой уверенности не слышалось лжи. Не слышалось никакой личной выгоды. В этом ответе не было ничего, что заставило бы усомниться в искренности этого самого ответа.

— Кстати, — вдруг сказал Глеб, — вот тебе второй совет относительно хорошего руководства. — Я принял вид внимающего слушателя. — Если ты не делаешь грязную работу, — он указал на ребят, что были в кабинете вместе с нами, — это не значит, что ты не должен делать ничего.

— Ну это логично, ты ведь уже говорил, что хороший руководитель должен составлять хорошие цепи.

— Это да. Но я сейчас о другом.

— Что-то помимо цепей?

— Не смотри на меня так. Не люблю, когда меня пытаются подколоть.

— Ладно, прости, — я заулыбался.

— Так вот. Хороший руководитель всегда должен быть в деле.

— Это как?

— Во всех ситуациях нужно искать выгоду. Понимаешь? Прямо как я сейчас. Математичка оставила тебе ключи от класса, благодаря чему я смог добраться до её тетради. Конечно, это дело вообще сомнительное, — признался он, — потому что тетрадь это не журнал и никто не знает, станет ли она сверяться с тетрадью, когда будет выставлять оценки в журнал, или же просто выставит то, что захочет. Но... Но, на самом деле, это знают лишь единицы. Остальные ведь и впрямь верят в то, что мои исправления как-то их спасут. Хотя... знаешь... думаю, в прошлом году Фурса не вылетел как раз только потому, что я покопошился в этой же тетрадке.

— Что за Фурса?

— Ты уже забыл? Местный бандит — Дима Фурса. Держит в страхе всю параллель и знаком со всеми гопниками района.

— Ах да, точно, — сразу же вспомнил я.

— Короче, просто помни, что, если ты и впрямь хочешь стать большой шишкой, то ты всегда и во всём должен искать выгоду.

— Быть на суете, — подметил я.

— Как ты сказал? На суете? Ну и выражения у тебя. Где такого нахватался?

Хотел я сказать ему, что таких выражений я нахватался в прошлой жизни, но всё же решил этого не делать.

— Да так, — отмахнулся я, — услышал где-то.

Глеб недоверчиво агакнул, после чего снова вернулся к исправлениям.

— Кстати, задания готовы, — проинформировал он. — Можешь, в принципе, идти домой, если у тебя, конечно, больше нет никаких дел.

— Да вроде не было, — сказал я. — Учитывая, что ещё несколько часов назад я собирался отчислится из этой школы, вряд ли у меня есть тут какие-то дела.

— Ну тогда хорошо отдохнуть и... — он опять посмотрел на меня, — и спокойной ночи, на будущее, — после чего снова вернулся к делу.

— Что, прям так уходить? — удивился я.

— Прям так уходи. За ребятами я прослежу. К завтрашнему утру всё будет сделано. У меня всё равно в школе остались некоторые нерешённые дела. Поэтому я домой не скоро.

— Ладно, — только и ответил я. Дошёл до двери, обернулся, сказал: — пока. — Услышал ответное прощание и направился прямиком на свободу.

Неплохой день для новичка, — думал я, возвращаясь той же дорогой, которой пришёл. Теперь я брёл не спеша, в полной мере наслаждаясь аутентичностью здешних пейзажей. Вот уж действительно красивый мир — уже даже и не хочется думать о том, что это виртуальная реальность. Кажется, ещё чуть-чуть и я буду вспоминать прежнюю жизнь, как страшный сон. Удивительно. Ведь совсем недавно я думал совсем наоборот. Думал, что реальная жизнь лучше виртуальной. А что теперь? Теперь я сожалею, что когда-то жил в реальности... Хотя, нет, глупо об этом сожалеть, ведь реальность дала мне драгоценный опыт, без которого я сейчас был бы тем же неудачником, каким был раньше. Сейчас, благодаря той жизни, я знаю, что делать можно, что делать нужно, а чего делать точно нельзя.

С такими хорошими мыслями я подошёл прямо к подъезду своего нового дома. Зашёл внутрь, поднялся до квартиры, вставил ключ в скважину и провернул его несколько раз. Ещё шаг и я в квартире. Разулся, прошёл в комнату... Нет, не прошёл — остановился на полпути, так как неожиданно понял кое-что. Сделал шаг назад. Ещё шаг. Ещё один и я окажусь прямо около дверного проёма, ведущего в гостиную. Шагнул.

— Твою мать! — резко выругался я.

— Язык тебе что ли пришить? Ты почему так выражаешься в свои тринадцать?

— Иди ты куда подальше, — посоветовал я уже знакомому помощнику.

В гостиной, развалившись на диване, словно хозяин, сидел Марк. Сидел прямо перед выключенным телевизором, будто видел в его пустом экране что-то интересное — какой-нибудь захватывающий боевик или триллер.

— Что нынче по телеку показывают? — решил подколоть его.

— Да я только что выключил. Услышал, как ты ключом шурудишь и сразу же вырубил.

— Ага, рассказывай тут. Небось сидел и пялился в пустой экран всё это время, — не прекращал шутить я.

— Очень смешно, блин.

Я зашёл в комнату и присел на кресло.

— Вижу ты неплохо освоился, — сказал Марк.

— Видишь? Где это ты видишь?

— Слежу за тобой из чистилища.

— Серьёзно? Следишь?

— Сурьёзно, — спародировал Марк. — А ты что думал? Что за тобой никто не следит. Ну тогда спешу тебя огорчить — за тобой следит хренова туча народу.

Ну да, как же я и сам об этом не подумал. Очевидно же, что в Иммортал технолоджис должны следить за объектом тестирований. Да как-как, блин! Очень просто забыть обо всех этих учёных из реального мира, когда вокруг такой идеальный не реальный.

— Кстати, — снова заговорил Марк, — вижу ты последовал моему совету.

— В смысле?

— Не стал делать глупостей и остался в школе.

— Ну да. — И тут мне в голову закралась нехорошая мысль. Я вдруг подумал, что знакомство с Глебом может оказаться обычной подставой. Ну, не совсем подставой, а, как минимум, постановкой. Я решил, что Глеб, на самом деле, познакомился со мной только для того, чтобы я делал так, как хочет Марк. — Это ты всё подстроил? — тут же обвинительно начал я.

— Что? — удивился Марк. — Ты вообще о чём, парень?

— О Глебе.

— Пффф. Ну ты, блин, даешь. Что, думаешь раскрыл теорию вселенского заговора? Обнаружил секту иллюминатов? Или...

— Заткнись, — прервал я.

— Грубо...

— Прости.

— Короче, никто ничего не подстраивал. Но мыслишь ты верно. Скорее всего, когда-нибудь, наши боги захотят, чтобы я провёл тебя по нужному пути, так что настороженность никогда не помешает.

— Думаешь, они будут ставить опыты с моим участием?

— Ха! Они уже это делают, глупышка.

Логично. Вряд ли всё то, что происходит со мной, можно назвать благотворительностью. Алексей Андреевич, мой рекрутёр, сам ведь говорил, что всё это тест. Но только благодаря Марку я понял, что это тест не для меня, а с помощью меня. Тест реальности для миллионеров, которую испытывают на жалком подопытном Андрее, согласившемся отдать свой разум для этих самых опытов.

Немного подумав, я снова вернулся к разговору с Марком, задав самый резонный на данный момент вопрос:

— А ты вообще зачем пришёл-то?

— Да так, проведать тебя решил. Узнать, всё ли хорошо. Первый день как-никак. Может помощь моя нужна или ещё чего.

— Нет, не нужна, — грубо ответил я.

— Жаль, — Марк и впрямь огорчился.

Я добавил:

— Ну, если только ты не можешь наделить меня какой-нибудь суперспособностью...

— Серьёзно?

— Почему бы и нет?

— Ты вообще слушал меня утром?

— Вполне. Сразу двумя ушами.

— Так если слушал, то какого хрена ты говоришь про супресопосбности? Я же говорил, что это первый в своём роде мир. Мир, который не затачивался под магию. Если хочешь суперспособность, сначала создай для этого какой-нибудь аппарат.

— Аппарат?

— Ну да, боевики что ли не смотрел? Каких-нибудь нанороботов, которые будут заживлять твои раненые клетки или что-то в этом роде.

— Ну так это никакая не магия, — отмахнулся я. — Это наука.

— Это реальность твоего мира. Откуда появляется магия во всяких выдуманных мирах?

— Хрен знает, — честно ответил я. — Она просто существует там уже по факту.

— Всё это херня. Магия появляется в мире, если мир приспособлен к магии. Если в мире есть какие-то энергетические поля, к которым могут подключаться так называемые маги. В твоём же мире этого всего нет. Поэтому довольствуйся тем, что имеешь. Нанороботы, кстати, не такая уж и плохая идея. Советую запатентовать эту идею. Глядишь, когда-нибудь и разбогатеешь на правах.

Потихоньку эти нравоучения начали мне надоедать, поэтому я быстро решил сообщить об этом Марку.

— Ты закончил?

— Ну... Да.

— Вот и отлично. — Я поднялся с кресла, поднял руку, указал ею на выход и сказал: — Прошу.

— Что, выгоняешь?

— Именно. Хочу, как ты сказал, освоится получше. И желательно в одиночестве. Так, знаешь ли, лучше думается.

— Что ж, это было довольно жестоко с твоей стороны, но, — он медленно поднялся, поправил рубашку, — но, думаю, я это переживу, — после чего гордо направился в указанную сторону. Дойдя до входной двери, он на секунду обернулся, чтобы сказать: — Но всё равно зови, если что.

— Ты ведь и так сам придёшь, — подметил я.

— Да, пожалуй, ты прав.

После этих слов он больше не оборачивался. Он вышел, я закрыл за ним и отправился прямо на диван. Сел, расслабился, включил телевизор и весь следующий час провёл в наслаждении — от безделья. Но не от того, которое было у меня в тридцать два. В тридцать два у меня всегда было, как бы это так сказать... тревожное безделье — каждый раз, когда я садился за любимую видеоигру, я постоянно мучал себя мыслями о том, что нужно срочно что-то менять. Но в этот раз таких мыслей не было. Пожалуй, это было самое лучшее безделье в моей жизни — чистое и безмятежное. Я был молод, впереди была цела жизнь; в школе, пока что, всё шло хорошо; и единственное, что могло разрушить эту идиллию — прерванные испытания реальности. Вот это действительно стало бы для меня серьёзным ударом — потерять всё, ещё даже не получив ничего. Пока что у меня были только мысли о том, чтобы получить всё, но уже в скором времени я собирался превратить их в реальность. Поэтому логично, что я боялся прекращения тестов. Даже учитывая всё то, о чём говорил Марк — мы марионетки, они управляют нами, они выкинут нас, когда захотят. Звучало, это всё, конечно, страшно. Но пока что никаких инцидентов, намекающих на оправданность этих слов, не было, поэтому и волноваться раньше времени тоже не стоило. Иначе был большой шанс, что я снова начну грузить себя ненужными мыслями — прямо как в предыдущей жизни.

Спустя час я поднялся с дивана и отправился в свою комнату — делать домашнее задание. В итоге не домашнее задание за седьмой класс ушло около пяти часов. В основном — на математику. С математикой я решил не шутить и поэтому пришлось проштудировать весь учебник от корки до корки. И, как оказалось, если внимательно читать то, что пишут в учебниках, а если ещё при этом слушать всё, что говориться на уроках, то можно быть вполне успешным учеником, учащимся на твёрдое четыре.

Эх... почему раньше никто не говорил мне об этом? Наверное, потому что я просто не слушал. А ведь мне говорили. Все родители постоянно твердят одно и то же — слушай учителей, делай домашнее задание. А разве кому-то это надо? Разве молодому разуму есть какое-то дело до нуднятины по поводу хорошего будущего, или плохого — если не будешь слушать учителя и не будешь выполнять домашнее задание? Конечно нет! Молодой разум спешит жить. Или же, как это было в моём случае, спешит быстрее уйти от жестокой реальности и утонуть в любимых видеоиграх. А потом оказывается, что тебе тридцать и ты неудачник, до сих пор живущий с мамой... Пока другие неудачники, над которыми смеялись в школе, уже зарабатывают неплохие деньги, работая хирургами или же ещё какими-нибудь востребованными специалистами, просто потому что они делали домашнее задание, ты сидишь дома и паришь о будущем, которого не будет из-за банальной лени.

Но на этот раз всё будет иначе! Я решил это, и я это выполню. А иначе во втором шансе нет никакого смысла.

С этими мыслями я и уснул. Как оказалось наутро — уснул прямо за столом. Точно какой-нибудь типичный студент, пытающийся закрыть все свои долги за одну ночь, как раз пред самой сдачей экзамена.

Взглянул на время и тут же подскочил — до занятий оставалось пятнадцать минут. Ну вот, никакого теперь завтрака и спокойного начала дня. Придётся делать всё в спешке. Да и какой мне завтрак, если вчера я даже не удосужился сходить в магазин за хлебом и колбасой. А столовая-то так рано не работает. Эх... придётся голодать пару уроков.

Нашёл в комнате рюкзак, второпях закинул туда всё необходимое и помчался в школу. В этот раз территория школы была прямо-таки переполнена учениками. Вот что значит — начало трудового дня. Когда даже у школьных ворот не протолкнуться.

На крыльце меня встретил Глеб. Он стоял, сложа руки в карман и внимательно кого-то выглядывая. Когда же я попался ему на глаза, стало ясно, что выглядывал он как раз меня. Судя по его взгляду, можно было сказать, что он ждал меня не меньше часа.

— Почему опаздываешь? — точно злобный родитель сейчас говорил вместо него.

— Проспал.

— Серьёзно?

— Была веская причина.

— Какая?

— Делал уроки.

— Вот как? Интересно... — в этот самый момент из суетящейся толпы школьников, выбежал какой-то малец и случайно задел Глеба, пробегая в сторону школьных дверей. Глеб недовольно глянул в спину тому, после чего обернулся обратно ко мне. — Значит, решил последовать моему примеру?

— Ну, что-то вроде того, — неохотно признался я.

— Рад, — коротко ответил он. — Ладно, пойдём. Первый урок алгебра. Опаздывать нельзя. Зря мы что ли старались.

Ага, зря я что ли весь вечер потратил на изучение алгебры, вместо того, чтобы спокойно смотреть телевизор...

Урок начался гладко. Ну... как гладко... Буквально сразу же, как прозвенел звонок, меня вызвали к доске. При этом ещё и потребовали тетрадь на проверку. Пока математичка просматривала решённые Глебом задачи, я медленно решал уравнение без чьей-либо помощи. Спустя минут десять результат был готов, я положил мел на место и преисполненный чувством собственного достоинства встал перед математичкой по струнке смирно.

Марья Ивановна внимательно изучила содержимое доски, пытаясь найти хоть какую-нибудь ошибку. Но, видимо, так ничего и не найдя, она сказала:

— Неплохо. Очень неплохо, Антонов. Садись, четыре.

И что? Это всё? Даже никакой похвалы не будет? Я что, зря потратил весь вечер на эту чёртову алгебру?! А почему четыре? За то, что я вчера устроил выступление? Ну так это же было вчера! Вот ведь несправедливость какая! Да уж... Мир никогда не был справедлив. И чем несправедливее этот мир, тем он больше похож на реальный...

— Молодец, — сказал Глеб, когда я усаживался на место. — Ты чего такой расстроенный? Всё же просто отлично?

— Да так, неважно, — ответил я.

Неважно, что твои личные достижения никому не важны. То, что для тебя может быть подвигом, для кого-то окажется заурядной обыденностью.

Но раскисать было нельзя — в этом просто не было смысла. Как минимум, себе я доказал всё, что хотел доказать, а это уже успех. И неважно, что думают об этом другие. Подумаешь, какая-то математичка не оценила стараний. Ну и чёрт с ним. Она ведь даже не знала, что я старался. Может думает, что я всю жизнь был таким, просто вот вчера что-то на меня нашло, поэтому и психанул немного.

Отогнав все ненужные мысли, я начал внимательно изучать тему занятия.

Следующие два дня прошли в размеренном темпе. Каждый урок я садился рядом с Глебом, и мы болтали — рассказывали друг другу кто как живёт и, что называется, чем дышит.

Так я узнал Глеба.

Оказалось, что в детском саду над ним все издевались. Он до сих пор помнит то время, когда жестокие дети смеялись над неудачником, неспособным перепрыгнуть через низенький забор. А всё потому, что Глеб страдал какой-то формой заболевания, от которой мышцы слабеют и банальные физические упражнения становятся для него невыполнимой задачей. Нет, держать шариковую ручку, поднимать стакан с водой, перелистывать учебник и всё остальное подобное он конечно может, но когда дело доходит до чего-то посложнее...

— Мне, если честно и ходить-то не всегда комфортно, — признавался Глеб. — Я бы лучше вообще сел в какое-нибудь кресло-каталку как, например, Стивен Хогинг — местная версия Хокинга, — и каталя бы, не думая о дурацкой боли и слабости. Но нет, до такого я себе опуститься не позволю.

Глеб не то что бы превратил свой главный минус в плюс, но вот скрыть его у него вышло неплохо. Стать достаточно уважаемым во всей школе старостой, которого уважает и свой класс, и учителя, и другие классы, — это вам не мешки ворочать. Теперь никто не обращал внимания на его немощность, всем, напротив, нужна была его помощь — где-то уговорить злобную училку, чтобы та простила провинившегося ученика, где-то раздобыть ключи от кабинета, чтобы подглядеть ответы на предстоящую контрольную, а где-то и вовсе прижать кого-нибудь бунтаря, возомнившего о себе слишком много. Конечно, не без помощи других таких же бунтарей.

В общем, прошёл день, затем ещё один, а потом ещё неделя. Я окончательно подружился с Глебом, и он потихоньку начал вводить меня в курс школьных дел — объяснять, кто с кем, что, где и как. Теперь на каждом уроке мы сидели вместе и постоянно что-то обсуждали — то политику, то фильмы, то отношения между людьми... Короче говоря, тем было предостаточно.

Так прошло две недели. Две недели, как я оказался в этом мире. В один из прекрасных дней моей новой жизни, возвращаясь домой, я встретил родителей. Мама тут же налетела на меня с объятиями, как только я открыл дверь. Отец, естественно, вёл себя сдержаннее.

— Как ты тут? — спросила мама, сразу после того, как отпустила меня.

— Да как он может быть, Тань, — вмешался отец. — Взрослый пацан уже. Наверное, только кайфовал, пока нас не было.

Вот уж действительно, — подумал я про себя. Кайфовать я кайфовал. Впервые за тридцать два года завёл себе реального друга с реальными связями и реально готового помочь в беде, а не каких-то виртуальных болванчиков, с которыми можно только в игры играть.

— Да неплохо, — коротко ответил я. — Как вы-то отдохнули?

После этих слов мама пустилась в подробный рассказ, а отец молча присел на диван, включил телевизор, положил ногу на ногу и принялся листать каналы.

— Деньги-то хоть не все потратил? — только и поинтересовался он с дивана.

И хоть я потратил не все деньги, которые мне оставляли родители, в голову закралась тревожная мысль о том, что слишком уж противно мне будет брать деньги у родителей в дальнейшем. Я и так делал уже делал это все предыдущие тридцать два года. Не в прямом смысле, конечно. А в косвенном — живя в материнской квартире. Но теперь, оказавшись в виртуальной реальности, мне, если честно, было бы стрёмно, снова прожить жизнь с родителями.

— Нет, — ответил я отцу.

— Ну и хорошо. Нужно смолоду учиться беречь деньги. А как стукнет шестнадцать, — он поднял руку, в которой лежал пульт, и указал ею на меня, — устроишься на подработку, чтобы узнать цену денег. Ни то до конца жизни просидишь у нас на шее.

Да уж, ну и отец мне, конечно, попался. Теперь понятно, почему, когда я только очнулся, учебники в комнате были составлены до ужаса аккуратно — скорее всего всё дело именно в воспитании отца. Ну или в том, что мы переехали в эту квартиру совсем недавно, поэтому и не успели навести тут беспорядок. Я не успел. Нет, не я — тот, кто жил в этом теле до меня.

— Вань, прекрати давить на сына, — пригрозила мать.

— Да ничего, — сказал я. — Я всё понимаю. Надеюсь, к шестнадцати годам я уже не потревожу вас своим присутствием, — очень резкое высказывание, конечно. Но зато чем раньше я съеду от родителей, тем раньше смогу заняться тем, чем... чем именно я пока что не решил. В любом случае, съезжать надо, а то ведь никакой свободы не будет. Зря я что ли переселялся в эту реальность? Не для того же, чтобы снова жить с родителями ещё несколько лет.

Услышав сказанное, отец удивился — он явно не ожидал такого от своего сына. Мать, конечно же, тут же заговорила о том, что мне никуда не нужно переезжать, что я могу жить здесь сколько угодно и что эту квартиру они купили именно для того, чтобы всем троим было удобно. Ох уж эти мамы, которые хотят, чтобы их дети всю жизнь жили с ними. Моя прежняя, например, в старости очень об этом пожалела...

Вечер мы провели в тёплой семейной компании. Мама приготовила прекрасный ужин, и я впервые за две недели смог насладиться нормальной едой. Чуть позже посмотрели кино, а в одиннадцать вечера, словно по расписанию, все легли спать. За две недели без смартфона я, в принципе, научился засыпать быстро, поэтому и в этот раз это не стало для меня сложной задачей.

Новая жизнь потихоньку закутывала меня в свои объятия, изо всех сил пытаясь заставить меня забыть о прежней. И я с удовольствием окунался в этот плен всё сильнее и сильнее. Впереди меня ждал единственный выходной за неделю, а значит завтра я мог выспаться как следует и отдохнуть от постоянных домашних заданий.

Глава 5.

Как говорится, утро начинается не с кофе. Моё утро началось с того, что я открыл глаза, повернул голову направо и подпрыгнул в лежачем положении так, как не подпрыгивают даже в стоячем.

— Какова ж хрена! — выругался я, уже понимая, что на моём рабочем кресле сидит Марк. — Ты как сюда попал вообще? А родителей как обошёл?

— Две недели в этой реальности, а ты до сих пор такой же наивный как и прежде, — сказал Марк с улыбкой на лице. — Мне не нужны двери, чтобы проходит через стены. Это я только в первый раз прикинулся, словно не могу попасть в квартиру, пока ты не откроешь. А во второй-то неужели ты не догадался, как я попал в квартиру без твоего отсутствия?

Я протёр глаза, выглянул в окно, на улице было солнечно — лето почти настало.

— Что нужно? — коротко и по делу спросил я.

— Ты как всегда груб. Короче, — Марк выпрямился на стуле, — ситуация такова: школу, в которую ты поступил совсем недавно, хотят закрыть. Пока что в высших кругах об этом только идут разговоры, но я-то знаю, что разговорами тут дело не ограничится. На дворе две тысячи пятый, но, если взглянуть на методы богачей этой реальности, то можно подумать, что сейчас какой-нибудь девяносто третий. Да, в нашем настоящем мире в две тысячи пятом такого уже не было, но уж прости, я старался как мог.

— И что? — всерьёз не понимал я. — Что с того, что школу закроют? Ну закроют и закроют, всех раскидают по ближайшим школам и ничего страшного не произойдёт.

Марк поднял указательный палец и помахал им.

— Не, не, не. В этом-то и вся проблема, пацан. Если школу закроют, то твоего прекрасного дружка Глеба отправят куда подальше.

— В смысле?

— А что, он тебе не рассказал? Как же так вышло, что твой дружок скрыл от тебя столь важную информацию?

— Какую, на хрен, информацию?

— Глеб живёт здесь один. Его родители сейчас где-то во Франции. И они там не на отдыхе, как ты мог подумать. Они там на ПМЖ. Глеба оставили в школе при соблюдении двух условий. Первое — он не должен палиться, что живёт один. А второе...

Но договаривать Марку не пришлось. Я уже сам прекрасно понял, к чему он клонит.

— Он не должен вылететь из школы, — договорил я, отстраненно. После чего снова посмотрел на Марка и сказал: — А если вылетит, или же просто не доучится, то решать проблемы с переводом в новую школу просто некому.

Судя по выражению его лица, Марк оценил мою догадливость.

— Неплохо. Хорошо соображаешь, — похвалил он. — Посему хочу задать вполне закономерный вопрос: дорожишь ли ты дружбой с этим человеком или же тебе всё равно, и ты запросто расстанешься с ним, если так решит случай.

Готов ли я расстаться с единственным адекватным человеком этой реальности, поддерживающим моё мировоззрение на столько, что даже фанаты какой-нибудь футбольной команды не поддерживают свой клуб на столько сильно? Нет. На такие жертвы я точно не готов. Если разойдусь с Глебом, придётся искать нового единомышленника. А это лишние затраты сил и нервов.

Если взглянуть на ситуацию с дугой стороны, то можно предположить, что мне и не нужен единомышленник. И это будет верное предположение. В принципе, я был мог справится со всем сам. Но вот мысль о том, что столь подходящий союзник, в лице Глеба, сам упал мне в руки, не даёт мне покоя. Ну не могу я теперь так просто распрощаться с ним.

— Нет, так дело не пойдёт, — ответил я, после чего поднялся с кровати и принялся одеваться.

В этот же момент в комнату постучались. Из-за двери раздалось вопросительное:

— Влад, у тебя всё хорошо? — спрашивала мама.

— Да мам! — ответил я.

— Ты там с кем разговариваешь? — не отставала она.

С кем, блин, я тут разговариваю? По телефону позвонил другу? Ага. Ничего, что телефон в квартире только один — стационарный. И тот находится в зале.

Взглянул на Марка. Он лишь неуверенно пожал плечами.

— Испарись, — шёпотом, но при том очень настойчиво приказал я.

— Что, прямо сейчас? — тоже шёпотом ответил Марк.

— Прямо сейчас.

— Может лучше придумаешь чего-нибудь?

— Неужели так трудно взять и испариться?!

— Да нет, не трудно. Просто это вызовет лёгкий диссонанс — магическое испарение в мире без магии. Я же говорил, это может плохо повлиять на погружение.

— Ты плохо влияешь на моё погружение! — отчеканив каждое слово по отдельности и чуть повысив уровень шёпота, произнёс я.

— Дорогой! — снова вмешалась мать.

Казалось, ещё чуть-чуть и она ворвётся в комнату без приглашения. Поэтому я снова махнул Марку, недвусмысленно давая понять, что он тут лишний. Снова отвернулся к двери, уже готовый пойти навстречу настойчивой матери, и в этот самый момент дверная ручка провернулась и дверь распахнулась наполовину. Я видел это словно в замедленном действии — как проворачивается круглая рукоять, как распахивается дверной проём. Уже успел представить, как боги удаляют меня из этого мира за то, что я накосячил и поломал их ИИ. А потом, спустя ещё несколько секунд, мама уже стояла в моей комнате, оглядываясь и повторяя свой вопрос:

— Так и с кем это ты тут разговаривал?

Я решил оглянуться тоже. Оглянулся и понял, что никого кроме меня и матери в комнате нет. Ох уж этот чудила Марк! Ох уж и заставил меня поволноваться.

— Да так... — сказал я, остановившись на полуслове и пытаясь придумать более-менее логичное продолжение, — сон страшный приснился, — не придумал ничего лучше, блин.

— Что за сон? — мама тут же пристала с расспросами. Что за сон, кого видел, что делал?

Да уж, в отличие от отца, мама предпочитала заботиться о жизни сына с дотошным вниманием. Удивительно, что за две недели отпуска она ни разу мне не позвонила.

Кое-как отболтавшись от мамы, быстро перекусив, я побежал на улицу — искать Глеба. Точнее, где жил Глеб, я знал. Знал примерно — без точного адреса, но почему-то думал, что и эту проблему смогу решить. Как? Позову помощника. Хоть раз он же должен выполнить свою работу.

Долго искать не пришлось. Марк встретил меня у подъезда.

— Далеко собрался? — словно с издёвкой спросил он.

— А сам-то как думаешь?

— Думаю, ты рванул к своему дружку, чтобы побыстрее обрадовать его нехорошей новостью.

Я задумался. Действительно, а для чего я к нему вообще побежал?

Пока я думал, Марк продолжил:

— Короче, я для чего вообще всё это затеял. Дело в том, что мне, вроде как, не рекомендовано вмешиваться в дела реальности после прихода игрока, или клиента, короче называй как хочешь. То бишь я сейчас говорю о тебе, если ты меня не понял. Но, — он поднял указательный палец вверх, — но, ежели существует особая нужда, то можно. Или если этого захотят боги. Короче, в критических ситуациях можно.

— И что? — перебил я.

— Да то, что, если я вдруг решу взяться за спасение твоего дружка, то у меня есть одно условие.

— Какое?

— Ты возьмёшь меня в свою команду.

— Что? — невольно усмехнулся я. — В какую ещё команду?

— Да ладно тебе, — отмахнулся Марк, — не делай вид, словно ни хрена не знаешь. Наверняка все эти две недели ты только и думаешь о том, как будешь захватывать эту реальность. А если не думаешь, то что с тобой вообще не так?

— Стоп. Притормози, — прервал я. — О каком захватывании мира идёт речь? Ты же сам говорил, что ничего такого делать нельзя.

— Э-э, не, — он помахал указательным пальцем, — я такого не говорил. Я говорил, что не стоит разгоняться на начальных этапах, что в свои тринадцать не следует создавать наркокартель, а вот о том, что делать в более взрослом возрасте, я ничего подобного не говорил. Понимаешь разницу?

— Ну допустим, понимаю. Допустим, я возьму тебя в свою команду. Тебе-то это зачем?

— Как зачем? Ты же знаешь, что в чистилище ужасно скучно! Представь себе, как много возможностей есть в этой реальности, которых нет в чистилище.

— Судя по твоим же словам, в чистилище есть практически всё.

— Всё, да не всё. Там нет самого главного.

— Чего же?

— Возможности самореализации. Сечёшь? А это, между прочем, не хухры-мухры. Потребность в самореализации стоит на последнем месте в пирамиде Маслоу, сразу после всех тех низменных потребностей, которые доступны в чистилище.

Я задумался. Задумался не на шутку. Получить в союзники человека, который может напрямую воздействовать на ход истории — плохо ли это? Учитывая тот факт, что он и впрямь отрицательно влияет на погружение в мир, это, конечно, плохо. Всякие его магические штучки могут сыграть против реалистичности этого мира. Но, с другой стороны, разве это плохо? Если боги не будут против, если они выкинут меня из-за того, что я пустил в игру системного администратора, то почему бы и нет? Ведь, если вспомнить ту же GTA SAMP, в которую я зачастую любил поиграть с так называемыми друзьями, то там была схожая ситуация — такой же мир, в котором куча игроков пытается отыгрывать ту или иную роль. И там тоже были свои администраторы, которые могли просто забанить какого-нибудь читера, но которые сами при этом могли летать и набивать себе столько денег, сколько захотят.

Одно лишь меня смущает — эта реальность не такая, как предыдущие. Тут другой ИИ и нет кучи игроков, как в том же SAMP. Есть только один я и ИИ, который даже не осознаёт, что он ИИ. А по словам самого же Марка, будет плохо, если ИИ увидит то, чего видеть не должен — например, как Марк пользуется своей администраторской магией. И что тогда? Нас закроют?

Ой, ладно, хватит себя накручивать. Какая вообще разница, что будет? Вот когда будет, тогда и буду думать. А сейчас нужно соглашаться на предложение. Потому что не часто в жизни бывает такое, что к тебе приходит ангел с суперспособностями и просит, чтобы ты принял его в свою команду.

— Ну, что надумал? — устав от ожидания, спросил Марк.

— По рукам, — я протянул ему свою ладонь.

— Ого! — удивился он. — Ну, это по-нашему! — и пожал руку в ответ. Когда уже рукопожатие окончилось, Марк добавил: — Короче, думаю, через месяц всё будет готово. Не буду давать никаких гарантий, что всё пройдёт гладко, но постараться, постараюсь. — Он сделал паузу, после чего воодушевлённо заявил: — Ох как же я соскучился по всей этой исполнительской суете.

— Соскучился? Две недели всего-то прошло, как я тут. Учитывая, что ты прожил несколько тысяч лет, две недели для тебя — ерунда.

— И что? Всё равно круто! Да и к тому же, пока ты тут отжил две недели, я в чистилище провёл всего один день.

— В смысле? — не понял я.

— В смысле, всё относительно. Пока ты в своей реальности проживаешь несколько столетий, в реальном мире проходит всего несколько недель.

— Серьёзно?

— Серьёзно. Сознание не ограничено физическим телом. Оно ограничено только сферой обитания, в которую помещено. А так как сфера, в которую помещено твоё сознание, способна обрабатывать в десять раз больше информации за определённый отрезок времени, то и проживаешь ты тут в десять раз быстрее.

Афигеть, блин! Какой-то "Интерстеллар" получается. То есть, это выходит, что, когда, и если, я снова смогу поговорить с мамой, я уже возможно буду двухсотлетним стариком, а она так и останется шестидесятилетней дамочкой в самом соку? Вот это жесть! Вот это информация, конечно! И нельзя же было сообщить об этом раньше! Я, конечно, понимаю, что особой роли это не играет, но вот так, чтобы обойтись без особых потрясений, можно было бы и сказать в самом начале! Ещё во время знакомства!

Огласив эти мысли вслух и выслушав немного оправданий Марка, мы закончили на теме ссор. Поэтому, раз уж всё складывалось более-менее гладко, я решил узнать точный адрес, где проживает Глеб. Марк без проблем сообщил информацию, после чего мы распрощались, и я отправился на поиски товарища, чтобы с выгодой использовать полученную информацию. Не ту, в которой говорилось, что время в виртуальной реальности идёт в несколько раз быстрее, по сравнению с реальным миром, а ту, в которой говорилось, что Глеб живёт совершенно один. Данная новость как нельзя кстати подходила под мои планы по съезду от родителей. Вопрос в том, согласится ли мама? Да и отец? Он, конечно, поддерживает самостоятельность, но не в тринадцать же лет? Вряд ли он спокойно примет информацию о том, что его тринадцатилетний сын переезжает чёрт знает к кому. Да и вообще... почему я думаю том, согласятся ли на всё это мои родители, если нужно думать о том, согласится ли на это Глеб? Вот это уже действительно хороший вопрос, учитывая тот факт, что мы знакомы всего каких-то пару недель.

Но, оставив решение этих вопросов на потом — что называется: будем действовать по ситуации, — я уверенно двинулся по направлению к нужному адресу. Район, в котором мне повезло возродиться, был небольшой, поэтому время, потраченное на дорогу до дома Глеба, не превышало времени, потраченного на путь до школы.

И вот, спустя каких-то десять пять-десять минут, я уже стоял напротив пятнадцатиэтажного современного здания, сильно выделявшегося на фоне всех остальных зданий района, оставшихся где-то в СССР. В отличие от кодового замка, который стоял практически на всех домах этих лет, тут был самый настоящий домофон — чудо техники для данного времени. Я набрал номер квартиры и стал ждать, пока раздражительное пиликанье сменится на голос моего товарища. Наконец на другом конце ответили:

— Кто?

— Это я, Влад, — проинформировал я.

— Влад? — явно удивился Глеб. — Ну, заходи тогда, — неуверенно произнёс он, после чего домофон запищал и дверной магнит отключился, пропуская меня внутрь.

На лифте поднялся на нужный этаж, дверь уже была открыта, а из неё уже выглядывал заинтересованный товарищ.

— Ты как тут оказался? — поинтересовался он, открывая дверь шире.

— Есть у меня некоторые связи, — сумничал я. — У тебя учусь.

Судя по взгляду Глеба, мои слова не слишком уж и впечатлили его. Скорее всего, он просто не поверил. Но и задавать дальнейших вопросов тоже не стал. Поэтому, посмотрев на меня неоднозначным взглядом ещё некоторое время, он наконец сказал:

— Ну заходи.

Дверь приоткрылась сильнее и в квартиру открылся небольшой проход. Я быстро проскочил мимо Глеба, встал в прихожей, обернулся, и молча пронаблюдал за тем, как Глеб закрывает дверь. После чего он развернулся и сказал:

— Разувайся, чего стоишь.

После недолгого разувания, я снова выпрямился в полный рост, ожидая дальнейших разрешений хозяина.

Глеб встал передо мной, строго сложив руки на груди, после чего спросил:

— С чем пожаловал?

Отвечать я не стал. Бегло осмотрел квартиру, после чего подытожил увиденное вслух:

— Неплохо живёте.

Квартира и впрямь была хороша. Если две недели назад я считал, что мои родители живут неплохо, то сейчас я понял, что всё это ерунда. В сравнении с тем, как жил Глеб, можно было сказать, что мои родители жили на помойке.

Нет, квартира вовсе не была огромной — это была самая обычная студия с очень чётким разделением зон. Зоны разделялись перегородками, некоторые из которых были всего около метра в высоту. Где-то кухонная зона, где-то зона для сна — целая отдельная зона с большой кроватью, а не раскладным диваном, как это обычно принято, — зона для работы и зона для отдыха. Все эти зоны, хоть и не полностью, были видны прямо из прихожей. Ремонт... конечно же на высоте. Такую отделку в России не будут использовать повсеместно ещё лет десять. Сейчас такая отделка доступна, видимо, только богачам.

Глядя на всё это, я вывел вполне резонный вывод, что Глеб с детства ни в чём не нуждается. Конечно, в плане каких-то материальных благ. А вот с благами душевными тут, видимо, всё куда сложнее — и в детском саду все издевались, и родители теперь оставили одного.

— Я вопрос задал, — строго ответил Глеб.

Вопрос? Блин, точно. Пока разглядывал квартиру, уже и забыл, что был какой-то вопрос. С чем, значит, пожаловал... И с чем же я, в самом деле, пожаловал?

Передо мной встала дилемма — сказать всё как есть, что я пожаловал поселиться в его компании в его же квартире, но такой вариант был бы слишком наглым. Либо я мог бы просто соврать, что родители банально выгнали меня из дома. Почему же я в таком бодром настроении, раз всё так? Ну, думаю, Глеб уже понял, что я не самый обычный парень. И вполне могу не видеть ничего плохого в таком вот поступке родителей.

Но я решил пойти третьим путём. Путём, который придумал буквально в тот же самый момент, как открыл свой рот, чтобы сказать:

— Родители вернулись. Никакого спокойствия. Дома теперь делать нечего, вот и решил наведаться к тебе, — и буквально тут же вспомнил, что Глеб не знает, что я знаю, что он живёт один. Поэтому, чтобы не выдать себя, тут же добавил: — Решил, может пойдём погуляем? Проветримся?

Глеб всё ещё недоверчиво глядел на меня своим пронзающим взглядом.

— Я бы на твоём месте радовался тому, что у тебя есть возможность просто поговорить с родителями.

Что ж, вполне ожидаемый эпизод нравоучений.

— Это ещё почему? — подыграл я.

— Потому что я на собственной шкуре понял это.

Наконец Глеб сбавил накал подозрений и впустил меня в комнату. Мы присели, я ещё раз окинул всё беглым взглядом, подметил наличие ноутбука — ноутбук в такое-то время... да уж... дорого-богато, — после чего мы провели небольшой разговор, в результате которого я уже во второй раз за день узнал историю Глеба. Родители во Франции, он один, — в общем, ничего нового.

— Кстати, — уже расслабившись и как следует разговорившись, сказал Глеб, — сегодня же Ника устраивает небольшую вечеринку в честь окончания учебного года. Ты пойдёшь?

— Ника? Что за Ника?

— Самая красивая девчонка нашего класса. Ты почему такой забывчивый?

Ах, да, точно... Как же я мог забыть тот неловкий разговор во время единственной нашей встречи один на один.

— Нет, меня никто не приглашал, — совершенно безрадостно сообщил я.

— Ну значит считай, что я тебя приглашаю, — гордо объявил Глеб.

— Очень мило с твоей стороны. Думаешь кто-то захочет увидеть меня там? Я ведь даже ни с кем особо не общаюсь.

— Ну не знаю, захочет ли кто увидеть тебя там. Лично мне интересно другое.

Я было ждал, что Глеб продолжит сам, но он не продолжил. Поэтому мне пришлось вытягивать продолжение вопросом:

— Что интересно?

— Как тебя будут провожать. Встречают по одёжке, а провожают по чему?

— Господи, — глубоко вздохнув, сказал я, — ну хватит уже заумничать. Пожалуйста.

Глеб на эту фразу почти никак не отреагировал, поэтому продолжил совершенно спокойно — так, будто ничего и не услышал.

— В любом случае, вечеринка — это отличный шанс, чтобы дать о себе знать. Если понравишься всем, кто там будет, считай, что половина школы у тебя в кармане.

— Половина школы в кармане? Это ещё как? — не совсем понял я.

— Заведёшь кучу полезных знакомств — вот как. А куча полезных знакомств это что?

— Что?

— Это половина дела на пути к успешной жизни.

А ведь и верно. Чёрт, до сих пор не перестаю удивляться, что тринадцатилетний пацан понимает в жизни больше, чем все мои прежние ровесники.

Короче говоря, спрашивать у Глеба разрешения остаться у него в квартире я пока что не стал. Но вот приглашение на вечеринку принял. Именно поэтому, спустя каких-то четыре часа, мы с Глебом уже стояли напротив зелёной ограды частного участка, за которой виднелась верхушка огромного трёхэтажного дома.

Как оказалось, Ника была не просто самой лучшей девочкой в классе, она была ещё и самой богатой девочкой в школе. Не она сама, конечно, а её родители, которые, по словам самого Глеба, очень любили баловать свою любимую и единственную дочурку.

— Вот это да, — медленно протянул я, глядя на крышу кирпичного дома, высунувшуюся из-за высоченной ограды.

— Это да, — подтвердил Глеб. — Я и сам в первый раз обалдел, когда узнал. А затем он резко перевёл тему разговора: — Ты, кстати, что родителям сказал?

— Сказал, что пошёл налаживать отношения с новыми одноклассниками.

Нет, ну а что? Так всё и было. Правда, мама немного повредничала, когда я сообщил, что ухожу с ночевой, но в конце концов в разговор вмешался отец и поощрил моё стремление к самостоятельности. Не совсем ясно, что он подразумевал под самостоятельностью — возможно, он имел в виду, что, ночуя не дома, я становлюсь более самостоятельным и менее подверженным влиянию родительской опеки и помощи, — но уточнять я, конечно же, не стал. Вместо этого быстро переоделся в более презентабельный наряд и отправился прямо навстречу к новым связям. Спустя десять минут после этого мы снова встретились с Глебом на нейтральной территории, а спустя ещё двадцать минут мы уже стояли прямо напротив дома Ники.

Не успел Глеб ответить, как калитка открылась и перед нами появилась она — самая, как говориться, лучшая девочка класса. Стоя перед нами в том нарядном девчачьем платье с картинками разных фруктов, она показалась мне не просто лучшей девочкой класса и даже не школы. Тогда она показалась лучшей девочкой в мире.

Пожалуй, это был первый раз в моей жизни, когда я испытал чувство наивной детской влюблённости. Столь чистое и столь доброе чувство влюблённости, настигшее меня от одного только взгляда на этого ангела.

— Привет, — улыбчиво произнесла она. И возможно, если бы она тогда не улыбнулась, я бы мог хоть как-то побороть дурацкие гормоны, попытаться избавится от неловкого чувства той самой влюблённости, но тогда случилось именно то, что случилось. И другого быть не могло. А значит, что и у меня изначально не было никаких шансов на спасение от этой очаровательной улыбки.

— Ты и друга своего пригласил? — задала она скорее риторический вопрос.

— Ага, — коротко и самоуверенно ответил Глеб.

— Ну, — она посмотрела на меня, оценила, что называется, с ног до головы. После чего посмотрела прямо в глаза, обернулась на Глеба, затем снова на меня. И всё это, не упуская своей очаровательной улыбки. После чего наконец ответила: — Ну заходите. Надеюсь, вам понравится.

Мы зашли. На участке было пусто. Прошли по вымощенной брусчаткой дорожке, поднялись на крыльцо, открыли дверь и шагнули внутрь дома.

Дома уже было поживее: где-то негромко играла музыка, где-то разговаривали, а где-то раз за разом вырывались крики толпы, будто играющей во что-то очень занимательное.

— А у вас тут наливают? — с какого-то перепугу решил поинтересоваться я. Из-за чего тут же оказался удостоен удивлённого взгляда Глеба.

— Ты что?! — спустя несколько секунд вмешалась Ника. — Нам же всего по тринадцать-четырнадцать лет. Наливают только сок и чай.

Про себя я подумал: ну и скукотища. А затем резко опомнился: какая на хрен скукотища? Ты в свои-то тридцать два никогда не был особо гулящим парнем, любящим тусовки. Пока твои сверстники бухали на вписках в свои восемнадцать, ты сидел дома, перед компьютером, и думал о том, как бы избавится от дурацких прыщей. Так что себе хотя бы не ври, якобы ты хоть что-то понимаешь в хороших тусовках.

После того, как мы разулись, Ника провела короткую экскурсию по первому этажу, на котором и происходила вся основная движуха. Заведя нас в гостиную — огромную гостиную, размером с три квартиры моей бывшей мамы, — Ника объяснила, что в этой комнате играют в видеоигры.

— Мальчишки рубятся на приставке, пока девочки болтают на кухне.

На приставке? — тут же подумал я. А затем, глядя на дом, в котором мы находились, понял, что приставка здесь это даже не предмет роскоши. Приставка — это абсолютная обыденность для этого дома. Не удивлюсь, если тут и прислуга имеется.

И всё же я решил поинтересоваться:

— А откуда у тебя приставка? Отец играет?

Ника посмеялась. Но не злобно, не издевательски, а как-то даже мило.

— Нет, папе некогда играть, — ответила Ника. — Он играет у себя в части, с солдатами. Ну, не играет... — немного замялась от сказанного, — работает. — После чего продолжила уже более оживлённо: — А приставку мне подарил дядя. На день рождения. Даже не знаю, чем он думал, когда дарил такое девочке.

Ника снова улыбнулась. Казалось, ещё чуть-чуть и утону в этой улыбке.

— В части? — решил уточнить я. — Твой папа военный?

— Да, — сказала девочка, — но не обычный, а в войсках специального назначения. Он там генерал.

Ого! Вот это папаша. Похоже, будущему ухажёру его дочки придётся несладко. Это же что нужно сделать, чтобы завоевать уважение генерала войск специального назначения? Страну в одиночку спасти? Отразить атаку пришельцев? Или захватить мир? Кстати, по последнему параметру я, можно сказать, почти подхожу. Почти — потому что, пока что, только планирую захват этого мира. Но ничего, всё ещё впереди.

— Очень интересно, — изобразив задумчивое выражение лица, ответил я.

Хотя, подумать и впрямь было о чём.

Дальше экскурсия прошла по кухне, свернула в одну из спален для гостей и вышла на задний дворик, на котором собрались, пожалуй, все самые отпетые представители школьной иерархии. По виду и манере общения уже издалека было понятно, что перед нами самые типичные гопники тринадцати-пятнадцати лет. Нет, во дворе вовсе не все были гопниками — я бы сказал, что, в основном, это были серьёзные ребята, которые уже в тринадцать начинают задумываться о своём мужском либидо, уверенно лапая одноклассниц на переменах.

— Диман! — Внезапно воскликнул Глеб, махнув рукой кому-то из толпы. — Как поживаешь?

— Белый! — не менее радостно выдал один из толпы. — Припёрся наконец-то.

Развернувшись в нашу сторону и передав стаканчик с непонятным содержимым своему товарищу, Диман направился прямо к нам. Подойдя, он крепко схватил ладонь Глеба и пожал её, глядя Глебу прямо в глаза.

— Чё так долго? — уже совсем не радостно, а, скорее, обвинительно, произнёс Диман.

Димана, к слову, я узнал сразу. Это был тот самый Дима Фурса, который, по словам самого Глеба, держал в страхе всю параллель.

Не дожидаясь ответа, Фурса медленно повернулся ко мне, посмотрел на меня, как на мусор, после чего вернулся обратно к Глебу и поинтересовался у того:

— Чё за хрен с тобой припёрся?

— Диман, — пытаясь казаться дружелюбным, ответил Глеб, — ты чего? Это же твой одноклассник. — Товарищи разжали ладони, после чего Глеб пояснил на мой счёт: — Влад. Новенький. Вспоминаешь?

Фурса снова осмотрел меня.

— Если бы я ещё ходил на уроки, — он смачно сплюнул чуть ли не на мои новые кроссовки.

Вот это был явный акт агрессии. Тот самый акт, после которого моя школьная жизнь решится раз и навсегда — либо я останусь жалким трусом, как в прошлой жизни, либо дам отпор и надолго закреплю за собой славу бесстрашного парня, всегда готового постоять за себя, даже перед лицом бунтаря, держащего в страхе всю параллель.

Да и к тому же падать в глазах Ники тоже было нельзя. Новая жизнь подразумевала новый образ в глазах всех девочек. И образ этот обязательно должен быть крутым.

— Ты так больше не делай, — подал голос я.

Дима быстро смекнул, о чём речь. Хоть он и был безмозглым гопником, привыкшим решать вопросы не умом, а силой, сейчас он прекрасно понимал, что его авторитет и, соответственно, возможность плевать под ноги кому угодно неожиданно встали под сомнение.

— А то чё?

— А то у тебя станет на пар зубов меньше.

Вот это наглость. Вот этого я, конечно, сам от себя не ожидал. Даже не знаю, как буду действовать дальше, но сейчас в голове крутиться только одна мысль — хоть бы у него было хорошее настроение. Хоть бы было хорошее...

Я взглянул на Глеба. Судя по лицу, он был явно против таких вот выкрутасов. Готов поклясться, что услышал, как он нервно сглатывает.

— Ты чё, козлина, обнаглел?

Вот мы и перешли на открытые оскорбления. Хорошо, что ещё не на удары.

— Ты ваще попутал, или чё? — добавил Дима, расправляя плечи.

Я старался не сдавать позиций, отвечая:

— Чёкать дома будешь.

Но по голосу было слышно, как мои позиции сдаются сами по себе.

— Пошли отойдём, — Дима важно осмотрел Нику и Глеба, молча давая понять, что им нужно остаться на месте... нет, не так... Фурса взглядом приказал Нике и Глебу стоять там, где они стоят, пока он не разделается с наглым храбрецом, неожиданно пошатнувшим его авторитет.

— Пошли, — даже не зная на что надеяться, ответил я.

И мы пошли. Но как только я сделал первый шаг, в ситуацию решила вмешаться хозяйка дома:

— Ребята, прекратите этот детский сад, — очень даже взволновано заявила она.

Фурса обернулся на секунду, чтобы грубо кинуть:

— Не лезь не в своё дело, девчонка!

Раньше я бы, наверное, уже бы десять раз обмочился от одной мысли, что какой-то гопник вызвал меня на самую настоящую дуэль. Раньше я бы, наверное, обернулся к той самой девчонке, что попыталась бы остановить предстоящую драку, чтобы жалостливо попросить её о помощи одним лишь выражением лица. Но не тогда. Хоть тогда мне и было немного страшно, но это не был тот страх, что я испытывал раньше. Раньше я боялся умереть от побоев, сейчас же я просто боялся помять лицо. Остаться без носа, без глаза или ещё без чего. Но это вряд ли — вряд ли гопник пойдёт на такое только ради спасения своего авторитета. На убийство он не пойдёт точно. А остаться без носа... фигово, конечно, но не так трагично, как остаться без всего к тридцати двум...

Мы отошли к одному из углов участка, в который, похоже, сваливался весь ненужный хлам, вроде использованной автомобильной резины и досок от старых построек, после чего Дима осмотрелся. Тут нас практически не было видно. К слову, я даже немного удивился тому, что Дима захотел унизить меня не прилюдно, как полагается, а вот так — скрытно, спрятавшись практически ото всех.

— За базар отвечать будешь? — начал оппонент.

— За какой? — я решил включить дурачка.

— Ты же базарил, что набьёшь мне морду?

— Я такого не говорил, — как ни в чём ни бывало, ответил я.

— Ты чё, за базар не отвечаешь? Фуфломёт что ли?

— Как-как? — я приложил ладонь к уху, отыгрывая крайнее непонимание.

— Ты чё, падла? — разгонялся Фурса.

— Это, видимо, ты за базаром не следишь, — уверенно парировал я. — Прежде, чем обвинять меня в том, что я не говорил, надо, наверное, подумать немножко? Или тебе этого не дано? — Я взглянул на собеседника, пытаясь найти в его взгляде хотя бы долю понимания, но так и не нашёл там ничего, кроме тупорылого неразумения. — Я не говорил, что набью тебе морду. Я просто сказал, что ты можешь лишиться пары зубов. Понимаешь разницу.

Тупой взгляд продолжал сверлить меня.

— Ты чё, за дебила меня держишь? — наконец сообразил Фурса.

— И такого я тоже не говорил, — снова парировал я.

— А как тебе такое?

Вот насчёт "такого" скажу честно — такого я точно не ожидал. Точнее — ожидал, но не так рано и не так неожиданно. И, если быть более конкретным, под "таким" Фурса подразумевал резкий замах кулака и его не менее резкое приземление на моей левой скуле.

От удара я пошатнулся, но до сих пор остался стоять на месте. Мозг оживился, подключая к делу все свои резервы: так, что можно сделать в этой ситуации? Замахнуться в ответ? И что? Моя атака наверняка уже ожидается, поэтому запросто будет парирована, а следом я, скорее всего, получу второй удар. И после второго я уже вряд ли останусь на ногах, потому что дури у этого парня явно не занимать — ещё чуть-чуть и он сломал бы мне кость.

Я простоял так секунду, затем ещё одну, поднял руку к щеке, чтобы потрогать место удара. Нет, мне совершенно не было интересно, что сейчас твориться на моей щеке и на сколько большая там шишка. Я просто тянул время, чтобы придумать хоть что-то. Но ничего лучше, чем ответный удар я так и не придумал. Именно поэтому, уже спустя несколько секунд, моя левая рука отошла назад для замаха, после чего я заметил, как Дима готовиться отражать удар. Но останавливаться я не собирался: замахнулся, ударил, упёрся в локоть противника, быстро подключил вторую руку и совершил неплохой удар по почке снизу. Не знаю, кем был Влад до моего прихода, но он явно дружил с физической культурой, так как я, будь я тогда в своём теле и на своём месте, не смог бы нанести удар такой силы, от которого Дима аж загнулся на несколько секунд.

— Вот же ш! — последнее, что я слышал от противника перед тем, как получить по лицу снова.

Во второй раз, как и предполагалось, я упал. Лежал на земле и смотрел, как Дима присаживается сверху, хватает меня за шиворот одно рукой и снова бьёт второй. Удар, ещё удар, третий, четвёртый. На шестом я потерял счёт.

Очнулся уже в доме. На диване. С кучей ваты в носу и пакетом льда сверху.

— Очухался, — услышал я голос Ники.

Открыл глаза. Вокруг меня стояло не меньше двадцати человек. Все окружили меня, словно какой-нибудь дорогой экспонат.

— Ну ты даешь, новенький, — прозвучало из толпы.

— Что случилось? — решил спросить я.

Нет, я, конечно, понимал, что случилось — избили, отключился, очнулся, хорошо, что нет гипса, — но вот что случилось за то время, пока я был без сознания...

— Что-что, — сказал один из пацанов, — ты так сильно разозлил Фурсу, что он чуть не прикончил тебя голыми руками.

— Никто ещё не дерзил ему так сильно, — перебил Глеб, сидевший рядом. — Когда мы добежали до вас и принялись снимать с тебя Диму, я думал, что тебе уже хана.

— Серьёзно? — ответил я. — Пфф, ну уж нет, от меня так просто не отделаетесь. — Попытался приподняться, но тут же понял, что подобные геройства в ближайшее время недоступны. Болело абсолютно всё — начиная с ног и туловища, заканчивая очумевшим от произошедшего мозгом. — Ай! — воскликнул я, пытаясь совершить хоть какой-нибудь движение.

— Не двигайся, — посоветовал Глеб, — мы когда до тебя добежали, Дима уже избивал тебя ногами. Прилетело куда только.

— Заметно, — постанывая произнёс я.

Да уж, ну и денёк, конечно. Чуть не погиб, блин! А ведь думал, что до такого дойти не может. Кажется, стоит усмирить свой пыл и в следующий раз совершать более обдуманные поступки. И, чёрт возьми! Почему никто не предупредил, что боль в этой реальности такая... настоящая?

Но, с другой стороны, я теперь точно не трус. Единственный, кто осмелился надерзить Фурсе так сильно? А что, неплохое погоняло. Как будто — вождь "белое ухо". Только меня теперь все будут звать: новенький "осмелившийся надерзить Фурсе". Неплохо. Неплохо, для начала.

Глава 6.

К родителям меня не повезли по моей же просьбе. После случившегося Глеб взял на себя смелость забрать меня к себе. Так или иначе, пара дней на размышления у меня имелось. А поразмышлять было над чем. Для начала — что сказать родителям, когда вернусь домой в таком вот виде? Мать в любом случае будет в шоке. А вот если отталкиваться от отца... с отцом уже можно как-то порешать этот вопрос. Думаю, он не будет зол на сына, который заявит, что пытался защитить честь дамы. Хотя... чёрт его знает, что будет на самом деле. Я до сих пор не могу до конца понять этого человека, что взял на себя смелость зваться моим отцом.

Короче, к Глебу мы приехали на такси. Таксист не задавал лишних вопросов и это было хорошо. На этаж поднялись кое-как — Глебу буквально пришлось меня тащить. После того, как он проделал все приготовления ко сну — уложил меня на кровать, расстелил себе на полу, умылся, и наконец улёгся сам, — он сообщил:

— Завтра в школе что-нибудь придумаю. Постараюсь как-нибудь тебя прикрыть. А ты пока отдыхай. Утром оставлю тебе покушать рядом с кроватью. Как проснёшься, обязательно поешь. А потом снова спать. Тебе сейчас нужен покой.

— Я вот думаю, — прокряхтел я с кровати, — может всё-таки скорую вызвать?

— Может и вызвать, — сказал Глеб, глядя в потолок.

— Ладно, — перебил я всё ещё кряхтящим голосом, — если завтра лучше не станет, тогда и вызовем.

Действительно, чего паниковать раньше времени. Может всё обойдётся.

Но не обошлось....

Ночью я проснулся от ужасной боли, пронзившей меня в области живота. Казалось, что меня проткнули каким-нибудь острым лезвием. Казалось, что всё внутри перемешалось — будто кишечник начал жить собственной жизнью, разделившись на части и прекратив выполнять свою основную функцию, из-за чего остановилось пищеварение, и, следовательно, это вызвало дикую боль, от которой было невозможно сбежать.

Сначала я застонал. Но когда сознание вышло из режима сна, я закричал. За кричал так сильно, что от крика наверняка должны были проснуться соседи. Как минимум, я надеялся, что от крика проснётся Глеб. Проснётся и примет какие-нибудь меры — даст таблеточку или же хотя бы вызовет ту же скорую, которую мы, по собственной глупости, не вызвали вечером, решив, что за ночь всё пройдёт. Какие же глупые дети! Ладно Глеб. Но я-то! Тридцатидвухлетний мужик, неспособный трезво оценить ситуацию и постоянно откладывающий всё на потом. И к чему тебя привели все эти твои откладывания?! К предсмертным крикам? Вот ведь идиот!

Я закричал снова. Но никто не просыпался. В комнате всё ещё стояла кромешная тьма. Тогда я не думал, что что-то идёт не так — было не до этого. Мне было некогда разглядывать застывшего на месте Глеба, который, как оказалось позже, даже не дышал. В тот момент я был занят более важными вещами — пытался не сдохнуть от ужасной колики в животе.

А потом я услышал голос. Было подумал, что это проснулся Глеб. Но, спустя ещё несколько секунд до меня дошло, что никакой это не Глеб.

— Да тише ты, мать твою! Сам виноват! — говорил приближающийся из коридора голос. — Говорил же: сначала освойся, а уже потом предпринимай какие-то серьёзные меры! Ну и на хрен ты на него нарвался? — спросил голос уже в непосредственной близости. — Поднимайся! — прозвучало в приказном тоне.

В голове пронёсся вопрос: в смысле, блин, поднимайся? Я тут вообще-то умираю!

Вслух я лишь ответил:

— Не могу!

Не ответил, а, скорее, прокряхтел, словно какой-нибудь восьмидесятилетний старичок, погибающий от старости.

— Придурок, — донеслось в ответ.

И тут я понял. Мозг включился, и я понял, что единственный, кто мог прийти за мной, это Марк.

— Вставай, — повторил он.

— Не могу, — повторил я.

— И что прикажешь? Тащить тебя на руках?

Я промолчал. Настроения для шуток не было совсем. Да и ругаться я тоже вряд ли мог. Поэтому единственное, что я выдавил тогда из себя, было:

— Ты как тут оказался?

— Как я тут оказался?! — недовольно взорвался Марк. — Пришёл, блин, твою задницу спасать! Вот как!

— Где Глеб? — прокряхтел я, пытаясь повертеть головой. Или это вовсе не я пытался ею повертеть. Возможно, это было что-от вроде предсмертных конвульсий. Но тогда мне было совершенно не до этого.

— Спит твой Глеб! Боги поставили реальность на паузу, как только поняли, что ты долго не протянешь.

— Ну так вылечи меня, — попытался было приказать я, но вместо приказа у меня вышла какая-то жалкая просьба.

— Ну меня для этого и отправили! Только, если ты думаешь, что я тебя вылечу, то спешу огорчить — не вылечу. Я не доктор.

— Но ты же волшебник, — хрипящим голосом и сквозь стоны произнёс я, — проходишь сквозь стены и всё такое. Что, вылечить не можешь?

— Не могу! Ты, видимо, сильно ошибаешься, раз думаешь, что я могу что угодно. Что угодно могут боги, а я заперт в определённых рамках.

— Твою мать! — выругался я от очередного приступа, схватившись рукой за живот так, будто это могло помочь. — Давай уже быстрее! Делай, что должен! Не можешь вылечить — позови тех, кто может!

Мрак завертелся в поисках чего-то.

— Чёрт! Есть тут хоть что-то похожее на носилки?!

— И как ты собрался нести меня в одиночку? — тихо спросил я, отворачиваясь на другой бок.

— Умно...

Дальше я отключился. Очевидно, без сознания я пробыл достаточно долго. А когда уже открыл глаза, оказалось, что я лежу в какой-то больнице. Только вот от больницы тут была только больничная койка — современная койка с обширным функционалом, вроде поднимания и опускания головы, ног, и так далее. Справа от меня стояла прикроватная тумбочка с разными фруктами, передо мной, на стене, как и полагается какой-нибудь вип палате, висел широкоформатный тонкий телевизор, а слева в кресле спал Марк.

— Эй! — попытался окликнуть я его, но Марк продолжал спать.

Боли больше не было. Приподнял покрывало и увидел, что вся область ниже груди и выше пояса обмотана бинтами. Попытался приподняться — не вышло. Нет, было не больно — было, скорее, неприятно. Как только я попытался двинуться, в области живота что-то зашевелилось. Сложилось стойкое ощущение того, что меня разрезали, после чего провели какие-то махинации внутри, затем зашили и положили сюда — ждать, пока всё не срастётся. А если я вдруг решу резко подняться или пошевелиться, то несросшиеся части могут и разорваться ненароком.

Поэтому дальше я принял решение не совершать необдуманных поступков и дождаться Марка. Закрыв глаза и попытавшись расслабиться, я смог уснуть. Проснулся только тогда, когда сам Марк пытался разбудить меня, слабо толкая в плечо.

— Эй, — почти шёпотом произнёс он. — Эй, просыпайся, бандит.

Я приоткрыл глаза и увидел подкатившегося на стуле Марка, наклонившегося в мою сторону.

— Проснулся наконец, — воодушевлённо сказал он.

— Это ты наконец проснулся, — пытаясь разлепить слипшиеся глаза, ответил я. — Я проснулся раньше, просто решил тебя не тревожить, — ответил я, как бы шутя. Ведь было очевидно, что разбудить Марка я мог только голосом — добраться до него и растолкать, возможности у меня не было.

— Ну что, как состояние? — поинтересовался помощник.

— Лучше, чем ночью, — проинформировал я. — Кстати, где это мы?

Марк посмотрел на комнату, после чего сказал:

— Это тайное мировое сообщество.

— Как-как?

— Что-то вроде иллюминатов твоей прежней реальности. Эти люди знают то, чего не знают все остальные. Они верят в существование магии, потому что видели её собственными глазами.

— А под магией ты подразумеваешь... — давая возможность договорить Марку, остановился я.

— Подразумеваю моё умение проходить сквозь стены. Но это сейчас я могу только проходить сквозь стены и совершать ещё несколько небольших фокусов. Во времена средневековья, например, я состоял при дворе могущественных королей, помогая тем разными предсказаниями.

— Это как?

— Боги, то бишь создатели реальности, могут видеть, как пройдёт тот или иной отрезок времени и чем он вообще закончится. Течение времени в созданной ими реальности не представляет собой чёткую прямую с ровным графиком событий — оно представляет из себя прямую, на которой есть определённые отрезки, в рамках которых мы можем действовать. Это то, что называется четвёртым измерением. Если ты видишь эту комнату всего лишь в трёх пространственных измерениях, то боги наблюдать за ней и в четвёртом — временном.

— Что за внезапный выплеск информации? — поинтересовался я.

— А ты разве не хочешь знать, как работает реальность, в которой ты живёшь? Я подумал, раз уж речь зашла про тайные сообщества, то почему бы и не рассказать тебе побольше.

— Логично, — согласился я.

— Так вот, — продолжил Марк. — Если ты видишь эту комнату только здесь и сейчас, то боги видят её в любом отрезке времени, который ты проживаешь или уже прожил. Если трудно понять, то просто представь себе модельку авто — это то, что видишь ты. А теперь представь себе пятьдесят моделек авто, выставленных в ряд и идентичных друг другу. Но вот только на одной из них, дальше по ряду, открыта дверь, на другой скол на капоте, а на третьей другая краска на крыле. И если открытая дверь на последующих машинках закрывается и открывается снова, то вот сколы и краска уже не меняются. Потому что это уже константа. Это то, что можно исправить только вмешательством в четвёртое измерение. Нет, конечно, краску можно исправить — подогнать под нужный цвет. Скол тоже можно замазать. Но вот следы... Следы от содеянного уже не исчезнут. И эти следы исправляются именно вмешательством в четвёртое измерение.

— Получается, — вроде как, сообразил я, — что, предсказывая будущее королям, ты вмешивался в четвёртое измерение.

— Верно. Вмешивался и вёл историю в том направлении, в котором это было нужно мне. И не всегда мои предсказания вели к хорошим результатам.

— Круто-круто, — как бы без особого удивления ответил я. Две недели в виртуальной реальности, наедине с суперумным ИИ, достаточно для того, чтобы перестать удивляться таким вещам, как внедрение в четвёртое измерение. — А что насчёт тайного сообщества-то?

— Эти ребята знают меня, наверное, со времён становления мира. Ещё с Адама и Евы. Они передают легенды обо мне из поколения в поколение и не делятся ими ни с кем, кроме своих участников. Как я и сказал — они знают больше остальных. Но самого главного они, конечно, не знают.

— Что все они ненастоящие? — спросил я.

Марк чуть ли не подскочил на кресле. После чего нагнулся ближе и, приложив указательный палец к губам, сказал шёпотом:

— Тс-с. Нельзя, чтобы кто-то из них об этом узнал. Эти ребята верят практически во всё, что слышат от меня. И если они узнают правду, то нам точно не отделаться банальными отговорами, мол это всё шуточки.

Серьёзность ситуации я оценил, поэтому больше глупить так не собирался.

— Получается, что ты для них бог? — уходя от нежелательной темы, спросил я.

— Не, — откинувшись назад, ответил Марк. — Они, как и ты, знают, что я простой исполнитель. Ну... не совсем простой. Как-никак, я исполняю волю их богов. Но они знают, что от меня мало что зависит, если вдруг боги задумают что-то нехорошее.

Обмозговав новую информацию как следует и дополнив картинку реальности у себя в голове, я вдруг задался вполне резонным в данной ситуации вопросом:

— Но если ты для них важная шишка, исполняющая волю богов, то как ты оправдал свой уход в чистилище? Ты же, вроде как, покидаешь свой пост, после прихода игрока в реальность?

— Верно, — подтвердил Марк. Но договаривать не спешил — то ли хотел, чтобы я сам догадался, то ли просто не хотел говорить вообще.

Я попытался додумать сам. И когда у меня всё же вышло родить более-менее подходящую догадку, я не поверил в то, что такое возможно.

— Избранный? — как бы издалека зашёл я.

Марк кивнул.

— Уходя со своего поста, я сообщил им, что вместо меня в мир явился избранный, от которого теперь зависит судьба всего человечества и всей реальности в целом.

Блин, ну и банальщина, конечно... Но, с другой стороны, всё гениальное просто. Нет смысла придумывать что-то мудрёное, когда действительно можно оправдаться вот таким вот простым способом. Что называется — и себя оправдал и меня не подставил.

— Несколько тысяч лет ты был для них путеводителем по четвёртому измерению, а теперь на твоё место пришёл я, — философски выдал я, глядя куда-то в окно.

— Не хило ты, блин, загнул, — оценил Марк.

— И что, это они меня подлатали?

— Да. У них есть много всего, чего нет у обычных смертных. Плюс к этому у них есть сотни связей на разных уровнях разных правительственных объединений. Именно благодаря им я решаю все проблемы, подобные тем, что возникли с твоей школой. — Внезапно Марк будто обмяк и продолжи уже как-то что ли печально: — Теперь ты знаешь всё. А они уже знают, что именно ты — тот самый избранный. Думаю, теперь в моей персоне точно нет никакой необходимости, — обречённо произнёс он.

Он вздохнул, после чего опустил взгляд в пол.

Мне стало его жалко. Вот прям действительно жалко. То ли от того, что он просто хороший актёр, умеющий выдавить жалость, то ли от того, что он и впрямь оказался без козырей в рукаве, пытаясь спасти меня. Какая ирония — ещё совсем недавно я готов был избавится от этого назойливого засранца, лишь бы он не мешал моего погружению, а теперь мне было просто стыдно сделать это. И всё из-за чего? Из-за того, что этот засранец пытается выдавить из себя слезу? Нет. Вряд ли всё так просто. Скорее всего, мне жалко его из-за того, что я понимаю его. Я понимаю, что пройдёт ещё сотня лет и я окажусь на его же месте — никому ненужный, использованный кусок сознания с истёкшим сроком годности...

Но, отогнав плохие мысли, я попытался переключится на что-то позитивное.

— Так что это получается? Что я теперь могу пользоваться помощью этого сообщества?

— Э-э, не, — Марк помахал указательным пальцем, — не торопись. Пока что тебе рановато пользоваться их услугами. К тому же, их уважение ещё нужно заслужить. Недостаточно просто прийти к главе тайного мирового сообщества и сказать, что ты избранный.

— Так ведь ты уже сказал им это.

— Я-то сказал. Но, независимо от того, кто ты такой, они не станут помогать тебе, пока ты не докажешь им свою избранность.

— А что, твоего слова им недостаточно?

Марк молча покачал головой, изобразив на лице очевидную фразу: "не достаточно".

— Этого достаточно для того, чтобы они спасли тебя от смерти. К слову, от очень глупой смерти, — он посмотрел на меня, словно родитель, обвиняющий в чём-то своего ребёнка. — Но теперь ты должен доказать свою избранность на деле, чтобы они не убили тебя сами, из-за того, что знаешь слишком много.

Вот уж виртуальная реальность... Сколько всего упало на мою голову за каких-то две недели. А ведь, когда я только переселялся сюда, я надеялся только на то, чтобы искусственный интеллект не был слишком тупым. Чтобы просто можно было с кем-то поговорить и не сойти с ума от чувства, что с тобой разговаривает обычная марионетка. А теперь вот донадеялся на свою же голову... Искусственный интеллект на столько не тупой, что день за днём засасывает меня в свои хитросплетения, всё сильнее и сильнее сжимая поводок вокруг шеи.

Я задал вполне логичный вопрос:

— И как же мне доказать свою избранность?

На что Марк, пожав плечами, ответил лишь:

— Только они знают, какие у них ожидания на твой счёт.

— Да уж, — только и произнёс я.

Поболтав ещё немного, Марк оставил меня в комнате, сказав, что, как только я поправлюсь, меня сразу же вернут на место.

— Ты придумал, что сказать моим знакомым, когда я появлюсь перед ними, после такого долгого отсутствия? — спросил я, когда Марк уже стоял на пороге.

— Ничего не нужно говорить, — он улыбнулся, после чего добавил: — Реальность всё ещё стоит на паузе.

После этого он отвернулся и, не дожидаясь нового вопроса от меня, удалился за дверь, оставив меня наедине с собой. А я же, в свою очередь, задумался над услышанным.

Что же это выходит, что члены тайного сообщества не подвержены остановкам времени? Боги сами так решили? Или это устроил Марк? И что вообще тогда делают члены этого сообщества, когда реальность стоит на паузе? Вопросы посыпались один за другим — не успевал я задаться первым, как тут же появлялся второй, и третий, и четвёртый.

В конце концов я себя поборол и, очистив разум от ненужных мыслей, полежав некоторое время в тишине, наконец уснул.

Проснулся уже утром. Но не в резиденции какого-то там тайного сообщества, а в квартире Глеба. Проснулся от того, что услышал, как собирается Глеб. После умывания и быстрого перекуса на кухне, он вернулся в зал, чтобы собрать учебники и тетради. А собрав всё это и развернувшись в мою сторону, он наконец заметил меня — точнее то, что я тоже проснулся.

— Живой, всё-таки, — радостно подметил он. Затем подошел ближе и поинтересовался: — Как состояние? Как самочувствие? Не тошнит? Кишки выплюнуть не хочешь?

Вот это было прям в точку. Хорошо подметил. Знал бы он, что произошло со мной этой ночью, произнесённая фраза точно заиграла бы для него иными красками — более серьёзными и менее шутливыми.

— Да вроде живой, — подыграл я. — Думаю, в больницу можно не ехать, через пару дней уже буду как новенький, — и в доказательство этих слов, я тут же попытался подняться с кровати. Скинул покрывало, заметил, что бинты испарились, а на животе не осталось ни следа от какой-либо операции. Не уверен, что там вообще были какие-то следы.

— Ого! Притормози, герой! Ещё несколько часов назад ты не мог двигаться, а теперь захотел просто встать?

Опустив ноги на пол и сев на краю кровати как вполне здоровый человек, я с улыбкой на лице заявил:

— Ну видишь, встал же.

— Ещё не встал, — Глеб ткнул в меня указательным пальцем. — Ладно, я понял, что ты крутой пацан, не буду тебе ничего запрещать, но посоветовать же могу?

— Да понял я понял. Геройствовать я не собираюсь. По квартире же передвигаться можно?

— Можно, — разрешил Глеб. — Ладно, я в школу, а ты тут осваивайся пока.

— А что, нужно осваиваться? — удивился я.

— Ну... а ты разве не хочешь съехать от родителей?

Чёрт, откуда он узнал? Неужели Марк рассказал? Или...

— Э-эм... — протянул я, — а ты откуда знаешь?

— Не знаю. Просто предположил. Ты ведь сам говорил, что с родителями никакого спокойствия. Вот я и подумал, что ты, наверное, не прочь от них съехать.

Этот парень что, гений? Экстрасенс? Марк просто не всё мне рассказал? Наверняка он наделил Глеба какими-то сверхспособностями — что-то вроде неосознанного чтения мыслей, — благодаря которым Глеб и был таким умным парнем в свои-то тринадцать.

— Ну, вообще... да, — признался я. — На самом деле я и впрямь хотел попроситься к тебе, только не знал, как это сделать.

— Ну можешь считать, что ты уже тут живешь, — Глеб снова улыбнулся. После чего добавил: — Ладно, мне уже пора. Поговорим вечером.

После этих слов, Глеб удалился, оставив меня одного.

Теперь я встал — встал, не просто свесив ноги с кровати, а встал, что называется, в полный рост. Самочувствие всё ещё было в норме, а это значило только одно — врачи тайного сообщества неплохо постарались. Наверняка у них есть какая-то крутая техника будущего (будущего по меркам этой реальности), на которой можно запросто вылечить смертельно больного пациента.

Встал, прошёл в ванную, включил воду, выдавил немного зубной пасты на палец и сымитировал чистку зубов — просто протёр зубы пальцем. Чтобы хотя бы банально не воняло изо рта. После быстро умывания отправился на кухню. Заглянул в холодильник, нашёл там исключительно полуфабрикатную продукцию — логично, готовить-то некому, — закрыл холодильник, открыл морозильник, обнаружил пельмени, достал и... и сварил.

Хорошенько перекусив сытными пельменями, я решил, что, раз уж спешить некуда, делать нечего, а в квартире я, вроде как, заперт, то почему бы просто не провести этот день, что называется, на расслабоне. Прошёл в зал, осмотрел беспорядок на кровати, на которой только что спал, решил прибраться. Прибрался, сел на диван, включил телек и провёл перед ним практически весь день — даже не заметил, как вернулся Глеб.

Вернувшись, Глеб сильно удивился моему состоянию.

— Быстро же ты выздоровел. Я пока вчера тащил тебя до дома, точно не думал, что сегодня ты будешь чувствовать себя так хорошо.

— Да просто на мне всё как на собаке заживает, — сумничал я.

— Ну а по синякам так и не скажешь, — сказал Глеб, после чего отправился к холодильнику. — Ты сегодня ел чего-нибудь? — спросил он, шаря по полкам.

— Да, перекусил чутка.

— Это хорошо. — Глеб достал булку хлеба и палку колбасы, видимо готовясь сделать бутерброды. — Итак, какие у нас планы? Сообщить твоим родителям о переезде? Кстати, ты уже придумал, как это сделать?

— Если честно, нет, — признался я.

— Они, наверное, уже с ума сходят.

— Наверное...

И тут я задумался: а как, блин, сообщить родителям, что я решил съехать от них в свои тринадцать лет? Это всё, конечно, очень классно, что я такой молодец придумал такой отличный план, и что Глеб сам предложил переехать к нему, но... Но как решить этот вопрос с родителями? Очевидно же, что, если они адекватные люди, находящиеся в адекватном состоянии, то ни о каком переезде не может быть и речи.

Обдумав всё как следует, и поняв, что это именно тот случай, когда стоит немного повременить, я сказал Глебу:

— Знаешь, наверное, я пока что повременю с переездом.

— Да? Чего так? — сказал он, откусив кусок бутерброда.

— Просто... мне кажется, родителя будут против.

— Ну да, — на секунду он закатил глаза к потолку, изобразив задумчивость, после чего снова посмотрел на меня и быстро закивал. — Это логично. Ну ладно, раз ты так решил, то, наверное, так будет правильнее.

Удивительный, конечно, человек. То ни с того ни с сего приглашает жить у себя. То соглашается с тем, что ты должен жить дома.

Короче говоря, у Глеба я прожил ещё два дня. После чего решил вернуться домой, чтобы моё отсутствие не показалось родителям слишком затянутым. Дома, конечно, пришлось выслушать много хорошего о себе и о своей дурной голове, а ещё о том, что я совсем не думаю о родителях и так далее и тому подобное. Но, так или иначе, через пару дней после моего возвращения всё утихло, и родители стали относиться ко мне как прежде. Ни о каком переезде я, конечно же, говорить не стал, окончательно решив отложить этот вопрос хотя бы до наступления шестнадцатилетния. В последующем, мысль о переезде к Глебу сильно поддерживала меня во время споров с родителями, в которых я постоянно чувствовал себя маленьким ребёнком без собственного мнения и права выбора. И если в настоящие тринадцать такие споры расстраивают, то в тридцать два они только злят.

Через три дня после возвращения к родителям, я решил вернуться в школу. С первых же минут меня приняли крайне тепло — не только класс, но даже и те, кого я, признаться, видел впервые. Но первый, кто поздравил меня с выздоровлением, как только я зашёл в школу, был школьный охранник — Василий Викторович.

— Ну ты, конечно, даёшь, парень, — вдохновлённо сказал он, пожимая мне руку. — Даже я иногда боюсь связываться с Фурсой.

В школе сплетни расходятся не хуже, чем в каком-нибудь женском коллективе.

— Да я как-то даже не планировал, — отшутился я.

Мы перекинулись ещё парочкой слов, после чего я отправился дальше. В коридоре, около раздевалки, ребята из старших классов одобрительно кивали в мою сторону, а некоторые даже высказывали устное одобрение.

— Молодец!

— Хорошо ты с ним!

— Так держать, малой!

Если честно, я не совсем понимал, что значит "хорошо ты с ним", ведь ничего хорошего я с ним не делал. Разве что успел вмазать ему один разок перед тем, как оказаться в предсмертном состоянии. Но видимо школе нужен был новый герой, который сможет дать отпор наглому Фурсе. И, судя по тому, как ко мне стали относится те же старшеклассники, Фурса действовал вовсе не один — иначе ему давно бы уже как следует наваляли. Нет, скорее всего, тут было что-то вроде организованной шайки школьных разбойников, терроризирующей даже старшие классы.

Но был ли смысл в том, чтобы оправдывать своё звание нового героя и пытаться разобраться с этой самой шайкой? Вряд ли. Да, на какое-то время это принесло бы мне серьёзную популярность, но чуть позже шум бы поутих и все бы забыли о столь важном событии. В этом был смысл только в том случае, если бы я сам собирался занять место Фурсы — словно пират на пиратском корабле, решивший устроить бунт и свергнуть прежнего капитана. Но такого в моих планах точно не было. Получается что? Что той славы, которую я заработал, мне было вполне достаточно, чтобы чувствовать себя в своей тарелке. Оставалось только окончательно решить вопрос с Фурсой, чтобы он не доставал меня из-за случившегося, а также, чтобы он стал моим верным союзником, или, как минимум, партнёром. Ведь помощь столь сильного авторитета никогда не будет лишней. Да и хорошее отношение Фурсы ко мне тоже значило бы немало в глазах всех школьных представителей.

Три урока я раздумывал над тем, как бы так договориться с Фурсой — чтобы и рыбку съесть и из воды сухим выйти. Наконец решил, что просто с ним поговорю. Так или иначе, наш предыдущий разговор оборвался на самом интересном, поэтому обязательно нужно его закончить. Сообщил об этом Глебу. На удивление, Глеб меня поддержал, поэтому, отсидев ещё два урока, мы отправились в место, в котором обычно ошивался самый влиятельный гопник района.

Место это было на окраине. То есть — совсем на окраине. Если район, в котором я теперь жил, был окраиной, то мы отправились за его пределы — туда, где находился какой-то гаражный кооператив с кучей наркоманских точек и свезённым непонятно откуда строительным мусором.

На открытой территории, уже далеко за гаражами, поверх десятка железобетонных плит, сидела компания, как минимум, из десяти человек. Уже издалека было видно, что компания весело проводила время. Когда мы с Глебом подошли ближе, два представителя кампании ни с того ни с сего резко сорвались со своих мест и принялись, что называется, бороться. К борьбе подключились удары кулаками, после чего двое и вовсе улетели вниз, наверное чудом не переломав все кости.

Фурсу заметил не сразу. Но как только, в ответ на падение товарищей, в компании раздался громкий смех, я понял, что смеётся именно Фурса.

Глядя на всё это, я невольно сглотнул из-за подступившего к горлу кома. Картина больше походила на сходку каких-нибудь обезьян. Или же на собрание одичалых людей, переживших постапокалипсис. Но уж точно это не было похоже на мирные посиделки тринадцати-пятнадцатилетних подростков.

— Диман! — крикнул Глеб, привлекая внимание к нам.

Диман, не переставая посмеиваться, повернулся к нам. Он смеялся ещё несколько секунд, до тех пор, пока не увидел меня.

— Какого... ТЫ ЧЁ, ПАДЛА! СОВСЕМ ОХРЕНЕЛ! — Заорал он тут же.

— Диман, притормози! — ответил Глеб.

— Хрен ли ты его снова притащил ко мне! — кричал Диман, спускаясь по плитам.

— Мы поговорить хотим.

— Ты чё, совсем ебобо?! — донёсся очередной недоброжелательный ответ. — Мало тебе было, утырок?! — уже обращаясь ко мне, спросил Фурса.

Наконец он спустился. Компания не стала следовать примеру лидера — вместо это все просто поднялись на ноги, ожидая, что же будет дальше. Но ощущение того, что они готовы вот-вот сорваться со своего места, чтобы разорвать двоих неудачников на кусочки, не покидало меня ни на секунду.

Фурса же не стал откладывать на потом, приблизившись ко мне и начав разговор с резкого толка в грудь. Затем последовал ещё один, и ещё один. После чего между нами вклинился Глеб.

— Диман, притормози.

— Хрен ли тут тормозить! — настаивал Диман.

— Я не на разборки пришёл, — сказал я.

— Ты вообще хлебало закрой! — взорвался Диман.

— Диман! — не выдержал Глеб. — Да послушай ты уже меня! Разве я когда-нибудь советовал тебе что-то плохое?!

Диман удивлённо посмотрел на Глеба.

— А ты чего так беспокоишься? — тихо спросил Фурса.

— Да того, что пацан нормальный! А ты на него бычишь ни с того ни с сего!

Диман молчал. Он медленно отвернулся от Глеба и повернулся ко мне. Некоторое время он пристально смотрел прямо в глаза, пытаясь найти там то ли страх, то ли наглость. В конце концов, он отвернулся обратно к Глебу.

— Ты с чего так решил? — неожиданно спокойно спросил Фурса. Будто бы ему и впрямь стало интересно.

— Да с того, что он не побоялся тебе слово сказать, после того, как ты на него наехал. Разве это что-то да не значит?

— Ну если только то, что он бессмертный, — с дурацкой ухмылкой на лице произнёс Фурса.

— Диман, я знаю, что ты не отличаешься особой сообразительностью, — а вот это было опасно со стороны Глеба, — и не любишь, когда тебе что-то советуют, но послушай меня. Я тебе фигни не скажу. Парень что надо. Если бы я не видел в нём потенциала, если бы я не считал, что он хорош, я бы с ним не возился.

Глеб умел убеждать. Даже мне на секунду стало непонятно, на чьей он стороне. То ли он просто хорошо играет перед Димой, то ли он и впрямь "возится" со мной, чтобы чуть позже просто извлечь выгоду из нашего знакомства. И, если бы я не знал себя и не знал, что особой выгоды от знакомства со мной не извлечёшь, то я бы точно поверил Глебу в тот момент.

— Ну допустим, — сказал Фурса, после чего подошёл ко мне вплотную. — Тебе повезло, что за тебя вступился такой уважаемый человек, — сказал он, глядя на меня. — Но если ещё раз ты выкатишь какую-нибудь хрень, — он сильно ткнул указательным пальцем прямо в грудь, — считай, что ты покойник.

Отвечать ему так же, как и дома у Ники я не стал. Как-никак, не ради очередного скандала я шёл сюда, поэтому лишь молча кивнул в ответ. По сути, план был выполнен. Точнее, его начало. Дальше предстояло затратить ещё много сил, чтобы завоевать уважение главы сильнейшей школьной банды. Но первый шаг на пути к величию был сделан, и это не могло не радовать.

Глава 7.

Решив все проблемы с обустройством на новом месте — в моём случае новым местом стала новая реальность, — и заимев какой-никакой авторитет в глазах своих сверстников, я отпустил время в свободное плавание. Следующие два года никаких кардинальных геройств я совершить не мог, а потому не видел смысла и в том, чтобы как-то сильно изворачиваться, пытаясь создать мафию в свои тринадцать. Нет, я твёрдо решил, что какие-то серьёзные поступки буду совершать в более взрослом возрасте.

Но и отказываться от небольших зачатков бизнеса я тоже не собирался. Поэтому, как только последний урок этого учебного года был окончен, мы с Глебом рванули к нему домой, обсуждать нашу первую бизнес-идею. Идея была проста и заключалась в уже знакомой схеме — создание максимально эффективной цепи с наименьшим вовлечением в процесс и наибольшим получением прибыли. Главным источником дохода должен был стать самый востребованный в школе ресурс — готовое домашнее задание.

— Короче, — объяснял Глеб у себя дома, — суть такова: мы, можно сказать, нанимаем группу учеников, которые способны быстро и правильно решать домашнее задание. Садим их в каком-нибудь месте, пускай даже прямо тут, даём им кучу тетрадей двоечников, и... и всё.

— Я не вижу никакого смысла в такой вот интерпретации, — не согласился я. — Домашнее задание одно на весь класс. Поэтому одно решённое домашнее задание могут списать сразу несколько человек. Какой смысл в том, чтобы платить деньги за то, что тебе напишут ДЗ тем же подчерком, каким его напишут и в другой тетради? Нет, тут нужно смотреть на ситуацию иначе: нам нужны два, максимум три, умника, которые будут решать ДЗ с разных классов и параллелей; и при этом нам нужны ещё, как минимум, десять умельцев, которые могут писать разными подчерками. Вот тогда идея выглядит уже более-менее. Тогда ученики будут платить не за домашнее задание, которое и сами могут списать, а за то, чтобы просто ничего не делать и получать хорошие оценки.

Тогда я впервые почувствовал себя умнее Глеба. Жаль только, что чувство это не продлилось долго, ведь спустя несколько минут раздумий Глеб выдал:

— А что, если я поговорю с математичкой и смогу убедить её давать всем индивидуальные задания?

— И ты думаешь она на это согласится?

— Думаю, если мы будем помогать ей, придумывая эти самые задания, то.... это вполне может сработать.

— Главное, чтобы никто об этом не узнал, — поделился беспокойством я.

— Да уж, — подтвердил Глеб, — тогда нашей репутации точно хана.

Немного подумав над оговорённым и поняв, что мы, говоря метафорично, пытаемся изобрести давно изобретённый велосипед, я решил высказать свои соображения вслух:

— Тебе, вообще, не кажется, что схема получается слишком замудрённой? Неужели нет возможности сделать всё проще?

Глеб пожал плечами.

— Можно и проще. Можно вообще отказаться от затеи с домашними заданиями и попробовать.... — на секунду Глеб замер, пытаясь придумать что-то более стоящее. Но, спустя некоторое время, он посмотрел на меня и по выражению его лица я уже понял, что он скажет. — Нет, нельзя придумать ничего проще. Либо мы выбираем стопроцентный вариант, воплощая который нам придётся немного попотеть, либо мы выбираем чёрт знает что и просто надеемся на то, что это сработает.

— Ладно, — согласился я, прекрасно понимая, что торговля краденными телефонами или попытка создать конопляную плантацию дома у Глеба — не самые лучшие идеи для бизнеса, которым будут управлять будущие восьмиклассники.

И мы начали воплощение. Сразу. Сходу. Ещё до наступления нового учебного года, до наступления лета, буквально в тот же день, как идея была придумана, мы отправились к самому вредному учителю школы, чтобы дать старт нашему первому, и, — как я тогда надеялся, — не последнему бизнесу.

Долго уговаривать математичку не пришлось. Только мы заговорили об индивидуальных заданиях, она тут же оживилась. Соглашаться сразу — она, конечно, не согласилась, но мы то с Глебом не идиоты, чтобы не понять, когда человек заинтересован в чём-то, а когда нет. Поэтому быстро смекнули, что математичка очень даже заинтересована.

Оставшиеся полдня мы потратили на презентацию выдуманных на ходу плюсов от введения нового вида домашних заданий. А после презентации и слабого соглашения математички, которого нам было вполне достаточно, мы увлекли Марью Ивановну придумыванием заданий. Сначала, конечно, нам самим пришлось изучить парочку тем из программы за восьмой класс, но чуть позже, математичка оказалась так увлечена процессом, что даже и не заметила, как время перевалило за семь.

В какой-то момент в класс постучали — это был школьный завуч. Она не особа удивилась присутствию Марьи Ивановны на рабочем месте, но вот наше присутствие в школе её насторожило.

— Мария Ивановна, вы зачем мучаете учеников? — спросила она у математички. — Каникулы, как-никак, наступили. Пускай отдыхают.

Мы с Глебом переглянулись. Интересно, что ответит математичка.

Марья Ивановна впервые за долгое время взглянула на свои наручные часы и всерьёз удивилась.

— Так ведь они сами, — наконец обратилась она к завучу, — не отпускают меня.

Впервые я увидел улыбку на лице математички. Не злую ухмылку, не издевательскую усмешку, не дьявольскую лыбу, а самую обычную доброжелательную улыбку.

Короче говоря, план был осуществлён, а мы с Глебом неплохо сблизились с самым злобным учителем школы, что явно играло нам на руку.

Следующие три месяца мы провели штудируя учебники по алгебре и геометрии за восьмой класс, придумывая новые и новые домашние задания. Конечно, это было не то, на что мы надеялись изначально — ведь мы планировали, что просто подтолкнём математичку в правильном направлении, а дальше она сама будет придумывать задания. Чтобы чуть позже, нанятые нами умельцы, решали эти самые задания сразу нескольким ученикам. Но и такой вариант развития событий тоже был неплох — хотя бы тем, что теперь нам не нужно было нанимать никаких гениев для решения заданий, так как все задания мы придумали сами и все решения уже были у нас на руках.

Но, с другой стороны, это очень сильно подставляло нас в том случае, если бы математичка что-то прочухала — если бы она поняла, что ученики справляются с индивидуальными заданиями лучше, чем с обычными задачами из учебника, она бы быстро смекнула, что к чему и тут же отменила бы всю нашу операцию. Это сразу же подорвало бы весь наш авторитет в глазах той же математички, а в последствии, когда о нашей затее узнали бы ученики, — и в глазах всего класса. Именно поэтому в какой-то момент мы решили не придумывать задания на целый год вперёд, а сделали пробники на первую четверть, чтобы уже с наступлением нового учебного года протестировать эти самые пробники, а также понять реакцию учеников. Только так можно было понять, как и в какую сторону нам нужно двигаться дальше, налаживая наше небольшое предприятие.

В свободное время мы гуляли. Делали это, как правило, по вечерам, так как вечером летняя пора предрасполагает к размышлениям и правильным решениям. С родителями я виделся редко. Редко от слова "совсем". Пару раз в неделю я ночевал дома, а всё остальное время отпрашивался к своему новому лучшему другу. Новому и, пожалуй, единственному за все свои тридцать два года.

Реакция на такие выходки с моей стороны была ожидаемой — отцу было пофиг, так как он работал, а мать, конечно же, переживала.

К слову, я наконец узнал, где работает отец. Узнал случайно, так сам этот вопрос не задавал — мне казалось, что будет странно, если я ни с того ни с сего задам родителям такой вот вопрос, учитывая тот факт, что живу с ними уже целых тринадцать лет и давно должен знать, кто и кем работает. Узнать, что мать работает домохозяйкой, не составило труда, так же, как и то, что ещё двумя годами ранее она работала продавцом в небольшом павильончике с косметикой. Мать была разговорчивой женщиной, поэтому любой наводящий вопрос с моей стороны совершенно не ставил её в тупик и, напротив, только заставлял разговориться. Про бывшую мамину работу я узнал, задав банальнейший вопрос:

— Как думаешь, раньше было лучше?

Сначала мама, конечно, немного удивилась такому вопросу от сына. Но чуть позже она с удовольствием рассказала, что раньше было лучше потому, что она не сидела целыми днями дома и работа продавцом приносила ей море общения, которое она так любила.

— Но и сейчас, — подметила она, — тоже неплохо, так как грех жаловаться на то, что ты целыми днями сидишь дома.

Почему именно она сидит дома целыми днями я понимал, но вот задавать вопрос, что называется, в лоб не стал. Вопрос: "кем работает отец, что мать может позволить себе сидеть целыми днями дома?".

Чуть позже, в те редкие моменты, что я ночевал дома, я подметил, что отец пару раз приходил домой с грязными руками. Грязь была не обычной — не из-за того, что он просто не помыл руки на работе, — это было что-то вроде плохо отмывающегося мазута. Что подтвердилось сразу после того, как отец тщательно помыл руки перед ужином, но грязь так никуда и не исчезла.

Я долго думал над тем, кем же он может быть. Обычным работягой, работающим с какими-нибудь автомобилями? Это вряд ли. Тогда бы мать не сидела бы дома, а мы вряд ли могли бы позволить себе переезд в такую неплохую, по меркам того времени, квартиру. В конце концов я пришёл к мнению, что у отца собственное дело. Так как с грязными руками он появлялся дома всего пару раз, а еда на столе, как говориться, была и её было в избытке, то я вполне логично предположил, что отец имеет собственное дело. А грязные руки — это всего лишь результат каких-то неполадок на работе, когда твои рабочие не могу справится с задачей и тебе приходится делать что-то самому. Что, кстати, по мнению Глеба, было неприемлемо. Но тут тоже спорный вопрос: хоть Глеб и использовал свой метод, как я его назвал "чистых рук", вполне успешно, он был всего лишь тринадцати... уже четырнадцатилетним парнем, до сих пор не столкнувшимся со взрослыми миром. В то время, как отец был вполне состоятельным взрослым, тянущим на себе целую семью. Так что тут, конечно, непонятно, чей именно метод лучше.

Но все мои догадки подтвердились лишь тогда, когда, как я уже говорил, отец сам обо всём проболтался, и только тогда я случайно узнал, кем именно он работает.

Это был один из спокойных летних вечеров, к которому меня попросили вернуться домой, так как предстоял какой-то межсемейный ужин с коллегами отца. К нам пришла одна молодая и две вполне состоявшихся (взрослых) семьи, все уселись за столом в гостиной, после чего ужин начался. Взрослые много болтали о том и о сём, пока дело не дошло до алкоголя. Мужчины напились, и в этот самый момент отец начал хвастаться тем, как целых пятнадцать лет "вот этими вот руками" поднимал своё дело, ради которого все сегодня и собрались. Приглашённые оказались самыми лучшими и доверенными работниками отца. И, раз уж началась такая пьянка, отца было не остановить: сначала он углубился в прошлое — во времена, когда в стране была разруха, а он, двадцатилетний юноша, просто взял и занял у каких-то непонятных типов деньги на собственное дело. А дальше он начал подробно делиться процессом создания компании по авторазбору.

— Помню, блин, когда мы только начинали, — говорил он чуть опьяневшим голосом, — у меня не было ни хрена. Я боялся, что однажды эти громилы, у которых я занял деньги, придут ко мне и просто набьют мне морду, или чего хуже — вообще прикончат.

Мать тут же возмутилась, насупилась и недовольно тсыкнула на отца. В ответ на это отец лишь продолжил:

— Да чего ты тсыкаешь, — усмехнулся он. — Все тут уже взрослые люди. — Он поглядел на меня, протянул руку и потрепал меня по волосам. — Да Владос, ты же тоже взрослый?

Я молча кивнул, понимая, что с пьяным спорить нет смысла. Этого оказалось достаточно, чтобы удовлетворить отца, который уже и не думал останавливать свой рассказ:

— Так вот, — внезапно он икнул, и тут же извинился. После чего продолжил: — Так вот, а потом как попёрло, как мы начали скупать всякие вёдра, как начали их разбирать. Сначала это были обычные российские легковушки, потом в страну завезли иномарки, и тут мы конечно присели на задницу.

Короче, всё это было очень интересно и познавательно, но, чтобы не тратить время, скажу коротко: отец, к тому времени, как я появился в данной реальности, имел два авторазбора в России, на которых разбиралось практически всё, начиная с обычных легковушек, заканчивая спецтехникой, а также уже вовсю собирался вторгаться на новые рынки. В Японию, Европу и Китай. Он не планировал всю жизнь быть каким-то там авторазборщиком. Нет, в будущем он хотел создать собственное производство новейших деталей для любых видов техники.

Планы грандиозные, ничего не скажешь. Отец стал вторым амбициозным взрослым в моей новой жизни — первым был отец Ники, руководящий какими-то непонятными войсками спец назначения.

Так же за это лето была решена проблема со сносом школы. Марк сделал всё в лучшем виде, что я, если честно, даже и не вспомнил о том, что кто-то и когда-то хотел закрыть нашу школу. Вспомнил только тогда, когда Марк, как всегда неожиданно, явился ко мне в середине лета и задал вопрос:

— Ну как тебе?

На что я вполне ожидаемо ответил:

— Что как?

— Как я решил проблему со школой? — недовольно выдал Марк. Он явно был расстроен моим безразличием. Но на самом деле я не хотел обижать его, просто слишком уж много всего навалилось на меня за это лето — одни только домашние задания чего стоили.

— Ах, ты об этом... Прости, совсем забыл. Столько дел навалилось, что я даже как-то и не вспоминал об этом. Я, если честно, даже и не сомневался, что ты справишься, — попытался польстить я.

— Ага-ага, знал он... — недовольно произнёс Марк.

Нет, мы не поссорились... ну разве что совсем немного. Но Марка я теперь ценил. Пока что, конечно, не совсем как друга, но как важного члена моей негласной команды по захвату реальности — да.

Ближе к концу лета мы сдружились с Никой и её компанией и стали гулять вместе. Наши немного гиковатые прогулки с Глебом теперь стали общественными и более социально направленными. Благодаря этим прогулкам я смог хоть как-то реабилитироваться в глазах Ники, после нашего первого неудачного разговора. Хотя, возможно я реабилитировался уже тогда, когда посмел дерзить самому опасному бандиту школы во время её вечеринки.

Короче, помаленьку-потихоньку всё налаживалось. Тридцать два года неудачником остались где-то позади, а впереди была целая реальность, в которой я мог прожить жизнь своей мечты. К тому же я практически перестал воспринимать каждого отдельно взятого жителя этой реальности, как какой-то там тупой ИИ, абсолютно далёкий от всех человеческих качеств, и, напротив, стал относится к здешним обитателям, как к более реальным существам, нежели те, кого я когда-то называл людьми. Прежняя жизнь уходила на второй план и теперь больше походила на страшный сон, или на своеобразный режим обучения перед погружением в настоящую жизнь. Ведь, если так задуматься, чем виртуальный мир с проработанным ИИ, который прожил всё то же, что прожило и реальное человечество, отличается от обыкновенных людей? Лично я на собственном опыте убедился, что ничем. Привязанность к так называемому реальному миру это ведь всего-навсего стереотип, забитый в голову, который вполне можно вывести, если как следует постараться.

Вот так вот незаметно и без особых свершений прошло лето. Наступило время для нового учебного года, что для нас с Глебом означало только одно — пришла пора для осуществления нашего первого бизнес-плана.

Прошла линейка, прозвучал первый звонок, мы отправились в кабинет истории — к той самой девушке, которую в первый свой день я встретил сразу после разговора с охранником. Классный руководитель, коим и была эта девушка, ввела класс в курс дела и оповестила о планах на предстоящий учебный год, после чего было проведено некое чаепитие, для укрепления коллективного духа, и только после этого нас отпустили по домам.

Мы с Глебом домой не пошли, а тут же рванули в кабинет математики. Ожидаемо встретив математичку на своём привычном месте — кажется, она вообще никогда не выходит из своего кабинета — мы предоставили ей свои наработки. Бегло изучив содержимое заданий, математичка была приятно удивлена.

— Всё лето старались, — похвалился я, заметив положительную реакцию математички.

Марья Ивановна закрыла тетрадь, после чего произнесла:

— Ладно, старались хорошо. Посмотрим, как ваша система сработает на деле.

— Посмотрим, — воодушевлённо подтвердил Глеб.

На секунду в кабинете воцарилась тишина. А затем... затем математичка задала вопрос, который мы, если честно, даже и не рассчитывали услышать. Она спросила:

— Что вы хотите за это?

Вопрос тут же поставил мня в ступор. Что мы хотим? Хотим заработать — вот чего мы хотим. Но говорить о таком математичке, конечно, нельзя.

— Ну... — лишь протянул я.

Понятно, что математичка действовала в рамках справедливости — если мы хорошо поработали этим летом, то нас обязательно нужно вознаградить. Только вот мы с Глебом совершенно не рассчитывали на такую щедрость математички. Никто не знал, что самая злобная училка школы способна на такие поступки.

— Что ну? — надавила Марья Ивановна. — Говорите уже.

Я тут же задумался. Посмотрел на Глеба — вдруг он хочет сказать что-то. Но, слава богу, по выражению лица Глеба было ясно, что он не собирается ничего говорить. Значит, вся ответственность и все последствия ложатся на меня. Но с другой стороны на меня ложится и выбор неплохой плюшки. В какой-нибудь онлайн игре это назвали бы отличной ачивкой.

В общем, долго думать я не стал и выкатил первое, что пришло в голову:

— Освобождение от занятий.

Конечно, можно было бы помудрить, придумать что-то более оригинальное. Но мы и так уже хорошо помудрили, когда придумывали наш первый бизнес-план. Поэтому сейчас я решил, что достаточно и обычного освобождения.

— Хорошо, — не задумываясь ответила математичка. — Но, так как вы приготовили задания на первую четверть, то и освобожу я вас только от занятий первой четверти. Как только предоставите готовые задания на вторую четверть, тогда и поговорим об освобождении на вторую четверть.

Решение было ожидаемым, поэтому я тут же согласился на поставленный условия. Спустя минуту мы покинули кабинет математики.

— Хорошо, что она не знает, что у нас нет никаких заданий на вторую четверть, — сказал Глеб, когда мы уже спускались по лестнице.

Ничего хорошего я в этом не видел, так как проблема явно требовала решения.

— Короче, думаю, нам не обойтись без сторонней помощи, — сказал я. — Видимо, всё равно придется нанимать отличников, чтобы они придумывали задания, так как сами мы не справимся.

— Справимся, — перебил Глеб, но не для того, чтобы возразить, а для того, чтобы добавить: — только на это уйдёт всё свободное время.

— Вот именно, — согласился я. После чего добавил сам: — Короче, загнали мы себя в ловушку. И пути назад уже, видимо, нет.

Диагноз был неутешительным, но разве это могло остановить будущего покорителя реальности? Ну уж нет. Если ничего и не получится, то эта ситуация станет хорошим опытом, от которого я буду отталкиваться в дальнейшем.

В этот же день я отправился домой. Но не для того, чтобы остаться там надолго, а для того, чтобы провести серьёзный разговор с родителями на тему переезда. Да, я наконец надумал переехать к Глебу. Лета, прожитого у Глеба, оказалось достаточно, чтобы решиться на такой разговор. Конечно, и со стороны родителей это уже не должно было выглядеть слишком резко, так как в последнее время я очень редко появлялся дома и они, вроде как, уже должны были привыкнуть к моему отсутствию.

И вот я зашёл в квартиру, закрыл за собой дверь и отправился на кухню, на которой вполне ожидаемо орудовала мать.

— Привет, как дела? — сказал я, присаживаясь на стул и выхватывая конфетку из конфетницы.

— Давно тебя не было видно, — в голосе матери я почувствовал некое смирение. Смирение с тем, что её сын редко появляется дома. — Как первый день в школе?

— Да всё как всегда. Ничего необычного, — отговорился я, после чего преступил к более важным вещам, попутно запихивая конфету в рот. — Мам, такое дело, я хочу переехать, — сходу начал я.

— В смысле переехать? — мама тут же бросила свои дела и повернулась ко мне. — Куда это ты собрался переезжать?

— Как куда? — изобразив удивление, ответил я. — К своему другу, у которого и прожил почти всё лето.

— И что это фокусы такие? Кто тебя надоумил? Что, своей квартиры нет, или что?

Ну вот, как всегда — мама снова закрутила свою шарманку.

Следующие минут десять я искал доводы и всячески пытался доказать матери, что мне просто необходимо съехать к Глебу. Почему? Потому что мы работаем над одним серьёзным проектом, который, возможно, когда-нибудь, сделает нас очень богатыми. Что за проект? Ну... это научный проект. Какой? Электромобили. Да-да, автомобили, работающие не на двигателях внутреннего сгорания, а на электричестве.

— Троллейбусы, что ли? — удивлённо спросила мама.

— Да нет, троллейбусы имеют постоянное подключение к электросети. А электромобили будут работать автономно. Понимаешь?

— Слов-то каких нахватался, — немного успокоившись ответила мама и вытерла руки о кухонное полотенце. — И как же вы собираетесь осуществлять всё, что придумали?

— Пока что никак. Пока что мы просто работаем над самой идеей. Пытаемся на бумаге создать такую батарею, которая сможет заменить ДВС.

— И что на это действительно уходит так много времени? — спросила мама.

Я утвердительно закивал.

— Очень много.

— Так занимайтесь этим у нас, — внезапно выдала мама. Да уж, отец явно не одобрил бы таких предложений. Ему и своего-то отпрыска хватает, а тут ещё и дружок будет постоянно вертеться в квартире.

— Мам... — я многозначительно посмотрел на неё, — ну ты же понимаешь, что, когда дело дойдёт до практики, то нам понадобиться много места.

— Вот когда дойдёт до практики, тогда будете собираться у Глеба. А сейчас всё! Разговор окончен! — на этом мама молча отвернулась к столешнице и продолжила готовку. А я понял, что продолжать не стоит. Лучше дождаться отца, чтобы была возможность воспользоваться его рассудительным и одобряющим самостоятельность мнением.

Отец пришёл через час. Спешить навстречу я не собирался, поэтому дождался, пока его встретит мама, чтобы уже в гостиной мог подключится и я.

В итоге мама сама всё рассказала отцу, как только тот разулся и направился на диван. Стоя около двери своей комнаты и приложив к ней ухо, я подслушивал разговор родителей, в котором мать была категорически против переезда сына, а отец, судя по голосу и настрою, оказался немного безразличен к сложившейся ситуации.

Наконец я решил выйти из комнаты, чтобы вставить своё слово. Как только я подошёл ко входу в гостиную, на меня тут же уставились два совершенно равнодушных зрачка отца.

— Хочешь съехать? — спросил он столь же отстранённо.

— Хочу, — подтвердил я.

Отец опустил взгляд и задумался. Все молчали. Мать смотрела на отца, в ожидании судьбоносного решения. Наконец отец снова поднял взгляд на меня и произнёс:

— Мама сказала, что вы там юные изобретатели — изобретаете какую-то хреновину.

Я кивнул.

Отец продолжил:

— Даю тебе полгода.

В этот самый момент я краем глаза заметил, как мать чуть не подавилась от возмущения, перемешанного с испугом от того, что отец вот-вот отпустит сына на волю. И только она повернулась к отцу, только открыла рот, чтобы возмутиться, отец тут же поднял указательный палец вверх, после чего мать резко передумала говорить что-либо, будто смирившись с главенством отцовского решения

— Если вы и впрямь занимаетесь чем-то стоящим, чем-то, что может изменить этот мир и позволит вам хорошо заработать, то через полгода я хочу видеть результат вашей работы. Этого вполне достаточно для того, чтобы сделать самую сырую версию разработки. Уж я-то по собственному опыту знаю.

В голове тут же пронёсся вопрос — что именно он знает по собственному опыту? И, раз уж зашла такая пьянка — раз уж отец расщедрился, и всё же решился отпустить сына из дома, — то я подумал, а почему бы и не узнать отца получше? Почему-то именно в тот момент, отпуская меня в свободное плавание, пусть и с серьёзным условием, он показался мне совсем не безразличным самолюбом, каким я считал его до этого.

— Что за опыт? — спросил я.

Отец медленно повернулся к маме, посмотрел на неё, после чего сказал:

— Тань, нам с твоим сыном нужно серьёзно поговорить, — сказал он не менее серьёзно. — Кажется, наш ребёнок наконец вырос и теперь с ним можно говорить по-взрослому.

Мать молча посмотрела на меня, после чего снова обернулась к отцу, после чего молча зашагала к выходу. Выйдя, она закрыла за собой двери в гостиную, оставив нас с отцом наедине.

Отец долго не думал и продолжил сразу после того, как мама вышла.

— Думаешь, я всю жизнь учился на то, чем занимаюсь сейчас? — спросил он.

Я пожал плечами.

— Не знаю.

— Ни фига подобного, — сказал отец. — Всю жизнь я учился на программиста, потому что мои родители искренне верили в то, что это профессия будущего. Может оно и так, но у меня были свои планы на жизнь: сразу после окончания первого курса, я забрал документы из университета и ушёл из дома.

Вот тебе и вечер откровений, блин. Я медленно подошёл к креслу и присел в него, чтобы не стоять на ногах как идиот.

Тем временем отец продолжал:

— Я не знал куда идти и что делать. К тому моменту я уже три года встречался с твоей матерью, и, если честно... — он пододвинулся ближе и опустил уровень звука до шёпота, после чего добавил: — если честно, это только подливало огня в костёр моих проблем, ведь, живя с девушкой, ты никогда не знаешь, на что рассчитывать — какой фокус выпадет тебе завтра. А живя с самим собой, ты всегда уверен в завтрашнем дне, так как всегда знаешь, что ожидать от себя. — Отец поднялся обратно, продолжив уже в полный голос: — Своё восемнадцатилетние я встретил в компании твоей мамы и её отца. Так как жить мне было негде, твоя мама пригласила меня к себе, точнее к своему отцу, который в то время жил один. Ну не совсем один, а со своей дочерью. Я к тому, что он же жил с женой — потому что они были в разводе. Так вот... прожил год в чужой семье, проболтался с одной работы на другую, и спустя год решил, что хочу заниматься автомобилями. И вот мне уже почти девятнадцать, тут я вдруг решаю устроиться в первую попавшуюся автомастерскую. Первая попавшаяся оказалась прямо рядом с домом, поэтому я не задумываясь пришёл к ребятам и попросил принять меня на полставки, чтобы я мог чему-то обучиться, ну и вроде как подработать тоже. Идея заключалась в том, что я работаю не за деньги, а ради знаний.

Я помотал головой.

— Лихо ты переквалифицировался.

— Не совсем переквалифицировался. Пока что только запланировал.

— А почему именно автомобили?

— Да хрен бы его знал, если честно. Просто как-то стукнуло в голову. В детстве же все пацаны мечтали быть либо гонщиками, либо космонавтами. Вот я и вспомнил одну из детских мечт, преобразовав её на более взрослый лад.

— Гонщик и автомеханик... — произнёс я, всем видом намекая на небольшую несхожесть двух профессий.

— Не надо тут возмущаться. Вещи очень даже совместимые. Если хочешь быть хорошим гонщиком, нужно знать свою машину.

— Ладно, согласен, — признал я.

— Короче, меня приняли и следующие семь месяцев я работал за какие-то гроши. За такие гроши, что на седьмой месяц работы отец твоей матери стал смотреть на меня косо.

— Почему?

— Да потому что я зарабатывал меньше его дочери. А он, знаешь ли, человек консервативный — считающий, что мужик должен зарабатывать больше женщины. А в идеале женщина вообще не должна зарабатывать, а должна сидеть дома и готовить завтраки, обеды и ужины.

— Я всегда думал, что ты точно такого же мнения, — перебил я. Да, моё "всегда" ограничено несколькими месяцами, но всё же...

Отец не на долго задумался, после чего, слабо кивая, произнёс:

— Ну, наверное, знакомство с отцом твоей матери оставило свой след. Так что, пожалуй, да, — после этого он закивал сильнее.

— И что в итоге?

— В итоге я психанул и ушёл из дома на пару дней. Напился в каком-то баре. И тут мне пришла идея открыть своё дело. На столько я разочаровался в себе, что решил, будто мне уже нечего терять. Поэтому-то и пошёл ва-банк.

— Занял у бандитов?

— Почти. Не совсем у бандитов, но крышевали организацию бандиты. Так что, если бы я не выплатил долг, то через год за мной пришли бы люди в чёрном и не задумываясь приставили бы пистолет к башке.

— Но ты же справился и выплатил всё? — история всё сильнее увлекала меня.

— Не всё. Только половину. Из-за этих чёртовых иномарок, которые совсем недавно ввезли в страну, и на которые вдруг резко возрос спрос. Люди постепенно очухивались от разрухи и начинали жить лучше: теперь им были нужны импортные запчасти на их новенькие, немого поезженные за бугром, иномарочки, а мы располагали только отечественным хламом. Короче, оставшуюся часть с меня забрали собственностью. То есть у меня забрали вообще всё, что было.

— Ты остался без денег и без бизнеса?

— Да. Но я был рад уже тому, что меня банально не убили.

— А что потом?

— А потом я понял, что у меня сохранилась вся клиентская база, и что мне всего-навсего нужно накопить на новый старт.

— Долго ты поднимался во второй раз?

— Года три или четыре. К слову, снова вернулся к отцу твоей матери и все эти четыре года мы прожили у него. Но на этот раз отец менял своё мнение обо мне в лучшую сторону, ведь теперь я стал зарабатывать. Да, я шёл к этому долго, да, риск был велик, да, я мог потерять всё в один момент, да, я очень редко появлялся дома и часто ночевал на разборке, и да, твоя мама пару раз хотел уйти от меня из-за этого. Но, в конце концов, риск был оправдан.

— Ну и история, — выдохнул я.

— Суть-то в чём. Я просто хотел сказать тебе, что ничего невозможного нет. И если ты хочешь чего-то, то ты сделаешь это. Именно поэтому я ставлю перед тобой задачу принести мне самую сырую наработку через полгода. Я не прошу тебя предоставлять готовый продукт, не прошу запускать своё производство. Нет, просто докажи, что действительно хочешь этого на столько, что готов разочаровать собственную мать, уйдя из дома. И если ты это докажешь, если покажешь, что это то, ради чего ты готов уйти из дома в четырнадцать лет, то я без всяких раздумий отпущу тебя куда угодно.

Не ожидал я, конечно, что отец способен на такое — отпустить четырнадцатилетнего на произвол судьбы. Да, предпосылки для этого были, и немало, но ведь каждый родитель должен понимать, что четырнадцатилетний ребёнок — это всё ещё ребёнок, которого нельзя просто взять и отпустить. Но! Но какого хрена я вообще возмущаюсь? Неужели я сам не хотел этого?

С другой-то стороны, если хорошенько всё обдумать, то отец ведь прекрасно понимает, что делает. Или нет? Короче говоря, понятия не имею, что твориться у него в голове, но тот факт, что он готов отпустить меня из дома, не может не радовать. Грех жаловаться и задаваться тупыми вопросами по типу: "а зачем он это делает?", когда я сам этого хотел. Что изменилось теперь? То, что я не ожидал такого поворота? Не думал, что всё будет так просто? А разве всё так просто? Ни фига подобного. Теперь мне за полгода надо изобрести сырую версию электродвигателя. Мне — четырнадцатилетнему пацану, только-только отпросившемуся из дома. Ну не абсурд ли? Конечно, абсурд. Но именно этим мне и нравится эта реальность!

Тем, что в ней возможно всё!

Глава 8.

Спустя двадцать минут, после всех сборов и прощаний, обещаний, что я буду заглядывать как можно чаще, я отправился к Глебу.

На дворе стоял поздний вечер, солнце почти зашло за горизонт, поэтому я шёл неспешно, наслаждаясь каждой секундой своего пути. Ведь теперь такие моменты — моменты, когда я мог побыть в одиночестве, — сократились до минимума. Я, если честно, уже и забыл каково это — быть социопатом.

Проходя очередной из дворов и глядя на то, как какие-то старшеклассники ошиваются около качелей, а в стороне, метрах в десяти от них, на лавочке сидят мамочки, не сильно-то беспокоящиеся за детей, играющих в песочнице, я вдруг остановился. Остановился, чтобы призвать своего помощника. Миг одиночества закончился так, что я даже не успел как следует им насладиться. Но, так или иначе, новая жизнь не терпела замедлений, поэтому, когда из-за угла соседней арки внезапно материализовался Марк, я тут же пошёл ему навстречу.

— Вызывал? — спросил он ещё в двадцати метрах от меня.

— Вызывал, — подтвердил я, перекидывая фразу через дорогу.

Наконец мы сошлись в одной точке и теперь могли поговорить нормально.

— Выкладывай, что там у тебя, — хоть Марк и хотел показаться немного безразличным, якобы его только что оторвали от важного дела и заставили притащиться сюда, но я-то знал, что на самом деле думает Марк. Я знал, что он будет рад моей новости.

Недолго думая, я сообщил:

— Короче, ты же хотел занять в этой реальности полноценное место?

— Хотел. Но не совсем понимаю, к чему ты клонишь.

— Думаю, у меня есть такое место для тебя, — сообщил я. — И прямо рядом со мной. Только для начала тебе нужно переодеться.

Марк изобразил наигранное недовольство, но предложению всё же оказался рад.

Именно поэтому уже спустя каких-то двадцать минут мы, с переодетым в человеческую одежу Марком, на пару стояли около двери Глеба, в ожидании гостеприимного приглашения.

Конечно же, сначала Глеб не понял, что за здоровяка я привёл. Наверняка, пусть даже на долю секунды, в его голове проскочила мысль, что я притащил маньяка к нему в квартиру. Но дожидаться устных подтверждений этих мыслей я не стал, и как только мы оказались в прихожей Глеба, сходу зарядил:

— Это мой старый учитель физики. Из прошлой школы.

Глеб обвёл Марка внимательным и немного недоверчивым взглядом, после чего снова уставился на меня в ожидании продолжения.

Я продолжил:

— Зовут Марк. Марк поможет нам с нашим новым проектом.

— Новый проект? — Глеб вопросительно посмотрел на меня.

— С сегодняшнего дня мы с тобой изобретатели. Изобретаем новую модель авто, — всё ещё издалека заходил я.

Но, не успел я придумать новую реплику, как вдруг услышал голос Марка.

— Ничего лучше, блин, придумать не мог, — сказал он. — Ты только погляди на него, он же совершенно тебе не верит.

Честно, я не ожидал, что Марк решиться сказать такое перед Глебом, поэтому тут же обернулся в его сторону, вгляделся в выражение его лица, в ответ на что Марк изобразил недоумение при помощи одних только глаз.

— Чего уставился? — снова сказал он. Только в этот раз я увидел, что его рот при этом оставался совершенно закрытым.

"Мысленные переговоры, — снова не открывая рта, пояснил Марк, — Харе уже таращиться на меня как ненормальный. Сейчас всю операцию провалишь".

"Мысленные переговоры? — переспросил я мысленно".

"Ну конечно! — воскликнул Марк, — Я же твой помощник внутриигровой. У нас с тобой установлена мысленная связь, чтобы мы, в случае чего, могли общаться, не открывая рта и никто вокруг не догадался, о чём мы там болтаем".

Значит, — тут же задумался я, — боги всё продумали. Хороший ход. Мысленное общение с помощником очень помогает в том случае, если ты не хочешь спалиться перед искусственным интеллектом. Как раз именно то, что мне сейчас нужно.

Я резко обернулся к Глебу, так как понял, что молчание слишком затянулось.

— Да... — немного замешкался, но быстро взял себя в руки. — Я тебе не говорил, но родители отпустили меня из дома пару дней назад. Только при одном условии...

Задавать конкретного вопроса Глеб, конечно, не стал, но зато всем видом дал понять, что мне следует продолжать.

Я продолжил:

— Нарвал я им короче. Сказал, что мы с тобой тут занимаемся изобретением электродвигателя?

— Чего? Электродвигателя?

— Да. Ну это такая штука... — было начал объяснять я, но Глеб тут же меня перебил.

— Знаю я что такое электродвигатель. Просто понять не могу, как такая мысль могла прийти тебе в голову! И что? Они поверили?

— Поверили. Я бы сейчас не стоял тут со своим учителем по физике из прошлой школы, если бы они мне не поверили.

— Значит, — сказал Глеб, — если я сейчас всё правильно понимаю, — медленно протянул он, — вы и впрямь собираетесь создать этот самый двигатель?

Мы закивали на пару с Марком.

— Жесть какая... — резюмировал Глеб. — Ладно ты, — он посмотрел на меня, — но какая мотивация у вас? — теперь обратился к Марку.

— Простая. Я всегда за любой кипишь.

Я громко прокашлялся. Но не из-за того, что на меня напал кашель, а для того, чтобы дать понять Марку, что он немного перегибает во всём этом фарсе.

Марк, конечно же, заметил мой намёк, из-за чего только усугубил ситуацию словами:

— Нет, ну а что? Чего вы ожидали от одинокого тридцатилетнего учителя, который просто помешан на всяких научных штуках.

Тридцатилетнего? Ага, ври тут. Тысячелетнего, блин! Хотя, о чём это я? Кажется, мы и так уже основательно заврались.

— Короче, — я прервал неловкое молчание, наступившее сразу после слов Марка, — ты поможешь? — задал прямой вопрос Глебу.

Глеб думал. Он не хотел отвечать сразу, подозревая очевидную неординарность ситуации. Я бы на его месте тоже задумался: к тебе домой заявляются двое, одни из которых вроде как даже твой друг, а второй — какой-то непонятный учитель этого самого друга. И вот этот друг заявляет, что, для того, чтобы он мог пожить в твоей же квартире, ему нужна твоя помощь. С чем? С созданием электродвигателя, который нужно сделать за полгода. Почему? Потому что именно такие условия поставили родители этого самого друга.

Не знай я, что нахожусь в виртуальной реальности (что, впрочем, уже мало меняет суть ситуации) я бы ни за что не подписался на такой абсурд. Но, так как я, можно сказать, живу вторую жизнь, так как я дал себе негласное обещание сделать всё, чтобы эта жизнь была интереснее и захватывающее, чем прежняя, то такие вот повороты судьбы теперь ничуть меня не удивляют, а напротив — только раззадоривают.

— Ладно, помогу, чем смогу, — наконец ответил Глеб.

И не скажу, что я не ожидал такого ответа. Потому что я, вроде как, даже не рассматривал других вариантов. Понятия не имею, что делал бы, если бы Глеб вдруг дал отрицательный ответ. Но теперь это уже было неважно. Теперь всё шло так, как надо.

После устного согласия Глеба на участие в организованном фарсе, мы втроём уселись в кухонной зоне. Но не для того, чтобы обсуждать воплощение смелой идеи в реальность — с этим я планировал разобраться попозже, так как в последнее время в моей жизни стало чересчур уж много смелых идей, поэтому мне сейчас и нужен был небольшой перерыв, — а для того, чтобы просто познакомиться.

Но я уж точно не рассчитывал на то, что, усевшись, я услышу от Глеба такой вот вопрос:

— А вы точно русский? — Глеб обратился к Марку.

На что Марк даже как-то немного смутился, но чуть позже всё же нашёл в себе силы дать утвердительный ответ.

Чуть-чуть пообщавшись и обсудив какие-то бытовые моменты — например навыки Марка, способные помочь нам в разработке, или же отсутствие у него полноценной семьи, — Глеб снова решил взять слово:

— Схема, с одной стороны, выходит очень уж мудрёная — создать электродвигатель для того, чтобы тебя, — он посмотрел на меня, — четырнадцатилетнего школьника родители просто отпустили из дому? И к этому всему ты приплёл одинокого учителя физики, который... — внезапно Глеб прервался на полуслове и замер. После этого он приложил ладонь ко лбу и медленно его потер. Очевидно, что он о чём-то думал. Спустя ещё несколько секунд он убрал руку обратно и то ли обречённо, то ли просто осознав "гениальность" задумки заявил: — Ладно, неважно, пофиг.

Мы с Марком переглянулись.

Да, поговорить о каких-то бытовых моментах и, что называется, просто поболтать, не вышло. Наверное, будь я на месте Глеба, я бы тоже не смог болтать о всяком, когда тебе сообщают, что нужно изобрести целый электродвигатель.

— Вообще-то, — решил признаться я, — всё это время мы просто хотели поставить тебя перед фактом. Никто и не думал о том, что ты можешь ответить отрицательно. Если честно, даже не знаю, что бы я делал, если бы из-за всего этого ты бы принял меня за идиота и отказался бы общаться дальше.

— А-а, — многозначительно протянул Глеб. — Ну... думаю, мы знакомы достаточно, чтобы ты понимал, как я отнесусь к тому или иному предложению. Поэтому... наверное, логично, что всё сложилось так, как сложилось, — выдав философскую партию, Глеб не на долго замолчал. Спустя несколько секунд он сменил тему: — Ну раз уж мы разобрались со всеми согласиями и несогласиями, у меня остаётся всего один вопрос: у тебя, случайно, знакомого миллионера нет? Школьный учитель физики это, конечно, хорошо, но деньги нам бы тоже не помешали. Очень много денег. Чтобы изобрести собственный электродвигатель нужно минимум несколько десятков миллионов. Долларов.

— Всегда думал, что сначала, в гараже, создаётся что-то гениальное, и уже только после этого ты начинаешь зарабатывать миллионы долларов, — поделился мнением я.

— Не-а, — сказал Марк, поддерживая Глеба, — это всё сказочки. Если кто-то и создаёт что-то инновационное, то, помимо большого ума, у него должны быть либо большие деньги, либо он должен быть каким-нибудь пришельцем из другого, сверхтехнологичного, мира, — отсылку я подметил сразу. Так Марк дал понять, что, хоть ситуация и нестандартная, но в нашем случае нет ничего невозможного.

— И вообще, — снова вмешался Марк, — электродвигатель изобрести не проблема. Их уже лет сто как ставят на всякие электровозы, трамваи и троллейбусы. Проблема только в том, как сделать такую батарею, которая позволила бы автомобилю перемещаться на большие расстояния без подзарядки. Но, — Марк посмотрел на меня, — думаю, и этим я смогу разобраться. В итоге останется только запатентовать всё это дело и пустить в массовое производство, что, к слову, и является самым сложным этапом во всём этом процессе. Но для начала... для начала, конечно, нам нужна работающая модель электромобиля.

— Я, кстати, слышал, — с интересом подключился Глеб, — что первый электромобиль был изобретён ещё в семнадцатом веке.

— Ого! — неожиданно для себя же, воскликнул я.

— Ага, — подтвердил Глеб. — Так всегда: только ты думаешь, что придумал что-то гениальное, как оказывается, что это гениальное было придумано ещё за тысячу лет до твоего рождения.

— Короче, суть в чём? — якобы подытожил я. — Нам вообще нужны разработчики или же мы сможем справится со всем сами?

— Чисто теоретически, — ответил Марк, — чем больше мозгов, тем лучше. Чем больше идей, тем больше вероятность придумать что-то более совершенное.

— Ага, — немного грубо выдал Глеб, — или наоборот — сделать хуже.

— Ну и это тоже не исключено, — спокойно согласился Марк.

Посидев так ещё какое-то время и пообщавшись, в основном, на тему электромобилей, я решил, что Марку уже пора, так как нам с Глебом завтра рано в школу. А Марку, к тому же, ещё нужно найти подходящую квартиру, снять её и обустроиться в ней. Конечно Глебу я об этом, по понятным причинам, говорить не стал, но зато сказал Марку. И то только тогда, когда мы вдвоём вышли в подъезд, потому что я якобы хотел проводил своего бывшего учителя физики.

— Давай-давай, тебе уже пора, — лепетал я, пока мы спускались на лифте. — Как раз пока найдёшь себе подходящую квартирку, обустроишься, хорошенько продумаешь легенду жизни, ну всё в этом духе.

— И что ты предлагаешь? — спросил Марк, когда мы уже вышли из подъезда. — Чтобы я искал квартиру ночью? Думаешь кто-то захочет сдать мне квартиру в такое позднее время?

— Ты что, совсем дурак? — возмутился я. — Конечно нет. Ты же пока ещё живёшь в этом своём чистилище. Вот и поищешь чего-нибудь прямо оттуда. А как найдёшь, снова вернёшься сюда и... и короче, не мне тебе рассказывать, как и что тут устроено.

В конце концов Марк согласился с услышанным, мы попрощались и отправились, что называется, по домам. Дома у Глеба я поужинал, после этого мы довольно оперативно улеглись спать.

Наступил новый день. И, так как с каждым днём проблем становилось всё больше, а способы их решения пока что не были отточены до идеала, проснувшись я понял, что с этим срочно нужно что-то делать — что называется, оптимизировать процессы. Иначе, если этого не сделать, через полгода можно оказаться не на очередной вершине, а в психушке. Просто из-за того, что ты банально сойдёшь с ума от количества всплывающих то ту, то там задач.

Поэтому, поднявшись с пола (да, теперь на полу спал я, как-никак квартира не моя, а каждое гостеприимство имеет границы), быстро прибрав "постель" и умывшись, я придумал, что для начала обращусь к самым умным ученикам нашего класса, чтобы их сообразительные мозги тоже оказались подключены к процессу создания электродвигателя. Что называется — три головы хорошо, но десять лучше. С домашними заданиями решил повременить. В конце концов, приоритеты изменились. Создание собственного электродвигателя могло неслабо обогатить всё моё окружение, из-за чего нужда в домашних заданиях вроде как даже отпадала. Хотя... Почему бы не посадить одного-двух умников, чтобы те придумывали какие-нибудь задачки? Хуже от этого не станет, а вот дополнительное (буферное) дело, в случае провала идеи с электродвигателем, у меня будет. Главное, конечно, чтобы набралось достаточное количество желающих, чтобы двоих из них можно было отправить на придумывание задач, пока остальные будут заниматься основным проектом. А то ведь вдруг согласится всего два человека. И что тогда? Тогда не то что электродвигатель не создашь — с таким количеством работников даже и задач не понапридумываешь. Ладно... что-то я утрирую.

За завтраком я обсудил всё надуманное с Глебом. Глеб с ходом моих мыслей согласился и даже не стал спорить, как сделал это ещё буквально прошлым вечером.

— Идея хорошая, — сказал он. — пусть будет так, как хочешь ты. Может и впрямь чем больше мозгов на нас работает, тем больше вероятность создать шедевр. Только бы придумать ещё, как заинтересовать всех этих умников.

— Это да, — подтвердил я, засовывая очередной кусок омлета в рот.

— Хотя, знаешь, мне кажется, что они сами заинтересуются, — не дожидаясь продолжения, сказал Глеб. — Я по себе знаю, что таким чудакам только повод дай — через пару дней сам будешь офигевать от того, что они придумают.

В ответ я лишь молча покачал головой. А потом мы собрались и отправились в школу — на первое занятие нового учебного года.

Придя в школу воодушевлённый и вдохновлённый от того, какой я молодец и какую гениальную идею я придумал, два урока я провёл в приподнятом настроении. На одном из уроков Глеб предложил кандидатуры тех, кому точно можно продать домашнее задание. То есть, он предложил самых обеспеченных учеников параллели, которые, при покупке ответов на наши задания, могли бы обеспечить нас неплохим стартовым капиталом.

Уже на перемене мы провели переговоры с парочкой таких учеников, заключив с ними такой вот договор — с каждым предоставленным решением, цена на следующее решение будет повышаться. И так как ребята, по словам Глеба, были из обеспеченных семей, они быстро дали свой положительный ответ. Но в конце концов в их головы всё же пробралась доля разума и они задались вполне разумным вопросом:

— А откуда вы знаете, что математичка собралась раздавать всем эти индивидуальные задания?

— Так ведь мы, вроде как, хорошо с ней общаемся, — попытался отговориться я. — Вот и рассказала она нам о своих планах.

На что получил лишь недоверчивый взгляд в свою сторону.

— Странно это как-то.

Ну вот, первый блин и тут же комом. А ведь сколько усилий было затрачено на эти дурацкие задания. И всё ради чего? Ради того, чтобы нас спалили в первый же день? Ну уж нет!

— Да ничего странного в этом нет, — уверенно заявил я, — мы для этого и втирались к ней в доверие, чтобы всегда быть начеку. Ты думаешь как этот парень, — я ткнул в сторону Глеба, — получил звание старосты?

Богач внимательно посмотрел на Глеба, после чего снова повернулся ко мне и сказал:

— Ладно, пофиг. Главное, чтобы оценки были хорошие.

Мы пожали друг другу руки, ознаменовав полноценный запуск первого бизнес-проекта, а затем разошлись в разные стороны.

Только спустя несколько секунд Глеб всё же решился сказать:

— Нет, всё-таки в чём-то ты был прав.

— В смысле?

— Ну когда беспокоился о том, что вся эта задумка с домашними заданиями слишком уж закручена. Если бы мы решили сделать что-то более стандартное, было бы гораздо лучше.

На что я лишь спокойно сообщил:

— Назад пути уже всё равно нет. Поэтому будем отталкиваться от того, что имеем.

Короче говоря, прошла неделя. Планы кардинально поменялись и, вместо создания электромобиля, я вплотную занялся вопросом с домашними заданиями. А всё почему? Потому, что математичка начала раздавать всём придуманные нами индивидуальные задания, на весь класс заявив, что их придумала она сама, благодаря чему на наши решения тут же появился резкий спрос. И вовсе не потому, что мы проводили какую-то рекламную компанию, рассказывая всем, что можем решить эти задания. Нет. Всё дело было в том, что те двое богатеньких учеников, которым мы пообещали предоставлять решения для заданий, рассказали об этим своим одноклассникам, а те, в свою очередь, рассказали своим знакомым, а те, в свою очередь, рассказали всем остальным. Именно поэтому, уже спустя неделю, у нас было около двадцати заявок на покупку решений, давать ответ на которые мы пока что не спешили. Ещё нужно было продумать, как бы так всё обустроить, чтобы и математичка ничего не поняла.

К тому же, очень сильно расстраивал тот факт, что, ежели мы запускаем идею в оборот, то обратного пути не будет. Я понял, что, если вдруг глупые ученики внезапно в глазах математички станут умными из-за того, что смогут решить целое индивидуальное задание, то нельзя допускать того, чтобы спустя время, когда, например, эти индивидуальные задания закончатся банально из-за того, что мы с Глебом перестанем их придумывать, эти ученики резко отупели бы. Нет, если уж мы запускаем этот конвейер, то ровно до тех пор, пока сами не уйдём из школы, чтобы наша тайна была раскрыта уже после нашего ухода.

Именно поэтому мы с Глебом пустились во все тяжкие и ещё сильнее закрутили эту без того закрученную цепочку.

Дело было так: на вырученные от продажи первых решений деньги, мы отправились искать восьми-девяти и даже десятиклассников, способных решать задания любой сложности. Мы провели собеседование, на котором пообещали хорошую плату за хорошую работу. Суть работы заключалась в том, что нанятые нами работники приставлялись к каждому конкретному ученику... То есть наоборот: за каждым конкретным учеником, желающим воспользоваться нашими услугами, закреплялся определённый, нанятый нами, работник. У каждого такого работника могло быть до пяти таких учеников. В обязанности работника входило — решение домашнего задания, помощь во время ответов у доски (не без помощи всяких шпионских наушников) и, естественно, решение контрольных.

Перед учениками, желающими воспользоваться услугами наших работников, мы ставили конкретный ценник — десять тысяч за одну учебную четверть. Ценник, по тем временам, конский даже для взрослых. Но таким образом мы отметали несостоятельных и бесполезных, тем самым отводя от себя угрозу быть раскрытыми математичкой.

Как правило, в состоятельных семьях живут вовсе не глупые дети. Обычно это просто ленивые дети, которые знают, что за деньги родителей у них будет всё. Поэтому, если вдруг какой-то богатенький (ну или хотя бы более-менее ухоженный подросток) вдруг станет учится на отлично, после того, как, вроде как, и без того учился неплохо — на четыре и три, — ничего подозрительного в этом не будет. Просто скажут, что ребёнок взялся за голову — вот и всё. А если, например, хорошо учится начнёт двоечник, который зачастую даже не посещает занятия, то учителям будет над чем задуматься. Ведь обычно такие дети живут не в самых благополучных семьях, отчего их желание учиться равняется нулю. Но вовсе не из-за лени, а уже из-за того, что за ними банально никто не следит. Такие дети не надеются на деньги родителей, и все вокруг прекрасно понимают, что зачастую они не учатся из-за своего уличного образа жизни — пока обычные четырнадцатилетки занимаются обычными делами, эти дети занимаются тем, что пытаются казаться взрослыми. Жаль только совершенно не теми методами, которые делают взрослых взрослыми...

И вот мы набрали работников — аж пять отличников из разных классов и разных параллелей согласились поучаствовать в нашем деле. Мы нашли клиентов. А потом... Потом мы поняли, что у нас всего три клиента. Да-да, цена была настолько высокой, что я даже удивляюсь, как те трое вообще согласились платить такие деньги. Ради чего? Ради того, чтобы просто получать хорошие оценки? Судя по отказам остальных, это была слишком неоправданная цена за хорошие оценки.

Поэтому уже спустя пару дней мы отказались от фиксированного ценника и решили сделать некую градацию — чем больше платишь, тем больше получаешь. У нас появилось что-то вроде своего прайса, в котором у каждой конкретной услуги был свой конкретный ценник, зависящий от таких факторов, как: сложность решения, опасность спалиться и качество работы.

Благодаря такой нехитрой реорганизации, мы могли позволить себе нанять больше рабочих, которые справлялись бы с решением, может не очень хорошо, но зато дёшево. И знаешь, что? Дела тут же пошли в гору. И пока квест "домашние задания" постепенно набирал обороты, постепенно возвышая меня в этой игре под названием "перерождение", я наконец решил снова поставить в приоритет второй квест, который называл тоже просто: "электромобиль".

Но и в этот раз ничего не вышло... Домашние задания не хотели отпускать меня так просто.

— Короче, у нас уже есть неплохой старт, — говорил я Глебу на одном из уроков, — поэтому самое время заняться автомобилями.

— Я вот сейчас отошёл от того шока, который испытал, когда ты рассказал мне об этом в первый раз, и понимаю, что ничего не изменилось. Почему-то я никак не могу смириться с неординарностью ситуации.

— А с тем, что мы организовали целый школьный бизнес, используя труд отличников, ты можешь смириться?

Глеб задумался, после чего сказал:

— Пожалуй, ты и впрямь странный. Не в плохом смысле, а в самом, блин, афигенном смысле этого слова. Если раньше у меня были какие-то сомнения по поводу твоей гениальности, то сейчас их нет вообще.

— Гениальности?

— Ну да, я же когда поговорил с тобой в первый день, решил, что в тебе есть что-то такое. Да ты и сам это прекрасно знаешь, ведь я говорил это тебе прямым текстом. Но тогда у меня были сомнения: ты же мог оказаться либо гением, либо просто ненормальным. И я на свой страх и риск всё же решился помочь тебе на первых порах. Но, если честно, такого результата я не ожидал, — свои слова он подтвердил выражением лица, которое в тот момент тоже было в шоке. — Многие же говорят, что хотят стать большими шишками, но кто в итоге решается на что-то? Кто доходит до того, чтобы в свои четырнадцать организовать целую подпольную группировку, которая за деньги решает проблемы учеников?

В голове медленно проплыла фраза "проблемы учеников".

— Кстати, — сказал я, пытаясь до конца осознать, что же именно меня привлекло в этой дурацкой фразе, — ты в курсе, что гений и сумасшедший это практически одинаковые понятия.

— Философски, — подметил Глеб.

— Это точно, — подтвердил я, после чего снова задумался над въедливой фразой.

Да что же в ней такого? — спросил я себя мысленно. Да то, что Глеб просто не уточнил, какие именно проблемы мы решаем. А ведь на тот мы решали только одну конкретную проблему. Ну как решали... можно сказать только начали что-то решать. Не факт, что дело продержалось бы дольше нескольких недель.

Но.

Сейчас не об этом. Сейчас о том, что в тот самый момент, когда я понял, что Глеб не уточнил какие именно проблемы мы решаем, я осознал, что перед нами целое непаханое поле проблем, которые явно требуют решения. Например? Например, те же ботаники, которых обижают более сильные ученики. Да, чем старше класс, тем слабее эта проблема — с возрастом ботаники понимают, что физическая сила мало решает во взрослой жизни, если ты конечно не хочешь стать каким-нибудь спортсменом. Но сейчас... сейчас же золотой век школьной неравноправия. Восьмой класс — это идеальный период для того, чтобы брать деньги с ботаников за защиту от нападок со стороны хулиганов. Почему? Потому что это именно тот возраст, в котором нападки становятся сильнее, а социализация детей достигает того уровня, на котором уже никому не хочется быть изгоем. Четырнадцати-шестнадцатилетние подростки стремятся завоевать уважение в глазах сверстников, пытаясь быть похожими на влиятельных взрослых. В то же время у мальчишек наступает период того самого созревания, и они активно начинают думать о противоположном поле, из-за чего борьба за первенство приобретает ещё и первобытный характер. Это-то я знаю по собственному опыту. И пускай я в свои настоящие четырнадцать никогда и ни за что не боролся, боясь агрессии со стороны более сильных ровесников, но зато я всегда мечтал о том, что когда-нибудь смогу набить морду какому-нибудь бандиту вроде Фурсы, чтобы все девчонки класса после этого стали моими.

Именно поэтому был серьёзный резон для того, чтобы расширить сферу влияния, о чём я незамедлительно и сообщил Глебу:

— Короче, — наконец сказал я спустя несколько минут раздумий, — нам нужно расширять сферу влияния. Я только что понял, что глупо ограничиваться чем-то одним, если мы можем предоставлять и другие услуги.

— Например какие? — спросил Глеб, отчего я всерьёз удивился. Неужели он сам до сих пор об этом не думал?

— Например, мы можем предоставлять ту же защиту двоечникам, которую ты сам используешь для реализации каких-то своих целей. Мы же, когда только познакомились, уже обсуждали эту тему и ты говорил, что пользуешься помощью хулиганов, чтобы те защищали всяких ботаников, чтобы всякие ботаники помогали тебе с решением домашних заданий.

— Не совсем так, но в общи чертах да, — Глеб кивнул.

— Но сейчас ведь больше нет нужды в том, чтобы пользоваться помощью ботаников. Сейчас у нас есть группа отличников и хорошистов, которые могут решить тебе всё, что захочешь. А значит что?

— Что?

— Что нужно привлекать хулиганов к нашему, пока что небольшому дельцу, чтобы мы могли зарабатывать ещё больше.

— По сути выходит та же схема, — наконец дошло до Глеба.

— Ага. По сути мы можем снизить затраты на зарплату наших... назовём их интеллектуальных работников, благодаря хулиганам, которые будут вроде как крышевать этих интеллектуалов. — Немного помолчав и пронаблюдав за реакцией Глеба, я добавил: — Ну что, до сих пор считаешь меня гением? Хотя, по сути, я всего лишь использую твой же метод.

— Это факт, — подтвердил Глеб. — Только вот ты используешь его по максимуму, не боясь облажаться и хочешь достигнуть более глобальных целей, в то время как я использовал его менее масштабно и не создавал целую организацию, с помощью которой можно захватить мир.

— Глобальность это моё всё, — гордо заявил я. — Это да. Об этом я и говорил, когда в первый день мы с тобой общались по поводу того, кем я хочу стать.

Итак, держа в голове неплохую идею по раскрутке нашей — всё же будем называть вещи своими именами, — школьной мафии, я не думал о том, чтобы просить Фурсу работать на нас. Нет. Фурса, как мне казалось, был слишком умным, чтобы просто не взять и не предать нас однажды. С Фурсой было опасно иметь дела. Но... Но, если бы я продолжил организовывать мафию без помощи Фурсы, а спустя какое-то время он бы узнал, что я не взял его в долю — в долю самого прибыльного бизнеса школы, — он бы тоже вряд ли обрадовался и тоже нашёл бы способ хорошенько нам подгадить. Следовательно, на весы легли два плохих варианта. Что называется — один хуже другого. Но как известно — из двух зол выбирают меньшее. Что же в моём случае было меньшим злом? Верно — организовать союз с Фурсой. Но, чёрт возьми, как же мне не хотелось этого делать! Как же я не хотел в принципе контактировать с этим человеком!

Но в итоге, так или иначе, я понимал необходимость участия Фурсы. Как бы я не хотел этого признавать, без него мафия не была бы мафией. Нужно было мириться с тем, что Фурса — одна из влиятельнейших сил школы, с которой бояться связываться многие. Начиная с простых учеников, некоторых учителей, заканчивая даже простыми обитателями района, некоторые из которых не раз оказывались жертвами нападок отпетых гопников. Откуда я это знаю? К тому времени я проучился в школе достаточно, чтобы узнать многое из того, что происходило на районе.

Короче говоря, через пару дней, после того, как я решил расширять наш с Глебом бизнес, я решился на встречу с Фурсой, не забыв при этом прихватить смягчающее обстоятельство в виде Глеба.

В назначенное время мы с Глебом выдвинулись из дома. Стоял прохладный осенний денёк — то самое время, когда вроде ещё можно гулять без куртки, но вот если ты планируешь затянуть с прогулкой, тебе вряд ли поздоровится. Мы прошли несколько дворов, опрашивая встречающихся знакомых — видел ли кто Фурсу, знает ли где он может находиться, не пробегал ли он где поблизости, и всё в таком духе. И после нескольких отрицательных ответов всё же решили отправиться на окраину, к тем самым плитам, у которых и произошло наше примирение.

На плитах, к сожалению, или к счастью, в этот раз никого не было. Если честно, лично я обрадовался этому факту. Потому что слишком уж пугающе, как по мне, выглядели эти плиты — место, где наверняка собираются кучи наркоманов, занимаюсь тут своими грязными делишками и без того выглядит устрашающе. А когда в таком месте любят собираться ещё и самые опасные гопники района, то оно становится в сотню раз омерзительнее, представляясь конкретно в моём сознании, как некий портал в ад — здесь будто всегда царит дьявольская атмосфера, на небе постоянно висят свинцовые тучи, а позади — где-то там в поле, — того и гляди земля начнёт проваливаться под ногами, превращая планету в какой-то эпицентр апокалипсиса, с выскакивающей из трещин лавой и всё вот это вот и так далее.

В общем, мы ушли.

Фурсу обнаружили на аллее, что пролегала за районом — как те же плиты, только с другой стороны. Если плиты вели за город, то аллея вела в город. То есть, не вела, а была некой границей между нашим захолустьем и остальными районами города.

На аллее не было каких-то излишеств, вроде декоративных заборчиков или красиво высаженных деревьев. Напротив — тут даже лавочек-то толком не было, а деревья были рассажены как попало. Но зато это была, наверное, самая большая аллея города. Не аллея, а целый, блин, сквер — не широкий, а длинный сквер, где, к слову, всегда было очень много народу.

Мы встретили компанию Фурсы на одной из детских площадок — идеальное место для сбора гопников. В этот раз Фурса не стал нарываться сходу, но и быть вежливым всё ещё не собирался.

— Здарова, придурки, — как бы в шутку и как бы презрительно сказал он, протягивая руку Глебу.

— Это ещё что значит? — возмутился я.

— Что? — ответил Фурса.

— С каких пор ты решил, что можно называть нас так?

Дима внимательно всмотрелся в мои глаза, пытаясь найти там хотя бы чуточку страха. Но я держался, как подобает любому переродившемуся заново неудачнику, знающему, что, в случае чего, его спасёт какое-то там тайное сообщество.

— Да расслабься ты, — Фурса со всей силы хлопнул меня по спине, после чего его рука не вернулась обратно, а подтолкнула меня прямо в сторону собравшейся компании.

Здороваться никто с нами не стал. Видимо великие хулиганы из шайки Фурсы не считали нас достойными своего рукопожатия. Ну ничего — подумал я тут же, — ещё посмотрим, как вы будете относится ко мне через годик...

— Какими судьбами? — изображая наигранную вежливость поинтересовался Фурса.

— Хотим предложить партнёрство, — без лишних отступлений начал я.

— Какое, на хрен, ещё партнёрство?

Говорить о сути работы напрямую не было смысла, так как сначала объект нужно было заинтересовать.

Поэтому я закинул очередную приманку:

— Хорошее партнёрство за хорошие деньги.

— Бабки? — Фурса оживился. — Чё за партнёрство-то такое, блин? Харе уже выпендриваться. Базарь как есть! — тут Дима, видимо понял, что я заигрываю с ним для подогревания интереса, и это явно не очень-то нравилось ему. Но понял он не в прямом смысле, а как-то на подсознательном уровне.

— Короче, дело такое, — поняв, что интерес уже подогрет, а продолжать морочить Фурсу себе дороже, я решился высказать всё как есть, — мы тут организовали небольшое предприятие... — тут я задумался: говорить или нет? Если скажу, то тут же поступит требование помочь безвозмездно. Если мы начнём помогать Фурсе, если он внезапно начнёт получать хорошие оценки за домашние задания, которые, к слову, приносит не чаще раза в год, то это будет выглядеть очень уж странно. На столько странно, что запросто можем потерять всё, чего ещё даже не добились. Но если отказать... короче, ситуация, как я уже говорил, не из лучших. Но, выбирая меньшее зло и надеясь на какое-то чудо, всё же решился сказать как есть. А там уже была не была. Если и загнёмся, то хотя бы в самом зародыше. — Помогаем двоечникам получать хорошие оценки, — наконец ответил я.

— Как? — внезапно спросил кто-то из компании Фурсы. Видимо, тема заинтересовала гопников.

— Наняли несколько отличников и те за деньги предоставляют ученикам разные услуги, — проинформировал я. — Кому-то помогают с домашними заданиями, кому-то помогают с ответами у доски, а кому-то решают контрольные.

— Ну ни хрена себе, — с улыбкой на лице объявил Фурса, — слыхали какие у нас предприниматели завелись?

Я посмотрел на реакцию подопечных Фурсы — им было не до смеха. Некоторые, конечно, поддержали лидера слабыми смешками, но вот остальные... остальные всерьёз задумались. Задумались так, как, наверное, не задумывались еще никогда в жизни.

Неожиданно, один из них спросил:

— А чё по стоимости?

И тут я понял, что иду в верном направлении.

— По-разному, — коротко ответил я, понимая, что уже могу позволить себе такой наглый ответ, в виду явной заинтересованности дружков Фурсы.

— У нас есть прайс, в котором конкретно описана каждая услуга, — уверенно вмешался Глеб. — Если интересует, могу завтра принести вам экземпляр.

— Да на хрена завтра? — очередной подопечный Фурсы раскрыл рот. — Давай сегодня. Чё ждать-то.

Дима лишь молча вертел головой, только и успевая взглядом подлавливать разговорившихся шестёрок. Впервые я увидел Фурсу в таком растерянном состоянии.

— Э, вы чё, пешки! — наконец слово взял сам Дима. — Вы чё разбазарились?! Кто разрешал?!

— Да Диман, — явно стыдливо произнёс один из приспешников Димана, — тема-то реально интересная.

— Вы чё?! — сильнее заводился Фурса. — Внатуре попутали?! На хрен вам это грёбаное домашнее задание?! Вас же, придуроков, через два года выгонят из школы! Так чё вы паритесь вообще?!

А вот это уже интересно. То, что Фурса не имел цели получать хорошие оценки в несколько раз упрощало наши переговоры. Это значило, что с ним мы могли расплачиваться деньгами и не поставляться перед математичкой. А тот факт, что Фурса был против того, чтобы все его подопечные пользовались нашими услугами, играл нам на руку вдвойне. Как минимум, потому что, решив помочь кому-то из шестёрок Фурсы втихую, мы бы посеяли в его команде семя раздора. Так сказать, нарушили бы сплочённость.

— Короче, — снова вмешался я, да так нагло, что сам от себя не ожидал такой наглости, — мы тут не для того, чтобы вас ссорить. Мы пришли с конкретным предложением.

Фурса окинул своих подопечных строгим взглядом, мол: не дай бог кто-то решить выпендриться или заговорить, после чего повернулся обратно к нам.

— Сколько платите? — требовательно произнёс он.

Последние события явно повлияли на его настроение.

— Зависит от качества работы, — деловито заявил я.

— Ты чё, ещё и выпендриваться будешь?! — чуть ли не взревел Фурса.

Я же остался на месте, даже не пошатнувшись от такого акта агрессии.

— Это называется бизнес. Если не вы, найдётся кто-нибудь другой.

Снова заглянул за плечо Фурсы, чтобы пронаблюдать за реакцией шестёрок. Судя по их лицам можно было сказать, что ещё чуть-чуть и на пиратском корабле Димы начнётся бунт. Не явный, но скрытный. Подпольный.

— Вы чего думаете, парни? — обратился напрямую к банде Фурсы, которая ещё совсем недавно даже не хотела пожимать нам руки, но теперь, узнав, кто мы и что из себя представляем, они явно поменяли мнение.

— Я слыхал о вас, — нарушая негласный приказ Фурсы, заговорил один из компании, — сейчас в школе все о вас говорят.

Ого, вот это, конечно, поворот! Прошло всего несколько дней, а о нас уже говорят. Ну теперь хотя бы понятно, почему так резко изменилось отношение шестёрок к нам. Но всё равно интересно, в честь чего такой интерес?

— Что говорят? — поинтересовался я.

— Что вы можете решить любу задачу. Даже на контрольных обещаете помогать.

— Это да, — гордо подтвердил я. После чего углубился в тонкости: — Пока правда нет необходимого оборудования, но со временем закупимся наушниками и будем через них транслировать решения клиентам.

— Блин, Диман, реально нормальная тема, — вмешался очередной парень. — Чё тут думать. Пацанам надо помочь. И бабла хорошо поднимем и с мозговитыми пацанами контакт наладим.

Внезапно Фурса отвесил мощный подзатыльник только что говорившему.

— ЗАКРЫЛИ РОТ! — не скажу, что внезапно, взревел Фурса. — ШАВКИ!

— Да скажи уже что-нибудь другое, — вмешался я. — От твоих постоянных угроз уже башка раскалывается.

Что это было? Потеря страха? Вряд ли. Забыл ли я, что несколько месяцев назад чуть не погиб от ударов Фурсы? Нет, не забыл. Но в этот раз я знал, чего ожидать. Как говорится: знание — это половина победы. Если у тебя есть разведка, она сообщает о силах противника, и, конечно будучи хорошим тактиком, можешь планировать ход предстоящего сражения, отталкиваясь от конкретных цифр. Самым банальным и самым ярчайшим примером будет Фермопильское сражение — даже с малыми силами, но при правильном их распределении, можно добиться много.

И в тот момент я как раз-таки понял, что это самое подходящее время для свержения авторитета Фурсы. Все его так называемые им же самим шавки оказались в сложной ситуации — остаться верными боссу, который был против улучшения их качества жизни, или же попытаться выразить собственное мнение, согласившись с зазнайкой, которого совсем недавно не знал никто. С зазнайкой, который за несколько месяцев умственных скитаний методом проб и ошибок (кучи ошибок и ненужных действий), таки умудрился зародить какой-никакой школьный бизнес, который мог помочь многим ученикам района. Почему района? Потому что в тот самый момент, стоя прямо перед разгневанным Фурсой, который вот-вот должен был начать выдыхать пар из своих надувшихся от возмущения ноздрей, я понял, что не собираюсь останавливаться на какой-то конкретной школе. И как только у меня выйдет разобраться с Фурсой, как только я получу помощь в виде его шестёрок, я непременно займусь другими школами района. Ведь, как говорил сам Глеб, большие шишки делают большие дела, оставаясь в тени. Если бы у меня вышло подмять под себя остальные школы, то я мог бы стать самой большой шишкой района. Но при этом ни в одной из школ (кроме моей) никто не знал бы, кто на самом деле стоит за всей этой схемой.

Короче, планы были грандиозные. Вопрос был только в том, в каком виде они будут реализованы. Учитывая предыдущий опыт с индивидуальными домашними заданиями, которые в конце концов оказались практически бесполезны и были нужны только для одного конкретного рекламного толчка, не факт, что и эти планы реализовались бы точно так, как я их задумал. Хотя, по факту я ещё ничего даже и не задумал. Просто немного поразмышлял.

Я вернулся в реальность. Опустил взгляд вниз, на руки Фурсы, чтобы понять вполне очевидное — он собрался бить. Его кулаки были сжаты до такой степени, что, казалось, ещё чуть-чуть и он проткнёт пальцами ладонь.

К предстоящей атаке я был готов. Драться с ним на равных я не собирался. Но вот попытаться испытать его на выносливость... это можно. Учитывая опыт из предыдущей стычки, я знал, что у меня неплохая физическая подготовка. Возможно, я даже когда-то чем-то занимался. Нет, не так... Возможно, когда-то Влад чем-то занимался.

Краем глаза увидел слабое движение правого кулака Фурсы. Ждать дальше было нельзя. Я приготовился. Дождался момента, когда Дима замахнётся по-настоящему, выставил левую ногу за спину и, как только кулак Фурсы оказался на ровне моего лица, сделал плавный, уверенный шаг, отступая с линии удара и чуть отклоняя корпус тела назад.

Рука прошла в миллиметре от носа. Всё это я видел словно в замедленном действии.

Второй шаг назад, только теперь правой ногой, боевая стойка — ноги подогнуты, левая рука на защите, — и теперь я произвожу свой удар. Мощный апперкот прилетает прямо в челюсть грозы района. Фурса тут же теряется в пространстве. Пользуясь растерянностью противника, я вывел левую руку в атаку, не забывая прикрываться правой, и сделал завершающий удар, который попал ровно по скуле, отчего я тут же затряс рукой.

На секунду потеряв бдительность, я думал, что сейчас точно должен получить по роже как следует, но как только моё внимание снова вернулось к противнику, его уже не было передо мной. На секунду в голову прокралась мысль, что он меня обошёл и готовиться к какому-нибудь захвату. Я резко обернулся, но не увидел никого и ничего, кроме ошарашенного Глеба. Резко обернулся обратно, посмотрел под ноги и увидел валяющегося на земле Фурсу. Вот это, блин, поворот...

Поднял взгляд на шестёрок Фурсы, ожидая, что кто-то из них да набросится на обидчика главаря. Но никто даже не сдвинулся с места.

Ну и что это было? — тут же задался я вопросом. Неужто нужно было просто смириться с дракой, и мышечная память тут же помогла разделаться с наглейшим подростком района? Неужели Влад не так прост, как мне казалось?

Но не успел я додумать, как меня пронзила резкая боль в левой руке. На столько резкая и сильная, что, казалось, будто в плечо вогнали какой-нибудь самурайский меч. Я тут же инстинктивно схватился за место болевой вспышки, в надежде на то, что меня и впрямь чем-то проткнули. Звучит глупо, но в тот момент мне казалось, что осколок бутылки или же заточка в плече лучше, чем простой неожиданный и незапланированный всплеск боли. И, как оказалось в итоге, когда я таки дотянулся до плеча, никакого осколка оттуда не торчало. Как оказалось в итоге, с рукой у меня были явные проблемы.

Глава 9.

С тех пор, как я одержал верх в схватке с Фурсой, прошло немало времени. Под словом "немало" я подразумеваю несколько недель. В какой-то момент я устал. Устал окончательно. Если до этого я уставал, но для реабилитации мне было достаточно пары дней, то в этот раз я устал сильно: учитывая то, каким неактивным человеком я был в прошлой жизни и то, какой занятой персоной я стал теперь, мне было сложновато привыкнуть к новому образу жизни. Как бы я ни старался догнать этот поезд, выходило у меня, как минимум, не очень...

За прошедшее время наш с Глебом школьный бизнес окреп и встал на ноги. Приток клиентов возрос и теперь у наших интеллектуальных работников практически не было времени на личную жизнь. Вся их личная жизнь проходила у Глеба дома под нашим непрерывным контролем. Дома они решали домашние задания, готовили какие-то презентации, доклады, а на уроках помогали клиентам отвечать у доски и решать самостоятельные. Как они это делали? Ну, как минимум, мы закупили всё необходимое оборудование — начиная с ушных динамиков и мини-микрофонов, заканчивая такими продвинутыми штуками, как камеры, транслирующие изображения на небольшие портативные экраны. В моей прошлой жизни над такими инновациями, конечно, как следует посмеялись бы. Но в те времена, в которые меня привела виртуальная реальность, это было чем-то невероятным, а потому и затраты на подобные прибамбасы были немалыми.

Вдобавок ко всему мы потихоньку начали расширяться в сторону других школ — если в первые дни мы работали только с учениками нашей школы, то теперь мы работали с учениками всех трёх школ района.

У нас появились постоянные клиенты — люди, пользовавшиеся нашими услугами ежедневно. Правда их было не так много — как я уже и говорил, мы не могли позволить себе, что называется, сделать умными всех и сразу. Потому что такой манёвр с нашей стороны мог бы очень сильно подставить весь бизнес. Двоечники не становятся умными за один день, и учителя очень быстро бы прочуяли неладное.

Что же насчёт Фурсы?

С того дня, как я — не люблю хвастаться, но всё же... — избил Фурсу, он больше не проявил в мою сторону ни одного акта агрессии. Да, выглядит странно. Я и сам был ошарашен, когда, встретив его спустя неделю, после тех самых событий, он не стал прыгать на меня словно дикий зверь, не стал обзываться и даже не попытался продемонстрировать своё превосходство. Как потом говорили знакомые с ним люди — Фурса сильно изменился. То ли поумнел, то ли просто ушёл в депрессию. В версию с депрессией верилось не очень, а вот то, что, после поражения на глазах у своей банды, у Фурсы в голове могло что-то щёлкнуть, это да, этот вариант был более вероятен. Вопрос состоял в том, в какую именно сторону это что-то щёлкнуло и что именно оно включило? Вполне вероятно, что он просто начал вынашивать план по убийству. Кого? Думаю, это и так понятно...

Касаемо электромобилей...

В тот же день, когда произошла наша стычка с Фурсой, ко мне явился Марк.

Но давай по порядку:

Вечером я вышел в магазин, чтобы пополнить истощающиеся запасы съестного, как вдруг в одном из дворов наткнулся на Марка, сидящего на одной из лавочек. Он махнул мне, я махнул ему, после чего направился в его сторону. Подошёл, присел рядом, сложил руки в карманы и, не успел сказать, как меня опередили.

— Короче, квартирку я подыскал. Команду собрал, — Марк обернулся ко мне. — Судя по тому, что ты занят школьными проблемами, времени на создание электромобилей у тебя нет.

— Разве это должно меня останавливать? — вжившись в роль занятого человека, я не собирался останавливать начатый план. Пусть даже этот план и был глупым. Пусть он был слишком претенциозным и даже немного детским, но если в этой жизни я за что-то брался, то должен был довести это что-то до конца. Именно таков был мой нынешний девиз. Учитывая все ошибки прошлого, в котором я не мог ничего добиться из-за банального бездействия и лени, то теперь я поклялся делать всё возможное для достижения поставленной цели.

— Не знаю, что твориться у тебя в голове, но это и не мои проблемы. Раз уж ты выделил мне место в этом мире, я хочу, чтобы всё прошло гладко.

— А разве всё не гладко?

— Нет, не гладко. Тот факт, что ты, будучи самым обычным школьником самого обычного российского захолустья, внезапно изобретёшь целый электромобиль, не имя при этом никаких изобретательских навыков и их зачатков, всё это... это будет выглядеть слишком подозрительно.

— И что ты предлагаешь? Отказаться от задумки?

— Нет, я предлагаю, чтобы решение вопроса с электромобилями осталось на мне, в то время как ты будешь заниматься своими школьными делами.

— Но какой тогда в этом смысл? В любом случае я должен буду предоставить разработку родителям.

— И предоставишь. Только вот твоё участие в разработке совершенно необязательно.

— Это ещё как? — всерьёз удивился я.

— Так, что в твоём участии нет никакого смысла. Мы могли бы сделать тебя, скажем руководителем проекта, если хочешь, но с другой стороны я бы мог освободить тебя от этой обязанности и заняться решением всех вопросов самостоятельно. Чтобы в итоге, когда ты станешь чуть старше, мы уже смогли красиво обыграть ситуацию с созданием новой корпорации, массово производящей электромобили.

— Я не понял. Ты что, хочешь подсидеть меня?

Марк, до этого кажущийся непреклонным и серьёзным, внезапно смутился.

— Э-эм... нет. Просто... Просто.

Я внимательнее всмотрелся в его реакцию.

— Просто... — продолжил он. — Да блин, чего ты так пялишься? Нет, не собираюсь я тебя подсиживать. Ты, походу, совсем уже зазнался, раз считаешь, что твой единственный помощник решил тебя подсидеть. И куда, по-твоему, я, блин, дену тебя, когда займу твоё место?

— Откуда ж мне знать. Может отправишь на край света, чтобы никто и никогда больше не услышал обо мне.

— А боги? Как думаешь, что скажут они?

— Скажут, что я облажался и назначат тебя новым тестировщиком.

— Исполнителей не назначают на должности тестировщиков.

— Почему?

— Потому что сознание исполнителя, прожившее в виртуальной реальности несколько тысячелетий, не может дать миру объективную оценку.

— Какая-то хреновая отмазка, — отмахнулся я и наигранно отвернулся в сторону. Взгляд тут же зацепился за одно из окон, в котором горел свет. Это была обычная хрущевочная кухня размером четыре на шесть, в которой еле помещались два человека — жена, готовящая ужин для любимого мужа, который наверняка уже едет домой, и ребёнок, без остановки донимающий мать.

Какая, на хрен, виртуальная реальность — опять подумал я. Вряд ли эта женщина когда-то думала о том, что живёт в виртуальной реальности. Нет, этот мир на столько хорош, что даже внезапный баг, вроде прошедшего сквозь стену человека тут воспримут за неожиданное явление четвёртого пространства, по которому этот человек и прошёл. Да и вряд ли тут происходит такое. Так или иначе, всё в этом мире относительно. И даже виртуальная реальность может стать реальнее настоящей. Не знаю, как долго ещё я буду это повторять, но точно не меньше нескольких столетий.

Внезапно я поймал себя на мысли — а что если моя предыдущая жизнь не такая уж и настоящая? В смысле, что она не настоящее этой жизни. Что если прошлый мир это просто одна из точек какой-то глобальной сингулярности? Что, если создание виртуальной реальности с искином, догнавшим человечество по уровню развития, это никакая не игрушка в руках заигравшихся учёных, которые просто хотят обогатиться на своём детище, а новая эволюционная ступень. Ступень, на которой старому человечеству нет места. Эта ступень, на которой будет править сознание. Не важно — человеческое или же компьютерное. Важно только то, что человечество наконец нашло способ освободиться от оков уже устаревшего мозга, и переместило сознание в среду, позволяющую расширить границы возможного.

Ведь если сознание, которое по сути является набором нейронных связей, не ограничено пределами скромного по размерам органа, и является одной из составляющих безграничного мира, то на что способно это сознание? Может ли оно, при определённых обстоятельствах, воздействовать на окружение? Думаю, да. Если сознание — это одна из составляющих того самого окружения, то, скорее всего, у него есть возможность повилять на развитие мира. И не какими-то косвенными методами — как это делал Марк, — а самым, что ни на есть прямым образом. Передвигая предметы при помощи одной силы мысли или же формируя их, образно говоря, из ничего. Для этого нужно просто научиться воздействовать на программный код реальности.

— Согласен, — Марк вырвал меня из плена рассуждений. — Насчёт того, что ты не можешь создать электродвигатель сам, я погорячился. Наверное, при должном желании, можно всё, что угодно. Просто... понимаешь... просто я тоже хочу поучаствовать в развитии этой реальности. Хочу вспомнить былые времена. Только в этот раз надо мной не стоит группа учёных, указывающих, что и как делать. В этот раз я могу решать всё сам. Хочу тоже прожить интересную жизнь.

Марк так часто намекал на желание самореализоваться, что я ни капли не удивился услышанному. Стоило ожидать этого ещё тогда, когда я предложил ему сыграть роль учителя физики.

— Ладно, — наконец ответил я, — верю. Думаю, мы можем позволить себе... то есть тебе, создать собственный бизнес. Только не забывай, что спустя полгода мне нужна сырая наработка для презентации родителям.

— Да как такое вообще забыть, — с улыбкой на лице ответил Марк. Он явно был рад услышанному. — Думаю, через полгода у нас будет не то что сырая наработка, а полноценный продукт.

— Э-э, не. Притормози. Мне продукта не надо. Сам же сказал, что типичный российский школьник неспособен на такое.

— Ну школьник может и неспособен, но вот тайное мировое сообщество...

— Серьёзно? А я-то всё думаю, откуда ноги растут. Так со своим тайным сообществом тебе даже, наверное, и разрабатывать ничего не нужно? У них, наверное, уже есть всё необходимое?

— Есть чертежи, какие-то наработки. Даже схема машины времени присутствует. Но они не используют эти схемы до тех пор, пока для них не настанет время.

— И когда же оно настаёт?

— По-разному. Если говорить о тех же электромобилях, то сейчас еще не то время.

— Потому что они должны появиться тогда же, когда появились и в реальном мире?

— Не совсем так, но мысль верна. Они должны появиться тогда, когда у человечества появится потребность в них. Когда запасы нефти дойдут до критически низкой отметки. Когда персональный компьютер и автопилот станут нормой. Когда, в конце концов, затраты на обслуживание ДВС превысят затраты на обслуживание нового, теоретически более выгодного вида транспорта.

— Значит сейчас невыгодно пускать электромобили в продажу?

— В продажу нет. Скорее всего, они провалятся также, как проваливались все версии смартфонов до появления яблочного телефона. Чтобы начать продавать электромобили, нам будет нужна сильная маркетинговая кампания вкупе с желанием людей иметь такой вид транспорта.

— И что, ты будешь ждать, пока это желание не появится само?

— Думаю, да. Сильно влиять на массы, убеждая в чём-то правителей и указывая им что делать, я уж не могу.

— Почему нет? У тебя же есть это твоё тайное сообщество.

— Потому что уже не то время. Это не средневековье, у престола сидят не короли, ведьм не сжигают на кострах, а люди больше не верят в магию и всё реже задумываются о божественной каре. Именно поэтому я в какой-то момент покинул королевские покои, перестав общаться с королями напрямую и уже в индустриальной эре решал все вопросы при помощи связей тайного сообщества. К тому же, создавая сообщество чуть ли не в самый первый день основания реальности, я уже знал, что в конце концов оно должно будет стать чем-то вроде плацдарма для будущего тестировщака, то бишь тебя.

— Погоди, но ты ведь говорил, что я ещё должен доказать им свою избранность.

— Это факт. Нынешнее руководство слишком трепетно относится к своей великой миссии, чтобы просто взять и впустить тебя в свои покои, не убедившись в твоей избранности.

— Ну так и как я должен доказывать свою избранность?

— Предполагаю, что тебе, как минимум, нужно стать очень влиятельным, а как максимум, ты можешь продемонстрировать им что-то, что они воспримут за магические способности. Но самым оптимальным вариантом будет просто нахождение рядом со мной. Чем чаще мы будем мелькать вместе, чем чаще они будут это видеть, тем больше вероятность, что они примут тебя как можно раньше.

— А что насчёт тебя? Ты же сказал им, что уходишь и оставляешь вместо себя избранного. Как ты оправдался, когда явился к ним снова?

— Просто сказал, что боги позволили мне остаться в реальности, чтобы я продолжил свою великую миссию.

— О каких великих миссиях вообще речь?

— Да хрен бы его знал, если честно. Я раньше использовал это дурацкое словосочетание для того, чтобы просто оправдываться. Сделал какую-нибудь фигню? Тайное сообщество недовольно тобой? Ну уж простите — всё ради великой миссии.

— Да уж... Хреновый из тебя выдумщик.

— Знаешь, когда ты строишь целую реальность, времени на красивые истории нет ну совсем. Поэтому иногда приходится выкручиваться как получится.

— Выкручиваться? Да ты же даже не старался! Ну да ладно, не мне судить тебя. Я сам тут совсем недавно. В сравнении с тобой я ещё вчера был обычным неудачником, а теперь сижу тут и потихоньку охреневаю от свалившихся на меня обязанностей и возложенных надежд.

— Да нет, надежды на тебя никто не возлагает. Ты просто делай как я — в любой непонятной ситуации перед членами тайного сообщества говори, что всё делается ради великой миссии.

— А у них самих какая миссия?

Марк пожал плечами.

— Полагаю, что они хотят привести человечество к высшей точки развития.

Услышав это, я сразу же вспомнил свои последние размышления на тему нашего существования внутри виртуальной реальности.

— Слушай, — решился поделится я. Но начал всё же издалека: — А ты никогда не думал о наших возможностях? О том, что в виртуальной реальности мы можем то, чего не могли в реальной?

— Например? — Марк явно заинтересовался.

— Например влиять на мир с помощью одной силы мысли.

— Ты это почему об этом задумался.

— Да чёрт его знает. Задумался и всё, — сказал я и снова отвернулся к окну, за которым ужинала семья. Женщина до сих пор суетилась у плиты, доделываю последние штрихи, а вот два сильнейших члена семьи — отец и сын, — уже сидели за столом, с явным удовольствием поглощая мамин суп.

— И чего надумал?

Я наблюдал за семьей, словно прикованный к окну взглядом. Только спустя несколько секунд у меня вышло пересилить себя и повернуться обратно к Марку.

— Если в реальном мире мы были чем-то вроде паразитов, развиваясь за счёт ресурсов мира, то сейчас мы, по сути, часть реальности, в которой живём.

Ненадолго Марк задумался.

— И ты думаешь, что из-за этого мы можем изменять реальность?

— Думаю, что это вполне возможно, — признался я.

А потом настала очередь для признаний Марка:

— Если честно, я тоже об этом думал. Только вот у меня не было никакой возможности, чтобы это проверить, потому что меня постоянно контролировали боги.

— Да прекрати ты называть их богами, — всерьёз возмутился я. — Они такие же люди, как и мы. Только мы способны воздействовать на свой мир непосредственным образом, а вот они до сих пор остаются заложниками своих мозгов.

— Не факт, что мы можем на что-то воздействовать. И вообще, не стоит забывать, что эти учёные не просто люди, а люди, управляющие нашими жизнями. Если они захотят, от нас не останется и следа.

— Ладно, ладно. Тогда предлагаю называть их демонами. Как тебе такой вариант?

— Демонами? А тайному сообществу я что должен сказать? Что на корабле бунт? Что мы больше не повинуемся богами и теперь они для нас демоны?

— А почему нет? — я резко загорелся только что услышанной идеей. — Почему бы и не попробовать?

— Ты что, сбрендил?! И года не прожил в реальности, а уже планируешь восстать против самих создателей!

— Не говори ерунды. Создатель тут только один. И это ты. А они просто алчные мудаки, которые хотят обогатится на эксплуатации искина.

— Тебе ли не всё равно, что они делают со своим же искином!

— А тебе всё равно? Мы же теперь ничем не отличаемся от него! Мы такие же безвольные марионетки, которые просто ещё не знают, на что они способны! Перед нами целая реальность, которую мы можем вертеть как хотим. А если узнаем, каким образом на неё можно воздействовать, то вообще сможем захватить здесь всё.

— Ты точно сбрендил, — сказал Марк, глядя на меня как на ненормального.

Но я совершенно не считал себя ненормальным. Если Марк не понимает наших возможностей сейчас, то со временем я всё равно докажу, что мы способны на многое.

Какое-то время мы сидели молча. Марк наверняка размышлял над моим сумасшествием, а вот я уже не мог избавится от мысли, что мы, возможно, можем управлять целой реальностью.

Решив, что с темой переворотов пора завязывать, я решил вернуться к теме электромобилей:

— Так что там с электромобилями? Говоришь, мы не можем выпускать их прямо сейчас?

Марк ответил не сразу. Он всё ещё отходил от моих слов. Но в какой-то момент всё же его рот раскрылся, и он произнёс:

— Да, нам придется ждать, пока ситуация в мире сама не подстроиться под наши требования.

— Ну и отстой.

— Ничего отстойного. Всё так, как должно быть, — как мне оказалось, немного грубо произнёс Марк.

— Не вижу в этом ничего хорошего. Почему мы должны подстраиваться под мир? Я же могу жить как хочу и делать, что хочу! Так почему я не могу просто позволить тебе выпустить эти долбаные электромобили?

— Дело не в том, что ты чего-то не можешь. Просто мы с тобой жили в реальном мире и знаем, как примерно должна развиваться история, чтобы не допустить каких-то серьёзных проблем до тех пор, пока ты не станешь достаточно влиятельным человеком... то есть сознанием. Конечно, если очень хочется, можем запросто начать продажу электромобилей, как только будем готовы. Только не факт, что реальность отреагирует на это адекватно.

— Да и плевать, — самоуверенно выдал я, даже не думая о последствиях. И вообще, с какой стати я должен о них думать? В конце концов, это наш мир, и мы творим его историю. А история не будет развиваться, если её не пнуть как следует. Пускай Марк и дальше пугает какими-то там последствиями, но пока я не попробую сам, пока не увижу результат, ни за что не поверю, что массовое производство электромобилей может так сильно навредить реальности.

— Ну так что, всё-таки запускаем? — уточнил Марк.

Я решил пройтись по всей цепочке:

— Создаём наработку, показываем родителям, дальше ты уже сам придумываешь концепт первого электромобиля, затем проводишь глобальную маркетинговую компанию при помощи этих твоих тайных сообщников, а там уже как пойдёт.

— Как скажешь, босс, — сказал Марк.

— У меня есть только одна просьба.

— Валяй.

— Рекламная компания должна производиться без помощи вливания огромных средств. Я понимаю, что на тебя работает целое тайное мировое сообщество, возможности которого безграничны. Но ты сам затронул тему того, что мы не можем палиться. Легенда такая: ты учитель физики, я простой школьник. Вместе мы якобы разработали собственный электродвигатель, после чего ты уволился с работы и посвятил всего себя разработке собственного электромобиля. Спустя время, разузнав о том, чем ты занимаешься, тебя навестили люди, заинтересованные в твоём изобретении и захотели участвовать в проекте в роли инвесторов. Но это вовсе не значит, что они пришли из какой-нибудь известной компании, вроде ВАГа или что-то около того. Нет — обычные местные предприниматели, давшие небольшой толчок твоему новому бизнесу.

Немного обмозговав услышанное, Марк ответил:

— Нехило ты закрутил. Давно придумал?

— Только что. Прямо на ходу. И кстати! Ещё я полагаю, что нам не нужна большая рекламная компания, так как люди сами заинтересуются таким необычным изобретением. В итоге-то всё зависит не от цен на нефть, а от цен на наш продукт. Если твоё тайное сообщество согласится десять лет продавать электромобили в убыток, как ты говоришь, ради великой цели, пока мы не вытесним все ДВС с рынка, то всё у нас пройдёт гладко.

— А ты умён, — с явным восхищением произнёс Марк. — По рукам, — он протянул кисть, мы пожали друг другу руки, после чего Марк добавил: — С вами приятно иметь дело.

На такой вот приятной ноте мы и разошлись — я дальше в магазин, а Марк к себе, в свою новую съёмную квартирку, в которой, по легенде, и должна была твориться новая история реальности.

Но вернёмся к тому, с чего я начал.

Прошло несколько недель с того дня, как я одолел Фурсу и передал Марку половину полномочий от своих ещё нереализованных амбиций.

Наступило очередное осеннее утро. Солнце уже не светило так ярко, как летом, а на улицу нельзя было выйти без куртки. Вот уже в который раз я проснулся в квартире Глеба, протёр глаза, было потянулся за смартфоном, но тут же вспомнил, где нахожусь. На секунду задумался о том, почему я вообще вспомнил про этот дурацкий смартфон, после чего, отогнав все ненужные мысли, скинул с себя одеяло, направился в ванную и умылся. Когда вернулся в комнату, Глеб всё ещё спал. День был не выходной, поэтому через час мы уже должны были быть в школе. Но я не спешил будить друга, так как знал, что он проснётся от будильника. Вместо того, чтобы приготовить завтрак или налить себе кофе, я оделся. Оделся, обулся в коридоре, накинул куртку, прихватил ключи и отправился на прогулку.

В тот день у меня не было желания идти на учёбу. И если говорить о предыдущих днях, то, да — в предыдущие дни оно было. Потому что в этой жизни школа не была чем-то пугающим. В этой жизни я любил школу, так как в этой жизни я смог чего-то добиться и в школе меня уважали. Уроки напрягали не сильно, ведь в любой непонятной ситуации я мог обратиться напрямую к своим работникам, чтобы они помогли мне с решением или даже объяснением.

Так и получалось, что школу я теперь любил.

Но не в тот день.

В тот день у меня возникло дикое желание убежать от суеты. Я устал от всего на столько, что ещё чуть-чуть и я бы, наверное, сошёл с ума.

Не я, а моё сознание.

Короче, минут десять я петлял по уже знакомым дворам, не зная куда податься. Наверное, мало кому интересны мои душевные скитания, бессмысленные рефлексии и прочая духовная ерунда, которая совершенно неуместна в виртуальной реальности, в которой ты играешь роль полубога. Но я не был тем самым богачом, для которого предназначались все подобные миры в будущем (после того, как я протестирую свой) — я был обычным тестировщиком. Парнем, который, в отличие от бездушных богачей, мечтающих о деньгах, часто задумывался о моральной стороне происходящего и о том, что жить нужно не ради денег и влияния, а ради удовольствия.

Сидя на качели одной из детских площадок, я размышлял над тем, что моё желание стать влиятельным, навеянное прежним положением в обществе, не так уж и прекрасно. Я потихоньку стал понимать слова дяди Бена о большой ответственности. И странно, что я не понял этого ещё в прошлой жизни. Хотя, с другой стороны, ничего странного в этом нет — ведь, по сути, последние четырнадцать лет прежней жизни я был просто большим ребёнком. Да, я прошёл путь от восемнадцатилетия до тридцатитрёхлетия, но за это время не приобрёл ничего полезного. Я всегда был глупым ребёнком, только и мечтающим о красивой жизни, но никогда не пытавшимся сделать хоть что-то для этой самой жизни. Я никогда не думал об обратной стороне богатства и известности.

Поэтому в тот самый момент я понял, что нет ничего интересного в том, чтобы пытаться захватить целую реальность. Нет. На первом месте всегда стоят отношения. Хорошее отношение близких — самое важное, что есть в этой жизни. Да и не только близких. Хорошие отношения с любыми хорошими людьми — вот к чему нужно стремиться. Не к захвату мира с помощью силы, а к формированию круга доверенных людей. И если уж и стремиться к захвату мира, то только при помощи... дружбы... Как бы по-детски это не звучало.

Ведь, по сути, поработить мир может любой. Любой может стать миллионером. И любой может стать, скажем, суперзвездой. Но мало кто может сделать это честно. В основном все идут по головам, врут и заводят влиятельных друзей, чтобы потом, за их спинами, говорить о том, какие они все уроды. Зажравшиеся. Наглые. Самовлюблённые. Уроды.

Вот на столько я устал от вечной суматохи. На столько сильно, что в какой-то момент мне просто захотелось уединиться в одном из дворов и поразмышлять о всякой ерунде.

А когда я наконец пришёл в себя, когда поднял глаза, решив, что на сегодня сеанс погружения в чертоги разума окончен, я заметил её — самую красивую девочку школы.

Ника всегда приходила за полчаса до начала занятий. Или раньше. Помимо того, что она была самой красивой девочкой школы, она была ещё и самой ответственной ученицей нашего класса. Не знаю, как там насчёт остальных классов — была ли она самой ответственной ученицей во всей школе, или же только в нашем классе, — но то, что она организовывала все мероприятия нашего класса, это точно.

Как говорил Глеб — ещё до моего появления, его основным спутником была Ника. Ника, конечно, не разрабатывала хитроумные планы по захвату школ, как это делал я, но она всегда помогала Глебу в его, что называется, чистых делишках. Грязными он уже занимался сам.

Скажу честно, Ника понравилась мне с первого взгляда. А разве могло быть иначе? Такой неудачник, как я не мог не влюбиться в такую красавицу. И если первый порыв влюблённости можно было побороть при помощи недостатков предмета воздыхания, то вот информация, которую я раз за разом узнавал про Нику, не оставляла уже никаких шансов на спасение. Как говориться — встречают по одёжке, а провожают по характеру, уму, любвеобильности и дружелюбности. Вот и я тогда провожал её взглядом, думая о том, как же повезёт её будущему мужу, который отхватит этот бриллиант.

Внезапно на меня нахлынуло. Что именно, я не понял — то ли уверенность, то ли смелость. Я поднялся на ноги, поднял вверх правую руку и громко крикнул:

— Ника!

Она обернулась. Я помахал. Она улыбнулась. Помахала в ответ.

С нашего первого разговора прошло немало времени, поэтому теперь я уже не терял дар речи, пытаясь заговорить с ней. Хотя... если честно, я не терял дар речи только потому, что все последние разы мы общались в компании. А в компании, как известно, общение идёт проще. То ли дело общаться один на один...

Подумав об этом, я тут же пожалел о совершённом только что поступке. Ну и зачем я её позвал?

— Влад, привет, — радостно ответила она. Не так радостно, как это делают хорошие друзья, давно не видавшие друг друга, но тоже неплохо. — Ты чего тут так рано? — спросила она.

Я двинулся в её сторону. Подошёл.

— Да вот, что-то дома не сидится. Не спится. Решил погулять, — я изо всех сил старался выглядеть непринуждённо.

Типичная картина разговора влюблённого идиота с девочкой его мечты.

— Говорила же я, что ты какой-то странный, — улыбчиво произнесла она.

Казалось, улыбка вообще не собирается сходить её лица.

— Это кто ещё тут странный, — наигранно возмутился я, — ты каждый день приходишь в школу за полчаса-час, а странный я?

Она посмеялась.

— Нет, просто... ладно извини, — всё ещё не упуская улыбки, ответила она. — Ну и как гуляется?

— Да как-как... — тут я углубился в подробности прогулки. Рассказал, что люблю иногда побыть в одиночестве, подышать свежим воздухом и поразмышлять о том о сём.

На удивление, разговор пошёл гладко. Я не тупил, как идиот и Ника, вроде как, была заинтересована. Мы перекинулись ещё парочкой предложений, после чего Ника вспомнила про школу и позвала меня на занятия.

— Пойдём, а то ещё опоздаем, — сказала она.

И тут мне в голову пришла гениальная мысль. Мысль-то гениальная, только вот не факт, что Ника согласилась бы с её гениальностью. При чём тут вообще Ника? Да при том, что я вдруг предложил ей:

— А давай прогуляем.

— Что? Серьёзно?

— Серьёзно.

— Но я так не могу. Я никогда не прогуливала.

— Живём один раз, — непонятно на что надеясь, заявил я.

— И куда же мы пойдём? — неожиданно спросила она.

Я тут же смекнул — мы пойдём? Если она говорит о нас, то, кажется, я двигаюсь в верном направлении. Хотя, что ещё она могла сказать? Ну помимо того, что "я не буду прогуливать". Домой она вряд ли бы пошла, так как дома у неё, как минимум, мать, которая, если и не заставит дочь вернуться в школу, то расскажет всё отцу. Отцу, который командует войсками специального назначения. А других вариантов у неё, как бы, и нет. Поэтому она и использовала множественное число, надеясь, что я предложу занимательную увеселительную программу.

Эх, жаль, что я не подготовился к такому вот повороту. Знал бы разу, куда её вести. Попроси бы Марка, чтобы тот чего-нибудь организовал. Или сам как-нибудь придумал бы чего-нибудь. Но я не придумал. Поэтому пришлось выкручиваться на ходу.

— Н-уу... ну... э-эм... — тут же замялся я. Выкрутиться сразу и сходу не получилось.

— Звучит не слишком заманчиво, — по-доброму подшутила Ника.

— Просто не ожидал, что ты согласишься так быстро.

— Ах вот как.

В голове проскочило желание спросить, почему она вообще согласилась. Но я быстро понял, что таким вопросом сделаю только хуже.

— Ну что, ещё не придумал? — спросила Ника.

С каждой секундой промедления, я загонял себя всё глубже, отдаляясь от возможной прогулки с девушкой мечты. С девушкой мечты? Четырнадцатилетняя девушка мечты... звучит странно. Но, наверное, только потому, что мне самому на самом деле уже давно не четырнадцать. Интересно, а если моему сознанию все тридцать два — тридцать три года, то считается ли такой подкат к четырнадцатилетней девушке противозаконным? Что по этому поводу говорят те, кто остался в настоящей реальности?

Не о том думаю!

Мысленно отмахнулся от дурацких мыслей, снова посмотрел на Нику и, оценив её немного смущённый и теперь уже отстранённый вид — закрытые ладони, взгляд, гуляющий из стороны в сторону, в попытке убежать от неловкой ситуации, — сказал:

— Пойдём в кафе.

— В кафе? — переспросила Ника. — Не дороговато ли для обычного прогула?

Учитывая, что отец Ники командовал какими-то секретными войсками, было странно слышать от неё такое.

— Да нет, могу себе позволить. У меня же теперь, вроде как, свой бизнес есть.

А вот такой финт был лишним. Хвастаться на первом же свидании — плохой тон. Вообще, пытаться заинтересовать даму, хвастаясь чем-либо, это всегда плохой тон. Только если это не дамочка на одну ночь.

— Ну давай в кафе, — сказала Ника. И я был рад тому, что она не стала вникать в фразу про бизнес.

Дорога до кафе оказалась трудной. Былая уверенность пропала так, будто её и не было. После неловкого молчания, я не чувствовал себя уверенным захватчиком реальности. Я снова почувствовал себя обычным тридцатидвухлетним неудачником.

Если честно, я понятия не имел, как люди ходят в кафе, так как сам никогда там не бывал. Для меня был проблемой тот факт, что я даже не знал, как войти и что сказать. Куда сесть? Может нужно было забронировать сразу? Пустят ли нас вообще?

Но.

Слава создателям, Ника сама предложила место. Место это располагалась в центре, а потому нам пришлось проехаться на общественном транспорте. Поездка не то что бы улучшила ситуацию, но мы успели перекинуться парочкой слов до того, как в автобусе освободилось место и Ника села. И когда она села, я мог немного расслабиться, перевести дыхание, настроиться на нужный лад и снова стать обаятельным малым, каким был в начале нашей встречи.

Мы приехали почти в центр. Впервые я увидел город. Нет, серьёзно — ни разу до этого я не выезжал дальше своего захолустья. Ну может на пару улиц дальше аллеи, но уж точно не в самый центр. Может быть это тоже как-то повлияло на упавшее настроение. Но зато, когда я увидел центр, настроение моё резко возросло.

Ничего необычного тут не было — обычный центр обычного более-менее большого российского города. Хмурые люди, весёлые студенты, опавшие листья на тротуарах, узенькие аллеи, широкие проспекты перемешаны с узенькими проулками с односторонним движением, плотный поток транспорта и превалирующее большинство дорогих авто. Дорогих, естественно, по тому времени. Волги, не слишком люксовые японские иномарки (но всё же иномарки) и даже немного европейских представителей — мерседес, бмв, — которые я ещё ни разу не встречал на окраине.

— И что, часто ты выбираешься в центр? — решил снова заговорить я.

— Бывает ходим с подружками. У нас на районе с кафе плохо. Вот и приходится ездить в такую даль.

Да уж, точно даль, — подумал я.

— Ну зато тут красиво, — сказал я, продолжая разглядывать местную архитектуру.

— Ты что, ни разу не был в центре? — снова улыбнулась Ника.

Да чёрт бы его знал, был я тут или не был.

— Бывал. Но не часто, — отмазался я.

В ответ на это Ника мило посмеялась. Ситуация нормализировалась.

Мы подошли к зданию с широким остеклением, Ника открыла высокую — метра два в высоту, — дверь, я быстро схватился за ручку, придерживая ту, словно джентльмен, после чего вошёл за Никой.

Внутри ситуацией руководила Ника. Она посадила нас за столик, она показала куда можно повесить верхнюю одежду и... и всё. С того самого момента, как мы уселись за столик, она снова передала бразды правления в мои руки.

Я снова замялся.

Как подозвать официанта? Кричать через весь зал? Не то что бы заведение слишком богатое, чтобы тут нельзя было подозвать официанта криком, но, по-моему, вообще ни в каком подобном заведении нельзя кричать. Что называется — иди на улицу, если хочешь поорать.

— Что с тобой? — быстро подметила Ника.

— Да нет, всё хорошо. Просто никогда раньше не был в подобных местах.

Официант подошёл сам. Выдал меню и удалился.

— А говоришь серьёзный бизнесмен, — ответила Ника, оценивая выбор. На секунду она оторвала взгляд от книжки и сказала, глядя на меня: — Что же за бизнесмены такие, которые не могут позволить себе сходить в кафе?

Это что только что было? Упрёк? Интересно...

Я попытался хитро отбить атаку. Хотя, почему отбить? Нет. Я просто сказал правду:

— Дело не в том, что я не могу позволить себе поход в кафе. Просто у меня нет на это времени.

— Но на прогул время нашлось?

— Так в этом всё и дело. Только когда я прогуливаю школу или не занимаюсь своими бизнес-обязанностями, у меня есть время на отдых.

Ника ничего не ответила. Я вдруг решил, что сейчас самое подходящее время для вопроса, который я боялся задать раньше.

— Так почему же ты согласилась прогулять школу? — спросил я.

Ника отложила меню в сторону. Как раз в это же время к нам подошёл официант. Спутница заказала себе чашечку капучино и пару французских пирожных, а вот я снова не знал, что сказать, так как время, отведённое на выбор, потратил на дурацкие размышления и вопросы.

— Чашку чая, — наконец сказал я, чтобы заказать хоть что-то.

— Какого-то конкретного? — начал официант. — Чёрный? Зелёный? Индийский...

Но не успел он перечислить весь список, как я перебил его:

— Самого обычного чая, пожалуйста.

Официант молча кивнул, предупредил о времени доставки заказа — пять, десять минут, — и удалился.

— Почему я согласилась прогулять школу... — продолжила Ника немного смущённо. Внезапно она подняла свой очаровательный взгляд на меня. — Допустим, я хотела познакомиться с тобой поближе.

Ого! Вот это поворот.

— Я думал мы и так неплохо знакомы.

— Тогда зачем ты позвал меня?

Хорошая контратака. Что сказать? Правду? Или попытаться придумать что-то на ходу?

— Это ведь стандартная ситуация, когда парень зовёт даму в кафе.

— Для чего? — напирала Ника.

— Как же для чего. Для того, чтобы...

— Чтобы?

Внутри всё замерло. Никогда раньше я не признавался в симпатии к девушкам. Я не знал, как это делается, как в случае с тем же официантом, поэтому и не знал, что сказать. Если бы я был, например, нормальным подростком, прожившем нормальную жизнь, я бы, скорее всего, просто сказал, что она мне нравится. Но в прошлой жизни я не был обычным, а потому в этой совершенно не знал, как и что делать в подобной ситуации. Что, к слову, с другой стороны неплохо роднило меня с образом четырнадцатилетнего подростка, в котором я находился.

— Потому что ты мне нравишься, — чуть ли не на одном дыхании выдал я. Вот так сразу. На скорую руку. Без должной подготовки и десятка свиданий. Прямо на первых минутах нашей посиделки в кафе.

Ника молчала до тех пор, пока нам не принесли заказ. Я молчал тоже — подумал, что всё закосячил и решил не усугублять ситуацию.

— Это очень мило, — наконец произнесла она.

Внутри снова всё замерло. Но не от страха, а от радости. Лучшая девочка класса положительно отреагировала на моё признание в симпатии. Но тут же я поймал себя на мысли — а что если это мило не в том плане, что я молодец, классный парень и тоже нравлюсь ей, а в том смысле, что я просто неудачник, и она не придумала ничего лучше, чем сказать "мило", чтобы просто не обидеть меня?

Но все сомнения распались, как только она добавила:

— Ты тоже мне нравишься, — сказала она и опустила взгляд вниз, словно смущённый ребёнок.

Да уж... ну и дела. Никто не предупреждал, что первая любовь и первое свидание это так сложно. Точнее, предупреждали. Да я и сам знал. Но чтобы на столько! Тогда мне начало казаться, что даже захват мира будет попроще, чем захват сердца дамы.

Я не нашёл ничего лучше, чем переспросить:

— Нравлюсь?

— Ты удивлён?

— Просто ты всегда говорила, что я странный, а теперь оказывается, что я тебе нравлюсь.

— Ну так в этом всё и дело. Твоя странность... она и привлекает. То как ты разговариваешь... как ты выражаешься — никто из наших ровесников так не разговаривает. Даже в старших классах не выражаются так, как выражаешься ты.

— Например?

— Например это твоё "не бывал в подобных местах". Ты когда-нибудь вообще от кого-нибудь слышал такое? Нет, я понимаю, что где-то ты это слышал, как раз там, где и научился говорить так. Но я впервые слышу, чтобы восьмиклассник выражался так грамотно. Кроме, наверное, ещё Глеба. Но Глеба я знаю давно и уже привыкла — я знаю его и знаю, почему он такой. Глеб это исключение из правил. А вот ты... тебя я сразу посчитала странным... Ведь даже многие взрослые не умеют так разговаривать, а ты...

Ага, вот, значит, и спалился.

— Я не говорю, что это плохо, — продолжила Ника. — Это странно. Но это и цепляет.

— Я понравился тебе только из-за того, что красиво разговариваю?

— Нет, не только. Сначала, услышав то, как ты разговариваешь, я просто подумала, что ты странный и не горела желанием знакомиться ближе. Но потом, когда ты подрался с Димой, когда тебя затащили домой, и когда ты очнулся, и весь избитый пошутил что-то вроде: "вы от меня так просто не отделаетесь", я поняла, что в тебе что-то есть.

— Из-за простой шутки?

— Да нет же! — немного повысила голос Ника. — Дело не в шутке, а в том... Понимаешь, из-за работы отца, я видела и побитых взрослых и видела побитых ровесников, которые дрались... дрались из-за меня. И чаще шутят именно взрослые. Потому что им, наверное, не так страшно. А побитые школьники обычно плачут. Ну или просто просят, чтобы им помогли. Понимаешь?

Кивать я не хотел, но кажется потихоньку понимал, к чему она клонит.

— И потом, когда мы начали гулять под конец лета, когда начали общаться чаще, я только сильнее убедилась в том, что ты не такой, как все. И ещё этот ваш бизнес с Глебом. Ты... ты как будто не ребёнок. Ты состоявшийся взрослый в теле ребёнка — вот кто ты.

Ну и дедукция. Шерлок Холмс нервно курит в сторонке. А я ведь даже и не задумывался, что кто-то спалит меня по речи. Ну подумаешь, говорю и говорю. Какому малолетке есть до этого дело? А оказывается, что кому-то есть.

Я задумался. Задумался всерьёз. Возможно, если она так хорошо меня прочитала, то стоит рассказать ей правду? Да, я помнил всё, что говорил Марк в самом начале. Я понимал, что ставлю себя под удар. Но разве мы не поставили себя под удар ещё тогда, когда позволили Марку жить в этой реальности полноценной жизнью? Разве мы не подставили себя под удар, когда решили пользоваться услугами тайного сообщества, чтобы создать завод по производству электромобилей? Нет. Каждый наш шаг, каждое наше действие — это намеренное желание подставиться. Потому и нет никакого смысла бояться богов, которые до сих пор никак не отреагировали. Боятся стоит только того, что Ника может посчитать меня дурачком.

Но если она поверит... Если это будет первый искусственный разум, который узнает хотя бы половину правды — то, что я пришелец из другого мира, — возможно это станет первым шагом на пути к перевороту.

Я наклонился поближе, махнул Нике, чтобы она сделала то же самое, она последовала примеру, я огляделся, повернулся к ей и наконец сказал:

— Ты поверишь, если я скажу, что уже прожил целую жизнь до этого?

Глава 10.

— Издеваешься? — сказала Ника и отодвинулась назад.

Того стоило ожидать — вряд ли нормальный человек, не видавший ничего фантастического до этого — за исключением, быть может фильмов, — отреагировал бы как-то иначе.

Но, непонятно зачем, я решил настоять на своём.

— Ни капли, — я тоже отодвинулся назад, чтобы не выглядеть глупо.

— Чем докажешь? — эта девчонка не переставала меня удивлять.

Сначала она соглашается прогулять школу, хоть ни разу этого не делала, просто потому что ей нравится как выражается какой-то неудачник. А теперь, вместо того, чтобы взять и уйти, посчитав меня за ненормального или за какого-нибудь дурацкого шутника, вдруг требует доказать, что я говорю правду.

Я задумался — а чем я могу доказать? Отвести её к Марку, чтобы тот продемонстрировал возможность мгновенного исчезновения? Или заморочиться и, при помощи того же Марка, устроить шоу, доказывающее, что мы с Марком можем читать мысли друг друга? Но тут встаёт вот какой вопрос: согласится ли Марк? Помнится мне, что он категорически против того, чтобы ИИ осознавал хоть что-то. Кроме, конечно, его тайного сообщества... Тайное сообщество создать, значит, можно, выложить им половину правды можно, а вот остальным нет — остальным уже нельзя ничего говорить. А ни то боги покарают. Вот ведь наглый хитрец! Мне запрещает, а сам пользуется. Надо будет обязательно обсудить с ним этот вопрос.

Ладно, пытаться выпендриться перед девушкой, доказывая ей, что ты не такой как все и демонстрируя магические способности... кого? Помощника? Да у меня ведь, по сути, даже собственных способностей нет. Чем я собрался доказывать ей хоть что-то? Нет, по факту я ведь и не должен демонстрировать ей какие-то способности. Я ведь всего лишь заявил, что являюсь предметом осознанной реинкарнации, и не более. Этот факт вряд ли требует доказательств. Точнее... вряд ли этот факт можно доказать. И уж если приплетать сюда Марка, то это уже станет доказательством совсем иного рода.

— А как можно доказать своё перерождение? — задал я вполне закономерный вопрос. — Всё, что можно было использовать в качестве доказательств, ты уже перечислила: я веду себя как взрослый, говорю как взрослый и, на примере того же бизнеса, делаю то, чего не сделал бы ни один школьник. Не не сделал бы, а просто не додумался бы до такого. Да, это факт — я не могу быть обычным ребёнком. Обычные дети в свои четырнадцать неспособны создать подпольную организацию по решению заданий школьной программы. Даже тот факт, что я сейчас говорю о нас с тобой, как о детях, можно использовать в доказательство вторичности моего разума. Сама-то ты вряд ли думаешь о себе, как о рёбенке.

Тут я, конечно, завернул. Да так, что сам был то ли в шоке, то ли в восторге от сказанного. "Вторичность моего разума" — это ж надо так выпендриться.

— Ну... — было начала Ника, но тут же остановилась.

— Что?

— Даже не знаю, что сказать.

— Просто скажи, что веришь мне.

— В такое трудно поверить.

— Это факт. — Я снова решил пододвинуться ближе. — Давай так: ты спрашиваешь всё, что тебя интересует, а я отвечаю на любой твой вопрос.

— Зачем?

— Чтобы ты могла убедиться в том, что я говорю правду. Тут либо одно, либо другое — либо ты, услышав самую наичестнейшую версию моей полной истории, веришь мне и перестаёшь думать, словно я лжец, либо ты просто поймёшь, что я отличный сочинитель.

Ника замялась.

— Думаешь, это поможет поверить?

— Не знаю, я не психолог. Но, думаю, попробовать стоит.

Ника задумалась снова. Только спустя, наверное, минуту, она ответила:

— Хорошо, давай попробуем.

— Отлично, — воодушевлённо сказал я. — Начинай.

Обрадовало меня вовсе не то, что она согласилась сыграть в предложенную игру. Обрадовало меня то, что она просто согласилась. Сам факт согласия говорил о том, что она хочет поверить. Либо уже верит, но хочет укрепить уверенность, либо, что более вероятно, хочет поверить.

Мне было достаточно только наличия желания.

— Где ты родился?

— В обычном российском городке. Вряд ли конкретно эта информация, поможет тебе. Поэтому от себя хочу добавить, что мой настоящий отец ушёл из семьи, когда мне было десять. На моей памяти он ни разу не уделил внимания матери и уж тем более никогда не занимался мной. Именно поэтому я и вырос бездельником.

— Ты был бездельником?

Кажется, помаленьку Ника начала втягиваться.

— Да, я был бездельником. Знаешь, это ведь типичная история про любого бездельника, которому вдруг выпадает второй шанс. Как только ему выпадает второй шанс, он начинает судорожно перебирать всевозможные варианты развития событий, пытаясь ухватиться за любую возможность стать не таким как раньше. Каждый неудачник в свои тридцать или даже сорок, так и не дотянувший до нормальной жизни, мечтает о том, чтобы переродиться и дать отпор бывшим обидчикам, начать учится или же просто не быть таким ленивым. Ну а в идеале так вообще создать какой-нибудь небольшой бизнес и жить себе спокойно, не пахая на ненавистной работе. Только ведь ни один неудачник не знает, что, для того, чтобы быть успешным, нужно пахать больше и сильнее, чем пашут на заводе. Или знает, только изо всех сил делает вид, что это невозможно.

— Ты слишком умный, — сказал Ника. — Не знаю, из-за чего. Из-за того, что ты просто умный или из-за того, что уже пожил целую жизнь, но ты очень умный.

— Умение правильно выражаться не делает умным. Куча бизнес-тренеров глупы как пробки, но умеют красиво говорить и вуаля — толпы неудачников верят им, отдавая свои деньги. Но... Но что-то я ушёл не в ту сторону. Давай дальше. Что ещё ты хочешь знать?

— Даже затрудняюсь сказать.

— Что угодно.

Следующий вопрос я прочитал ещё в самом начале этого разговора. Как только я сказал, что уже прожил жизнь, как только она чуть-чуть заинтересовалась, я уже видел этот вопрос в её глазах и на её устах. Рано или поздно этот вопрос должен был прозвучать. И вот он прозвучал:

— Как и почему ты переродился?

Только я совсем не знал, что ответить. Хренов умник — сделал всё как надо, вроде даже не подставил ни себя, ни Марка, ан нет. Знал, что спросит, но не отвёл времени на хорошее оправдание?

Это косяк.

— Ну... — настала моя очередь мяться. — Я жил в другом мире, — вроде бы гладко начал я. — Миры бывают разные. Параллельно нашему миру существуют ещё бесконечное множество других, — начал вспоминать сюжет одной книги под авторством господина Воннегута, пытаясь преобразовать его и смешать с разъяснениями Марка, в которых он рассказывал про четвёртое измерение. — В одном мире живём мы с тобой самой спокойной жизнью подростков, в другом идёт война, а в третьем и вовсе царит эпоха империализма. По времени все эти миры продвинулись одинаково, но вот события внутри этих миров идут по-разному.

— Разные миры? Звучит как сюжет научно-фантастического фильма.

Если бы она знала, что вся моя жизнь — это сюжет научно-фантастического фильма. Или книги...

— Да, — подтвердил я. Впервые в жизни (в этой жизни) объяснял я, а не мне. — Так вот, в том мире, в котором жил я, прогресс шёл немного быстрее, — нет, я не объяснял, скорее выдумывал, основываясь на совокупности знаний из двух своих жизней.

Тем временем я продолжал:

— Поэтому у нас и были такие штуки, как — телефоны без кнопок, которыми управляешь при помощи тыкания в экран.

— Это как?

— Ну ты просто водишь пальцем по экрану, а телефон реагирует на прикосновения и открывает то, к чему ты прикасаешься.

— С ума сойти можно.

— Это точно.

— И что дальше?

— А дальше... — я задумался. Задумался не над тем, что рассказать и как бы правильно подать мысль, а над бессмысленностью прежней жизни. Я просто в очередной раз осознал, как же всё-таки хорошо, что мне выпал второй шанс. — Дальше ничего интересного. Всю жизнь я терял время, сидя за компьютером, играя в видеоигры, изредка прерываясь на чтение заумных статей и просмотр каких-нибудь информативных видеороликов. Но смысла в этом, конечно, было мало — в том, что я смотрел все эти ролики. Так как я не мог применить полученные знания на практике. А потому выходит, что вся моя прежняя жизнь была бессмысленна и беспощадна.

— Но сейчас же эти знания могут очень даже пригодиться.

— Это факт, — согласился я. — Только не уверен, что смогу что-то вспомнить. Быть может, когда-нибудь, попав в какую-нибудь трудную ситуацию, в голове что-нибудь активируется, и я смогу использовать те знания по назначению, но это случится точно не сегодня.

— Тебе так кажется. Я думаю, что, при желании, можно всё.

Неплохая мысль для четырнадцатилетней девочки, — подумал я. Но, с другой стороны, слишком уж заезженная. Использованная всеми, кому не лень.

— Наверное, — лишь пожал плечами я. После чего вернулся к сути рассказа: — В общем, жил я жил, мучал себя постоянными рефлексиями на тему того, что никогда ничего не смогу добиться, даже не думая о том, что для этого нужно хотя бы просто начать что-то делать. А потом, в один прекрасный момент я узнал, что умираю.

— Умираешь? — с явным сопереживанием спросила Ника.

— Да, умираю, — как ни в чём ни бывало подтвердил я. — И, так как я не был особо богат и не был награждён хоть каким-то наследством, то и рассчитывать на лечение не было смысла.

— Как ты умирал?

— От рака печени.

— Ужасно. Рак — это самое ужасное, что может случится с человеком.

Слыша явную заинтересованность Ники и её неподдельное сопереживание, я начал понимать, что, вроде как, она даже поверила в мои россказни. По сути, если бы я был обычным проходимцем, умеющим выдумывать более-менее складные истории, то Нику можно было бы убедить обычной выдумкой.

Но это было сказано не в обиду ей, так как, всё же, основной моей задачей и было именно убеждение Ники в правдивости сказанных слов.

— Да, это ужасно. И, к сожалению, я понял это на собственном опыте. Но! — я поднял указательный палец вверх. — Так как прогресс в нашем мире шёл чуточку быстрее вашего, то как раз аккурат к моей, так сказать, кончине, настала эпоха... кхм... — хотел было сказать виртуальных реальностей, но тут же понял, что слишком разогнался и стоило бы следить за словами, чтобы не сказануть ничего лишнего раньше времени.

Я как бы закашлялся.

— Всё хорошо? — Ника пододвинулась ближе.

Покашляв ещё чуть-чуть и наконец завершив этот эпизод циркачества, я ответил:

— Да, всё хорошо. Просто... кхм... видимо пылинка в горло попала.

— Ужасное заведение, — сказала Ника, отодвигаясь обратно и косясь в сторону комнаты для персонала.

Ужасное заведение? — подумал я тут же. Я, конечно, понимаю, что из меня выходит неплохой актёр. Но не на столько же, чтобы из-за моей чепухи унижать заведение, в которое вы обычно ходите с подружками! Сама же сюда меня привела!

Хотя, чего я жалуюсь? Главное, что внимание приковано. И, похоже, приковано так сильно, что взамен на новую порцию информации Ника готова унизить знакомое заведение.

— Короче, — сказал я, — наши учёные узнали о существовании других миров, в которые можно переселить сознание, например... умирающего человека, каким я тогда и был, — ложь, ложь, одна ложь. Окончательно заврался. Понятия не имею, как буду выкручиваться потом, когда (и если) Ника узнает, как выглядит реальная история моего перерождения...

— Почему выбрали именно тебя?

— Потому что... потому... что...

Ника внимательно посмотрела на меня.

— Потому что, — снова повторил я. — Что... Мне просто повезло. Они сказали, что выбор был случайным.

— Почему ты так долго тянул?

Вот чёрт! Загнал себя в какую-то дурацкую ловушку своим же враньём! Нужно срочно как-то выкручиваться.

— Да я просто сам, если честно, не знаю, почему так вышло. До сих пор думаю, что тут есть какой-то подвох. — И тут я зацепился за отличную мысль, которая и помогла мне выбраться из этого моря лжи. Не совсем выбраться, но вот вероятность моего падения в глазах Ники, в случае раскрытия тайны, сводилась к минимуму. Мысль была такова: — Я же даже не знаю, как и что они там сделали. Меня просто поставили перед фактом — ты переселяешься в другой мир и благодаря этому сможешь выжить. Вот и всё — всё, что они мне сказали. Сказали ещё, что мир идёт параллельно нашему и так далее. Ну ты уже это слышала. Я только что об этом рассказывал. По сути, это был краткий пересказ слов этих учёных.

По сути это было чёрт знает что. По сути я раскрывал главную тайну свой второй жизни какой-то девчонке, которую знал не больше полугода. И с которой общался не чаще раза в месяц. И тут вдруг я решил, что будет отлично раскрыть перед ней половину карт. Перед ней! А не перед, допустим, Глебом. Или кем-то ещё, кого я знаю лучше Ники.

Было ли это ошибкой в моих глазах? С одной стороны — да, а с другой — нет. В этой жизни на меня навалилось так много... нет, неправильно... в этой жизни я сам навалил на себя так много, что попросту сорвался. Сорвался и мне захотелось чего-то тёплого. Чьего-то внимания.

Что насчёт Глеба? Глеб, конечно, хороший парень. Но Глеб не девушка. Каким бы чувствительным он не был, он не прислушается с тем же вниманием и заботой, с которой это сделает девушка. Он не скажет ничего милого, не приласкает и не обнимет так, как это сделает девушка. Потому что, если он так сделает, это будет ненормально.

Откуда я всё это знаю, если у меня никогда не было девушки? Так в этом-то и вся проблема. Я думал, что знаю. Глядя на своих прежних сверстников, у которых уже в те же четырнадцать появлялись первые спутницы, которые познали девичью заботу, и которые перенасытились ею спустя несколько лет, я верил, что никогда не стану пренебрегать своими отношениями.

Но, по факту, даже тогда, сидя в том самом кафе, я прекрасно понимал, что это лишь момент. Момент, который пройдёт. И когда-то я тоже, возможно, устану от вечной заботы, ласки, и захочу вернуться в жестокий мир соперничества, чтобы и дальше строить грозные планы по захвату мира.

Но тогда... тогда я думал, что поступаю правильно. Даже осознавая всю неправильность своих поступков. Ведь сами перед собой мы правы всегда.

— Получается, ты живёшь в этом мире уже целых четырнадцать лет? — вдруг спросила Ника. — Не скучаешь по старому?

Хорошо, что она тут же задала второй вопрос. Потому что с первым я бы вряд ли справился. А вот предоставленная возможность проигнорировать его — была отличным выходом из ситуации.

— Скучаю, — сказал я, вроде как тоскливо. — Но не так сильно, чтобы хотеть вернуться обратно. Скорее, это просто сила привычки. В остальном же я благодарен учёным, которые поместили меня сюда, потому что теперь-то я знаю, как жить правильно.

— Ну и история, конечно, — вздохнув с облегчением, сказала Ника. Как будто всё это случилось не со мной, а с ней. — Даже не знаю, что ответить. Не могу сказать, что я тебе верю на все сто. Но в том, что ты не врёшь, ты меня убедил.

— Это как?

— Что как?

— Ну как это так получается, что я тебя убедил в том, что не вру, но при этом верить в услышанное ты всё равно не собираешься.

— Я не говорила, что не собираюсь верить в услышанное. Просто... это нужно обмыслить. Принять. Это ведь не так просто — узнать, что в мире существуют... даже не знаю, как это сказать...

— Пришельцы из других миров.

— Да... Точно...

Обратно мы ехали молча. Не потому, что Ника сидела, а я стоя переводил дыхание и пытался собраться с мыслями, а уже потому, что теперь Ника была не в своей тарелке, пытаясь собраться с мыслями и смириться с тем фактом, что я выходец из иного мира.

До района доехали молча. Молча я проводил её до дома. Молча мы попрощались и разошлись. Она — домой. Я — чёрт знает куда, снова бродить по району и пытаться снизить уровень стресса.

К вечеру, вернувшись домой к Глебу, я отстранённо выслушал парочку вопросов друга на счет того — где был и что делал. В ответ на что дал парочку коротких ответов:

— На улице. Прогуливался.

Дальше Глеб донимать не стал. Он понял, что ко мне не стоит приставать.

Глеб включил телевизор. Часа два мы смотрели довольно занимательный фильм про крутых парней, спасающих планету одним только суровым взглядом, после чего отправились спать.

Последующие три дня прошли в таком же темпе. Только на этот раз без Ники. Днём я бродил по дворам, размышляя о том, о сём, по вечерам перекидывался несколькими фразами с Глебом, а затем отправлялся спать.

Удивительно, но ни разу за это время, Глеб не упомянул о делах. Будучи довольно эмпатичным человеком, он понял, что мне не до этого, поэтому и решил не трогать меня до поры до времени.

На пятый день никаких изменений не намечалось. Я всё так же гулял по району, пока, всё-таки, не решил вернуться на ту самую лавочку, на которой в первый день свой депрессии встретил Нику. И каково же было моё удивление, когда на той же самой лавочке я встретил её — лучшую девочку класса, скромно сидящую посреди двора.

— Привет, — сказал я, присаживаясь рядом.

— Привет, — ответила она. — А я тебя уже два дня тут жду. — Она подняла голову, взглянула на меня своими, как мне показалось на тот момент, широкими глазами, и сказала: — Хотела поговорить раньше, но ты же совсем перестал ходить в школу.

— О чём хотела поговорить? — спросил я, будто бы не знал сам.

— Я подумала, — она снова опустила голову. — Подумал и решила, что...

— Что?

— Что ты до сих пор мне нравишься. Возможно, даже ещё сильнее, чем раньше...

Я молчал. Молчала и она. Мы оба уставились в землю, пытаясь найти там подсказки.

Наконец я взглянул на неё.

— Не знаю, как это делается, — только и произнёс я, как она тут же повернулась ко мне. В её взгляде сияло очарование. Притягивающее очарование, которое говорит, что сейчас именно тот самый момент.

Хотелось мне договорить, что в прошлой жизни у меня было немного девушек и я не знаю, как правильно предлагают встречаться, но, слава создателям, я быстро понял, что не могу загадить этот чудесный момент своей дурацкой болтовнёй. Поэтому и остановил себя на полуслове.

Я пододвинулся ближе. Где-то в интернете я видел видео, в котором говорилось, что нужно сделать именно так. Чтобы, в случае провала, у тебя был хоть какой-то план отступления. А в случае, если девушка ответит взаимностью и тоже пододвинется к тебе, то ты знаешь, что идёшь в верном направлении.

Секунды превратились в часы, а часы растянулись на дни, месяца и годы. Мир вокруг замер. Ника замерла тоже. В какой-то момент я испугался. Испугался, что она не собирается двигаться навстречу. Испугался, что дурацкие видео уроки по соблазнению не работают на практике.

Но вот прошла ещё секунда и я заметил слабое, неуверенное движение. Слабое движение, которого мне оказалось достаточно.

Пододвинувшись ближе, я замер снова. Замерев, закрыл глаза, мысленно пожелал себе удачи и снова двинулся вперёд. Я чувствовал тепло её дыхания, чувствовал запах её духов, манящий и неповторимый запах духов, которым пользовалась ещё, как минимум, половина женской части школы. Но в тот момент этот запах шёл только ей и никому другому. В тот момент не было ничего лучше, чем вдыхать этот запах, тянущийся с её шеи.

Всё произошло неожиданно — вот я с закрытыми глазами двигаюсь навстречу ей, а вот я уже чувствую тепло её губ на своих. Внутри всё останавливается, я отказываюсь верить в происходящее. Открываю глаза, чтобы убедиться в реальности происходящего, и вижу... закрытые глаза Ники.

Я тут же теряюсь. Я не знаю, что делать. Как быть дальше? Задержка заставляет Нику открыть глаза. Она видит мой ошарашенный взгляд. Я думаю, что это провал. Больше у меня нет шансов. Я никогда не смогу исправить этот позор...

Ника отодвигается назад, пока я всячески пытаюсь совладать с бурей эмоций.

— Ты чего? — вдруг говорит она, улыбаясь.

— Да так, ничего...

Она снова пододвигается ближе, снова её веки закрываются и теперь она сама целует меня.

Какое-то время я ещё пытался совладать с собственной дуростью, но как только понял, что опасности нет — что Нике абсолютно всё равно, — то тут же расслабился и смог полноценно насладиться первым в жизни поцелуем. Как долго я этого ждал. Оправдались ли мои надежды? Да. Мои надежды был оправданы на все двести процентов.

С этого самого момента ко мне вернулось чувство радости. Я будто заново научился наслаждаться жизнью, которая ещё пару дней назад так сильно удручала.

Но нет, это вовсе не значит, что, перестав депрессовать, я поспешил вернуться к Глебу, чтобы продолжить заниматься нашим бизнесом. Нет. Следующие четыре недели я потратил на Нику.

Я вернулся в школу. То есть, снова начал её посещать. Когда, спустя пять дней прогулов, я поднимался по школьному крыльцу, под ручку с Никой, то боялся, что меня ждут жуткие порицания учителей. Что придётся придумывать какое-то оправдание, а потом заморачиваться, подделывая какие-нибудь записки или же нанимая актёров, которые бы сыграли родителей. Актёров родителей, которые бы пришли к нашему классному руководителю и объяснили бы ему, что все эти пять дней я якобы просто болел и отлёживался дома.

Но, как оказалось на первом же уроке — никаких заморочек не предвидится. Учительница, у которой проходил урок, просто удивилась тому, как быстро я выздоровел. Естественно я, немного растерянный таким поворотом событий, в ответ смог промямлить что-то непонятное, после чего тема моей якобы болезни была закрыта, и начался урок.

Чуть позже Ника объяснила, что к этому причастен Глеб. А я, в свою очередь, ответил, что даже и не сомневался.

— Если кто-то, где-то мне и помогает, то только Глеб.

Я обернулся к Глебу, на этот раз сидящему в одиночестве, в нескольких партах позади, и по-дружески махнул ему. Он ответил взаимностью. После чего я снова вернулся к Нике, открыл тетрадь и начал записывать тему урока.

Жизнь налаживалась. Опять. Вот уже в который раз. Каждое препятствие на пути теперь не казалось концом всего и вся. Теперь я знал, что каждое пройдённое препятствие ведёт только к хорошим последствиям. Если меня избил самый дерзкий гопник района, которому я надерзил, значит скоро меня начнут уважать из-за смелости. Если родители не разрешают переехать к другу, значит скоро я совершу самое значимое открытие в мире. Если я впал в депрессию, попутно начав страдать об отсутствии девушки, значит скоро у меня появится девушка.

Конечно, не все решения в этой жизни, разрабатываю лично я. Но, с другой стороны, именно я являюсь инициатором всего происходящего. Следовательно, у меня есть какое-никакое право говорить, что именно я делаю свою новую жизнь такой, какая она есть. Именно я делаю её такой отличной.

Короче говоря...

Прошло ещё четыре недели. За это время я не сделал совершенно ничего полезного. Если только не считать полезным то, что я обзавёлся девушкой и потратил всё своё время на неё. Свободное, не свободное — абсолютно всё время я проводил с Никой. С ней мне было интересно, с ней всегда было о чём поговорить. Не то что бы с Глебом у меня возникали какие-то такие проблемы, но... но Глеб не был моей девушкой. Первой девушкой в жизни. Глеб, в принципе, не был девушкой. Поэтому, думаю, этот вопрос закрыт.

В какой-то момент я посетил дом Ники, но не на очередной вечеринке, а в присутствии мамы. Мы мило побеседовали за обедом, обсуждая то ли фильмы, то ли сериалы, то ли ещё что-то. А под конец знакомства, мама Ники пожелала, что называется, видеть такого приятного гостя как можно чаще. Короче, одному из двух родителей я понравился.

Удивительно и то, что все эти четыре недели Глеб всё ещё не донимал меня делами, продолжая заниматься всем в одиночку. Но где-то внутри уже зрело ощущение того, что, рано или поздно, ему это надоест. Почему? Хоть я и не требовал с него никаких процентов от прибыли, он отдавал их сам. Поэтому, каким бы хорошим и добрым не был Глеб (да и вообще любой другой добрый человек), бизнес есть бизнес. И если я собирался и дальше получать процент от основанного мною же дела, мне следовало вернуться к работе как можно скорее. И тут даже неважно, кто основал дело, ведь в конце концов, если основатель решает всё забросить, то в дальнейшем он уже вряд ли справится с руководством, так как может упустить слишком много и банально не справится с обновлённым режимом работы.

Но что-то я слишком углубился в ненужные разглагольствования.

Перемотаем время чуточку вперёд — на четыре недели от момента формирования моих первых отношений (интересно, как долго я ещё буду повторять это дурацкое "первые"), — и окажемся ровно в том месте, в котором мне пришлось отстраниться от постоянных прогулок с Никой и вернуться на землю.

В один из дней моего, так сказать, отпуска, ко мне наведался Марк. Он пригласил к себе, чтобы мы, так сказать, просто посидели и поболтали о том о сём. Заодно хотел показать свою новую квартиру. Я, конечно же, по понятным причинам, отказался, но пообещал, что обязательно наведаюсь чуть позже.

И вот настал этот день.

С одной окраины города я приехал на другую. Ведь именно на другой окраине теперь и жил Марк.

Очередная панельная пятиэтажка сияла передо мной. Я зашёл в подъезд, поднялся на нужный этаж, позвонил в звонок. Спустя несколько секунд мне открыли.

— Здарова, — довольно произнёс я, держа в руках бутылку крепкого напитка.

Марк, конечно же, заметил, презент, поэтому тут же удивился.

— Тебе как вообще продали это?

— Связи надо иметь, — выпендрился я. — Кручусь, как могу. А те, кто крутится, всегда получают, что хотят.

Марк недовольно покачал головой.

— Заходи давай, крутила хренов.

Квартирка, мягко говоря, не блистала. Удивительно, что человек, основавший тайное сообщество, не смог подобрать ничего лучше.

Я тут же поспешил озвучить мысль вслух:

— А что, ничего поуютнее не нашлось?

— Ты же сам говорил, — возмутился Марк, — что я учитель физики, бросивший работу и занявшийся любимым делом. Откуда ж у меня, блин, деньги на что-то уютное?

— Ну да, ну да, — только и ответил я.

— Приземляйся куда хочешь, — проинформировал Марк.

Из возможных мест приземления имелось только компьютерное кресло и старый пошарпанный диван, на котором, видимо, и спал хозяин квартиры.

Я сел на диван, передал Марку алкоголь, после чего тот удалился на кухню, за посудой и закуской, а я, в свою очередь, принялся разглядывать апартаменты.

— Не рановато ли? — донеслось с кухни.

— Чего?

— Бухать в таком возрасте, — сказал Марк, появившийся в проёме между кухней и прихожей.

— Ты же сам говорил, что у нас теперь нет возраста. Есть только сознание.

— Такого я точно не говорил.

— Ну, мысль примерно та же.

— Ладно, — сказал Марк, поставив рюмки на стол и присев на кресло, — будем считать, что твой психологический возраст соответствует возрасту дозволения.

Я протёр руками лицо.

— Когда захвачу этот грёбаный мир, разрешу бухать всем. С любого возраста и в любом положении.

— Воу-воу, полегче, дружище, — Марк поднял бутылку и разлили содержимое по рюмкам. — Откуда такие мысли?

— Заколебался я.

— Да что ты?! И от чего же ты заколебался, если весь последний месяц постоянно тусовался с какой-то девчонкой.

— Ты что, до сих пор следишь за мной?

— Не я, — Марк протянул мне одну из рюмок, — они, — он кивнул наверх, после чего сделал довольно однозначный жест и залил огненную жидкость внутрь.

— Кто они? Боги?

— Мы вроде договорились называть их демонами, — на несколько секунд лицо Марка скорчилось, после чего довольно быстро вернулось в нормальное состояние. — Нет, не они. Тайное сообщество.

— Тайное сообщество следит за мной?

— Естественно, — он отставил пустую рюмку на стол, в то время как я до сих пор держал в руках полную.

— И зачем?

— Ты что, забыл уже, что у нас план? Чем чаще они видят тебя рядом со мной, тем больше вероятность, что скоро тебя примут в их ряды.

— Ах, да... точно... забыл...

— Кстати, отец у девчонки мужик не простой. Ты с ним поосторожнее.

— Это ты о чём?

— Скоро час всё узнаешь, — только и сказал Марк с ехидной улыбкой на лице.

Уточнять я не стал. Сам знал, что отец Ники не был простым мужиком.

Наконец настала моя очередь выпивать.

Поднял рюмку к губам, выдохнул, закрыл глаза, залил, скорчился в два раза сильнее, чем Марк, прикрылся локтем, занюхал, отставил посуду в сторону.

— Короче, — начал Марк, — надеюсь, что твой отпуск закончен, так как совсем скоро я предоставлю тебе первый прототип электромобиля.

— Так быстро? Спустя два месяца уже прототип?

— Быстро? Я торможу этих ребят как могу. Будь их воля, они был справились со всем за один день.

— Господи, ну и жесть.

— Не то слово. — Марк снова поднял бутылку, готовый разливать. Я остановил его жестом, дав понять, что мне хватит. На что он ответил: — Быстро ты сдулся.

— Никогда раньше этим не увлекался.

— Что, в прошлой жизни был за здоровый образ жизни? — посмеялся Марк, наливая себе.

Ага, за здоровый, блин, — подумал я про себя.

— Тогда бы я не сдох от рака печени.

— А ты сдох от рака печени?

— По крайне мере, должен был.

— Хреново.

— Ну а ты от чего сдох? — поинтересовался я.

Марк отставил бутылку в сторону, поднял рюмку, выдохнул и выпил. Снова скорчился, снова раскорчился.

— Я был актёром, — наконец сказал он.

— Серьёзно? Что-то не слишком знакомое у тебя лицо.

— Потому что я был хреновым актёром, подохшим от банального передоза. У меня была одна успешная роль. После этого я зазнался и решил, что весь мир у моих ног. А дальше всё по классике жанра — почти как в фильме "лицо со шрамом".

— Ого! — почти воскликнул я.

Остаток дня я провёл у Марка. Отказавшись поначалу, я всё же согласился принять ещё пару крепких, так как слишком уж интересным был рассказ. А уже под вечер оказалось, что пара крепких превратилась в десяток.

Утром, каким-то образом проснувшись на унитазе, я поспешил привести себя в порядок и попрощаться с Марком. Выйдя из ванной в комнату, я понял, что Сейчас Марку не до прощаний — он лежал на диване в крайне неестественной позе, а его голова каким-то образом оказалась где-то за пределами этого самого дивана.

Уходил молча. Входную дверь никто на замок, конечно, за мной не закрыл, но и волноваться я сильно не волновался. Как вообще можно волноваться за того, кто основал тайное мировое сообщество, которое способно создать... судя по словам Марка, они способны создать что угодно.

Обратная дорога была трудной. Утро после пьянки никогда не бывает лёгким. А если тебе при этом ещё приходится ехать в переполненном автобусе... в таком случае и с ума сойти можно.

Трудность ситуации усугубляло и то, что спустя час я должен был быть дома у Ники. И ладно, если бы мне просто нужно было бы быть у Ники вовремя. Но нет. Этот день был выбран намеренно. Именно в этот день я мог познакомиться с отцом своей девушки. Потому что именно в этот день он возвращался из долгой командировки.

Вообще, как говорила Ника, отец не часто бывал дома. Точнее, он почти совсем там не появлялся. Его работа была на столько секретной и опасной, что дом для него был чем-то вроде перевалочного пункта — местом, где накормят, напоят, а потом отправят дальше, на свои сверхсекретные задания.

Тут я снова задумался: интересно, что подразумевал Марк, говоря о том, что у Ники непростой отец? В самом ли деле он думал, что я ничего о нём не знаю, или же говорил это уже с расчётом на то, что я в курсе его секретной работы?

В общем, в итоге я всё же немного опоздал на приём

У ворот меня встретила Ника.

— Ты чего так долго? — с ходу выдала она.

— Прости, были дела на стороне.

— Какие это ещё такие дела? Да ещё и на стороне.

Мы вошли на участок, Ника закрыла калитку, и мы двинулись в сторону дома.

— Дела, связанные с моей прошлой жизнью.

Ника резко остановилась.

— Что случилось? — взволновано спросила она. Так, словно я задолжал каким-нибудь наркокурьерам.

— Да ничего не случилось! — немного грубо выдал я, раздражённый похмельем и навалившейся озабоченностью Ники.

Ника промолчала. Она молча отвернулась и так же молча продолжила идти.

— Ну прости, — кинул я её в спину.

Она остановилась. Развернулась.

— Никогда, слышишь, никогда больше так со мной не разговаривай!

Я подошёл ближе, взял её за руки, и глядя прямо в глаза, сказал:

— Прости.

А затем поцеловал.

Этого оказалось достаточно. Достаточно на первый раз, но вряд ли я смогу отделаться так просто в последующем.

Мы зашли в дом. Мама Ники приветствовала меня уже с порога. Я разделся, разулся, после чего получил приглашение пройти на кухню.

На кухне было накрыто так, словно я попал на царский приём. Такого количества и разнообразия еды я не видал даже в предыдущей жизни. Салаты, стейки, закуски, колбасы разных видов и сортов, свежие овощи, фрукты, куча морепродуктов и... коньяк. Как только я увидел на столе бутылку коньяка, меня резко потянуло на рвоту. Слишком уж сильно я вчера напился, чтобы смотреть на него как-то иначе.

Заметив мою реакцию, отец Ники, уже сидевший за столом, вдруг заявил:

— Что-то не очень культурный у нас гость, — его голос звучал не грубо, но уверенно. Он не кричал, но было слышно каждую фразу. Казалось, что этим голосом можно запросто запугать врага до смерти. Оно и не мудрено — генералы должны уметь разговаривать только так.

— Простите, — ответил я, — просто плохо отношусь к алкоголю.

— Смотрите-ка какой правильный, — сказал он не мне, а скорее своей жене, которая тихо притаилась у раковины.

— Проходи, чего стоишь, — сказала Ника и слабо подтолкнула вперёд.

Я прошёл, присел на свободное место, сложил руки под столом, после чего решил спросить:

— А много ещё народу ожидается?

Отец Ники оценивающе посмотрел на меня.

— Ты, да я, да мы с тобой, — размеренно сказал он.

— Слишком уж богато для нескольких человек.

— Думаешь?

Я пожал плечами.

— А я думаю, что самое то. Особенно, после долгой командировки.

Было ли мне страшно общаться с этим человеком? Учитывая то, что это был высокий, статный мужчина в самом расцвете сил, который наверняка совершил немало убийств, на фоне которого я выглядел крайне жалко и ничтожно, то... наверное... нет. Мне не было страшно общаться с ним только потому, что я не был тем четырнадцатилетним пацаном, в теле которого очутился. Я был вполне взрослым человеком, возможно даже почти того же возраста, что и он сам, находившемся в выигрышном положении — под маскировкой тела, в котором находился.

Именно поэтому следующее, что я сказал, было:

— Простите, не в обиду будет сказано, но чем таким вы занимаетесь в командировках, что вам нужен такой приём, по возвращению?

— Спасаю мир, — совершенно серьёзно заявил он.

Спрашивать что-то ещё я больше не решился.

Наконец за стол уселись все. Завтрак (или обед) начался. Немного перекусив, я стал чувствовать себя лучше. Во время еды практически никто и ни о чём не говорил. Все ели молча. То ли это было каким-то обязательным условием в доме, то ли все просто боялись разговаривать в присутствии главы семьи. Так или иначе, это мало волновало, поэтому я просто наслаждался едой, которую не пробовал ни разу за обе жизни.

В какой-то момент, закончив приём пищи, отец повернулся к матери, поцеловал её в щеку, сказал: "спасибо, дорогая", после чего встал из-за стола и обратился ко мне с крайне неожиданным заявление:

— Жду тебя в своём кабинете через десять минут.

После чего покинул кухню.

— Не волнуйся, — сказала Ника, — это всё его армейские привычки. Постоянно всем раздаёт время на выполнение задач.

— А от меня-то он что хочет?

— Наверное, познакомиться.

Наверное. Познакомиться. Или сказать, чтобы я держался от его дочери подальше. Не то что бы я слишком боюсь его запретов и готов так просто забыть про девушку мечты, но и воевать с таким серьёзным человеком тоже не хотелось бы.

Выслушав, в какой примерно стороне находится кабинет и какое-как отыскав его после нескольких кругов по дому, зашёл внутрь.

— Вызывали? — спросил я, уже стоя напротив старинного дубового стола.

— Вызывали, — подтвердил отец, перелистывая в руках бумаги со стола. Перелистав всё как следует и отложив макулатуру в сторону, он взглянул на меня, после чего протянул огромную ручищу и сказал: — Олег Сергеевич.

Я подошёл ближе, ответил на предложенное рукопожатие и сказал:

— Влад.

Наши ладони расцепились после недолгого рукопожатия.

— Присаживайся, — Олег Сергеевич указал на диван, стоящий в одном из углов.

Я направился в сторону дивана.

— Меня ждёт допрос? — спросил я, присаживаясь.

— И да, и нет.

— Это как?

— Конгломерату нужна ваша помощь, Владислав.

— Конгломерату? — не понял я сначала.

— Если хотите, можете называть его тайным сообществом.

А потом как понял.

Глава 11.

Не планировал я, конечно, что тайное сообщество захочет связать со мной так скоро. Не знаю, что стало основополагающим фактором для такого поступка, но догадываюсь, что это был вовсе не наш союз с Марком. Нет, скорее всего, дело было в том, что я сблизился с Никой. А отец Ники, как я понял тогда, был тесно связан с Конгломератом.

— Моя помощь? — сыграл удивление я. — На какую помощь вы рассчитываете, обращаясь к четырнадцатилетнему ребёнку?

— Влад, давайте не будем устраивать сцен, — спокойно ответил отец Ники. — Тот факт, что вы решили связаться с моей дочерью, сильно меня раздражает. Но ведь я держу себя в руках. И не позволяю себе ничего лишнего, ради нашего с вами общего блага. Поэтому и вы будьте добры вести себя подобающе и не делать вид, будто ничего не понимаете. Я знаю, кто вы, а вы теперь знаете, кто я. Очень надеюсь, что этот разговор станет началом хорошего сотрудничества.

Отличное сотрудничество. Отец Ники тесно связан с Конгломератом. Конгломерату нужна моя помощь. Он знает, кто я, а я теперь знаю, кто он...

Озвученные мысли сыпались одна за другой, оставляя за собой длинные следы в виде вопросов. Какую должность отец Ники занимает в Конгломерате? О каком сотрудничестве речь? Что он знает обо мне? Кто я? Я знаю, что я избранный, но в чём именно заключается моя избранность? Кажется, Марк говорил, что это они будут мне помогать, а не наоборот. И он всерьёз думает, что я могу помочь целому тайному мировому сообществу? Я — четырнадцатилетний школьник без каких-либо магических способностей и грандиозных умений? Он всерьёз думает, что я способен помочь сообществу, которое запросто может создать машину времени? Если да, то, кажется, у этих ребят серьёзные проблемы. Кажется, они где-то свернули не туда.

— Хорошо. Чем я могу вам помочь? — наконец спросил я.

Впервые за всё время я увидел улыбку на лице Олега Сергеевича. Слабую, короткую, быстро исчезнувшую, но улыбку. Которой было достаточно, чтобы... испугаться. Да-да, именно испугаться. Потому что это была совершенно не та улыбка, которую можно назвать доброжелательной.

— Предлагаю, для начала, познакомиться.

— Ну давайте познакомимся.

— Как меня зовут, вы уже знаете. Место моей работы знаете тоже. Наверняка, единственный вопрос, которым вы сейчас задаётесь — кем именно я работаю?

— Верно.

— Скажем так: я выполняю грязную работу. Тёмный кардинал на службе у тёмного тайного сообщества. Именно благодаря слаженной работе моего спецотряда, без вести пропадают неугодные сообществу люди.

— Очень грубая работа.

— Если вы о том, что тайное сообщество по всем законам жанра должно всячески изощряться и избегать ликвидации, то вы ошибаетесь. Главная задача — добиться цели любой ценой, не раскрыв при этом само сообщество. Всё остальное неважно.

— Никто и не сомневался, что человеческая жизнь — это всего лишь разменная монета в играх больших дядек, — философски выдал я. — Просто захотелось поделиться своим мнением о вашей работе, вот и сказал то, что сказал. Вы же не против? Мы ведь тут, вроде как, знакомимся.

Как ни странно, но, узнав, что отец Ники имеет непосредственную причастность к тайному сообществу Марка, и даже узнав, чем именно он там занимается, мне было не страшно. Возможно, я бы побоялся, если бы он, будучи генералом секретных войск, сказал бы, что против нашего союза с Никой. И то, даже тогда я бы нашёл выход из ситуации. А в той ситуации, в которой я оказался... я вообще ни о чём не волновался. И, пожалуй, это было самой большой моей ошибкой тогда. Ведь тогда я ещё не до конца понимал тот факт, что на этот раз меня больше никто не спасёт. На этот раз, если бы я оказался при смерти и, если бы тайное сообщество, в лице отца Ники разочаровалось бы во мне, больше никто не спас бы меня от неминуемой гибели. Мало того, что никто бы меня не спас, так, скорее всего, я бы ещё и обрёл серьёзного такого врага в лице целого тайного мирового сообщества, пусть даже и основанного когда-то Марком.

— Давайте обойдёмся без этого вашего юношеского максимализма, — ответил Олег Сергеевич.

— Я постараюсь, — сказал я и окинул комнату взглядом. — Как-то скромно вы устроились для представителя тайного сообщества.

— Физические блага — это не главное.

— Разве? А что главное?

— Власть.

На секунду мне даже показалось, что в глазах сидящего передо мной человека сверкнул огонь — дьявольское пламя, желающее сжечь всё вокруг.

— Расслабьтесь, Владислав, я не фанатик, мечтающий о порабощении мира, — снова заговорил Олег Сергеевич. — Мои цели более приземлённые.

— А звучит, как раз-таки, наоборот.

Он снова улыбнулся. Но на этот раз не так злобно.

— Не желаете прогуляться? — вдруг спросил собеседник.

— Разве сейчас не моя очередь представляться? Мы ведь, вроде, ещё не закончили знакомство.

Но Олегу Сергеевичу было уже всё равно. Он встал, обошёл стол, подошёл к двери, открыл её и жестом указал наружу.

— Прошу. Продолжить знакомство мы можем и во время прогулки. Да и вряд ли я должен знать о вас что-то, помимо того, что уже знаю.

Вот уж гостеприимство. Ну ладно, хорошо хоть так. Могло бы быть и хуже.

Покинув кабинет и дойдя до поворота на кухню, мы остановились. Олег Сергеевич приказал подождать на месте, а сам отправился к семье. Я повиновался, молча наблюдая за тем, как глава семьи сообщает родственникам о том, что мы собираемся подышать свежим воздухом.

— Что ты задумал? — не то что бы недовольно, но не без этого, спросила Ника.

— Всё хорошо, — вмешался я, не сдвинувшись при этом с места.

— Уверен? — снова поинтересовалась она, но уже у меня.

— Да, уверен, — твёрдо подтвердил я. — Оказывается, у нас с твоим отцом много общего.

На лице Ники проявилась крайняя степень удивления. Как ни странно, больше она ничего не произнесла — отвернулась к тарелке и продолжила кушать.

Отец же в это время поцеловал супругу на прощание, после чего направился обратно ко мне. Мы вышли, дошли до ограды и покинули пределы участка. Прямо перед воротами, нас уже ждал авто представительского класса. Да уж, — подумал я, — стоило догадаться, что прогулкой тут не ограничится.

— Куда поедем? — вполне закономерно поинтересовался я.

— Садитесь, Владислав Иванович. И не задавайте лишних вопросов. У нас этого не любят.

Ишь ты, не любят у них! Какие, блин, самовлюблённые.

Мы сели на заднее сидение. Я не сомневался, что повезёт нас личный водитель. Сомневался я только в том, что Олег Сергеевич захочет сидеть рядом со мной. Как-никак, за полчаса нашего знакомства, я уже понял, что из себя представляет этот человек. Да даже не за полчаса — последней его фразы было бы достаточно, чтобы понять, как заносчивы участники тайного сообщества. Но, как ни странно, он сел не спереди, а сзади. И именно благодаря этому, уже спустя несколько секунд, после того, как авто тронулось, я мог углубится в расспросы, которыми так и не удалось заняться в кабинете.

— Так, давайте по порядку. Мало того, что вы так и не объяснили, в чём заключается моя роль, прикрываясь темой якобы знакомства, так ведь даже и про себя ничего толком не рассказали.

— Всё, что вам нужно знать, я рассказал. Остальное лишнее. Вы и так знаете больше, чем нужно: знаете, где находится мой дом, знаете мою семью и знаете, где учится моя дочь.

— Кстати, — перебил я, — об этом: скажите ещё, что вы чисто случайно поселились прямо около меня.

— Не скажу. Всё было продумано заранее. Марк заранее оглашал место и время вашего появления. Десять лет назад я и не думал, что мне придётся перебраться в это захолустье. Но такова моя судьба. Мне приказывают, я делаю.

— И где же вы жили до этого?

— В Москве, где же ещё. Город возможностей и бурлящей жизни. В нашей профессии есть некоторые неудобства, как, например, — невозможность жить рядом с работой. Но даже десять лет назад, проживая в Москве, мне зачастую приходилось решать дела непосредственно в столице, что было прямо противоположно факту невозможности работы рядом с домом. Но, рано или поздно, всё хорошее заканчивает, поэтому в какой-то момент начальство и отправило меня сюда. Передо мной была поставлена задача — провести наблюдение за объектом. Самое смешное, что мне так и не сказали, что именно за объект. Просто сказали ждать.

— И долго вы ждали, пока вам не сказали, что за объект?

— Лет пять. Спустя пять лет к начальству явился ваш хвалёный Марк и сказал, что уже скоро.

Олег Сергеевич замолчал.

— Что скоро? — спросил я.

— Мне довелось услышать лишь часть информации. После этого я покинул кабинет, так и не узнав, что же именно должно произойти. Но было очевидно, что что-то очень важное.

Собеседник снова остановил рассказ.

— И что? Это всё, что вы хотите мне рассказать? — было начал нервничать я.

— За те пять лет службы я неплохо поднялся по карьерной лестнице, — нехотя продолжил собеседник. — С должности обычного капитана, я перескочил на должность подполковника и под моим командованием оказалась целая служба. Конечно, всё это было дано не за просто так, а за определённые заслуги. И, так как новая должность налагала определённые обязательства и определённую ответственность, мне стали рассказывать больше. Меня начали вводить в курс дел сообщества и делиться довольно важной информацией.

— Пять лет достаточно для того, чтобы завоевать доверие тайного сообщества?

— Конечно нет. В Конгломерате я, можно сказать, с рождения. В четыре года забрали из детского дома, а уже в пятнадцать отправили на первое задание.

— Что за задание?

— Зачистка террористической базы.

— В одиночку?

— Мы же не в глупом боевике. В реальной жизни подростков не отправляют на зачистку баз в одиночку.

— Тут я бы поспорил. Уже сам факт существования такого сообщества, как ваше, звучит довольно абсурдно.

— Вам ли удивляться. Факт существования избранного, присланного к нам богами, звучит куда абсурднее.

— Логично, — подтвердил я. — Ну и чем же закончилась история с вашим первым заданием?

— Это не история, Владислав. Это всего лишь вскользь упомянутый факт. Прошу, не теряйте нить повествования.

— Не теряю, — недовольно ответил я.

— Закончилось всё тем, что мы зачистили базу, а я получил свой первый опыт работы в спецотряде.

Я слабо заёрзал.

— Ладно, то, что вы в Конгломерате давно, это я понял. Что там насчёт моего появления? Сообщество ведь не могло точно знать место моего появления, учитывая то, что мы с семьёй совсем недавно переехали туда, где вы живёте уже целых десять лет. Я не верю, что ваше сообщество могло предугадать всё на столько идеально.

— А оно и не предугадывало. Вы что, совсем меня не слушаете? Это ваш товарищ Марк дал нам все данные. Это он знал всё на десять лет вперёд.

Ах уж этот Марк! И чего я, в самом деле, так туплю? Очевидно же, что только он мог знать место моего появления. Не важно, каким образом он это сделал — подсказали ли ему боги, заглянув в четвёртое измерение и узнав, что именно во время моего появления в реальности, родители решат переехать на окраину. Или же сам подстроил всё так. В любом случае, мне стоило догадаться обо всём самому. Как минимум, чтобы банально не выглядеть идиотом в глазах отца Ники.

— Извините, — неожиданно для себя же, решил извиниться я, — просто немного волнуюсь. Не каждый день разговариваю с представителем тайного сообщества.

— Взаимно, — безэмоционально ответил Олег Сергеевич. — Не каждый день приходится разговаривать с избранным.

И тут я задался вопросом: а знает ли он, в чём именно заключается моя избранность? Думает ли он, что я, так же как Марк, общаюсь с богами? Или считает, что я обладаю какими-то магическими способностями? Так или иначе, спрашивать ничего я не стал. Не хотел подставляться без лишней надобности. Если они сами всё знают — что от меня практически нет толку, — то пускай и дальше знают. А если не знают... если не знают, то, рано или поздно, им придётся сильно разочароваться.

Так или иначе, но узнать хоть что-то я должен был. Именно поэтому и задал вопрос, который уже задавал до этого:

— Так и в чём же заключается суть моей помощи?

— Скоро вы всё узнаете. Не заставляйте события двигаться быстрее, чем они могут это делать.

Всю оставшуюся дорогу я молчал. Не потому что не было нечего спросить, а потому что мне надоели эти дурацкие философствования, заменяющие нормальные ответы.

По городу мы двигались совсем недолго. Спустя какое-то время автомобиль свернул с намеченного направления — к центру, — и отправился в сторону очередной окраины. Проехав несколько полупустых улиц и дорог, мы выехали на двухполосную загородную трассу. Дорога не была длинной. Скорее, она была мучительной. Мучительной из-за банального незнания — что, куда, где и как.

Уже совсем скоро мы свернули на гравий. Проехали по импровизированной дороге ещё несколько сотен метров и въехали в какую-то деревню. Хотя, скорее, это был дачный кооператив. Такие обычно называют — садоводческое независимое товарищество. Так или иначе, понятно было не до конца. Так как выглядел посёлок, как дачный кооператив, но вот людей тут было так много (в основном детей, игравших на улице), что вряд ли это было какое-то СНТ. Вряд ли такое большое количество семей живёт на даче в такое-то время года.

Мы проехали пару улиц — узких и не очень, — после чего в очередной раз свернули налево и остановились около второго от поворота дома. Ничем непримечательного дома с, разве что, довольно высокой оградой из металлических листов.

— Пройдёмте, — сказал Олег Сергеевич, открывая дверь авто.

Я последовал его примеру и тоже вылез на улицу. Вдохнув полной грудью и поняв, что за городом воздух гораздо свежее, я в очередной раз убедился в проработанности реальности.

— Нам сюда, — Олег Сергеевич указал на ничем непримечательную калитку посреди ограды, которую было сложно разглядеть с первого раза.

Открыв проход во двор, Олег Сергеевич снова предложил мне взять роль первопроходца. Я зашёл внутрь и... и совершенно не удивился — обычный участок. Слева место для грядок, справа — место для отдыха с мангалом, широким столом и кучей пластиковых стульев, составленных друг в друга за ненадобностью.

Не буду строить из себя идиота и говорить, что я ни о чём не догадывался. Нет, наглядевшись кучу шпионских, гангстерских и прочих подобных фильмов в прошлой жизни, я примерно понимал, что ожидает меня далее.

А далее меня должен был ожидать какой-нибудь секретный проход в специальное тайное убежище. И... не буду тянуть резину, в итоге так всё оно и оказалось. Оказалось, что внутри обычного двухэтажного дачного домика, обустроенного, к слову, достаточно уютно и современно, скрывалась потайная дверь, ведущая к подвалу, который в свою очередь, с помощью лифта, вёл к сверхсекретному подземелью, заглянувшему в эту реальность прямиком из фильмов про людей в чёрном. Нет, правда, всё было на столько аутентично — по отношению к вселенной про смешных инопланетян, и не только, — что складывалось ощущение, будто к проекту приложился сам Марк.

— Деревня служит прикрытием, — пояснил Олег Сергеевич, когда мы уже спустились вниз и, стоя у перил второго уровня, наблюдали за тем, как сотни человек, словно муравьи в муравейнике, мельтешат прямо под нами. — По размерам комплекс занимает практически всю территорию посёлка.

— Не слишком ли вы рискуете, приезжая в такую глушь на авто представительского класса?

— Мы ничем не рискуем. Треть мира у наших ног. Те, кто мог бы навредить нам, узнав о нашем существовании, уже и так всё знают. Мы же скрываемся только от обычных обывателей и тех представителей власти, которым о нас знать необязательно. В любом случае, если кто-то и захочет отыскать это место с целью его уничтожения, мы просто свернём тут всё за пару дней и переедем в другое.

— Оперативно, — только и сказал я, глядя на громадное подземное помещение, выполненное в лучших традициях научной фантастики двадцатого века. Тут тебе и изобилие синих подсветок буквально везде и всюду. И сотни сенсорных, просвечивающих планшетов в руках рабочих. И даже, блин, чёртовы роботы тут есть. Не просто роботы, а самые настоящие разумные андроиды. Хотя, насчёт их разумности я бы конечно поспорил, ведь всё, что они умеют — заниматься уборкой и обслуживанием местного персонала. Взять хотя бы вон ту уборщицу, что с совершенно обречённым роботическим видом натирает полы самой обычной шваброй. Не обычной, а современной. Но шваброй.

Спустившись вниз и пройдя мимо бурлящей жизнью зоны, мы вошли в одну из дверей в конце зала, благодаря чему оказались в каком-то узком коридоре. Прошагав по нему около ста шагов и пройдя в очередную дверь при помощи скана сетчатки Олега Сергеевича, мы оказались внутри... лаборатории. Большой двух, а то и вовсе трёхэтажной лаборатории с громадной футуристической конструкцией посередине, очень походившей на какой-нибудь портал или машину времени.

— Что это? — спросил я, глядя на конструкцию, занимающую основную часть помещения.

— Это первый в мире портал, Владислав. Портал для перемещения между мирами.

От услышанного я чуть не подавился. Всем и сразу. Воздухом, слюной и чувством страха, застывшем где-то посреди горла.

— Между чем? — чуть ли писклявым голоском переспросил я.

— Неужто вас так сильно удивляет какой-то портал? — Олег Сергеевич обернулся ко мне. — Я-то думал, избранный не должен удивляться ничему.

В этот самый момент за дверью, из-за которой мы пришли, начали доносится раздражённые возгласы. Раз за разом они становились всё громче и громче, пока наконец не вывалились в комнату вместе со своим хозяином.

— Какого чёрта меня не предупредили?! — кричал Марк, проходя сквозь дверь. Вот так просто. Даже не открывая ту. Впервые за время существования в этом мире я увидел одну из немногочисленных способностей Марка.

Если честно, я совсем не удивился, увидев его тут.

— Простите, Олег Сергеевич, я пытался остановить его но... — начал оправдываться ассистент, вошедший в комнату вслед за Марком.

В ответ на что Олег Сергеевич поднял ладонь вверх, жестом показывая, что всё под контролем.

— Вы можете быть свободны, — скомандовал он немного по-армейски.

И как только ассистент вышел, Марк накинулся на Олега Сергеевича с новыми возмущениями.

— Почему не предупредили меня?! Неужели я неясно выразился, когда сказал, что это опасно?! Создание портала в иной мир может уничтожить нас всех!

Серьёзные страсти развернулись передо мной. Страсти, на фоне которых все мои предыдущие проблемы оказались детским лепетом. Вся эта школьная жизнь, все эти перепалки с Фурсой, проблемы с бизнесом и прочее — всё это оказалось глупостью на фоне того, что предстало передо мной тогда.

А что же именно предстало передо мной тогда?

Начнём с того, что это был явный факт провала Марка. Тайное сообщество, которое когда-то было создано горе-исполнителем, теперь не принадлежало этому самому исполнителю. Очевидно, что они сами решили создать этот портал и очевидно, что Марк был против. Но всё бы ничего, если бы не одно "но". Зачем им понадобился этот портал? Ответов тут немного: либо они поняли, что помимо их мира есть и другие, либо — о чём мне вообще не хотелось тогда думать, но мозг настойчиво выводил эту мысль на главный экран, — они обо всём догадались и хотят переселиться из своего ненастоящего мира в наш настоящий. И вот из-за этого всего становилось реально страшно.

— Вы должны слушать меня! — гневно произнёс Марк, подойдя к Олегу Сергеевичу вплотную и ткнув тому пальцем в грудь. В тот момент он совершенно не выглядел как разум, создавший целую реальность и приведший её к такому уровню развития. А уровень был немаленький, если учитывать, что всё началось с Адама и Евы.

— Мы уже давно ничего вам не должны, — спокойно ответил армеец, пытаясь не обращать внимания на агрессию Марка. — Несколько последних столетий мы заняты тем, что помогаем вам, не получая взамен практически ничего. Если раньше это была какая-то эфемерная попытка достичь неизвестной нам цели, то теперь, с приходом избранного, я больше не вижу смысла в том, чтобы помогать вам. — На какое-то время в комнате воцарилась тишина. Олег Сергеевич улыбнулся. — Вы ведь простой исполнитель. Вы даже не бог, — издевательски сказал он, глядя на Марка.

— Да как ты, чертов кусок дерьма, смеешь общаться так со мной?! — снова взревел Марк.

"Тормози" — решил вмешаться я.

Марк замолчал. Повернулся ко мне и вопросительно взглянул.

"Ты издеваешься?" — услышал я в голове.

"Ни капли. От твоих криков нет никакого толка"

"Они ведь в шаге от того, чтобы узнать правду!"

"И что теперь? Я же говорю: криками делу не поможешь. Благодари создателей, что этот важный хрен хотя бы посвятил нас. Теперь мы хотя бы можем как-то повлиять на происходящее"

"И как ты собрался влиять на это?"

Всё то время, пока мы переговаривались мысленно, Олег Сергеевич внимательно за нами наблюдал, переводя взгляд с одного на другого. Пока в какой-то момент он вдруг не сказал:

— Вы что, телепатией занимаетесь?

— Чушь! — парировал Марк. Ну как парировал. Скорее, это была крайне неудачная попытка отмазаться.

— Мне совершенно так не кажется, — ответил Олег Сергеевич. Но дело ваше, — Олег Сергеевич отвернулся от Марка и приблизился к перилам, за которыми находилась огромная конструкция. — Как думаете, что мы встретим по ту сторону, — неожиданно философски задался он вопросом.

— Как быстро вы меняете темы, — сказал я.

— В наших ссорах нет никакого смысла. А если вы не хотите признавать факт существования телепатической связи, то я не собираюсь выпытывать его из вас. Поэтому я лучше переведу тему, нежели буду настаивать на своём.

Такой поступок и впрямь был куда умнее и взрослее детских истерик Марка. Если честно, я уже не впервые удивлялся тому, как такой несформировавшийся разум, как Марк, мог создать целую реальность. Да, пускай он, по сути, ничего и не создавал. Пускай он просто выполнял требования начальства. Но ведь он прожил несколько тысяч лет! Неужели за это время нельзя было повзрослеть? Или в виртуальной реальности сознания не взрослеют?

Я подошёл к Олегу Сергеевичу и, последовав его примеру, уставился на портал.

— Так вы не хотите рассказать, в чём заключается моя помощь?

Мужчина посмотрел на меня, после чего снова отвернулся.

— Проблема в том, что у нас нет обратного портала. То бишь, попав туда, — он кивнул в сторону конструкции, — не факт, что мы сможем вернуться обратно.

— С какой вероятностью? — поинтересовался я.

— С вероятностью в девяносто процентов.

— Ну и ну, — только и ответил я.

После чего мы снова уставились на портал, молча наблюдая за его величием. Не знаю, что в тот момент было в голове у Олега Сергеевича, но я тогда думал только том, что, вероятнее всего, скоро смогу оказаться дома. Не знаю, как это возможно. Не знаю, кто был прав — тот учёный, что вербовал меня в палате, говоря, будто возможности вернуться в реальный мир, если я соглашусь на его предложение, больше не будет, или учёные тайного сообщества этой реальности, которые умудрились создать целый портал в иной мир. В мир, из которого, скорее всего, и прибыли мы с Марком.

— Вы всё ещё злитесь? — Олег Сергеевич обратился к Марку.

— Пытаюсь смириться со своей никчёмностью, — с обидой ответил Марк.

— Никто не говорит, что вы никчёмны. Вы во многом нам помогли. Мы многим вам обязаны. Но иногда такое случается — ученик превосходит учителя, а компании, основанные одним человеком, достигают величия, выгоняя основателей. Это круговорот жизни. В этом нет ничего плохого и ничего хорошего. Это происходит потому, что попросту должно произойти.

— Красиво заворачиваете, — ответил Марк. — Никогда не сомневался в ваших навыках.

— У меня есть выбор? — вмешался в разговор я.

— Выбор есть всегда, — ответил Олег Сергеевич.

— Судя по тому, что вы только что говорили, ни у кого нет выбора, — перебил Марк.

— Выбор есть у всех. Но последнее слово остаётся за сильнейшими.

— То есть, у меня всё-таки нет выбора? — начал уже запутываться я.

— Учитывая то, что сильнейшим звеном в сложившейся ситуации является Конгломерат, то да. Пожалуй, выбор у вас невелик.

— Ну спасибо хоть на том, — сказал я и снова отвернулся к порталу.

— Вы забываетесь, — послышалось из-за спины. — Есть более могущественная сила.

Олег Сергеевич обернулся к Марку, с интересом ожидая продолжения фразы.

— И кто же это? — спросил он.

— Создатели.

В ответ на это Олег Сергеевич лишь слабо усмехнулся.

— Если бы создатели хотели бы изменить ситуацию, думаю, они обязательно вмешались бы. Если бы они не хотели, чтобы мы узнали о существовании других миров, они бы ни за что не допустили такого. Но, так как никого божественного вмешательства я до сих пор не наблюдаю, то, полагаю, и опасаться нечего.

Хотел ли я возвращаться обратно? Ответ на этот вопрос я знал давно. Нет, не хотел. Мне было страшно, что, получив в новой жизни всё, о чём я только мог мечтать, эта жизнь могла запросто исчезнуть. Снова домой. Снова быть неудачником? В реальную жизнь, в которой я вряд ли так просто дам кому-то отпор. Почему? Из-за банальной привычки. Из-за окружения. Из-за отношения к реальному миру, в котором я всегда был неудачником. Как бы виртуальная реальность не была хороша, я никогда не воспринимал всё происходящее в ней с опаской. Банально из-за того, что, умерев в виртуальной реальности, моё сознание всё равно продолжило бы жить дальше. Будь то чистилище или какое-то иное место. А вот умерев в реальной жизни, я бы уде никогда не смог бы вернуться обратно.

Но тут же в голову залезла мысль — а что, если всё совсем по-другому? Что, если попав в реал, я сохраню за собой бессмертие? Вряд ли я вернусь в старое тело, которое уже наверняка разлагается на каком-нибудь кладбище. Скорее всего, я останусь при своём новом, молодом организме. Так может и бессмертие тоже останется со мной? Чём чёрт не шутит? Ежели тайное сообщество виртуальной реальности умудрилось изобрести портал в реальный мир, то почему бы и мне не остаться бессмертным?

От таких мыслей настроение хоть и не возросло до небес, но уже явно стало лучше. Теперь я хотя бы мог не мучать себя темой безысходности. Теперь у меня появилась надежда. А надежда, как говориться, умирает последней.

— Когда планируется путешествие на тот конец? — спросил я.

— Через неделю, — коротко ответил Олег Сергеевич.

— Значит, у меня есть время, чтобы попрощаться с друзьями, — сказал я себе под нос.

— Не думаю, что вам стоит волноваться. Вы избранный. Вы явились к нам с небес. Скорее всего, вы единственный, кто сможет вернуться обратно, — Олег Сергеевич обернулся на Марка, — вы и ваш друг, если он конечно согласится на такое путешествие. Мы ведь именно поэтому и позвали вас — потому что думаем, что вы единственные, кто смогут вернуться обратно. Тем или иным способом. А вот я... я уже вряд ли попаду обратно...

— Вы тоже отправляетесь с нами? — удивился я.

— Должен же кто-то из Конгломерата побывать на той стороне.

— Но зачем? Если вы отправляете меня, то почему бы просто не дождаться тут?

— Чтобы проследить за вами. И, возможно, первым увидеть то, чего не видел никто.

— Хреновая мотивация, — подметил я.

— Более чем хорошая, — не согласился Олег Сергеевич.

— Значит, оставляете меня проследить за вашей дочерью, — попытался пошутить я.

— Мы ещё обсудим этот вопрос, — серьёзно ответил Олег Сергеевич.

Да без проблем, — подумал я, но вслух сказать всё же не решился. Вместо этого я решил сказать не менее опасную фразу. Точнее, задать опасный вопрос.

— Как вы вообще думаете, в чём суть моей избранности? На что, по-вашему, я способен?

— Если верить словам Марка, то благодаря вам, наш мир изменится к лучшему. А путешествие на ту сторону — это как раз отличный способ изменить наш мир. Большего о вас мне знать не положено.

— Не положено? Серьёзно? Неужели вам не интересно узнать всё до конца?

Вдруг в голове пронеслось недовольное:

"Ты чего удумал?"

"Всё под контролем" — самоуверенно ответил я.

— Владислав Иванович, вы, видимо, ещё не до конца понимаете, что такое Конгломерат?

— Я не до конца понимаю, почему неосведомлённость у вас считается нормой.

— Потому что это самая надёжная схема. Определённые люди знают определённую информацию. Я знаю то, что вы избранный и что начальство возлагает на вас большие надежды. Большего мне знать ненужно.

— А это ваше начальство... — я обернулся к Марку, — ты вообще часто видишься с их начальством?

Марк задумался.

— В последний раз это было три сотни лет назад.

— Сколько?! — чуть не подавился возмущением я. То есть ты, будучи основателем тайного сообщества, даже не пересекаешься с его начальством?!

Марк пожал плечами.

— Я всегда пересекался с теми, кто мне помогает, а большего мне и не было нужно

— То есть, ты даже не рассчитывал на то, что целое тайное сообщество может начать плести интриги у тебя за спиной?

— Нет. Ведь даже о разработке портала мне было известно.

— И ты не смог это предотвратить? Кстати, как давно вы этим занимаетесь? — обратился уже к Олегу Сергеевичу.

— Как давно мы проектируем портал в иной мир?

— Да.

— Примерно, лет пятьдесят.

— Пятьдесят лет ты знал, что они создают портал в другой мир?! — очередное возмущение полетело в сторону Марка.

— Не думал, что они дойдут до такого...

— Конечно не думал! Ты как, вообще, довёл реальность до того состояния, в котором она находится?! Как умудрился не просрать всё?! Потому что, понимая сейчас, на сколько хреновый из тебя руководитель, я в шоке от того, что этот мир дожил до этого дня! Да ещё и в таком отличном состоянии!

Не знаю, что тогда на меня нашло, но кричал я так, что меня должно было быть слышно даже на поверхности.

— Успокойтесь, Владислав Иванович. Марк никогда не был главным звеном в этой цепи, — парировал Олег Сергеевич. — Реальность всегда вели создатели. Он лишь исполнял их волю на планете. Не нужно быть гением для того, чтобы исполнять чьи-то приказы.

— А вы-то это откуда знаете? Вы же любите ничего не знать.

Олег Сергеевич усмехнулся.

— Не язвите.

Я постарался взять себя в руки. В конце концов, сам совсем недавно успокаивал Марка словами, что криками делу не поможешь.

Немного успокоившись, я сказал:

— И что, получается, что во всей этой цепи, мы самые слабые звенья? Создатели ведут мир в нужном направлении, тайное сообщество тоже мутит свои темные делишки у нас за спиной, и только мы как идиоты думаем, что чего-то стоим? А на самом деле мы самые обычные марионетки, которых можно заставить работать на себя?

Да уж, не того я ожидал, когда отправлялся в мир, в котором должен был стать его правителем. В мир, в котором я должен был прожить жизнь мечты, поработив и прогнув этот самый мир. Но, как оказалось на деле, не я прогибал мир, а он меня.

— Не слишком похоже на слова избранного, — сказал Олег Сергеевич.

— Да вам-то откуда знать, что говорят избранные, — отмахнулся я, опустив голову, — вы же не должны знать больше, чем вам дозволено.

— У каждого своя роль.

— Не на такую роль я рассчитывал, когда попал в этот мир.

— Тайное сообщество на то и тайное сообщество, чтобы управлять миром.

Экскурсию мне проводить не стали. Как-никак это было достаточно секретное место. Секретное даже для избранного... Что называется — показали портал, и то хорошо. Задавать лишних вопросов я не стал. Лишними я посчитал все вопросы, связанные с базой. Не знаю, что эти ребята прятали на базе помимо портала в иной мир, но они явно что-то прятали. Почему? Возможно, потому что, не прячь они ничего другого, то и за экскурсией дело бы не стало. Хотя, с другой стороны, это вполне мог бы быть просто мой очередной загон. Может, они просто не хотели раскрывать перед избранным все карты. Так или иначе, я до сих пор не понимал, как именно они ко мне относятся и считают ли они меня столь же бесполезным, как и Марка; или же они, наоборот, считают меня посланцем божественных создателей, который, в отличие от Марка, имеет собственное мнение и не просто исполняет волю создателей, а решает все вопросы собственным умом.

Единственный вопрос, которым я задался, был:

— А что, они специально создали целю базу рядом с местом моего появления?

И то, этот вопрос арестовывался Марку, уже после того, как мы покинули подземные пределы базы, поднялись на землю и вышли за территорию участка.

— Возможно, — только и ответил Марк, садясь внутрь авто представительского класса.

— То есть ты сам не знаешь, что у них на уме? — снова решил докопаться я уже внутри авто.

— Ты ведь уже сам прекрасно всё понял, — повержено ответил Марк. — Последние несколько столетий от меня мало что зависит.

— Неужели всё это время тебя совершенно не смущал тот факт, что ты, будучи правой рукой создателей, умудрился потерять контроль над собственным же миром?!

— До твоего появления в мире, я об этом не думал. До твоего появления они меня слушали. Только после того, как я объявил о твоём приходе, во мне отпала всякая нужда.

Автомобиль тронулся. Мы отправились обратно — по домам. Но разговор на этом не заканчивался. Всё то время, пока автомобиль вёз меня до дома, я не отставал от Марка, всячески пытаясь унизить и без того униженную значимость так называемого системного администратора. С одной стороны, опираясь на опыт из предыдущей жизни (опыт неудачника), я его понимал. Понимал как-то даже по-человечески, и мне, честно, хотелось даже посочувствовать ему. Но, с другой стороны, я категорически не мог смириться с тем фактом, что существо (разум, мозг, набор нейронных связей — называйте как хотите), прожившее в "собственном" мире аж несколько тысячелетий, так и не набралось ума, оставшись всё тем же идиотом, каким оно в это мир и попало.

Спустя пятнадцать-двадцать минут, водитель припарковался возле дома Глеба. Я кинул прощальный, переполненный осуждения, взгляд в сторону Марка, вышел на улицу, захлопнул дверь, дождался, пока автомобиль не уедет, закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Вдох, выдох, открыл глаза и двинулся в сторону подъезда.

Поднялся уже на знакомый этаж, вставил ключ в знакомую скважину, провернул... дверь открылась. Я шагнул внутрь. Впервые за долгое время я входил в квартиру Глеба с опаской. Последние события (неожиданное знакомство с тайным сообществом) вернули меня на землю, и я будто бы пришёл в себя. Теперь я осознавал, что мне следует извиниться за затянувшееся молчание, но совершенно не знал, как это сделать. Как объяснить другу из виртуального мира, что твои проблемы немного выходят за рамки того мира, в котором вы находитесь? Хотя... разве поэтому я перестал с ним общаться? Кажется, если быть честным с собой, это произошло из-за какой-то там девчонки... С его стороны всё наверняка выглядит именно так. А вот как это, всё-таки, выглядит с моей стороны? Из-за чего именно я перестал с ним общаться? Помниться, началось всё с того, что я устал. Да! Точно! Я устал от ответственности, свалившейся на меня в этом мире, поэтому и перестал общаться вообще со всеми. И только спустя некоторое время на горизонте появилась Ника.

Оправдав себя и своё отвратительное поведение прямо на пороге дружеского дома, я разулся и уже более уверенно вошёл в саму квартиру.

Помещение было забито работниками. Кто-то активно писал что-то в тетрадь, кто-то ещё более активно пролистывал страницы учебников, а кто-то составлял то ли презентацию, то ли делал какой-то творческий проект.

Странно, но в последнее время, я будто бы не замечал всех этих людей... И только в тот самый момент понял, какая же, оказывается, оживлённая обстановка твориться дома у Глеба.

Бегло окинув взглядом лица присутствующих, и не найдя среди них друга, я шагнул на балкон, на котором оставалось ещё целых два человека.

Подошёл к двери, дернул за ручку, чуть приоткрыл и сказал:

— Привет.

Двое явно что-то оживлённо обсуждали. Моё появление быстро разрушило атмосферу обсуждения. Но зато, как только оба повернулись в мою сторону, я быстро признал Глеба в одном из них.

— Привет, — совсем не по-дружески ответил Глеб.

— Привет, — вторил другой. И тут же протянул мне руку. — Я Саня.

— Рад знакомству, Саня, — не придавая значения имени и отношению, ответил я, пожав протянутую руку. Быстро потеряв интерес к Сане, я снова повернулся к Глебу: — Есть разговор.

— Ну выкладывай, — ответил он.

— Не при посторонних.

— А тут нет посторонних.

Я резко нахмурился. Так-так-так, что тут происходит? Неужто Глеб обиделся? Что ж, я его в этом не виню. Сам виноват, что так долго и так холодно относился к другу. Даже не удосужился поделиться с ним.

— Нет, ты, наверное, не понял. Я серьёзно. У меня к тебе очень важный разговор, — как можно серьёзнее попытался отыграть я.

Каково же было моё удивление, когда в ответ на это я услышал:

— Нет, это ты не понял. Когда ты решил пойти по пути наименьшего сопротивления, найдя девушку, которая тебя успокоит, вместо того, чтобы плотнее заняться работой, я понял, что ты ещё не скоро появишься в команде. Не знаю, что именно было у тебя в голове — ты со мной не делился. Но терять наш бизнес я не собирался. Я слишком долго шёл ко всему этому, — он окинул комнату взглядом, подразумевая конкретно наше дело. — Если ты думаешь, что мой путь был столь же коротким, как и твой, если я обрёл всё это — эту власть, уважение тех, кому мы помогаем, — то ты сильно ошибаешься. Я шёл к этому с того самого дня, как дети в детском саду начали смеяться над моим недугом. Я шёл к этому с того самого дня, как твёрдо решил доказать этим детям, что, в отличие от них, я смогу добиться много.

Глеб разошёлся не на шутку. Я уже не узнавал старого доброго Глеба в человеке, стоящем передо мной и активно размахивающим руками во время крайне эмоционального монолога.

— Должность старосты досталась мне не просто так, — продолжал Глеб. — Уважение учеников тоже досталось не просто так. Можно сказать, я шел к этому всю свою школьную жизнь. Я думал, что большего в моём возрасте не добиться. Думал, что наконец доказал всем этим уродам, которые обижали меня, что я лучше них. А потом... Потом появился ты. Сначала ты сходу, даже не зная кто я такой и что из себя представляю, заявил, что хочешь стать важной шишкой. Я подумал: ну ладно, что тут такого? Кто не хочешь стать важной шишкой в нашем возрасте? Но почему-то твой слова всё равно меня зацепили. Почему-то я решил потратить на тебя время и помочь тебе. Я же тогда так и сказал — помогая кому-то, я надеюсь, что мне помогут в ответ. Нет, я вовсе не ожидал, что ты будешь помогать в ответ. Это была пустая ставка. Ставка на удачу. Никаких просчётов и точных анализов. Просто ты вёл себя так уверенно — казалось, тебе плевать, что подумает математичка и ученики, — ты говорил так твёрдо, что мне захотелось тебе поверить. И я решил, почему бы и нет — почему бы и не помочь этому чудику. Глядишь, и будет толк от такого самоуверенного неглупого парня. И в итоге, — Глеб слабо усмехнулся, — посмотри к чему это привело в итоге! Ты хоть понимаешь, что мы теперь самые авторитетные школьники района!

В глазах друга я видел блеск. Блеск от очаровавшей его власти. Ещё чуть-чуть, думал я, и вместо блеска там появится дьявольский огонь, что совсем недавно сиял в глазах у отца Ники.

В тот день я в корне изменил своё отношение к Глебу. В тот день я наконец узнал реальную сторону человека, которого считал своим лучшим другом. Какую именно сторону я тогда увидел? Не нужно быть гением, чтобы понять, что издевательства сверстников, которым когда-то был подвержен Глеб, не приводят ни к чему хорошему. Меня они тоже не привели ни к чему хорошему. Просто, когда я был ребёнком, когда мой разум и мировоззрение не были сформированы до конца, я был слишком слаб и труслив, чтобы кому-то что-то доказывать. А когда я вырос... я всё ещё был слаб, труслив и ленив, но при этом ещё и понимал, что нет смысла в том, чтобы кому-то что-то доказывать. Это удел обиженных. Я оправдал своё бездействие тем, что уже слишком взрослый для того, чтобы кому-то что-то доказывать.

Но не Глеб.

Его юношеский максимализм, его стремление, стержень и всё вот это вот, позволили ему встать с колен, подняться и возвысится над обидчиками. Проблема была только в том, что благодаря мне, благодаря моим нереализованным желаниям из прошлой жизни, Глеб понял, что у возможного нет границ. Он понял, что если уже есть много, то это значит только то, что можно получить ещё больше.

А в совокупности все эти факты вели к тому, что Глеб больше не был обычным авторитетным школьником. Все эти факты привели к тому, что Глеб превратился в самого настоящего злого гения, которого теперь, казалось, не остановить.

Немного успокоившись, Глеб сказал:

— Я просто не хотел, чтобы человек, создавший так много, — он ткнул в меня пальцем, — в одночасье разрушил всё, просто из-за того, что у него нет настроения.

— И что, — потеряв изначальный запал, почти безэмоционально сказал я, — поэтому ты решил найти мне замену?

— Извините, я вмешаюсь, — вдруг сказал человек, которого я посчитал заменой. — Дружище, — улыбка засияла на его лице, — я совсем не претендую на твоё место. То, что сделал ты это грандиозно и гениально. Я просто хочу принять в этом участие.

Оставив реплику без ответа, я снова повернулся к Глебу:

— Ты и впрямь считаешь, что от него будет толк?

То, что это прозвучало обидно, меня совсем не беспокоило. Ведь я специально сказал это именно так. Беспокоило меня скорее то, что человек, стоящий рядом с Глебом и назвавшийся Александром, даже и не думал обижаться, когда услышал язвительное порицание. "И вот на этого алчного идиота рассчитывает Глеб?" — спросил я сам себя — "да он же тут только ради денег. Просто хочет вылезти в люди на чужой спине".

— Думаю, от него будет больше толку, чем было от тебя за последний месяц.

А я-то думал, что друг заботится о друге, — тут же подумал я. Думал, что Глеб понимает меня и понимает, что мне просто нужен перерыв. Я думал, что могу довериться ему, доверить наше дело... А оказывается он просто обиделся. Обиделся и нашёл мне замену...

Отвечать я не стал. Какой смысл в том, чтобы ссориться? Всё и так было ясно. И то, как ко мне теперь относится Глеб, и то, что в этой реальности у меня остался только один значимый человек. Не факт, что Ника однажды не предаст меня так же, как это сделал Глеб, но хотя бы сейчас мне есть на кого опереться, есть кому поплакаться... а потом... потом можно и обратно в свою старую-добрую реальность, из которой я сюда попал. Всё равно тут меня уже почти ничего не держит. Наверное, даже хорошо, что всё сошлось так идеально — моя усталость, знакомство с Никой, обида Глеба и портал в иной мир. Портал, через который я и сбегу отсюда к чёрту!

Я молча развернулся и ушёл прочь.

Глава 12.

Выйдя на улицу, тут же задумался: куда теперь? К родителям я точно не собирался. Если откровенно, это были последние люди реальности, о которых я бы подумал. Будет сказано не в обиду предыдущему хозяину тела, но для меня (тридцатидвухлетнего мужика из другого мира) это были совершенно чужие люди. Единственное, что связывало меня с ними — слова Марка о том, что не стоит предпринимать ничего необычного, пока я не освоюсь или не подрасту. Но, в связи с последними событиями, не предпринимать ничего необычного было, как минимум, трудно. Как минимум потому, что я, сам не желая того, уже практически стал первопроходцем через портал в иной мир. Как минимум потому, что, после всего, что произошло в этой реальности — начиная с моего небольшого школьного бизнеса и заканчивая знакомством с тайным сообществом, которое каким-то образом сумело изобрести портал в иной мир, — до сих пор не было заметно ни единого вмешательства богов. Думаю, это был самый подходящий момент для того, чтобы сказать Марку: "время рассудительных действий осталось позади". Настало время для полного погружения во все возможности.

В итоге, решив, что к Нике мне рано — так виделись мы совсем недавно, не только с ней, но и с её отцом. Да и тот факт, что дом я покидал в компании отца, а возвращаться буду один, был немного сомнительным. Хотя... возвращение отца, командующего войсками специального назначения домой без гостя, которому он сам же и предложил прогуляться — куда более сомнительная картина. В любом случае, это ни капли меня не остановило. Возвращаться к Нике я не собирался. Потому что, для начала, мне нужно было обсудить случившееся с Марком. Жаль, конечно, что я не поехал с ним сразу, а потратил столько времени на то, чтобы узнать, что мой лучший друг предатель... но ничего страшного. Больше жаль то, что мне не удалось обсудить ничего с Глебом.

Я двинулся в сторону остановки.

Так как остановки — вещ не редкая, то и идти до ближайшей было не долго. Сделал шаг, два, три, пять, десять. Оставалось ещё не больше двадцати до того, чтобы выйти из двора и оказаться на главной улице. Но... не тут-то было. Этот день не хотел сдаваться легко и решил за раз вывалить на меня все скопившиеся проблемы. Именно поэтому в двадцати шагах от главной улицы, я услышал фразу, кинутую прямо мне в спину:

— Какие люди, мать вашу!

Обернулся и понял, что это был Фурса.

— А ты куда, блин, намылился?! Я тебя уже несколько недель пытаюсь выловить, ублюдок! Стой там, где стоишь!

Фурса ускорил шаг. Компания позади него — тоже.

Я замялся. Банально не ожидал такого от человека, вроде как, отставшего от меня. В то время я совершал много ошибок, даже несмотря на то, что я, вроде как, был довольно умудрённый опытом человек. Относительно. Относительно четырнадцатилетнего школьника, в теле которого оказался. Но даже это не помогало избегать самых грубых психологических ошибок. Недооценка противника — недуг, которым страдают многие влиятельные люди, добившиеся больших успехов. И это был именно тот недуг, которым страдал и я: мне банально не хватило мозгов и собранности для того, чтобы понять, что Фурса не отстанет так просто. Ровно так же, как я не понял до конца, что из себя представляет Глеб (хотя поначалу у меня были конкретные догадки), я не понял и то, что Фурса не отцепится от меня, наверное, до самой своей смерти.

Поняв наконец, что ничего хорошего мне не светит, я быстро развернулся на сто восемьдесят градусов и дёрнул так, как только мог. Изо всех сил. Прилагая максимум усилий. Вспоминая все уроки физкультуры, что у меня были. А их, к слову, у старой версии меня было не так уж и много — почти всегда у меня было освобождение.

Но не о том речь.

Суть в другом. В том, что, добежав до главной улицы и заметив какое-никакое движение — суету, людей, толпу, называй как хочешь, — я обернулся, уповая на то, что банда Фурсы не станет накидывать мне посреди оживлённой улицы. Я надеялся, что они хотя бы притормозят. Но нет... Не скажу, что сильно удивился, когда увидел, как шесть-восемь человек, готовых разорвать меня на кусочки, даже не думали тормозить, с каждой секундой приближаясь всё ближе.

Я быстро осмотрелся — бежать или принять удар, как подобает настоящему воину? Нет. Ситуация явно была не в мою пользу. Если все предыдущие стычки происходили конкретно между мной и Фурсой, а его дружки всегда стояли за спиной — и при этом Фурса всегда желал разделаться со мной в одиночку, — то на этот раз Фруса, видимо, устал от разговоров и доказываний, и решил пойти самым простым способом — сняв поводок со своих цепных псов.

Так какие, всё-таки, были варианты? Драться? Вряд ли... Один против, минимум, семи человек, всю жизнь занимающихся отбором телефонов — шансы победить ровнялись нулю.

Второй вариант — бежать. Вариант хорош, но как долго я смогу удирать? И тут они снова выигрывают количеством. Кто-то один рано или поздно догонит, затормозит, подержит меня до прихода товарищей, и я буду отхватывать, если не сильнее, то хотя бы так же, как если бы не убегал.

Так и что делать? Логично же, что нужно бежать. Бежать — значит получить хоть какой-то шанс на спасение. Но я продолжал стоять. Секунды превратились в минуты. Готов поклясться, я простоял там, наверное, целую вечность, раз за разом поворачивая голову то туда, то сюда, то обратно.

Пешеходам загорелся красный, автомобили двинулись, преграждая путь к отступлению. Я посмотрел на другую сторону проезжей части, подумал, как было бы хорошо сейчас оказаться прямо там, затем снова развернулся в сторону несущихся гопников, и... — не знаю зачем и с какой целью я это сделал — закрыл глаза. Наверное, хотел смириться с поражением и отхватить по полной. Что терять, не правда ли? Всё, что можно, я уже потерял. Построил, создал, а потом потерял в один миг.

И вот я закрываю глаза, проходит секунда, я тут же открываю их... хлопок... и я уже в совершенно другом месте.

Магия — скажут хейтеры. Да — отвечу я. Потому что это было ни что иное, как первый в моей жизни факт самой настоящей телепортации. Не из мира в мир. А из одного места мира в другое. Просто при помощи одной силы мысли.

Немного дезориентированный в пространстве, я снова огляделся, пытаясь понять, куда же меня занесло. И каково же было моё удивление, когда на другой стороне проезжей части я заметил ошарашенных гопников, резко затормозивших на месте и пытающихся понять, что вообще произошло.

— Эй! Придурки! — зачем-то крикнул я им. Видимо, слишком сильно поверил в себя. — Я тут! — левая рука активно замахала в воздухе.

Заметили меня не сразу. Но когда пешеходам загорелся зелёный и автомобили остановились перед стоп линиями, освобождая обзор, банда Фурсы быстро нашла потерянную жертву, и, не задумываясь, снова дёрнула в мою сторону.

Левую руку пронзила острая боль. Опять. А ведь я уже и забыл об этой чёртовой руке. Я резко перестал махать. Схватился за плечо, пару раз ахнул, помассировал, после чего вспомнил, что за мной гоняться и опять принялся убегать.

В этот раз у меня всё же вышло не затупить и спрятаться за одним из углов — в одном из дворов. То ли помог неожиданный трюк, сбивший гопников с толку, то ли я и впрямь так сильно поверил в себя, что нашёл залежавшийся запас энергии, которая и помогла мне удрать.

Отдышавшись, заглянув за угол и поняв, что никто уже за мной не гонится, я не стал расслабляться и поспешил покинуть двор. Трусцой добежав до ближайшей остановки и запрыгнув в первый же попавшийся автобус, я присел на свободное место и уже мог спокойно перевести дыхание.

Дорога до Марка была длинной. Как минимум потому, что очень уж хотелось поделиться с горе-администратором моей новой способностью. Откуда она взялась? Я долго думал об этом, пока ехал, и единственный вариант, который показался мне более-менее логичным — мысль о том, что наш разум и наш мир, это одно целое. Да, именно та самая мысль, над которой я уже размышлял однажды — сидя на лавочке и болтая с Марком о производстве электромобилей.

Доехав и быстро добежав до дома Марка, я столь же быстро поднялся на нужный этаж и нетерпеливо простучал в дверь. Прошла, наверное, секунда, после первого стука, как тут же раздался второй. Спустя ещё несколько стуков, мне открыли. Марк недовольно высунулся наружу и поглядел на кнопку дверного звонка.

— А что, звонок не работает?

Я молча толкнул его внутрь, после чего зашёл и сам. Хотел было сказать: "галочка, ты не поверишь", но сдержался. Сдержался, правда, не слишком-то сильно, потому что их моих уст всё равно вылетело очень эмоциональное заявление:

— Ты щас просто офигеешь!

Через пять минут мы уже сидели на кухне, а Марк уже знал всю историю с погоней от начала до конца. Да, немного скомкано. Да, очень спешно и пропуская некоторые моменты. Но знал.

— В смысле телепортировался? — переспросил он.

— Просто бах! И всё... И вот я уже в другом месте, — ответил я.

— А ощущения? Какие-то особые ощущения были?

— Какие, блин, должны были быть ощущения? Ты так спрашиваешь, будто сам сквозь стены ходить не умеешь.

— Ты понимаешь, что хождение сквозь стены — это что-то вроде чита, который мне подарили создатели?

— Конечно нет! Откуда же мне это знать?! Ты же не рассказывал ни хрена!

— В самом начале создатели ещё хотели наделить меня способность летать, — как ни в чём ни бывало начал рассказывать Марк. — Но чуть позже отказались от идеи. Посчитали это слишком неуместным. Если возможность ходить сквозь стены была более-менее полезна в виртуальном мире, заточенном под реальность, то летающий человек уже выглядел бы чересчур фантастично.

— То есть, — перебил я, — хочешь сказать, что моя суперспособность не более, чем чит?

— Нет, я говорю, что моя суперспособность — это чит. Насчёт твоей я понятия не имею, но...

— Что но?

— Скорее всего ты прав. Вполне возможно, что наши долбаные боги решили наделить тебя способностью.

— Но зачем? — искренне не понимал я.

Если в случае Марка суперспособности были нужны для конкретных целей и служили хорошим инструментом в нелёгком деле создания реальности... хотя какого создания... так, скорее это была слежка... Слежка за тем, чтобы всё было в порядке. Ага, теперь-то я знаю, что из себя представляет Марк на самом деле — такой же неудачник, который за тысячу лет не научился руководить. Его опередил искусственный интеллект — тайное сообщество, созданное им же самим. Опередил и обхитрил.

Но что-то я отвлёкся...

В любом случае, Марку читы были нужны. Плевать, что их было всего пара штук — хождение сквозь стены, умение внезапно испаряться и... И тут до меня дошло. Доходило долго — это факт. Просто слишком уж давно Марк не пользовался этой способностью.

— Чёрт, да ты ведь и сам умеешь телепортироваться! Тогда, у меня дома, когда мать чуть не спалила нас вместе!

— Нет, — он покачал головой. — Это была телепортация в чистилище. Телепортация в чистилище — это не телепортация по миру.

— Разве?

— Что разве? Конечно, блин, разве! Когда телепортируешься в чистилище, ты не пользуешься читами — это обычная функция, созданная для того, чтобы исполнитель мог удаляться из мира и наблюдать за ним тогда, когда в мир явится игрок.

— Чего орать-то так...

— Да потому что ты первый начал! Только что, мать твою, орал на меня. Якобы я умею телепортироваться тоже и бла-бла-бла.

— Ну... я же не знал.

— Ну вот и не говори, если не знаешь, — Марк немного успокоился. Я тоже. Хотя, на моём месте следовало бы наоборот разозлиться. Но напор Марка был таким сильным, что мне даже стола как-то не по себе.

Он продолжил:

— Короче. Когда из мира в чистилище — это что-то вроде энергетического лифта. Что-то вроде проводов, по которым информация — то бишь мы с тобой, будучи обычным куском разума, запертым внутри цифровой реальности, — переходит с одного сервера на другой. Чистилище это один сервер, а эта реальность — другой. Только сервер реальности побольше чистилища будет конечно. Но всё равно это одно и то же. Ну и вот... — Марк задумался. Задумался так, словно забыл, что хотел сказать. — А! Так вот! А когда внутри ты магичничаешь внутри мира это совсем другое. Внутри мира ты перемещаешься не между серверами, а конкретно по одному определённому серверу.

— Магичничаешь? Серьёзно? Давно придумал?

— Недавно, — недовольно ответил Марк.

— Ну допустим, — на секунду я замолчал. — Но! — поднял указательный палец вверх. — Кажется, ты где-то меня обманываешь. Потому что, на сколько мне известно, один сервер не может прогонять через себя такой огромный поток информации. Для целого виртуального мира не хватило бы одного сервера.

— Да ты что! Тебе-то откуда знать?

— Увлекался компьютерами в прошлой жизни.

— Прямо вот увлекался компьютерами? — недоверчиво спросил Марк. — Или был обычным игруном?

— Ладно-ладно, хватит уже заваливать меня своими гениальными терминами!

— То-то же, — с чувством выполненного долга, ответил Марк. — Короче, в Иммортал технолоджис возможно всё. Думаешь, они бы стали самой передовой виртуальной компанией, если бы не могли поместить одну реальность в один сервер?

— Ну да, — задумчиво произнёс я, — так-то логично.

— Я, кстати, думал обо всей это херне, что ты тогда говорил на лавочке. Я и до того думал. Просто тогда ты напомнил. И я начал думать снова.

— Ага, молодец. И что надумал-то?

Тишина. Марк уставился прямо на меня. Уставился так внимательно, словно ждал какого-то чуда. Как будто я вот-вот должен был превратиться в лягушку или что-то вроде того.

— Чего умолк? — спросил я.

— Надумал, что это вполне возможно. Только вопрос в том, что именно это было. Была ли твоя телепортация фактом грёбаного подминания реальности под собственные интересы, или же это была обычная плюшка от создателей.

— Если это была плюшка, то зачем? Зачем создателям давать тестировщику такую плюшку? Они ведь хотели, чтобы я прожил жизнь, соответствующую реалиям мира.

— А что... — Марк остановился на полуслове.

— Что? — не терпелось мне.

— Да нет, глупости, — он отмахнулся.

— Ты что, издеваешься? — я скорчил крайне недовольное и одновременно комичное выражение лица.

— Забей.

— Я сейчас тебя забью. Говори давай!

— Да блин, мужик, это бред.

— Ты скажешь или нет?!

— Да я просто подумал, что создатели решили устроить из нашего мира шоу. Или шоу или эксперимент. Ну... они и так, блин, экспериментируют там, это и идиоту понятно. Но что если создатели, увидев то, как тайное сообщество изобрело целый портал в другой мир, решили не останавливать реальность, а пронаблюдать за всем в виде некоего эксперимента. Типа — как далеко их собственное создание сможет зайти. И сможет ли вообще. Как-никак это же первый в своём роде мир.

— Типа, искусственный интеллект?

— Да! На что ещё способен созданный ими искусственный интеллект! Сможет ли он вырваться за пределы сервера и попасть в реальный мир, с помощью этого своего долбаного портала! Вопрос очень даже, мать его, интересный.

Я почесал затылок.

— Кстати да... Почему-то я даже не задумывался о том, что нас спокойно могут прикрыть... А ведь могли бы? Да?

— Если честно, я об этом думаю постоянно: почему создатели не закрывают реальность, если перед ними стоит полноценная угроза выхода ИИ в реальный мир?

— Думаешь у твоего тайного сообщество вообще получится что-то?

— Конечно получится! — чересчур уж уверенно заявил Марк. — Они же уже отправляли туда животных.

— Точняк, как я и сам до этого не додумался... И что с ними стало? Есть какие-то новости от этих животных?

— Новости от животных? Пацан, ты серьёзно?

— Ой, не валяй дурака, ты же прекрасно понимаешь, что я это образно.

— Ага, образно он... Нет, не было никаких новостей. Первые секунд десять связь с животным есть — точнее с чипом, установленным внутри, — а потом тишина.

В соответствии с услышанным, я вывел заключение:

— Получается, что мы, может, не то что не вернёмся обратно... а даже дойти до той стороны не сумеем?

— Вот тут уже хрен его знает. Если создатели о нас позаботились, то дойдём. Если эти грёбаные изобретатели изобрели всё верно, то тоже дойдём. А если... — Марк снова задумался. Готов поклясться, что он уже представил, как его бренный разум пожирает всепоглощающая тьма.

— Так! Ты тут не раскисай давай! — вмешался я. — Мне самому поддержка нужна! Самому уже страшно, что мы никуда не доедем!

— Так или иначе, куда-нибудь мы да доедем.

— Ну да, ну да... — только и ответил я.

Не слишком вдохновлённо, не слишком уверенно, не слишком радостно. Точнее — совсем безрадостно.

В комнате воцарилась тишина. Не то что бы гробовая — как минимум, было слышно, как работают наши мозги. Нет. Не мозги. Мозгов у нас уже не было. Скорее, это был шум стреляющих друг в друга нейронов. Нейронов, стреляющих друг в друга информацией.

А потом...

Потом до Марка внезапно дошло. Да так дошло, что от полученного объёма свежих данных, он закричал чуть ли не на весь дом:

— Блин! Мы же с тобой просто чёртовы идиоты!

— Говори за себя, — спокойно ответил я, глядя на него как на ненормального.

— Кто вообще сказал, что портал приведёт в реальный мир?!

— Не знаю... я как-то даже и не рассматривал других вариантов.

— А почему?

— Потому что...

Не успел я договорить, как меня тут же перебил Марк:

— Потому что старые версии миров не такие крутые? Типа, а что, если портал ведёт в один из старых миров, в котором ИИ прекрасно осознаёт, что он ИИ.

Думал я, что смогу ответить, но Марк не дал вставить ни слова, продолжив оживлённо размышлять вслух:

— Или ты думал, что такое невозможно, потому что наш мир — это новый тип мира.

— Если честно, — всё же получилось сказать, — я вообще ничего такого не думал. Я банально забыл о существовании других миров.

— Ну не на столько же, чтобы прям в ноль...

— Ну ты же забыл!

— Ну, да... — ответил Марк, на секунду подняв взгляд к потолку. — Так и что ты вообще думаешь по этому поводу?

— По поводу того, что портал ведёт в один из старых миров?

— Да.

— Да ни фига, если честно, я уже не думаю. У меня в последнее время вообще складывается ощущение, что ты никакой не администратор. Если в первый день нашего знакомства ты еще как-то казался мне неотъемлемой частью этого мира, то сейчас я совершенно не сомневаюсь в том, что ты знаешь о нём не больше меня. По-моему, не будь тебя тут, ничего бы не изменилось...

— А вот ты ничуть не изменился с момента нашей первой встречи, — обижено ответил Марк, — остался таким же грубияном.

На этой "прекрасной" ноте я встал со стула, потянулся и сказал:

— У тебя места свободного не найдётся? А то меня совсем недавно из дома выгнали.

— Кто выгнал? Тот пацан?

Как следует зевнув, не прикрывая рта и расслабившись окончательно, я ответил:

— Ну как выгнал... Я сам, вообще-то, ушёл... Поссорились мы, короче. Не вникай.

— Ну ты даёшь! Ты ж вроде с ним целую империю строить собирался.

— А тебе-то откуда знать, что я с ним собирался, а что нет?

— Не просто так же вы с ним создали целый бизнес в четырнадцать-то лет, — логично умозаключил Марк. — Ну и какие планы на него теперь?

— На кого? На пацана?

— Ага.

— Пока никаких. Пока что я слишком обижен на него, чтобы даже просто думать о совместных планах.

— А на реальность планы есть? — спросил Марк. Спросил так, что мне показалось, будто мы обсуждаем какой-то бизнес. Неудачный бизнес, который совсем скоро предстоит закрыть. Да и при чём тут показалось... Так ведь всё оно и было на самом деле. Только обсуждали мы не бизнес, а мою жизнь. Мой второй шанс, который я так технично профукал. А всё из-за чего? Из-за банального желания отдохнуть и найти девушку. Для чего девушка? Чтобы было кому поплакаться, когда устанешь в следующий раз...

А ещё я профукал этот шанс потому, что не углядел. Ну не было у достаточного опыта для того, чтобы понять, кто есть кто. Не понял я сразу, что не стоит слушать Марка и не нужно относиться к Глебу, как к обычному подростку. И хоть где-то я и понимал всё это поверхностно, но мне всё же не хватило сил заглянуть глубже и прощупать характеры этих персонажей по полной.

Неправильное отношение к людям ведёт к неправильным связям, а неправильные связи ведут к неправильной жизни.

По сути, получается — что в первой жизни у меня были неправильные отношения, что и в этой... Хотя, в этой я, вроде как, даже старался что-то, где-то, как-то. И вроде даже что-то получалось. Просто... просто в какой-то момент я то ли напутал, то ли посчитал себя слишком умным...

Короче, сейчас всё это уже неважно. Сейчас всё это висит на мне тяжким опытом, который хоть и был немного горьким, но он был. А как известно, любой опыт делает нас сильнее.

И если ты решил, что на этом история заканчивается, то спешу тебя огорчить. Потому что, пожалуй, именно в этот самый момент заканчивается что-то вроде предисловия. А вот история — история только начинается. Никто ведь не говорит, что "второй шанс" он всегда последний. Поэтому и за вторым обязательно будет третий. А за третьим...

Но давай по порядку. Давай хотя бы доведём эту часть до её логического финала, чтобы ты уже спокойно мог приступить к следующей. Если такая, конечно, имеется в данный момент твоей жизни. Потому что, вполне вероятно, что её до сих пор нет, так как я до сих пор не занялся её написанием. Или занялся, но просто ещё не закончил.

— Не знаю, нет у меня, если честно, вообще никаких планов. Плевать на одноклассников, плевать на учителей. Я ведь по факту никого из них толком не знаю. Плевать на родителей — они мне даже не родители по факту. Пофиг, что они подумают, если спустя ещё пять месяцев я не вернусь домой с грёбаной поделкой электродвигателя. Пускай хоть заищутся меня. Плевать на Глеба — пускай дальше занимается нашим бизнесом, но уже без моего участия. Плевать на... — если честно, список моих знакомых был на столько коротким, что в тот самый момент я осознал, что мне банально больше не на кого плевать. Но, собравшись с силами и пораскинув мозгами как следует, я всё же добавил: — Плевать на Фурсу с его шайкой.

Я замолчал. Марк ждал. Ждал терпеливо. Пока наконец терпение не кончилось, и он не сказал:

— Всё, ты закончил?

— Пожалуй.

После этого мы отправились спать. Марк раздвинул кресло — как оказалось оно раздвигается, что, к слову, не было так уж удивительно, — и кинул в меня постельным со словами "сам разберёшься". Разобрался я быстро — не став ничего стелить, я просто лёг на подушку, укрылся одеялом и спокойно заснул. Вру. Не заснул. Ещё, наверное, час я думал о Нике. О единственном человеке этой реальности, на которого мне было не насрать. Многие могут сказать, что я променял дружбу на бабу... и... наверное... я с ними соглашусь. Да, пожалуй, стоило нормально поговорить с Глебом и как следует извиниться. Но тогда я не был особо умён. Тогда Ника стала моей первой девушкой — первой за всю жизнь. И даже вроде как поняв это той ночью, я все равно решил ничего не менять. Возможность была — ещё можно было поговорить с Глебом по-дружески. Но мне совершенно не хотелось ничего делать. Поэтому-то я и решил ничего не менять, заснув с довольно поганым чувством на... душе.

Утреннее пробуждение тоже не было радостным. Просыпался я нехотя — ощущалось всё так, будто я проснулся в прошлом мире. Я словно был тем же четырнадцатилетним подростком, только при этом ещё жирным. И уже совсем скоро мне предстояло отправится в школу, в которой злые дети снова издевались бы надо мной.

Вот на столько мне не хотелось вставать.

Взглянул на диван. Судя по тому, как сопел Марк, ему тоже не хотелось вставать. Но у него уже были свои причины на это. Вряд ли бывший актёр-наркоман знает хоть что-то об издевательствах. Раз уж он смог попасть на более-менее хорошую роль, значит он уже со школы должен был пользоваться успехом у сверстников. А судя по немного придурковатому (совсем немного) характеру Марка, так оно и было. Я бы даже сказал не придурковатому... нет. Безответственность — вот более точное определение, подходящее Марку.

Умывшись и забив на завтрак, я оделся и отправился к Нике. Снова на другой конец города. Выйдя из подъезда и обречённо вздохнув, оттого, что снова придётся часа полтора мучиться в общественном транспорте, я решил повторить вчерашний трюк с телепортацией. Зажмурился, представил себя возле дома Ники и... Ничего. Ещё раз — и снова ничего. Я зажмурился сильнее — если бы рядом проходил прохожий, он бы точно подумал бы, что у меня проблемы с... с лицевыми мышцами.

Расслабил лицо, открыл глаза выдохнул.

— А жаль, — бросил себе под нос короткую фразу, после чего снова двинулся к остановке. Ох уж эти чёртовы остановки... Не думал я, что, будучи высшим существом для этой реальности, половину жизни проведу в общественном транспорте.

На этот раз дорога не показалась долгой, потому что я уснул. Когда проснулся, оказалось, что до дома Ники оставалось две остановки. И вот я уже собрался выходить, как вспомнил, что сегодня же учебный день. Ещё минут десять мне пришлось потратить на круг до школы.

И вот я дошёл. Поднялся по ступеням крыльца, открыл одну дверь, прошёл, открыл вторую, прошёл, сделал два шага вглубь школы, обернулся налево, поздоровался с охранником.

— Добрый день, Василий Викторович! — сказал я, проходя мимо.

— Ну привет, герой, — в своём стиле ответил Василий Викторович. — Готов?

Я остановился. Обернулся назад.

— К чему готов?

— Как к чему? К путешествию!

Я задумался.

— К какому такому путешествию? — осторожно поинтересовался в ответ.

— Ну как к какому! В другой мир.

И тут я о понял, о чём он. Сложно не понять, когда тебе говорят о чём-то прямым текстом.

Я осмотрелся — не слышал ли кто Василия Викторовича, а если и слышал, то не придал ли его словам какого значения, — после чего быстренько подошёл к столу охранника, наклонился поближе и тихо спросил:

— Так вы это чего? тоже из этих что ли?

— Ну а ты думал я до тебя в первый день просто так что ли докопался? Думаешь, обычному охраннику есть дело до того, что какой-то школьник решил прогулять уроки? Я в этой школе не больше твоего. Пришёл за неделю до тебя.

Я отодвинулся и, помахивая указательным пальцем, ответил:

— Хитро это вы, конечно. Со всех сторон, значит, следите за мной? Кто ещё из моего окружения подрабатывает тайным агентом?

— Да ты не серчай на старика. Я же не специально. Работа у меня такая — следить за кем скажут. Что начальство говорит делать, то я и делаю.

— Ну и дела... — протянул я. — Прям как в фильм какой-то попал. Повсюду какие-то агенты, секретные лаборатории, тайное сообщество...

— Не мы такие, жизнь такая, — по-дедовски выдал Василий Викторович.

— Ну-да... ну-да... — протянул я, глядя куда-то в сторону. Затем пришёл в себя, снова взглянул на охранника и протянул руку тому: — Ладно, глядишь свидимся ещё.

Василий Викторович руку пожал. А на мою фразу по поводу новых встреч ответил так:

— Увидимся на той стороне.

Уточнять, о какой именно стороне он говорит, я не стал. Потому что вариантов тут было немного — либо он говорил о той стороне портала, либо он говорил о... той стороне портала.

Попрощавшись с охранником, направился к расписанию. Изучив его вдоль и поперёк, узнал в каком кабинете должен был быть урок, после чего отправился в столовую — восполнить недостающий приём завтрака. До конца урока оставалось слишком много времени, чтобы просто сесть у кабинета и ждать, но вполне достаточно для того, чтобы сесть в столовой и немного перекусить.

Уже вытирая рот салфеткой после сытного перекуса, я услышал школьный звонок. Бросив грязную посуду на столе и краем уха услышав возмущение работницы столовой, я пулей вылетел в коридор и быстрым шагом отправился к нужному кабинету. Уже спустя несколько секунд я наткнулся на Нику, спускавшуюся по лестнице в окружении свиты из двух подружек.

— Привет! — радостно сказал я, проталкиваясь через летящих по лестнице школьников.

— Посмотрите-ка кто объявился, — недовольно произнесла Ника, держа в руках сумку и учебники.

— Прости, что не вернулся, — говорил я, подходя вплотную к Нике.

Дети потоком огибали нас по сторонам.

— Привет, Влад, — подмигнула мне одна из подружек Ники.

— Привет, — коротко ответил я.

— Подождите меня внизу, — почти скомандовала Ника своим спутницам. После чего девочки удалились, оставив нас наедине. Наедине друг с другом и сумасшедшими пятиклассниками, спускавшихся по лестнице со скоростью света. Чудо, что ни один из них не врезался в нас.

Когда пролёт наконец опустел, мы могли поговорить нормально.

— Как думаешь, какими были мои первые мысли, когда мой отец — генерал секретных войск, — забрав тебя с собой на прогулку, вдруг обратно почему-то вернулся один? — напала Ника.

Я пожал плечами.

— Я и сам думал о том, что это будет выглядеть слишком странно.

— Почему ты не вернулся? — не отступала Ника.

— Было важное дело.

— Что за дело?

— Не могу говорить.

— Да ты что?! — Ника вдове повысила голос. — Ты, значит, рассказал мне свой секрет! Убедил меня в существовании чуда! А о том, что произошло на прогулке с моим отцом ты говорить не можешь?!

— Не кричи, пожалуйста, — тянул время я, размышляя над тем, говорить или нет.

Понятно, почему отец не говорит дочери о том, чем он занимается. Понятно, что он просто хочет защитить ребёнка — и от лишней информации и от возможных опасностей. Но вот есть ли смысл молчать мне? Раз уж я и так рассказал Нике слишком много, то почему бы не рассказать и о портале? Единственное, что может остановить меня в таком случае — это ненависть отца Ники, который точно простив того, чтобы его дочь что-то знала.

— В общем... — продолжил я. — В общем, твой отец не совсем тот человек, каким ты его считаешь...

И тут закрутилось. Момент за моментом. Факт за фактом. Тайное сообщество и Конгломерат. Портал в иной мир и секретная научная база в нескольких километрах от города...

— Они считают меня избранным, — говорил я, спускаясь с Никой по лестнице.

Мы спустились. Она остановилась. Я встал тоже.

— Не могу поверить, что ты сейчас о моём отце, — то ли с ужасом, то ли с шоком в глазах сказала Ника.

Я приобнял её за плечи.

— Понимаю, как тебе сейчас нелегко. Но, поверь, мне тоже. Можно сказать, что из-за всего этого я поссорился с Глебом, в одночасье потерял весь свой бизнес и теперь просто не знаю, что делать. Для меня в этом мире больше нет места. И единственное, из-за чего я хочу вернуться сюда — это ты.

Да, наверное, если бы в тот момент рядом стояли члены американской киноакадемии, они бы без разговоров вручили бы мне Оскар. За лучшую ложь во благо или что-то вроде того.

По крайне мере, лично я считал, что перевираю некоторые из фактов во благо.

— Ты всерьёз собираешься туда? — спросила Ника.

— У меня нет выбора.

— Но ведь выбор есть всегда. Хочешь я поговорю с отцом? Может, мы сможем как-то это решить?

Женщины... Я не профессионал в отношениях с женщинами, но... но фильмов в своё время насмотрелся. Поэтому знаю, как, порой, они могут себя накрутить.

— Всё хорошо, — попытался объяснить я. — Ничего страшного произойти не должно, — но, скорее вышло не объяснение, а какая-то жалкая отмазка. — А говорить с отцом на эту тему даже не вздумай. Не зря же он от тебя всё в тайне держит.

Поуспокаивав Нику ещё какое-то время, у меня таки вышло наладить прежний контакт и заполучить её доверие обратно. Поэтому прощались мы уже на положительной ноте — поцелуи, обнимания, пожелания о скорейшем возвращении.

Однако, рассказывая Нике всё больше и больше, я начал сомневаться в том, что делаю правильно. Нужно ли ей знать всё это? Или, всё-таки, Олег Сергеевич был прав — не нужно ей знать лишнего. Это просто я такой дурак — не смог захомутать девчонку иначе. Надо было мне выпендриться и рассказать о прошлой жизни... Но, даже если бы я ничего не рассказывал изначально и у меня вышло бы заинтересовать Нику, всё равно нужно было бы как-то перед ней оправдываться, учитывая сферу моей деятельности в этой реальности. Поэтому хорошо, что сейчас она в курсе практически всего, а я практически ей не вру. Но, наверное, всё же, плохо то, что она узнала много лишнего. Много опасного. Того, из-за чего у неё ещё могут быть серьёзные проблемы.

Следующую неделю я провёл с Никой. Домой к ней не заходил — не хотел лишний раз натыкаться на её отца. Я ним я и так пересекался в убежище, во время ежедневных инструктажей.

Утром, значит, авто представительского класса вёз нас с Марком в убежище, в котором Олег Сергеевич объяснял нам с Марком, и ещё нескольким своим подопечным, что во время путешествия на ту сторону делать можно и нужно, а чего делать категорически нельзя. Говоря "во время путешествия", я подразумеваю именно процесс нахождения на той стороне — изучение флоры, фауны и прочих исследовательских моментов, а не конкретно во время телепортации.

А ближе к обеду я отправлял Марка домой, после чего бежал к Нике. Мы гуляли, ходили в кафе, целовались, смотрели на звёзды и устраивали пикники на крышах панельных пятиэтажек. Холодные, но при том ужасно романтичные пикники.

И если поработить реальность у меня так и не вышло (пока что не вышло), то вот с осуществлением второй мечты, всё прошло просто идеально — впервые за всю жизнь у меня появилась девушка. И не просто девушка, а... — прозвучит, конечно, немного банально, но — самая красивая, самая умная и самая любящая девушка на свете.

Так прошла неделя.

Одна из лучших недель в моей жизни.

А потом настал день икс.

Вечером, попрощавшись с Никой на глазах у её же отца и сказав "Я скоро вернусь", мы с Олегом Сергеевичем отправились на базу.

Отец перед дочерью оправдался легко. Точнее, это даже было не оправдание, а, так сказать, условие. Условие, при исполнении которого я получал отцовское одобрение на отношения с дочерью. Для Ники оно звучало так — "Твой парень проведёт неделю в моём отряде. Если выдержит, я вас благословляю. Если нет, мне такой зять не нужен". При слове "зять" Ника и мать, конечно же смутились. Какой ещё зять в четырнадцать-то лет, — наверняка подумали они. И, наверное, я с был с ними солидарен.

Как выглядело условие для меня, все уже, наверное, поняли — мне нужно было просто отправиться на ту сторону, затем вернуться обратно и рассказать учёным Конгломерата обо всём, что я там видел. Так Олег Сергеевич пообещал, что, в случае чего, не будет пытаться достать меня с того света, если я начну встречаться с его дочерью.

Условия меня устраивали — не устраивать они не могли, так как другого выбора по сути и не было. Поэтому, тем же вечером, когда мы приехали на базу, я был в достаточно хорошем настроении. У меня снова появился стимул вернуться в эту реальность. Я тогда ещё не знал, будет ли у меня вообще такая возможность, но вот стимул... стимул был большой.

И вот мы собрались на базе в назначенное время, в назначенном месте (возле портала) — я, Марк, Олег Сергеевич, трое солдат из отряда Олега Сергеевича, Василий Викторович и ещё с десяток людей в белых халатах, активно конспектирующих происходящее на своих планшетах.

Мало того, что учёные окружали нас со всех сторон, так ведь ещё и сверху наблюдали — со стеклянной наблюдательской рубки, в которой, к слову, находился руководитель всего проекта. Жаль только, что увидеть его так и не вышло. Хотя почему жаль? Было ли это вообще нужно мне? Наверное, нет. В тот момент было важно только то, что в этот день и в этом месте я совершу очередной переезд из мира в мир. Вполне возможно, что я и Марк станем первыми людьми... разумами, переселившимися несколько раз. Либо первопроходцы, либо трупы — другого не дано.

— Волнуешься? — спросил Марк.

— А ты? — ответил я вопросом на вопрос.

Он тоже не ответил. Только пожал плечами.

Нам выдали армейское обмундирование, все оперативно переоделись, кому-то выдали и оружие — жаль нам с Марком не досталось, — после чего один из учёных поднялся на парапет и выступил с финальной речью.

— Дамы и господа, это первый в истории шаг человека... — бла-бла-бла. И так далее и тому подобное...

Спустя ещё десять минут нас наконец подпустили к конструкции. Пока что выключенной.

Выстроившись в ровную шеренгу перед порталом, мы замерли в ожидании запуска.

— Готовы? — спросил Олег Сергеевич.

— К такому нельзя подготовится, — ответил наш школьных охранник.

Олег Сергеевич дал отмашку человеку у пульта. Тот дернул несколько рубильников. Громадные кольца внутри махины пришли в движение. Дождавшись определённой скорости, человек у пульта нажал ещё несколько кнопок и повернул переключатели. Загудело электричество, резкими вспышками забили всплески то ли энергии, то ли ещё какой непонятной субстанции. Портал заработал на полную, формируя внутри себя цельную сферу сине-бело-голубого оттенка.

— Назад пути не будет, да? — спросил солдат, стоящий рядом.

"Откуда же мне знать", — подумал я в ответ.