Атеисты. Главы 1-8

— Пацаны, а помните колечко, которое мы в могиле нашли? — спросил Леньчик.

— А то! — согласно кивнул Алик.

— И я помню, — поддержал его Андрей. — У нас же с этим колечком игра интересная была: будто бы с его помощью мертвецов видеть можно.

— Точно-точно, была такая игра! — припомнил Алик. — Мы тогда представляли, что покойную Лукьяниху видим, и еще старика какого-то, который типа за её душой приходил. А ты, Андрон, свистел будто бы тебе в зеркале упырь с кладбища, ну, тот, чью черепушку мы откопали, являлся...

— Погодите, чуваки! — возмутился Леньчик. — Какие игры? Вы о чем? Все именно так и было!

— Да-а-а, — Алик даже закашлялся от изумления, — Кучерявый, Леньчику больше не наливай!

— Ты чего, братуха? — толкнул Пухлика в бок, Андрюха. — Какие колдуны-упыри-кольца? Уж на что я в детстве в бабкины сказки верил...

— Ладно, Андрюха, это Леньчик нас разыграть решил! — довольно заржал Алик. — Лучше давайте Филимоныча помянем — жаль старикана, номальным мужиком был.

* * *

— Ох, чё ж я маленький не сдох?! — стонал Кучерявый, держась руками за голову, в которой маленький молотобоец хреначил неслабой такой кувалдой по темечку. Болезненная пульсация усиливалась, стоило только шевельнуться. Вчерашнее затянувшееся "по чуть-чуть" незаметно для приятелей трансформировалось "в дупель". И этот самый "дупель", превратившийся в свою очередь в жуткий утренний отходняк, стал для Андрюхи настоящим кошмаром. И все бы ничего, если бы было можно отлежать в кровати, да отпиться капустным или огуречным рассолом — так нет же: вместо запланированного выходного Андрея срочно вызвали на работу.

— Ну что, Карпов, плохо? — застав Андрея в туалете, поливающего голову холодной водой из-под крана, "посочувствовал" подчиненному капитан Трифонов — начальник поселкового отделения милиции.

— У-у-у! Башка трещит, Николай Трофимыч,— перекрывая воду, промычал Кучерявый.

— Пить надо умеючи! — заржал начальник, колыхнув необъятным животом. — Цитрамона выпей, если совсем невмочь...

— Так я думал, отлежусь — законный выходной! — парировал "выпад" капитана в свой адрес Кучерявый. — А цитрамона я уже и так две таблетки сожрал!

— Ну, раз сожрал, значит сейчас полегчает, — отдуваясь, произнес Трифонов, занимая место у раковины, оставленное Андреем. — Ну и жара сегодня! — выдохнул он, набирая полную пригоршню ледяной воды. — Что же к обеду будет? Ох, хорошо! — сполоснув раскрасневшееся мясистое лицо, воскликнул Николай Трофимович.

— Товарищ капитан, — плаксиво произнес Карпов, вытирая голову полотенцем, — а я очень сегодня нужен? Может быть, как-нибудь без меня?

— Разговорчики, сержант! — одернул подчиненного Трифонов. — Ты, вообще-то на службе! Родина сказала надо...

— Понятно! — грустно произнес Кучерявый.

— Не "понятно", а "есть", — ворчливо поправил капитан, — или "так точно"! Распустились вы у меня — совсем устав забыли!

-Так точно: есть, товарищ капитан! — вытянулся в струнку сержант.

— Ладно, отставить, — добродушно пропыхтел капитан. — Вышло так, что баранку сегодня некому крутить: Панченко с пневмонией в больницу попал...

— С пневмонией? Летом? В такую-то жару? — не поверил Кучерявый.

— Сам удивляюсь, — пожал плечами капитан. — Поэтому тебя с выходного и дернули — дело срочное... Ну, ты как? Пришел в норму? С "козликом" управишься?

— Это ж не пешком ходить, товарищ капитан! — стараясь не трясти головой, хихикнул Кучерявый. — Ну, и цитрамон, вроде как действовать начал... — "прислушался" к внутренним ощущениям Андрей.

— Еще таблетку закинь, — посоветовал капитан, — и через полчаса будешь в норме.

— А что за дело такое срочное, что без меня никак? — поинтересовался Кучерявый, постепенно приходя в себя.

— Убийство тут у нас нарисовалось, — "просветил" подчиненного Трифонов. — Не было печали! И на тебе!

— А кого убили-то, товарищ капитан?

— Ты Петракова Сергея Филимоновича знал? — спросил капитан.

— Это Филимоныча, что ли? — переспросил Андрей. — Так он же вроде как сам умер? Позавчера похоронили...

— Он-то сам умер, — согласился Трифонов, — по старости. А вот его наследничку, некоему Маслову Дмитрию Вячеславовичу, по всей видимости, помогли отойти в мир иной.

— Маслов... Маслов... Маслов... — наморщил лоб Карпов. — А, вспомнил! На заводе он работает... работал. Здоровый такой дядька был, сутулый, руки до колен, — в несколько слов описал он жертву убийства.

— Он, — подтвердил капитан.

— А с чего взяли, что он не сам того... ну, умер?

— А с того: что его словно порося на бойне кто-то распотрошил! Кишки по всей хате... Жуть! — поделился увиденным Трифонов.

— Так его дома, что ли, уделали?

— Если бы! — фыркнул капитан. — Его на хате у Филимоныча убили. Мужичок пошел наследство оценить, как жена говорит: час нету, два, три... Она и подумала, что забухал с мужиками... Благо, что есть теперь где. Пошла проверить, а там...

— Да за каким хреном его убивать-то? С него и взять-то нечего!

— То-то и оно, что мотива нет, — не стал отрицать Трифонов. — Наследство — тьфу, домик запущенный, да участок небольшенький.

— Маньяк, что ли?

— Ладно, Карпов, хорош трындеть! Седлай свою конягу, и дуй в район — там тебя опергруппа дожидается. Привезешь городских следаков — и можешь быть свободен. Все ясно?

— Так точно, товарищ капитан! — Андрей нахлобучил на влажную голову фуражку и вышел из туалета.

* * *

Когда старые настенные часы, жужжа и лязгая, отбили двенадцать ударов, Леньчик с трудом приоткрыл один глаз. Если бы не похмельный сушняк, стянувший коркой глотку, язык и губы, паренек так и валялся бы в кровати, "борясь" таким образом с последствиями затянувшейся гулянки. Но иссушенный алкоголем организм требовал пополнения жидкостью. Леньчик, кряхтя словно столетний пенсионер, отбросил в сторону одеяло и сел на кровати, опустив босые ноги на пол. Поташникова замутило, а к горлу подкатил комок. Леньчик судорожно сглотнул и замер, стараясь побороть накатившую внезапно тошноту. Через пару минут в голове немного прояснилось, и парнишка вздохнул с облегчением. Поднявшись на ноги, он, шлепая босыми ногами, поплелся на кухню. На кухне он остановился возле эмалированного ведра с водой, на поверхности которой плавал пластиковый ковшик. Зачерпнув воды, Леньчик поднес ковшик к губам и принялся судорожно насыщать организм влагой. Неожиданно о зубы парня стукнулся какой-то твердый и холодный предмет — на дне ковша что-то лежало.

— Чё за фигня? — буркнул Леньчик, цепляя предмет пальцами.

Поднеся предмет к глазам, Поташников ахнул от изумления: в руке он держал то самое колечко "из детства", позволяющее видеть души умерших и Ангелов Смерти. Потемневшее, подернувшееся патиной, но, это было оно! Точно оно — Леньчик бы не перепутал его ни с каким другим. Как часто он видел его в своих снах... прикасался... надевал...

— Чтоб меня разорвало! — с присвистом воскликнул Поташников, поглаживая литой ободок. — Откуда?

Руки сами собой надели кольцо на палец... Леньчик отшатнулся от неожиданности и уронил на пол ковш: на пустом месте, из ниоткуда, перед самым носом парня соткался из воздуха бледный лысый старик в светлом парусиновом костюме в полоску. Леньчик по инерции сделал пару шагов назад, споткнулся о табуретку, которая, перевернувшись, с грохотом упала, и шлепнулся на задницу, больно ударившись копчиком об пол. Не успокоившись, Поташников по-крабьи отполз назад, пока не уткнулся спиной в стену. Старик печально улыбнулся, слегка наклонил в приветствии голову, а затем надел на лысину плетеную соломенную шляпу.

— Кто... ты... вы?... — перехваченным спазмом горлом просипел Леньчик. — Зачем вы здесь? Я, что, должен умереть?

— Как много вопросов, юноша, — прошелестел обескровленными губами старик, продолжая печально улыбаться. — Я — Вестник...

— Постой, Костекрылый, не пугай его! — раздался еще один, смутно знакомый голос.

Леньчик пугливо обернулся: в дверном проеме, ведущем из комнаты в кухню, стоял покойный сторож Филимоныч. — Привет, Ленька! Узнаешь?

— С-с-сергей Филимоныч? — слегка заикаясь, произнес Леньчик. — Вы же того... — Поташников неожиданно запнулся.

— Того-того, Ленька, помер я, — закончил за парня сторож. — Все мы смертны, в конце-то концов.

— Но как? Вы...

— Неужели ты все забыл, Ленька? Ты же уже встречался с Костекрылым, видел дух отошедшей Лукьянихи... Ты не мог забыть этого, Ленька! — воскликнул сторож. — Твои приятели должны были забыть, но не ты!

— Так это вы устроили так, что они считают тот случай детской игрой? — дошло, наконец, до Леньчика.

— Нет, не угадал! — ответил Филимоныч. — Но направление верное.

— Так почему именно я? — продолжал допытываться Леньчик. Первоначальное потрясение схлынуло и парню по-настоящему стало интересно.

— Как это ни странно звучит, — вмешался в беседу Вестник, — но ты избран. Придет время, и тебя призовут.

— Куда избран? Зачем призовут? Не хочу я! — прорвало парня.

— Много вопросов, — бесстрастно произнес ангел. — Тебе нужно научиться выдержке!

— Ты, Ленька, слушай, чего он тебе говорит! — посоветовал Филимоныч.

— Вот еще! — возмутился Леньчик, поднимаясь на ноги. — У меня все на мази: жизнь, работа... Не хочу я никуда призываться — я свой двухгодичный долг родине уже вернул!

— Да, Господи, кто ж тебя неволит? — всплеснул руками сторож. — Живи, как знаешь! Пока твое время придет — состариться успеешь! — обнадежил парня Филимоныч.

— А куда он меня призывать собрался? — напомнил Леньчик.

— Вестники не вечны, — вновь бесстрастно произнес Ангел Смерти. — Их можно уничтожить, как это произошло с хозяином твоего кольца.

— С колывановским колдуном? — спросил Леньчик.

— С настоящим хозяином кольца, — качнув головой, ответил Вестник. — Тот, кого ты называешь колывановским колдуном, уничтожил носителя и завладел кольцом. Он хотел уподобиться Вестникам и избежать неминуемой смерти от старости.

— И как, избежал? — ехидно поинтересовался Леньчик.

— Он умер не от старости, — ответил Вестник.

— Я видел, от чего он умер, — согласился Леньчик, — от осинового кола в сердце. Так значит, я тоже могу когда-нибудь стать Вестником? — Идея бессмертия владельца кольца пришлась парню "по душе".

— Такая вероятность существует, — подтвердил Костекрылый.

— Заманчиво... — задумался паренек. — Да, кстати, а сейчас-то от меня что требуется? Ведь вы же не просто так притащили это кольцо?

— Мне скоро уходить... Туда. — Петраков ткнул указательным пальцем "в потолок". — А так как скончаться мне пришлось скоропостижно, я не успел закончить кое-какие дела... С ними придется разбираться тебе, — огорошил он Леньчика.

— Мне? А я-то тут причем? — "встал в позу" Поташников. — Вы же только что сказали, что не сразу "призовете".

— Ты-то, как раз причем, — произнес сторож, — это следствие вашей детской неразумности...

— Опять колывановский колдун?

— В точку! — кивнул сторож. — Именно по вашей милости сегодня в моем доме произошло убийство.

— Что-то с пацанами? — переполошился Леньчик.

— С ними все в порядке, — успокоил его сторож. — Пока в порядке. Помнишь, я говорил, что смогу сдерживать мятежный дух какое-то время?

— Припоминаю, — ответил Поташников.

— Я сдержал свое слово: я запер его в специальном тайнике вместе с кольцом и книгой, я держал бы его и дальше, но...

— Понятно, ты умер, — сделал вывод Леньчик.

— Я умер, а мой троюродный племянник — Димка Маслов, вчера вечером обнаружил тайник и выпустил обезумевшего духа, за что поплатился.

— Погодите, но мы ведь тогда тоже, вроде как, выпустили его. И ничего — живы здоровы!

— Тут немного другое: когда вы его освободили — он "спал", упокоенный заклятьем, — пояснил Филимоныч. — А я замуровал его, так сказать, "в сознании"...

— Понятно, — понял Леньчик, — чувачок томился в тайнике все эти годы, и немного разозлился?

— Он не просто разозлился — он в ярости! И если он обретет новое тело...

— Стоп! — поежился Поташников, — он что, может воскреснуть?

— Воскреснуть он не в состоянии, но он может вселиться в новое тело, — произнес Вестник.

— Но почему он не вселился в вашего племянника? — спросил Леньчик. — Почему он просто его убил?

— Ему подойдет лишь одно тело — того, кто пробудил его к жизни своей кровью, — мрачно закончил Филимоныч.

— Э-э, старички! — подобрался Поташников. — Не хотите ли вы сказать, что это Андрюхино тело?

— Это так, — прошелестел Вестник. — Если духу удастся овладеть телом твоего друга, добыть книгу и найти ключ от нее — случится большая беда!

— Обалдеть, не встать! — Леньчик устало опустился на табуретку.

— Для вселения колдуну понадобятся силы... Много сил, — добавил покойный сторож. — Значит, будет еще много смертей...

— Вот, блин горелый! А мне-то что делать? — развел руками Леньчик.

— Постарайся, чтобы их было как можно меньше, — произнес Филимоныч. — У меня в доме есть еще тайник — в столешнице письменного стола. Там лежит мой дневник. Найди и прочитай его. Записи помогут тебе одолеть беспокойного духа. Но главное — чтобы он не завладел книгой!

— Да понял я, понял... — Леньчик лихорадочно размышлял, что же ему делать дальше.

— Ну, тогда давай прощаться, Ленька, мне пора... И так уже задержался на этом свете. Бывай, Ленька! — Филимоныч прикоснулся кончиками пальцев к виску, как будто отдавал мальчишке "честь". — Ни пуха...

— К черту! — привычно отозвался Леньчик.

— Не, туда я не хочу! — напоследок хихикнул старик, исчезая во вспышке яркого света, на мгновение разогнавшей по углам тени на маленькой кухне.

Вместе со стариком исчез и Вестник. Леньчик поднял с пола ковш и зачерпнул воды из ведра. Сделав несколько больших глотков, он медленно вылил остатки воды себе на голову.

— Вот тебе и приехал погостить, мать вашу! — раздраженно бросив ковш обратно в ведро, чертыхнулся Поташников.

* * *

— Что, Первухин, опять за старое? — Лейтенат Казанцев мазнул недовольным взглядом по разбитой в кровь физиономии задержанного. — Помнишь, что я тебе в прошлый раз обещал? — спросил милиционер, раскладывая на столе перед собой письменные принадлежности.

— Что посадите, гражданин начальник? — переспросил Пельмень, прикладывая пальцы к опухшей губе.

— Хулиганку оформлю, и пойдешь по этапу! Как ты меня достал уже своими выходками! Всю отчетность портишь, сволочь! — выплеснул накопившееся раздражение лейтенант. — Чего тебе неймется? Ладно, понимаю, в первый раз загремел по глупости, да по малолетке... Ну ты ж, Первухин, уже давно не пацан сопливый! Отмотал свое и живи спокойно! Радуйся! Так нет же... Что на этот раз натворил, урод? — Казанцев резко и громко хлопнул по столу ладонью.

От неожиданного хлопка Первухин вздрогнул и испуганно залебезил:

— Не виноватый я, гражданин начальник! Это все Сонька-прошмандовка кляузы на меня строчит...

— Первухин! — прикрикнул на задержанного лейтенант. — Ты хоть мне не заливай! Сонька ему, видите ли, виновата! Я, к твоему сведению, протокол читал!