Голод и Хлеб

— Вот чего, Глаша, — сказал Фрол. — Сейчас отвезем тебя домой. К мужу, к детишкам. Еды дадим немного. И картошку твою, умыкнутую. А кулака вашего — Елизарий Лукича, — более нет. И семьи его нет. И подкулачников. Ты это мужу передай. И другим в деревне передай, поняла? Никто вас боле притеснять не будет. Вы только теперь сами сорганизуйтесь. Не давайте новому кулаку возрасти. Сами порядок у себя в общине наведите. А революция из города — она вам тоже в помощь. Поняла?

Глаша поглядела на Фрола, и глаза ее опять наполнились слезами. Но теперь уже, похоже, от облегчения.

— Ну вот, — вздохнул Фрол. — И что вы за бабье племя? Плохо — голосите. Получше — плачете... Ты, Глаша, не плачь. Ты ребеночка-то качай. А, это... — как имя-то? Придумали?

— Придумали, — впервые скупо улыбнулась Глафира. Вона, Василий надоумил. Назвали Флорой.

— Ну, так и ничего себе, — Поразмыслил Фрол. — Звучное.

— Флора, — это имя старинное, — вмешался Василий. — От древнего царства ромеев к нам пришло, вместе с нашей православной верой. От мужского имени прилежает, — которое звучит Флор. Это по-ромейски значило "цветок". А у нас-то народ Флор — на Фрол переиначил.

— Это что-же... — Начал соображать Фрол. — Это выходит?..

Василий глядел на него, и улыбался.

Фрол замялся, и огладил бороду.

— А я и не знал, что я цветок. Тоже мне, лепесточки... Ты это... Ты Глафира — дочку-то порядком расти, поняла?

— Да уж не хуже других, — коль не помрет. — Отмахнулась Глафира.

— Ты тут, — не надо — "не хуже". Тут — лучше надо. Поняла? Всех своих детишек — чтоб лучше. И девчушку — тяжелым не бей. Чтоб выросла непуганая. Чтоб ладная. И ножки чтоб ровные. И чтоб грамоте. Обязательно, всех — грамоте. Чтоб, в люди вышли. Чтоб сознательные. — Фрол для убедительности сжал кулак, не зная, как объяснить. — Чтоб они, — лучше нас. И чтоб они о кулаках. О заемах. О процентах всяких — только в стародавних сказках читали. Чтоб жили светло. Понимаешь?

— А ты, теперь — Глафира показала на девочку. — Вроде крестника ей. С гостинцами заезжать-то будешь? Заодно и проверишь, как воспитуем.

— Коли жив буду, — так не премину; заеду обязательно. — Пообещал Фрол.

И внутри у него что-то чуть-чуть оттаяло.

— Ладно, товарищи-дружина, — огляделся Фрол. — Давайте заводить мотор, да ехать. Нам еще, всю ночь туда-сюда блукатить.

* * *

Автомобиль тарахтел бодро, и как-то даже радостно. Фрол залез в кузов, чтоб хоть немного размять пятую точку после жесткой скамейки. И сейчас сидел у переднего борта рядом с Ли. Места уже пошли тому знакомые. И он указывали Кэмрону дорогу, — благо тот научился нехитрым русским словам, что указывали направление.

— Кэмрон! Вправо давай! — Кричал Ли.

Кэмрон кивнул, и наладил по перекрестку вправо.

— Скоро уже приедем! Пообещал Ли.

Фрол кивнул. Машину потряхивало на кочках.

— Ли! — Окликнул товарища Фрол.

— Чего?

— А ты, — это — как к нам в Россию попал? А то, может, и случая спросить-то не представится...

— У меня отец и дядья — были революционеры. — Гордо сказал Ли. — Еще на родине, в Китае.

— Иди ты? Поразился Фрол. У вас что — там тоже революция была?

— Была — кивнул Ли. — Даже раньше вашей. Но... не вполне такая, как надо. — Мои родичи состояли в союзе под названием "иминьхуэй". Союз справедливых!.. Мы тогда думали, что все беды — от иностранцев. Все кто могли грабили наш несчастный Китай. Родичи думали — изгоним их! Нас поддержала даже императрица. Но сил не хватило. А когда стали проигрывать — императрица нас предала. Императорские войска помогали иностранцем нас добивать и ловить. Китайцы били нас, для выгоды иноземных торагшей. Троих моих дядьев казнили. Двоих — у меня на глазах. Знаешь, как делали? Мы на родине — лоб бреем, а сзади носим длинную косу. Вот, дядьев привязали к столбам. А палач шел — и тянул за косу вперед. Голова склонялась — так ему было удобно рубить мечом. Так шел от одного к другому, по очереди. Как урожай снимал. Я, когда увидел это, сказал, что больше никогда не буду носить косу... Кто не понимает — пусть смеется...

Ли помолчал.

— Сколько тебе тогда было? — Спросил Фрол.

— Десять годов. Но, я уже был с отцом и дядьями. Нас наверно тоже должны были казнить. Но нас спас большой иностранец.

— Это как?

— Он нас купил. — Улыбнулся Ли. — Наверно, это была взятка. А может, нас и правда продавали. Это нам не сказали. Но там был большой человек — русский. Там ведь были и русские царские войска... И вот, — нас переправили в Россию. Говорили, даже будут хорошо платить. Обманули. Но все лучше — чем смерть на родине. Сперва несколько лет — лес рубили. Потом — железную дорогу строили. Вместе с вашими каторжными. — Глаза у Ли потемнели от воспоминаний. — Нас не считали за людей. Ни китайцев, ни ваших каторжан. Тяжкий труд. Отец, умер... Это было плохо. Но это было хорошо!

— Чего ж хорошего? — Удивился Фрол.

— Там, на каторге, — я познакомился с вашими политическими. — И они объяснили мне все. Человек не может быть хорош или плох по месту рожденья. Вот почему императрица продала нас. Вот почему китайцы предали китайцев. Не в народности дело. Есть эксплуататоры — и есть люди труда. И этот раздел проходит в каждом народе. Капиталисты для своей выгоды продадут всех. Они — вроде как тайная отдельная нация. И они между собой — всегда за спиной рабочих договорятся. А рабочий человек — всегда поймет другого рабочего. Потому что они оба честные люди. И делить им — нечего. Наоборот — надо объединятся! Хорошо!

Ли весело взглянул на Фрола.

— А потом, — большая война. Сперва прибывали пленные. А потом — не стало охраны. Революция! Я уже знал, что делать. Мы знали. Другие китайцы тоже. Пошли к рабочим. Вступил в рабочую гвардию. Помотало по просторам... А оказался в самом Петрограде. В 176ом рабочем отряде. Слышал о нас?

— Нет, — мотнул головой Фрол.

— Да ведь это мы, в семнадцатом, — Зимний брали! — Похвалился китаец.

— Почитай, половина кого я в своей жизни встречал — Зимний брали, — пробурчал Фрол. — Если всех, кто мне об этом рассказывал подсчитать, — так на армейский корпус народу наберется. А то и на цельный фронт.

— Я правда был в 176ом, — обиделся Китаец. — И смольный несколько дней охранял. И даже Ленина видел. Неужто — мне не веришь?

— Тебе брат, — верю. — Успокоил Фрол. — Положим, Ленина и я раз видел. Почти. Отправляли за ним наши броневик на вокзал... Я мотор и колодки проверял. Рассказывали из экипажа потом, как он с брони выступал. А ты, что — стало быть — и в быту его видал? Каков он?

— Ну каков... — Задумался Ли. — Вежливый... Не орет. А все дела вокруг него вертятся, — будто в вихрь попадают. А раз было. Слышу, сидит он с совнаркомовцами. Я-то в приоткрытую дверь, через щелочку вижу. — Потянулся он, и говорит — пивка бы сейчас, товарищи, кружечку, — светлого! И так он вкусно сказал — что и я сам пива захотел.

— Человек!

— Это да.

Ли задумался, облокотившись на мешок. Потом подскочил.

— А, Фрол! Смотри!

Из-за горизонта выплывал город. По мере приближения, он постепенно растекался в стороны, будто застывшим морем, где волнами служили двускатные крыши домов. Высились несколько белых церквей. Когда-то, по первости из деревни, до службы в Петербурге, такой город показался бы Фролу огромным. Сейчас это был просто крупный провинциальный город. До которого они все-таки доехали.

— Уж честно сказать, — не чаял, — Перекрикивая мотор, сказал Фрол. — Бузулук?

— Бузулук! Я же говорил, что сегодня доберемся! — ответил Ли. — Еще с утра пошли места знакомые!

— Полезу в кабину, — сообщил Фрол. — Придержи...

Тем временем, впереди показался и пост. Смута последних лет смела старые форменные полосатые будки, и шлагбаумы. Поэтому шлагбаум наново был организован из простейшей жердины на козюльках. Убедительности же посту придавала грамотно вынесенная, укрепленная мешками пулеметная точка, из которой торчал характерный кожух пулемета Максима. Расчет был при пулемете, и наблюдал за подъезжающими. У шлагбаума стоял часовой в военной форме и летней фрунзенке. При приближении автомобиля, он поднял руку вверх, и показал остановиться.

Фрол показал Кэмрону, и тот плавно притормозил у шлагбаума.

— Кто такие? — Спросил молодой начальник поста, плюс-минус ровесник Фрола, с синими петлицами, и квадратом комвзвода на рукаве.

— Коробицын! — Окликнул начальника поста из кузова Ли, — не узнаешь?

— Миша? — Удивленно окликнул Ли начальник поста, тем именем, что китаец когда-то впервые представился Фролу. — Миша-ходяк? Живой?! А мне сказали, ты мол — того...

— Шибанули с коня. — Улыбнулся Ли. — Но спасибо добрым людям, — цел. Вот, и товарищи подвезли.

— А что за товарищи? — Заострился начпост.

Фрол извлек свою удостоверительную бумагу, которая за время путешествия потеряла всякий представительный вид, и протянул ее начальнику поста.

— Мне поручено доставить груз зерна и иностранных специалистов со станции Гамалеевка.

Начпост пробежал взглядом бумагу.

— Ясно. Проезжайте. — Он крикнул солдату рядом со шлагбаумом. — Вереницин! Отвори!

— Подскажете, — куда сдать зерно?

— Вам скорее всего нужно к уполномоченному по оказанию помощи населению, при партийном горкоме, — Почесал затылок начпост. — У них там как раз вся этак катавасия с иностранцами и зерном и идет. Они скорее всего примут на баланс, и уже переправят на склад.

— Спасибо, — вкинул Фрол. — Сможете объяснить, как доехать?

— Это я покажу, — Сказал с кузова Ли.

— Тогда направляй, — Согласился Фрол.

— Вы товарищи, будьте осторожней, — предупредил начпост — В городе неспокойно. Толпы беженцев и среде них всякий мутный элемент. Пальба постоянно. Патрули не успевают. Наши посты на выездах, у госучреждений, складов, железного моста, электростанции, насосной станции, да "красиковской" водонапорной башни — там потише. А так, обстановочка еще та.

— Учтем, — пообещал Фрол.

— А ты, Мишь, доложись скорей, — сказал начпоста Ли. — А то твои тебя уж отпоминали.

— Сейчас, — Махнул рукой Ли. — товарищей сопровожу, и доложусь.

— Ну давай. — Начпоста отошел в сторону. И автомобиль въехал в Бузулук.

* * *

Потянулись, сперва простые деревянные дома, а потом уже и двухэтажные. Опять деревянные. Потом зачастили с кирпичными первыми этажами,и деревянными надстройками. Мелькали высаженные рядами деревья. Улицы были незамощены. Под колесами клубила пыль, переходящая местами в растоптанную и раскатанную грязь. Многие дома были с побитыми стеклами, проломами от снарядов. Кое-где окна заделали подручным материалом, а где они так и стояли с дырявыми выбитыми бельмами.

Народа утром на улицах было немного. Лихие времена отучили людей от пустых прогулок. Встретились пара пролеток. Телега. Несколько спешащих прохожих, жмущихся к домам.

— Кой-черт они тут улицу перекопали... — бормотнул Ли, когда машина уперлась в траншею. Вокруг и внутри ямы красноармейцы под управлением инженера в старорежимной форме, возились что-то налаживая в водопроводной трубе. — Придется окольным путем.

— Тут направо! — Прокричал Ли, и Фрол жестом показал Кэмрону, куда рулить. — Проедем насквозь, а там уже и центр!..

Машина вышла на узкую улицу, видимо особо пострадавшую во время боев. Проломы от снарядов здесь были особо частыми. Несколько домов стояло сгоревшими. Деревянные полностью. А сочетанные — с кирпичным низом и деревянным верхом — потерявшими свои головы. Улицу в середке сужали лежащие на ней большим штабелем тесанные столбы, видимо для телеграфа или электричества, до которых видимо, довольно давно ни у кого не доходили руки. У хозяйственников, видимо потому что столбы были попорчены давним боем — рядом со штабелем явно взорвался снаряд. А у жителей, не растащивших их на дрова зимой, — потому что те были вымочены от гниения в каком-то гнусном купоросе...

Кэмрон принялся обводить машину мимо штабеля, но притормозил, — на дорогу перед машиной выбежала какая-то девица. В длинной юбке, рубахе в горошек, и головном платке. Камрон посигналил, но глупая девица вместо чтоб отойти в сторону, моталась под капотом.

— Да уйди ж ты с дороги, скудоумина! — Махнул рукой Фрол. — Не видишь, мотор едет?

— Простите дяденьки! — Девица обогнула капот, ловко вскочила на подножку, и... неожиданно сунула в нос Кэмрону револьвер. Кэмрон от неожиданности затормозил.

— А ну стой, мотористы! — Гаркнула девушка уже совсем не девичьим голосом. — Бросай оружие!

"Парень переодетый!" — сообразил Фрол, одновременно направляя свой револьвер в голову налетчику.

— Сам бросай, — процедил Фрол.

— Ты бы по сторонам поглядел, дяденька, — без всякого испуга улыбнулась "девушка", целясь своим револьвером теперь уже во Фрола. Вблизи Фрол углядел, что на верхней щеке у нее виднеется явный пушок. — Нас-то — больше.

Налетчик коротко свистнул. И на его сигнал тут же отозвалась многоголосая трель. Фрол повел взглядом, и увидел, что слева, на штабеле, как на баррикаде сидят еще трое с оружием. Свист донесся с противоположной стороны, — в пустых окнах второго этажа, над машиной, виднелось еще двое.

— Сложите оружие, и положитесь на наше милосердие! — Как-то не по-людски воззвал с баррикады один из налетчиков.

— Задрал ты со своими приключенческими романами, гимназист! — Гаркнул напротив — со второго этажа парень с нехорошими глазами, и маленьким браунингом в руке. — Лепишь так, что клиент тебя не понимает! — Он чуть высунулся из окна — Короче, фраера! Нас больше, и мы банкуем. Шпалера бросай, кошели вынимай, цацки снимай, котомки выворачивай! Кто дернется — пакуем в деревянный ящик!

Фрол растерянно вертел головой, не зная, в какую сторону целить. Ли в фургоне так же вертелся флюгером. Вот уж попали, так попали...

— Остановитесь, юноши, — в кузове неожиданно возвысился Василий. — Этот воз нельзя грабить. Мы везем зерно. Это зерно для голодающих.

— Отлично батюшка, — глумливо отозвалась "девица". — Мы твое зерно как раз к голодающим направим. Купят его на рынке, по свойской цене.

Фрол между тем, краем, отметил, что поп по пути прознал об их грузе. А еще мальком отметил, что переодетый парень не робкого десятка — он в отличие от товарищей вылез и под грузовик, и под стволы...

— Вы не понимаете, — воскликнул Василий. — Это зерно нельзя есть. Оно на засев. Тогда оно накормит многих людей. Есть же в вас человеколюбие!..

— А мы что! — Отозвался со столбовой баррикады один из налетчиков, рядом с гимназистом — По-твоему есть не хотим? Тут еще при Дутове весь край пограбили. Да при Колчаке дограбили. А красные по сусекам метут! Умолкни, поповская морда!

— Всем нелегко в этот тяжелый час, — Вскинулся на голос Василий, — У нас нет ни золота, ни денег, ни еды. Только это зерно. Пожалуйста, вы можете нам помочь спасти много невинных людей.

— Умолкни, поп! — Гаркнул сверху парень с браунингом. — Что вы с ними треплетесь? Ждете пока патруль подвалит? Бросай оружие, хлебовозы!

— Стригун, — может, это? — Закричали с баррикады. — Отпустим? Все-таки священник...