Убить менестреля Часть 1

— Но ведь эту песню уже слышали...

— Хорошую, стоящую песню приятно послушать и два, и три раза... да что там, и десять раз! Вот если песня никуда не годится — тогда больше одного раза её никто слушать не будет, — заключил Дон, а Грахель поддержал его:

— Похоже, эта система призвана поддерживать лишь никчёмные песни. В чьих интересах, хотелось бы мне это знать?

— Но так принято в свободном обществе! — неуклюже попытался оправдаться трактирщик, ёжась под испытывающим взглядом гнома.

Дон и Грахель переглянулись. Дон бросил вопросительный взгляд в сторону трактирщика. Грахель сокрушённо покачал головой. Дон покрутил пальцем у виска. Грахель согласно кивнул.

— Да что вы себе позволяете?! — возмутился трактирщик, от внимательных глаз которого не укрылась эта пантомима. — Не забывайте, что вы воры, ведь вы наживаетесь на чужом творчестве!

— За исполнение песни мы не взяли даже медной монеты, — напомнил Грахель.

— Это ещё хуже! — с пафосом провозгласил трактирщик. — Вы лишаете нас недополученной прибыли из глупого озорства!

— Хм... Кажется, я понял! — взор Дона просветлел. — Это такая система: если кто готовит пищу дома, то он не приходит в трактир — и трактирщик недополучает прибыль, верно?

Трактирщик важно кивнул.

— То есть если я пойду пешком, то продавец лошадей не получит денег, и расценит это как ущерб? — в голосе гнома слышался неприкрытый сарказм.

— Вы зря иронизируете, — невозмутимо ответил трактирщик. — Только не продавец лошадей, а компания, сдающая лошадей напрокат.

— Так вот почему вы засыпали колодец! — Дона озарила догадка. — Пока он был, мордорская вода и даром никому не была нужна! А я думал, что вы и правда поверили в неэффективность своего колодца.

— Мы же не идиоты! — фыркнул трактирщик. — Сказки о неэффективности убедили простой люд — но не нас, умеющих считать деньги. Но потом нам пригрозили санкциями...

— Но как... вернее, на каком основании? — допытывался любопытный гном.

— Если мы пользуемся своей водой, то поставщики воды из Мордора недополучают прибыль. Нас поставили перед дилеммой — или мы возмещаем поставщикам их убытки, или засыпаем колодец. Так что выбора особого не было, господа воры.

— А ведь вы тоже вор, — усмехнулся Дон.

Глаза трактирщика широко распахнулись:

— Я?

— Вы ведь дышите воздухом? Дышите, не отрицайте. А ведь он не ваш, вы за него не платили. Эльфы старались, высаживали леса, чтобы те обеспечивали возможность дышать полной грудью — а вы беззастенчиво воруете результаты их труда. Подчеркиваю — творческого труда!

Трактирщик побледнел и попытался затаить дыхание.

— Вам помочь? — руки гнома медленно потянулись к шее трактирщика. Тот испуганно отпрянул:

— Предлагаю считать эту сцену... недоразумением. Прошу вас присаживаться, уважаемые постояльцы.

— То-то же, — пробурчал довольный гном, присаживаясь — но тотчас же вскочил на ноги, заслышав тревожный вскрик старика:

— Опасность! Они идут сюда!

Дон выхватил из чехла арбалет и принялся лихорадочно перезаряжать его. Гном устремил вопросительный взор на трактирщика — и ему очень не понравилось увиденное. Трактирщик был бледен. Страшно бледен. Он судорожно хватал воздух широко раскрытым ртом, и на лбу у него выступили крупные капли пота.

— Что происходит? — поинтересовался гном столь ледяным голосом, что трактирщика бросило в дрожь.

— Это отряд... отряд народной самообороны. Я их вызвал, но я не думал, что... Нам всем конец!

Трактирщик ринулся к неприметной дверце за стойкой, с трудом протиснулся в неё и исчез.

И в этот момент в трактир вошли новые действующие лица.

Дон, спрятав заряженный арбалет в чехол, окинул их взором — и едва смог удержаться от смеха. Перво-наперво в глаза бросались их штаны, которые были заметно шире, чем того требовали пропорции тел. Штаны вздувались пузырями, и вошедшие со стороны казались набором диковинных груш. Особую схожесть с данным фруктом добавляли оригинальные причёски вошедших — их волосы были сплетены в хвосты, расположенные почему-то на макушках. Они выглядели как шуты, но... всякое веселье исчезало при взгляде на тяжёлые боевые сабли на боках вошедших.

— Балаган! — констатировал гном, наблюдая, как вошедшие строятся полукругом вокруг входной двери, путаясь в штанинах и чуть ли не падая. Наконец в дверь вошёл ещё один — по всей видимости, главный.

— Здравствуйте, — вежливо поприветствовал их Дон.

В ответ главный разразился длинной, и, судя по тональности, гневной тирадой — но, к своему удивлению, Дон обнаружил, что не понимает её. Отдельные слова были известны, другие похожие на известные, но несколько искажены, а третьи исковерканы вовсе уж причудливым образом. "Вы", "кто", "чужие" — большего было не разобрать.

— Что он говорит? — растерянно обратился он к гному.

— Он говорит, что они сами не местные, — откомментировал гном. Глаза главного сузились — он явно понял сказанное гномом, и затараторил с удвоенной частотой.

Дон прислушался и разобрал что-то похожее на "злодеи", "с пива", "повернуть", "застава"...

— Злодеи заставили их пропить все деньги и одежду, и они не могут вернуться домой, — продолжил переводить Грахель.

Главный требовательно протянул руку вперёд и зло приказал:

— Давай гроши!

— Он просит, чтобы мы ему подали хоть грошик, — гном уже даже и не пытался скрыть ехидство.

Вошедшие разразились грозными криками. Разжиревший здоровяк, стоявший в центре, даже выхватил саблю... но оказался столь неловок, что уронил при этом свои неимоверно широкие штаны.

— Так исхудали, что даже штаны спадают! — Грахель получал огромное удовольствие от процесса перевода. — Бедствуют так, что приходится носить чужие обноски неподходящего размера...

— Хватит! — заорал главный.

— О, так вы знаете человеческий язык! — гном изобразил подчёркнутое изумление.

— Да кто вы такие, чтобы... — грозным тоном начал было главный, но Дон перебил его:

— Мы — путешественники. Зашли в трактир, обедаем, никого не трогаем. Вдруг в трактир врывается шайка каких-то ряженых, в штанах с чужого плеча...

— С какого-такого плеча? — изумился гном. — Я плохо знаю человеческие обычаи — разве люди носят штаны на плечах?

— Извини, я хотел сказать, что штаны с чужой... с чужой... в общем, с чужой части тела, — выкрутился Дон.

Грахель очень громко и невежливо фыркнул. Старик согнулся в приступе весёлого смеха. Дон и сам с трудом сдерживал рвущийся наружу хохот. Лицо главного пошло красными пятнами. Остальные кусали губы и стискивали рукояти сабель, но вперёд почему-то не двигались, а лишь бросали вопрошающие взгляды друг на друга.

Это странно, — подумал Дон. — Их ведь задели наши насмешки, чего мы и добивались. Но на нас они так и не бросились — почему?

— Мы отряд самообороны! — прошипел главный сквозь зубы. — Мы боремся с врагами нашей молодой независимой державы!

Гном и человек озадаченно переглянулись.

— Простите, но почему вы называете свою страну молодой? — осторожно поинтересовался гном. — Ведь Королевству Людей уже много веков...

Лицо главного исказила гримаса ненависти.

— Оккупанты! — гневно проревел он. — Эти мерзкие эльфы и подлые людишки оккупировали нашу страну, оторвав её от великой мордорской цивилизации...

— А когда это произошло? — невинно поинтересовался Дон.

Главный на мгновение стушевался, но вскоре гордо вскинул голову.

— Много, очень много веков назад! Долгие века мы стонали под жестокой пятой эльфийских оккупантов, мечтая о вековечном стремлении к независимости! Мы хотим быть свободными, ни от кого не зависеть, влиться в наш исконный мордорский дом...

— Мечтая о стремлении? Оригинально... — наморщил лоб Грахель. — Только вот я не понял — вы хотите ни от кого не зависеть или всё-таки влиться?

— И то и другое! — последовал уверенный ответ.

Гном вытаращил глаза:

— Простите, но это же взаимоисключающие вещи! Это попросту невозможно!

— Ты ставишь под сомнение наше будущее, гном? — зловеще прошипел главный, темнея лицом. — Сдаётся мне, что ты враг нашей независимости... Но ты опоздал! Уже никакой враг не свернёт нас с пути оркско-мордорской интеграции!

— Это какой-то абсурд! — не выдержал Дон. — Какая независимость? Какая "оркско-мордорская интеграция"? Этот город — часть Королевства Людей, был и остаётся...

Зашелестели извлекаемые из ножен клинки. Строй двинулся на один шаг в сторону Дона — и вновь застыл. А лицо главного перекосилось от невероятной ярости:

— Кровавая рука агентов Эльвинга простирает свои цепкие лапы, стремясь растоптать нашу свободу...

— Рука простирает лапы? — фыркнул гном.

— Имперские амбиции Королевства Людей не знают удержу, — невозмутимо продолжил главный. — Они вновь тянут нас в прошлое, пытаются нас поработить, ввергнуть в то ужасное состояние тоскливой беспросветности!

Крепкий орешек, — подумал Дон. — Сбить его с мысли не получилось... Хотя нет, не с мысли. Это не мысли, это — набор вколоченных в него лозунгов. Сбить с их механического повторения — почти невозможно... Нужно по-другому, вот так, например:

— Позвольте поинтересоваться — неужели в составе Королевства Людей вам плохо жилось?

— Не просто плохо, а ужасно! — патетически воскликнул главный. — Но свободу не остановить!

— А в чём ужас-то?

— Проклятое эльфийское Королевство Людей отравило моё детство! — патетически воскликнул главный.

— Чем же? Бесплатной водой из собственного колодца?

— Мне пришлось расти в семье пьяницы!

— Это эльфы сделали вашего отца пьяницей? — удивился Дон. — Надо полагать, что с наступлением свободы он быть пьяницей перестал?

— Именно что перестал, — внезапно подал голос старик, бледный от волнения. Он поднялся на непослушные ноги и твёрдо бросил прямо в лицо главному: — Он перестал быть пьяницей, потому что стал алкоголиком. Впрочем, он не так давно помер от белой горячки...

— Он пил, чтобы стать свободным от мрачной действительности! — закричал главный. — Он показал всей нашей семье путь к свободе, выкорчёвывая из нас рецидивы эльфийского мышления, воспитывая нас с братьями в духе национальной сведомости! Я сменил его на посту куренного атамана!

Дон вздрогнул. Перед его мысленным взором вновь возникла однажды виденная картина, извлечённая из глубин памяти человека с саблей...

— И это все?!! Это все, что ты заработал?!!! Я куренной атаман! Я борюсь с проклятыми квенди! — мужчина приложился к бутылке с мутным содержимым. — Я тут воспитываю в вас национально сведомых, а ты!.. — Человек даже задохнулся от ярости. И вдруг размахнулся и ударил мальчика. Ударил бутылкой, совершенно не сдерживая своей силы.

А ведь сабля у него была точно такая же, как и у этих! — озарило Дона запоздалое воспоминание. Словно сквозь толстый слой ваты до него доносились слова атамана:

— Теперь мы с братом защищаем свободу и независимость нашей державы!

— Позвольте поинтересоваться, — ехидным тоном осведомился гном. — Как называется ваша страна?

— Э... Э-э-э... — растерянно промычал атаман.

— То есть вы даже названия не сочинили, — в голосе Дона отчётливо звучало холодное презрение.

— Мы придумаем! Например, так и назовём — страна!

Гном громко и очень обидно расхохотался.

— Тогда... тогда... — главный буквально приплясывал от нетерпения, — назовём по географическому признаку! Наша держава расположена...

— На окраине Королевства, — пришёл ему на помощь Дон.

— Мы не принадлежим Королевству! Мы — часть Мордора!

— А по отношению к Мордору вы где получаетесь — в центре?

— Да, именно в центре!

— Оригинально, — только и смог произнести Дон, ошалевший от эдакой глупости.

— Хорошо ещё, что не в каком-нибудь Ослином Логе, — усмехнулся гном.

— Почему это хорошо? — взъелся атаман.

— Потому что сейчас вы оказываетесь всего лишь окраинцами, тогда как в рассмотренном мною случае — пришлось бы вам зваться ослиноложцами!

Атаман поднял вверх правую руку с оттопыренными тремя пальцами и зло рявкнул:

— Убить их!

Воинство не двинулось с места, лишь частота переглядываний увеличилась. Наконец здоровяк и ещё один босоногий тип, под действием пинков со стороны главного, не спеша двинулись вперёд. И тут же остановились, потому что перед ними возник старик, принявшийся с ходу их уговаривать:

— Остановитесь! Что же вы делаете? Вы же — люди!

— Чем ты недоволен? — голос главного сочился злобой.

— Тем, что вы творите! Перенимаете оркские обычаи, коверкая свой язык на оркский лад, со своими не желаете говорить, своих продаёте! Холуйство перед оркским лидером для вас дороже человеческо-эльфийского братства!

Грахель не спеша двинулся к старику, косясь на опасную близость обнажённых клинков от стариковской шеи. Он не сомневался, что в случае резкого движения с его стороны старик будет убит.

Отойди в сторону! — мысленно воззвал он к старику, но тот призыва не услышал. Или не внял ему. Или — не захотел следовать. Он гордо вскинул голову, бросая в лица ворвавшейся в трактир шайки увещевательные слова:

— Опомнитесь! Вы ведь пали не до конца! Поймите — даже у последнего негодяя, пусть даже он всю жизнь провёл в низкопоклонничестве перед западом, есть крупица человеческого чувства. И проснётся оно когда-нибудь, и поймёте вы, что сотворили с собою, своей страною и своими душами, да поздно будет! Поздно...

Атаман поднял руку ещё выше и растопырил пальцы ещё сильнее:

— Убейте предавшего идеалы независимости!

— Какой независимости? Зачем она? — горько глянул на него старик. — Посмотри, во что она превратила наш край!

— Независимость — не может идти во вред!

— Так отруби себе руку, — предложил старик, глядя на главного как на скорбного рассудком. — Подари своей руке независимость — и посмотри, обернётся ли это для неё во вред...

— Я сказал — вперёд! Убить менестреля!!! — визг атамана наверняка был слышен во всех соседних домах. Гном быстрым движением рванулся к старику, Дон выхватил арбалет... но было поздно.

Босоногий резко ударил ногой старика по шее, того отшвырнуло в сторону здоровяка, сверкнула сабля... и бездыханное тело свалилось на пол. Не останавливаясь на достигнутом, босоногий быстрым движением взмыл в воздух и провёл быстрый удар гному в голову. Да только Грахеля в том месте, куда пришёлся удар, уже не было. Но босоногий удивиться не успел — ибо последнее, что довелось ему увидеть в этой жизни — стремительно приближающееся к голове навершие молота, брошенного сильной гномьей рукой. Удар был столь силён, что тело босоногого пробило стену и скрылось в туче пыли.