Шиноби умеют бегать и прыгать по любой поверхности, даже по воде, так что за Шизуне я почти не боюсь. Уже не боюсь, хотя в первый раз изрядно перепугался. Крыша-то наклонная, а она бежит по ней вниз, что тут можно подумать? Заодно пришло понимание, что палочку в трусах хранить нельзя, и нужно шить петли на одежду.
— Что случилось? — подхожу аккуратно и смотрю вниз.
Пятеро мужиков, одна девушка. Двое при мечах, остальные держат в руках кунаи. Изобретение местных шиноби, во всяком случае, у реальных ниндзя такого не припоминаю. Нож — универсал, им можно резать и колоть, его можно метать, ловко вертеть на пальце, а потом к вертельному колечку на конце рукоятки прицепить взрыв-печать и послать во врага. Им можно отбивать вражеские атаки, даже мечей, только принимать атаку нужно на среднюю часть куная, самую толстую, пирамидальной формы. Также им можно чесать спину и ковыряться в зубах, ставить барьеры и просто резать колбасу.
Еще Шизуне говорит, что кунай не мешает складывать печати и поэтому так популярен.
Печати — это те пассы руками, которые наблюдал в прошлые разы. Их двенадцать, и по сути это жесты-якоря, соответствующие определенному состоянию чакры. Надрочив до автоматизма, опытный шиноби способен складывать десяток и более печатей в секунду, но бывают такие сложные техники, что требуют более сотни печатей. Обычные же техники, массовые, требуют не более десятка печатей, настолько все отшлифовано столетиями войн. То есть шиноби складывает эти печати, соединяя руки — это почти обязательно, умельцев, делающих печати одной рукой, можно пересчитать по пальцам этой самой руки — и организм послушно отзывается, ибо, как уже сказал, все задрочено до автоматизма. Затем, сложив печати, шиноби преобразует чакру и делает технику, попутно производя голосовую активацию.
Тоже, по сути, лишнее, можно делать технику и молча, но вдолбленный автоматизм требует называть технику.
Вот как сейчас. Крупный, почти квадратный мужик по центру отряда уже закончил печати и теперь прикладывает руки к земле, выкрикивая:
— Дрожь земли!
Крыша под ногами дрожит, здание ползет вниз.
— Это плохо, — бормочет Шизуне. — Оччччччень плохо!
И прыгает вниз. Из здания вылетает Цунаде, к ней бросаются двое с мечами. Девушка тоже делает печати.
— Высвобождение ветра: танец листьев!
Тут же отпрыгивает, прерывая технику, но поздно. Редукто рвет булыжники, и каменная картечь свистит по площади. Нюхните магии, разрушители чужих домов! Пока они не сообразили, откуда идет атака, Цунаде прорывается к толстяку и отправляет его полетать. Бедный фонтан, Джирайя ниже летел, а толстячок аккурат самую маковку сшиб и затих. Двое с мечами заходят на Цунаде со спины, их перехватывает Шизуне. Руки ее охвачены голубым и зеленым сиянием, ага, сейчас будет лечить и диагностировать.
Техника прерывается, гостиница не едет вниз, но теперь уже Цунаде идет в ответную атаку.
С громким хэканьем она бьет кулаком прямо по мостовой. Кто не успел подпрыгнуть — того подбрасывает, кто успел — получает кулаком в живот от стремительной Цунаде. Мечники уже продиагностированы Шизуне, у одного найден паралич, у второго закрытая черепно-мозговая травма. Осталась только девушка, которая таки кастует следующую технику.
— Воздушный резак!
Струи воздуха режут камни, к моему полному охренению, но до гостиницы не достают. Цунаде ловко пропускает ветер под собой и кидается в новую лобовую атаку. Девушка уходит в сторону, Цунаде прокручивается на месте, закрепив ногу чакрой, и тут же подпрыгивает. Воздушница тоже подпрыгивает, собираясь уйти с линии атаки, но при этом совершенно не следит за спиной.
— Ступефай!
И ее швыряет вперед, ровно под кулак Цунаде. Йопт!
Тело на второй космической скорости врезается в гору земли и камня, бывшую минуту назад мостовой, и расплескивает содержимое на пять метров во все стороны. От такого зрелища меня немедленно рвет, прямо с крыши, и ноги подкашиваются. Даже то, что уже убивал ранее, в прошлом мире, не помогает, руки трясутся, желудок бунтует. Рядом внезапно оказывается Шизуне и крепко прижимает к себе.
— Успокойся, Гермиона-чан, все уже позади.
— Что это было?
Минуты не прошло, труп и пятеро тяжело покалеченных — нет, четверо, толстяк удирает, но все равно — и переломанная площадь и здания. Охренеть, какой резкий переход от тихого вечера, с красивым закатом.
— Цунаде-сама очень любит азартные игры, — ласково шепчет Шизуне, щекоча мне чем-то спину, надеюсь не кунаем, — и постоянно проигрывает. Все это время она проигрывала деньги, которые ей оставил Джирайя-сама. Также она постоянно ездит с места на место, меняет внешность, берет новые кредиты и скрывается от старых кредиторов.
— Потому что проигрывает и не возвращает деньги? — меня отпускает помаленьку.
— Да, а ведь я ей постоянно твержу! На деньги Джирайи-сама можно было вернуть хотя бы часть долгов, но она заявила, что к ней вернулась удача и теперь она точно выиграет!
— То есть это явились за прошлыми долгами?
В голове зреет какой-то смутный план, связанный с долгами, деньгами и прочими делами.
— Да, и не в первый раз, — грустно говорит Шизуне, продолжая вжимать меня в себя, — так что теперь нам придется уехать. Ты пришла в себя? На ногах устоишь?
— Конечно, это была минутная слабость. Извини.
— Тогда и ты извини меня, — и Шизуне опять прыгает вниз.
Как они это делают? Ведь она, по сути, в обычной одежде и обуви, а скачет вверх-вниз со второго этажа, ничуть не беспокоясь. Шизуне черным пятном прыгает к Цунаде, которая почему-то продолжает стоять на месте и мелко дрожать. Отходнячок-с после боя? Шизуне что-то говорит и тянет Цунаде в сторону, а та стоит как в трансе, смотрит на расплесканный труп девушки и дрожит, дрожит. Меня тоже опять начинает мутить, и на всякий случай телепорт вниз. Огибаю валяющихся и стонущих мечников, и, стараясь не глядеть влево, подхожу к Шизуне.
— Что случилось? — шепотом.
— Цунаде-сама не выносит вида крови и впадает в ступор, — тихо поясняет Шизуне, продолжая ласково уговаривать наставницу зайти внутрь гостиницы.
Решаю вмешаться и телепортирую Цунаде насильно. Легендарная ниндзя валится на диван, а я задаю Шизуне, может и нескромный, но вполне резонный вопрос.
— А как же месячные?
— У Цунаде — сама их нет, и не было.
Версия про климакс отпадает, значит, она регулирует свой организм. Однако.
— Тогда как же беременность определяет? — и тут же осознаю, какую глупость произнес.
— Цунаде — сама хранит верность своему возлюбленному, погибшему почти тридцать лет назад, во время второй войны шиноби, — почти неслышно шепчет Шизуне.
— Хватит рассказывать обо мне всякие глупости, — доносится с дивана. — Шизуне, заплати за ущерб и собери вещи, мы уезжаем немедленно.
Если она постоянно все проигрывает, то откуда деньги, чтобы заплатить за ущерб? Опять этот вопрос, и опять несколько несвоевременный, да. Боязнь крови у медика тоже вызывает вопросы, но уже меньшего калибра. Поэтому просто иду за вещами, уезжаем ведь.
Охохо, видимо, придется заняться и этой проблемой. Вот всегда так, если уж везет, так везет.
Глава 11
Ночь с 25 на 26 июня 76 года. Где-то в стране Горячих Источников.
Едва город Набуки скрывается из вида, и дорога пустеет, как Цунаде командует поворот, и мы топаем в сторону, к большому оврагу. Укрывшись там от чужих глаз, переношу в несколько заходов Цунаде и Шизуне к опушке того леса, где Джирайя меня заловил. Таким образом, преследователи, даже если таковые найдутся, будут сброшены с хвоста, а мы отправимся в какой-нибудь другой город с казино, блэкджеком и шлюхами. Ну а если найдут и там, свалим обратно в Набуки, пусть и не в один прыжок, но свалим.
Выбравшись из леса, мы отправляемся на восток, не заходя в печально известный мне Сэндай.
В этом плане, дороги в стране Источников устроены квадратно — гнездовым способом. Тянутся с севера на юг и с запада на восток основные тракты, магистрали, проходящие сквозь страну насквозь. На север, в бывшую страну Рисовых Полей, внезапно ставшую Страной Звука, и в страну Железа, промерзшее обиталище самураев. На юг и юго-восток, к побережью и дальше в страну Волн и страну Воды. На запад, в страну Огня. И на восток и северо — восток, в страну Молнии.
От магистральных трактов, широких, утоптанных, с развитой придорожной инфраструктурой (туризм, понимаешь ли), отходят дороги поменьше, к близлежащим городам, и от тех совсем уж маленькие к деревням, которые соединяются друг другом совсем тропинками через поля и посадки. В результате можно шагать в любую сторону, та или иная дорога подвернется, а если уж совсем заблудился, просто иди прямо, и выйдешь как минимум к тропинке.
Но Цунаде и этого мало, она хочет окончательно запутать возможную погоню, и вот мы топаем на восток. Увы, местность там мне незнакомая, а так бы два-три телепорта и мы на месте! Добравшись затемно до какой-то мелкой деревни, покупаем место под навесом и ложимся спать. Цунаде храпит так, что распугивает всех, включая меня. Просыпаюсь не сразу, устал за день, но сразу становится понятно, что надо бежать. Заснуть под такой храп может только мертвецки пьяный или смертельно уставший человек, но не я.
Правда, с решением спросонья медлю буквально на секунду, Цунаде всхрапывает, переворачивается и подгребает мое тельце под себя, заставляя испытать всю прелесть удушения сиськами. При этом рука ее так могуча и так мощно сжимает, что нет возможности выскользнуть или отпихнуть. Я пихаю ее и даже кусаю за левую грудь — будь она неладна! — но не помогает. На остатках сознания соображаю уйти телепортом, и несколько минут судорожно вдыхаю воздух. Чтобы еще раз согласился ночевать рядом с Цунаде? Да нахрен такое!
В жопу сиськи, да простит меня Джирайя!
— Извини, забыла предупредить, — хихикает над ухом Шизуне. — Но ты молодец, не растерялась!
— Ага, — соглашаюсь, потирая ребра.
— Это у наставницы после сегодняшней крови, — поясняет Шизуне. — Перестает себя контролировать во сне, стареет, и так далее.
Изрядно темно, а местная Луна, аналог земной, только больше размерами, закрыта тучами, поэтому решаю поверить Шизуне на слово. Подходить и проверять постарела там внешне Цунаде или нет, совершенно не хочется.
— Скажи, а как наставница проводит операции, если боится вида крови?
За время обучения мы изрядно сблизились с Шизуне и обращались друг к другу по-простому, на ты и по именам. Некоторый процент простоты обеспечивался моей невоспитанностью, и тем, что Шизуне сама недолюбливала этикетные заморочки.
— Все операции с кровью провожу я, — отвечает Шизуне, — благо Цунаде — сама в память о моем дяде учит на совесть, хотя мой талант к ирьедзюцу весьма скромен.
Все, на что меня хватает, выдавить потрясающий по своей глупости вопрос.
— А при чем тут твой дядя?
Рассказ Шизуне, долгий, эмоциональный, со слезами на глазах, трогает до глубины души. В первую очередь, потому что двадцатипятилетняя Шизуне всем сердцем пытается помочь наставнице, которая старше два раза. Можно сказать, отдает ей всю себя, почти ничего не получая взамен. Накопилось, видать, и тут внезапно подворачиваюсь такой я, в роли Тон-Тон, только не хрюкаю. И Шизуне вываливает на меня все ворохом, блестяще выполняя один из психологических приемов релаксации: выговориться.
Не буду пересказывать эту кроваво-эмоциональную драму, подведу итоги.
Любимый младший брат, Наваки, а также возлюбленный, некто Като Дан, он же дядя Шизуне, умерли на руках Цунаде, в кровище и говнище. Причем Цунаде, уже тогда толковый медик, пыталась их спасти и не смогла. С тех пор Цунаде приобрела гемофобию, боязнь крови, и лечит теперь только с использованием медицинской чакры — уже виденного мной зеленого шарика. Дело со смертями было во время второй мировой войны шиноби, и по окончании оной Цунаде покинула Коноху.
Также, между первой и второй мировыми войнами и, особенно во время второй, клан Сенджу был истреблен, за исключением самой Цунаде. Опасаясь за свою судьбу и не желая предавать память Дана, Цунаде сделала себя бесплодной, убедилась, что Мокутона у ней нет, сообщила данный факт двум напарникам: Джирайе и Орочимару, и ушла. Команда и учитель для шиноби как вторая семья, но и здесь Цунаде ждал облом-с. Джирайя хотел только сисек Цунаде, а Орочимару проявил удивительную черствость. Наставник, Третий Хокаге, не то, чтобы отвернулся от Цунаде, но был по самую маковку погружен в дела Конохи и восстановление оной. Вообще, вторая мировая оказалась самой кровавой и долгой, многие тогда решили, что пришло время показать Конохе ее место, раз Хаширама умер.
Вполне ожидаемое получилась мега-бойня шиноби.
В результате Цунаде внезапно оказалась одна, с кучей проблем в голове и огромной раной в сердце, никому особо не нужная. Потому уже, спохватившись, ей несколько раз предлагали вернуться, но было поздно. Цунаде смотрела мутным взором и слала всех нахрен, или просто била во всю мощь. Алкоголь расслабляет шиноби, не дает нормально контролировать чакру, и если бы не исключительные навыки Цунаде, она уже давно вылетела бы из разряда легендарных. А так ничего, когда десять лет назад Шизуне нашла ее, Цунаде выглядела на те же двадцать, возраст, когда погиб Дан. Играла в азартные игры, к которым ее пристрастил дедушка, Первый Хокаге, пила, как лошадь, чтобы забыться и не могла. С одной стороны она хотела забыть, но с другой не могла предать память Дана, и так и плавала, как кусок известной субстанции в проруби.
Шизуне, если честно, надо ставить памятник. За десять лет она преобразила Цунаде, исподволь, упорно, получая люлей, но не сдаваясь. Цунаде теперь "пьет не так много", "играет не каждый день", "стала больше заниматься собой и медициной" и вообще, мол, "борется со своими пороками". Страшно представить, что было раньше, если и сейчас Цунаде выглядит, мягко говоря, очень порочной? Не в смысле секса, разумеется, с этим у нее глухая завязка уже лет тридцать, а в общем смысле приверженности порокам. Пьянки, вспыльчивость, азартные игры, с постоянными проигрышами, мизантропия и так далее.
Над всем этим стоит поразмыслить, крепко поразмыслить.
04 июля 76 года. Где-то на одной из дорог в стране Горячих Источников.
Шизуне, откинувшись на спинку, пыталась сосредоточиться и повторить последовательность приготовления антидота, нейтрализующего яд, который вызывает паралич мышц. По инструкции, каждый шиноби должен иметь с собой в подсумке шприц-тюбик с данными антидотом. По инструкции, в случае поражения, у шиноби примерно три секунды, чтобы распознать симптомы и сделать укол в шею.
Но последовательность не желала повторяться, было жарко и душно, занавески не отдернешь, пот катил градом, и Шизуне разделась уже до самой грани приличия. Скинуть бы еще пару вещей, да остаться голой, но в любой момент закрытая повозка могла остановиться, и не стоило рисковать.
