Чего это я в самом деле-то? Развесил уши и нюни, понимаешь!.. Есть звезды — остальные шесть планет, редкие гости, но даже через однолинзовые "гляделки", местные телескопы и микроскопы, с применением дальнозоркости я наблюдал Азазвирон, Мукмэрайен, Изренгу и газового Тигальгашхрандотатуо с тремя спутниками, просматриваемыми в окуляр. Соэльда, шестая планета-призрак, опутана мифами и легендами, туманными и пространными, в которых на разный манер употребляется слово "колыбель". А Седьмая, Ньюми, слишком мала и похожа на гигантские астероиды и планетоиды рунного пояса, видимые в ясные ночи, освещенные белым карликом Зидом или фиолетовым Рушем, доступным для наблюдения лишь с Барьерных гор. Эти два карлика редко когда балуют глорасцев. Да, Зид виден всегда, но чаще как яркая точка, чей свет льются либо на Руны, подсвечивая их, либо на Глорас, превращаясь в малое светило, разгоняющее ночной холод и темень, превращающее дневной небосвод в палящий и обжигающий, смертельно опасный для многих тварей, уходящих глубоко под землю, а после голодным валом накрывающих окрестности.
Есть и сила, и возможности, и желание, и немного знаний создать задуманное. Пусть я создал описания, пусть мои объекты, классы и модули используют закрытые библиотеки, пусть основа построена на интуитивном волшебстве, для которого важен результат, пусть ядро является чародейским, частичкой меня, неким малым подобием, обладающим примитивным или довольно развитым интеллектом, в зависимости от потребностей решаемой задачи. Пусть! Главное, сплав методик жизнеспособен и вероятность положительного результата высока. И пусть я сейчас не могу разложить на составляющие и до конца осмыслить все принципы, переложить на рельсы узлов, связок, энергоканалов и прочих строительных блоков, зато, добившись результата, смогу в будущем попытаться разложить на атомарные составляющие и установить закономерности, особенно Чародейские, по понятным причинам отсутствующие в памяти сольфского принца.
Не хочу быть кудесником, творящим на стыке, сравнимым с земноводным, который не может далеко уйти от воды или уплыть от суши для постижения тайн материка или океана. Я — маг! И стремлюсь к четкости и точности, к абсолютному знанию о производимом воздействии. Возможно, что я сам себя тешу надеждой уложить все в гибкую универсальную систему, однако буду и дальше топать по этому пути, ведь, возможно, мне, кропотливо грызущему гранит науки, таки улыбнется Судьба, если выживу.
Потребовался существенный отрезок времени, чтобы после повторного приведения в порядок всех мыслей, чувств, желаний и энергий создать и удержать разумом гигантский фрактальный трисвог, вращающийся в умозрительном пространстве вокруг меня. Еще дольше сопоставлял фигуру с якорем, отделяясь от нее, чтобы опереться и взлететь на небеса творческих аур, напитаться вдохновением, и взорваться сверхновой.
Волна преображения прокатилась по астралу, срывая покровы мерзости, разрывая капсиды вирусов, сдирая преграды меж элементарными частицами ближайших асалов. Далеко разошлось кольцо, обрывающее связи мягновских энгетических маток с тварным миром. Изменению подверглась и окружающая меня материя, затхлый стоячий воздух подболоченного берега сменился озоновой свежестью, баюкающей новорожденную дубраву у галечного берега, отделенного от основного течения стеной кувшиночного разноцветья, с кристально чистой водой, накрепко вцепившуюся в подаренный клочок.
На волнах эфира покачивался мой Лейо, вариант семь на два, фантастически прекрасный, одним своим присутствием снявший тягость на сердце. Одевшись в дощатый камуфляж, бот стал еще милее, каллиграфическая вязь названия на обоих бортах смотрелось уместно. Девятка его радужных глаз с трех лепестковым зрачком пронзительным взглядом новорожденного познавала мир. Радость узнавания и признания пролилась обоюдными слезами, отчего корпус приобрел вид богато потрепанного супротив бедняцко вылизанного.
— Лейо... — выдохнул я остатки воздуха из спертой груди, переполненной чувствами.
И не сдерживаемый ограничениями, перелетел на него, распластавшись по палубе. Остальной мир мне сейчас был до фени, жаль, что не наоборот.
— Леон! — раздался жалобный голос знакомого люфса. После содеянного меня было просто грех не найти, и времени на подготовку потратил уйму, правда будучи в стелс-режиме, дабы не смущать сновавших поблизости мягнов, испарившихся при первых признаках непонятной силы.
Бот любезно открыл рамку окна с видом на такой близкий берег. В колосящейся по колено траве передвигался Йомиэль, на закорках тащащий куклу, с наброшенным на него инфэо тишины и защиты. Рядом плыл рюкзак, поддерживаемый за дно воздушной рукой.
У самой воды Йом сбросил груз, тут же скопировавший любимую позу люфса, и рухнул на колени.
— Леон, прости меня! — крикнул он, убивая гармонию тишины.
— Не кричите, молодой люфс, — сказал я, нехотя вставая и облокачиваясь о правый борт постепенно разворачивающегося по течению бота. — Леон позади вас и ничего не слышит из-за вашего же заклинания, ат Согранда.
— А... э... человек, — пролепетал Йом, умываясь слезами, но продолжить не смог, хоть и убрал с куклы инфэо.
— Да, презренный человечишко, и не стесняюсь открыто признать. Этрас Арье, если позволите.
— А Леон?... — сложил он бровки домиком.
— Йоми! — откликнулась голая кукла из-за коленок. Люфс обернулся и как-то сразу весь осунулся.
— Вас предупреждали, ат Согранда, и вот он, плод ваших желаний, секс-игрушка Леон.
— Секс! — радостно откликнулась кукла. — Секс с Йоми! — явно демонстрируя полную готовность перекосившемуся люфсу.
— Но я не игрушку...
— Вы так уверены в себе? Вся жизнь — игра, ат Согранда, и все мы — игрушки судьбы, брошенные на произвол. Кстати, ат Согранда, меж марионетками и кукловодами грань весьма размыта, вы не находите?
— Подожди, Арье... — но бот не сбавил плавного хода. — Этрас Арье, — поправился Йом, — пожалуйста...
— Да, ат Согранда? — предельно вежливо.
— Можно с вами? — робко и так жалостливо...
— Вы и так со мной, ат Согранда на Глоре, — люфс аж всхлипнул. Мне не доставляло радости его состояние. — Зачем вы так унижаетесь перед незнакомцами? Встречайте трудности мужественно.
— Я... Я хочу к вам на борт.
— А если места платные, уважаемый?
— Эмвх... У меня есть с собой волшебная посуда, этрас Арье... — не видя никакой реакции, он продолжил. — И почти не тронутый походный комплект... И... и немного драгоценных самородков, — опустил он голову, — из которых я могу сделать украшения.
— По общим расценкам этого едва-едва хватит только на одного, ат Согранда, — он заметно расслабился, вставая. Рюкзак подплыл к нему, намеревающемуся добраться до бота.
— А секс, Йоми? — подала голос кукла, больно напоминая о себе.
— Нно... нас двое, а у меня больше нет ничего... только я сам, — сник люфс, вздрогнув от звука.
— В вас нет ничего ценного для меня, вы мне не нужны, ат Согранда. Вы — свободный люфс.
— А... — он зажмурил глаза, — я готов... отдать вам свою свободу.
— Я не буду с вами сюсюкаться. Я могу приказать до смерти запытать да хоть любого из ваших бывших согрупников, и вы не посмеете ослушаться. Ат Согранда, вы по-прежнему готовы?
— Да.
— Рабу уже не нужен будет билет. Я могу приказать остаться здесь, и вы не посмеете ослушаться. Ат Согранда, вы по-прежнему готовы?
— Да...
— Я могу вас подарить, одолжить или продать любому, будете выполнять все приказы нового владельца, и вы не посмеете ослушаться. Ат Согранда, вы по-прежнему готовы?
— Дда...
Долго молчал. Зачем я горожу весь этот фарс? Ну почему у меня не получается с ним нормальных отношений?
— Вы стали рабом, ат Согранда, ради какого-то места в непонятной лодке, и в то же время не захотели поступиться жалкими принципами и желаниями ради настоящей дружбы со своим повязанным, вдобавок оскорбили и обидели его, довели своими желаниями до состояния секс-куклы, пренебрегаемой в не меньшей степени. Вы достойны лишь презрения. Я отказываюсь от вас, ат Согранда, вы мне противны.
У Йомиэля давно уже подкосились ноги, и он рыдал в воде, больше не пытаясь попасть на удаляющийся баркас. А у меня не хватило духу совсем его оставить. Скрывшись за поворотом, перешел в режим невидимости и вернулся на прежнее место.
Взбаламученные мягны уже копошились на противоположном берегу. Мало ли, что взбредет им на усы? Еще оставалась надежда, вдруг Йом сможет преодолеть себя и развеять иллюзию? А меня не будет рядом. Лейо одобрял мое решение, в нем не было ревности, одна незримая поддержка и чувство тихого счастья от ощущения близости обоих, ради которых он и сотворился.
Я не выдержал зрелища эротичных ласк куклы, пытающейся единственно известным ей способом успокоить свернувшегося калачиком Йомиэля, лишь еще сильнее распаляющегося от этого. И сбежал в астрал, собирать колоссальных размеров идеальные кристаллы асалов.
Не приступал еще к разбору хроники, поэтому открывшийся вид шокировал, тут же выводя из памяти собранные данные. Панорама из гиперкубов поразила все мое воображение. От цельных десятимерных, до разрушившихся в тессеракты. По определению это были именно асалы. И их было много. Очень много. Разных. Они заполонили всю область, соответствующую вновь рожденной дубраве, а самых больших наблюдалось больше всего рядом с точкой творения.
Некоторые обладали свойством текучести. Будучи обладателями свойства прозрачности, эти асалы гипнотизировали своими изменениями. Если еще тессеракт я понимал, то октеракт надолго вывел меня в полную прострацию, а декаеракт мирно взорвал воображение.
Я нашел наконец-то свой знак и лучший магический якорь с большой степенью свободы. Трисвог с графом декаеракта в самом центре, и октеракта, соответственно. Тут же и создал себе магический перстень-печатку с соответствующим асалом, одним своим приложением создающий на бумаге или пергаменте сквозной кристалл, собственную копию из материи тварного мира.
Постепенно увлекся изучением и познанием. Выяснил, насколько мощны эти генераторы магической энергии высших порядков, сходной с энергетикой живой воды. Если делать энергоблоки для нано роботов, то только такие. И текучесть, которую я научился стартовать и останавливать, была у всех, она означает замкнутость потоков на кристалл, приобретающий дополнительные свойства. При первом приближении определил только поверхностные данные, оставив вкусные тайны на потом, чтобы было, чем скрасить долгие вечера на досуге.
Три самых больших декаеракта отправил в подарок Лейо. Собрал лично для себя коллекцию всех видов, гигантские, средние, маленькие, всего двадцать один кристалл. Пусть мне и понравились только два представителя из всей линейки гиперкубов, которых вообще захватил еще по шесть, но и остальные мало ли что, пригодятся. Самый большой тессеракт, грань шириной с мою грудь, поместил в главном холле Лейо. По семь средних кристаллов, с кулак, приготовил для Йомиэля и та-Вастина. И на склад бота навалил горы разных, от мелких до средних. Все камни замкнул на себя.
Глаза заведущие. Говорят, жадность до добра не доводит, но я не мог отказать себе. В общей массе высмотрел и обычные асалы: тетраэдры, гексаэдры, октаэдры, икосаэдр, додекаэдры. Только не с ноготь размером, а даже и в мой обхват. Их вообще все выгреб подчистую. Оставил пару десятков, по десятку добавил к наборам для Йомиэля и та-Вастина. Остальное на склад Лейо, около сотни получилось.
Когда я забрал последний кристалл не гиперкубового асала, то вся оставшаяся система пришла в движение. Кристаллы перемещались по астралу, выстраиваясь в сложнейшую фигуру от больших к меньшим, из вне в трехмерном виде представляющую из себя додекаэдр, охватывающий всю новорожденную рощу с кусочком реки. А потом мне пришлось выбраться обратно в тварный мир, и даже в нем ощущался гул нарастающей энергетической мощи. А додекаэдр стал опускаться, оказываясь глубоко под землей.
Как ни странно, но система пришла в гармонию и без того, что я уже собирался спешно возвращать обратно. Родился аналог Источника жизни, меньший по размерам, но более сложный по структуре. Пока еще не проявились изменения в тварном мире, но я уже чувствовал эйфорию. Райский островок посреди ада. Жаль, что не исследовал последствия первого творения. Что будет с рощей Раледо? Время расставит все по местам.
Мажорная нота глобальных событий отзвучала, перевел акцент на Йома. Помнил его аргументы, очень четко. Как бы тяжко не билась во мне обида, мой долг простить несмышленыша. Помочь, подсказать, подучить. Не преступил ли грань? Не слишком ли круто? Не станет ли хуже?
Люфс долго предавался истерике, пока, наконец, кукла не отстала от него, сжавшись в позу от голода и не зная, что делать. Ее тихие всхлипывания и потребность в еде у самого Йома заставили последнего начать телодвижения. Когда он наелся сам, внимание переключилось на куклу, которую ему пришлось кормить полностью самому, сама она попросту не умела, только жевательно-глотательный рефлекс.
Одеваться кукла ни в какую не захотела, позволив лишь набросить на себя в легкий плащ. Чуть не опалилась, слишком близко подобравшись к костру. Сходила под себя, глядя при этом невинно на Йома, которому пришлось разбираться с последствиями.
Йом несколько раз порывался сбежать, но в итоге то полянку нашел для стоянки и привел туда куклу, то вернулся с хворостом для костра, то принес свежие плоды и умывал потом перемазавшуюся в них. Сквозь все свои чувства он старался. Ярился, срывался, но без маго— и рукоприкладства.
Кукла дрожала и боялась спать. Только когда они легли вдвоем под общим плащем, поскуливания прекратились с одной стороны, но едва не срывались у второй. Тела обоих были готовы, но Йом, прижавшийся к спине куклы, как мог старался избежать старательного насаживания. С непередаваемым выражением лица он еще долго лежал после засыпания куклы, но и его сон сморил.
Так утром я и застал их в обнимку. Делая поблизости на берегу эллорашэ, втайне поглядывал за пробуждением. Йом проснулся от минета, и не смог его прервать. Библиотека пополнилась на целый стеллаж. В бессилии Йом заплакал, даже не пытаясь отвязаться от дорвавшейся до его тела куклы, но когда дело запахло чем-то большим, чем руки и рот, он ударил. Сильно. По лицу. У куклы был ограниченный набор слов, но не интонаций. И когда вместо ожидаемого кукла стала еще усерднее, намеренно подставляясь и демонстрируя наслаждение, Йомиэль не выдержал, ударив электрошоком с воздушной рукой, по случайности, откидывающей куклу прямо спиной на горячие угли. От потерявшей сознание от боли и непонимания куклы повалил тяжелый запах паленого мяса, приведший наконец-то Йома в более-менее адекватное состояние, позволившее ему спешно вытащить и приняться за лечение.
Очнувшаяся кукла больше не хотела иметь ничего общего с Йомом. При его приближении начинала кричать и биться в испуге, стараясь отползти, избежать любого прикосновения, вздрагивая и дико крича при использовании Йомиэлем любой магии. Лишь Капру, так и не ушедший с момента размолвки Леона и Йома в астрал, стал связующим звеном. С его помощью люфсу удалось накормить и долечить прожжённую до костей спину. Пусть и после того, как он битый час слонялся по роще весь в слезах, натыкаясь на кусты со стволами и запинаясь за корни.
