Джентльмен

Прокашлявшись, я рассказал теорию. Макгонагалл со скучающим видом взмахнула палочкой, отменяя все сотворённые мною трансфигурации и возвращая спичке первоначальный вид. Она расслоилась и изогнулась. Что закономерно, после стольких то превращений. Любая трансфигурация, даже самая маленькая, разрушает объект. Это как нагрузка на металл, любая — создаёт в нём усталость и оставляет следы, бесконечно трансфигурировать что-то вроде дерева невозможно... Равно как и постоянно зачаровывать одно и то же — это к вопросу, почему если волшебники такие умные, не могут просто трансфигурировать себе всё желаемое. Изначальный объект в процессе трансфигурированного существования будет разрушаться. К примеру, если мы трансфигурируем себе одежду из полотенца — она продержится день-два, после чего начнёт расползаться. И не потому что трансфигурация плохая, а потому что полотенце разрушится, и долго не проживёт. Так что это — временное решение в любом случае.

Поэтому волшебники не имеют привычки применять такую магию к нужным вещам, отдавая предпочтение чему-то бесполезному и что не жалко — спички, чашки, камни, и так далее. Да, магия это не чудо. Магия это инструмент, и как у всякого инструмента — не творит чудо, и у всего есть цена — нельзя превратить вещь в другую вещь, не заплатив за это её порчей.

— Достаточно, — Макгонагалл остановила меня, — я буду спрашивать вас, мистер Поттер. Итак, чем отличается квазиматерия живого трансфигурированного существа от квазиматерии неживого?

Около получаса я отвечал на вопросы Макгонагалл, которые становились всё сложнее и сложнее — если она начала с простейшего, то закончила уже довольно тяжёлыми темами, и многие из них я попросту не читал. Но опять же — систематическое, планомерное образование — позволяет понимать даже то, что не читал напрямую. Квазиматерия — или добавочная масса, к примеру, живого трансфигурированного существа, обладает большей тягой к распаду и в процессе своего существования имеет тенденции менять массу перед тем, как трансфигурация закончится. Это проистекает не из книжки по трансфигурации, а из свойств квазиматерии вообще, которые описываются четырьмя фундаментальными законами. Это прямо как законы ньютона для магловской физики.

Макгонагалл меняла взгля, которым на меня смотрела, брови её иногда изгибались вопросительно или недоумённо.

— Мистер Поттер, где вы это узнали? — спросила она, — я говорю про свойства пространства заклинания в материализованной форме.

— Позвольте, — я полез в подсумок, и достал оттуда нечто похожее на маленькую карманную книжицу. Положил на стол и потрогал палочкой. "Маленькая", "Карманная" книжица увеличилась до таких размеров, что едва умещалась на стол. Да, это моя прелесть.

В стародавние времена, когда книги у маглов были ещё малораспространены, в библиотеках выставляли вот такие вот фолианты — на специальных подставках. Что такое книга-гигант? Это том, высотой мне по грудь, весом где-то под тысячу фунтов — при том что я весил меньше ста. Громадный фолиант — это одна из тех книг, что хранились у меня в Мраморном Зале и я специально для Хогвартса взял оттуда шесть таких. В такую книжку, даже при том, что шрифт её был намного больше обычного, вмещалось почти в тридцать-сорок раз больше текста. И конкретно эта книга — была создана в восемнадцатом веке, по моему заказу — со времён римской империи у меня осталось довольно много разрозненных свитков по магии. И я заказал переделать их — тщательно рассортировать все знания в них и занести в гигантскую книгу.

У Макгонагалл глаза округлились. Ещё бы, такая книжища... Я телекинезом поднял её.

— Это фолиант "Преобразования" — сказал я, — один из серии шести великих магических фолиантов, в которых занесены сохранившиеся с древних времён знания. Здесь в порядке очереди занесены тексты тысяч разнообразных магических свитков и книг, изданных в древние времена. В том числе — содержание девяти архиклассических трудов по трансфигурации, изданных магами Круга — доминирующего общества волшебников в древнем Риме. Я бы сказал, что эта информация уже устарела, но по прежнему вполне работоспособна. И уж тем более — представляет исключительную историческую ценность — как-никак книгам, с которых это скопировано, уже две с половиной тысячи лет.

— Ну и размеры, — покачала головой Макгонагалл, — откуда это у вас?

— О, это подарок, мэм. Не желаете взглянуть? Я выучил эту книгу от корки до корки...

Макгонагалл встала, поправила рукав картинным жестом и подошла к гигантской книге. Та была открыта на странице "Классические трансфигурации" за авторством Весты, волшебницы из эпохи примерно начала первого века нашей эры — то есть современницы магловского "сына божьего". Еврейка наверное.

Продираясь через латынь, профессор Макгонагалл не без интереса прочитала несколько огромных страниц, прежде чем отойти.

— Да, материал подан очень лаконично и эффективно. Хотя на мой взгляд, терминология и некоторые моменты уже устарели.

— За две то тысячи лет, — хмыкнул я, — да, мэм, устарели.

— Так значит вы прочитали эту книгу?

— Целиком и полностью, — кивнул я.

— Это едва ли даст вам какие-то поблажки.

— Что вы, мэм. Наличие базовых знаний, пусть даже и таких, очень упрощает понимание остального, что вы выписали для чтения.

* * *

*

— С днём Рождения, — я наклонился и вручил Гермионе подарок, после чего едва заметно поцеловал её в щёку, улыбаясь.

Грейнджер едва ли знала, что я знаю про её День Рождения — она вообще была скрытной и никогда нам об этом не говорила. Слишком скромная. Небольшая красивая коробочка из красного дерева в руках Гермиона задрожала. Вместе с руками. Она удивлённо распахнула глаза и потрогала щёку.

— Гарри? — удивлённо пискнула, — Гарри, ты...

— Поздравляю, — улыбнулся я, — Гермиона, ты чудеснейшая девушка.

Гермиона залилась краской ещё сильнее и потупила взгляд. Судя по эмоциям, она была очень смущена. Утро, гостиная. В такую рань вставали только мы, и ещё несколько студентов, которые в силу фамильного воспитания привычны к ранним побудкам. Гермиона хлюпнула носом от переизбытка эмоций и внезапно бросилась и обняла меня. Эм... Приятно, конечно.

— Спасибо! — и меня тоже поцеловали. В щёку, — Гарри, как ты узнал?

Я отлип от Гермионы, на которую напал вирус обнимашек и взял её под руку.

— Просто немного постарался, — под руку провёл её к столу, — а теперь тортик. Я взял на себя смелость и приготовил торт на всех, раз уж у тебя праздник — то все должны откушать.

Стол был заставлен яствами, центральное место из которых занимал торт. Гермиона очень недоуменно на него посмотрела, торт был очень большой — с цифрами "12", и зачарованный. Его изготовили по заказу в магической кондитерской.

Вот что волшебники действительно любили — так это сладости, это было понятно по богатству ассортимента кондитеров. И было совсем не сложно найти того, кто согласится сделать торт, которого хватит на весь факультет Слизерин — он был украшен рисунками и вензелями, центральное место занимал красивый, роскошный сияющий герб Слизерина, по краям торт украшен красивыми пёстрыми маленькими шоколадными змейками, чешуя которых покрыта разноцветной глазурью и мякоть из мягкой нуги. Торт весил сто фунтов. Гермиона только недоумённо поморгала, помимо торта тут были так же и магловские напитки — если точнее — кока-кола. Волшебники про её существование не знали, так что для большинства сегодня это в первый раз.

Гермиона захлюпала носом, глаза на мокром месте.

— Гарри, это всё ты сделал?

— Конечно, — улыбнулся я и обратился к присутствующим, — Леди и Джентльмены, благородные доны, сегодня наша очаровательная и неотразимая Гермиона празднует свой двенадцатый день рождения, — сказал я, — по этому случаю приглашаю всех откушать праздничный торт, напитки и прочие сладости и вкусности!

Студентов в гостиной было человек пять, и все младших курсов — то есть первый-второй, дальше они уже совершенно иначе вели себя. Просыпались только с подъёмом, засыпали поздно, и вообще, "мыужевзрослые". Меня встретил хор голосов, присутствующие поздравили гермиону. Особенно выделился Драко, который картинно, но не вычурно, поклонился и произнёс цветистое поздравление.

— Ты не откроешь подарок Гарри? — спросил он, поправляя свою школьную сумку и глядя на то, как его миньон Гойл отрезает себе большой кусок торта.

— Ах, да, — Гермиона раскрыла коробочку, обнаружив внутри восемь колец. Почти всевластия.

— Эм... — Гермиона удивилась. Кольца лежали в специальных углублениях, — Гарри?

Драко заглянул внутрь.

— Ничего себе, — прицыкнул он языком, — это же магические артефакты. Редкая штука в наше время. А что это за кольца?

— Восемь прекрасных колечек, которые необходимы почти каждому волшебнику. Вот это — я ткнул палочкой в самое левое, — защищает от легилименции — сигнализирует о применении ментальной магии и может отразить простые атаки. Вот это — ткнул во второе, — сигнализирует о ядах поблизости. Чем ближе ядовитое вещество — тем сильнее оно вибрирует. Вот это — ткнул в третье, — кольцо под названием "Келабриан", или Синее Кольцо — оно увеличивает способность волшебника восстанавливать магию после истощения, вот этот перстень — имеет свойства хранилища. В него заряжается заклинание, и замораживается внутри — а по ментальному сигналу волшебника — мгновенно выпускается. Это позволяет выиграть в драке немного времени превентивным ударом. Сейчас оно заряжено заклинанием Общего шока...

Эти и оставшиеся кольца — были довольно редкими и мощными артефактами.

— Синее Кольцо... я слышал о нём — оно довольно древнее и знаменитое...

— Август Малфой. Синее Кольцо было создано сильнейшим из вашей семьи волшебником — Августом Малфоем, в пятнадцатом веке, и оно успело стать довольно известным, — согласился я.

— Но как оно тогда попало к тебе? — спросил с прищуром Драко.

— Август подарил это кольцо Беладонне Блэк, сам он в нём не нуждался, с его то талантом. Дальше оно побывало у многих волшебников этой семьи... Пока не остановило своё путешествие в семье Поттер, будучи приданным моей бабушки, в девичестве Блэк.

Драко кивнул. Вопрос о том, легально ли я владею кольцом — снят с повестки. И ведь ни капли не соврал, разве что чуть-чуть...

— Но это выглядит вычурно, и...

— Гермиона, — мягко и с укором сказал Драко, — ты судишь как магл. Позволено ли мне будет немного разъяснить? — драко посмотрел на меня. Я кивнул — и правда, кто я такой, чтобы ему отказывать? Но Драко всё же осторожничал и важничал со мной. Не был лучшим друганом, как позиционировал себя Уизли, скорее опасался, что и его в окно выкину. Он кашлянул в кулак и сказал:

— Отец рассказывал мне примерно следующее. Артефакты — это очень важная составляющая жизни волшебника. Зачарованные вещи и артефакты. Волшебник не может постоянно применять множество заклинаний, и не может постоянно следить за всем. Когда его магия может простираться дальше — он создаёт артефакт — предмет, наделённый волшебными свойствами, помещает в него свою магию и использует её. Артефакты и зачарованные предметы — это внешнее воплощение силы волшебника, являющиеся продолжением внутренней — то есть заклинаний. Волшебник зачаровывает вещи вокруг себя, чтобы не поддерживать заклинаниями их действие.

Я вспомнил на этих словах дом Молли Уизли — возможно самой неприятной женщины, которую я только видел в своей жизни. Посуда мылась сама, спицы вязали, и так далее — держать постоянно заклинание не приходилось. Гермиона, ввиду того, что пока не была вхожа в волшебные дома, просто наверняка не совсем понимала, как это работает. Драко же продолжал. Судя по тону, он слышал это от своего отца.

— Артефакты — могут многое сказать о волшебнике, который их носит — они бывают разные. В большинстве случаев это что-то вроде фамильного колечка или кулончика, волшебники вроде Дамблдора носят по множеству артефактов одновременно. Ещё один плюс — пользователь необязательно должен вообще владеть такой магией. Главное чтобы в принципе был волшебником — в руках магла они не будут действовать.

— А они дорогие? — спросила Гермиона.

— Очень. Очень дорогая, полезная и статусная вещь в нашем мире. Поэтому носи их всегда, не снимая. Кстати, Гарри, — Драко повернулся ко мне, — боюсь показаться назойливым и невежливым, но мои родители писали, что опознали несколько из колец на твоих пальцах, но вон то серое — не смогли. Что это за штука?

— Это? — я поднял руку. Кольца были на пяти пальцах. На среднем — серый перстень, массивный, с узорчиком на передней части, — у него довольно пафосное название — "Печать Трибунала". Это перстень-печатка, печать может увеличиваться. Его магия относится к магии контрактов. Оно имеет необычайные магические свойства, связанные с контрактами и договорами — приложение этой печати превращает любой договор в нечто вроде нерушимого обета, и серьёзно карает магией контрактов тех, кто нарушит их. Только владелец перстня может изменять свойства контракта, получая власть над судьбами тех, кто неосторожно заключил с ним договор, — я улыбнулся, — первое и самое известное применение данной печати — это первый договор между магловским Папой Римским и волшебниками, в тысяча триста сорок пятом году. Папа обязался что "весь крещёный люд" и прочие не будут чинить препятствий и охотиться на ведьм, этот договор — одно из якобы временных перемирий, которые были во времена противостояния маглов и волшебников. Договор был скреплён этим перстнем, и когда Папа и его сатрапы христианские просто наплевали на договор и продолжили свою политику — Европу охватила эпидемия чумы. Она уничтожила половину населения континента — практически все города были заражены, миллионы людей погибли.

Драко стоял не живой не мёртвый. Сравнялся цветом со своим воротничком.

— Магия контракта — удивительная и очень... мощная вещь. Она может дать невероятную власть... или принести невероятные проблемы. Нечто вроде этого перстня — спокойно уничтожит любого волшебника, магла, или целые континенты, если будет заключён соответствующий контракт.

Драко сглотнул:

— Это же то, о чём я думаю? "Чумная Печать"?

— "Печать Трибунала", — поправил я его, — вообще, чума не оговаривалась договором. Просто так получилось, что магия трибунала выбрала для исполнения наказания в столь массовых масштабах — инфекцию.

— Всё равно...

Причину, по которой он побелел — можно понять. Среди волшебников была лишь теория о том, что великая чума — последствие атаки волшебников на маглов. У чумы было одно интересное свойство — она легко исцелялась простейшим рябиновым отваром. Это сверхсмертельная и сверхзаразная магловская болезнь — не представляла для настоящего волшебника вообще никаких проблем — череда пандемий чумы — сильно подорвала магловский мир перед тем, как они сдались и заключили статут секретности. Зато ни один волшебник от неё не помер. Я подозреваю, что это свойство чумы было искуственно создано магией контракта, чтобы не наказать волшебников.