Гп-15

— Амелия, разве мы не можем ничего сделать?

— Что например? — спросила Боунс, — я не вижу состава преступления.

— Ну что ты, неужели я должен тебе это объяснять? — Фадж открыл ящик стола. С грохотом в ящике перекатилась бутылка огневиски, Фадж достал её, одним движением снял пробку и налил себе янтарной крепкой жидкости. Так, что аж дым из ушей струйками пошёл. Боунс выгнула соболиную бровь.

— Дамблдор пытается расширить своё влияние. Нужно разоблачить его мальчика — Поттера. Неужели ничего нельзя сделать? Ну там проверку какую-нибудь... Должны же быть в министерстве процедуры?

— Только если мы подадим в суд на Ежедневный Пророк и мистера Поттера, утверждая, что они лгут, — сказала Боунс.

— Решено. Немедленно сделай это! — аж подскочил Корнелиус Фадж.

— Не получится. Отсутствует состав преступления, связанный с этой ложью. Если это вообще ложь.

Фаджу хотелось уязвить Дамблдора.

— Вот что, Амелия, назначим ка мы официальную комиссию, чтобы проверить способности мистера Гарри Поттера.

— Обязать его проходить эту процедуру мы не можем.

— Я тебя умоляю, разве с таким апломбом — он сможет убежать? Вот тут то их обман и вскроется, — радостно сказал Фадж, — действуй.

— Я тут при чём?

— Ой, да ладно тебе...

* * *

— Сэр, это небывалый успех, — в кабинет директора влетела мисс Тейлор и совершенно не обратила внимания на то, что директор, уважаемый журналист, почётный человек, стоит на своём столе, а на полу, клацая зубами, прыгает хищное растение, — и чего вы так с ним носитесь? — когда сволочь пыталась укусить Тейлор, та просто пнула горшок и он пулей улетел в распахнутое окно. Директор, стоя на столе, проводил запищавшее растение грустным взглядом.

— Ну вот. Кормишь их, поишь их, а в ответ такое.

— Беатрис! — Директор чуть не расплакался, — зачем ты убила Беатрис!

— Да что этой твари станется. И хватит называть своих монстров именами сотрудников, — прищурилась журналистка, — Сэр, у нас небывалый успех! Второй дополнительный выпуск продаём!

— А? — мужчина слез, — что такое? Разве что-то произошло?

— Поттер, — закатила глаза к потолку Тейлор, — Гарри Поттер, наша новая знаменитость. Все в восторге от наших материалов и хотят больше и больше о Гарри Поттере.

— Ну, — директор помахал пергаментом перед собой, отгоняя запах цветочка, — публика всегда любит кого-то превозносить, так было есть и будет. Одного Локхарта нам было мало?

— Этот мудозвон ни одного заклинания не может нормально сделать, — отмахнулась журналистка, — а Поттера я лично проверила. Он такое с магией вытворяет — аж волосы дыбом встают. И есть в нём что-то такое, неуловимое. Как будто его аура окружает.

— Ментальная магия? Зелья?

— Нет, дело в поведении. Он ведёт себя не так, как я думала — он очень, очень необычен и может так глянуть, что малфои на фоне Поттера выглядят скромными безродными дворнягами. Какое-то такое внутреннее самоощущение. Уверенность, — журналистка накручивая себя, бегала по кабинету, — у меня создалось впечатление, что его окружает аура умудрённого опыта и знаний. Он харизматичен до безобразия.

— Настолько?

— Я хочу снова с ним поговорить.

— А повод то есть?

— Нет, но с ним хочется ещё и ещё поговорить, — вздохнула Тейлор, — создаётся ощущение, как от Дамблдора, только ещё, намного сильнее. Как будто рядом с ним ничего плохого по определению не может случиться.

— Хм, — директор саркастично хмыкнул, — Поттер... Харизма... Что ж, мы любим харизматичных людей.

— Это просто сносит с ног, — Тейлор с горящими глазами прижала руки к... тому месту, где должна была быть грудь, — разрешите мне ещё раз написать что-нибудь?

— Слушай, ты часом не влюбилась в маленького мальчика? — вздёрнул бровь директор, — нет, не подумай, я в принципе не против, совет да любовь, как говорится, но ты же мой сотрудник.

Тейлор вспыхнула:

— Ничего подобного! Вон, наш фотограф Родерик тоже говорит, что хочет с ним ещё поработать.

По правде говоря, Тейлор, как и все волшебники, смотрела не глазами и думала не головой, поэтому невольно попала под харизму уверенности. Поттер был ею переполнен — потому что прожив так много, перестал сомневаться в мелочах и выработал свою собственную философию жизни и поведения — и придерживаясь её, не просто плыл по течению, а создавал его вокруг себя. И кого затянет — тому будет трудно уйти.

— На этот раз я поеду лично, — сказал директор, — министерство решило назначить комиссию, они посчитали, что мы соврали. И мне это совсем не нравится, — взгляд у него стал не таким очарованным. Скорее недружелюбным — обвинить во лжи "Ежедневный Пророк", который всё же никогда не конфликтовал с Министерством — это было попросту глупо. Истеричные потуги Фаджа бросили тень на репутацию Ежедневного Пророка и газета должна была очистить своё имя, в ответ уколоть Фаджа, при этом не встав ни на полшага на сторону Дамблдора.

— Слушаюсь, сэр.

— А ты поедешь со мной, как ассистент. Комиссия назначена на Хелоуин. Она будет тайной — никто о ней не знает заранее, Фадж не хочет, чтобы узнал Дамблдор...

— Но сэр...

— У меня есть свои информаторы в окружении Фаджа, — хмыкнул директор, — просто забудь на месяц и в конце следующего месяца мы лично съездим и узнаем что к чему. А пока собирай слухи и потом может быть что-нибудь образуется. Когда там будет школьный кубок по квиддичу? Следи за Поттером, у меня есть ощущение, что мальчик специально красуется своими талантами. Умно. Подыграем ему — есть ощущение, что он что-нибудь эдакое отмочит.

Тейлор кивала. Директор редко был серьёзным. А уж если был — то повод должен быть действительно серьёзным.

* * *

Макгонагалл сидела, смотря с прищуром на то, как я исполняю заклинание.

— Стоп, — остановила она меня, когда я превратил спичку в бабочку, — вы хотите сказать, что уже выучили преобразования неживой материи, мистер Поттер?

Я только пожал плечами.

— Преобразование неживого в живое — это совершенно другая тематика. Где вы это вычитали?

— Книга "Бесконечные трансфигурации" Эджкомба Эдуарда, в частности, в ней описывается подробно процесс многоуровневых преобразований, — я щёлкнул пальцами и бабочка превратилась в пчелу и зажужжала, ещё раз — и пчела превратилась в гусиное перо.

Профессор Макгонагалл только выгибала бровь.

— Замечательно, — тон у неё такой... макгоналловский, — а теперь теория, мистер Поттер, прошу, объясните, как происходит многоступенчатая трансфигурация...

Ну что ж, сама напросилась. Хотя... Из всех своих достоинств, я не мог похвастаться особо хорошей памятью, как Гермиона. У неё память идеальная, а я быстро всё забывал, если это что-то не стало для меня важным. Однако, книжку я прочитал всего пару дней назад. Всё-таки систематическое, планомерное образование — это прекрасно. Каждое знание укладывается к другим, схожим, и даёт понимание того, как это всё работает. Даже если я бы не помнил книжку, то основные моменты из неё всё равно были бы мне известны, по схожим книгам и вообще...

Прокашлявшись, я рассказал теорию. Макгонагалл со скучающим видом взмахнула палочкой, отменяя все сотворённые мною трансфигурации и возвращая спичке первоначальный вид. Она расслоилась и изогнулась. Что закономерно, после стольких то превращений. Любая трансфигурация, даже самая маленькая, разрушает объект. Это как нагрузка на металл, любая — создаёт в нём усталость и оставляет следы, бесконечно трансфигурировать что-то вроде дерева невозможно... Равно как и постоянно зачаровывать одно и то же — это к вопросу, почему если волшебники такие умные, не могут просто трансфигурировать себе всё желаемое. Изначальный объект в процессе трансфигурированного существования будет разрушаться. К примеру, если мы трансфигурируем себе одежду из полотенца — она продержится день-два, после чего начнёт расползаться. И не потому что трансфигурация плохая, а потому что полотенце разрушится, и долго не проживёт. Так что это — временное решение в любом случае.

Поэтому волшебники не имеют привычки применять такую магию к нужным вещам, отдавая предпочтение чему-то бесполезному и что не жалко — спички, чашки, камни, и так далее. Да, магия это не чудо. Магия это инструмент, и как у всякого инструмента — не творит чудо, и у всего есть цена — нельзя превратить вещь в другую вещь, не заплатив за это её порчей.

— Достаточно, — Макгонагалл остановила меня, — я буду спрашивать вас, мистер Поттер. Итак, чем отличается квазиматерия живого трансфигурированного существа от квазиматерии неживого?

Около получаса я отвечал на вопросы Макгонагалл, которые становились всё сложнее и сложнее — если она начала с простейшего, то закончила уже довольно тяжёлыми темами, и многие из них я попросту не читал. Но опять же — систематическое, планомерное образование — позволяет понимать даже то, что не читал напрямую. Квазиматерия — или добавочная масса, к примеру, живого трансфигурированного существа, обладает большей тягой к распаду и в процессе своего существования имеет тенденции менять массу перед тем, как трансфигурация закончится. Это проистекает не из книжки по трансфигурации, а из свойств квазиматерии вообще, которые описываются четырьмя фундаментальными законами. Это прямо как законы ньютона для магловской физики.

Макгонагалл меняла взгля, которым на меня смотрела, брови её иногда изгибались вопросительно или недоумённо.

— Мистер Поттер, где вы это узнали? — спросила она, — я говорю про свойства пространства заклинания в материализованной форме.

— Позвольте, — я полез в подсумок, и достал оттуда нечто похожее на маленькую карманную книжицу. Положил на стол и потрогал палочкой. "Маленькая", "Карманная" книжица увеличилась до таких размеров, что едва умещалась на стол. Да, это моя прелесть.

В стародавние времена, когда книги у маглов были ещё малораспространены, в библиотеках выставляли вот такие вот фолианты — на специальных подставках. Что такое книга-гигант? Это том, высотой мне по грудь, весом где-то под тысячу фунтов — при том что я весил меньше ста. Громадный фолиант — это одна из тех книг, что хранились у меня в Мраморном Зале и я специально для Хогвартса взял оттуда шесть таких. В такую книжку, даже при том, что шрифт её был намного больше обычного, вмещалось почти в тридцать-сорок раз больше текста. И конкретно эта книга — была создана в восемнадцатом веке, по моему заказу — со времён римской империи у меня осталось довольно много разрозненных свитков по магии. И я заказал переделать их — тщательно рассортировать все знания в них и занести в гигантскую книгу.

У Макгонагалл глаза округлились. Ещё бы, такая книжища... Я телекинезом поднял её.

— Это фолиант "Преобразования" — сказал я, — один из серии шести великих магических фолиантов, в которых занесены сохранившиеся с древних времён знания. Здесь в порядке очереди занесены тексты тысяч разнообразных магических свитков и книг, изданных в древние времена. В том числе — содержание девяти архиклассических трудов по трансфигурации, изданных магами Круга — доминирующего общества волшебников в древнем Риме. Я бы сказал, что эта информация уже устарела, но по прежнему вполне работоспособна. И уж тем более — представляет исключительную историческую ценность — как-никак книгам, с которых это скопировано, уже две с половиной тысячи лет.

— Ну и размеры, — покачала головой Макгонагалл, — откуда это у вас?

— О, это подарок, мэм. Не желаете взглянуть? Я выучил эту книгу от корки до корки...

Макгонагалл встала, поправила рукав картинным жестом и подошла к гигантской книге. Та была открыта на странице "Классические трансфигурации" за авторством Весты, волшебницы из эпохи примерно начала первого века нашей эры — то есть современницы магловского "сына божьего". Еврейка наверное.

Продираясь через латынь, профессор Макгонагалл не без интереса прочитала несколько огромных страниц, прежде чем отойти.

— Да, материал подан очень лаконично и эффективно. Хотя на мой взгляд, терминология и некоторые моменты уже устарели.

— За две то тысячи лет, — хмыкнул я, — да, мэм, устарели.

— Так значит вы прочитали эту книгу?

— Целиком и полностью, — кивнул я.

— Это едва ли даст вам какие-то поблажки.

— Что вы, мэм. Наличие базовых знаний, пусть даже и таких, очень упрощает понимание остального, что вы выписали для чтения.

* * *

*

— С днём Рождения, — я наклонился и вручил Гермионе подарок, после чего едва заметно поцеловал её в щёку, улыбаясь.

Грейнджер едва ли знала, что я знаю про её День Рождения — она вообще была скрытной и никогда нам об этом не говорила. Слишком скромная. Небольшая красивая коробочка из красного дерева в руках Гермиона задрожала. Вместе с руками. Она удивлённо распахнула глаза и потрогала щёку.

— Гарри? — удивлённо пискнула, — Гарри, ты...

— Поздравляю, — улыбнулся я, — Гермиона, ты чудеснейшая девушка.

Гермиона залилась краской ещё сильнее и потупила взгляд. Судя по эмоциям, она была очень смущена. Утро, гостиная. В такую рань вставали только мы, и ещё несколько студентов, которые в силу фамильного воспитания привычны к ранним побудкам. Гермиона хлюпнула носом от переизбытка эмоций и внезапно бросилась и обняла меня. Эм... Приятно, конечно.

— Спасибо! — и меня тоже поцеловали. В щёку, — Гарри, как ты узнал?

Я отлип от Гермионы, на которую напал вирус обнимашек и взял её под руку.

— Просто немного постарался, — под руку провёл её к столу, — а теперь тортик. Я взял на себя смелость и приготовил торт на всех, раз уж у тебя праздник — то все должны откушать.

Стол был заставлен яствами, центральное место из которых занимал торт. Гермиона очень недоуменно на него посмотрела, торт был очень большой — с цифрами "12", и зачарованный. Его изготовили по заказу в магической кондитерской.

Вот что волшебники действительно любили — так это сладости, это было понятно по богатству ассортимента кондитеров. И было совсем не сложно найти того, кто согласится сделать торт, которого хватит на весь факультет Слизерин — он был украшен рисунками и вензелями, центральное место занимал красивый, роскошный сияющий герб Слизерина, по краям торт украшен красивыми пёстрыми маленькими шоколадными змейками, чешуя которых покрыта разноцветной глазурью и мякоть из мягкой нуги. Торт весил сто фунтов. Гермиона только недоумённо поморгала, помимо торта тут были так же и магловские напитки — если точнее — кока-кола. Волшебники про её существование не знали, так что для большинства сегодня это в первый раз.

Гермиона захлюпала носом, глаза на мокром месте.

— Гарри, это всё ты сделал?

— Конечно, — улыбнулся я и обратился к присутствующим, — Леди и Джентльмены, благородные доны, сегодня наша очаровательная и неотразимая Гермиона празднует свой двенадцатый день рождения, — сказал я, — по этому случаю приглашаю всех откушать праздничный торт, напитки и прочие сладости и вкусности!

Студентов в гостиной было человек пять, и все младших курсов — то есть первый-второй, дальше они уже совершенно иначе вели себя. Просыпались только с подъёмом, засыпали поздно, и вообще, "мыужевзрослые". Меня встретил хор голосов, присутствующие поздравили гермиону. Особенно выделился Драко, который картинно, но не вычурно, поклонился и произнёс цветистое поздравление.