Гп-15

— Я дома.

* * *

*

*двадцать три года вперёд.

Авада Кедавра! — раздался крик из-за спины. Джексон и Фоули бросились в стороны, я резко обернулся, стараясь уйти из под удара — пригибаясь.

Поганая грязная подворотня в лютном переулке — неподходящее место для смерти. Я уже пять лет аврор, и на меня впервые так нагло покушаются со времён последних пожирателей. Но... Произошло что-то непонятное — яркий луч заклинания ударил в меня... нет, в кулон на моей груди. В Маховик Времени. Я опустил взгляд. Мои коллеги машинально атаковали в ответ мужика в чёрном балахоне. Ого, Люциус Малфой... Но... заклинание... я опустил взгляд на шею — и увидел, что заклинание было остановлено. Но маховик на моей шее засветился ярко зелёным светом и в следующий миг у меня покачнулся мир перед глазами.

Я упал. Странное ощущение — слабость, немощность, мир качается и кружится перед глазами. Гарри Поттер. Тридцать три года. Аврор, герой, муж, отец, сын... последние мысли перед смертью — вовсе не вся жизнь проносится перед глазами. Наоборот — вся память словно блокируется заклинанием и остаётся... недоумение. Непонимание — а собственно, как так то? Неужели это оно? То самое?

Недоумение...

Я почувствовал слабость и заснул...

* * *

*

— Эй, пацан, вставай, — меня бесцеремонно толкнули, — ты здесь валяешься уже довольно долго.

Я открыл глаза. Вот сейчас у меня действительно вся жизнь пронеслась перед глазами.

— А? — недоумение накрыло с головой. Я... не мёртв? Или мёртв? Знакомый потолок! Больничное крыло Хогвартса. Ничего не понимая, я попытался привстать.

— А у тебя совсем всё плохо, — видя, как я рухнул обратно, ко мне подошёл колдомедик, — парень, ты можешь говорить?

Я кивнул.

— Я спросил говорить, а не мычать, — целитель был... суровым. Худой, высокий, старый, борода длинная — длиннее чем была у Дамблдора. Дедушка целитель не выглядел в отличие от Дамблдора ни капли добродушным.

— Ох... — я поднял граблю. И... у меня начали увеличиваться глаза. Передо мной была мягкая, нежная, детская ладошка.

— Что такое? Впервые руку видишь? — целитель рассмеялся ехидно, — тебе небось память отшибло. Ну это ничего, это случается.

— Сэр? — выдавил я из себя, — чёрт побери, что произошло? Почему я здесь и... что вообще происходит? — голос у меня стал писклявее. Намного.

— Переиграл с магией, вот что произошло, — упёр руку в бок целитель, — как и все малолетние придурки, которые здесь учатся. Но физически ты здоров — поэтому пшёл, — он схватил меня за шкирку и за его спиной появился сияющий портал, меня как нерадивого котёнка швырнули. Ого, откуда в тщедушном дедушке такая сила?

Я вывалился на траву, прямо под ноги большого мужика, который одним своим видом напоминал помесь медведя и великана.

— Блэк, ты думал, что можешь прогуливать разминку?

Мы были рядом с хогвартсом, на большом заднем дворе. Только как правило здесь никогда ничего не проводили — просто пустой двор непонятного назначения. Однако, сейчас у меня глаза расширились от удивления — десятки студентов бегали по двору кругами, трава была сильно притоптана. Преподаватель поднял меня и придал ускорение пинком:

— Тридцать штрафных кругов, ленивая жопа!

Господи, куда я попал? Это какой-то неправильный Хогвартс! И какого хрена я... блэк? Ладно, буду бежать, а там выясню, что к чему... Попаданец, бл!

* * *

*

788 лет спустя.

* * *

*

— Капитан, нас настигают, — старший помощник пробежал ко мне со скоростью звука. Хотя здесь ещё и толком не знают, что такое скорость звука.

Старший помощник — это крепкий, могучий мужик с большими плечами.

— Сэр, мы не успеем покинуть зону действия шторма. Нас затянет, если мы ничего не сможем сделать.

— Да? Ты так думаешь, Джеймс? Сколько их там?

— Четверо, сэр, — Джеймс Кроули обернулся. Солёный морской ветер трепал на его шее платок, который он носил, крепкие руки старого моряка, полные татуировок уголовного и морского характера, сжали кулаки.

— Не беспокойся, чему быть — того не миновать. Прибавь ход.

Никогда бы не думал, что меня, неуловимого капитана настигнут испанские волшебники, одержимые манией владычествовать над карибским морем. Мерзавцы, все до единого. Ненавижу испанцев и французов.

Я убрал подзорную трубу и грустно посмотрел на экипаж — мы не успеем от них оторваться. Просто потому что их корабли быстрее — небось специально готовились...

Эх, снова... Когда-то несчётное количество лет назад, в меня попало заклятие смерти, которое прошло сквозь маховик времени. Пески времён — редкая, очень ценная и практически неизученная тема в магической науке. Первым моим перерождением стал тринадцатилетний мальчишка по фамилии Блэк, студент Хогвартса. Ещё в то время, когда там преподавали фехтование и многую магию, считающуюся позже запретной и утерянной. Привалившись к борту своего корабля, я вспоминал это время.

Я ничего тогда не понимал — не понимал того, что произошло, посчитав, что просто пески времени перенесли мою душу и вселили в тело очень далёкого предка. Так случилось до войны тёмного наследия — ныне уже забытой. Когда семнадцать тёмных лордов объединились против пятёрки защитников света — лордов света.

Да, наименование тёмного или светлого лорда — это не самозванная ерундистика. Это наименование уходит вглубь веков. Лорд — это не просто какой-то формальный титул, это особый статус и особая сила. Лорд — тот, кто признан самой магией. Магия неразумна, но она похожа на суперзверя — она не имеет самосознания, но имеет своё поведение. Ранг лорда — высший в магическом мире. Да что я говорю — в будущем забыли даже такую вещь как ранги — для них мастер, магистр, лорд — это всего лишь формальные титулы. Тьфу ты.

Так вот к чему это я вдруг вспомнил. Меня убили снова — проткнули сердце насквозь и в следующий миг я понял, что я снова не подох, как уже к тому времени наверное хотел. И я снова появился в чужом теле. В чужом одержимом теле — на этот раз последним человеком из очень, очень нищей и опустившейся на самое социальное магическое дно, семьи волшебников. Гонимый и нищий, я оказался ещё и больным неизлечимо — и это было... депрессивно и угнетающе.

Тем не менее, моя сила Светлого Лорда позволила мне прожить ещё пятнадцать лет. До тридцати — и снова произошло ЧП — я умер от самой обычной неизлечимой инфекции. Эпидемия. На дворе стоял тысяча двести тридцать пятый год — через полторы сотни лет после того, как я впервые пересёк границу занавеса безвремения.

А потом я родился с золотой ложкой в жоп... в общем, наследником семьи Малфой — Эосфеном Малфой, великим светлым волшебником, я прожил довольно долгую — сорок три года, жизнь. Потому, наверное, что появился в теле трёхлетнего ребёнка. Адаптировался. Прославился. И посвятил всю новую жизнь изучению своего метафизического хроносостояния. Итак, факт — после смерти я перерождался в теле преимущественно молодого волшебника, не старше пятнадцати лет. Самое главное что я обнаружил — произошло когда я почти умер, когда был Малфоем впервые — при некоторых усилиях, я могу совершить путешествие в прошлое. Не физически, а ментально. То есть я мог сознательно вернуться во времени в прошлое, при этом лишившись всех магических травм и остального, что приобретено — переносилась только информация.

Мою семью вырезали, а я чудом выжил. Я... Я любил их. Жена, которую мне навязали, двое детей, брат. Хорошо что сестра скрылась. И я так хотел вернуться в прошлое, чтобы всё изменить, что меня практически пинком вышвырнуло в позавчерашний день. И на этот раз нападающие умылись кровью, а я расцеловал своих любимых Малфоев. Свою родную семью.

Это породило начало новой эры в моей жизни — когда я начал активно применять эту способность.

Я многое не мог — моя сила была не безгранична, я например не мог перенести с собой что-то иное. Но зато мог вернуться в прошлое практически без ограничений — следующим моим перерождением стала сознательная попытка отправить себя на тысячу лет назад.

Я очутился в виде раба римлян, которого приговорили к смерти. Маглорождённого. Надо ли говорить, что там была кровавая баня? Я прожил больше трёхсот лет и почти в каждой жизни учился и тренировался с мечом и магией — и тем и другим я владел на совершенно немыслимом для таких лаймиз как Дамблдор, уровне.

Спустя полгода я отправился в Рим с волшебником, который рекомендовал меня как перспективного ученика.

Древний рим мне очень, очень понравился. Рабство не нравилось, но рим — это был не только центр цивилизации. Это место, где почти что современная цивилизация на античный лад. Офисы, уличные забегаловки, политика, заговоры, великая империя, и главное — право. Я стал волшебником Круга — древней уже на тот момент организации, и дожил до седых волос. Пристрастился к вину, красивым доступным девушкам, и вообще, гедонизм рим и сгубил. И меня тоже.

В следующей жизни я уже сознательно перенёсся в будущее, продолжая исследовать свои способности. Умение переселиться в прошлое — это интересно. Но куда интереснее не это, а возможность прожить много жизней. Невероятный опыт, немыслимый для простого человека. Смерть в очередной раз забрала меня и я очутился здесь — тысяча шестьсот девяностый год, Великобритания. На дворе эпоха пиратов! Освоения запада, колонизация америки!

Волшебники Великобритании даже сейчас — нечто более великое, чем в будущем — они покоряли и были сильны. Они были намного сильнее остальных не только магией, но и своей воинственностью. Как это всё выглядело в двадцатом веке? Ой, весёлая магия, заставим чайник танцевать, будем творить чудеса! Мимими!

А семнадцатый век? Да тут есть поговорка — "шпага и палочка — две руки мага".

Я здесь уже тридцать лет, уже немолод. И нет, я не пират. Я охочусь за этими выблядками, которые нападали на нормальных людей, грабили суда в море — там, где команды и без того беззащитны. Правда, у испанцев свои взгляды — они нанимали этих бандитов. И учитывая, что я пустил на дно две дюжины их пиратских шаек — послали за мной зондеркоманду.

Вернуться назад? Или нет? Забрать их всех с собой. Сотворить нечто крайне мощное и убийственное. Самоубийственное. Так, чтобы от них и пепла не осталось — пропадут же в море и никто не заметит. В этом времени моё имя Блад. Капитан Блад. Хехе.

Прикрыв глаза, я решился — снова перерождаться. Это было интересное время — с каждой новой жизнью я взрослею и расту над собой. И отличаюсь от среднестатистического обывателя так же, как он — от ребёнка маленького неразумного. Заложив руки с большими манжетами на рукавах за спину, я вынул взглядом из нагрудного кармана зеркальце.

— Мистер Сальери, — я обратился к главному управляющему Римского Банка, моему собутыльнику и кстати, дяде моей нынешней жены, была и такая, — больше от меня распоряжений не будет. Вскройте конверт и следуйте указаниям, которые вы там найдёте. Прощайте.

— Понял вас, — раздался хриплый голос, — удачи, Капитан.

— Удачи мне.

Я выбросил зеркало в море, так же взглядом и начал готовить магию. По телу словно разлили кипяток — ощущалось именно так, словно внутри тела течёт потоком нечто жидкое, пульсируя. Расставил руки — по телу пробежала волна пламени. Ну что ж, пришла пора для моего прощального подарочка. Во моя команда прихренела — они то маглы, они не знают, что я волшебник...

— Мрте Акваэ Агуаменти! — произнёс я формулу. Море вокруг нас мгновенно вздыбилось, волны высотой до сотни метров. Волны-убийцы, поднялись. Тело задрожало — корабль подхватило словно пушинку, словно маленький камешек огромным бульдозерным отвалом и подняло в воздух так, что я упал на спину. Треск ломающихся досок, и... Удар. Волна высотой в сотню метров, неслась прямо на преследователей — это последнее, что они видели...

Мне было... горько, но в то же время, я почувствовал несказанное облегчение! Наконец-то мой личный крестовый поход против пиратов закончился. Кстати, в крестовых походах я дважды участвовал, но это несущественно.

Я понёсся на перерождение, чувствуя зияющую пустоту времени вокруг. Самое позднее время, в котором я жил — середина девятнадцатого века. Сын лорда Тоттенхэма, наследник богатой семьи и маглорождённый волшебник, проучившийся в Хогвартсе все положенные семь лет и выпустившийся, без особых отличий — я старался не светить лишний раз способностями. Самое раннее — полторы тысячи лет до нашей эры, римский период.

Я... чувствовал усталость и вместе с тем — у меня в голове проносились полтора десятка моих жизней, которые были иногда счастливыми, иногда очень несчастными. Дети, которых породили чужие тела — не моё. Я только участвовал в процессе. Ворох знаний и умений, которые смешались в одну причудливую кучу. Я знал такие вещи, которые необычны для многих. От древних традиций до придворного этикета, коим владел в совершенстве. Скажем спасибо принцу Георгу, девятнадцатый век. Я просто хотел отдохнуть и пожить жизнью настоящего принца. Кто ж знал, что королевская семья Великобритании — отбитые наглухо придурки, которые готовят наследников престола практически так, что солдатам не снилась такая муштра. Кушать овсянку. Спать на жёсткой кровати. Заниматься практически беспрерывно — этикет, культура, история, многое другое. Нечто такое, викторианско-джентльменское во мне засело так, что это стало превалирующей чертой личности, даже мощнее, чем все остальные приобретённые привычки и черты — потому что вбивали жёстко и сильно. Трудно быть любимым сынишкой Королевы Виктории, чтоб мои глаза эту садистку не видели!

И вот, я нахожу то, что меня шокирует до глубины души. Я вижу... себя. Словно из тысяч колдографий, сплошным потоком проносящихся перед глазами, вижу мальчишку, который счастливо дрожит перед тем, как поехать на вокзал Кингс Кросс, на платформу девять и три четверти. Гарри Поттер. Я.

Я улыбнулся мысленно — это то, чего я хотел. У меня почему-то было ощущение, как будто долгий путь прекратился — я... стану сам собой. И после этого просто сделаю философский камень и проживу столько, сколько хочу. В общем, долго.

Интересно, если я в него вселюсь, смогу ли я отправить своё сознание до даты вселения. Точнее, единения, моего выпавшего из хронологии Я, и моего нормального я.

Я потянулся к нему и в следующий миг ощутил давно забытое ощущение. Знаете, что чувствует человек, который Реально вернулся в своё сопливое нежное детство? Тоску. Тоску по прошлому, которое встаёт перед глазами живым. Тоску по людям, которые умерли, тоску по каждой мелочи. Словно в мозгу размытая картинка своего прошлого обновляется и становится чётче.

Возможно в этом и есть причина ностальгии? Человек хочет освежить в памяти воспоминания. Наполнить их красками, просто почувствовать, что то, что он помнил и знал когда-то — не сон и не фантом. Я до сих пор чувствовал любовь к Альбине Малфой — моей первой жене. В своей первой жизни я так и не осмелился и не сподобился, во второй тоже, а в четвёртой — наконец-то впервые женился. И впервые почувствовал радость отцовства. Альбина давно умерла. Столетия назад. Прошлое нужно оставить в прошлом.

Улыбнувшись сам себе понимающей и тёплой, почти стариковской улыбкой, я припомнил всё, что пережил, лёжа в кровати. Знаете, детское тело — самое замечательное из всех его стадий — я был стариком, мужем, юношей, но никогда не чувствовал столько энергии, столько гибкости, ловкости, сколько будучи одиннадцатилетним самим собой.

— Я дома, — я выдохнул, — на этот раз я проживу эту жизнь без сожалений, из которых она состояла. Я просто устал, — я заметил паучка в углу чулана, — Буду звать тебя Питер. Так вот, Питти, меня преизрядно утомило то, что всю жизнь я чего-то хочу и чего-то сожалею. Почему вообще человек должен жаждать чего-то такого? Почему я не могу просто... жить, — я заложил руки за голову, — наслаждаться жизнью. Не пытаться строить из себя ни злодея, ни героя, не гедонизировать, а жить так, чтобы мне было действительно интересно? Молчишь? Что ж, во-первых — мне хочется познакомиться с красивой девушкой. И не смотри на меня с укором своими восемью глазами, — возмутился я ему, — я знаю, что маленький, но мне с ними не сексом заниматься. А ещё вот вопрос — скрывать свои силы и навыки, или нет? — я задумался, — иногда это полезно, а иногда наоборот — просто проблемы на ровном месте создаёт. Хотя как я им объясню, откуда знаю древнюю магию и владею шпагой как фентезийный мастер меча? Так. Не будем скрываться, но и позёрствовать не станем. В этой жизни я больше не буду слабым забитым мальчиком, — я встал, одежда на мне, повинуясь даже не заклинанию, а чистой воле, преобразовалась в строгий костюм — моя личная разработка. Девятнадцатый век. Закрыл глаза мальчик-из-чулана. Открыл принц. Маг. Воин. Человек, перешагнувший через простые человеческие вожделения — семьи, детей, силы, власти, и желающий просто почувствовать удовольствие от жизни. От того, какие эмоции он дарит людям.

Припомню ка я свою первую, самую первую, настоящую жизнь... дурсли. Письмо из Хогвартса, Хагрид, и сегодня — день когда пришло время поехать на платформу. Я мог бы прямо аппарировать — я помнил её так хорошо по многим жизням, что... А собственно, почему? Сначала нужно добраться до банка и забрать кое-какое барахло. И конечно же не до банка гоблинов — свой счёт я открыл в римском банке. Древнейшем, могущественнейшем, самом главном. Это в маленькой и странной англии злобные коротышки владели финансами — в остальном мире банк Сальери — это практически авторитет номер один в мире волшебников. С древнейших времён до наших дней — основной игрок в мире. Сальери... Каждый раз я оставлял счёт на предъявителя по секретному паролю. Сальери не знал, как и почему — никто в банке не знал, что это такое и как работает.

Помню, когда в бытие принцем в девятнадцатом веке пришёл — Сальери практически притащили всю свою семью посмотреть на величайшее зрелище в эпохе — открытие "Мраморный зал" — как они называли мою сейфовую комнату. Самое древнее действующее волшебное хранилище в мире. Сборник артефактов и знаний, золота и прочего из прошлого. От всех моих прошлых жизней.

— Вставай, мальчишка, — в дверь забарабанили. Я натянул на лицо вежливую улыбку. Вежливость — лучшее оружие против таких мразей. Попробуй на них накричать или чего хуже — проявить агрессию в ответ — вообще взбесятся как собаки. Вежливость — это практически пощёчина для хама.

А собственно, на кой чёрт мне с ними общаться? Аппарирую прямо в Мраморный Зал. И видел я в гробу и белых тапочках этих дурслей — пусть хоть обкричатся. Одним универсальным движением брови я аппарировал в мраморный зал свои пожитки, клетку с совой, и сам последовал за ними...

* * *

— Что вы здесь делаете? — услышал я голос позади себя.

Я прохаживался вдоль стеллажей. Знаете, у каждого человека есть свои вещи — одни обходятся минимумом, тщательно расставленным, у других есть целый ворох всякого барахла. Я прохаживался около грубых дубовых полок, на которых стояли бутыли с вином, на стенах висело оружие, стояли рыцарские доспехи... Наконец, форма римского легионера в полный рост, со всеми причиндалами.

— О, господин Сальери, — я не оборачиваясь на него, смотрел на бутыли. Это были не обычные бутыли. Кончики пальцев едва скользили по их пухлым бокам, — знаете, господин Сальери, когда-то в городе Вейи, этрусском, проходил замечательный банкет. Он проходил вечером, в большом дворце и саду за ним было множество певчих птиц, которых привезли из провинций римской империи в подарок молодой жене Октавиана Северия. Хех, сопливая дурочка тринадцати лет от роду, конечно же её не увешали золотом как старую женщину — по меркам того времени старость — это тридцать и более лет, зрелость — двадцать, и юность, вполне пригодная для брака — это с двенадцати. Времена меняются, — я хихикнул, — сегодня двенадцатилетние девочки могут только в куколки играть. На том банкете подавали восхитительное вино. Марк... Марк... забыл как его там дальше, в общем, никому неизвестный дальний родственник, владел прекрасными виноградниками на юге Италики. Всю жизнь он и его предки делали вино. Они добавляли в него выдержки из трав и специй, потом фильтровали и разливали в бочонки, где оно выдерживалось шесть лет, прежде чем станет пригодным для употребления.

— Эм... Господин? — Сальери не переступил порог, не мог. Защитные заклинания не давали.

— Девочка так напилась, что убежала к "белому другу". А наутро их обоих нашли мёртвыми — мужа и жену, все думали, что их отравили вином, все бутылки изъяли и проверили. Однако, яда в вине не нашли. По правде, у юной девки была аллергия на одну из пряностей, которую клали в вино — никто не знал, а опозоренный муж — допустить смерть молодой жены на свадьбе считалось огромным позором, отравился сам, с горя. Очень уж он её любил — такие дела, — я цыкнул зубом, — с тех пор эти шесть бутылей вина хранятся здесь, — я поднял одну из них. Не руками, конечно — в бутыли где-то литров пять, — винодел с тех пор впал в депрессию и перестал делать вино с пряностями, после того, как прошёл суд и следствие по всем правилам, он отрёкся от своей семейной профессии. А эти бутыли стали последним вином, которое он сделал. Некогда очень известное в среде Этруссков.

— Господин, кто вы?

— А... — я обернулся, очнувшись, — простите, — улыбнулся, — знаете, договор между банком Сальери и владельцем данного хранилища подразумевает, что вы не будете этим интересоваться, — гордо выпрямившись, посмотрел на его физиономию, — впрочем, войти сюда может только владелец банка, а владельцем может быть только прямой наследник Сальери. Нда... — я сделал пару шагов к нему, — что такое?

— О, простите, я просто несколько смутился — это древнее хранилище, которое не открывалось уже больше ста лет.

— Сто пятьдесят пять, если быть точным.

— Да, — он был итальянец. Смазливый брюнет, — господин, могли бы вы говорить по итальянски?

— Сожалею, но из всех языков, на которых говорят в этом регионе — я владею только разговорной латынью, — развёл я руками, — но вижу, для вас это не составляет проблем. Итак, мистер Сальери, я заберу отсюда кое-что. И да, — я махнул рукой и пятилитровая бутыль подлетела ко мне, — возьмите эту бутылочку вина в качестве моего вам подарка. За то, что уже больше двух тысяч лет храните верность традициям и договору.

— Это вино...

— Пряное южное вино. Не беспокойтесь, за две с половиной тысячи лет это вино ничуть не утратило своих вкусовых качеств. Оно всё так же прекрасно, как и в день свадьбы несчастных влюблённых. Эти кувшины сделаны из магического хрусталя и зачарованы высшей магией света, дабы навеки сохранить то, что в них налито. Говорят, ценность коллекционного вина определяет его история. Если так — то ценнее этого есть только вон то вино в синей бутылке.

— А... — Сальери закрыл рот.

— Хотите спросить откуда оно? Это вино подавали на большой, но очень закрытой тусовке проповедников, которую некогда устроили в иудее, сейчас это известно как "тайная вечеря", ну там, где Иисус неслабо подвыпил.

Сальери посмотрел на скромную синюю бутылку.

— Охренеть.

— Что ж, я с вами солидарен, — кивнул я, — нам с вами не детей крестить, так что давайте оставим различные личные вещи в стороне. У вас есть ко мне какое-то дело, господин Сальери?

Он отвис:

— Д... да, — и говорил с жутким акцентом на латыни, аж уши в трубочки заворачивались, — это старейший зал в самом старом из наших хранилищ. Это, можно сказать, достояние истории — к дверям этого хранилища туристов водят, чтобы показать, с чего начинался банк Сальери. И вдруг такое...

— Не вижу ничего необычного, — я оглядел у стены стеллаж — деревянный стеллаж, с множеством ячеек, в которых лежали свитки. Тогда писали на свитках — просто потому что бумага была дорогая и качественная, как правило. Писали на пергаменте и свитках. Бумага в риме была, но редко, чаще пергамент, — знаете, мне без разницы. Сегодня я владелец этого сейфа.

— Господин, прошу вас быть почётным гостем семьи Сальери, — вежливо склонился он.

Я ответил жестом, принятым у римских волшебников прошлого, слегка склонил голову.

— Сожалею, но сегодня я должен поступать в школу. Как вы видите, — развёл руки, — я малолетний мальчишка. И поэтому с превеличайшим удовольствием хочу поехать в школу Хогвартс.

— Прошу простить.

— Не стоит, за приглашения никогда не извиняются, таковы правила.

— Примите хотя бы скромный подарок от банка.

Он достал откуда-то из-за пазухи небольшой чёрный прямоугольник, в котором было очень много магии, — это карта клиента. Вот уже тридцать лет, чтобы воспользоваться услугами нашего банка, нужно быть обладателем карты. Они различаются по цвету...

— А, старая добрая социальная дискриминация, — покивал я, — что ж, благодарю, — я взял у него карточку, — это что-то вроде ключа или удостоверения?

— Да, господин.

* * *

Вокзал Кингс-Кросс, платформа девять и три четверти... По правде говоря, история этой платформы куда больше чем у вокзала или железной дороги. Здесь некогда была установлена точка общественного телепорта — нечто вроде большого каминного зала, откуда все могли попасть куда угодно, в том числе и в Хогвартс. Каждый год школьники естественным образом собирались здесь.

Во время последнего восстания гоблинов, коротышки взорвали это место, закинув через телепорт бочки с порохом. Место пришло в упадок, но после победы над этими злобными коротышками — встал вопрос, а собственно, либо чиним это, либо что делать то? Технология создания телепортов была утрачена — а камины это их жалкое подобие, ещё и неудобное, к тому же. Восстановить они не могли, поэтому решили сделать железную дорогу — многим волшебникам она очень нравилась, и многие полагали, что проведя в пути время, да ещё и с комфортом, студенты лучше подготовятся к новому учебному году. Так появился Хогвартс Экспресс. Раньше его тащил слабенький старенький паровозик, и было тут четыре вагона, а не двенадцать, как сейчас.

Поэтому платформа не была на вокзале вообще — она располагалась недалеко, и была скрыта в подпространстве. На платформе было необычайное столпотворение — студентов просто море. Мои вещи сами ехали за мной, сову я вообще отправил саму лететь в совятню Хогвартса, и заложив руки за спину, оглядывал всех — дети, пордростки, взрослые. О, вон знакомая белобрысая семейка Малфоев. Вон рыжие Уизли. Лучше всего их характеризовало слово "табор". Много, грубые, невоспитанные, живущие одним днём. Я с видом скромного аристократа, прогуливался по платформе, заставив вещи влететь в одно из купе через окно поезда.

Ну да, да, тут все одеты либо по-магловски нелепо, либо в мантиях, а я тут один такой — в костюме, который создал некогда сам. На одиннадцатилетнем мальчишке он должно быть смешно смотрелся. Хорошо ещё, что не выходя из банка Сальери я успел поправить свою внешность. Поправил зрение — зелье "остроглаз", замазал шрам, частично скрыл его причёской, волосы изменил на длинные. Если от моих предков-метаморфов, которые есть у всех волшебников, мне и досталось хоть что-то — то это контроль над волосами. Остальные и этого не умеют, но шевелюра, скажу я вам, определяет внешность человека. У меня были чёрные, густые, красивые волосы, аккуратно забранные назад.

— Сэр, вы кого-то потеряли? — услышал я голос позади себя. Обернулся. Ого, невероятно. Сердце забилось чаще. Малфои. Родненькие вы мои. Я тепло улыбнулся.

— Нет, сэр, я просто гуляю. Прошу простить, — я обернулся, исполнив классический древний поклон — правая рука тремя пальцами к левому плечу, поклон на градусов пятнадцать, не более, голову прямо, осанка прямая, левая рука назад, и ни в коем случае не сжимать руки в кулаки, жест настолько естественный, словно созданный природой — простите мне моё невежественное предположение — должно быть вы мистер Малфой?

— Люциус Абраксас Малфой, — на лице этого человека промелькнуло что-то, как будто его током слабенько дёрнуло.

— Гарри Джеймс Поттер, благодарен судьбам за нашу встречу, — я был само очарование.

Человек выгнул бровь, потом вторую:

— Ни разу не встречал человека, который помнил бы столь древние традиции, — он снова неуловимо дёрнул лицом, — познакомьтесь с моим сыном, Драко, — сказал он.

— Непременно, когда случится такая оказия и мы будем представлены, — я вежливо напомнил ему, что "познакомься это мой пиз... кхм... малыш" — это плохой способ представить своего сына. Для того, кто претендует на элегантность и традиции — уж точно верх неблаговоспитанности.

— Прошу прощения. Мистер Поттер, — он повторил мой жест, только менее умело, — позвольте представить вам мою семью — Драко Малфой и моя жена Нарцисса Малфой, — он по-моему принял правила игры.

Драко и его мать стояли рядом, но я абсолютно их проигнорировал. Таковы правила — нельзя самому первым отвлечься от разговора с человеком на другого человека — только если тот, с кем ты разговариваешь — представит их тебе. Заговорить первым я тоже с ними не мог и даже взгляд бросить мимолётный — неэтично, нужно игнорировать их существование до тех пор, пока тот, с кем я говорю не представит их мне. Тогда они появляются для меня в реальности.

— Благодарен магии за нашу встречу, — я снова исполнил жест в его вариации для сверстника — упрощённый, и для старшей женщины, но с оттенком вежливого комплимента — тут есть нюанс, как можно жестом показать своё отношение — как к старушке, которую уважаешь, как к сексапильной красотке, как к равной, или как к женщине, которая привлекает и с которой приятное знакомство. К Нарциссе я исполнил именно такой жест. Нарцисса гораздо умелее мужа со мной поздоровалась, так же жестом и парой слов. Видно, её воспитали в настоящих старинных традициях. Малфои всегда были... эм... несколько нонконформисты.

— Должно быть, я прихожусь вам дальней родственницей, — сказала Нарцисса, мягко улыбнувшись, — среди Поттеров, насколько я помню, есть родственники-Блэки и родственники-Малфои...

— На моей памяти — семнадцать раз, — я вежливо улыбнулся, — Альфред Огастас Блэк, родившийся в девятьсот семьдесят пятом году взял в жёны тогда десятилетнюю Лютицию Певерелл, их правнучка Лисанна впервые взяла фамилию малоизвестного волшебника Поттера, известного своими зельями. Дальше наши семьи пересекались шестнадцать раз, практически в каждом веке. Не буду утруждать вас именами и датами. А с Малфоями моя семья пересекалась лишь шесть раз, к моему глубочайшему сожалению, последний раз в тысяча восемьсот пятом году, когда Джейкоб Поттер взял в жёны Сильфиду Малфой, дочь Клода Фадея Малфоя, безвременно скончавшегося через два месяца после свадьбы своей дочери, от лихорадки, во время своей поездки во Францию. Мне жаль, что уже почти две сотни лет мы так далеки друг от друга, — я улыбнулся очень вежливо и учтиво.

— Этого нет в справочнике двадцати восьми, — сказала Малфой.

— Должно быть вы говорите про тот очень поверхностный труд, где половина текста — вымысел, догадки и официальные версии? — я разозлился, — Читал, к сожалению познания автора меня не впечатлили. К примеру, в этом пасквиле утверждается, что у мистера Генри Лестрейнджа, родившегося в тысяча семьсот сорок третьем году, было две дочери и сын. Однако, в реальности у Генри Лестрейнджа не было ни дочерей, ни сыновей — их род прервался в тысяча восемьсот первом году, когда погиб Генри. Он был бездетен из-за проклятия, которое наложили на него, когда он был младенцем. Если быть точным — то это крайне старое, но эффективное проклятие чёрного семени — используемое ещё со времён римлян и считающееся ныне утраченным. Оно портит генетический материал и приводит к мертворождению любого ребёнка. Он сделал пять попыток, все пять оказались мертвы, но вместо того чтобы смириться, мистер Лестрейндж взял к себе на воспитание трёх маглорождённых детей, родителей которых толи убил сам, толи они умерли от чего-то... В общем, он выдал их за своих. Обман быстро раскрылся, но министерство тогда проявило небывалое снисхождение и сочувствие к бездетному отцу и согласилось юридически считать Герту, Бартоломью и Сэмюеля Лестрейндж детьми Генри.

По мере того, как я гневно отчитывал, у Нарциссы округлялись глаза.

— В восемьсот шестьдесят втором году Норберт Уизли женился на Оливии Шоскомб, в замужестве Уизли, и у них родились двое замечательных малышей... по версии этого пасквиля, в то время как Оливия была бездетна с рождения ещё похуже чем Генри Лестрейндж — в результате операции по удалению... кхм... не при детях будет сказано. А Уизли пригулял двух детей от суррогатной матери — к тому же, маглы. Ну для Уизли разбавлять свою кровь магловской вообще нормально...

Малфой слегка побелел. Нарцисса наоборот, взгляд её стал более игривым и весёлым. Щёки даже слегка порозовели. Драко она держала за своей юбкой, чтобы не лез.

— Поразительные познания, — выдавил тихим голосом Люциус.

— Я сказал это не из неприязни к маглорождённым, кои получились в результате всего этого, — сказал я извиняющимся тоном, — тем более моя мать ею считалась.

— Считалась? — уточнил Люциус.

— Считалась. Не из неприязни, а только из-за своей нелюбви к авторам, которые перевирают истинную историю по указке министерства магии. Прошу простить мой монолог, я не сдержался, — я искренне поклонился, — смею ли надеяться, что разговором скрасил время ожидания отправления поезда?

И правда, раздался громкий свисток и вокруг нас на платформе засуетились люди.

Что-то я какой-то чувствительный стал на эту тему — на тему того, что сейчас историю переврали, и министерство продолжает её усердно перевирать. Меня это... бесит!

* * *

*

Драко Люциус Малфой был знаком со всеми детьми в своём кругу. Его вообще сопровождали двое, но то, как этот мальчишка отчитывал его отца, его не могло не взбесить — Поттер. Поттер ходил по платформе словно окружённый аурой величественности и гордости — вокруг него расступались люди и уступали ему дорогу. Поначалу он просто подумал, что это очередной чистокровный мальчишка, который ещё не понял, что здесь он не самый главный. Правда, потом его уверенность в себе поутихла — Люциус заметил что его сын поглядывает на какого-то паренька и решил познакомиться с ним. Очень уж тот выделялся на фоне остальных тем, как себя держал.

После разговора Люциус молчал. Матушка зато положила руки на плечи Драко.

— Малыш, не вздумай с ним завязать конфликт, — она улыбнулась своему сыну очень приторно-мягко, — иначе я тебя накажу. Серьёзно накажу.

— Но почему? Это какой-то шкет, почему вы позволяете ему так с собой говорить?

— Эх... — Нарцисса вздохнула, — Дорогой мой мальчик, мы научили тебя этикету, но похоже упустили научить важности его применения, — сказала она, — сегодня по пальцам пересчитать тех, кто хотя бы знает о том, как правильно приветствовать друг друга по настоящему этикету волшебников. Мне то эту науку передавали с оговоркой что это уже очень старые традиции — книжка была толи шестнадцатого, толи пятнадцатого века.

— Ну и что? С чего вы взяли что если он умеет руками правильно пассы делать — то он теперь важная шишка? — драко ревновал. Ему не нравилось, что родители так относятся к другому ребёнку, не к нему.

— К тому, бестолочь ты, что только тот, кто воспитан в традициях очень и очень древнего и благородного рода такое умеет. А судя по его знаниям о генеалогии — не удивлюсь, что он прав и Лестрейнджи на самом деле не чистокровный род.

— Так он не соврал? — спросила Нарцисса.

— Ну... То, что я знаю — совпадает с его словами, а генеалогия Блэков нам вообще неизвестна.

— Вам неизвестна. Он правильно всё назвал, — сказала Нарцисса, тут же поменяв тон, — знаешь, Люциус, у меня есть ощущение, что те, кто его воспитал — могут ноги вытереть и о Блэков, и о Малфоев...

— Что ты такое говоришь?

— Такая обширная подготовка наследника, да ещё и с такими знаниями... с такими знаниями они могли бы обрушить не одну чистокровную фамилию.

— И кто это может быть? Леванты? Клейтоны? Стефферсоны?

— Возможно, — не стала спорить Нарцисса, — но не они. Ты заметил, что на нём было?

— Что? Обычная одежда. Экстравагантно, конечно, но... — Люциус самодовольно поправил лацкан своего костюма...

— Я не об этих тряпках. Ты заметил амулеты, перстни?

* * *

*

— Прошу прощения, леди, — я вежливо поклонился, повторив своё приветствие, — мне жаль, что моё внезапное появление обеспокоило вас, но мои вещи находились здесь до того, как вы вошли, поэтому я благодарен судьбе за эту встречу.

Девушка, которая уже было открыла рот, чтобы отчитать меня, застыла, выражение лица такое же туповатое, как у Люциуса.

— Могу ли я узнать ваше имя?

— Эм... Г.. гермиона, — Грейнджер отвисла.

— Я Гарри Джеймс Поттер. Смею ли надеяться, что не слишком обеспокоил вас?

— Отнюдь, — она растерялась, как, впрочем и любая девушка на её месте.

— Вы позволите занять место в вашем купе, леди?

— Д... да, — у неё щёки порозовели.

Я улыбнулся.

— Этикет, мисс Грейнджер — это одна из тех вещей, что отличает древнюю и очень непохожую на магловскую, культуру, от привычной вам. Мой наставник по этикету советовал мне сравнивать мир волшебников с японией эпохи воюющих провинций. У них абсолютно другая культура, другие порядки, другие законы, другие ценности. И пока мы не поймём их — мы не сможем стать настоящими, полноценными волшебниками, частью этого прекрасного и ужасного мира. Прошу прощения за то, что смутил вас излишне вычурным приветствием — это часть древнего и уважаемого этикета волшебников. Которая, к сожалению, сейчас игнорируется даже чистокровными.

— Эм... чистокровными? — Гермиона выгнула бровь, — я читала про волшебные семьи, но там нигде не было такого слова.

— О, вы не познали на себе всю боль и несправедливость дискриминации, — я сел напротив, сегодня я был в положении человека, который приседает на уши, говоря современным сленгом. Как правило это Гермиона болтала с нами без умолку, но мы были детьми. Глупыми и не стремящимися к знаниям — мы не умели... слушать... — к сожалению, чистота крови — самый расхожий термин в волшебном мире. И это играет для многих огромное значение.

Гермиона тут же спросила:

— Почему об этом не написано в книгах?

— А почему в фильмах не показывают как белые не любят негров в америке? — выгнул я бровь, — это пропаганда, которая не показывает то, что не надо показывать. Вы же маглорождённая волшебница?

— Да, я была так удивлена, когда профессор Макгонагалл пришла ко мне и сказала, что я волшебница, — девочку прорвало на словесный понос, — а потом она...

* * *

— Представляешь, это было так круто!

— Да, это очень интересно должно быть, — я вежливо улыбнулся, понимая, что девочка она пусть милее чем та строгая сухая министерша, которой выросла, намного живее и милее, но... всё так же раздражает. Умеет раздражать.

— Но почему волшебников всех не учат этикету? Это же логично, — сказала она вдруг, — ты был так галантен, ты мне понравился.

— Вот так сразу? — я выгнул бровь, — раз уж на то пошло, то и ты мне понравилась, юная леди, — улыбнулся я.

Гермиона поняла, что сказанула что-то не то и тут же резко покраснела. Даже не так — мгновенно покраснела, кровь ударила в лицо, щёки сразу побагровели, она смутилась и отвернулась, спрятав лицо в руках.

— Эм... что?

— Ничего, — буркнула она, покачав гривой волос.

— Ты милая и симпатичная девушка, — я подсел к ней на одну сторону, — и ты очень много знаешь. А нет ничего в девушке прекраснее чем ум. Глупые девушки нравятся только глупым мальчикам, которые не хотят выглядеть на их фоне идиотами. Хотя знаешь, не стоит пожалуй часто показывать свой ум всем — люди не любят чувствовать себя глупыми, понимаешь? — я вежливо улыбнулся. Она повернулась ко мне, убрав руки от лица. Ох ты ж божечки, прямо вся пунцовая, щёки горят. У неё что, гормональные изменения начались и мои слова упали на благодатную почву? Ну кто ж знает, что у неё в голове...

— Прости за это, — она вопреки своему виду красной от смущения девочки, говорила спокойно и серьёзно, — я... я просто иногда слишком сильно волнуюсь, и не могу это контролировать. Просто это редко происходит.

— Это случается, — кивнул я.

— А ты пробовал какие-нибудь заклинания?

— Я вполне компетентен в некоторых областях магии, — кивнул я, наколдовывая из воздуха маленький кувшинчик с лёгким вином, — это лёгкое белое вино, — заставил кувшин налить в трансформированный бокал напиток, — выпей немного. Это... успокаивает нервы.

— Это же алкоголь, — Гермиона чуть не подпрыгнула до потолка.

— Да? Да. Верно. Прошу. Выпьем за наше знакомство, — я налил и себе в другой бокал, так же призванный из моей сумки, — возможно это сгладит некоторые коллизии.

Гермиона взяла из моих рук бокал, принюхалась и мы чокнулись. Она выпила. Лицо её в мгновение ока разгладилось, краснота сменилась лёгким приятным румянцем и улыбкой.

— Как вкусно... А можно ещё?

— Я думаю не стоит, — я убрал бутыль, — мы же не хотим напиться к приезду в Хогвартс? А вино как деньги — чем больше тратишь — тем больше хочется.

Успокаивающее и растормаживающее действие этого вина просто безупречное. Оно волшебное, как и многое другое — делалось с добавлением зелий и волшебных трав, поэтому было таким вкусным и эффективным. Гермиона несколько томительных мгновений молчала, прислушиваясь к себе.

— Такая... лёгкость и спокойствие... приятно. Не думала, что алкоголь на самом деле такой.

— К сожалению, не весь алкоголь — а только такой, волшебный, и то только особые сорта вина, а не весь.

— Так у волшебников есть свой алкоголь?

— У волшебников есть своё всё, — улыбнулся я, — это очень странный и изолированный мир. Очень иной. Знаешь, вступая в волшебный мир я бы сразу советовал всем, кто в нём не вырос, понять несколько вещей. Первая — это не магловский мир. Ни в коей мере. Ты всё равно что на другой планете, в другой вселенной. Здесь всё иначе. Вторая — не пытайся поменять этот мир, не поняв его достаточно хорошо. И третья — пойми его так, как понимают те, кто в нём вырос.

— Понять волшебников? — гермиона хихикнула. Она как-то странно хихикнула. Может вина было многовато? Да один бокал на человека... Даже если учесть что она лёгкая и маленькая, то всё равно не так много, чтобы опьянеть. Так, лёгкая весёлость появится, не более — я тоже расслабился от моего волшебного винца.

— Да. Они ведь совсем не похожи на маглов. Да, внешне, по некоторым вещам — ездят на автомобилях, носят костюмы, разговаривают на английском — но волшебники не просто не похожи. Они с древнейших времён формировались на совершенно других принципах, чем маглы. А волшебство и вовсе всё меняет ещё раз, в корне. Поэтому если маглорождённым поверхностно волшебники кажутся просто другими — то те, кто попытался это изучить и понять — в шоке от того, насколько волшебники на самом деле иные. Поэтому маглорождённые в волшебном мире делятся на два лагеря — одни живут как в магловском мире, просто перенося свои привычки и мышление в магический. Другие наоборот, пытаются стать такими же как чистокровные волшебники.

— А ты?

— А я пожалуй из вторых. Хотя я не совсем маглорождённый, но и не чистокровный. Просто из волшебной семьи.

— А твои родители?

— Они умерли.

— Ой, — Гермиона внезапно мгновенно расстроилась, — прости пожалуйста, — она чуть не заплакала, — я не хотела.

— Ерунда, я привык, — она положила мне на плечо свою руку, привалившись вся. Ну нравы в двадцатом веке — никакого стыда, хотя будь у неё грудь — это было бы пикантнее, а так — всё равно что мальчишка привалился, — это напоминает мне о том, что волшебный мир — это совсем не сказка. Совсем-совсем. Это реальность, и в ней всё ещё хуже, чем у маглов. Здесь нет прав человека, справедливый суд — всего лишь пустой звук.

Гермиона грустно вздохнула:

— Ты интересный. Гарри, а где ты так выучил этикет?

— У меня был наставник.

— А книжки есть? Я может тоже хочу иногда блеснуть знанием традиций.

— О, это очень глубокая и тяжёлая тема. Но знаешь... фундаментальная. Остальная культура уже на них базируется. И это же отвечает на много вопросов, которые у тебя могли возникнуть. Таковы древние традиции.

Гермиона хотела было что-то сказать, но нас прервали. В купе постучали и на пороге появился... Уизли.

Тот ещё мерзавец.

— У вас не занято? Все остальные купе заняты, так что...

— Занято, — я закрыл дверь телекинезом перед его носом.

В дверь забарабанили сильнее.

— Гарри, почему ты с ним так общаешься? — Гермиона удивилась.

— На это есть причины, — я понял, что это выглядело грубовато на фоне остального нашего общения, — мне он очень сильно не нравится.

— Да? А почему? Вы с ним знакомы?

— Ещё нет. И надеюсь так и не будем лично знакомы.

— Он стучит в дверь.

— Только такой как Уизли может продолжить стучать после того как его отбрили, — я вздохнул.

— И почему ты так взъелся на него? Обычный рыжий мальчик, таких много.

— О, да, Уизли очень много. Слишком много на одну маленькую, несчастную великобританию.

— Он продолжает ломиться, — Гермиона сама сменила милость на недоумение и неприязнь, когда увидела, как Уизли пытается открыть дверь с криками "эй я знаю что вы там".

— Как это... — я поморщился, — противно. Так агрессивно навязываться к кому-то...

— Может сменим купе? — предложила Гермиона, — оставим это одному Уизли. Он же не такой идиот, чтобы попереться за нами?

Да, он именно такой идиот. Меня с Рона вымораживало где-то курса с третьего первой жизни. Остальные жизни лишь убедили в том, что худшие друзья, которые могут быть у человека — это Уизли. Чистокровные агрессивные снобы, хамелеоны, приспособленцы. Приспосабливаются ко всему как тараканы. В министерстве тренд на маглорождённых — ура, мы собираем магловские артефактики. В министерстве тренд на чистокровных — кто ты такой, грязнокровка, чтобы со мной говорить. Воинственные настроения? Они впереди всех машут палочкой и шпагой, но в атаку бегут все остальные, а эти в норку.

Все чистокровные их не любят — и вовсе не потому, что они что-то там нарушили или не имеют денег. В отличие от маглорождённых, которые об Уизли ничего не знают и вообще о прошлом магического мира ничего не знают, все чистокровные знают Уизли и что они за фрукты. Поэтому их никто не любит и не считают равными себе — они как трусливый человек в банде, который громче всех кричит и машет кулаками, а когда начинается драка — бежит со всех ног за спину к другим и болеет за своих.

За это их и попускают всегда, но всё же приходится мириться с тем, что они такая же часть магического мира, как и любая другая древняя семья.

Помнится, я пытался когда-то стать другом семьи Уизли — и понял на себе, почему их не любят. Завистливы, жадны, готовы бросить любого в беде. И это у них похоже наследственное, как и рыжие волосы.

Я думаю, стоит перебраться в компанию к слизеринцам. Потому что это оберег от Уизли. Что я и предложил Гермионе. Она, немного подумав, кивнула. Как они воспримут мисс Грейнджер? Хехе, кинем ментос в кока-колу.

* * *

*

Купе со слизеринцами нашлось очень быстро. Почти по соседству — через три купе от моего. Я вежливо постучал и дождался, когда разрешат войти.

— Прошу прощения, господа, не позволите ли нам войти в ваше купе?

Там сидели трое. Драко Малфой, Теодор Нотт, и Дафна Гринграсс.

— Кхм, — драко закашлялся, — конечно, мистер Поттер, с превеликим удовольствием.

— Прошу простить нашу бестактность, — я вошёл и пригласил за собой Гермиону, случилось ужасное происшествие — мы сидели в соседнем купе, как вдруг в него вломилось некое чудовище. Чудовище не имело манер, воспитания, интеллекта, и судя по поведению, являлось близким родственником троллей. Оно до сих пор может гнаться за нами, но не беспокойтесь, я защищу вас.

Гринграсс приняла это всерьёз. Малфой тоже, Теодор Нотт почти. Стоило мне представить Гермиону, как дверь в купе снова распахнулась.

— Гарри, куда ты бежишь, — на пороге стоял Рон Уизли. Волосы его ещё больше растрепались, на носу была грязь, а в глазах интеллекта как у мчащегося напролом носорога. Ничего не видит, на всех плевал, и вообще, все тут должны с ним дружить.

— Закрой дверь с той стороны, Уизли, — я с силой захлопнул дверь, — пока я не приложил тебя оглушающим.

— Эй, — в дверь забарабанили.

— Видите, — я виновато улыбнулся, — как только я начинаю подозревать его в том, что оно понимает человеческую речь — оно демонстрирует нам обратное.

Дверь сильно пнули и удаляющиеся шаги Уизли были слаще пения птиц. Гермиона хихикнула. Драко тоже.

— Так это чудовище — Уизли?

— Кто скажет что Уизли не чудовища, все до единого — пусть бросит в меня камень.

— Отвязался наконец, — вздохнула Гермиона.

— О, Гермиона, прошу прощения, позволь мне представить тебе Драко Малфоя, мы были представлены друг другу совсем недавно.

Драко чванно кивнул. Я представил ему Гермиону, а он нам своих спутников — Дафну Гринграсс и Теодора Нотта.

— Что он вообще к вам привязался? — спросил Драко, — вы с Уизли враги?

— Я его даже не знаю. Точнее не знаком с ним, но хорошо знаю всех Уизли, до семнадцатого колена. Если ты пожелаешь — я мог бы рассказать тебе удивительную генеалогию этого семейства.

— О, нет, — драко замахал руками, — прости, я просто и так уже наслушался про то, кто кому родственник, а ты даже моего папу заставил слегка покачнуться своими познаниями. Нас это уложит наповал.

Что ж, Драко прав.

— Кстати, — Нотт влез, — а Грейнджер незнакомая фамилия.

— О, безусловно, юная мисс — маглорождённая.

Гермиона как-то сжалась под его презрительным взглядом. Так, не понял?

— Фу, ты притащил в наше купе грязнокровку, — Нотт решил подёргать тигра за хвост и узнать, что будет с его тушей после этого, — выметайтесь отсюда оба.

— Мы покинем столь неблагоприятное общество, но только после того, как вы принесёте извинения юной мисс, — я не был намерен с ним шутить.

— Вот ещё, — Нотт вскочил.

Что ж, шампур, твой выход — возле ножен, висящих у меня на поясе, появилась рукоять и я выхватил шпагу, тут же нанеся удар. Мимо головы нотта, но порезав ему щёку, и приложил лезвие к его шее.

— Мистер Нотт, похоже вы не поняли. Вы мало того что оскорбили девушку, так ещё и девушку, которая пришла сюда со мной, чем нанесли оскорбление мне. В былые времена за такое убивали на месте, и к вашему глубочайшему сожалению, мистер Нотт, — он только отошёл от шока и почувствовал что кровь течёт по его щеке, — к вашему наиглубочайшему огорчению, я намерен следовать этой замечательной традиции и если вы немедленно не извинитесь — вы об этом пожалеете.

Нотт отшатнулся и упал на задницу, поскольку стоял около дивана. Страх. Испугался. Мальчишка одиннадцати лет — но возраст не освобождает от наказания за подобные оскорбления.

Он выхватил палочку — один взмах острой шпагой и палочка его разлетелась надвое. Шпага, друзья мои, это не спортивная рапирка, это длинный, острый, тонкий меч, который отлично подходит не только для колющих, но и для рубящих ударов. Хотя для них меньше, но голову снести идиоту — хватит. Нотт уставился на обломок палочки в своей руке. Я её срезал аккурат над его рукой, ещё чуть ниже и было бы одной граблей меньше.

— Я жду. И как не велико моё терпение, тратить его на вас я не намерен.

— Гарри, что ты делаешь, — ко мне бросилась Гермиона.

— Посиди, — я другой рукой остановил её, — Так надо. За такие слова положена смерть на дуэли, между прочим, но принимая во внимание ваш нежный возраст — я всего лишь оставил вам порез. А теперь извинись, быстро.

Нотта пробрало окончательно. Он впал в неконтролируемую панику и бросился бежать, но один пинок под колено — и он носом врезался в косяк около двери.

— Бежать бесполезно. Мистер Нотт, вы уже израсходовали моё терпение. Надеюсь в следующий раз вы вспомните — я вызову вас на дуэль и прибью, если вы посмеете оскорбить меня или моих спутников.

Что ж, магия усиления — на тело. Без неё оно слишком тщедушное, схватить за шкирку, поднять телекинезом окно и швырнуть его в окно со всей силы.

— Уииии, — мы как раз проезжали по мосту над ущельем и Нотт улетел прочь.

Я закрыл окно.

— Прошу простить, леди и джентльмен, — вежливо улыбнулся Гринграсс и Малфою, — ноблесс оближ, как говорится.

— Он умрёт? — спросил Драко.

— Да что этой орясине станется? Он же волшебник...

* * *

*

Альбус Персиваль Вульфирик Брайан Дамблдор сидел в большом зале и смотрел за тем, как домовики и персонал Хогвартса готовятся принять студентов. Чистят, моют, убирают весь зал с помощью магии, украшают свечами, подновляют чары потолка и стирают со столов скабрезные надписи про Снейпа, нацарапанные преимущественно за столом гриффиндора.

Вдруг в пяти метрах от него, там где должна вскоре появиться распределяющая шляпа, полыхнуло синим и на пол вывалился... человек. Дамблдор вскочил, остальные тоже. Это был студент — маленький ещё мальчик, в мантии. Он вскочил, лицо его было окровавлено, руки дрожали.

— Поттер псих, Поттер псих, Поттер псих, — повторял он, — МАМА! — и в следующий момент упал навзничь.

Дамблдор ничего не понял. При чём тут Поттер и чья-то мама, но... Неприятное предчувствие затаилось холодком пониже спины и ему начало казаться, что что-то явно пошло не так как должно было...

* * *

— Ну ничего себе, — Драко округлил глаза, — как ты это сделал?

— Соединил вместе семнадцать анимирующих заклинаний и добавил им матрицу управления, — покивал я, — это довольно сложная система из магии трансфигурации, но ничего невозможного, если очень тщательно заниматься.

— А где ты такому научился? — спросила Дафна, — ведь у детей нет своих палочек.

— Что за ерунда? Вы ещё скажите, что вам колдовать в детстве не разрешали, — я недоумённо выгнул бровь.

— А... — Драко склонил голову, — а тебе разрешали?

— Заставляли, — хмыкнул я, — магия, фехтование, этикет, тренировки, магловские науки, и многое другое... Больше всего мне нравится история волшебного мира. Она очень насыщенна и не так безлика как история, которую сумели сохранить маглы. Благодаря портретам древности, кстати, и тому, что большинство маглов раньше двадцатого века были неграмотны — то есть даже не умели читать и писать.

— Ничего себе... Должно быть тебе было нелегко, — с сочувствием сказала Дафна.

— Поначалу было трудно, но примерно когда мне стукнуло пять — магия стала даваться намного легче. Да и науки тоже.

Дафна нервно хихикнула:

— Пять?

— Ага. Кстати, а какими заклинаниями владеете вы?

— Да особенно никакими, — смутился Драко. По всей видимости, его скромные обычные познания к данному возрасту не котируются рядом с моими.

Сказку про то, что некие загадочные силы меня тренировали, учили и воспитывали — я сочинил практически на ходу. Ну надо же как-то объяснить своё... эм... мировоззрение. Хотя волшебники в принципе такие чудесатые идиоты поголовно, что никакой разницы не заметят. Это кажется нелогичным — но логика в волшебном мире вообще ничего не значит. Для них я Гарри Поттер и точка.

— Дамблдор псих, — сказала Дафна, — неужели он тебя учил?

— Нет, конечно, — хмыкнул я, — он себя то научить не может, а ещё кого-то? Кстати, ребят, а вы на какой факультет хотите?

— Я на слизерин, — сказал Драко, — у меня вся семья там училась.

— Неа. Я знаю много малфоев со всех четырёх факультетов. К примеру самый сильный волшебник из вашего рода — Октавиан Малфой, учился на Гриффиндоре. Друмонд Малфой, безвременно погибший при войне с французами, учился на Хафлпаффе — был очень сильным магом и прекрасно фехтовал, кстати. Элиза Малфой, в восемнадцатом веке, училась на Гриффиндоре — она твоя пра-пра-пра-прабабушка.

Драко закашлялся, словно воды в рот набрал и поперхнулся:

— Серьёзно?

— Конечно. Как показывает история, достигнешь ты величия или нет — не зависит от факультета, на котором учишься. Лично я не знаю, и не хочу выбирать, — я сложил ладошки на коленке, — все факультеты по-своему плохи.

— Но хафлпафф худший, — с уверенностью сказал Драко.

— Отнюдь. Он очень неплох. Сам посуди — спокойная учёба без школьных конфликтов, гостиная рядом с кухней, дружный коллектив, и заботливый адекватный декан. Всё что надо, чтобы просто хорошо учиться.

— На слизерине можно завести много связей, — парировала Дафна Гринграсс, — так мне говорил отец.

— И это сильно помогает? — выгнул я бровь, — что-то я не вижу, чтобы в министерстве все высшие посты занимали сплошь слизеринцы... — я улыбнулся, — когда-то бытовало такое мнение, что представители более высоких социальных групп должны учиться вместе, чтобы привыкнуть друг к другу, завести те самые пресловутые связи... Но это оказалось ошибочной, неработоспособной концепцией. Помимо связей так же накапливаются и предрассудки, вражда, неприязнь... Те, кто учится на обычных факультетах, с самым разным социальным статусом соучеников, гораздо чаще добивается успеха чем те, кто учится в "элитных" колледжах, — я сделал кавычки пальцами, — во-первых — элитарность сама по себе развращает. Она сужает кругозор и не позволяет увидеть и понять других людей, не из своего круга, всех, от нищих рабочих до величественных аристократов. Увы, добиться успеха в жизни нельзя, если не понимать, как устроен мир и быть запертым в золотой клетке своих друзей-товарищей с таким же социальным статусом. Результатом долгосрочного убеждения стало значительное ослабление этих самых элит. Они привыкли к тому, что всё в жизни даётся легко, и поэтому не умеют делать то, что умеют обычные люди — подниматься вверх по социальной лестнице. Результатом... увы, стало то, что последующие поколения не чета своим великим предкам. И часто "золотые дети" оказываются оболтусами с ветром в голове, которые привыкли что папа-мама решат все проблемы и вообще, всё сделается само.

— И поэтому ты против слизерина?

— Нет, ни в коей мере. Золотая молодёжь есть на всех факультетах без единого, хотя слизеринцы наиболее... эм... уязвимые к этому греху. Знаете ведь, что Англия — не самая большая и не самая влиятельная страна в мире... это делает нас ещё хуже.

— Никогда не понимал всех этих заморочек отца насчёт политики, — сказал Драко, — какая разница, что в других странах больше людей, денег, и прочего?

— А твой отец этим занимается?

— Он советник министра, конечно он разбирается в политике, — сказал не без гордости надувшись, Малфой, — он говорил, что французские маги очень хороши.

— Да, это так. Если составить рейтинг стран по количеству волшебников и их финансам — то пожалуй, на первом месте будет США, а Англия — где-то в конце первой десятки. Вообще, английские волшебники — удивительно нелюбопытные люди в отношении мира вокруг. Большинство совершенно не интересуется культурой, историей, традициями и магией других стран. Все живут так, словно Хогвартс и туманный альбион — это и есть целый, отдельный мир. Когда-то наших предков вела страсть покорить весь мир, во все уголки земного шара — а сегодня они не вылезают за пределы собственного острова. Я некоторое время думал поступать вообще в Дурмстранг, а не в Хогвартс.

— Правда? — Драко округлил глаза, — нет, серьёзно?

— Да, а твой отец не предоставлял тебе выбора?

— Нет, — Драко покачал, — все Малфои учатся в Хогвартсе.

— Примерно один из десяти Малфоев, за всю историю вашей семьи, учился не в хогвартсе. Последним был Шелдон Малфой, родившийся в тысяча семьсот девяносто восьмом году и закончивший Дурмстранг. В Англии он практически никогда не был, плохо владел английским языком, но достиг больших успехов в магии трансфигурации и был почётным членом римского магическо-научного общества. Он прожил почти сто лет и умер через полгода после рождения твоего своего правнука, и твоего деда Абраксаса Малфоя.

— Я слышал о нём, кажется.

— Вполне возможно. Но главное — без разницы, на какой факультет ты поступишь. Семейная традиция это по-своему хорошо, но шляпа не распределяет всех как заявлено — по качествам. Она в большей мере руководствуется тем, чтобы равномерно распределить студентов.

— Но... — Драко задумался, — а почему тогда вообще нужна распределяющая шляпа? Ты же знаешь всё на свете, это ты можешь сказать?

— Шляпа нужна для создания видимости справедливости распределения. Если просто наобум всех рассовать по четырём факультетам — то это может вызвать возмущение студентов. Обиды. Ведь одни хотят учиться в одном факультете, другие в другом, у третьих вся семья гриффиндорцы, у четвёртых слизеринцы... позволить им самим выбирать? Тогда все будут выбирать тот, где лучше декан. То есть Равенкло или Хафлпафф — в одном профессор — чемпион дуэлей, мастер чар, талантливый волшебник и талантливый преподаватель. В другом — дружный коллектив, спокойная учёба, гостиная не в башне и не в подземелье, а рядом с кухней на первом этаже — в общем — лучше не придумаешь.

* * *

Господи, что я несу... Я стоял около окна в коридоре вагона и смотрел на сочную зелень травы — мы уже почти подъехали к Шотландии. Когда-то эти места были периферией "цивилизованного" мира. Мне было... страшно и тревожно на душе. Я... был растерян. Веками я жил в мире, иногда плохо, иногда хорошо, но чаще всего просто нормально жил. Множество жизней. А теперь мне довелось вернуться туда, где начиналось вообще всё. О своей жизни До Хогвартса я почти ничего не помнил. Память стирается, я помнил злыдней дурслей, помнил некоторые моменты, но только очутившись в Хогвартс-Экспрессе, меня захлестнуло волной ностальгии. Мои бывшие одноклассники, однокурсники, соученики. Они такие же, я даже представить себе не мог, что теоретически можно подружить Гермиону и Драко Малфоя. Драко я никогда не любил, но и не считал конченым идиотом — хотя в школе он был золотым мальчиком, мнящим, что уже стоит на вершине мира. И от этого дурел. Когда его как тряпку грязную использовал для своих грязных целей волдеморт, он перестал мнить из себя великого человека и понял, чего стоит в жизни. Я, собственно, тоже.

Гарри Поттер. Холодный ветер в окно поезда растрепал мои вечно растрёпанные волосы — я сделал их чуть длиннее, чёрными как ночь, в общем — красивая причёска. Дышать было приятно.

Здесь было... странно. Вроде бы я помню это всё, а всё равно не всё, и на всё я смотрел совершенно другими тогда глазами. Поэтому если ребёнок видел весёлый паровозик, "друга" Уизли и зануду-гермиону, смазливого хлыща Малфоя.

Положив руку на рукоять своей шпаги, я прикрыл глаза. Хогвартс, каким я его помню — это почти на каждом курсе что-то новое. Но вроде бы до третьего курса ничего не происходило такого... экстраординарного. Я знаю, чего я хочу сейчас. Прожив столько, поняв столько. Я больше не хочу быть кем-то значимым. Наслаждаться властью, богатством, и чем там ещё люди наслаждаются. Меня действительно радует и вдохновляет просто быть. Жить. Плюс я ещё перед старшими малфоями начал невесть что болтать... Скрывать свои знания, способности и прочее — я не намерен ни капли. Просто потому что пошли они в задницу все, если есть претензии — я сматываю удочки и уезжаю в Америку или Францию. И ничего они не сделают — Англия это не тюрьма. А эти люди... кто вообще сказал, что я от них должен быть зависим? Традиция, мама тут училась, папа тут с кем-то дружил? Да имел я их всех через колено! Дамблдора в первую очередь в гробу видел в белых тапках.

— Мальчик, не желаешь сладостей? — услышал я старушечий голос позади себя.

— А, — я улыбнулся, — конечно. У вас же ещё много?

— Да, конечно.

— Тогда всего по упаковке.

Я достал из кармана горсть галеонов. Хватило трёх — сладости коробками я перегрузил в свою сумку. Волшебная сумочка, которую я носил на поясе.

— Не ешь всё сразу, а то будет тошнить, — посоветовала мне продавщица и пошла дальше, стучась в купе и предлагая сладости.

Нда...

* * *

Зал. Свечи. Дамблдор сидел во главе стола преподавателей, возле него профессора, студенты оглядывались на входящих в зал первокурсников. И можно было понять невысказанный вопрос — "мы что, недавно были такими мелкими?".

Профессорский состав сегодня был в особенном настроении. Виной тому Теодор Нотт и Альбус Дамблдор. Нотт в больничном крыле, а Дамблдор — целое лето, начиная примерно с мая, напоминал преподавателям, что в этом году в школу придёт ГАРРИПОТТЕР!!!

Да, именно так — САМ Гарри Поттер. Что двигало стариком — не знал никто, хотя догадывались все. Дамблдор так задолбал весь состав преподавателей Гарри Поттером, что от него уже устали все. Снейп ждал возможности отомстить этой "знаменитости" за всё то время, что он провёл в компании остальных профессоров. Минерва Макгонагалл, обычно очень участливая к жизни мальчика, не слишком изменила своего отношения, зато остальные уже были заряжены на Гарри Поттера.

Впрочем, когда двери открылись, у Дамблдора слегка запершило в горле и вино не в то горло попало, хлынуло в нос и он забулькал, отвернувшись. Впереди, в совершенно бесстыже дорогой мантии, под которой был строгий и элегантный костюм, шёл Гарри Поттер, спина прямая, волосы чёрные и длинные, как у Снейпа, но более аккуратные. Он выглядел так, словно его окружала аура величественности и аристократизма — по крайней мере, остальные первокурсники от него держались как минимум в футе. Тем не менее, аура распространялась на всех, кто его видел и обладала малопонятной магической привлекательностью. Харизмой. Слух о том, что Гарри вышвырнул в окно Теодора Нотта уже распространился по всему поезду, и каждый, не веря своим ушам, спрашивал у Малфоя или кто набирался наглости — у самого Поттера, так ли это. Так что держались от него подальше ещё и боясь, как бы их... того, в окно не вышвырнули.

До конца распределения Дамблдор не проронил ни слова. Все, и это ни для кого не секрет, ждали распределения Гарри Поттера — четыре длинных стола, собранные из более мелких, лавки со студентами всех факультетов — сейчас Хогвартс казался многолюдным.

* * *

*

Распределение было таким же, как и всегда — единственное отличие — я взял с собой колдофотоаппаратт. И решил сделать парочку колдографий на память — плёнки у меня было прилично, да и сам колдофото не самый плохой. У меня не было времени, чтобы купить новейшую технику, фотоаппарат был сорок пятого года выпуска — старый, но ещё очень даже работоспособный. И плёнка тоже. Его я заставил летать рядом со своим плечом и фотографировать студентов, когда они сидели на стуле. Мне никто не мешал это делать.

Я помнил. Помнил этот зал лучше, чем что-либо. Помнил каждый закоулок, каждую деталь. Зал, где всё началось, зал, где всё закончилось. Мне было... странно. Вот просто странно чувствовать себя, живущим в дежавю. И в то же время — я хотел напомнить себе — я не в прошлом. Я не ограниченный маленький глупый мальчик, который любит играться в игрушки и просто плывёт по течению, создаваемому взрослыми хищными рыбинами, кружащимися вокруг меня.

Я уже учился на всех четырёх факультетах, но на Гриффиндоре — я проживал то, что есть сейчас. То есть — то, что сейчас происходит. Близнецы Уизли, рон — ДРУЖИЩЕ...

— Слизерин! — воскликнула шляпа.

На стуле сидела... эм... Гермиона?

Я выгнул бровь. Да, она можно сказать не совсем такая как в дежа-вю, но... слизерин? Да твою ж... Мне теперь тоже придётся к ней — потому что бросать её одну в кубле золотых мальчиков... Да, она всегда была умна, если воспитает слизеринские качества — то будет вообще замечательно. Но...

Что ж, жизнь толкает меня к выбору, который я никогда не делал и не буду делать — предать друга или пойти в пасть льва. Я всегда шёл.

Слизерин.

Моя буква следующая — то есть я следующий. И я иду к табурету — макгонагалл стоит со шляпой, она несколько недоумевающе на меня смотрит. Я вежливо улыбаюсь ей и слегка едва заметно кланяюсь, прежде чем сесть на табурет.

Однако, шушу в зале стало совсем невыносимым. Гермиона без громовых апплодисментов пошла к столу Слизерина, сев рядом с Дафной.

— Так-так-так... какая замечательная защита разума, молодой человек. И куда же мне вас распределить?

— Слизерин, пожалуйста.

— А, да, эта замечательная девочка. Берегите её, будет непросто.

— Я постараюсь, уважаемая шляпа.

— СЛИЗЕРИН!

Хехехехе... Ради этого — стоит жить — стол Гриффиндора уже почти поднял руки для апплодисментов, поскольку все, буквально все были уверены в том, что я буду Гриффиндорцем. Все настолько в это поверили, настолько себя убедили, что распределение считали простой ненужной формальностью — разве может быть такой мальчик как Гарри Поттер — Слизеринцем? Нет конечно.

Я продолжил играть — встал, улыбнулся широко, и гордым шагом пошёл к своему факультету. В "тот раз" Слизеринцы семь лет подряд драли Гриффиндорцев по всем статьям не без помощи Дамблдора, чтобы героические победы Гарри Поттера были особенно заметны. Очевидность такого детского трюка прямо на поверхности, но...

На стол преподавателей лучше не смотреть — у них шок. Я понимаю Дамблдора — так долго готовил место Героя-Гриффиндорца, а Гарри возьми и встань на сторону тех, с кем он в этом спектакле должен враждовать.

— Добрый вечер, леди и джентльмены, — сел рядом с Гермионой.

— Поттер? — незнакомый мне третьекурсник удивился, — серьёзно?

— Серьёзнее некуда.

— Слушай, Поттер, — ко мне обратился сидящий через два места старшой, — а это правда, что ты выбросил Нотта из окна поезда?

— Истинно так, — я улыбнулся ещё раз, — мистер Нотт имел неосторожность оскорбить мисс Грейнджер.

— А вы что, родственники?

— С Гермионой? Нет, — качнул я головой, — вовсе нет. Но это не имеет никакого значения. Во-первых — нельзя допускать оскорбления дамы, вне зависимости от её положения, чистоты крови, возраста, и прочего — это недопустимо для воспитанного человека. Во-вторых — оскорбив леди, которую я представил им, он нанёс прямое оскорбление мне. В старые добрые времена за такое убивали на месте, но я решил сжалиться и сделать скидку на нежный возраст и просто вышвырнул его из окна, слегка порезав его лицо шпагой. Считаю, что оставил его практически безнаказанным. Следовало отрезать ему хотя бы уши, или язык...

Старшекурсник кхекнул.

— Нет, серьёзно? Поттер, ты опасный человек.

— Я вежливый человек, уважающий традиции. Очень уважающий.

— Это точно, Гарри разбирается в генеалогии и традициях лучше чем мой отец, — сказал драко, сидящий неподалёку.

— А в квиддич ты играешь? — о, этот голос я узнаю из тысячи. Маркус Флинт, капитан команды Слизерина.

— Нет, к глубокому моему сожалению, — я постарался держать максимально вежливый тон, — не то чтобы у меня не было к этому способностей или возможности — но я предпочитаю более полезное времяпровождение... или менее напряжённое. К примеру фехтование. Очень полезный для волшебника навык.

Про Гермиону все почти забыли, но Дамблдор, который обтекал минут пять после окончания распределения.

— Гермиона, ты зачем на слизерин пошла?

— Это не я, это шляпа, — шепнула мне в ухо Гермиона. Да так, что половина факультета её слышала.

— Значит это судьба, — я вздохнул, — завтра начнём.

— Что начнём? Занятия?

— Именно. Но не эту нелепую ерунду, которую называют школьной программой. Завтра я начну учить тебя самому минимуму, которым необходимо владеть, чтобы достойно себя вести в окружении всех этих снобов.

По правде говоря — всё, чего я сейчас хотел — это не есть, хотя поклевать что-то за столом — никогда не мешает. Всё, что я хотел — это наконец-то увидеть рожу Снейпа, который меня терпеть не может и которого клинит от одного моего вида. Хочу уже наконец улыбнуться ему и сказать "добрый вечер, господин декан".

В первой жизни — той, которую я называю дежавю, Снейп кошмарил меня. Но теперь я очень, очень хочу отомстить.

* * *

*

Хогвартс, Хогвартс, наш любимый Хогвартс... Выпендриваться сразу я не хотел. Ну право слово, это не в моих правилах, но боже ты мой, почему всё так? Гермиона была притихшая и кажется только сейчас поняла, куда попала. Кругом одни потомственные волшебники. Говорят, над Снейпом издевались слизеринцы, потому что Снейп полукровка. Над волдемортом издевались, потому что он тоже полукровка — но он в отличие от волосатика давал сдачи. А Гермиона... Моя подруга.

Когда староста слизерина провёл нас в гостиную, завёл речь про то, какие замечательные студенты тут учились, как наш факультет гордится своей историей, своими традициями чистокровных детишек, и так далее. Я слушал это в пол уха. Все поглядывали на Гермиону, большинство неприязненно. Кто-то на меня со страхом. Когда старосты заканчивали свою речь — в гостиную привели Теодора Нотта. Он пришёл следом за почти бегущим Снейпом.

— Ты! — Нотт тут же вперился в меня взглядом, — ты!

— Мистер Нотт, успокойтесь, — сказал Снейп, — мистер... Поттер, — Снейп скривил губы, словно ему попалась горошинка чёрного перца в луковом супе, — я лично пришёл сюда, чтобы поприветствовать нашу новую... знаменитость.

— Добрый вечер, профессор, — я исполнил то же идеально выверенное традиционное приветствие, что и перед Малфоями, — благодарен магии за нашу встречу. Могу я узнать, господин профессор, почему вы обращаетесь в мою сторону, ведь вы пришли за какой-то знаменитостью.

— Перестаньте паясничать, Поттер, — грубо сказал Снейп, — Сегодня вы напали на ученика моего факультета. И принимая во внимание, что вы были вне юрисдикции Хогвартса, я не могу назначить вам наказание, но если вы впредь будете доставлять неприятности...

— Профессор, — я посмотрел на него убийственным взглядом. Правда, убийственность взгляда помножил на ноль мой нежный возраст, — мистер Теодор Нотт изволил грязно оскорбить мою спутницу, мисс Грейнджер. Согласно традиции, которую несомненно чтят на слизерине — это считается недопустимым трижды. Во-первых — недопустимо произносить такие слова вообще. Во-вторых — недопустимо оскорблять женщину. И в третьих — мистер Нотт, оскорбив мисс Грейнджер, которую представил ему я, нанёс прямое оскорбление мне. Девяносто семь лет назад, мистер Дрейк Розье, студент шестого курса Хогвартса, изволил произнести схожее оскорбление в большом зале по отношению к мисс Литтл, спутнице Сириуса Блэка-первого, и был убит там же, в большом зале, отсечением головы с помощью режущего проклятия. На дуэли, которая была тут же организована. Я думаю, что если вы так чтите традиции, то мистер Нотт должен быть мне благодарен, потому что я имел полнейшее право его вызвать на дуэль и убить. Тем не менее, я ограничился лёгким порицанием. Но если мистер Нотт хочет продолжить — я с радостью вызываю его на дуэль. До последнего вздоха, — я сделал палочкой традиционный старинный ритуальный дуэльный жест. Палочка в правой руке, направлена в раскрытую ладонь левой, — Мистер Нотт, по-моему у вас два выбора. Или извинения, или смерть. Здесь и сейчас.

— Поттер, остановись, — Снейп был в недоумении, — о чём ты?

— Профессор, позвольте вам объяснить, — я улыбнулся широко, — хотя я не сомневаюсь, что вы и так это знаете, я лишь освежу память присутствующих здесь детей. Традиции — это основа нашего, волшебного общества. С древнейших времён и до наших дней, волшебники следовали не столько всяким там приказам министерства, которое шатает из крайности в крайность с каждым новым министром, а старым добрым традициям... хотя иногда они не совсем "добрые". Нанесённое оскорбление почти всегда заканчивалось дуэлью — мистер Салазар Слизерин, основатель нашего факультета, сражался на дуэлях регулярно. Может быть, если бы мистер Нотт был маглорождённым, я бы сделал скидку на незнание традиций общества волшебников и милостиво простил его, ударив пару раз по лицу, но он воспитан как чистокровный волшебник. И поэтому не может получить скидку за незнание серьёзности своих слов. Нежный возраст не является так же основанием для прощения — он не настолько мал, чтобы не понимать что говорит.

Снейп посмотрел на меня с интересом.

— Довольно старый жест, мистер Поттер. Где вы ему научились?

— Это традиционный жест готовности к дуэли, — я улыбнулся, — к сожалению не могу сказать точно, где его узнал — запамятовал...

Снейп похоже вспомнил, что вообще-то он меня ненавидит и нахмурился. Брови его изогнулись под совершенно немыслимым углом.

— Дуэли запрещены в школе, вы должны это знать.

— Да, профессор. Это правило означает, что школьники не имеют право проводить дуэли в пределах Хогвартса. И то речь идёт только про смертельные дуэли.

Народ вокруг шушукался и галдел.

— Мистер Поттер, вы похоже хорошо осведомлены о традициях волшебников. Это делает вам честь. Но не подскажете ли мне, какие есть основания для отказа от дуэли?

— Кхм, — я кашлянул в кулак, убрав палочку, — существует четыре разных версии классического дуэльного кодекса. Первая из них была принята в пятьсот тридцать втором году до нашей эры и утверждена Советом Круга — сообществом древних магов, влияние которых распространялось на Грецию и Рим во времена их наибольшего расцвета — с пятого по второй века до нашей эры. Согласно этому манускрипту, вызванный на дуэль может, без потерь репутации и статуса, и без выплаты компенсации, отказаться в трёх случаях — если докажет, что причина выдумана, если он является рабом и не в праве принимать такие решения, и если он намного сильнее или занимает несоизмеримо более высокое положение в обществе, чем вызывающий — что делает дуэль несправедливой. К примеру, на вызовы всяких плебеев не реагировали граждане рима, а член Круга Магии мог проигнорировать вызов от любого обычного волшебника, не состоящего в данном обществе.

Серьёзные изменения в этом дуэльном кодексе произошли только в девятом веке нашей эры — когда уже вовсю расцветала магловская культура христианства, античность безвозвратно ушла. Порядки в обществе волшебников, к моему глубочайшему сожалению, сильно изменились под гнётом христианства, распространяющегося у маглов. Многие маглорождённые, как вы знаете, приносят свои культурные изменения в общество волшебников, и общество волшебников всегда адаптируется к магловскому. Повальное распространение христианства привело к увеличению прав людей — помимо трёх основных пунктов были добавлены ещё два — вызванный может искренне раскаяться в содеянном и выплатить компенсацию, что позволяет ему избежать дуэли, а так же он может быть зависим от иных лиц, которые не согласны на дуэль — от родителей, учителя, от покровителя, и так далее. В этом случае извинения за своего подопечного могут принести его опекуны и вопрос может быть исчерпан. Данные правила были актуальны до начала Эпохи Статута. Статья семьдесят девять статута секретности предписывает тремя пунктами, что дуэль и иные конфликты волшебников не должны быть увидены, услышаны или иначе обнаружены маглами, и та же статья добавляет требования к дуэлям — в случае если на дуэль вызван маглорождённый волшебник или ведьма, то он вправе отказаться от вызова, если вызывающий — чистокровен. И наконец, в тысяча восемьсот восемьдесят шестьдесят третьем году, министр магии Дугалд Макфейл внёс последние официальные изменения в дуэльный кодекс, согласно которым, помимо довольно длинного списка уточнений деталей, отказ от дуэли не должен иметь никаких финансовых, культурных и иных последствий. Чем отменил официально все старинные традиции. И хотя позиция министерства магии с тех пор не менялась, общество волшебников не слишком тепло приняло его позицию и по прежнему считается классическим мнение, что отказаться от дуэли можно в трёх случаях — если вызванный или его покровитель принесут публичные извинения, если разница в силе велика, и если причина вызова ложная.

Данное общее мнение бытует в среде чистокровных волшебников, и передаётся в крайне упрощённом виде, но по сути своей оно верно передаёт официальную позицию.

По-моему, сейчас у студентов челюсти уже поступали по полу и глаза были с блюдца. Мутные и широкие. Снейп выглядел очень, очень задумчивым.

— Мистер Нотт принесёт вам извинения, — сказал Снейп, — сейчас.

— Нет, сэр. Я приму извинения от его отца, завтра, в большом зале, во время обеда. При всех. Согласно кодексу, извинения должны приноситься при уполномоченных свидетелях, которых может выбрать сторона вызывающего. Это поправки мистера Дугалда, которые тем не менее прижились — я выбираю время и место. И хочу чтобы вы и все студенты и преподаватели слышали это.

Снейп нахмурился.

— Он может не согласиться.

— Если это их выбор — я не возражаю. Они даже по закону могут отказаться от дуэли, — сказал я, — это лишь традиция, верно?

Верно, да, но традиция — которая сильнее закона. И если они откажутся — то Теодор Нотт до самого своего выпуска и даже дальше — будет отверженным в обществе волшебников. Опущенным. Отброшенным. Хе-хе.

— Мистер Поттер, вы уверены, что сможете победить своего противника?

— Уверен, профессор Снейп.

— В таком случае я передам ваши слова мистеру Нотту-старшему. Поскольку оскорбление было нанесено до прибытия в школу, то Хогвартс снимает с себя всю ответственность за ваш конфликт и его последствия — пока вы не нарушили правила, конечно же. Это ваши личные дела, и мы в такое не вмешиваемся. Вас это устроит?

— Вполне, профессор, — я слегка и вежливо поклонился ему, — Благодарю за понимание.

— А теперь всем спать. А вы, Поттер, задержитесь. И вы, Грейнджер. Я хочу с вами поговорить!

Снейп... Я простил его, когда был школьником — поскольку он всё же защищал меня. Но я простил тогда и в общем, но отношение и докапывания — это есть и прощение не означает нежелание потрепать ему нервы. Мужик он молодой, сильный, по меркам волшебников-зельевров, которые все пьют омолаживающие и лечебные, тонизирующие и прочие зелья — совсем ещё молодняк.

Все разбежались практически мгновенно. Малфой задержался и показал мне большой палец. Магловский жест, да? Или нет? Я не разбираюсь — надо уточнить. Гринграсс стояла и слушала с каменным лицом, не выражающим ничего. Остальные... за много жизней я научился разным вещам, и одна из них — это говорить. Речь человека обычного и оратора имеют два различия — обычный человек прерывает мысль — так что у слушающего образуется разрыв, оратор же всё говорит одно за другим. И одно из правил ораторского искусства — говорить прямо, уверенно и не стесняться когда надо затянуть речь. Он не должен переспрашивать типа "понятно" или давать уточнения, вроде "так как", "вообще-то", и прочие слова-паразиты. Речь должна идти плавно, постепенно, размеренно, как цепь, слово за словом, звено за звеном. Это позволяет держать публику в напряжении. Чтобы этому научиться — не нужна целая жизнь. Не нужно долго тренироваться, нужно просто учиться формулировать мысли и не крутить их вокруг одной, а плавно подавать свои знания. Харизматичным оратором быть нелегко, но приятно когда тебя слушают. Снейп заметил это. Что я не просто болтаю, а плавно и умело подаю речь, что сразу и сказал, едва все разошлись и он прикрикнул на старост, что отбой их тоже касается.

— Профессор, — Гермиона была несколько растеряна.

— Молчите, мисс Грейнджер. Итак, Поттер, — он почти выплюнул мою фамилию, — занятный у тебя монолог вышел.

— Вы сами спросили про причины отказа.

— Я не об этом, а о том, как ты говоришь. Где научился?

— Нашёл как-то магловскую книжку про то, как надо говорить. Очень полезная штука. Я вообще очень, очень люблю читать.

— Похвально. Ваш почивший отец не отличался этим качеством, — пустил он шпильку в адрес моего отца и смотрел, как я отреагирую.

— Это прискорбный факт, сэр, — вежливо сказал я.

— Вот как. Прискорбный факт? — он по-моему даже развеселился, — Не буду лезть в ваши дела слишком глубоко, Поттер, но я не думал, что вы... такой. Меня это озадачило. Большинство студентов создают много проблем, и вы не должны были стать исключением.

— Возможно у меня всё впереди, сэр, — я улыбнулся, — но уверяю вас, я не намерен совершать... глупости. Так свойственные многим. Я придерживаюсь правил приличия.

— Ещё лучше, если бы вы придерживались правил Хогвартса, — огрызнулся Снейп, — итак, мисс Грейнджер... Знаете, — он заложил руки за спину, глядя на краснеющую от волнения Гермиону, — не за каждую девочку так вступаются, что дерутся на дуэли. Вы знакомы с мистером Поттером до школы?

— Нет, сэр.

— Совсем нет?

— Мы познакомились в поезде.

— И мистер Поттер себя так вёл всё время?

— Эм... да, сэр, — она растерялась.

— Что ж, этого достаточно. Вам будет очень нелегко на моём факультете — здесь учатся наследники древних и сильных родов, люди с богатыми связями. И если вы перейдёте кому-то дорогу — до дуэли дело может не дойти — вас могут и иначе... уязвить, — сказал Снейп, — я не хочу чтобы неизвестные в один не слишком прекрасный день избили вас, мистер Поттер.

— Это будет нелегко, сэр.

— Для вас?

— Для них, сэр. Впрочем, я слишком слаб чтобы просто дать отпор, поэтому хотел бы немедленно начать тренировки, как физические, так и магические. Вы позволите мне это, сэр?

Снейп с прищуром на меня посмотрел.

— Тренировки, — он цыкнул зубом, — Поттер. Раз уж вы вступились за мисс Грейнджер — я хочу чтобы вы и в дальнейшем взяли на себя её защиту. Не буду скрывать — вы мне не слишком симпатичны. Оба. Но приходится мириться с тем фактом, что вы на моём факультете. Вы, я как погляжу, большой знаток и ценитель старых традиций?

— Да, сэр.

— К сожалению, этикет уже больше пятидесяти лет исключён из списка предметов Хогвартса.

— Это трагедия, сэр.

— Я того же мнения. Вы говорили, что уверены в своих силах — но вам нельзя было пользоваться палочкой.

— Полагаю, я могу и без неё, — я поднял руку, на которой между пальцами с треском пробежали разряды электричества, — если понадобится, — стряхнул молнию, которая выбила небольшое облачко пыли в полу.

— Минус три балла со слизерина за порчу пола, — машинально сказал снейп, глядя удивлёнными глазами на след молнии на полу, — не каждый взрослый волшебник может использовать магию без палочки. Для этого нужна исключительная сила воли и умение самоконтроля.

— Они имеются, сэр.

— Вот как? Я хочу лично в этом удостовериться. Завтра у вас будет всего два урока, как у первокурсников, и поэтому после четырёх я буду ждать вас в своём кабинете. Не думайте, что вы первый, кто научился паре фокусов и возомнил себя великим волшебником, — остудил он пыл зарвавшегося юнца, хотя говорил в принципе правильно. Магия иногда имеет свойство быть... врождённой. То есть не требующей ни палочки, ни умения для применения — просто по желанию. Паранормальная способность, или попросту прямой талант к определённой магии. Зазнаваться при этом не стоит — в этом нет ничего феноменального, но многие дети, обнаружив у себя такой талант, считают что они просто вообще теперь величайшие на планете... Волдеморт вот умел пироманьячить и круциатить людей силой воли до поступления в Хогвартс. И вырос зазнавшимся мерзавцем. Снейп испугался, что я могу так же слегка поехать кукухой.

— Хорошо, сэр, я буду у вас в назначенный час, — вежливо ответил я.

Что ж, пока что вражда откладывается. Точнее, взаимные издевательства.

— Постойте, Поттер. Пара вопросов напоследок. Где ваши очки?

— Зелье остроглаз, сэр.

— И что с вашими волосами?

— Это мой натуральный цвет, — я улыбнулся.

* * *

*

Новый день всегда смывает обиды прошлого. Тем более — такой счастливый день, как первые занятия в школе. Это когда учишься в школе и из жизни за её пределами знаешь только каникулы и дошкольное беззаботное детство — кажется что учёба это жутко скучно и неинтересно. Ценность этого времени можно понять только взрослому человеку. Школа...

Я проснулся раньше положенного — в семь утра, и приведя себя в подобие порядка, вышел из гостиной в замок, чтобы погулять по старому доброму Хогвартсу... Мне было тепло и весело на душе — ведь сегодня наконец-то начнутся занятия. Да, каюсь, я преувеличил свои таланты вчера — магия не настолько хорошо меня слушалась, чтобы я был равен себе в прошлом, но потенциал то никуда не делся. Физически я сейчас очень слаб — мне даже стыдно, но хлюпик-дистрофик. Надо отъедатся и тренироваться — потому что так дальше жить нельзя. Я растущий организьм!

Однако, после пробуждения школьники идут на завтрак — там и отъемся, а сейчас — я вышел погулять по замку. Улыбка не сходила с моего лица. А заодно на меня накатило волной ощущение реальности.

До этого я на автомате шёл — просто по привычке, потому что привык так себя вести — ведь я вчера только родился, можно сказать. А сегодня — новый день — новая жизнь. И эта жизнь прекрасна. Прекрасно чувствовать себя лёгким, маленьким, юрким и здоровым мальчиком, а не взрослым кабаноподобным мужиком. Приятно что я школьник — и хотя это накладывает обязательства, в то же время — это прекрасный способ адаптироваться к миру и показать себя. А желание показать себя... о, да, волшебники англии — это совсем не то же самое, что и маглы!

Здесь репутация, слава и всеобщая вера — важнее даже законов. Чтобы было понятно — волшебники англии это как дорожное движение на оживлённом перекрёстке в индии. С виду кажется, что правил вообще нет, каждый прёт как хочет, на деле люди пропускают друг друга и эта сумасшедшая система как-то самоорганизуется. Беспорядочно и глупо, но как есть. Волшебники — это так же. К примеру, если человека обвиняют в чём-то и все уверены что он виновен — то суд это просто формальность — пример тому дело Сириуса Блэка — все просто поверили в то, что Петтигрю сдох и обвинили Сириуса. И репутация его семьи перевесила всё — волшебники не следуют логике. Это нелогично, неразумно — но ведь волшебники и есть нелогичные и неразумные.

Поэтому такой человек как Гилдерой Локхарт мог долгое время водить за нос всё волшебное сообщество — просто потому что они верили в него. Он так писал свои самовлюблённые пасквилли, что в него попросту поверили. Если подходить к волшебному миру с точки зрения логики и здравого смысла — быстро рехнёшься. Очень быстро, поскольку здесь это не работает вообще. Мы приучаемся ещё в Хогвартсе к тому, что лестницы меняют направление, из стен вылетают привидения, некоторые двери ведут в глухую стену и так далее — мы учимся следовать инстинкту и чувствам, а не привычной логике.

Поэтому я уяснил одну вещь, и всегда её реализовывал — по возможности сделать себе доброе имя, и не стесняться подбросить дровишек в топку славы — потому что в волшебном мире это значит больше, чем честность и доказательства невиновности — в магловском. Например в семнадцатом веке я совершенно пафосно, нагло и бесстыже корчил из себя великого мага, то же делал в девятнадцатом и шестом — я зарабатывал репутацию.

Среди маглов это ничего не значит, или даже наоборот — тщеславным быть плохо, желать славы плохо, выбиваться из общего строя плохо, и какую бы репутацию ты не имел... но если сравнивать — то в волшебном мире репутация значит примерно то же самое, что в магловском мире шоу-бизнеса. От неё зависит всё. Только там платят деньги, а тут — вообще всё. Чем ты известней — тем лучше.

Гарри Джеймс Поттер родился с золотой ложкой в жопе — у него репутация Мальчика-Который-Выжил, но дальше, ввиду своей непроходимой тупости, и тому, что Дамблдор старательно ограждал меня от реалий магического мира, сдружил с Уизли, имеющими ужасающую, поганую, скверную и практически грязную репутацию — я был уничтожен. Моё имя было стёрто и забыто — дошло до того, что меня объявили преступником и все просто сожрали это.

Дамблдор... стервец. Ладно, я тогда не понимал, никто из нас этого не понимал — гермиона маглорождённая, Уизли — никогда ничего хорошего от репутации не имели, я... изолирован. Мы просто глупо плыли по течению, не понимая, насколько в этом мире важна слава. Многие чистокровные избежали суда после падения Волдеморта не благодаря взяткам, не благодаря связям, не благодаря хитрости — а просто потому что у них была репутация. Суд встал на их сторону.

Это всё усугубляется тем, что в англии до сих пор слово "репутация" равноценно слову "значимость". И мы, англичане, очень традиционалисты. Некоторые люди одним своим видом и поведением создают себе репутацию и вызывают доверие у других, некоторые наоборот — скользкие и неприятные типы, которым очень не хочется верить. Типа Наземникуса Флетчера — личного петушка Дамблдора. Петушка на палочке, хе-хе.

Вот поэтому я сейчас шёл по хогвартсу и понимал, что Гарри Поттер всю свою жизнь был просто тряпкой, рохлей, и если магловские мои понятия и инстинкты говорили, что тщеславие — грех, нужно просто учиться и не выделяться, даже будучи таким существом как я, то всё моё волшебное естество кричало мне — раскручивайся, пацан! Твори громкие дела! Скромность — это грех, тщеславие — это путь! Заставь людей о себе говорить! Стань ЗВЕЗДОЙ! Этого мира, кумиром, айдолом. Такие как Крам — ни капли не стесняются лезть по головам других, задвигать их на задний план и вылезать на передний, звездиться любой ценой, чтобы их заметили.

Я остановился. Крам, которого я мысленно привёл себе в пример человека, который ПРАВИЛЬНО делает репутацию в волшебном мире... Репутация — это как дерево с плодами. Сначала ты растишь его, а потом оно кормит тебя. Крам... КВИДДИЧ!

Я играл в квиддич в девяти своих жизнях, я стал если не профи-игроком, то по крайней мере, неплохо научился летать. Лучше чем обычные школяры. Это то, чего не отнять — любовь к метле. К пируэтам в воздухе, к скорости. Ловец в команде — это роль для звезды. Роль для человека, который получает больше славы чем все остальные. А у Слизерина в этом году будет слабый ловец — играя за гриффиндор, я победил его без напряга, даже учитывая что мне мешал квирелл. Этого уродца я пока не буду трогать — нафиг, но...

Так. Первокурсникам запрещено иметь собственные мётлы. Решается просто — арендой метлы у старшекурсника. Нужно найти человека, которому я могу доверять, минимум со второго курса. Да Маркус Флинт и подойдёт.

Я развернулся на сто восемьдесят градусов и потопал обратно в гостиную.

— Вы не видели Маркуса Флинта? Он здесь был? — спросил я почти на бегу.

— Нет, — ответила недоумённо девушка.

— Маркус сейчас отправился на поле для квиддича, — сказал парень-третьекурсник, — он всегда утром тренируется.

Я бродил по хогвартсу час — до завтрака остался час. К чёрту — мне нужен Флинт.

* * *

— Гарри Поттер, — он подлетел на метле, удерживая равновесие, и завис недалеко от меня, спрыгнул, — ну ты вчера дал, конечно, — протянул мне руку, — Маркус Флинт.

— Рад знакомству, — я пожал его руку, — слушай, тут такое дело — я хочу метлу себе приобрести, но сам знаешь правила.

— А, значит хочешь у меня её брать?

— Почему бы и нет?

— Ладно, но с тебя десятка за услугу.

— Давай лучше я тебе метлу саму подарю в конце учебного года.

— Ты уже её притащил?

— Я только написал письмо с заказом.

— О, и какую будешь брать?

Маркус оживился. На гриффиндорцев он смотрел как и все слизеринцы, зато на своего — с азартом, не хуже чем у Оливера Вуда.

— Нимбус две тысячи.

— Неплохая метла. Но не для новичка.

— Я не новичок, — хмыкнул я, — хочешь на спор поймаю снитч за пять минут?

— Лёгкие деньги — пять галеонов ставлю, — он похлопал себя по карману и там появились монеты.

Странно, почему он носит в форменных брюках монеты? А сами волшебные карманы не он придумал — нужно похлопать и пожелать нужное, что в них сохранено. У меня на костюме такие же.

— Вот, — я повторил его жест, — Гони сюда любую метлу и снитч. Сейчас покажу как это надо делать.

Маркус взял из моих рук монеты, они легли на его деньги. Он позвал Маккорти — тот подлетел.

— Дай Поттеру метлу.

— Но...

— Дай, я сказал. Посмотрим, чего ты стоишь...

Тон у него пока недружелюбный. Что ж, я размял плечи, взял метлу из рук Маккорти и дождался, пока Флинт палочкой подгонит к себе снитч. Он схватил его и бросил в воздух.

— Можешь взлетать, пацан.

— Договорились.

Я не спешил — надо дать снитчу немного полетать. И запрыгнул на метлу. Это была средней паршивости метла по нынешним временам — но вы бы видели, как летали мётлы в девятнадцатом веке! По сравнению с ними — чистомёт это отвал башки. Я ринулся прямиком в небо, легко удерживая баланс на метле и взвился свечкой вверх, по спирали, оглядывая тем самым самые частые места появления снитча. Он редко куралесил в центре поля, оставляя его игрокам — такова логика игры. Но всё же летал и в центре.

Зрение у меня было... хорошим. Хотя надо признать, анимагическая форма моя не сокол и не ястреб, и не орёл, но птичка.

Попугай. Большой, белый, красивый попугай.

По правде говоря, довольно забавная форма. Особенно меня радовало, что в форме попугая я могу говорить. Хе-хе. Немало я шутил по этому поводу. Любовь к небу определяет форму не меньше чем любое другое качество волшебника. Кошка — независимость и семейность, собака — верность и агрессия, а попугай? Долголетие, полёты и любовь поболтать, наверное.

Зелье уже сработало вчера и я отлично, остро видел всё. Оно не считалось запретным для квиддича — оно не могло сделать зрение лучше чем просто абсолютно нормальное. Профессиональные ловцы в квиддич — все проходят через приём этого очень дорогостоящего зелья. Странно что раньше мне об этом никто не сказал — видимо Дамблдор хотел чтобы я просто был заменителем папочки в его планах, и чтобы был похож на него.

Что ж, я получу славу, которая и не снилась моему отцу!

Снитч оказался у меня в руке в результате финта вронского после резкого кульбита. Из этой метёлки можно выжать неплохие финты, если очень постараться. Но всё же, мне было на ней неудобно, потому что я чувствовал, что могу больше. Могу, но упирался в предел возможностей не самой дорогой, но и неплохой метлы.

— Гони деньги, Флинт, — я показал снитч, спрыгивая с метлы так же, как он недавно.

Маркус выглядел... Одухотворённым. Глаза сияют, нос раздувается, он почти впал в лихорадку.

— Еб...

Дальнейшая рулада не предназначена для ушей детей, поскольку из цензурного там не было даже предлогов и междометий.

— Поттер, я никогда не видел, чтобы кто-то мог исполнить ТАКОЕ на сраном чистомёте...

— Эй, — парниша рядом, у которого я взял метлу, возмутился.

— Ничего, я тоже почувствовал, что эта метла слишком меня ограничивает. К вечеру прибудет Нимбус — самая быстрая и маневеренная на сегодняшний день, метла. Тогда мы заключим пари на одну минуту.

— Нет, я проиграю, — Флинт сунул деньги мне в карман, — Поттер, ты идёшь со мной к снейпу. И чтоб я ел одну свинью, если ты не станешь ловцом. У нас есть Родерик, но он переведён из запасных и не очень хорош.

— А что стало с основным ловцом?

— Трагическая случайность. Подхватил где-то проклятие, которое ухудшило ему зрение.

Совпадение? Не думаю! Впрочем...

— Пойдём к Снейпу.

— Завтрак придётся пропустить, — предупредил меня Флинт.

— Ничего, у меня есть с собой немного сладостей. Кстати, хочешь? — я протянул ему пастилки.

— Давай.

Что ж, кажется, ситуация начинает проясняться... Я не хочу дать Дамблдору слить мою репутацию в ничто. Поначалу он топил за Мальчика-Который-Выжил, потому что я был его мальчиком, и вообще, он со мной ассоциировался. И он использовал меня как идола, а родителей моих как некую сакральную жертву. Но потом — чтобы Мальчик-Который-Ненужен не стал вдруг затмевать Великого Дамблдора — я стал дружить с Уизли, продолжал быть изолированным от волшебного мира — а если и выходил в него — то только с конвоирами в виде Уизли, и вообще, как бы есть, а как бы и нет меня. Как я уже говорил — в мире волшебников слава — это всё. Как в мире шоу-бизнеса известность — это всё. Закон, порядки, правила, всё это пустой звук.

Чтобы не дать Дамблдору это со мной сделать — я должен взять свою жизнь в свои руки и начинать набивать репутацию всеми доступными способами. Квиддич — один из них. Но просто играть в школьной команде мало. Мне нужно быть Лучшим Из Лучших. Как маглы сходят с ума по футболу — так и волшебники по квиддичу. Нет, намного сильнее — у маглов много развлечений, а у волшебников их почти нет — поэтому они болеют квиддичем ВСЕ. Волшебник которому неинтересен квиддич — всё равно что магл, которому не интересен секс и деньги. Это какая-то странная девиация.

Пока мы топали по коридору, я пытался выстроить линию поведения со Снейпом, но потом смачно в мыслях плюнул на свои попытки — снейпа трудно предугадать — он может как встать грудью, лишь бы Поттер не звездился в его факультете, так и просто разрешить, плюнув на всё так же, как и я, и попросить его больше не беспокоить такими мелочами.

Так, что у нас из ожидаемых событий... нужно поговорить с профессорами — я уверен, будут просить скрывать свои силы и знания, чтобы сливать себе репутацию — нужно отказать. Нужно... а что ещё нужно? Да всё нужно будет сделать.

Я понял, по какому пути хочу идти. До сих пор я не шёл по нему — потому что магловское воспитание давало о себе знать. Я скромный мальчик Гарри, я никто, звать никак, не бейте меня... Но сейчас я понял, как устроен этот мир. Этот мир не такой логичный и совершенно дикий. Здесь важно не порядочность и порядок, а исключительность, слава, понты!

— Не лыбься так.

— Как? — я убрал ухмылку.

— Как акула, которая хочет сожрать кого-то.

— Ничего не могу с собой поделать, Маркус. Я голодная акула и кажется я знаю, кого хочу сожрать.

* * *

Я никогда не писал книг. Но читал их тысячами, потому что это моё хобби. Магловская художественная литература — прелесть. И чем дальше идёт время — тем больше её существует. Среди волшебников и маглов я считался знатоком старинной литературы — мифов, сказок и прочего.

В Мраморном Зале находились копии знаменитых произведений Эзопа — баснописца из греции. Никому неизвестные произведения известнейших в риме авторов, громадная книженция Седрика Рыжего — знаменитого волшебника девятого века, современника Основателей Хогвартса, который считался в то время знатоком магии.

В Риме уделяли большое внимание развитию литературы — именно там родился такой жанр как Научная Фантастика. А вовсе не Жюль Верн её придумал — первым известным мне научно-фантастическим романом была "Машина Войны", написанная римлянином. Правда, и его фантазии имели соответствующие уровню времени понятия — сюжет его романа закручен вокруг изобретения чудо-машины, которая использовалась в армии для подавления всяких галлов, кроме разве что одной деревушки. Правда, в конце романа машину и её создателя сжигают, но то такое.

Знаменитая морская литература — в разные времена книги о кораблях были популярнее чем книги о людях, которые их строили и использовали. Гилдерой Локхарт сыграл прекрасную игру — он был автором книг, и делал упор на женщин за тридцать — эдакий мачо — в своих пасквиллях он всегда романтизировал, но никогда не выбирал молоденьких и глупеньких девочек, наоборот вознося хвалу взрослым и умеющим уже женщинам. И... это имело бешеный успех. Бабы за тридцать — просто гроздями на него вешались, и он имел с этого огромный по волшебным меркам доход. И славу.

Второй раз вернувшись в Хогвартс, а обновил свои знания школьной программы и существенно их расширил — поскольку в первый раз, это там, где Дамблдор играл мной, я учился кое-как. В третий раз у меня был шикарный учитель зельеварения — мистер Грейнджер. Профессор Грейнджер — дальний, наверное, родственник Гермионы. Хотя не факт. Он научил меня всему, что мне нужно было знать по зельям. Талантливый зельевар, и как многие, он учил варить зелья не как машина, к котлу приставленная, а как человек. Волшебник. Творец. Слушаться своих инстинктов и ощущений, чувства вкуса, меры, запаха — он учил всегда склоняться над котлом и нюхать зелье, определяя на запах нотки его аромата, цвета. Это очень важно для любого, кто варит зелья — в школе это не преподают. В школе тупо дают рецепт и вари. Умение чуять зелья — идёт дальше.

Лишь в седьмой жизни у меня был гениальный наставник по чарам — талантище. Поскольку я был очень, очень сильным волшебником...

По правде говоря, тут я должен снова делать сноску. Да простится мне это — магия она развивается. Всю жизнь, поэтому считается, что чем старше волшебник, тем он сильнее и опытнее, тем более могучую магию он может творить. Мерлин, Дамблдор, Основатели — все они стали великими магами уже к концу своей жизни.

Сильнейшим волшебником на планете был Николас Фламель. Он очень скромничал, но Николас был сильнейшим без малейших оговорок — он шесть сотен лет развивал свою магию. Поэтому старость и величие в магии — неотъемлемые спутники, хотя есть и исключение — врождённые способности.

Они зависят от наследственности, работы над собой и правильного развития. Очень многое зависит от того, в каком окружении рождается и растёт волшебник, очень многое зависит от его родителей. Поэтому некоторые семьи вырождаются, кстати — наследственность портится. Тогда только или полукровок рождать, или вовсе помирать бездетным. Полукровки и маглорождённые могут быть сильнее самого чистокровного волшебника из вырождающегося рода, но слабее чистокровки из рода, который на коне. То есть у них некий есть стандартный базовый уровень. Гарантированный магией. Просто шанс рождения волшебника-полукровки — процентов тридцать у волшебника и магла. Шанс рождения маглорождённого — один к ста тысячам, примерно.

Это к вопросу — Гарри Поттер, а почему ты такой сильный волшебник? Нет, я не родился великим магом, у меня средненькие врождённые способности, может даже ниже среднего, воспитание и тренировки — хуже не придумаешь, но магия неотъемлема от души человека. А значит — она сохраняется со мной всю мою жизнь. Все мои жизни. И каждый раз, когда я снова развивался — добавлял в копилку своей силы новую жизнь. Магия развивается постоянно, бесконечно, теоретически даже не существует границы сил. Дамблдор сильный волшебник к своим ста годам — но он обладает неплохой врождённой магией. Он был рождён с большим потенциалом — я бы никогда, даже в сто пятнадцать лет, не достиг бы его уровня. Его и Волдеморта. Но я развивался веками. Каждая жизнь — это примерно от тридцати до пятидесяти лет. Их были сотен пять. В разных странах. В разных реалиях. В разных школах...

В итоге — я попросту развил себе магический потенциал, и могу стать настолько сильным, что Мерлин и рядом не стоял. Правда... это звучит круто, а на деле не настолько всё сказочно, не стоит думать, что магия это горы сворачивать и города строить щелчком пальцев. Это заклинания, а заклинания ограничены — даже если я величайший из великих — то я могу контролировать и творить магию с помощью разума, и использовать те заклинания, которые есть. Я человек. А человек — обязательно должен владеть магией в виде формул заклинаний, врождённые способности человека — аппарация, телекинез, власть над стихийными магическими энергиями — пирокинез, криокинез, электрокинез, ментальная магия. Редко — метаморфия и анимагия. Собственно, если смотреть на животный мир и волшебных животных — то человек как животное, обладает именно такими врождёнными, природными способностями. Но большинство владеют в основном только аппарацией, а всё остальное — через формулы. Формулы — или заклинания, это когда магия разума модулирует другие виды энергий в нужную заклинателю форму. Как управляющий компьютер, управляющий какими-то механизмами, энергиями, и так далее. Поэтому заклинания — если и являются выдуманными людьми, в свою очередь происходят и по форме, и по содержанию, из природных, врождённых волшебных способностей.

Это ограничивает магию — она не всесильна. Если мы хотим чего-то нового — нужно создать для этого заклинание — нельзя просто захотеть и оно исполнится. Это так не работает. Заклинание — как автомат по производству продукта — чар, то есть заклинания в его физической форме — то, которое летит от палочки к цели, или переходит через палочку к цели. Создать чары без заклинания — нельзя, даже если создавать магию мысленно — всё равно нужно заклинание.

Без заклинания людям доступны только вышеописанные простейшие волевые проявления магии, даже величайшим магам, даже Николасу Фламелю, который эксперт во всех почти областях магии. Магия это не чудо — это способность.

Именно поэтому, даже если я был очень силён — я не мог получить желаемое, минуя этап заклинания — я помнил тысячи, и мог применять без палочки — сотни заклинаний. Но не мог обойтись без них, и магия, которую я творю — целиком существовала в рамках того, какие заклинания существуют. Вот вам и ограничения — я не могу решить любую проблему щелчком пальцев — потому что на это нужны соответствующие заклинания, а их применить может и любой другой. Мои будут сильнее, мощнее, быстрее, и применять я их могу в десять раз больше чем Дамблдор, к примеру — но всё же.

— Поттер, — голос Снейпа резанул по ушам, — вы о чём задумались? Между прочим, мы здесь не для того, чтобы посмотреть на ваше очаровательное лицо, собрались.

— Премного благодарен за комплимент, сэр, вы тоже ничего, — я ответил той же шпилькой, заставив Снейпа сощуриться, а Флитвика захихикать.

В кабинете снейпа, после того, как закончились занятия, были четверо — Флитвик, Снейп, Макгонагалл и Дамблдор. Дамблдор пришёл посмотреть на меня, а заодно поговорить.

— Хватит, — сказала Макгонагалл, — Мистер Поттер, я рада, что могу вас учить, но это не даёт вам право хамить.

— Что вы, профессор, как можно хамить старшим? Я всего лишь ответил комплиментом на комплимент, как и полагается в приличном обществе, — заметил я, — вы хотели меня видеть, господа?

— Гарри, мальчик мой, — Дамблдор сощурился, но по-доброму, — не хочешь ли ты нам что-то рассказать?

— Безусловно, директор, — я вежливо поклонился, — что вы хотите услышать?

— Что угодно.

— Подойдёт отрывок из Иллиады гомера? Или может быть вы хотите услышать анекдот? Заходят как-то в бар тролль, леприкон и ведьма, а бармен...

— Кхмммм! — Макгонагалл надула щёки, — Мистер Поттер!

Да, это был ОЧЕНЬ пошлый анекдот, и судя по реакции Макгонагалл — она одна его знала. Поняв это, она обратила внимание на любопытные глаза Снейпа, Дамблдора, и густо покрылась краской. Э-эх, в её то возрасте краснеть как девица... Ну да пофиг.

— Гарри, мы говорим не про анекдоты... — сказал Дамблдор, — хотя обязательно потом расскажешь до конца, — это уже подколка тонкая в адрес Макгонагалл.

— Поттер, хватит валять дурака, — Снейпу по моему надоело, и он решил вопреки стилю общения Дамблдора, начать говорить прямо, — вчера вы продемонстрировали мне электрокинез. Одну из известных, редких, но не слишком уникальных способностей волшебников. Мы бы хотели оценить ваши возможности, магический потенциал и способность применять этот талант. Объясните, когда вы его обнаружили и как используете.

У их возни есть серьёзные причины. Никакие чары наблюдения или контроля не способны проявить природную магию людей и зверей. Так же, как антиаппарационные барьеры не работают на домовиков. Это совершенно другое... слишком другое.

— Хорошо, сэр, если вы настаиваете. Способность контролировать элементы психокинеза — такие как магия разума, криокинез, — я щёлкнул пальцами и в воздухе заклубилась дымка холодного пара, пирокинез, — щёлкнул и в воздухе появился огненный миниатюрный вихрь, — или электрокинез — щёлкнул и в вихрь ударила с пальцев молния, — являются основными магическими способностями людей. Их довольно просто использовать, и я не вижу в этом ничего экстраординарного, чтобы созывать целую комиссию. Использование данных сил, а так же телекинеза, — я поднял им ручку со стола, — и психокинеза, — последнее слово сказал мысленно, но так, чтобы все услышали, — основа основ любого заклинания, модулируемого через психокинез. Что является основной силой, модулирующей и формирующей первостихий в форму заклинаний. Было бы странно владеть магией в целом, но не владеть отдельными её составляющими, — я изобразил на лице подозрительность, — я удовлетворил ваше любопытство, профессор?

По-моему, я правильно выбрал путь славы. Мне нужно впечатлять людей — а для этого не грех и приукрасить, и немного пыли в глаза пустить, и немного снисходительного тона к таким вот фокусам, которым не каждый волшебник даже посвятивший жизнь магии, может обучиться. Мне доподлинно известно, что Волдеморт владел только пиро и психокиензом. Возможность использовать сразу две силы — это огромная редкость, огромная и очень важная. Это показатель силы. Если волшебник даже без палочки и заклинания может воплощать стихийную силу в реальность, то понятное дело, что с палочкой пойдёт намного, намного, НАМНОГО легче. И заклинания будут мощнее, чем их аналоги у других волшебников.

Поэтому понятно, почему у Флитвика взгляд остекленел, у Дамблдора вперился в пустоту куда-то за мной, а чёрные глаза Снейпа смотрели на меня не мигая. Это не значило великую силу, способность сворачивать горы и строить города щелчком пальцев. Но предрасположенность ко всем составляющим магии означала — что магия не только будет даваться мне легче. Есть ещё такая вещь как чувство магии. Волшебник вообще чувствителен к магии — любой волшебник может почуять её, словно... Трудно передать. Словно статическое электричество в воздухе, если кто-то трогал кинескоп телевизора и чувствовал, что от него идёт статика — то он меня поймёт. Способность чувствовать магию — так же позволяет лучше её понимать и ощущать. Скажем, пиро-волшебник может почувствовать применение огненного заклинания рядом в десяти футах от себя, тогда как обычный волшебник — почует магию только вплотную, в дюйме, а то и меньше, от тела.

— Гарри, — взгляд старика вдруг отлип от стенки, — а где ты научился это делать?

— Это естественные способности, сэр. Им не надо учиться, как не учатся дышать или моргать.

— И то верно.

— Это же невероятный талант! — Флитвик вскочил, он был возбуждён, аж пропотел, — Мистер Поттер, я вижу, что ваша слава не преувеличена. Вы действительно Исключительный волшебник. Вы можете стать кем угодно. Прошу, дайте мне написать о вас статью в журнал.

— Нельзя, — сказал Дамблдор, — если люди узнают...

— То пусть знают, — сказал я, продолжая слова Дамблдора, — с удовольствием, профессор Флитвик.

— Я немедленно приступлю к написанию статьи. Вы не будете так любезны, что дадите мне вас ещё раз осмотреть? Естественно, весь гонорар ваш.

— Нет, что вы, я отказываюсь... от гонорара, — я улыбнулся.

— Я тоже отказываюсь.

— Давайте компромисс — отдадим гонорар в бюджет школы.

— Согласен, — сказал Флитвик, — правда там немного, но всё же, дело принципа.

— Постойте, — Дамблдор остановил Флитвика, — профессор, вы хотите раскрыть всему миру способности нашего студента? Я ценю вашу научное рвение, но подумайте вот о чём — у мистера Поттера много врагов.

Флитвик и снейп покивали. Я вздёрнул бровь жестом, характерным только для Снейпа.

— Продолжайте. У меня много врагов, они узнают что я тот, кто я есть и... что произойдёт? Что должно измениться?

— Кхм, — Дамблдор смутился, Флитвик и Снейп балансировали между ним и мной.

— Ваши способности могут стать вашим козырем, если что-то произойдёт непредвиденное.

— Не вижу ничего экстраординарного в таком "козыре", — сказал я, — я не гонюсь за мелочным тщеславием, директор, — я едва заметно улыбнулся, — но и скромность — не моя сильная черта. Если я обладаю способностью — не вижу смысла скрывать это. Выпячивать и гордиться этим — впрочем, тоже.

— Действительно, Директор, — Флитвик всё таки склонился на мою сторону, — какой может быть смысл скрывать способности мальчика? Гарри удивительный ребёнок, об этом все уже знают. И потом, что может ему грозить здесь, в Хогвартсе?

Я бы рассмеялся, если бы не было так страшно. Кто? Тролли, Василиски, волдеморты, дементоры, драконы, снова волдеморты, розовые жабы и прочая нечисть. Но более всего мне грозит сам Директор Хогвартса.

— Что ж, если вы приняли решение — то я не вправе запрещать вам это, — Дамблдор сдал назад. Показывать себя моим врагом просто ради такой вещи — это явно не в его стиле, — Гарри, Я заметил, что твои знания несколько выше, чем были ранее.

— Сэр, — я выгнул бровь, — мои знания остались теми же.

— Правда?

— Абсолютная.

— Откуда ты узнал о волшебном мире?

— О, мне о нём впервые рассказал мистер Салливан...

* * *

*

Дальше я рассказал прекрасно придуманную легенду о том, что Гарри Поттера всё-таки обнаружил мистер Сэлем — талантливый волшебник из арабских стран, который жил в США и приезжал в Англию, он обнаружил меня во время прогулки и подойдя, рассказал про волшебный мир и подарил целую кучу книжек. Которые я и читал несколько лет подряд.

Легенда так себе, но придумано неплохо — ведь Гарри Поттер — легенда, знаменитость. Неудивительно, что один из тех волшебников, что обычно держались на расстоянии — подошёл и заговорил со мной.

Лицо у Дамблдора потемнело.

— Могу я взглянуть на эти книжки?

— У меня только парочка, — я пожал плечами, — остальное в банке хранится.

— Банке? Гарри, ты ходил в банк один?

— А что такоего? Банк Сальери обслуживает любых клиентов — мистер Сэлем был так добр, что помог мне завести там счёт и хранилище. К счастью, я не завишу от гоблинов с их идиотскими тележками, сейфами и юрисдикцией министерства.

Снейп разрывался надвое — с одной стороны — почти спавший с лица Дамблдор, у которого подрагивали пальцы, с другой — ненавистный Поттер.

Дамблдор не имел права мешать моим отношениям с Сальери — иначе Сальери просто уничтожил бы английское министерство просто под корень. Это древнейший банк, который имеет свои гарантии безопасности и гарантии для своих клиентов, которые существовали задолго до появления статута. Если бы Дамблдор влез и начал по хозяйски пытаться ограничить меня от моих денег у Сальери — то его бы просто уничтожили. Точнее, это поставило бы под сомнение репутацию всей Англии и привело бы к скандалу, который разорвёт репутацию Дамблдора.

Поэтому Дамблдора трясло. Мелко. Я выходил потихоньку из под его тотального колпака, которым он меня накрыл — деньги мои он уже не может получить.

Надо будет при следующем визите в Гринготтс вычистить насухо сейф — там немного, всего тридцать-сорок тысяч. По меркам волшебного мира сумма большая — столько стоил хороший, большой, красивый дом, и можно было ещё несколько лет не работать. Эти деньги нужно было потратить, чтобы они не достались Дамблдору. Вкладывать их в банк Сальери я не был намерен — это для меня примерно как найти внезапно пятьдесят фунтов в куртке, которую с прошлого года не одевал. Очень приятно — и в то же время просто лучше спустить куда-нибудь налево.

— Бросьте вы со своими деньгами разбираться, — сказала вдруг Макгонагалл — она ещё не отошла от первой новости, про стихийную магию, — Альбус, у мальчика поразительнейший талант. Я думаю, мы должны это обсудить и соответственно поменять учебный план мистера Поттера, поскольку заклинания будут даваться ему легче чем остальным.

— Безусловно, — буркнул Дамблдор себе под нос, — всё, всем спасибо, — он встал и не став терпеть больше моего вида — аппарировал прямо на глазах у всех.

Профессора так же начали расходиться. Профессор Флитвик подошёл ко мне:

— Пойдёмте, мистер Поттер. Расскажите мне всё!

* * *

*

— Восхитительно! — Профессор Флитвик строчил на пергаменте пером, — как вы это сделали?

— Это заклинание света, — я потупил взор, — они у меня хорошо получаются.

— Это очень, очень хорошо, мистер Поттер, — сказал важно Флитвик, — Светлая магия — замечательна. Попробуйте к примеру чары патронуса, вы их знаете?

— Я о них слышал, но ни разу не применял, и не знаю как это сделать, — сказал я осторожно.

Слава славой, но незачем так откровенно бросать в глаза людям, что я знаю то, чего не должен знать.

— Смотрите, — Флитвик достал из рукава свою палочку, — Эспекто Патронум, — он выставил палочку и из неё вырвался серебристый светящийся туман, — патронус бывает двух видов — воплощённый и бесформенный. Оба вида довольно сложные, — Флитвик убрал туман, — воплощённый патронус более концентрирован, бесформенный — имеет более широкое и общее действие.

— Мне можно попробовать?

— Постойте, я измеряю вашу магию, — он наложил диагностические чары, — ого! Вы совсем не устали — я в восхищении и шоке, сколько же в вас магии, молодой человек! Это точно врождённое.

Флитвику я отдался для экспериментов. Он уже пять часов подряд заставлял меня творить ту или иную магию — и прыгал до потолка от радости все пять часов, потому что по его словам — чем больше у человека таланта — тем меньше ему нужно попыток для заклинания. Даже считается, что если ты не можешь долго сотворить заклинание — то у тебя нет таланта.

Это было в целом верной концепцией, хотя мешать может не только бесталанность, но и многое другое.

Профессор угостил меня чаем с сэндвичами, мы делали много перерывов, и занимались в его кабинете чар. За окном уже темно. Но ему было на это наплевать — он увлечён до высшей степени. Я его понимаю — будучи мастером чар — встретить ТАКОЕ. Это серьёзный повод написать развёрнутый научный доклад в профильные международные журналы.

— Мистер Поттер, попробуйте патронус. Но главное — вы должны иметь очень яркое, позитивное воспоминание. Наполните свой разум эйфорией, вспомните всё самое лучшее, что с вами случалось. Попробуйте. А я отойду вот сюда.

Он спрятался за толстой стальной пластиной, с маленьким смотровым окошком. Хе-хе, как будто здесь сейчас взрывы будут. Я улыбнулся и выставил руку, сконцентрировавшись на счастливых воспоминаниях. Их было достаточно в моей жизни, но некоторые особенно выделялись. Я наполнил разум чувством приятной ностальгии, почти болезненной, и пожелал вытолкнуть эти эмоции счастья. Свет сконцентрировался на моих ладонях. Соединение стихии света и психокинетики. Мощное — свет с моих ладоней ярко засиял, так ярко, что начал заполнять весь кабинет. Он был тёплым, приятным, и вовсе не слепил — разгонял тьму. Я вспоминал её, девушку, которую любил когда-то давным-давно, ещё во времена конкистадоров. Милая, добрая, отчаянная, красивая, любовь...

Я прервал заклинание, поскольку уже не хотелось вспоминать. Флитвик строчил в своём блокноте.

— Сэр?

— Почему вы не произнесли формулу, которую я вам показал?

— Ну... оно само начало вырываться наружу. Зачем толкать то, что само движется?

— Поразительно, феноменально, немыслимо, — бурчал Флитвик, — мистер Поттер, я не встречал такого невероятного таланта никогда. Никогда ещё, вы действительно могли освоить много заклинаний с первой попытки. Да... вам понадобится намного меньше сил, чтобы понять магию, я бы рекомендовал вам сделать акцент на изучение теории. Книг.

— Непременно, сэр. А... и что теперь?

— Всё, — Флитвик шумно выдохнул, — я больше не могу. Сегодня не могу — Мистер Поттер, позвольте вам сказать вот ещё что, — Флитвик выбрался из-за бронещитка и превратил его обратно в табуретку взмахом палочки без всяких слов и жестов, — ваш талант привлечёт много внимания. Готовы ли вы к этому?

— Мне говорили, что волшебники не такие как маглы, — как и любой ребёнок, я ссылался на взрослых, — что волшебниками движет не логика, а общественное мнение и собственные ощущения. Это так?

— Это очень правильное определение, мистер Поттер.

— А значит я не вижу смысла преуменьшать свои возможности. Если это нельзя скрыть полностью — то незачем скрывать вообще. Репутация, известность, имя, в волшебном мире это так же важно, как сила, деньги, знания... Одно личное, другое общественное — но суть та же. Может быть я не прав?

— Ваше мнение не лишено логики, — кивнул Флитвик своей седой головой, — и вы хотите репутации?

— Да, сэр, — я вздохнул, — я понял одну вещь — скромность ни к чему меня не приведёт. Она — как самобичевание, заниженная самооценка. Слабость. В волшебном мире всё работает на общественном мнении. На том, что о тебе думают другие люди. И если это так — я хочу быть знаменитостью. Героем, кумиром. В конце концов — и Волдеморт, и Дамблдор — без своего имиджа просто два старика, — я улыбнулся, — разве это не так? Всё, что делает их столь важными и влиятельными — это их репутация великих волшебников. А великими их делает не запас магии, а заслуги и репутация.

— Хм... — Флитвик прищурился, — я всё время забываю, мистер Поттер, что вы слизеринец. И речь достойная основателя вашего факультета. Желание показать себя, — он покивал, — Слизерин считал так же. Да, да, это предрассудки, — флитвик замахал руками, — забудьте что я сказал. Вот что, если вы хотите стать героем — то главное не становитесь зависимым от внимания других людей.

— Я постараюсь всеми силами, сэр, — вежливо склонил я голову.

— Я понял вас, мистер Поттер. И... — он завис ненадолго, — считаю, что вы вполне в праве, имея и такую историю, и такие таланты невероятные, иметь заслуженную славу. Я напишу про вас ещё и в Ежедневный Пророк. Если вы не против.

— Надеюсь, что-то хорошее?

— Обещаю, хорошее, — кивнул Флитвик, — в конце концов — в Англии не так много настоящих гениев. Мы должны беречь их и гордиться ими. Такие люди как вы, мистер Поттер, вселяют в меня надежду и дарят уверенность, что в будущем, когда я уже помру, магия продолжит расти и развиваться, а не зачахнет. И это приятно греет душу. Что ж, спасибо за вашу помощь.

Флитвик вежливо склонился, что означало, что мы закончили.

— Что вы, мне было приятно оказать вам любую услугу, сэр, — я ответил тем же, — но сэр, могу я спросить у вас прежде чем уйти. Вы говорили, что мне нужна другая программа. Что вы имели в виду?

Флитвик размял плечи и палочкой заставил все записи на столе собраться в стопку.

— Вы обладаете естественным, природным предрасположением к многим видам магии, мистер Поттер. Это редко и очень важно. Обычно студентам, которые имеют предрасположенность — учить заклинания проще пропорционально тому, как сильна их предрасположенность. Вы же смогли сотворить патронус — чары шестого курса, без слов и жестов, просто силой воли. Это гигантская сила. Я мог бы настоять на том, чтобы вы занимались вместе со всеми для вашей пользы — чтобы не отрываться от коллектива, но я не хочу, чтобы вы, мистер Поттер, заставили других детей чувствовать себя неуверенно. Сомневаться в своих силах, дети очень... жестоки. И не любят тех, кто выделяется, — он поморщился, видимо, болезненные воспоминания.

Его можно понять — в хогвартсе то полукровок и маглорождённых недолюбливают, что уж говорить про полугоблина Флитвика. Да он должно быть стал мастером чар и дуэлей только потому, что ему нужно было перевесить общественное мнение и предрассудки. На него наверняка в школе смотрели как на причудливого уродца, который непонятно почему учится с нормальными людьми.

Флитвик кивнул, по видимому, поняв мои мысли:

— И те кто выделяется в хорошую, и те кто выделяется в плохую сторону, мистер Поттер. Ваша природная предрасположенность заставит студентов неуютно себя чувствовать — но это терпимо, и недолюбливать вас. Я этого не хочу.

— Я тоже, сэр. Но что тогда делать?

— Мистер Поттер, вы далеко не первый студент Хогвартса, имеющий какие-то уникальные особенности. При моём профессорстве — вы третий. И в таких случаях студенты с особенностями просто занимаются отдельно от остальных, лично с преподавателем, в форме репетиторства, то есть личного обучения один на один. Тем не менее, если бы всё было так просто — я бы просто посоветовал вам уйти из Хогвартса и нанять частного репетитора. Но предрасположенность не даёт глубоких теоретических знаний — вы лучше чувствуете и творите магию, но знаете не больше... или немногим больше, чем ваши сверстники. Это может быть даже наоборот, опасно, поскольку практическая часть у вас обгоняет теоретическую. Поэтому вам по-прежнему нужно учиться, и учиться упорно. Я составлю для вас список книг, которые вы должны прочитать, вы займётесь их чтением. Внимательным и вдумчивым. После того, как я закончу уроки у студентов — буду ждать вас и мы с вами обсудим то, что вы прочитали и поняли. Я напишу мадам Пинс, чтобы она разрешила вам выносить книги из библиотеки — можете заниматься где хотите. В гостиной, в коридоре, в каком-нибудь пустом классе, хоть на астрономической башне. Не возражаю.

— Хорошо, сэр.

Признаться, такое обучение мне больше нравилось. И Флитвик прав — наличие таланта не даёт теории. Я до сих пор был компетентным волшебником, но не таким упорным исследователем волшебства, как Фламель — мне всегда нужен был только практический подход к магии — то, что мне нужно знать.

— Мы обсудим с преподавателями ваши способности завтра утром, и решим, как вас будет учить наиболее правильно, чтобы развить ваши способности максимально, и не отрывать вас от коллектива. Результат мы вам сообщим письмом, хорошо?

— Хорошо, сэр.

— А сейчас подождите. Я напишу мадам Пинс...

* * *

*

— Мисс Тейлор, можно вас? — Кроули читал бумаги и поглядывал в сторону мисс Тейлор.

Атмосфера вокруг была очень... очень очень. Много столов, людей, все по разному одеты. Пахло бумагой и чернилами, лёгкий гомон приглушённых голосов. Стучали десятки пишмашинок, которые работали сами по себе, потому что были зачарованы. Запрет на зачарование магловских вещей работал так себе, очень и очень избирательно, и вообще всё зависело от того, как к этому общество отнесётся, а закон никому уже не был важен. Никто не спрашивал, почему машины, автобусы, и многое другое волшебники себе могут зачаровывать, а если надо — то кого-то спокойно за это могут и штрафануть на полсотни монет.

Дробный стук пишмашинок, сливавшийся воедино, прерывался потрескиванием большого устройства — копировальный магический аппарат, старинный, который копировал текст один в один. Шум большого офиса.

— Кроули, что у тебя тут? — Мисс Тейлор подошла к нему.

Она была... О, колоритной. Худая и тонкая, груди не наблюдалось, что только подчёркивалось блузкой, макияж яркий, очки раскосые к краям, и высокая причёска. Мисс Тейлор было чуть-чуть за тридцать, но всё же... она была экстравагантна.

— Мне тут сова принесла, почитайте, мне кажется — это очень интересно.

Мисс Тейлор взяла в руки пергамент — на таких в Хогвартсе писали когда-то и прочитала... Глаза у Тейлор опасно сузились.

— Профессор Флитвик? Он всё ещё преподаёт?

— Мне казалось, вы были знакомы.

— Давно, — она не стала уточнять.

В письме флитвик в очень ярких красках расписывал невероятные таланты мистера Гарри Джеймса Поттера, имеющего особые природные способности сразу к пяти стихиям. Гарри по словам Флитвика был чуть ли не величайшим магом современности, только невыросшим и необученным, и имел чудовищный потенциал.

— Если послушать Флитвика то это прям какой-то маленький Мерлин, — хмыкнула Тейлор.

— Думаете он врёт?

— Флитвик то? Он очень порядочный человек. Почти человек, — не забыла припомнить ему "дефект" Тейлор, — ладно, почитаем.

Через пять минут, когда она рассмотрела колдографии, на которых мистер Гарри Поттер без палочки творил патронуса, и поднимал усилием воли в воздух камень высотой со взрослого человека, Тейлор вылетела из своего малюсенького кабинета словно пуля из гильзы и пронеслась как дурно пахнущий явно излишними духами цветастый болид в сторону кабинета директора.

К магии тут относились спокойно и привычно, потому что способности у всех плюс-минус одинаковые, и министерство придерживалось такого курса — всеобщего уравнивания, но игнорировать такие сенсации было не в их порядке. Тейлор прочитала завуалированную угрозу в конце письма... угрозу что аналогичные письма отправились ещё в два журнала, и если Ежедневный Пророк не хочет быть вторым, то ему нужно поторопиться.

— СЭЭЭЭР! — Дверь в кабинет директора распахнулась.

Директор редакции Ежедневного Пророка в этот момент боролся с хищным магическим цветком, который во время кормления укусил его за палец. Это был пожилой седой мужчина, неплохого телосложения, и с видом одухотворённого чудика. Он поливал цветочек, ожидая, что тот отпустит его палец. Цветок урчал и не хотел.

— Что такое, не видишь, я занят.

— Сэр, это важно, — Тейлор вопреки крикам директора, взяла карандаш и сунула его в пасть цветочку, отчего эта скотина разжала челюсти и высвободила директора, — в Хогвартс поступил Гарри Поттер.

— Я знаю, мы решили что это слишком мелкая рыбёшка, — моргнул директор, перед носом которого снова клацнул своими челюстями цветочек, и убрал эту плесень зубастую в ящик, — что-то изменилось?

— Профессор Флитвик прислал письмо, — Тейлор была возбуждена.

— Дай почитать.

— В задницу письмо, вы на колдографии посмотрите!

И правда. Выглядело как-то невероятно. Примерно как маленький мальчик, поднимающий штангу в пять раз тяжелее себя.

— Патронус? Ого. Какой мощный, и без палочки, — цыкнул зубом директор, — а ещё... о, левитация, тоже без палочки? Хм... Мальчик-Который-Выжил может удивлять.

— Флитвик пишет, что это самый талантливый волшебник со времён Мерлина, от природы одарённый невероятными силами и талантом к магии. Настолько, что любые школьные заклинания творит с первой попытки.

— Вообще любые?

— Вообще любые.

— Кроме тех что надо просчитывать.

— И их тоже.

— Тогда это интересно, — директор привстал, поправил штанины, обнаружил, что на нём надеты два носка — один в полоску, другой в крапинку. Чертыхнулся и полез их менять. Тейлор едва успела схватить его за пиджак и не дать потерять внимание.

Директор был очень умным и уважаемым журналистом в прошлом, а репутация в мире волшебников — это всё. Но его чудаковатости и странности с годами только росли и росли — сегодня он занимал пост главного редактора пророка, хотя он не мог даже шнурки завязать нормально.

— Директор, нужно печатать материал.

— А? Какой?

— Про Гарри Поттера, — напомнила Тейлор, — это же... феноменально!

— Ты думаешь?

— А разве это не очевидно?

— Делай что хочешь. К дневному выпуску чтобы был готов материал, а я хочу поспать. И поменять носки!

* * *

*

Пророк выходил два раза в день. Новостей в волшебном мире было на удивление много — журналисты очень хорошо работали и поэтому докапывались почти до всего, что происходило. Плюс сами волшебники любили рассказывать в пророк письмами о том, что произошло или будет происходить.

Гарри Джеймс Поттер в этот момент летал на метле. Он летал так, что стоящий на поле Флинт практически впадал в нирвану, равно как и другие игроки слизеринской команды — зачисление его в команду после личной просьбы капитана — вопрос уже практически решённый. И Гарри стал ловцом Слизерина, а сейчас наслаждался тем, что показывал этим людям, что можно сделать с помощью простой спортивной метлы и огромного опыта полётов. Он кружил, выделывал пируэты и финты, некоторые из которых очень сложны и опасны. Летал с превосходной скоростью и ловил снитч.

Сделать это совсем непросто — снитч летит с такой скоростью, чтобы вне зависимости от скорости метлы, его было трудно поймать. То есть чуть-чуть, на милю в час, медленнее чем может метла — поэтому догнать его — задача очень нетривиальная. Лучше всего ловить в пируэтах и поворотах, когда снитч разгоняется.

Гарри играл на публику. Не в квиддич — он творил исключительно эффектный полёт, чтобы зрителям понравилось.

— Яйца мерлина, — ахнул Флинт, когда Поттер, оттолкнувшись, прыгнул вверх, оставив метлу лететь под собой, и сделал настоящее сальто на скорости в сто пятьдесят миль в час, на высоте полусотни футов. Гарри словно акробат в цирке приземлился на древко метлы, поигрывая золотым мячиком в руке. Снитч был слишком медленный, чтобы увернуться от того, кто прыгает на него, а не пытается догнать на метле.

Сальто впечатлило всех — Флинт пропотел. Студенты наблюдали — их было с десяток человек, в том числе и близнецы Уизли и многие другие — тренировка неофициальная, поэтому приходили посмотреть все желающие. Гарри знал это, что придут посмотреть и поэтому красовался неброско, но ярко. Так, чтобы впечатлить всех. Сальто над метлой заставило людей повскакивать — такого в квиддиче пока никто не исполнял — слишком опасно. Одна ошибка — и ты падаешь. Хоть стадион и зачарован, но всё же сломать себе кости можно легко.

Поттер легко встал на древко несущейся метлы и спустился, сев на неё боком.

— Я снова выиграл, Маркус.

— Мерлиновы яйца, Поттер, ты псих!

— Разве? — Гарри выгнул бровь.

— Спрыгнуть с метлы — это просто... — он покачал головой, — бл...

Дальше снова непереводимая игра слов на кабацком диалекте. Маркус был конечно культурным человеком, чистокровным волшебником, но он был спортсменом. А здесь, на поле, не было места этикету и вежливости — здесь орали, крыли матом, подгоняли, выдавали затрещины и так далее — и это никоим образом не нарушало правила поведения — потому что для каждого места правила были свои. И то, что справедливо для обеденного зала — неуместно на квиддичном поле. И наоборот.

Гарри спрыгнул на землю и сунул снитч в руки ошалевшему Флинту.

— Это было интересно, но я хочу ещё полетать. Если вы не против.

— Гарри, я твой фанат, — на плечо Поттеру легла рука Финкноттла, — Ты реально круто летаешь.

— Спасибо, — Поттер просиял, — я постараюсь во время игры летать ещё круче.

Поттеру так же выразили своё восхищение и другие, потому что его выступление впечатлило всех. Сильно впечатлило.

— Эй, — Маркус прищурился, — Эййй!

На трибуне сидели двое, взрослые, и один из них фотографировал.

— Что такое?

— За нами шпионят.

Конечно же он был неправ — это журналисты Ежедневного Пророка, искавшие Гарри Поттера. И получившие двойную сенсацию вместо одинарной. Поттер понял, что в общем-то всё развивается в позитивном для него ключе, и пошёл к ним, остановив Маркуса.

— Я кажется знаю кто они. Я разберусь сам...

* * *

*

Когда я впервые учился в Хогвартсе, то есть во времена "Дежавю", первой жизни, меня провожали взглядами и тыкали бесстыже пальцами. Посмотрите, это же Гарри Поттер! Сам Гарри Поттер!

Я стыдился этих взглядов и думал, что ничем не заслужил такую славу. И вообще, что жизнь моя должна быть тихой — назло им, назло тем, кто возносил Гарри Поттера на пьедестал, я пытался с него спрыгнуть. Потому что я же просто... Гарри? Эта знаменитость меня ошарашила после абсолюта безвестности у Дурслей, и Гарри Поттер начал делать самое страшное, что может делать волшебник в мире волшебников — начал преуменьшать свои заслуги, топить свою репутацию.

Игра Дамблдора не магическая — в магии он уже достиг многого. И не политическая — стать политиком в мире магии не так сложно, а с его репутацией и министерство подчинить — не проблема. Игра Дамблдора — чисто репутационная. Я много-много думал, почему я у Дурслей живу. Дамблдор хотел этим сделать что? Спрятать меня от волшебников? Нет, тогда не нужны именно Дурсли. Несколько ловких заклинаний и семья его последователей воспитывает меня в изоляции. Возможно даже за границей, где-нибудь в США... хотя нет. Это не вариант. В общем всё понятно — это не изоляция от мира волшебников, чтобы они до меня не добрались. Это изоляция репутации.

В мире волшебников он определял, кто такой Гарри Поттер, а я должен был максимально абстрагироваться от образа героя, который он создал — я должен бояться своей славы и известности, сторониться её и быть оттого скромняшкой. Собственноручно похоронить свою репутацию. Дети, воспитываемые в суровых условиях, вроде Дурслей — наименее тщеславны. Они с пелёнок приучаются к мысли, что ничего в жизни им не светит. Весь смысл дурслей в том, чтобы занижать Гарри Поттера и не дать ему почувствовать себя... собой. Сильным, успешным, знаменитым волшебником. Личностью!

Моё тщеславие, любовь к тому, что людям я нравлюсь и они мной восхищаются — главный антипод того, что хотел вывести Дамблдор — антитщеславие.

А игра в квиддич? Как и любой мальчишка, я был тщеславен чуть-чуть и мне хотелось иметь восторженные взгляды — и Квиддич позволил безопасно дать мне насладиться этим вниманием.

Да, репутация в мире волшебников — это больше, чем политическая власть. Точнее и власть, и права, исходят из репутации. Скажем, возьмём Людо Бэгмена — шаромыжник. Кидала, лентяй, оболтус, творит любую дичь, которую хочет — и всё ему сходит с рук, потому что он в прошлом знаменитый игрок. Ему разрешается. Маглы такого никогда не поймут.

Дамблдор играл на репутации, пытаясь вывести из меня идеального негероя с комплексом героя. Он хотел сам остаться в памяти людей как великий светлый волшебник, хотя Рита Скитер переполоскала ему косточки, стоило ему только откинуть копыта. Молодец Риточка. Ничего святого, а репутация для неё пустой звук. Хотя... она — воплощение того, насколько доверчиво и наивно волшебное сообщество.

Я дал интервью журналистам, и очень сдержанное. Закончил его словами "вы же не думали, что Дамблдор настолько выживший из ума идиот, чтобы выбросить Героя магического мира, спасшего всех от Волдеморта, к каким-то маглам, и изолировать его от мира волшебников? Чтобы он пришёл в этот мир как любой маглорождённый и не понимал, где находится и насколько глубока и важна история и культура Нашего мира?".

Шпилька большая, толстая и ржавая, больше похожая на кол, который я предложил Дамблдору. И всё остальное было в том же ключе — я не сказал ничего, но при этом говорил громко и красиво, уверенно, поблагодарил профессоров Хогвартса за их профессиональное отношение, поблагодарил Дамблдора за те десять лет счастливого, безоблачного и мирного детства, когда никто не посмел более проявлять ко мне грубость и агрессию, как Волдеморт.

Кол покрылся не то что ржавчиной, а я явно указывал Дамблдору, что я прекрасно понимаю, насколько ТУПО моё пребывание у Дурслей, и стоит мне только рассказать об этом журналистам...

Но нет. Сначала нужно заиметь репутацию. Она значит всё — сейчас попробуй я пожаловаться — Дамблдор просто спустит это на тормозах и скажет, что это детские обиды и все поверят, что Гарри Поттер — просто глупый мальчишка, который ябедничает и хочет вызвать жалость. Репутация, как же мне не хватает её — я сейчас никто и звать меня никак. Мальчик-Который-Выжил? Хаха!

Гарри Поттер — это не М.К.В, я — должен создать Личную репутацию, а не какой-то исторический титул. Достижение. Мне нужно имя.

Я недоумевал в сопливом детстве — а почему никто не обращал внимания на Тролля и Василиска, почему никого не заинтересовал квирелл-волдеморт? Вот вам разгадка — все просто слишком верят в Дамблдора, Великого Светлого! Никаких взяток, секретов и прочего — чистая слава великого волшебника и люди считают, что это всего лишь мелкие неприятности. Ведь САМ Дамблдор в Хогвартсе, а значит всё будет хорошо...

Я не стеснялся красоваться, рассказывая, что впервые мне дали полетать здесь, в Хогвартсе, и я сразу же почувствовал непередаваемую тягу к полётам. А это вообще был второй раз, когда я садился на метлу.

Журналистка чуть в обморок не упала, когда это услышала. Я продемонстрировал им магию — огонь, телекинез, молнии, криокинез, и взмахом руки превратил перо в ледяную нетающую розу, которую с поклоном подарил юной журналистке... Ну, не юной, взрослая баба, порядочно так накрашенная и в дурацких очках, груди же в принципе нет. Доска. Мысли я конечно же спрятал — кто заподозрит одиннадцатилетнего мальчика, милого розовощёкого парнишку, который может взлетать без всякой метлы, за счёт телекинеза, и бить молниями из рук как Палпатин, в том, что он разглядывает с недоумением эту особь журналистки обыкновенной?

Чем больше магических фокусов я показывал, тем больше они возбуждались. Наконец, дама попросила меня, чтобы я выучил заклинание и показал его, и в качестве примера назвала довольно редкое, не школьное, заклинание. Она сказала, что это передаётся в её семье и в школе не учат — чтобы убедиться.

Я повторил её магию, просто щёлкнув пальцами — волосы на моей голове быстро очистились и стали шелковистыми и красивыми. Косметическая магия, ага.

— Восхитительно, — она вскочила и захлопала в ладоши, — Родерик, ты видел? — затрясла своего фотографа.

— Эй, я же записываю.

— Мистер Поттер, вы уникум, — мне кажется, она немного потекла. И не от меня, а от того, какой материал нашла, — Мистер Поттер...

Но нас отвлекли. Это был профессор Флитвик. Маленький профессор кашлянул, взобравшись на низкие трибуны.

— Мистер Поттер, кто это с вами?

— Это? — я улыбнулся, — позвольте вам представить — журналисты из Ежедневного Пророка.

— О, да, — Флитвик с улыбкой посмотрел на женщину, — помню-помню, мисс Тейлор, это кажется вы увеличили свою одежду случайно и пол урока визжали...

Женщина густо покраснела:

— Профессор Флитвик, — она смущённо уставилась на него, — я думала все забыли.

— Что вы, это был прекрасный образец ошибки в заклинании увеличения. Прошу простить, но сейчас профессора хотят поговорить с мистером Поттером, да и уроки уже начались двадцать минут назад. Поэтому я вынужден попросить вас зайти в школу как положено, а не пробираясь на стадион. Мы с удовольствием ответим на ваши вопросы.

— Хорошо, сэр, — сказала она.

Флитвик кивнул мне и сделал жест головой идти за ним. Я повиновался, послав улыбку уходящим журналистам.

Профессор заложил руки за спину.

— Вы отлично объясняетесь с прессой, мистер Поттер, — сказал он, — я воспользовался чарами невидимости, чтобы послушать часть вашего разговора.

— О, и как вам мои скромные попытки?

— Весьма, весьма, — покивал значительно Флитвик, — вы не намерены скромничать, но и до пошлого самовосхваления не опускаетесь. Мне вы начинаете даже немного нравиться.

Если посмотреть на флитвика — так кажется, что ему нравятся все студенты и он всем друг. Но это не так — чтобы он просто посчитал студента интересным, а не обыденной серостью — нужно быть исключительной личностью.

— По-моему я значительно сгустил краски и сделал их ярче, чем они есть.

— Учитывая, что всё тускнеет — это лишь компенсация, — пожал плечами Флитвик, — к тому же ваше немагическое воспитание очень хорошо на вас повлияло — обычные волшебники часто не чувствуют где грань между тщеславием и пустым самохвальством.

— Будем надеяться, что я эту грань не пересеку, — кивнул я.

— Вот список книг, — Флитвик остановился и достал из кармана блокнот, размером с книжицу А5, в кожаной обложке с медными уголками. Он протянул его мне. Я открыл застёжку и прочитал.

— Здесь...

— Здесь список книг, которые, как я надеюсь, вы изучите. Мы посовещались с остальными и составили данный список — некоторые книги доступны только в переводе. Вы владеете иностранными языками?

— Немецкий, латынь, французский, испанский, русский, — отмахнулся я, — а...

— Тогда проблем не будет, они все на латыни, — кивнул Флитвик, — древний язык волшебников. Вы у нас полиглот, да? Где-нибудь ваши таланты заканчиваются?

Хех, если бы это был талант... легко изучить язык, когда ты двухлетний мальчик в семье французов или немцев — с нуля язык легко и непринуждённо изучается. Это и называется родным — поэтому всеми этими языками я владел как родными, как и английским. Остальные не учил, так, пару словечек знал... Однако, если со стороны флитвика посмотреть — я гений. Кажусь гением.

— Уверен, что да, сэр. У меня полностью отсутствует музыкальный слух, голос, умение танцевать, а про способность к изобразительному искусству я промолчу — не могу даже каракули нарисовать — криво получаются. Всё, что связано с творческим развитием.

— Вот как? — Флитвик вздёрнул бровь, — должно быть, это справедливо — человек не может быть талантлив во всём. Что-то всегда должно быть принесено в жертву. Что ж, учтём. А теперь, мистер Поттер, я более не смею вас задерживать, — мы подошли к входу в Хогвартс, — отправляйтесь в библиотеку и займитесь образованием. Величайшим из того, чем может заниматься разумное существо — становиться ещё разумнее.

Да, это так. Я вежливо поклонился, поблагодарив профессора за науку. Он покивал и достал откуда-то из кармана... метлу. Маленькую, как брелок, заставил её увеличиться взмахом ладони — не один я тут владею беспалочковой невербальной магией, и вскочил на неё. И полетел.

Проследив за его траекторией, я удостоверился, что он летит прямо к окнам своего кабинета. Действительно, зачем плутать по школе внутри, если можно вот так — быстро перелететь сразу к нужному окну — и ты уже на месте. Это Дамблдор тут аппарирует как хочет! Правда, раньше я не замечал за профессорами такого способа перемещения.

Похоже, они чуть-чуть более мне открылись, чем остальным студентам — флитвик то стал невидимым сразу как только вскочил на метлу. Понятно, почему гостиные, кабинеты и прочее, располагаются нередко в башнях.

Задумавшись о том, что увидел, я пошёл в библиотеку... Половина примерно книг из списка профессоров уже когда-то была мною читана, но память у меня не суперэйдетическая, я не компьютер, поэтому помнил из них только фрагментарно, то, что представляло для меня какой-либо интерес. Ну а что я думал — что раз прожил много жизней, много книжек прочитал и прочее — то теперь знаю и умею всё наперёд? А вот чёрта-с-два. Вот книжка например, "Искусство обращения с палочкой" — семнадцатый век, читал, в оригинале, на французском. Автор даёт так много воды — но это везде так, что из неё можно уяснить только ряд классических приёмов, хватов, методов использования палочки и описание различных особенностей палочек и их развития и применения.

Палочка — штука очень полезная магическая и существенно упрощает и облегчает сотворение магии, и имеет нечто вроде резонанса с владельцем — она очень индивидуальна, как например пошитый индивидуально костюм. Она не обязана идеально подходить волшебнику, но при этом чужая всегда будет как чужой костюм — там жмёт, там болтается — сила заклинаний зависит от многого.

К примеру — возьмём заклинание простейшее, репаро. Гермиона его в дежавю показывала в поезде — настолько оно просто, что студенты тут ещё даже не начали пробовать свои первые чары, а гермиона уже в поезде уверенно использовала репаро. Что может починить оно? Заклинание от школьника может починить какую-нибудь вещицу. Человек вроде невилл — находящийся существенно ниже маглорождённых по своим волшебным врождённым и развитым талантам, не смог бы и этого. Но попробуй, к примеру, Гермиона починить разбитую на сотни осколков вазу — то скорее всего ваза бы собралась и осталась с множеством швов, как будто её склеили и не очень удачно. Диффузия есть — материя соединится, но швы и шрамы останутся, а некоторые части вовсе не захотят вставать на места. Репаро от взрослого волшебника починит вазу до идеального состояния, но с чужой палочкой — могут остаться заметные следы на тех местах, где она была расколота. Может ли заклинание починить нечто большое? Скажем, автомобиль. Может ли Репаро починить сложную механику автомобиля? Ага, может. Легко. Только почти никто из волшебников это не сможет сделать — это задача в сотню раз сложнее чем починить монолитный объект! Но всё же если разобрать машину по винтикам и применить репаро к каждой её отдельной части — то можно довести её до идеального состояния. Если мы возьмём мастера-реставратора — то он возможно смог бы починить машину целиком.

Реставратор — это редкая профессия в волшебном мире — волшебник, который специализируется на магии восстановления. Не только починки вещей, но и восстановления магических вещей, артефактов, зачарованных вещиц, от артефактов древности до побитых молью старых мантий.

Мне нужно восстановить навыки, но я мог исполнить очень мощное репаро, способное починить даже волшебные сломанные палочки, или артефакты — это очень полезное заклинание, если ты такой старпёр и используешь вещи много жизней подряд.

Я посмотрел на часы. На часах было половина второго. Третье сентября. Я улыбнулся. Семнадцатого у Гермионы будет день рождения — и мне хотелось подарить ей что-нибудь. Но это что-нибудь должно быть хорошим и интересным. Только... Что? Выбор велик, а между тем — Гермиона по-своему мне дорога. Как друг, как сестра, которой у меня никогда не было. Говорят, дети в семьях всегда враждуют. А мы с Гермионой всегда были друзьями — она прекрасна. Сейчас — ещё больше, чем когда стала сухой и неприятной министершей магии. Ну ничего, я уберегу её от тлетворного влияния Дамблдора.

* * *

Меня отвлекли от прослушивания музыки. По правде говоря, произошло вот что — я сначала пошёл в мраморный зал — в своё хранилище, чтобы посмотреть там подарки Гермионе. И нашёл там отдел, озаглавленный 20XX — вещи двухтысячных годов.

Да, Мраморный Зал — это не просто хранилище. Иначе сошло бы что-то попроще — это хранилище, изолированное от времени. В нём не течёт время — ни вперёд, ни назад, поэтому любой предмет, помещённый туда в будущем — доступен в прошлом. Так же верно, как то, что любой помещённый туда в прошлом предмет — можно забрать в будущем. После моего выхода из мраморного зала — он запечатывается и входит в состояние трансвременного существования. Эссенция магии времени пропитывает кремниевую отделку — искуственный мрамор. Сплав из Песков Времён. Тех самых, что используются в маховиках.

Я зашёл и вспомнил свою жизнь в... немного, чуть-чуть более позднем времени, и заодно — в Америке. И нашёл много коробок, ящиков, контейнеров с электроникой различной. Смартфоны, планшеты, ноутбуки, разного рода флешки с полезной и нужной в прошлом информацией. Цифровые фотоаппараты. Однако, меня это всё не сильно возбудило. Я взял несколько вещей. Первая — самодельный прибор. Два контакта, трансформатор, конденсатор, и наконец — большой пауэрбанк, присоединённый к ним. С ручкой такой, похожий на небольшой кейс массой в десять килограмм. Огромная штука, позволяющая долго заряжать электронику. Вторая — смартфон. Да, без этой универсальной в будущем вещи, довольно муторно. Было бы очень странно, если бы в прошлом, пусть даже в девяносто первом году, объявился настоящий смартфон. Однако, волшебники никогда такими вещами не интересуются, правда же? Поэтому следующими были смарт-часы TAG Heuer. Зарядил их под завязку, и одел на руку. К часам взял наушники в стиле ретро — Panasonic. Прицепил через блютуз, загрузил на них флешку на тридцать два гигабайта музыки, и с наслаждением включил её. Классика.

Теперь я "упакован" привычными мне вещами.

Некоторые вещи характерны своему времени. К ним легко привыкнуть и легко отвыкнуть, а некоторые так удобны, что я становлюсь чудиком, используя их. К примеру — я привык к смарт-часам и вообще, в принципе люблю послушать музыку. Волшебники всегда решали эту проблему зачарованием инструментов. Ну ещё было колдорадио — до идеи колдофонов тут ещё не дошли. Точнее дошли, но в США, а в британии это считают пока неприемлемым покушением на традиции совиной почты.

С точки зрения магла часы, играющие музыку, записывающие видео и отслеживающие пульс — это такое же колдовство. Да и наушники без провода — тоже. Это очень интересно вообще — иметь вещи из будущего. Но магия времени — творит чудеса... точнее — чудеса это миф и сказка. Магия времени позволяет хранить вещи в Мраморном Зале — где нет времени. Где мне доступны те вещи, которые я добывал так или иначе в разные времена. Я надел наушники и прокрутил несколько композиций на смарт-часах, чуть поддав звука.

Читать под музыку — это ещё моя слабость. Музыка она отсекает мозг от лишних. Функция NC в наушниках — подавляет звуки. Тоже по-своему магия, хе-хе... Шучу. Но всё же, трудно описать, как это приятно.

Вдруг меня тронули за плечо. Гермиона. У неё очень любопытный взгляд. Стоит тут уже минуту и смотрит мне через плечо на книжку. Я снял наушник.

— Гарри? — с прищуром спросила она, — что ты читаешь и откуда у тебя такие обалденные часики?

— О, привет. Вижу, ты как всегда прекрасна.

— Не увиливай, — она улыбнулась одними глазами, как это умеет только она, — извини, что помешала, просто интересно.

— О, позволь мне не отвечать на второй вопрос. Это... магическая штука.

И не соврал — магии на часах много. Иначе они бы тут не работали. Электрокинез — одно из проявлений магии, электромагнитные волны иногда сопровождают чары и заклинания, и поэтому в местах особо сильного скопления магии без изоляторов, вроде клетки фарадея или особых чар, магловская электроника дохнет быстро, аккумуляторы разряжаются за считанные минуты, а тонкая электроника страдает. Дохнут конденсаторы. Помнится, я читал доклад в две тысячи тридцать втором году, как влияет магия на электронные цепи и компоненты. Очень любопытное исследование.

— Можно послушать?

Я стянул с себя наушники и одел на Гермиону. Играл Бетховен. Звук шикарный. Она улыбнулась и расслабилась, сев рядом со мной на диван.

Утро. Семь часов утра — ещё слишком рано, чтобы идти на завтрак, но я засыпал как пай-мальчик во время отбоя — в десять. Поэтому к шести утра уже был хорошо выспавшимся, и у меня до начала занятий оставалось целых три часа свободного времени. Да и то, от чар и трансфигурации я был освобождён. Не потому что учителя хотели меня выделить среди других студентов — а ради их самих. Даже если я не знал, по идее, не должен знать, многие чары — учителя не хотели подрывать веру в себя у студентов демонстрацией им меня — человека, у которого все чары с первого раза получаются. Я по прежнему был студентом, но из-за магии был в другой весовой категории.

В принципе, у маглов так же — есть школы для одарённых детей, есть для "особо" одарённых детей, то есть идиотов, есть обычные — для обычных детей. И их не смешивают, чтобы избежать конфликтов на почве интеллектуальной разницы. Гермиона, кстати, училась в школе для одарённых всегда. Не в обычной. В этом веке и времени поступали в школу в пять лет — то есть она закончила шесть классов — что равно девяти годам обучения в школе для обычных детей. Поэтому она намного более умная, чем её обычные сверстницы.

Мне она... нравилась. И если кто-то скажет, что чувак, ты же прожил там когда-то жизнь старика, ты должен считать её младенцем, то пошли бы они в жопу — потому что знания и взрослость — не дают такого эффекта. Я не видел в ней ребёнка. А если и видел — то такого же, как я сам. Я не видел в себе некое древнее существо — каждая моя жизнь честная. То, что я помню и знаю больше окружающих меня детей — не делает меня супервзрослым. Гермиона миленькая, красивая, и она мне нравилась — умная. Её любовь с Уизли закончилась тем, что она пробила себе место в министерстве, но к Уизли даже несмотря на это относились с презрением — он работал в магазине своих братьев, она — министром магии. Разладилась их "семья" очень быстро, не принеся ни детей, ничего. Она скорее всего поняла что значит репутация в мире волшебников, и почему от Уизли надо держаться подальше.

Я не ненавидел рыжее семейство, ни капли. Но и не любил, я относился к ним так же, как все остальные — просто не хотел лишний раз с ними связываться. Они по-разному действовали. Старшие сыновья просто сбежали из англии, где к ним относились так. Перси — хотел выправить общественное мнение, став чиновником в министерстве, близнецы — просто заглушали общественное презрение с помощью суперрепутации шутников. Этот "белый шум" заглушал всё остальное — и из всей семьи только эти двое имели репутацию Близнецов, а не репутацию Уизли, унаследованную вместе с рыжими волосами. Я не любил Гермиону. То есть тёплого чувства любви к ней у меня не было, но в то же время, чувства к ней были странными. Она как сестра, или подруга, или просто кто-то важный для меня. Но не жена, а... эм... друг, который больше чем друг. Меня не тянуло к её телу — ни тогда, ни тем более сейчас, когда её тело только между ног отличается от мальчишечьего. Но мне нравилось быть в её обществе.

— А знаешь, это прикольно, — она сняла наушники, — мне нравится. И долго они работают без провода?

— Сутки. Потом заряжать.

— Понятно, — Гермиона кивнула, — Гарри, ты уже готов к урокам?

— Меня сняли с занятий, — покачал я головой, — дали огромный список книг, которые нужно учить самостоятельно. Я же "особенный", — саркастично хмыкнул я.

— А... вроде слышала что-то такое. Но... почему?

— Кхм...

Я объяснил Гермионе, что такое магия — в этом плане человек ничем не отличался от магического животного. И у человека, и у животного были природные магические способности — но способности человека таковы, что он может модулировать множество энергий в заклинания — способность творить заклинания через разум, через психокинез, и является тем самым, что делает просто волшебное существо — волшебником. Заклинания — это величайшее изобретение, величайшая способность и величайшее достижение человека — разум, покоривший и упорядочивший энергии... Но по прежнему играет роль предрасположенность. Она редка, двойная — ещё реже, а я имел пять предрасположенностей — поэтому мне должно всё даваться очень легко. Я имею в виду — легко должны даваться заклинания и чары, их ощущение, их понимание, их воспроизведение, их сила... поэтому я как гений, не могу учиться с остальными — я пойму то, что хотят сказать преподаватели раньше всех и буду впустую тратить время, пока все остальные учат.

Гермиона внимательно выслушала мою десятиминутную лекцию о том, как работает магия, и спросила:

— А маглорождённые могут обладать врождёнными способностями?

— Могут. Это не зависит. Понимаешь, наследственность в мире волшебников играет роль. Это как порода, генетика. Ведь магия — это не чудо, это врождённая особенность. Вроде цвета волос, глаз и тому подобного. Маглорождённые, так же, как и потомственные волшебники, могут иметь предрасположенность к стихиям и быть гениями. В этом плане маглорождённые даже по-своему бывают лучше.

— Это почему? — наглый голос Малфоя позади меня.

— Понимаешь, Драко, у всех маглорождённых есть некий базовый уровень магии. То есть — если то, насколько талантлив волшебник в магии, зависит от его волшебников-родителей, то у маглорождённых этот уровень фиксированный. И поэтому у чистокровнейших родителей может родиться волшебник, который ниже этого базового уровня, и он будет хуже любого маглорождённого. В то же время — у чистокровных родителей может родиться и тот, кто выше этого базового уровня — и он будет более талантливым волшебником, более сильным, лучше ощущающим магию. Поэтому маглорождённые по-своему замечательны. К примеру, род Гонтов выродился к своему концу, и их волшебники были намного менее талантливы, чем маглорождённые волшебники. Последний из их рода силён, он совершенно случайно родился с двумя врождёнными предрасположенностями, но он полукровка.

— А маглорождённые значит не хуже?

— Если сравнивать с такими чистокровными как гонты, или вон, Невилл Лонгботтом — то Гермиона любому из них сто очков вперёд даст. Хотя такие как Блэки, будут сильнее Гермионы с рождения. В нашем мире порода играет большую роль. Но её наличие — ещё не означает, что она хорошая. Иначе нам бы пришлось признать Уизли равными нам, — хихикнул я, — по сравнению с поступившим недавно Рональдом — Гермиона просто магический талантище.

Драко и его друзья, некоторые из них, слушали что я говорил.

— Довольно интересная теория, — сказал Драко, — но почему тогда чистокровнрые избегают связи с маглорождёнными?

— Предрассудки. В древние времена считалось, что важно сохранять породу. Но потому что им было неудобно называть кого-то слабыми и ущербными — предпочли на это не обращать внимания. Если говорить о чистом магическом таланте — то к примеру, Гермиона ничуть не менее одарена, чем, скажем, Гринграсс, и несколько более талантлива, чем Паркинсон, и примерно на одном с тобой уровне. Если взять, скажем, шкалу от одного до ста, между нулевой одарённостью и абсолютной, то все маглорождённые имеют один и тот же показатель — около тридцати единиц, — я поднял руку и сотворил над ней разновидность люмоса — магический иллюзорный экран. Заклинание довольно сложное и трёхкомпонентное — подсветка, цвет, форма. Но так гораздо проще определить, — у Уизли талант на уровне десяти единиц, у Лонгботтома — около пяти единиц. У Панси Паркинсон — двадцать пять, у Гермионы — тридцать, у тебя — тридцать три, у Гринграсс — около тридцати одного.

Я рисовал линии на шкале, традиционный график.

— Впрочем, главное что в это всё вносит элемент хаоса — потомство необязательно прямо зависит от своих родителей. Мои родители были на уровне тридцати мама, на уровне тридцати пяти — папа. То есть примерно как у тебя и гермионы. Но мой талант на уровне восьмидесяти шести по этой шкале, — я нарисовал жирную линию взмахом пальца, — а родители Лонгботтома — двадцать пять и тридцать — но их сын — всего лишь восемь. Обычно наследственность играет роль, но точной зависимости нет. Ты можешь выбрать себе сильную волшебницу в жёны и родить абсолютно бездарного волшебника... или наоборот, кого-то вроде Гермионы, и у вас может родиться магический гений.

— Правда? — Драко сощурился.

— Да. Хотя в большинстве случаев уровень одарённости ребёнка всё же зависит от его родителей — и чем больше способности у обоих — тем больше только ШАНС, что их ребёнок будет так же силён, как и его родители. Примерно сорок процентов. Хотя сейчас не так сильно заморачиваются по этому поводу, как в древности — некогда это было определяющей основой общества. Сила. Талант. Порода. Маглорождённые с их обще-нормальным магическим уровнем тогда считались слабыми, недостойными брака с чистой кровью — потому что с ними связывали себя узами брака только очень слабые волшебники. Те, кто слабее их — то есть из вырождающихся родов, кто хотел не дать своему роду выродиться. Как ты понимаешь — сейчас у большинства чистокровных уровень врождённого таланта как у маглорождённых в древности. А у некоторых даже хуже. Это не маглорождённые претендуют на то чтобы зваться сильными и приобретать вес в обществе... это чистокровные вырождаются, — вздохнул я, — и сейчас для большинства чистокровных, кто уже ниже планки силы маглорождённого волшебника — они — очень неплохая партия, которая сделает их род сильнее. За более чем десять тысяч лет истории человеческой цивилизации и истории волшебства, не раз и не два происходили... вырождения волшебного общества. Как правило это имеет вид волны — я убрал графики, нарисованные светом люмоса, и нарисовал нечто вроде синусоиды, — примерно вот так. Происходит эпоха расцвета волшебства, потом эпоха вырождения, потом снова ситуация улучшается, и снова ухудшается... Примерно раз в пятьсот-восемьсот лет, это очень медленный процесс. Основатели, Мерлин, все эти великие волшебники древности — волшебники эпохи наивысшего расцвета магии в средние века. А где-то с тринадцатого по пятнадцатый было вырождение, с шестнадцатого по девятнадцатый — снова рост, и сейчас средний уровень одарённости волшебника снова начал падать, — я убрал график, взмахнув рукой, — на протяжении всей истории маглорождённые выступали эдаким номиналом. Балансиром, который не позволял волшебникам как виду просто выродиться и исчезнуть. Их талант всегда одинаковый, тогда как у чистокровных — скачет то выше среднего, то ниже, то великий, то ничтожный... Поэтому маглорождённые как некий стандарт, выступали балансиром этих качелей, не давая волшебникам вырождаться.

— То есть ты хочешь сказать, что чистокровное общество сейчас вырождается? — спросил друг малфоя, парниша... лично мне — не знакомый. Не помню такого.

— Да, и уже лет сто. А через ещё лет сто-двести — достигнет дна и снова начнёт расти. Такова природа, — я развёл руками, — когда мы достигаем дна периода вырождения — волшебников без маглорождённых в родословной — ближайших родственников-маглорождённых, практически не существует — и это позволяет семьям волшебников не выродиться полностью. Но во время каждого великого периода вырождения — есть семьи чистокровных, которые предпочитают скатиться и исчезнуть, чем связаться с маглорождёнными и спастись — такие как Блишвики, Гуссоклы, Певереллы, Селвины, и многие другие. Когда-то давным-давно, ещё во времена древнего Рима — где-то в первом веке до нашей эры, существовал город чистокровных. Полностью закрытое и изолированное поселение чистокровных волшебников, в котором не было ни маглорождённых, ни полукровок, а жители выживали только связью друг с другом. Через полтора века после его создания почти половина всех рождающихся детей были сквибами, а остальная половина — была как Уизли или Лонгботтом — вроде волшебники, но... — я усмехнулся, — любой маглорождённый их размотает на раз. Город в итоге сожгли вместе со всеми его обитателями, признав их идеологию ересью против магии. Они даже этому помешать не смогли — слишком слабые волшебники. Поэтому, дорогой мой друг Драко, — я улыбнулся, — идеология чистокровных не лишена ни разума, ни логики, ни обоснования, но в то же время — этот вопрос куда сложнее и интереснее, чем просто "маглы это плохо". Всё куда-куда сложнее.

Драко кивнул:

— Признаю, не знал. Но у меня один вопрос — мне никогда не говорили про одарённость, и никто не мерил, как ты про это узнал? Или выдумал?

— Что ты, нет. Существует три метода определения врождённого уровня таланта. Сложный ритуал крови, который ныне забыт и запретен. Практический метод — это сравнить себя в освоении и силе заклинания с стабильным уровнем — то есть маглорождённым волшебником, или просто чувствовать. Но для этого нужно обладать врождённым даром психокинетики. Из всех известных мне людей, таким обладают только трое — Дамблдор, Волдеморт и я.

Драко важно покивал:

— Я уточню. Хм...

— Да что вы его слушаете, — несколько визгливо сказал кто-то. По всей видимости, обиделся кто-то. Из радикалов, — мальчишка просто врёт!

— Мистер... не знаю как вас там. В этой гостиной нет окон, но специально для вас я сделаю.

Сказ о том, как Гарри выбросил Тео в окно поезда — гулял по студентам как байка. Наравне с другими байками, например о том, что Уизли взорвали унитаз под Дамблдором, и что Пивз подглядывает за девочками в душевой.

— Тогда почему об этом не рассказывают? — спросил кто-то, по виду курса третьего...

— Дело в конфликте. Итак, где-то в период нулевого года возник волшебник, его звали иисус, и он решил собрать маглов в форму религии. В те стародавние времена волшебство среди маглов было широко известно, и сам факт существования чудес — не был для маглов чем-то из ряда вон выходящим. Скорее просто редкая диковинка — волшебники избегали маглов, но не чурались. Маглы отвечали тем же. Иисус создал религию, точнее, он представился не как волшебник, а как сын божий, и утверждал, что его способности — от бога. Это неправда, конечно, но факт есть факт — у него появилось много последователей.

— Мы все знаем, что такое христианство, — сказал кто-то из слушавших, которых становилось больше.

— Не спеши, я ещё не договорил. И случилось так, что новая волна вымирания была сильной — она накрыла весь некогда античный мир — рим, грецию, и прочий мир. Через несколько веков, когда волна вымирания дошла до своей самой высшей точки, когда волшебный мир ослаб настолько, насколько возможно и ему нужно было возрождаться из пепла, как фениксу — не без помощи, как я уже упоминал, маглорождённых, иерархи церкви — такие как Папа Римский, магловские владыки, создали сговор. Уничтожить волшебников вообще, на корню. Их пугали способности волшебников, пугали их "шутки", и поведение — тогда волшебники не чурались и убить пару-тройку сотен маглов, чисто ради забавы. Статута, министерства, суда — не существовало. Каждый сам за себя, вот мерзавцы и сделали волшебникам недобрую славу. Маглы не могли убить волшебника — меч против палочки, стрела против магического щита? Нет, — я покачал головой, — они изучили детально, как происходит вымирание и возрождение волшебного общества, и распространили свою фанатичную идеологию среди всех. Маглорождённые, воспитанные церковью, могли либо быть признанными чудотворцами — если магловские церковные власти хотели их врождённые способности использовать, либо уничтожались прежде, чем до них доберутся волшебники. Многие, обнаружившие в себе такие силы — попросту боялись их и сторонились, старались чтобы никто не узнал, что они не просто маглы, а волшебники — и поэтому волшебное общество лишилось самого главного, что могло его спасти — маглорождённых. С пятого по одиннадцатый века — маглорождённых было очень мало, и волшебники практически впали в ничтожность — выродились, ослабли. Погибли сотни древних родов, которые вели свою историю тысячи лет, утеряны были тысячи и тысячи античных заклинаний и знания о магии, на которых существовал Круг и Совет — древние общества волшебников. Это всё породило жест крайнего отчаяния у четырёх великих волшебников того времени — они создали Хогвартс. Чтобы они могли сами вычислять и сами воспитывать маглорождённых, обучать будущих волшебников — и не дать магловским церковникам запудрить им мозги. Так был создан Хогвартс, как место последнего пристанища и последняя надежда волшебников не выродиться, а наоборот, улучшить свою породу, стать многочисленными и сильными. Аналогичные пристанища были созданы сначала в нынешней болгарии — Дурмстранг, а потом и во Франции — в Шармбатоне.

Волшебники победили — вычисляя маглорождённых заранее, забирая их ещё младенцами из семей, они воспитывали их сами, тысячи маглорождённых волшебников были спасены от церкви и сделали то, ради чего в природе вообще существуют маглорождённые — влились в наше общество, породив здоровое, и магически более сильное потомство, чем было до этого. Церковь проиграла, не сумев заставить волшебный мир вымереть и сама начала вымирать, слабеть. И последней точкой в этой войне стал статут секретности — принятый как мирный договор между Церковью и Волшебным миром — волшебники не вмешиваются в дела маглов, а маглы обязались прекратить всякую охоту на ведьм и дискриминацию волшебников. Пакт между маглами и волшебниками о сосуществовании был заключён и с тех пор, как вы знаете, и магловский, и волшебный мир — стали развиваться невиданными темпами, каждый по-своему. Поэтому соблюдение статута очень важно для нашего существования вообще.

Я наверное не учёл одного — прожил я много жизней, но только в нескольких из них я всерьёз учился говорить. И сейчас неосознанно играл интонациями, как профессиональный рассказчик или диктор, и поэтому вокруг меня собралось пол факультета. Целая толпа жадных слушателей, которые грели уши и толкались, выигрывая себе места получше. Однако, гомон стих. Блин, да что ж наш мыш летучий любит подходить со спины? То, что это он — я не сомневался — такое столпотворение в гостиной не пройдёт без внимания.

— Мистер... Поттер, — голос у него холодный и звонкий, — похоже наличие вокруг толпы радует вас? — он говорил с угрожающей интонацией.

— Это безразлично, сэр. Я отвечал на вопрос мистера Малфоя о роли маглорождённых волшебников в волшебном обществе, только и всего. И раз уж разговор зашёл про это — грех не упомянуть столь интересные исторические факты.

— Между прочим, завтрак уже начался. Так что все вон, — прикрикнул он на студентов, которые толпой ломанулись прочь из гостиной.

Со снейпом не связывались чужие, а тем паче — свои. Потому что если до чужих он не мог дотянуться, то своих мог дрючить только так. На публике он за своих слизеринцев, а на деле только так им шеи мылит. Правда, не афишируется это. Снейп, сложив руки на груди, стоял напротив меня, словно статуя. Он вперил в меня взгляд своих чёрных пристальных глаз.

— Сэр? — я несколько непонимающе спросил, выгнув бровь в точной копии его жеста.

— Ничего, Поттер. Наш преподаватель истории — призрак, так что студенты охочи до интересного рассказчика исторических фактов, которые должны быть общеизвестны.

Э... я не понял, он меня похвалил? Снейп? Меня?

Наверное что-то большое в запретном лесу сдохло.

— Вас первый урок не касается, так что будьте добры, потратить данное время с пользой и за чтением книг, но я жду вас на уроке зельеварения, сразу после обеда. И настоятельно не рекомендую опаздывать или выкидывать ещё что-нибудь. Вы меня поняли, Поттер?

— Конечно, сэр, — вежливо склонил я голову, — я буду ждать вашего урока. Если мои сведения верны, то на первом уроке мы будем варить простейшее зелье от прыщей?

— Для вас оно может быть сложным, Поттер.

— Не спорю, сэр. Тем не менее, я взял на себя непередаваемую наглость и смелость, и попробовал варку некоторых зелий, прежде чем приехал в Хогвартс. Не скажу, что у меня получается идеальный образец, который достоин продажи в аптеке, но вполне пригодный к употреблению.

— Вот значит как? — Снейп нахмурился, — варка зелий без контроля со стороны взрослого волшебника — запрещена.

— Точнее — не рекомендуется, — поправил я.

— Верно, — отмахнулся он, — и как вы готовили зелье?

— О, я внёс пару корректив в рецепт, руководствуясь своими предположениями и ощущениями, сэр. Мне кажется, что это ускорило варку и усилило эффект. Я бы хотел узнать ваше мнение, как компетентного человека, о данных изменениях.

— Иди за мной, сваришь зелье, — махнул рукой Снейп, — а я посмотрю.

— Но...

— Быстрее, Поттер!

Что ж, не стоило наверное снейпу этого говорить. Когда дело касается зелий — он одержим не хуже чем Флитвик. И может даже перебороть свою неприязнь к моей фамилии, лишь бы увидеть что-то интересное. Только сейчас я подумал, что было бы очень неплохо записать процесс варки на камеру, чтобы оставить подробную видеоинструкцию. Пошарив в своей сумке, я нашёл смартфон, который не так давно забрал из мраморной палаты. К нынешним сетям мобильной связи он не прицепляется — хотя если я правильно помню — уже через несколько лет должна заработать система связи, к которой может прицепиться этот смартфон и работать как обычный мобильник. Но мне нужна была камера. Таковая нашлась — обычная ручная видеокамера, с откидным дисплейчиком, и штатив для неё. Что ж, обойдусь этой камерой. Запишу подробное видео.

Один из плюсов моей популярности и удобства — это умение телекинезом держать вокруг себя объекты. В том числе фото и видеокамеры, колдофотоаппараты и прочее. Колдофотоаппарат я пока не буду использовать — плёнка и проявочное зелье довольно дорогие, звук не передаёт, а мне нужно полноценное цифровое видео...

* * *

* * *

* * *

*

Всё было относительно неплохо разобрано, за исключением разве что мусорной зоны, куда скидывался весь хлам, который я просто собирал из чувства плюшкинизма. Это было очень необычное место, более всего напоминавшее Выручай-Комнату в её хранилищном исполнении. Я забрался и обо что-то пребольно стукнулся ногой, хотел в отместку пнуть это что-то, но всё же поостерёгся — на полу валялась немецкик пикхельм эпохи вильгельма. Куча хлама самых разных эпох, видов, типов и назначений, была несортированной, и на эту сортировку нужно было тратить время, много времени, а оно было не всегда. Здесь были куски римского доспеха, у стены валялся камзол, на разных вещах лежал большой паровозный свисток, а из под завалов вверх торчали ноги античной статуи. В кирзовых сапогах.

Пролетев в своей попугайчатой форме мимо этого хлама, я направился к старым знакомым отсортированным зонам.

Моей законной "добычей" сегодня стали две видеокамеры, микрофон на клипсе, и ещё горстка электроники различного назначения. Причина, по которой я вернулся в Мраморный Зал была проста как ситцевые трусы — я снял на видео подробный процесс создания зелья по моей методике — получилось очень неплохо, хотя и слишком любительски. Тем не менее, установив на штатив камеру, установив на штатив светильник с лампой накаливания, я всё подробно снял.

Использование, кстати, лампы именно накаливания волшебниками — это классика. Просто светодиодные и прочие — боялись электромагнитных колебаний, а лампа накаливания спокойно переживала почти любую магию, кроме разве что очень мощных электрозаклинаний, и работала как надо. Только иногда чуть ярче или тусклее становилась, индицируя тем самым то, как влияет применение магии на электрический ток...

* * *

Гермиона Грейнджер повалилась на кровать, подпрыгнула на пружинах матраса — он был старый, по магловским меркам — по волшебным же — это пружинное чудо середины двадцатого века было почти новым, и отпружинила, так что юбка задралась, и она чуть не свалилась на пол. Хорошо что её мелькнувшие колготки и труселя с сердечками видела только Дафна Гринграсс и Панси Паркинсон. Они были непохожи друг на друга — Дафна — элегантная, блондинка, и вообще, при взгляде на неё, создавалось ощущение, что именно такие девочки и считаются красивыми. Лицо Паркинсон было чуть более плоским, из-за специфического носа и глаз, из-за чего её сравнивали с мопсом, хотя она была не страшна, а скорее необычна.

Гринграсс хихикнула. Грейнджер поправила юбку и стягивая с себя школьную форму, оделась в пижаму. Это была подаренная Поттером пижамка — в Хогвартсе было холодно, о чём естественно забыла упомянуть Макгонагалл, когда приглашала Гермиону, а маглы пижамы носили нечасто. Поэтому Гермиона не имела таковой — узнав про её проблему из оговорок Гринграсс за завтраком, Гарри остановил девушку и вручил ей свёрток. Развернув его, Гермиона несколько минут разглядывала это чудо — зелёная пижама, в форме животного. Если точнее — то капюшон пижамы в виде головы змеи, с весёлыми такими глазками и торчащим словно чёлка, красным раздвоенным язычком из ткани. Гермиона надела эту пижамку, чем вызвала медленно нарастающее охреневание у Гринграсс и Паркинсон. Их можно понять — в волшебном мире всё очень старомодное и классическое, а такое... Гермиона покрутилась перед кроватью, осмотрела себя со всех сторон в маленькое зеркало и запрыгнула снова на кровать. Достала из сумки ещё один маленький подарок Гарри Поттера и открыла его. Это был видеоплеер. Нечто вроде маленького ноутбука — с экраном, только без привычной клавиатуры. И умел он в основном только проигрывать видео. Гермиона не знала точно, как это работает — таких тонких экранов ей ещё видеть не приходилось, но не став вообще задумываться об этом, она включила плеер. Заранее в нём было заложено много-много файлов. Среди которых множество самых разных фильмов и сериалов. И надо же было ей попасть именно на "сейлор мун".

Через полчаса на кровати уже сидели все три, лёжа вповалку и смотря на десятидюймовый экранчик. Гринграсс легла рядом, Паркинсон под боком... Гермиона не совсем понимала, что настоящих девочек-волшебниц так тянет к выдуманным, но не стала об этом думать. Заснули они уже ближе к трём часам, когда сил не оставалось дальше смотреть...

Впрочем, всё было понятно — в волшебном мире были книги, колдорадио, и... и... всё, собственно. Журналы не в счёт. Про телевидение, а тем паче аниме — тут не слышали, поэтому все трое крепко подсели на аниме...

* * *

*

Совы влетели в большой зал — это обычное дело. Я даже глаз на них не поднял — обед же всё-таки. Передо мной книга. Так и получалось, что все студенты Хогвартса видели меня если не на уроках — то постоянно читающим что-то. По правде говоря — да, я очень много читал. В Хогвартсе собрана самая обширная магическая библиотека современности — такой нет даже у американцев. Со средних веков и до наших дней, основатели поставили себе цель собрать все магические книги, гримуары, свитки, все оставшиеся после римского периода знания, которые сумели уцелеть. Собрать вообще всё, чтобы разрозненность не стала причиной угасания общества.

Хогвартс это библиотека, и рядом, при библиотеке — школа. Вовсе не наоборот! Здесь хранилось столько книг, что и тысячи жизней мне бы не хватило, чтобы это всё прочитать — поэтому я не умничал, не своевольничал, не воротил нос, а читал. Запоем. Гермиона сегодня приплелась в большой зал не жива не мертва, и тут же попросила у меня кофе.

— Где я тебе его возьму.

— У тебя же всё есть.

— Не всё, но многое. Вот конкретно кофе... — я задумался, — подожди секунду.

Похлопал себя по карманам и нашёл в одном из них — отозвался. Это была обычная стеклянная банка кофе "нескафе", купленная в супермаркете. Гермиона взяла её, попросила кипяток — я вскипятил ей воды заклинанием, и сыпанув туда на глаз из банки кофе, размешала ручкой вилки и выпила. Крепкий. Жутко крепкий. Я смотрел на это с любопытством и некоторым офигеванием.

— У тебя бессонница? Гермиона, тебе не следует слишком много учиться, — сказал я, убирая её пустую чашку в сторону.

— Ничего, бывает, — отмахнулась она, — а кстати, где все?

Этот вопрос был адресован не мне, а почтенной публике. Это во время банкетов столы составляли в один — в обычные дни это был ряд четырёхместных столов. Вместе со мной сидели Драко Малфой, который лениво ковырялся вилкой в овощной котлете и поглядывал на расписание, которое лежало перед ним.

Он глядел на этот прямоугольник бумаги, расчерченный и расписанный буквами так, словно ожидал, что при новом взгляде из него исчезнет следующий урок — Трансфигурация. Понятное дело — что декан Гриффиндора был классовым врагом всего факультета. Снейп в известном смысле считался антиподом Макгонагалл — но так казалось только поначалу. Если не всматриваться. Из всех деканов факультетов — Макгонагалл меньше всего заботилась о своих студентах — у неё было довольно много обязанностей как у заместителя Дамблдора по делам школы. Нет, не просто заместитель, а заместитель по делам школы — то есть всё, что связано со школой, решала Макгонагалл, а Дамблдор редко лично вмешивался в рутинные задачи школы. Макгонагалл должна была, как заместитель и фактический руководитель Хогвартса, заботиться о всех студентах, но о Слизеринцах она заботилась меньше всех — они находились в тени Снейпа, который не давал ей добраться до своих подопечных.

Хотя... любовь или неприязнь преподавателя — в волшебном мире принимали причудливые формы — в магловском это может смотрелось бы странно и непедагогично, но в волшебном... всё было иначе. Тут преподаватель был настолько свободен в том, что делает, что мог откровенно позволить себе проявлять неприязнь — как например Снейп к "Нашей Новой Знаменитости" и всем Гриффиндорцам.

Макгонагалл не мстила на уроках Снейпу, занижая оценки Слизеринцев, но вот никогда не теряла возможности одарить несколькими баллами своих студентов. Я припомнил, как она когда-то дала Гермионе первые баллы за то, что та превратила спичку в иголку — на этот раз такого не произошло. Гермиона всё так же справилась с задачей первая — она была и магически сильнее, и видимо в правильном мысленном настрое. Но баллов она не получила.

— Почта, — раздались голоса, и в зал через открытое окно за учительским столом влетела целая вереница сов, которые несли свёртки, газеты, письма, посылки. И студенты тут же начали их активно разбирать. Какая-то бандероль упала в тарелку с супом мистера Лонгботтома, окатив при этом содержимым тарелки всех сидящих вокруг гриффиндорцев. Больше всего досталось Уизли — на его ухе висел шпинат. Гриффиндорцы взорвались недовольством, бедный Невилл сжался и извинялся. Впрочем, они его и не винили — сова дура.

Иногда мне кажется, что школьные совы так выражают протест против своей священной миссии — таскать почту студентам. Кидают специально целясь в еду или в головы студентов. Большинство, особенно старшекурсники, просто привыкли ловить почту. Драко поднял на них взгляд — к нему летел большой красивый филин, который в отличие от школьнрых сов — не стал кидать свою ношу, а аккуратно спланировал по спирали и приземлился на выставленную руку. Филин ухнул.

Гермиона смотрела на это всё круглыми от удивления глазами — она конечно знала про почтовых сов и видела их, но... массовые доставки почты здесь были нечастыми и производились только в пятницу — в остальное время студенты как правило ничего не заказывали — а пятница — это традиционный день для рассылок в мире волшебников. Еженедельные журналы, пятничные посылки, всё такое... Студенты готовились к выходным, заказывали книжки на почитать, журналы, или что-то в магазинах.

Множество восклицаний по всему залу заставили меня нахмурить брови — глядя на физиономии, которые повернулись в мою сторону — мне захотелось спросить, что, на мне цветы выросли? Хотя... Не стоит. Я получил газету — сова просто сбросила её из лап и улетела обратно. Ежедневный Пророк был завёрнут в трубочку — развернув газету, я прочитал на первой полосе. А... Понятно — на лицо моё вылезла улыбка.

Поскольку наверное интересных сенсаций и иллюстраций не было, на первой полосе красовался заголовок "Гарри Поттер Поступил В Хогвартс! Мальчик-Который-Выжил стал самым талантливым первокурсником за всю историю!".

— Как-то это очень ярко, — сказала Гермиона, пригнувшись ко мне. Я постелил газету на столе.

— Ну ничего себе. Они и это напечатали.

Текст с передовицы ЕП наверное не стоит приводить в цитате — тут было написано, что Гарри Поттер, кто я такой — краткая экскурсия в историю, в трёх предложениях, и дальше стиль менялся и текст писал явно человек, желающий выставить меня как популярную знаменитость — текст изобиловал такими оборотами как "Скромный герой", "Великий талант", а так же было написано, что я имею огромный талант, в связи с чем все заклинания даются мне с первого раза, профессора в шоке...

Хм. Я бы не сказал, что они в шоке, ну да ладно — у журналистов свои причуды, им нужно рейтинги делать.

И вот я оказался самым молодым ловцом за последние сто лет — на передовице три фотографии, где я прыгаю на метле, мой портрет-колдография на стадионе, и заклинание патронуса. Эффектненько. Так почитать — то волшебный мир прямо посетила великая знаменитость, бриллиант среди волшебников. Это, кстати, оборот речи из статьи далее.

Нда. Бесстыжее восхваление, аж неприятно немного — можно было бы и поскромнее, так почитать — то волдеморт от одного моего таланта должен сбежать в австралию и трястись там от страха. Но... журналюги.

— Ничего себе, — в один голос сказали Драко и Гермиона, но далее их слова разошлись:

— Круто.

— Пошло.

Не думаю, что нужно говорить, кто что сказал — естественно волшебник примет эту заметку за чистую монету. И воспримет всё сказанное тут как данность.

— Там ещё две страницы восхвалений на развороте, — поморщившись, сказал я, — если что — я даже не думал их просить печатать что-то в таком ключе.

— Всё равно круто, — сказал Драко, — а ты правда можешь без палочки колдовать?

— Да, хотя это и заметно сложнее чем с ней. А что?

— Ты невероятен, — глаза у Малфоя были прямо таки восхищённые.

Впрочем, это было только начало. Если до этого на меня просто смотрели как на некую историческую старую знаменитость, вроде давно уже отыгравшей своё поп-звезды, то сегодня обновился статус на свежую знаменитость. И я почувствовал на себе десятки, сотни восхищённых взглядов. Но это было не так, как когда я играл в Квиддич — там люди болели, кричали кричалки, были возбуждены игрой. А тут они смотрели прямо на... меня. Как на человека, а не игрока в форме гриффиндора. Это было очень необычно, и это немного угнетало, как будто каждый человек, смотрящий на меня, тупел и впадал в эйфорию.

Что ж, у славы есть обратная сторона. Внимание. И это внимание — способность притягивать взгляды, восхищённые, восторженные, в стиле "ох нихрена себе, я вижу знаменитость! Это же тот парень с обложки!" — но иногда это угнетает. Меня уже начало угнетать — внимание толпы к моей персоне и восхваление, восхищение... Не как у великих рок-звёзд, но всё же, в масштабах Хогвартса — я теперь звезда. Идол. А звезда должна заботиться о своей репутации — у него нет права на многие вещи, которые её испортят. Это ощущение — как будто воздух вокруг меня наэлектризован вниманием толпы, и взгляды как тысячи иголок колят на коже. Я успокоился и гордо вскинул голову, обведя уставившихся на меня студентов взглядом с лёгкой улыбкой, и вернулся к своему обеду.

План Дамблдора начал рушиться. Его игра на репутации сначала Мальчика-Который-Выжил, а потом систематическое и планомерное затыкание меня подальше... ведь я дурак, не замечал этого! А должен был — когда я был ещё Мальчиком-Который-Выжил, звездой, героем — я надул тётушку и министр посмеиваясь простил мне это, а когда репутация ухудшилась — меня судили за самооборону от дементоров. И это абсолютно нормально — у первого Гарри Поттера была репутация, у второго — уже, УЖЕ нет. Такова её сила в нашем мире.

Вместо того чтобы испугаться всеобщих взглядов, внимания, я поступил иначе — я перешёл на соблюдение столового этикета. И раньше его соблюдал, но не так чётко, как следовало бы. Салфетку за воротник я не затыкал, и не кушал демонстративно поднимая маленькие кусочки курочки на вилке, но всё же, демонстрировал аккуратность и изящество движений, на порядок выше, чем до этого. На порядок. Как небо и земля.

— Раз уж на нас все смотрят — почему бы нам не подать пример правильного поведения? — улыбнулся я, отвечая на вопросительный взгляд Гермионы, — полагаю, достаточно будет соблюдать упрощённую форму столового этикета.

— А разве их две?

— Конечно. Хотя сейчас высшей формой манер считается именно упрощённая, а полновесная, увы, вышла из употребления, как слишком сложная для большинства малограмотных волшебников.

И я взялся за нож и вилку, чуть поправив осанку. Она и так почти идеальна, но надо следить за собой. Пусть видят, что я благовоспитанный человек, а не как Уизли. По-моему, Питер Джексон знал Рона Уизли — иначе ему бы не пришла в голову идея снять то, как наместник Гондора ЖРЁТ. Просто один в один.

Взгляды со стороны преподавательского стола я проигнорировал, хотя душа пела — у Дамблдора такой кислый взгляд, словно он только что взял в руку сочный, ярко жёлтый, и кислый лимон, протёр его салфеткой и смачно укусил, так что кислый сок аж заставил мышцы лица непроизвольно скривиться и слезу вышибло. Рожа у него не скривилась, наоборот, застыла почти, но взгляд выдавал его с головой — он читал газету и смотрел, как я ем, и как на меня смотрят с восхищением остальные студенты — так, как смотрят на любимую вазу, разбившуюся вдрызг.

Вместо того чтобы позёрствовать или бежать, я продолжил аккуратно, но быстро, расправляться со своей порцией гуляша с картошкой и тыквенного сока, пирога с телятиной и почками, и котлетами из овощей.

Аккуратно положив вилку и нож, я улыбнулся:

— Не прогуляться ли нам, леди и джентльмен? Следующим уроком будет трансфигурация?

— Ты то от свиданий с Макгонагалл освобождён, — завистливо сказал Драко, — хотя с твоими то талантами...

— Что ты, Драко, наоборот — у меня регулярные встречи с профессором Макгонагалл. Почти тет-а-тет, где она мучает одного меня. И теорию я сдаю ей так же, как все обычные студенты, просто лично. И она следит за мной особо, чтобы всё выучил до мелочей.

— Кхм, — Драко прищурился, — то есть тебя ещё хуже чем нас мучают?

— Я бы не сказал мучают, но да. Профессора не дают мне даже шанса на поблажки. Талант в нашем мире — не равен силе, а сила — значимости. Если я хочу добиться успеха — то талант это только десять процентов от него. Остальные девяносто — это труд. Труд, труд и труд. То, что я более одарён от природы — значит лишь что в моём обучении нельзя допускать огрехов, недоработок и так далее.

— То есть мучают.

— Ну в общем — да, — согласился я, переходя на более бытовой тон, — лично я намерен прогуляться ещё десять минут, — часы показали время, температуру, мою и воздуха, дату и прочее, я переключил их на график уроков — моих и моего факультета, — у меня впереди три часа штудирования литературы в библиотеке, и я намерен немного отдохнуть перед этим. Пойдёмте?

До сих пор я особо не обращал внимание на факультеты, на которых меня нет. Да и... зачем? Между нами есть граница — мы не вмешиваемся в дела друг друга. Мой путь пролегал около стола Равенкло, где я был остановлен парнем, лет пятнадцати.

— Постой, Поттер, — он сунул мне в руки газету, — это ты заказал? Тебе не кажется, что слишком уж любишь себя хвалить? Ты простой первокурсник.

Ах, да, всегда находились такие люди, кто шёл против всеобщего мнения. Остальные зашикали на него, но он от них отмахнулся.

Я взял газету и заставил её загореться пирокинезом, и сгореть до тла почти мгновенно.

— Я не знаю кто ты — это во-первых, а во-вторых — если ты хочешь обвинить меня в чём-то — то не думаю, что это разумно, — я применил приём, который вызвал хихиканье у меня за спиной.

Телекинез. Телекинез — одна из базовых способностей магии. Как правило стихийные магические выбросы — это проявление рудиментарных впоследствии врождённых человеческих сил. Для нас это так же рудиментарно, как наши клыки, ногти, аппендикс и прочие наследия животного существования. А хихиканье — потому что я повторил трюк Дарта Вейдера, который все маглорождённые могли видеть в фильме. Выставил руку и приподнял его за шею телекинезом, но не душил как Вейдер, а просто схватил и приподнял, аккуратно, безопасно, но наверное это очень пугает. На всякий случай я даже руку выставил, чтобы было похоже на фильм — хотя в этом не было нужды.

— Если ты имеешь что-то мне сказать — говори сейчас, — я изменил тон на тот, что похож на вейдера.

— И...кхх...извини, я был не прав.

Я отпустил его. Парень не упал, конечно, но ноги у него тряслись от страха. Его трясло. Ещё бы — тут ведь даже за палочкой никто не лез — просто телекинезом хоп — и ты уже беспомощен. Палочковая магия хороша, но не считается оперативной — то есть не для мгновенного, спонтанного применения. Для этого есть только невербальные и безжестовые чары, иначе никак. И даже так — это долго. Мгновенно атаковать магией можно только без палочки, жеста и слова. К примеру, Волдеморт ударял людей по мозгам легилименцией во время сражения, что существенно ухудшало их способность к сопротивлению и позволило ему прослыть великим волшебником и очень опасным противником, который может уничтожить кого угодно. Прежде чем профессорский состав успеет вмешаться — я поспешил ретироваться, послав вежливую и скромную улыбку всем, кто на это смотрел.

* * *

*

Волшебники были чудаковаты, газету же читали не только в Хогвартсе, а везде. В том числе за прессой следило министерство магии. Именно здесь, в кабинете министра, состоялся очень эмоциональный разговор между министром магии и главой ДМП, Амелией Боунс.

Пока никаких нарушений не было — Амелия Боунс не собиралась даже пальцем шевелить, тем не менее, Корнелиуса Фаджа эта статья перевозбудила до крайности. И прежде всего реакция публики на неё — Фадж ходил по кабинету кругами.

Кабинет министра был большим, грузным, обставленным тяжёлой, монументальной, старинной мебелью. Высокое кресло — оно неудобно, но Корнелиусу Фаджу казалось, что именно в таком кресле должен сидеть Министр. Освещался кабинет пятью старинными газовыми рожками — довольно тускло по меркам этого времени. Амелия Боунс — сухая, высокая, немолодая женщина в строгой мантии, смотрела за метаниями министра.

— Я не понимаю, зачем это Дамблдору, — Фадж наклонился над столом, где лежала газета, — зачем так откровенно подыгрывать мальчику?

— Мистер Фадж, Сэр, с каких пор это нас касается?

— Меня это беспокоит, — ответил Фадж, — Поттер. Гарри Поттер...

Корнелиус не любил Дамблдора, считая, что тот представляет угрозу для его правления. И искренне полагал, что любое восхваление Гарри Поттера — это дело рук Дамблдора. Это конечно было не так, но Фадж этого не понимал, и искренне верил, что Дамблдор продолжает политику "Гарри Поттер Всех Спас". До определённого момента это даже было выгодно ему, Фаджу, но только до того момента, пока Дамблдор и Поттер поддерживают его.

— Амелия, разве мы не можем ничего сделать?

— Что например? — спросила Боунс, — я не вижу состава преступления.

— Ну что ты, неужели я должен тебе это объяснять? — Фадж открыл ящик стола. С грохотом в ящике перекатилась бутылка огневиски, Фадж достал её, одним движением снял пробку и налил себе янтарной крепкой жидкости. Так, что аж дым из ушей струйками пошёл. Боунс выгнула соболиную бровь.

— Дамблдор пытается расширить своё влияние. Нужно разоблачить его мальчика — Поттера. Неужели ничего нельзя сделать? Ну там проверку какую-нибудь... Должны же быть в министерстве процедуры?

— Только если мы подадим в суд на Ежедневный Пророк и мистера Поттера, утверждая, что они лгут, — сказала Боунс.

— Решено. Немедленно сделай это! — аж подскочил Корнелиус Фадж.

— Не получится. Отсутствует состав преступления, связанный с этой ложью. Если это вообще ложь.

Фаджу хотелось уязвить Дамблдора.

— Вот что, Амелия, назначим ка мы официальную комиссию, чтобы проверить способности мистера Гарри Поттера.

— Обязать его проходить эту процедуру мы не можем.

— Я тебя умоляю, разве с таким апломбом — он сможет убежать? Вот тут то их обман и вскроется, — радостно сказал Фадж, — действуй.

— Я тут при чём?

— Ой, да ладно тебе...

* * *

— Сэр, это небывалый успех, — в кабинет директора влетела мисс Тейлор и совершенно не обратила внимания на то, что директор, уважаемый журналист, почётный человек, стоит на своём столе, а на полу, клацая зубами, прыгает хищное растение, — и чего вы так с ним носитесь? — когда сволочь пыталась укусить Тейлор, та просто пнула горшок и он пулей улетел в распахнутое окно. Директор, стоя на столе, проводил запищавшее растение грустным взглядом.

— Ну вот. Кормишь их, поишь их, а в ответ такое.

— Беатрис! — Директор чуть не расплакался, — зачем ты убила Беатрис!

— Да что этой твари станется. И хватит называть своих монстров именами сотрудников, — прищурилась журналистка, — Сэр, у нас небывалый успех! Второй дополнительный выпуск продаём!

— А? — мужчина слез, — что такое? Разве что-то произошло?

— Поттер, — закатила глаза к потолку Тейлор, — Гарри Поттер, наша новая знаменитость. Все в восторге от наших материалов и хотят больше и больше о Гарри Поттере.

— Ну, — директор помахал пергаментом перед собой, отгоняя запах цветочка, — публика всегда любит кого-то превозносить, так было есть и будет. Одного Локхарта нам было мало?

— Этот мудозвон ни одного заклинания не может нормально сделать, — отмахнулась журналистка, — а Поттера я лично проверила. Он такое с магией вытворяет — аж волосы дыбом встают. И есть в нём что-то такое, неуловимое. Как будто его аура окружает.

— Ментальная магия? Зелья?

— Нет, дело в поведении. Он ведёт себя не так, как я думала — он очень, очень необычен и может так глянуть, что малфои на фоне Поттера выглядят скромными безродными дворнягами. Какое-то такое внутреннее самоощущение. Уверенность, — журналистка накручивая себя, бегала по кабинету, — у меня создалось впечатление, что его окружает аура умудрённого опыта и знаний. Он харизматичен до безобразия.

— Настолько?

— Я хочу снова с ним поговорить.

— А повод то есть?

— Нет, но с ним хочется ещё и ещё поговорить, — вздохнула Тейлор, — создаётся ощущение, как от Дамблдора, только ещё, намного сильнее. Как будто рядом с ним ничего плохого по определению не может случиться.

— Хм, — директор саркастично хмыкнул, — Поттер... Харизма... Что ж, мы любим харизматичных людей.

— Это просто сносит с ног, — Тейлор с горящими глазами прижала руки к... тому месту, где должна была быть грудь, — разрешите мне ещё раз написать что-нибудь?

— Слушай, ты часом не влюбилась в маленького мальчика? — вздёрнул бровь директор, — нет, не подумай, я в принципе не против, совет да любовь, как говорится, но ты же мой сотрудник.

Тейлор вспыхнула:

— Ничего подобного! Вон, наш фотограф Родерик тоже говорит, что хочет с ним ещё поработать.

По правде говоря, Тейлор, как и все волшебники, смотрела не глазами и думала не головой, поэтому невольно попала под харизму уверенности. Поттер был ею переполнен — потому что прожив так много, перестал сомневаться в мелочах и выработал свою собственную философию жизни и поведения — и придерживаясь её, не просто плыл по течению, а создавал его вокруг себя. И кого затянет — тому будет трудно уйти.

— На этот раз я поеду лично, — сказал директор, — министерство решило назначить комиссию, они посчитали, что мы соврали. И мне это совсем не нравится, — взгляд у него стал не таким очарованным. Скорее недружелюбным — обвинить во лжи "Ежедневный Пророк", который всё же никогда не конфликтовал с Министерством — это было попросту глупо. Истеричные потуги Фаджа бросили тень на репутацию Ежедневного Пророка и газета должна была очистить своё имя, в ответ уколоть Фаджа, при этом не встав ни на полшага на сторону Дамблдора.

— Слушаюсь, сэр.

— А ты поедешь со мной, как ассистент. Комиссия назначена на Хелоуин. Она будет тайной — никто о ней не знает заранее, Фадж не хочет, чтобы узнал Дамблдор...

— Но сэр...

— У меня есть свои информаторы в окружении Фаджа, — хмыкнул директор, — просто забудь на месяц и в конце следующего месяца мы лично съездим и узнаем что к чему. А пока собирай слухи и потом может быть что-нибудь образуется. Когда там будет школьный кубок по квиддичу? Следи за Поттером, у меня есть ощущение, что мальчик специально красуется своими талантами. Умно. Подыграем ему — есть ощущение, что он что-нибудь эдакое отмочит.

Тейлор кивала. Директор редко был серьёзным. А уж если был — то повод должен быть действительно серьёзным.

* * *

Макгонагалл сидела, смотря с прищуром на то, как я исполняю заклинание.

— Стоп, — остановила она меня, когда я превратил спичку в бабочку, — вы хотите сказать, что уже выучили преобразования неживой материи, мистер Поттер?

Я только пожал плечами.

— Преобразование неживого в живое — это совершенно другая тематика. Где вы это вычитали?

— Книга "Бесконечные трансфигурации" Эджкомба Эдуарда, в частности, в ней описывается подробно процесс многоуровневых преобразований, — я щёлкнул пальцами и бабочка превратилась в пчелу и зажужжала, ещё раз — и пчела превратилась в гусиное перо.

Профессор Макгонагалл только выгибала бровь.

— Замечательно, — тон у неё такой... макгоналловский, — а теперь теория, мистер Поттер, прошу, объясните, как происходит многоступенчатая трансфигурация...

Ну что ж, сама напросилась. Хотя... Из всех своих достоинств, я не мог похвастаться особо хорошей памятью, как Гермиона. У неё память идеальная, а я быстро всё забывал, если это что-то не стало для меня важным. Однако, книжку я прочитал всего пару дней назад. Всё-таки систематическое, планомерное образование — это прекрасно. Каждое знание укладывается к другим, схожим, и даёт понимание того, как это всё работает. Даже если я бы не помнил книжку, то основные моменты из неё всё равно были бы мне известны, по схожим книгам и вообще...

Прокашлявшись, я рассказал теорию. Макгонагалл со скучающим видом взмахнула палочкой, отменяя все сотворённые мною трансфигурации и возвращая спичке первоначальный вид. Она расслоилась и изогнулась. Что закономерно, после стольких то превращений. Любая трансфигурация, даже самая маленькая, разрушает объект. Это как нагрузка на металл, любая — создаёт в нём усталость и оставляет следы, бесконечно трансфигурировать что-то вроде дерева невозможно... Равно как и постоянно зачаровывать одно и то же — это к вопросу, почему если волшебники такие умные, не могут просто трансфигурировать себе всё желаемое. Изначальный объект в процессе трансфигурированного существования будет разрушаться. К примеру, если мы трансфигурируем себе одежду из полотенца — она продержится день-два, после чего начнёт расползаться. И не потому что трансфигурация плохая, а потому что полотенце разрушится, и долго не проживёт. Так что это — временное решение в любом случае.

Поэтому волшебники не имеют привычки применять такую магию к нужным вещам, отдавая предпочтение чему-то бесполезному и что не жалко — спички, чашки, камни, и так далее. Да, магия это не чудо. Магия это инструмент, и как у всякого инструмента — не творит чудо, и у всего есть цена — нельзя превратить вещь в другую вещь, не заплатив за это её порчей.

— Достаточно, — Макгонагалл остановила меня, — я буду спрашивать вас, мистер Поттер. Итак, чем отличается квазиматерия живого трансфигурированного существа от квазиматерии неживого?

Около получаса я отвечал на вопросы Макгонагалл, которые становились всё сложнее и сложнее — если она начала с простейшего, то закончила уже довольно тяжёлыми темами, и многие из них я попросту не читал. Но опять же — систематическое, планомерное образование — позволяет понимать даже то, что не читал напрямую. Квазиматерия — или добавочная масса, к примеру, живого трансфигурированного существа, обладает большей тягой к распаду и в процессе своего существования имеет тенденции менять массу перед тем, как трансфигурация закончится. Это проистекает не из книжки по трансфигурации, а из свойств квазиматерии вообще, которые описываются четырьмя фундаментальными законами. Это прямо как законы ньютона для магловской физики.

Макгонагалл меняла взгля, которым на меня смотрела, брови её иногда изгибались вопросительно или недоумённо.

— Мистер Поттер, где вы это узнали? — спросила она, — я говорю про свойства пространства заклинания в материализованной форме.

— Позвольте, — я полез в подсумок, и достал оттуда нечто похожее на маленькую карманную книжицу. Положил на стол и потрогал палочкой. "Маленькая", "Карманная" книжица увеличилась до таких размеров, что едва умещалась на стол. Да, это моя прелесть.

В стародавние времена, когда книги у маглов были ещё малораспространены, в библиотеках выставляли вот такие вот фолианты — на специальных подставках. Что такое книга-гигант? Это том, высотой мне по грудь, весом где-то под тысячу фунтов — при том что я весил меньше ста. Громадный фолиант — это одна из тех книг, что хранились у меня в Мраморном Зале и я специально для Хогвартса взял оттуда шесть таких. В такую книжку, даже при том, что шрифт её был намного больше обычного, вмещалось почти в тридцать-сорок раз больше текста. И конкретно эта книга — была создана в восемнадцатом веке, по моему заказу — со времён римской империи у меня осталось довольно много разрозненных свитков по магии. И я заказал переделать их — тщательно рассортировать все знания в них и занести в гигантскую книгу.

У Макгонагалл глаза округлились. Ещё бы, такая книжища... Я телекинезом поднял её.

— Это фолиант "Преобразования" — сказал я, — один из серии шести великих магических фолиантов, в которых занесены сохранившиеся с древних времён знания. Здесь в порядке очереди занесены тексты тысяч разнообразных магических свитков и книг, изданных в древние времена. В том числе — содержание девяти архиклассических трудов по трансфигурации, изданных магами Круга — доминирующего общества волшебников в древнем Риме. Я бы сказал, что эта информация уже устарела, но по прежнему вполне работоспособна. И уж тем более — представляет исключительную историческую ценность — как-никак книгам, с которых это скопировано, уже две с половиной тысячи лет.

— Ну и размеры, — покачала головой Макгонагалл, — откуда это у вас?

— О, это подарок, мэм. Не желаете взглянуть? Я выучил эту книгу от корки до корки...

Макгонагалл встала, поправила рукав картинным жестом и подошла к гигантской книге. Та была открыта на странице "Классические трансфигурации" за авторством Весты, волшебницы из эпохи примерно начала первого века нашей эры — то есть современницы магловского "сына божьего". Еврейка наверное.

Продираясь через латынь, профессор Макгонагалл не без интереса прочитала несколько огромных страниц, прежде чем отойти.

— Да, материал подан очень лаконично и эффективно. Хотя на мой взгляд, терминология и некоторые моменты уже устарели.

— За две то тысячи лет, — хмыкнул я, — да, мэм, устарели.

— Так значит вы прочитали эту книгу?

— Целиком и полностью, — кивнул я.

— Это едва ли даст вам какие-то поблажки.

— Что вы, мэм. Наличие базовых знаний, пусть даже и таких, очень упрощает понимание остального, что вы выписали для чтения.

* * *

*

— С днём Рождения, — я наклонился и вручил Гермионе подарок, после чего едва заметно поцеловал её в щёку, улыбаясь.

Грейнджер едва ли знала, что я знаю про её День Рождения — она вообще была скрытной и никогда нам об этом не говорила. Слишком скромная. Небольшая красивая коробочка из красного дерева в руках Гермиона задрожала. Вместе с руками. Она удивлённо распахнула глаза и потрогала щёку.

— Гарри? — удивлённо пискнула, — Гарри, ты...

— Поздравляю, — улыбнулся я, — Гермиона, ты чудеснейшая девушка.

Гермиона залилась краской ещё сильнее и потупила взгляд. Судя по эмоциям, она была очень смущена. Утро, гостиная. В такую рань вставали только мы, и ещё несколько студентов, которые в силу фамильного воспитания привычны к ранним побудкам. Гермиона хлюпнула носом от переизбытка эмоций и внезапно бросилась и обняла меня. Эм... Приятно, конечно.

— Спасибо! — и меня тоже поцеловали. В щёку, — Гарри, как ты узнал?

Я отлип от Гермионы, на которую напал вирус обнимашек и взял её под руку.

— Просто немного постарался, — под руку провёл её к столу, — а теперь тортик. Я взял на себя смелость и приготовил торт на всех, раз уж у тебя праздник — то все должны откушать.

Стол был заставлен яствами, центральное место из которых занимал торт. Гермиона очень недоуменно на него посмотрела, торт был очень большой — с цифрами "12", и зачарованный. Его изготовили по заказу в магической кондитерской.

Вот что волшебники действительно любили — так это сладости, это было понятно по богатству ассортимента кондитеров. И было совсем не сложно найти того, кто согласится сделать торт, которого хватит на весь факультет Слизерин — он был украшен рисунками и вензелями, центральное место занимал красивый, роскошный сияющий герб Слизерина, по краям торт украшен красивыми пёстрыми маленькими шоколадными змейками, чешуя которых покрыта разноцветной глазурью и мякоть из мягкой нуги. Торт весил сто фунтов. Гермиона только недоумённо поморгала, помимо торта тут были так же и магловские напитки — если точнее — кока-кола. Волшебники про её существование не знали, так что для большинства сегодня это в первый раз.

Гермиона захлюпала носом, глаза на мокром месте.

— Гарри, это всё ты сделал?

— Конечно, — улыбнулся я и обратился к присутствующим, — Леди и Джентльмены, благородные доны, сегодня наша очаровательная и неотразимая Гермиона празднует свой двенадцатый день рождения, — сказал я, — по этому случаю приглашаю всех откушать праздничный торт, напитки и прочие сладости и вкусности!

Студентов в гостиной было человек пять, и все младших курсов — то есть первый-второй, дальше они уже совершенно иначе вели себя. Просыпались только с подъёмом, засыпали поздно, и вообще, "мыужевзрослые". Меня встретил хор голосов, присутствующие поздравили гермиону. Особенно выделился Драко, который картинно, но не вычурно, поклонился и произнёс цветистое поздравление.

— Ты не откроешь подарок Гарри? — спросил он, поправляя свою школьную сумку и глядя на то, как его миньон Гойл отрезает себе большой кусок торта.

— Ах, да, — Гермиона раскрыла коробочку, обнаружив внутри восемь колец. Почти всевластия.

— Эм... — Гермиона удивилась. Кольца лежали в специальных углублениях, — Гарри?

Драко заглянул внутрь.

— Ничего себе, — прицыкнул он языком, — это же магические артефакты. Редкая штука в наше время. А что это за кольца?

— Восемь прекрасных колечек, которые необходимы почти каждому волшебнику. Вот это — я ткнул палочкой в самое левое, — защищает от легилименции — сигнализирует о применении ментальной магии и может отразить простые атаки. Вот это — ткнул во второе, — сигнализирует о ядах поблизости. Чем ближе ядовитое вещество — тем сильнее оно вибрирует. Вот это — ткнул в третье, — кольцо под названием "Келабриан", или Синее Кольцо — оно увеличивает способность волшебника восстанавливать магию после истощения, вот этот перстень — имеет свойства хранилища. В него заряжается заклинание, и замораживается внутри — а по ментальному сигналу волшебника — мгновенно выпускается. Это позволяет выиграть в драке немного времени превентивным ударом. Сейчас оно заряжено заклинанием Общего шока...

Эти и оставшиеся кольца — были довольно редкими и мощными артефактами.

— Синее Кольцо... я слышал о нём — оно довольно древнее и знаменитое...

— Август Малфой. Синее Кольцо было создано сильнейшим из вашей семьи волшебником — Августом Малфоем, в пятнадцатом веке, и оно успело стать довольно известным, — согласился я.

— Но как оно тогда попало к тебе? — спросил с прищуром Драко.

— Август подарил это кольцо Беладонне Блэк, сам он в нём не нуждался, с его то талантом. Дальше оно побывало у многих волшебников этой семьи... Пока не остановило своё путешествие в семье Поттер, будучи приданным моей бабушки, в девичестве Блэк.

Драко кивнул. Вопрос о том, легально ли я владею кольцом — снят с повестки. И ведь ни капли не соврал, разве что чуть-чуть...

— Но это выглядит вычурно, и...

— Гермиона, — мягко и с укором сказал Драко, — ты судишь как магл. Позволено ли мне будет немного разъяснить? — драко посмотрел на меня. Я кивнул — и правда, кто я такой, чтобы ему отказывать? Но Драко всё же осторожничал и важничал со мной. Не был лучшим друганом, как позиционировал себя Уизли, скорее опасался, что и его в окно выкину. Он кашлянул в кулак и сказал:

— Отец рассказывал мне примерно следующее. Артефакты — это очень важная составляющая жизни волшебника. Зачарованные вещи и артефакты. Волшебник не может постоянно применять множество заклинаний, и не может постоянно следить за всем. Когда его магия может простираться дальше — он создаёт артефакт — предмет, наделённый волшебными свойствами, помещает в него свою магию и использует её. Артефакты и зачарованные предметы — это внешнее воплощение силы волшебника, являющиеся продолжением внутренней — то есть заклинаний. Волшебник зачаровывает вещи вокруг себя, чтобы не поддерживать заклинаниями их действие.

Я вспомнил на этих словах дом Молли Уизли — возможно самой неприятной женщины, которую я только видел в своей жизни. Посуда мылась сама, спицы вязали, и так далее — держать постоянно заклинание не приходилось. Гермиона, ввиду того, что пока не была вхожа в волшебные дома, просто наверняка не совсем понимала, как это работает. Драко же продолжал. Судя по тону, он слышал это от своего отца.

— Артефакты — могут многое сказать о волшебнике, который их носит — они бывают разные. В большинстве случаев это что-то вроде фамильного колечка или кулончика, волшебники вроде Дамблдора носят по множеству артефактов одновременно. Ещё один плюс — пользователь необязательно должен вообще владеть такой магией. Главное чтобы в принципе был волшебником — в руках магла они не будут действовать.

— А они дорогие? — спросила Гермиона.

— Очень. Очень дорогая, полезная и статусная вещь в нашем мире. Поэтому носи их всегда, не снимая. Кстати, Гарри, — Драко повернулся ко мне, — боюсь показаться назойливым и невежливым, но мои родители писали, что опознали несколько из колец на твоих пальцах, но вон то серое — не смогли. Что это за штука?

— Это? — я поднял руку. Кольца были на пяти пальцах. На среднем — серый перстень, массивный, с узорчиком на передней части, — у него довольно пафосное название — "Печать Трибунала". Это перстень-печатка, печать может увеличиваться. Его магия относится к магии контрактов. Оно имеет необычайные магические свойства, связанные с контрактами и договорами — приложение этой печати превращает любой договор в нечто вроде нерушимого обета, и серьёзно карает магией контрактов тех, кто нарушит их. Только владелец перстня может изменять свойства контракта, получая власть над судьбами тех, кто неосторожно заключил с ним договор, — я улыбнулся, — первое и самое известное применение данной печати — это первый договор между магловским Папой Римским и волшебниками, в тысяча триста сорок пятом году. Папа обязался что "весь крещёный люд" и прочие не будут чинить препятствий и охотиться на ведьм, этот договор — одно из якобы временных перемирий, которые были во времена противостояния маглов и волшебников. Договор был скреплён этим перстнем, и когда Папа и его сатрапы христианские просто наплевали на договор и продолжили свою политику — Европу охватила эпидемия чумы. Она уничтожила половину населения континента — практически все города были заражены, миллионы людей погибли.

Драко стоял не живой не мёртвый. Сравнялся цветом со своим воротничком.

— Магия контракта — удивительная и очень... мощная вещь. Она может дать невероятную власть... или принести невероятные проблемы. Нечто вроде этого перстня — спокойно уничтожит любого волшебника, магла, или целые континенты, если будет заключён соответствующий контракт.

Драко сглотнул:

— Это же то, о чём я думаю? "Чумная Печать"?

— "Печать Трибунала", — поправил я его, — вообще, чума не оговаривалась договором. Просто так получилось, что магия трибунала выбрала для исполнения наказания в столь массовых масштабах — инфекцию.

— Всё равно...

Причину, по которой он побелел — можно понять. Среди волшебников была лишь теория о том, что великая чума — последствие атаки волшебников на маглов. У чумы было одно интересное свойство — она легко исцелялась простейшим рябиновым отваром. Это сверхсмертельная и сверхзаразная магловская болезнь — не представляла для настоящего волшебника вообще никаких проблем — череда пандемий чумы — сильно подорвала магловский мир перед тем, как они сдались и заключили статут секретности. Зато ни один волшебник от неё не помер. Я подозреваю, что это свойство чумы было искуственно создано магией контракта, чтобы не наказать волшебников.

Да, владеть такой вещью в волшебном мире — это очень значимо. Пока мы говорили, Гермиону несколько раз подздравили угощавшиеся тортиком Слизеринцы. Дафна подошла с большим куском и похоже совсем не боялась располнеть, вон как Буллстроуд.

— Носи их не снимая, — сказала она, ковыряя лопаткой для десерта свой кусочек торта и размазывая аккуратно крем, — все волшебники так делают, если могут вообще добыть хороший артефакт.

Странно, но наши увещевания для Гермионы пустой звук, а когда подруга сказала — всё, без малейших вопросов надела на пальцы. Мы с Драко переглянулись. Одно слово — женщины.

* * *

*

В целом, я бы описал свою учёбу так — профессора меня лично прессовали. Лично. И скрывать свои знания я не стал, мне просто наплевать, что они подумают и что подозревают — мне. Плевать. Хотя в другой ситуации я бы постарался скрыть лишнее и сыграть роль мальчика Гарри, но нет. Я не такой.

Второй гигантский фолиант — по чарам, я отдал профессору Флитвику, чтобы он его изучал. Забавно выглядело — Флитвик сам по себе махонький, а книга гигантская, и он заставил щелчком пальцев её парить в воздухе — стандартная левиоса. Флитвик всё-таки был мастером чар, и такие заклинания мог творить точно так же, как это делаю я — не трогая лишний раз палочку. И если для студентов это выглядело как-то невероятно — для них магия без палочки это недостижимо в принципе, то для Флитвика, как и для Дамблдора, или Макгонагалл, это ерунда. Снейп вон приноровился вообще писать на доске взмахом палочки, простейшие анимирующие чары, которые заставляют двигаться мелок. Очень эффектно выглядит — здесь все любители эффектности. Не я такой один, стукнутый на голову — волшебники вообще любят подобное.

Именно поэтому, наверное, сейчас я ловил на себе восхищённые взгляды. Или, что называется — "проснулся знаменитым" — Пророк вцепился в меня и ещё дважды напечатал хвалебные статьи, в которых, однако, у меня не было никаких реальных подвигов, кроме феноменальной обучаемости и когда-то получившего рикошет волдеморта. Так и представил в голове голос — "Гарри Т-34, или Гарри-Хрен-Попадёшь. Говорят эту сволочь вообще невозможно убить!". Хехе, как раз про меня — убить можно попытаться, но... Гарри Читер, Гарри умеет пользоваться сейвами и устроит вендетту по-корсикански в любом случае.

Я шёл по коридору от библиотеки. Мой нынешний модус вивенди начинал напоминать мне Гермионин — она вечно что-то читала и пропадала в библиотеке. У меня были сомнения, может и её тоже гоняли по тому же принципу? А нам она ничего не говорила, чтобы не расстраивать мальчиков и не вызывать ещё больше зависти на факультете. Ну чем ещё объяснить то, что ей дали особо опасный артефакт — Маховик Времени и она постоянно читала что-то? Может быть, может быть... Я уже почти убедил себя, что так оно и было.

Так я дошёл до развилки на третьем этаже и задумался крепче. Чтобы подтвердить свою славу — мне нужно быть на слуху. То есть — активно пахать в этом направлении. Да, нельзя просто сидеть на попе ровно, показывать прилежность в учёбе и иногда крутую магию, и надеяться, что тебя признает общество как гения, просто потому что ты хорошо учишься. Волшебники любят шумиху — яркий тому пример — Гилдерой Локхарт.

Надеяться на игрушки Дамблдора тоже не вариант — ну если они додумаются притащить в школу Тролля — я не дам спустить это дело на тормозах и героически его победю. Я же всехпобедюн, мне положено побеждать чудовищ — волшебники удивительно падки на такие истории про кого-то, кто кого-то там победил. Пустозвонить, как Локхарт, я не хочу и не могу. Кто у нас есть, если не они? Ну допустим, у нас есть Василиск в тайной комнате. Его можно убить.

Это было крайне опасно, я тогда был маленьким и глупым — полез, героем захотелось побыть, не понимал, чем это всё может закончиться. Если бы всё не было инсценировано Дамблдором, да даже и с ним — всё могло закончиться очень плохо для всех.

Знаете, в жизни мне попадались такие люди, которые вообще заражены творчеством. Проще говоря — избыток фантазии при нехватке мозгов, что приводит к очень страшным вещам, когда и смеяться уже живот болит, и плакать слёзы кончились.

Хогвартс — так себе стартовая площадка, но именно этот замок — мой дом на ближайшие годы. Я не могу ничего по понятной причине — я маленький мальчик. Да господи, я должен быть одиннадцатилетним шпиндюком, а дети — очень непоседливы, и умеют находить проблемы на свои пятые точки. Не надо мне относиться к этому всему так, словно меня специально ограничивают. Как и всех детей, меня держат в максимально подконтрольных условиях, не давая лишней свободы. Хогвартс — это вообще довольно закрытая, замкнутая школа. Волдеморт в своё время стал старостой — у него характер такой. И куда я спешу, скажите на милость? Осень только началась, кажется — ветра завыли за окном, забарабанил по подоконникам холодный мелкий дождь. Мои сверстники ещё даже не начали учить реальные заклинания с палочками — хотя слизеринцы все поголовно использовали простые чары, просто положив болт на запреты и тот факт, что обычные студенты, следующие правилам, ещё даже не должны ничего уметь. Это же слизеринцы. Мой факультет.

Меня угнетало это всё. Я имею в виду — хотя я и понимал, головой, что Замок — мой дом, слизеринцы — мой факультет, и меня ждут "счастливые" семь лет учёбы, но я чувствовал, копчиком чувствовал, какую-то непонятную усталость. Скорее всего — моральную. Мне хотелось разрядки, мне хотелось выплеснуть всё что накопилось. Я же появился тут практически перед самым отправлением в Хогвартс — кроме вокзала, поезда, мира вокруг не видел.

Мною завладело желание, наверное, схожее с желаниями близнецов Уизли — устроить какую-нибудь невероятную каверзу, такую, чтобы было ярко, масштабно. Хотелось пошалить, проще говоря.

А собственно, чего я ожидал, будучи ребёнком? Идеального самоконтроля? Да и зачем он мне?

Помню, давным-давно, у меня были дети. В разных жизнях — хотя чаще я придерживался всё же бездетности, но для спокойной жизни какому-нибудь чистокровному породистому человеку — нужны дети. Иначе заклюют родственники — им наследничек нужен. Ну собственно, я этот скорбный путь прошёл от начала до конца — в смысле, в воспитании детей поднаторел, пожалуй, не меньше, а то и побольше любого другого человека. Сейчас мне было сложно применить данные навыки, поскольку я сам мелкий, и ко мне относятся соответственно. Но многое всё же я взял.

Мы, взрослые, всегда относились к детям как к детям — здесь, в хогвартсе, что бы я не отчебучил — для всех это будет детская игра — дети вообще абстрагированы от общества. И даже будь я самым крутым среди малышей — для всех, кто не в хогвартсе, это ничего не будет значить. Этим объясняется, кстати, то, что волшебное сообщество забило большой и толстый болт на троллей, василисков, дементоров, и прочую погань, которая тусовалась в Хогвартсе весь период моего обучения тут. Для всех это их, школьные забавы. Пока не произойдёт что-то действительно важное и желательно с жертвами среди местного населения — все просто отгородились мысленно от школы.

Как ни странно, но это часто влияет и на прежнее восприятие — когда мы вырастаем, взрослеем, то все те страсти, что кипели в хогвартсе, все те срачи, что кипели в хогвартсе, всё это перестаёт для нас значить хоть что-либо. Первые год-два, максимум три — бывшие студенты ещё по старой памяти сохраняют предрассудки — гриффиндорцы-слизеринцы, и часто припоминают, как те или другие вели себя в школе, как учились, а потом это тает как дым на ветру. И бывшие гриффиндорцы обнимаются с бывшими слизеринцами, с которыми семь лет враждовали.

Подойдя к окну, я постучал пальцами по подоконнику — я хотел быть тем, кем Дамблдор не хотел меня видеть — назло ему, и чтобы сломать его планы и его чаяния. Одна статья в пророке про таланты — этого слишком мало. Нужно устроить настоящее шоу на кубке по Квиддичу — первая игра будет против Хафлпаффа... что ж, мне надо тренироваться. Волевым усилием отложить книги, и заняться тренировками полёта, потому что как ни были у меня старые навыки, а новые нужно получать, и получать хорошо.

* * *

Свист ветра в ушах, метла слегка вибрирует под задницей, разворот через голову — классическая мёртвая петля, и устремиться вниз...

Место для тренировок я выбрал офигенное — склон, под которым была хижина Хагрида. И закинув все свои книжки в подсумок, переоделся, и полетел заниматься. Ох, что я только не вытворял на метле! И главное — я тренировался не на Нимбусе — нимбус это хорошая, мощная метла, но Молния-Ультрасуприм, выпущенная в две тысячи двадцать восьмом году, как экспериментальная спортивная модель обычной суприм, ставшей... как Т-34 в мире танков, мальборо в мире сигарет, или bbc в мире журналистики. Главной и самой удачной моделью спортивной метлы вообще.

Для сравнения — обычная Молния-суприм выжимает сто восемьдесят миль в час за десять секунд, а Молния — сто пятьдесят. Нимбус-2000 — только сто тридцать за десять секунд, а Ультра — выжимает сто восемьдесят пять миль в час за десять секунд — разгон этой метлы просто чудовищен. Плюс ко всему — эта метла — изготовлена на заказ. У неё другой хват, рукоять покрыта акульей кожей, стремена из гоблинской стали, лакированное покрытие. А зачарования частично созданы мной.

Я взлетел свечкой вверх — "Английская Свеча" — стремительный набор высоты с лёгким спиральным сужающимся вращением, и резко двинулся вбок, так, что только стремена позволили не вывалиться. Зачарования этой метлы отличаются, в ней добавлены ещё два контура, которые работают как боковые маневровые двигатели. Мечта о сверхманевренной метле так и осталась абсолютно недостижимой — хотя в разные времена люди пытались создать метлу, которая могла бы совершать чуть ли не мгновенный перенос всей тяги с одного вектора на другой. Но... Ни у кого это не получалось — чары имеют свои ограничения, магию нельзя вот так обмануть — в частности — у таких чар есть некоторая... инертность. Они не могут мгновенно поменять вектор движения, и как ты ни старайся — есть ограничитель, сама природа. Так же, как нельзя стремительно двигающийся физический объект повернуть — потому что у него есть внутренняя кинетическая энергия, так и чары — не могут сразу бац — и вбок.

К тому же метла, как правило, расходовала жалкие крохи магии волшебника, но суприм — уже имела серьёзные требования — несколько часов полетаешь и ты выжат. Ультра — создана под магов с хорошим запасом магии, и могла выжать обычного школьника за десять минут, до состояния потери сознания от истощения. Потом ещё шоколадками отъедаться и кока-колой отпиваться...

Я не испытывал проблем — мой гигантский запас был очень кстати, и как я летал, боже, как я летал — после Нимбуса — ощущение как будто пересел с псевдоспортивного автомобиля, типа маслкара и ему подобных, на настоящий гоночный болид, который визжит, орёт, входит в повороты — намного лучше. Я когда-то катался на таком, и даже сохранил в Мраморном Зале гоночный болид формулы-1. Ладно скорость — хотя и она велика, он порвёт любой спорткар в обычном повороте — спорткар улетит дальше по траектории движения, кувыркаясь, а болид спокойно себе повернёт на скорости. Этим настоящие гоночные авто отличаются от дорожных спортивных. И с мётлами почти так же — медленней, но главное — они вёрткие, увёртливые, валкие, и легко входят в такие повороты, которые попросту не смогут осилить обычные мётлы.

Я исполнял трюки высшего пилотажа, и охотился за маленьким засранцем. Не найдя привычного поля для квиддича, снитч начал хаотично летать в воздухе и мне было сложно поймать его — я с большим трудом нашёл эту заразу и дал полный газ. Не ожидавший такой подляны снитч чуть не попался мне просто так, легко, но всё же увернулся... Попытался, я совершил резкий разворот и поймал его, сунув в карман.

Вон, кажется, Хагрид там стоит. Я помахал ему, улыбаясь, и полетел в сторону стадиона. Дал полный газ — метла разгонялась до трёхсот миль в час. Это очень, очень много. Если бы не защитные анемо-чары, то меня бы тут ветром разорвало.

Я пролетел между башнями стадиона как пуля, и затормозил довольно резко — на стадионе были... Ах, да, гриффиндорчики. Оливер Вуд тренируется. Я пулей пролетел между их рядами, уворачиваясь, и выделывая финты в воздухе, бочки, пируэты, и прочее, и как можно додуматься, заметил наконец Снитч — эта зараза летела прямо на меня, чуть сбоку. Резко развернувшись в его сторону, я загнал заразу полукольцом, и когда он пытался лететь от меня, просто схватил, стоило ему потерять скорость на повороте. Плюс этой метлы — шикарная скорость поворотов. Не ожидавший такой подолой обманки снитч затрепетал в руке, а я спустился к Оливеру Вуду.

— Поттер!? Сейчас тренируется наша команда, — сказал он, и глаза его были суровыми.

— Да? Ой, извини, я просто мимо летал и решил заглянуть, — улыбнулся я, — кажется, это вы обронили, — я сунул ему в руки золотой снитч, — ладно, не буду мешать!

Деморализация прошла успешно. На то, чтобы поймать снитч мне понадобилось секунд тридцать полёта, не больше. Вуд взял его и гневно проводил меня взглядом. Может это выглядит как позёрство и издевательство, но это не так — это позёрство, издевательство, а так же желание деморализовать команду противника перед матчем...

Ну и чтобы слухи были, что Поттер порвёт гриффиндорцев как нефиг делать.

* * *

*

— Ауч, — я был отброшен и покатился по песку, больно ударяясь копчиком. Палочку не выпустил — уже хорошо. Едва я успел прийти в себя — как меня снова подбросило заклинанием, оно покатило меня по арене. Очень, очень неприятно.

В десяти метрах стоял высокий, мускулистый, голый по пояс, волшебник, с кучерявыми чёрными волосами, в руках он держал магический посох. Большой, серый, из дуба. Он наставил его в мою сторону — я едва успел откатиться. Защитное заклинание, срочно, защитное, протего?

Удар магией выбил из меня дух, было больно и обидно. Враг подошёл ко мне, и больно пнул меня под рёбра, и без того было плохо.

— Харрус, ты совсем мягкий, — сказал он ехидно, — ты ведёшь себя как ребёнок, да дети и то более шустрые и злые. Тебя что-то останавливает.

— Это же тренировочная дуэль? — спросил я, едва отдышавшись. По-моему, рёбра треснули.

— Тренировочная, да, я тебя убивать не буду. Но магия это не игрушка! — и он снова замахнулся своей палкой. Я пнул его в ногу, он покачнулся и отпрыгнул.

— Уже лучше, — продолжил он, — магический бой — это всегда серьёзно. Драка не бывает шуточной. Ты мягкий, — повторил он, скривив губы, — как будто ждёшь, что ничего плохого не будет, и вообще, всё мило и хорошо. Запомни, шкет, драка не бывает несерьёзной. Ты можешь не воспринимать её всерьёз — пока тебе нож под рёбра не сунут, или не убьют магией — и тогда всё будет совсем иначе. Ты должен избавиться от этих нежных соплей о том, что людей нельзя бить — ты человек, ты хищник. Каждый твой бросок должен быть смертельным. Это не игра, Харрус, если тебя бьют — то бьют на поражение, насмерть! Если ты бьёшь — бей на поражение! — рявкнул человек, и пока болтал, готовил заклинание. И выпустил в меня поток магии...

Я увернулся.

Было тяжко и больно тренироваться с ним, но он выбивал из меня шаг за шагом стремление играть с магией, которое навязал Хогвартс. Стремление если и бить — то не насмерть, и от других ожидать того же. Удар должен быть эффективным — и это не бокс, и не спорт, это бой... Я поднял палочку и...

— Экспульсо! — мгновенное заклинание, вылетело ещё до того, как я договорил его вербальную формулу и оно снесло парня в мантии, он полетел как пуля по коридору, кувыркаясь и ломая с хрустом конечности. Шпага практически прыгнула в правую руку и свистнула в воздухе, засияв белым цветом, я увернулся от неизвестного заклятия, которое в меня послал второй, и пнул его под колено, шпага глубоко ранила, насквозь пробив ладонь того, что был справа, и он заорал, а тот, что передо мной — заваливаться начал. Я послал в него заклятие удара, которое направил под дых — он не успел ничего сделать. Тот, что с проткнутой рукой, скуля, побежал к стенке и заковылял поскорее прочь отсюда. В него полетело заклятие шока, а тот, что передо мной — попытался высвободиться — ему удалось меня оттолкнуть, но на этом везение закончилось — я прыгнул назад, разворачиваясь в воздухе и рубанул шпагой — она свистнула в воздухе и прочертила глубокую рану ему на спине, до самой задницы, своим кончиком. Не смертельно, но он повалился на пол, воя от боли. Итак, один переломанный лежит в коридоре, наблюдает за тем, как я избивал остальных, ещё один получил электротравму и отправился в страну розовых пони, и третий — воет, у него спина до костей рассечена. Я был зол. Направил магию в шпагу — её лезвие из зачарованной белой стали засияло, переливаясь магическими узорами.

Как раз в этот момент добежали преподаватели — Снейп, дежурный сегодня, и Маккошка с Квиреллом. Что заика тут делает — хрен знат.

— Боже! — Макгонагалл пошатнулась, увидев открытые переломы и другого, который валялся в крови, с раной на спине, обильно поливая кровью пол.

Снейп без лишних вопросов послал в меня петрификус — я отмахнулся от его заклинания шпагой, отбив его в стену.

— Итак, леди и джентльмены, у вас какие-то претензии, или вы ради забавы решили на меня напасть? — спросил я, убирая палочку.

Заика Квирелл забыл, что он малохольный и должен упасть в обморок. Снейп, признав бесполезность попытки, бросился к тому, что лежал на полу с переломами. Значит толковый препод — из этих троих только он не ныл и не звал на помощь. Обычно обыватели, если что-то случается, бегут на помощь туда, откуда зовут. А те, у кого в голове чуть больше мозгов, или в жизни чуть больше опыта — бегут туда, откуда не зовут, потому что если у человека есть силы орать и звать на помощь — значит у него всё не так плохо, как у того, который молчит. Это типичная ошибка. Ещё больше раздражает когда отправляешься на помощь пострадавшему — а какие-то обыватели вокруг начинают ныть, что ж это ты не помогаешь тем, которые орут громко... Ладно, это я о своём, о наболевшем.

— Спрячьте свою шпагу, мистер Поттер, — холодно сказал Снейп, применяя заклятия, чтобы вправить кости лежачему, и транспортировать его, — какого чёрта?

— Не знаю, сэр, на меня напали эти трое старшекурсников. Причина мне неизвестна.

— Но зачем нужно было их так калечить? — спросил снейп на повышенных тонах.

— Сэр, я не знаю, как вы думаете, но я думаю, что магия — это серьёзная вещь. И если уж кто-то нападает — то надо как минимум подразумевать что тебя бьют насмерть. И бить в ответ так же. Это не тренировочная дуэль, так что у меня были все основания полагать, что меня хотели убить.

— Хм...

— Что за бред!? — воскликнула Макгонагалл.

— Тридцать баллов Слизерину, за замечательный бой, — сказал Снейп, — если вы сохраните эту философию дальше, Поттер, то я не завидую тем, кто захочет самоутвердиться за ваш счёт. Так, кто тут у нас...

Первым сломанным оказался Джордж Уизли. Вторым — Фред Уизли, ну а третьим — Питер Нортон, шестикурсник.

— Гриффиндорцы, — снейп скривил губы.

— Северус! Твой ученик напал на моих студентов, — визгливо сказала Макгонагалл.

— Да, так и представляю — трое старшекурсников Гриффиндора, сняв галстуки и закутав лица в маски, просто шли по коридору, а тут злобный Поттер напал на них и начал избивать, — ехидно заметил Снейп, — вам не кажется, профессор Макгонагалл, что это ваши студенты пытались напасть на моего. Трое на одного, да ещё и на первокурсника? — наехал в ответ Снейп.

— Но они покалечены, — заметила Макгонагалл.

— Тот, кто хочет убить другого, никогда не будет об этом предупреждать. Ожидая от людей лучшего — можно получить только аваду в спину, профессор Макгонагалл. Или чего ещё похуже. Магия это не игрушка, бить нужно сразу и наповал. Иначе это не бой, а детская игра.

Я покивал, соглашаясь со словами Снейпа.

— Это всё равно не даёт право калечить моих студентов, — ответила Макгонагалл. Я ответил прежде, чем это сделал Снейп.

— Я был бы в своём праве, даже если бы их убил, всех трёх. Однако, приняв во внимание то, что мы в школе, я всего лишь немного ранил их. Мадам Помфри приведёт их в чувство за пару дней.

Судя по лицу Макгонагалл, она меня просто ненавидела. А Снейп — наоборот, был на моей стороне.

* * *

*

Отпустило меня только после второй чашки чая, которую мне подливал Снейп. Заботливый он. Утащил меня в своё змеиное логово и напоил чаем с успокоительным. Хотя я не сильно нуждался в зелье, но всё же... Макгонагалл никогда такого бы не сделала. Макгонагалл — замдиректора, важная шишка в школе, она никогда так не поступит. Снейп наоборот.

— Поттер, можете объяснить, где вы нахватались таких мыслей? — спросил он, подливая себе чаю, — зачем было так калечить этих идиотов?

— Я об этом не думал, сэр, — ответил я, — на меня напали, выставили палочки и явно напали. Дальнейшее уже не нуждается в обоснованиях.

— Верно, — согласился он, — и всё же, всё магическое общество более мирное, и никогда не стало бы делать так.

— Я здесь новичок, сэр. В магическом обществе. И тем не менее, не испытываю иллюзий — если я дам себя ударить одному — это захотят сделать все.

— С чего они вообще к вам прицепились? Вы вроде бы вообще не контактировали с Гриффиндорцами, да и от всех, кроме малфоя и грейнджер держитесь обособленно...

— Квиддич, сэр. Я имел неосторожность во время своей тренировки залететь на поле для квиддича и забавы ради поймать снитч. Моё участие в чемпионате — практически гарантирует им поражение. До чемпионата неделя, если бы они меня серьёзно покалечили, то я провалялся бы в больничном крыле.

— Мерзавцы, — скривился Снейп, — как и все гриффиндорцы — крысы по натуре. Нападают на того, кто кажется им слабее, толпой. Всегда рады поиздеваться над другими.

Я промолчал. Снейп, впрочем, не стал развивать свою мысль.

— Сэр, они попробуют мне ещё раз отомстить?

— Откуда мне знать? По-моему сами Уизли не знают, что стукнет им в рыжие головы, — ответил он, — мне понравилось, как вы их отделали. Скажите, что это были за заклинания?

— Экспульсо и шоковое — электрум примориаус, — ответил я, — остальное шпагой.

— Могу я на неё взглянуть?

Я достал шпагу и протянул Снейпу. Тот взял аккуратно за рукоять, с прищуром посмотрев.

— Артефакт, — он вздёрнул бровь, — довольно неплохой. Это тут ваши инициалы?

— Да, сэр. Это камзольная шпага. И тем не менее, весьма опасное оружие. Белая Сталь — старинный волшебный сплав, зачарованный клинок, рукоять, гарда. Акцентирована магия на увеличение физического урона — отлично подходит для преодоления магической защиты, например, против тварей, обладающих иммунитетом к магии.

Снейп вернул мне шпагу:

— Прекрасное дополнение к палочке. Я не буду спрашивать, откуда вы знаете такие мощные заклинания — это и так понятно, учитывая ваш талант, но прошу, впредь постарайтесь не довести дело до летального исхода.

— Обещаю, сэр. По крайней мере, в отношении учеников.

— Сойдёт. Где вы научились таким заклинаниям?

— О, это замечательный труд по магии, — я достал из кармана "маленькую" книжечку и увеличил её. Высотой она была со снейпа, и даже Хагрид казался небольшим на фоне такого фолианта. Листы формата метр на метр восемьдесят. Снейп выгнул бровь. На обложке книги красовалась надпись "Магия для боя, том первый".

— Однако!

— Хотя вас скорее всего заинтересует вот это, — рядом поставил вторую такую же, — это сборник старинных знаний по зельеварению. С древнейших времён, подробнейший архив.

Снейп отмахнулся:

— Поттер, вы пытаетесь подкупить меня?

— Вовсе нет. Если вас не интересуют свитки и древние фолианты по зельям, времён римской империи, то...

— Интересуют, — тут же ответил Снейп, — но больше всего меня интересует, откуда эта громадная книга у вас?

— Это подарок, от хорошего человека.

Дальше Снейп расспрашивать не стал. Он кивнул и спросил:

— Могу я... ознакомиться?

— Конечно, сэр. Книга по зельям — в вашем полном распоряжении.

* * *

*

Свист ветра только такой, хорошо что чары защищают меня от него. Хорошая метла — Суприм-Ультра. Школьная лига это немного не то, для такой мощной и быстрой метлы — я на ней сильно выделялся из общего числа. Потому что большинство студентов летало на мётлах серии Комета, с разгоном за десять секунд до ста миль в час. Это примерно как разгон средненького автомобиля — на их фоне Ультра, которая за то же время разгонялась вдвое больше — это просто адская ракета, и на фоне остальных я выглядел намного предпочтительней.

Пришла пора хорошенько покрасоваться. И заодно — я прекрасно помнил, как проходил мой первый матч по квиддичу — Волдеморт, он же Квирелл, он же красноглазик Том, пытался заколдовать мою метлу. На Ультра наложены мощные магоотталкивающие чары — её нельзя так просто заговорить как обычный Нимбус — ещё и словит болезный откат, причём сильный. Обрыв таких чар — болезненная штука. Я пролетел между двумя нашими загонщиками как молния, разгоняясь до максимальных трёхсот миль в час, и сделал круг около трибун, пролетев как болид. Красота. И решил немного покрасоваться, но в рамках возможного. Ловец у Гриффиндора был отвратительный, поэтому у меня были все шансы поймать снитч и ещё успеть немного пофигурять на поле. Хотя вокруг летали мячи и было очень опасно.

Свист ветра в ушах, мантию, типичную для квиддича, я заменил на более подходящий костюм. Нафиг мне нужен этот парус за спиной, который только на ветру трепещет и тормозит меня? Правильно, к чёртовой матери эти традиции — правилами не оговорены мантии вообще, их носили поскольку таковы традиции.

И тут я наконец расслабился, решив показать несколько красивых финтов. Оглядел наш строй — ребята играли. Играли хорошо, грамотно — они выдерживали построение и выполняли свои роли. Снитч я не заметил сразу, но ловец Гриффиндора — тем паче. Матч с Гриффиндором был для меня вторым — первый закончился едва начавшись — я поймал снитч. По-моему — просто везение, что мы пересеклись на пятнадцатой секунде матча и я ловко его сцапал.

Поднявшись в небо, я просто расслабился и позволил себе летать по полю в совершенном хаосе, с целью запутать ловца соперника, и заодно, собственно, развлечься. Не каждый день удаётся так хорошо полетать с бладжерами и прочими членами команд — моя "Ультра" была бешеной. Она легко входила в пике, набирала скорость как выстреленная из пушки и входила в виражи без малейших проблем.

Я стремительно пролетел между двумя гриффиндорцами, устремился ввысь, и развернувшись через голову, направив метлу вниз, полетел вниз что есть силы, практически парализовав строй Гриффиндорцев, которым пришлось от меня уклоняться. Выпрямив метлу у самой земли — позволил себе прекратить думать обо всём на свете и просто... летать. Выжимая всё, что можно, из этой метлы и позволяя себе насладиться перегрузками и скоростью. Это было неописуемо приятно — стремительно набирать высоту, уворачиваться в последнюю секунду от летящих бладжеров, один из которых я отбил хвостом своей метлы прямо в гриффиндорца Фреда Уизли — он не ожидал такой подляны и разминулся с бладжером всего на миллиметр, и ругаясь вошёл в пике.

Мне было неописуемо приятно выписывать кренделя по полю — стремительно пролетая по периметру, разгоняясь и проносясь сквозь строй противника и своих, исполняя сложные пируэты, вроде кобры, водопада, английской свечи, большой горки и прочих классических вещей. Я же, практически, расправил крылья и наслаждался тем, как потоки ветра скользят по моей коже.

Выделывая это всё, я не раз заставил трибуны захватить дыхание — а вдруг это Поттер увидел снитч, но нет... Я демонстрировал пилотаж. Очень мощная метла, плюс очень лёгкий я — и мы получим такое, что даже Крам в его лучшие годы не мог бы на Молнии исполнить. Раскинув руки, я повалился назад и метла кувыркнулась назад, устремившись, когда я сидел вверх тормашками.

Снитч мелькнул пару раз, но я видел его лишь мгновение и тут же терял из виду. Игра шла в пользу Слизерина, хотя и гриффиндорцы что-то забивали — не знаю точно. Я был в эйфории — мне хотелось наслаждаться как можно дольше возможностью летать...

* * *

Тейлор сидела на трибуне рядом с фотографом, и тормошила его постоянно, отчего тот чуть не выронил свой фотоаппарат.

Из-за Гарри Поттера, чемпионат школы, обычно привлекающий только жителей Хогсмита, стал популярен — трибуны забиты до отказу — даже пришлось дополнительные места ставить, и около ста человек прибыли посмотреть и смотрели снизу, около ограждения стадиона. Такого столпотворения давненько не было. Даже Люциус Малфой приехал посмотреть — просто потому что все слышали про Гарри Поттера, но никто не мог увидеть его — Хогвартс закрытая школа.

Гарри не обманул ожиданий публики, прибывшей посмотреть на него, он носился по полю так быстро, что вызывал восхищённые вздохи и крики поддержки от трибун. Он пронёсся мимо трибуны на немыслимых скоростях, таких, что потоком ветра обдало всех, и словно ракета ввинтился между игроками, исполняя красивые пируэты и фигуры пилотажа, довольно сложные, попутно искал Снитч.

Комментатор надрывался, пытаясь обратить внимание на игру, впрочем, помогало слабо — на фоне гриффиндорского ловца Поттер выглядел звездой матча — он невероятно ловко уклонялся от столкновений и летал, словно небо было его родным домом. Просто наслаждался ситуацией.

Тейлор тормошила фотографа:

— Снимай, снимай.

— Да снимаю я, — тот сбрасывал руку журналистки со своего плеча — если бы она не мешала, он бы снимал больше.

Люциус Малфой, после стольких писем от Драко, решил лично ещё раз посмотреть на Поттера — в прошлый раз ему мало было. Тем более, после такой информации, какую он получил — Поттер ему казался прелюбопытнейшим человеком. Но куда интереснее было — кто за ним стоит, потому что сам по себе мальчик не мог всему этому научиться, да и его набор артефактов явно не соответствовал простому и относительно бедному семейству Поттер. Которое всё же считалось приличным в обществе волшебников, но не входило в благородные и чистокровные семьи. Гарри снял свои артефакты — их применение в квиддиче запрещено, и поэтому убедиться в их существовании Люциус не мог. Тем не менее, метла его очень заинтересовала — он сам когда-то играл в квиддич и немного понимал в мётлах, и метла Поттера явно была быстрее и маневреннее любой серийной спортивной модели. Это наводило на мысли, что и тут мальчик выделился.

Во время очередного финта Гриффиндорцев Уизли, Маркус Флинт слетел с метлы, в него врезался Уизли, и сбил. Поттер с немыслимой скоростью, — метла, оказалось, могла летать Ещё быстрее, словно пуля, пролетел в пике до самой земли и схватил Флинта за мантию, не дав ему разбиться. Маркус похлопал по плечу Гарри и вернулся в строй. Гриффиндору назначили штрафной.

Матч закончился в самый неожиданный момент — Поттер, после того как спас Флинта, полетел по периметру поля, и в один момент нашёл снитч. Золотой крылатый мячик хаотично летал на гриффиндорской половине поля, недалеко от колец, и Поттер со скоростью молнии, словно выпущенный снаряд, рванулся к нему.

Гриффиндорский ловец тоже устремился — ему было ближе, но Гарри ускорился до максимума, и использовав обманный манёвр, по диагонали зашёл к снитчу и схватил его. Снитч был ловок, но хорошо двигался только в линейных направлениях, а по диагонали относительно обычного полёта — маневрировал плохо. Хоть и умел. Поэтому зайдя таким образом, Поттер получил преимущества в скорости и манёвре — резкая попытка сничта уйти влево его не спасла от пленения.

* * *

Люциус Абраксас Малфой, без жены на этот раз, зато с сыном, который был рядом, шёл курсом на перехват Гарри Поттера. Гарри, переодевшись в свою школьную форму, прогуливался на свежем воздухе — погода была великолепна. Но тёплую мантию всё же снимать не хотелось.

— Мистер Поттер, — Люциус вежливо поприветствовал его жестом, — прошу прощения, что прерываю ваш уединённый отдых.

— Что вы, сэр, — Гарри ответил тем же, — я рад вас видеть.

— Видел вашу игру, мистер Поттер. Это было великолепно. Публика определённо осталась в полном восторге от ваших навыков полёта.

— О, это приятно слышать, сэр, — кивнул Гарри.

— Мистер Поттер, как председатель совета попечителей, я хочу спросить у вас, нуждаетесь ли вы в чём-то в школе? Возможно, я мог бы помочь вам в этом...

— Благодарю, сэр, но лично я не нуждаюсь ни в чём, школа предоставляет исчерпывающие возможности для обучения. Хотя на мой взгляд, — Малфой поравнялся с Гарри, а младший Малфой держался позади, — я полагаю, Хогвартсу не хватает хотя бы минимальной подготовки относительно самозащиты.

— Вы имеете в виду ЗОТИ? — удивлённо спросил Малфой.

— Ну, этот предмет очень... абстрактен, — ответил Гарри, — я говорю о практических навыках. Если мне не изменяет память, то до восемнадцатого века в школе преподавали фехтование и дуэли, как предметы, которые необходимо знать каждому благовоспитанному волшебнику.

— Министерство решило, что статут секретности оставляет волшебников в достаточной безопасности. Владение шпагой вовсе необязательно для волшебника, который не планирует её применять.

— Тоже верно, сэр, — согласился Гарри, улыбнувшись, — Хотя на мой взгляд — регулярные физические нагрузки полезны, особенно волшебникам. Всем нам очень не хватает старого доброго дуэльного клуба. Если мне не изменяет память — он просуществовал аж до появления Дамблдора, после чего был прикрыт. Наш многоуважаемый директор объявил ему войну в первую очередь.

Малфой посмотрел на Поттера с любопытством.

— Вы думаете, возвращение дуэлей в школьную программу резонно?

— Безусловно. Мне больно видеть, во что вырастают волшебники, не знакомые даже с базовыми понятиями этикета и пытающиеся разрешать свои конфликты словно дерущиеся маглы — кулаками. Это... отвратительно. Совершенное пренебрежение культурой.

Люциус несколько секунд подумал, после чего сменил тему:

— Я слышал от своего сына, что вы занимаетесь по особой программе, это так?

— Да, сэр. Это не секрет — профессора решили, что если я буду заниматься с обычными студентами — негативно повлияю на их самооценку. Поэтому я вынужден заниматься самостоятельно, и регулярно общаться с преподавателями. Такое обучение намного опережает школьную программу.

— Вот как? — удивился Малфой, — и... если не секрет, насколько?

— Сейчас мы рассматриваем проблемы стабильных многоуровневых трансфигураций квазиживой материи с профессором Макгонагалл, и построение комплексных составных чар с предельными условиями — с профессором Флитвиком. Ни того ни другого вообще нет в школьной программе. Школьная программа Хогвартса очень... ограничена, — поморщился Гарри, — впрочем, я понимаю, она рассчитана на среднестатистического волшебника, а не на среднестатистического Гарри Поттера. Тем не менее, школьная программа — это менее чем десятая часть от магической науки.

Люциус кивнул согласно. Хотя он так не считал — программа Хогвартса даёт исчерпывающий набор базовых знаний. Остальное... волшебники должны постигать сами. И это уже было далеко не необходимо.

Гарри, заложив руки за спину, посмотрел на стены старинного замка.

— Благодарю, что уделили мне время, мистер Поттер, — вежливо склонился Люциус, — надеюсь, мы с вами сможем ещё увидеться.

— Я тоже надеюсь на это, сэр, — кивнул Поттер, гадая, что привлекло Люциуса к нему? Малфой просто поговорил и ушёл.

Люциус откланявшись, утащил своего Драко за собой, и оставил Поттера в одиночестве. Которое, впрочем, долго не продлилось — его ждала Гермиона, которой он обещал погулять.

* * *

— Гарри, а ты сегодня какой-то нервный, — Гермиона сидела со мной в библиотеке, — устал?

— Не то слово, — вздохнул я, — профессор Флитвик перешёл к сложным чарам и началось мучение, — я ещё раз вздохнул.

— А мы только сегодня начали изучать первые заклинания с палочками, — хихикнула Гермиона, — представляешь, большинство гриффиндорцев не практиковались в магии. Ладно маглорождённые, так даже потомственные волшебники...

— А у вас был урок с гриффиндором?

— У нас часто с ними уроки, — Гермиона поправила выбившийся локон волос, — я была очень удивлена. Неужели можно всю жизнь прожить в семье волшебников, постоянно видеть, как взрослые колдуют, и не научиться хотя бы каким-нибудь заклинаниям? Этот тупой Уизли размахивал палочкой, как будто пытался вытрясти из неё магию.

— Ну с Уизли понятно. Их семью вовсе не из вредности презирают волшебники, и не первое столетие, кстати. Это такой, уникальный феномен крайне живучего и презираемого рода.

— Слышала от Драко, — кивнула Гермиона, — Если все остальные так же тупы, то я даже не знаю, как они вообще до сих пор дожили. Какому идиоту или идиотке придёт в голову мысль с такой семьёй связаться?

Я не ответил — вспомнил бурный роман Гермионы и Рона. Который продлился, я полагаю, как раз до тех пор, пока Гермиона не избавилась от тянущего его вниз лентяя и идиота. Она — гений, умница, красивая, даже очень красивая, мечта мужчин. Рон — это тот, за кого хочет выйти разве что некто вроде Долорес Амбридж, на которую не покусится даже тролль. Гермиона была моим лучшим другом всегда — она поддерживала меня после победы над Волдемортом. Рон... Рон как-то как школьный друг — стоило нам разойтись — и мы начали отдаляться, а вот с Гермионой я виделся регулярно. Мы были друзьями с детства и навсегда.

Наверное, проблема в том, что глядя сейчас на лохматое чудо, которое зарылось в книжки, я вижу довольно элегантную взрослую ведьму, в красивой мантии серо-голубых цветов, с пышной шевелюрой, неброским макияжем, стройную, с немаленькой, но и не большой, грудью, которая свела с ума не одного волшебника, и слывёт среди них, волшебников, невероятно умной в волшебных делах, ведьмой. И от этого нельзя отделаться в принципе — я знаю, какой она будет, и каждый раз когда она так саркастично отзывается о Уизли, улыбается, глядя в стену, или шутит, всё равно... я вижу не это маленькое тщедушное слизеринское чудо, а привычную мне Гермиону. По-своему очень даже знаменитую ведьму, с хорошей репутацией.

Это к вопросу о восприятии — мы привыкли считать людей разными в разном возрасте, но прожив столько жизней, и посмотрев здесь и сейчас на Гермиону, я думаю, что люди мало меняются с годами. В том смысле, что да, мы больше узнаём, становимся более предприимчивыми, менее доверчивыми, более рациональными, с годами, но при этом человек остаётся тот же. Абсолютно тот же, какой был в детском возрасте. И поэтому для меня Гермиона, Драко, даже Рон Уизли — это нечто такое же, как и я сам — я не считаю их другими, только потому что сейчас мы ещё дети. А ведь Гермионе уже двенадцать, ещё немного и она станет тинейджером, подростком, начнёт расти в разных местах, и появляться её Гермионин характер — очень... очень характерный характер для ведьмы. Такая и Малфою может нос сломать, и не поморщится. Огонь, а не девушка.

— Гарри? — Гермиона слегка покраснела, — Гарри, очнись.

— А? — я очнулся.

— Что ты на меня так уставился? — она выгнула бровь.

— Ой, прости, это я не на тебя, точнее не совсем на тебя. Просто задумался о вечных вещах. Знаешь, Гермион, а ты отличная девушка.

— Правда? И с чего вдруг такая лесть? Или ты хочешь пригласить меня на свидание?

Ой, похоже, я просчитался относительно того, когда пробудится характер Гермионы.

— Пока нет, но буду иметь в виду, — я улыбнулся, — хотя...

— Да, — она грохнула по столу книгой, так что я чуть-чуть подпрыгнул от неожиданности, — Ты обещал дать мне новый сезон!

— Но Гермиона...

— И никаких "но", — она насупила брови, — это вообще нечестно. Меня девочки каждый день дёргают.

— Ладно, ладно.

— Ну и хорошо.

Дело в том, что Гермиона — анимешница. Подсела на аниме очень крепко, и теперь я стал для неё поставщиком этого видеонаркотика. И сама подсела, и своих соседок по спальне подсадила, так что теперь мне не отвязаться.

— Сегодня буду ждать, — она просияла, — и вообще, почему ты не хочешь с нами посмотреть?

— Благодарю, засасывает уж слишком, — откашлялся я.

— Гарри, сегодня будет праздничный пир — ты пойдёшь, или как обычно?

— В смысле — как обычно? — не понял я.

— Обычно ты вообще сторонишься всех.

— Да ладно тебе.

— Да, да, не спорь, — она покивала, — ты стал реже появляться на обеде.

— Я летаю, и вообще, есть книги.

— Знаю, но мы тебя видим с собой только на некоторых предметах, да и то редко — о тебе уже слухи ходить начали, что ты боишься своей славы.

— Правда? И кто распускает слухи?

— Буллстроуд, кто же ещё, — хмыкнула подруга, — знаешь, Гарри, Буллстроуд — сплетница номер один. Не считая Гриффиндорок Патил и Браун.

— Я не сторонюсь своей славы, — вежливо ответил я, — но просто немного некомфортно, когда все на тебя пялятся и дуреют в твоём присутствии. Ладно, давай прогуляемся по Хогвартсу вместо этого дурацкого пира? Это будет тыквоапокалипсис, и ещё неделю везде будет мерещиться тыква.

— Правда? Ну... — Гермиона задумалась, — ладно. Давай погуляем. Кстати, Гарри, я хотела спросить, а как у тебя с магловским образованием?

— Неплохо, — ответил я, — могу сдать экзамены школы, на этом и остановлюсь.

— Правда? Мои родители очень волнуются, что я поступила в Хогвартс и теперь не могу получить "нормальное" образование.

— Не зря волнуются. Вообще, во всём мире к этому относятся по разному. В одних странах волшебное образование факультативно над магловским, в других наоборот, а в англии жёсткая сегрегация, как и в большинстве стран западной европы.

— Это где это такое? — удвилась подруга.

— В китае и вообще азиатских странах. В японии школьников всё равно заставляют учиться в обычных школах, даже волшебников. Глупо, но у них свои заморочки относительно школ.

* * *

*

— Директор Дамблдор, — Амелия Боунс, заложив руки за спину, встретила Дамблдора, — прошу прощения за то, что отрываем вас от столь важного пира.

В зале воцарилась тишина. Ну ещё бы — хелоуин, праздничный пир, всё такое — и вдруг Боунс, и ещё трое человек из министерства, которые вдруг внезапно прибывают в Хогвартс. Дамблдор подумал, что произошло что-то серьёзное или уголовное — иначе зачем такая группа из министерства? Однако, ему не было известно ни о каких стоящих внимания происшествиях. Даже недавнее нападение на Уизли обошлось без последствий и они вернулись в строй уже через сутки.

— Мадам Боунс, — Дамблдор встал со своего трона. Преподаватели сидели за столом, школьники прервали свой гомон, обратив внимание на вошедших, — прошу меня простить, но что привело вас в Хогвартс? У нас не было никаких экстраординарных происшествий...

— О, мы здесь вовсе не по этому поводу, директор, — сказала Амелия, и видя, что её слова поднимают гомон — студенты начинают пересказывать друг другу, она подняла палочку и произнесла Сонорус, теперь её голос разносился над всем большим залом.

— Причина нашего визита довольно необычна, директор. Мы прибыли для проведения проверки подлинности сведений. Месяц назад в Хогвартс поступил Гарри Джеймс Поттер, и в пророке было несколько статей, которые утверждают, что мальчик якобы обладает исключительным талантом. Поскольку эти сведения взволновали общественность, министр поручил нам проверить их подлинность, чтобы исключить разного рода... журналистские выдумки и преувеличения. Уверяю вас, что мы не займём много вашего времени.

Дамблдор выгнул бровь.

— Конечно, если вас это интересует — я не против.

Боунс ожидала, что Дамблдор будет противиться — ей самой не нравилось, что министр назначил её на столь бесполезное и совершенно не уголовное дело, но делать нечего — сказали провести проверку — надо провести. Дамблдор позвал Гарри Поттера.

Его искали, оглядывались, спрашивали, но за столом Слизерина не оказалось ни Гарри Поттера, ни Гермионы Грейнджер.

— Где они могут быть? — недоумённо спросила Боунс, — они же должны быть на пиру, разве нет?

В этот момент в зал, смешной семенящей походкой вбежал Квирелл. Он бежал как в последний раз, и орал "ТРООООЛЬЬ!" "ТРОЛЛЛЬ!" — и добежав до стола преподавателей, слегка покосел, — Тролль в подземелье. А вы не знали? — и картинно упал, потеряв сознание.

Ох, что тут началось — дети заорали как сумасшедшие, поднялась паника, гвалт, Боунс зажала уши. Шум, гам, некоторые вскочили с мест. Дамблдор прокричал "ТИХООО" — это мгновенно сбило шум. Старик посмотрел на Квирелла и не поднимая паники сказал:

— Не волнуйтесь. Старосты — отведите своих студентов в гостиные. А мы с преподавателями займёмся ликвидацией опасности. Мадам Боунс, прошу простить, похоже, у нас ЧП.

— Да уж, — Боунс посмотрела, как фотограф из пророка щёлкает лежащего на полу квирелла. Журналистка же просто пылала от возбуждения — она старалась записать и увидеть вообще всё, дёргая несчастного фотографа, который еле успевал сделать снимки.

Дамблдор вышел из-за стола. Боунс не дала ему уйти:

— Постойте, директор. Мы с вами.

— О, в этом нет необходимости.

— Я настаиваю, — твёрдо сказала Боунс, глаза её опасно сузились, — по-моему, это уже должно заинтересовать мой департамент.

Макгонагалл поспешила за Дамблдором. Снейп заметил, что в суматохе и сутолоке исчез Квирелл. Он тут же побежал к "запретному" коридору...

* * *

Тролля опережал его запах. Чудовищная вонь — кольца на пальцах, на моём и Гермионы, завибрировали. Гермиона подняла ладонь кверху — кольцо слегка светилось красным.

— Гарри, что это за вонь? Что это значит?

— Что рядом с нами находится опасное магическое существо, — ответил я спокойно, — и судя по амбре, это тролль. Обыкновенный тролль. Они бывают очень опасны. Держись позади.

Я направился по запаху. Запах бомжатины вперемешку с запахом общественного деревенского сортира в стране третьего мира, амбре такое, что слезу вышибает — я наложил запахоотталкивающее заклинание — интенсивность всего-навсего шестьдесят пять микротопоров, тут справится и обычный головной пузырь. Сияющая плёнка появилась вокруг моей головы и головы Гермионы, очистив нас от вони. По крайней мере, головы.

Звук шагов мы услышали очень скоро — тролль шёл уверенно и настойчиво. И были мы как раз на втором этаже — похоже, Квирелл изначально сказал, что тролль в подземелье лишь для того, чтобы его дольше искали. Гермиона взвизгнула от страха, увидев эту громадную тушу — высотой метра три с половиной, с крошечной, как кокосовый орех, головкой, пузатый, в набедренной повязке. И тащил за собой дубину, которая волочилась по полу.

Тролль заметил нас. Мы заметили его. Отступать поздно — надо сражаться. Что ж, я давно хотел расквитаться с этой скотиной за весь тот страх и ужас, который мы испытали в детстве. Выхватив шпагу, я направил в неё магию. Шпага в правой руке, палочка в левой. Первым же заклинанием стал Люмос солем интенса — мощный направленный луч света. Направив яркое пятно, сияющее, словно сварка, в глаза троллю, я выиграл время — тролль закрылся руками, отступив на шаг.

Следующий ход — удар шпагой — пока эта сволочь не пришла в себя, я бросился вперёд, и со всей силы ударил шпагой по его ноге. Зачарованная, сияющая сталь, прошла через троллью кожу легко и непринуждённо, нанеся глубокую рану. Тролль взревел и отмахнулся дубиной — я выставил щит, ловко крутнувшись на месте и дубина ударила с громким звоном, словно по толстой металлической плите. На мгновение переливающаяся символами и линиями защита стала видимой обычным невооружённым взглядом. Прыжок назад с усилением магией и тролль бежит на меня, а я на него. Он слишком туп, он считает, что если кто-то бежит — значит слаб и надо догонять. Поэтому без малейших проблем он бросился на меня, гермиона снова вскрикнула и выставила обычный протего. От тролля это не спасёт, но всё же. Тролль побежал за мной, я развернулся мгновенно и ударил его мощным заклинанием — Бомбарда Максима. Взрыв на туше — не принёс разрушений, но оглушил эту орясину на несколько мгновений. А теперь — покажем им всю мощь зельеварения Невилла Лонгботтома!

Я снял с пояса маленький пузырёк и бросил в тролля — на этот раз взрыв был куда мощнее. Кислота, которая без малейшего труда проедает стальные котлы, начала жечь кожу тролля. Зелье производства Лонгботтома — просто улёт. Тролль заревел и бросился не разбирая дороги бежать в мою сторону, маша дубиной во все стороны. Мощное заклинание притягивания — и дубина вылетела из рук тролля. Экспульсо — и деревянный снаряд вонзился в его брюхо, пробив навылет.

Тролли чудовищно живучи, так что он не сдох сразу. Не став сдерживаться и применив всё, на что способно это тщедушное тельце, я применил самое сильное заклинание из доступных — материализовал из дубины стальной кол, вонзил его поглубже в тушу тролля и ударил молнией. Молния — это мощно, на мгновение мне показалось, что тролль засветился изнутри, аж кости просвечивают — ветвистые электрические дуги, которые легко плавят металл, разрослись внутри туши тролля, мгновенно запекая его изнутри. Кожа покрылась ожогами и подпалинами. А теперь — экспульсо!

Тело тролля полетело по коридору, снося всё на своём пути...

И главное — никаких супернавороченных заклинаний. Просто умение использовать то, чем владеет каждый школьник... ну, кроме сверхмощных экспульсо и молний...

* * *

Тейлор цокала каблучками, бежала за Дамблдором, Макгонагалл, а так же министерской комиссией. Они услышали грохот в коридоре на втором этаже, куда вёл их Дамблдор, снабжённый информацией от сигнальных чар. Чары довольно несовершенны, и сигнальных линий не так много внутри замка, но они всё же есть и кое-какую информацию дали.

Лестницы, коридоры, всё такое... Хогвартс — большой замок. Подбегая к заветному коридору, они услышали рёв и грохот.

— О боже, он напал на студентов, — сказала побелевшая Амелия Боунс, вспоминая, что её племянница тоже учится в Хогвартсе, и не дай бог, — Дамблдор...

— Поспешим, — отмахнулся от неё Дамблдор.

До коридора оставалось меньше ста футов(30м), и вот, едва они подбежали, как Дамблдор прыгнул назад, останавливая всех. Прямо перед их носами, со скоростью пули пролетело нечто, врезавшись в стену с таким грохотом, что потолок начал осыпаться побелкой. Журналистка и Амелия Боунс влетели в спину Макгонагалл, которая влетела в Дамблдора, и не удержавшись, все повалились гурьбой на пол. Дамблдор оказался придавлен в самом низу, только туфли с загнутыми носами торчали вверх, борода растрепалась. А тут ещё и запах... Всех чуть не стошнило. — Да не толкайтесь вы.

— Мне ногу отдавили, — пожаловался Дамблдор.

— Что случилось?

— Да слезь же ты, наконец, — Тейлор спихнула двух министерских чинуш и встала, протянув руку своему фотографу, — Родерик, немедленно фотографируй.

Дамблдор и остальная куча встали в полминуты. Перед ними, глубоко впечатался в стену... Тролль. Вернее, то, что от тролля осталось — это было нечто обугленное, запёкшееся, потрескавшееся, из трещин валил дымок, в груди торчал толстый стальной кол, размером с бревно, который пригвоздил это существо к стенке. По колу и телу тролля пробегали искорки электричества. Воняло мерзко, более всего тролль напоминал сгоревшего на костре циплёнка, которого забыли и вовремя не сняли с огня. Пятно вокруг стального кола превратилось в совершенно чёрные угли, а сам кол слегка светился красным, раскалён был, и продолжал извергать дым и гарь.

Фотограф несколько раз щёлкнул своим колдофотоаппаратом. Все повернули головы в обратную сторону. Там стоял Гарри Поттер — в одной руке палочка, в другой шпага, по шпаге пробегают искры. Повернули головы обратно к троллю, чтобы убедиться, что это не галлюцинация.

— Ч... что здесь произошло? — спросил Дамблдор.

Поттер взмахнул шпагой, стряхивая с неё на стену кровь тролля, и вложил в ножны.

— Добрый вечер, Сэр, — вежливо поклонился Поттер, — мы с мисс Грейнджер просто прогуливались, так как оба не любим тыкву. К сожалению, этот джентльмен преградил нам путь и пришлось защищать себя, — ответил Гарри вежливо и настойчиво, но с улыбкой, — сожалею, что немного испортил стенку, но и вы меня поймите — не каждый день можно, прогуливаясь по Хогвартсу, встретить взрослого горного тролля. Это такой новый метод проверки пригодности студентов?

Трансфигурированная дубина наконец превратилась в деревяшку обратно. Дамблдор сглотнул.

— Феноменально. Вы ударили его молнией... изнутри?

— Верно, сэр. К сожалению его шкура снаружи оказалась слишком прочной, но всё же тролли уязвимы к яркому свету и физическому урону. Я был бы безмерно благодарен вам, если бы мы могли продолжить нашу прогулку.

Амелия Боунс встретилась взглядом с Гарри. Тот улыбнулся ей.

— Мистер Поттер, — она нервничала, — министерство послало меня, чтобы проверить, правдивы ли слухи о вашем таланте.

— Правда? Занятно, с каких пор министерство занимается проверкой школьников... тем не менее, с превеликим удовольствием отвечу на ваш вызов. Что мне нужно сделать?

Боунс покосилась на тролля.

— Мы планировали попросить вас показать несколько сложных заклинаний.

— Амелия, сейчас не время, — сказал Дамблдор.

— Нет, как раз прекрасное время, — ответил ему Поттер, — это место нуждается в паре бытовых заклинаний.

Гарри поднял палочку и наслал на тролля сжигающее адское пламя. Которое слизнуло его и часть стены за ним. После чего Гарри без лишних слов применил к стене Репаро — заклинание получилось очень мощным, и потрескавшаяся стена восстановилась. Очищающее — и следы битвы начали исчезать — следы крови, ударов дубиной, множество порушенных деталей в коридоре, смятые волшебные доспехи, отбитые подоконники, разбитые окна, выбоины на стенах, всё пришло в движение и стало приводиться к порядку. От поднявшегося лёгкого ветерка у многих затрепетали мантии, запахло свежестью. От ощущения силы и точности заклинаний возникало приятное чувство у окружающих Гарри волшебников и волшебниц. Восстанавливающей магией Поттер владел превосходно, и восстановить стены — это совсем не то же самое, что починить разбитую вазу — это крайне сложная задача, требующая мастерства и огромного магического запаса. Гарри, впрочем, им и обладал.

За минуту восстановив коридор, Поттер спрятал палочку. Боунс основательно пропотела от происходящего. Остальные тоже. Дамблдор улыбался натянутой улыбкой и ничего не говорил. Гарри не стал упускать такой шанс и повернулся к журналистке:

— А, мисс Тейлор, рад снова видеть вас. Позвольте, а вы почему здесь?

— Мы здесь с Мадам Боунс, — сказала журналистка, — пришли осветить вашу проверку. Министерство посмело сомневаться в том, что мы публикуем только правду — немыслимая наглость! — пустила она шпильку в Боунс, — надеюсь, теперь у вас нет вопросов, Мадам? — Тейлор явно была настроена к Боунс не слишком добродушно, скорее даже не прочь лишний раз её высмеять.

Боунс взяла себя в руки.

— Думаю, нет.

— И всё же, приглашаю всех в мой кабинет, — так же натянуто улыбаясь, сказал Дамблдор, — выпьем чаю, поговорим.

Гарри оглянулся на Гермиону. Та стояла тихо и не мешала никому. Он кивнул:

— Хорошо, сэр. Мадам? — мы с вами ещё не знакомы...

— Амелия Боунс, — сказала она, — Глава Департамента Магического Правопорядка, — должность свою она произносила с гордостью, — мистер Поттер, мы всего лишь хотели убедиться в правдивости статей пророка относительно вас. Слишком уж они выглядят... Сами понимаете.

— О, понимаю.

Гарри позволил увести себя Дамблдору, и следом пошли все, включая Гермиону...

* * *

*

Победа над троллем оказалась куда громче, чем я ожидал. Тот факт, что в хогвартсе присутствовали и журналисты, и министерство — не дали замять дело и спустить всё на репутации Дамблдора — Тролль! В Хогвартсе!

Его обугленное фото, как и лежащего на полу квирелла — украшало передовицу Ежедневного Пророка уже на следующий день, и я всерьёз начал бояться за свою девственность, хе-хе...

В смысле — на меня уж больно плотоядно начали смотреть не только девочки с розовыми пони в головах, но и девушки повзрослее и поопытнее. Гарри Поттер — Победитель чудовища Хогвартса! — гласила газета, которую утром принесли совы.

Между тем, вчера Дамблдор долго склонял Боунс и журналистов к тому, чтобы ничего не говорить публике. Однако, для журналистики его репутация оказалась пустым звуком — они всё равно напечатали, возможно, желая ему нагадить — ещё более сгустили краски, и тролль был уже "угрожающий безопасности наших детей". Я привык к тому, что на меня смотрят фанатично, пуская слюни, однако на этот раз даже Снейп был вынужден отметить, что я отличился и начислить мне полсотни баллов за нейтрализацию угрозы. При всём большом зале.

Молчаливый бойкот Дамблдору, который пытался и меня, и всю эту историю, спустить на тормозах. Акт неповиновения от преподавателей, студентов, министерства и Ежедневного Пророка.

Дамблдор, я был теперь в этом уверен, знал про тролля, и скорее всего — не ожидал, что эта история закончится вот так — к моей выгоде и... славе. Уж больно колоритно выглядела туша тролля после боя.

Журналистка в газете сокрушалась, что Сами-Знаете-Кому и его пожирателям, которые сумели избежать наказания и захотят убить Гарри, придётся туго — если мальчик в одиннадцать лет может сделать такое с троллем, то что он сможет сделать с тёмными волшебниками, когда вырастет? Не лучше ли им сложить палочки сразу, и не искушать судьбу? Нотт-старший, между прочим, так и не принёс свои извинения за поведение сына, боясь выйти против Поттера на дуэль...

Последнее было чистой воды блефом журналистки — Нотт-старший решил, что это слишком мелочно и попросту сделал вид, что ничего не было. Ну да ничего, окон на всех хватит.

Я похихикивая злобно, читал эту статью, полную фарса, аллегорий, гипертрофированных описаний подвига Юного Слизеринца, а так же то, с каким "хладнокровным спокойствием и величественным видом, подобающим истинному слизеринцу, расправился с чудовищем".

Как оказалось — общественность падка на такие описания и восхваления, и подняв взгляд, я увидел направленные на меня глаза. Много. Стол слизерина поглядывал на меня. По крайней мере, младшие курсы точно.

— Кхм...

— Гарри, это правда? — спросил первым Драко.

— Про тролля? Сущая правда.

— Мы не видели тебя на пиру, но не думали, что ты пошёл сражаться с троллем.

— Пошёл сражаться? Скажешь тоже, надо оно мне, троллей по хогвартсу ходить вылавливать. Просто я не люблю тыкву. Гермиона тоже, вот мы и пошли погулять по замку, развеяться. А тут эта балбесина, десять футов ростом, воняет так, что мухи мрут, и оно на нас набросилось. Пришлось прихлопнуть засранца. Вышло довольно удачное фото, — кивнул я на фотографию туши тролля.

— Круто, — сказал Драко, — вот бы и мне убить тролля.

— Драко, у тебя что, гриффиндорское шило в попе заиграло? — выгнул я бровь, — это пусть вон они бегают и геройствуют, — кивнул я на стол кичливо-ярких цветов.

Естественно, в замкнутой среде школьников новость быстро превращается в сплетню, и дальше уже никто не может предугадать, что запомнят люди. Наверное что тролль спас гермиону от меня. Закрыв газету, я спалил это произведение искусства к чёртовой матери. Слизеринцы вообще малообщительные, и друг к другу лишний раз не лезли. Гермиона только тесно общалась с Дафной и Панси, а так...

* * *

В кабинет Флитвика я ввалился уставший как будто мешки таскал. А я всего-то — решил потренироваться. Но видимо лёгким этот путь не будет — у меня болело всё тело, я устал, и даже очистив себя магией, всё равно был взмыленным. Свалился за парту.

— Что такое, мистер Поттер, вы от кого-то убегали?

— Нет, сэр, — я обратил внимание, что Флитвик говорил из своего кабинетика рядом с аудиторией. Туда вела небольшая дверка. Профессор её специально уменьшил, чтобы непрошенные гости не заходили, но пригнувшись, я вполне себе мог пройти. Он вышел.

— Тогда чем вы объясните столь загнанный вид?

— Немного тренировался, сэр. Слишком уж тщедушен. Похоже, это будет тяжёлый путь.

— Что ж, я всецело за, мистер Поттер, — Флитвик взмахом палочки убрал написанные на доске каракули, — на чём мы с вами вчера остановились?

— Если мне не изменяет память — то на заклинаниях обращения — превращения в животное, антиоборотное, и тому подобное.

— Да, да, точно, — покивал Флитвик, — вы прочитали труд Герберта Лупрекаля?

— Да, сэр, целиком и полностью. Правда, в отличие от своей подруги Гермионы я не могу похвастаться идеальной памятью. К сожалению, — развёл руками, — запомнил только то, что представлялось мне необходимым.

— Вот об этом и поговорим, — сказал Флитвик, — не печальтесь, не всем дано иметь идеальную память. Большинство людей помнит только то, что им нужно — знания вообще имеют такую природу, если не закреплены, мозг от них избавляется. Это хорошо, это позволяет не засорять голову лишним. Но давайте я вам просто поверю, что вы честно прочитали эту книгу и выучили несколько основных заклинаний. Раз у вас такая плохая память — давайте сегодня устроим проверочную работу, чтобы убедиться, что вы запомнили все выученные нами заклинания.

Флитвик...

* * *

*

В зале Малфой-Менора было шумно. Ещё бы — большое сборище — последний раз таким обществом собирались аж целый год назад. Приём в честь дня рождения Нарциссы Малфой. Собралось множество людей — почти все чистокровные фамилии британии, и несколько не входящих в число чистокровных, но всё же, уважаемых семейств. Люциус Малфой сидел на большом кожаном диване, ленно глядя на многочисленных танцующих. Домовики в поношенных ливреях подавали напитки, волшебники и ведьмы танцевали, пили, кто-то уже перебрал и вышел во двор, "освежиться".

Рядом с Люциусом сел Гринграсс, а вместе с ним ещё несколько человек.

— А ты что не танцуешь?

— Благодарю, я не танцую, — ответил Люциус.

— Ах, да, — Гринграсс хохотнул, — ты же у нас совершенно не любишь танцы. Эх... — Гринграсс потянулся за сигарой, — с твоего позволения... Люциус, ты съездил в Хогвартс?

— Посмотреть на Поттера? Съездил.

— Ну, и как впечатления?

— Ужасающий молодой человек.

— Что, неужто страшнее тёмного лорда?

— Если учесть возраст... намного, намного страшнее, — серьёзно сказал Люциус, заставив Гринграсса поперхнуться затяжкой.

— С чего такие выводы? То, что его газеты облизывают — это понятно, но откуда такая уверенность?

— Мне так кажется, — скользко ушёл Малфой от ответа, — я спросил чего ему не хватает — он ответил что в школьной программе Хогвартса не хватает фехтования, которое давно упразднили. И дуэлей.

— Ну, то такое, — ответил Гринграсс, заново прикуривая сигару, кончик которой он отрезал магией, — многие так говорят.

— Я слышал, что Драко, да и твоя дочь дружат с ним и этой... Грейнджер? Это так?

— Дафна писала, что подруга Поттера замечательная девушка. Что бы это ни значило. Меня вообще напрягает, что на слизерине учится эта...

— Советую не говорить это при Поттере. Иначе можешь помереть быстрее, чем успеешь схватиться за палочку.

— Всё настолько плохо? — удивился Гринграсс.

— Или настолько хорошо, смотря как посмотреть. Но в любом случае, просто держи язык за зубами — если Волдеморта мы ещё кое-как можем пережить, то Поттера — уже вряд ли. А представь, что будет, когда он в силу войдёт, если он сейчас от троллей только угли оставляет?

— Ты его боишься? — спросил в лоб Гринграсс.

— Я опасаюсь всех, кто угрожает благополучию моей семьи, — дипломатично ответил Малфой, — а боюсь — что Поттер втянет Драко во что-то опасное или противозаконное. Мне бы этого не хотелось. Дамблдор, как я слышал, вообще не в восторге от мистера Поттера.

— Дамблдор? — Гринграсс удивлённо вскинул брови, — он же его воспитывал.

— Нет, вовсе нет. Дамблдор сам не знает, кто воспитывал Поттера. Кто бы это ни был — он похитил мальчика ещё в младенчестве и оставил очень убедительную фальшивку. Это я понял по оговоркам Поттера, которые передал мне сын. Так же прозвучало имя Сэйлем Сэйберхаген. Ты знаешь такого волшебника?

— Нет.

— И я нет. И это немного напрягает. Скорее всего это псевдоним. Хотя кто знает. Одно могу сказать точно — у них огромные деньги, редкие артефакты, и очень строгое классическое воспитание. Такое, что блэки на их фоне — малообразованные. Если мальчика с пелёнок учили магии и тренировали запоминать генеалогию и культуру — то это серьёзно.

— Ты думаешь, это кто-то из нас? Чистокровных?

— В этом нет сомнений. И скорее всего это кто-то иностранный. Но ни одно известное мне английское семейство не учит своих наследников настолько сурово.

Гринграсс пожал плечами:

— А что с этой девочкой делать? Она вроде бы совсем не из наших, но ссориться с Поттером никто не хочет...

— А разве нужно что-то делать? Ну не чистокровная, это не настолько страшный порок, если за неё вступается такой человек как Поттер. Сын Нотта вон уже попробовал грубить — вылетел в окно впереди собственного визга.

— Да, это было неожиданно.

Музыка поменялась на более медленную. В гостиную влетела большая полярная сова, которая проигнорировала десятки мощных защитных чар, наложенных на мэнор. Люциус хмыкнул.

— Что такое, — Нотт вскочил, — Люциус, разве у тебя нет защитных заклинаний?

— Есть. Но только один нахальный мальчишка может наложить на сову заклинания для пробивания защиты, — сказал он, смеясь.

Сова и правда пробила защиту дома и сделав круг над танцующими, приземлилась на тумбочку, выставив крыло, придержала чуть не упавшую старинную вазу и прокашлявшись, громко ухнула. Все обратили на неё внимание. Сова уронила на пол из клюва небольшой предмет, который взлетел в воздух. Гости обступили серую дымку, которая образовалась посреди зала. Некоторые набравшись смелости, дотрагивались до дымки.

Она поднялась, взвилась вверх, закрутилась спиралью и сформировалась в образ юного Гарри Поттера. Он был одет в строгий костюм, каким Нарцисса видела его на платформе, волосы аккуратно забраны, весь вид крайне аристократичный и гордый. Призрачная фигура Поттера осмотрела зал, вежливо коротко поклонилась гостям и самой имениннице.

— Леди Малфой, — сказал Поттер, — я услышал от своего товарища Драко, что у вас сегодня праздник. Прошу простить, что не смог прийти лично и прислал призрачного аватара. Я хотел поздравить вас с этим замечательным праздником, — Гарри ещё раз вежливо склонился, в идеальном поклоне, сделав всё как надо жестом, — пусть магия осветит ваш путь, — сказал он на латыни, перейдя на этот язык, — позвольте подарить вам кое-что, — призрачный аватар выставил руку и с пола поднялся вихрь призрачного пламени, который очертил контуры большой красивой деревянной коробки. Гарри поднял её и с поклоном вручил леди Малфой. Та, удивлённая столь странным гостем, взяла.

— Спасибо... Но что это?

— Подарок. Я вспомнил, что день рождения — грустный праздник, ибо мы не становимся моложе, поэтому мой подарок вам — это флакон превосходного эликсира жизни, который увеличивает срок жизни. Данный экземпляр изготовлен с применением слёз Белого Феникса — этот вид птиц вымер пятьсот лет назад, поэтому его слёзы считаются довольно ценными. Они обладают гораздо большим исцеляющим действием, чем слёзы красного феникса, и имеют омолаживающий эффект и дарят небывалую красоту — именно поэтому охочие до красоты волшебники и истребили этих прекрасных созданий. Эликсир жизни продлевает жизнь на десять лет — поэтому объединённые вместе они действительно позволят вам стать вновь двадцатилетней девушкой, без оговорок на здоровье или внешность, как с обычным эликсиром жизни... Ещё десять лет молодости и здоровья — вот мой вам подарок, — с улыбкой сказал аватар, — рядом вы найдёте главный подарок — это артефакт — кулон "Гиперион". По древней легенде, он принадлежал божеству Гипериону, но это не точно. Точно известно только, что первым известным владельцем, который всегда носил его, был волшебник Мерлин, в десятом веке. Он дарует магическую и физическую силу и обладает до сих пор не изученными, ввиду чрезвычайной сложности, защитными функциями.

Аватар замолчал. Впрочем, обступившие Нарциссу люди, заглянувшие в коробочку, увидели красивый старинный кулон и рядом — флакон с белесоватой слегка сияющей жидкостью. По мере рассказа аватара, у всех, даже у бывалых чистокровных снобов — округлялись глаза. Артефакты Мерлина — можно было назвать сродни регалиям мира волшебников, их нельзя было купить за золото. Трудно найти идиота, который расстанется с такой вещью, ведь обратно не купишь. Что уж говорить про флакон. О мифических вымерших фениксах слышали многие, но некоторые даже ставили под сомнение их существование. От флакона так веяло магией, что волосы дыбом вставали. Нарцисса взяла флакон в руки и выпила содержимое, до последней капли.

На глазах её внешность начала меняться — фигура приобретать стройность, которую она утратила после рождения ребёнка, грудь слегка приподнялась, мелкие морщинки на лице разгладились, и само лицо помолодело, примерно до состояния девятнадцати лет. И стало ещё красивее — исправились мелкие дефекты внешности, волосы приобрели более сочный светлый оттенок, в общем — улучшилось всё. Одежда слегка провисла в некоторых местах, а в некоторых натянулась. Присутствующие волшебницы смотрели на неё с плохо скрываемой завистью, скорее даже неприязнью. Мол, ей то за что? Я тоже хочу...

Нарцисса надела кулон, от которого прошла волна магии по телу и вовне, потом резко собралась в кулоне, который засиял, пульсируя, и затих. Это явно был очень мощный волшебный артефакт.

— Я рад, что вам понравилось, леди, — вежливо склонился призрачный аватар, — благодарю за то, что уделили время моему призрачному аватару. Да будет магия вечно указывать вам путь, — Поттер очень точно исполнил вежливый и восхищённый поклон, и растворился как дым.

Нарцисса молчала. Да собственно, все молчали. Люциус склонил голову набок. Жена ему вдруг стала нравиться, причём гораздо больше, чем раньше. Рядом с Люциусом, с сигарой в зубах, стоял Паркинсон. Рядом же и Гринграсс.

— С ума сойти. Слёзы белого феникса, кулон мерлина. Да они стоят миллионы, — Гринграсса пробрал холодный пот.

— Призрачные аватары — высшая магия, доступная только лордам магии, — тихо сказал Паркинсон, — даже тёмный лорд освоил его всего за год до падения.

— Плохо дело, — пропел Люциус, — вот что, я приглашу его к нам на новогодние каникулы. Попробуем наладить контакт.

* * *

*

— Лиза, сегодня снова про Поттера! — крикнул Джейкоб, размахивая свёрнутым в трубочку Ежедневным Пророком.

Молодая колдунья сидела над многочисленными обёртками. Там были шоколадные лягушки, которых она зачаровывала. Довольно нудная и скучная работа — накладывать анимирующие чары на шоколадную лягушку. Производство было в среднего размера помещении, похожем на кухню ресторана, коробки с шоколадными лягушками покупали, но не сказать, чтобы это был настолько массовый товар — всего три ведьмы справлялись с зачарованием всех. Джейкоб — молодой парень, в белом фартуке. Он готовил заготовки, точнее — расплавлял магловские плитки шоколада в большом чане и отливал из них настоящих шоколадных лягушек в специальной форме.

Лиза не была красавицей, но и страшной её не назвать, она уже полгода как была помолвлена с Джейкобом.

— Что такое? — подняла голову ведьма.

— Держи газету. Сегодня опять про Поттера напечатали. И чего тебе этот мальчонка так приглянулся?

— Что бы ты понимал, — важно сказала Лиза, беря газету.

На этот раз про Поттера напечатали не самыми большими буквами, но на передовице. "Гарри Поттер и его поздравления Леди Малфой — самый дорогой подарок в истории волшебного мира?"

Ниже была фотография галантного юноши, окружённого магическим туманом, в его самом лучшем и элегантном костюме. Лиза чуть слюнки не пустила. Гарри выглядел очень величественно и строго, при этом не производил ощущение чистокровного сноба. Ну правда, его мать же маглорождённая, ему ли не знать.

Лиза развернула газету, прочитав, что Гарри подарил очаровательной леди Малфой, которая стала на глазах изумлённой и восхищённой публики ещё очаровательней, помолодев на десять лет.

Нарциссе исполнялось тридцать, теперь ей больше двадцати никто не даст. Само колдофото преображения тоже было напечатано. Лиза вцепилась в газету так, что невольно смяла её. Да это же самый желанный подарок для любой женщины! Поттер просто безумец, если может даже такие вещи. А как он красив, и что что маленький...

— Эй, работа не ждёт.

— Ах, да, и вообще, Джейкоб, что ты наезжаешь? — возмутилась Лиза, — я что, мало сегодня сделала?

— Нет, но... а что?

— Ничего, — она сняла с себя фартук, — хватит с меня на сегодня. Устала.

Джейкоб проводил недоумённым взглядом свою невесту, которая невесть почему начала раздражаться. Хотя это не так — Лизе не нравилось, что ей даже помечтать не дадут, что она на том балу, в роли золушки, конечно же, и прекрасный принц дарит ей молодость и драгоценные артефакты. Мечтать никогда не вредно, и никогда не поздно. И даже если её фамилия не Малфой, то всё же, и не Уизли какие-нибудь. Что уже радует...

* * *

*

Поразительно, но подарки, которые Поттер подарил Нарциссе, оказались намного более эффектными для волшебного общества, чем победа над троллем. Хотя и победа над троллем — тоже весьма громкое событие. Но все просто привыкли считать Гарри невероятно талантливым мальчиком. И мало кто думал о том, что он ещё и невероятно богатый мальчик.

Фадж мерил шагами кабинет, пытаясь понять, какую игру ведёт Дамблдор — ведь дорогие подарки Малфоям — точно не входят в планы Дамблдора, даже близко не могут входить. Он и своим ручным Уизли то кната ломаного не подарит.

Впрочем, репутация в волшебном мире всегда значила всё. И Гарри Поттер был на слуху у многих — в барах, забегаловках, в магазинчиках косой аллеи, между врачами в Мунго, все так или иначе говорили о Гарри — одних восхитило его богатство, других — внешность и навыки, третьих перевозбудило совершенно немыслимое зелье с ингридиентами, которые нельзя достать ни за какие деньги, четвёртые уже пускали слюни на древний артефакт Мерлина, который обладает не изученными до конца свойствами, и может скрывать в себе неизвестные способности... Одно можно сказать точно — охват заинтересованной аудитории оказался практически сплошным.

Единственный, похоже, кому было до фонаря всё это — Том. Бармен в Дырявом Котле сидел, сложив руки перед собой и ленно осматривал, как множество волшебников заливают бельма в его баре. Гомон про Гарри Поттера ему уже порядком надоел, так что он старался вообще не слушать, о чём болтают. Почему-то каждый новоприбывший в бар волшебник, обязательно считал своим долгом подсесть к Тому и спросить, слышал ли он новость о Гарри Поттере.

На улице было холодно — всё-таки шестнадцатое декабря. Поттер уже половину учебного года отучился, скоро были рождественские каникулы, праздник, весь волшебный мир праздновал магловское рождество. Как ни странно — есть вещи, которые волшебники очень охотно переняли у маглов — автомобили, праздники, например. Идея зимнего праздника с иллюминацией, украшенной ёлкой и подарками — пришлась по душе большинству волшебников. Логики в этом не было никакой — волшебники никогда ей не следуют. Просто в этот период времени казалось логичным устроить праздник, который мог бы послужить перерывом в учебном году, и несмотря на холод и зиму, подарить друг другу положительные эмоции.

Уже три дня прошло с дня рождения Нарциссы Малфой, а всё ещё гудело всё общество.

Общество волшебников — напоминало высшее общество великобритании. С виду вроде бы их было много, они разнообразны, но все со всеми в дальнем и близком родстве, все всех знают. Нередко гостят друг у друга, встречаются вместе, враждуют, делают какие-то совместные дела, плетут интриги и конечно — матримониальные договорённости заключают.

Со стороны казалось, что проблема кто с кем поженится — это едва ли не главная проблема общества волшебников великобритании. Когда веками формировались волшебные семьи, столпы волшебного мира, то неудивительно, что подобный вопрос всех волновал в первую очередь.

Гарри Поттеру было скучно — с тех пор, как произошёл хелоуинский инцидент, весь ноябрь, не происходило ровным счётом ничего. Вообще ничего — он сидел с беспроводными наушниками на голове в библиотеке и слушал музыку, читал книги — одну за другой, постоянно. Свидания с Гермионой стали реже, потому что если его увидят прогуливающимся под ручку с подругой — это будет решённый вопрос о свадьбе — волшебники очень любят фантазировать. Впрочем, совсем подругу он не забывал и каждые выходные они вместе гуляли по Хогвартсу, и много времени каждый вечер проводили в библиотеке.

Зато студенты стали относиться к нему ещё более как к знаменитости — его обходили стороной, глазели, переглядывались, и вообще, Фредди Меркьюри в метро вызвал бы меньше ажиотажа, чем Поттер в Хогвартсе. Некоторые даже торговали его фотографиями и организовали фан-клуб Гарри Поттера — этим отметились две студентки с Хафлпаффа. И несмотря на то, что фан-клуб был неофициальным, в него вступили десятки студентов.

* * *

— Гарри? — Гермиона вошла в наш закуток в библиотеке, — не читаешь?

— Нет, пишу ответ на письмо, — ответил я, выводя красивым шрифтом своё послание Малфою, — вот, спроси у Драко.

Драко Малфой сидел рядом и читал книжку из запретной секции, которую я ему дал. Гермиона села рядом и вопросительно выгнула бровь.

Малфой за время нашего товарищества, чуть было не переросшего в дружбу, стал более... вернее, менее похожим на своего отца. И больше, как я заметил, копировал меня. Это очень лестно.

— Мой отец пригласил Гарри на рождество к нам в поместье. Будет рождественский бал. Но Гарри хочет чтобы обязательно поехала ты.

— Я? — Гермиона удивилась, — но я хотела провести рождество с родителями.

— Учитывая возможность аппарации и просто портключа, это не составит труда, — сказал я, не отрываясь. Гермиона заглянула ко мне в письмо.

— Какой красивый почерк.

— Каллиграфия. Муторная дрянь, но надо.

Да, умение писать как курица лапой в средние века было равносильно признанию в собственном низком происхождении. Красивый почерк — это то, что вдалбливали во все времена. Витиеватый вычурный почерк с красивыми завитушками — это то, что нужно в официальных письмах.

— Но почему? Зачем тебе я? — спросила неуверенно Гермиона.

— Ох, — я вздохнул, — считай это проявлением несусветной наглости, но это приглашение к приглашению. Я считаю, что как маглорождённой, тебе следовало бы получше понять общество волшебников, и погостить в доме настоящих волшебников. Малфои вполне подходят. Общество... тут нужно просто многое понять. Ты читала Вудхауза?

— Читала.

— Общество волшебников похоже на то общество, того уровня, в котором вращался Бертрам Уилберфорст Вустер.

— Но я просто маглорождённая, ты думаешь это разумно? Я не хочу выглядеть пугалом...

— Гермиона, — я поднял на неё взгляд, — ты со мной. Вопрос исчерпан. Кто посмеет оскорбить тебя — отправится в ту же страну розовых пони, что и давешний тролль. У волшебников принято вызывать на дуэль, так вот — я в своей способности прибить нахала — уверен. Если этот нахал не Дамблдор, Волдеморт, Флитвик или Аластор Грюм, по крайней мере. Ну и Снейп довольно опасный противник.

Гермиона переглянулась с Драко.

— Не надо никого убивать, — попросил Малфой, — это испортит праздник всем.

— Хорошо, ты прав. Но набить им физию я всё равно не постесняюсь.

Я вывел фразу до конца и поставил точку. Получилось очень красивое письмо, развесистое, с умеренно-большим шрифтом, на хорошей бумаге. Приложив палец, я пустил в него магию и вывел личную магическую подпись под документом. Готово.

— Осталось отправить совой, — сказал Драко.

— Да, займусь этим позже. Думаю, ответ мы получим завтра до обеда.

— Но завтра уже выезжать, — напомнила Гермиона.

— Ах, да, точно... совсем потерял счёт времени тут с вами, — цыкнул я зубом, — тогда нужно послать домовика. Драко, у меня нет своего, не будешь так любезен позвать одного из ваших домовиков?

— А разве они могут аппарировать в Хогвартс?

— Могут, почему нет? Чары замка бессильны против природной магии. Природную аппарацию — домовиков, фениксов, почти невозможно заблокировать.

— Да? Вот бы было хорошо иметь анимагическую форму феникса или ещё какого-нибудь аппарирующего животного, — сказал Драко, — удобно же.

— Вот тут ты абсолютно прав. А вы уже проходили анимагию?

— Ну, профессор Макгонагалл рассказывала, что это такое и показывала... А что?

— Да нет, ничего. Я просто на мгновение подумал, что вы уже ей обучились.

— Это очень сложно.

— Нет, тут ты не прав. Анимагическое преобразование — очень просто. Просто волшебники стараются сделать вид, что это очень сложно, потому что боятся повального распространения анимагов. Этому может обучиться даже ребёнок.

У Гермионы загорелись глаза:

— Как? Но в книгах написано...

— В них написано, что это жутко сложно, долго, дорого, — зевая продолжил за неё я, — знаю. Если бы они написали, что каждый может это освоить — было бы туго. Я слышал, что компашка моего отца — четыре оболтуса с гриффиндора, все были анимагами. Это правда очень просто — анимагия, как и метаморфия, является одним из врождённых магических талантов человека. Чем-то вроде природной силы, не заклинания. Аппарировать то все умеют, и тут ничего сложного нет — учат буквально за один-два урока. Элементарно. Опасно, правда, но просто. Природную силу можно развивать. Нужно просто знать как.

— Правда? — с интересом спросил Драко, — а ты что, уже умеешь?

— Конечно. Ещё до поступления в Хогвартс умел.

Глаза у этих двоих загорелись. Гермиона и Драко округлили взгляд по числу пи и направили его на меня. Мне стало неуютно.

— Правда? — спросила тихо Гермиона, — а чегой-ты мне не рассказывал?

Драко поддержал её кивками.

— Анимагические силы — обязательны к регистрации в министерстве магии. Штрафа я не боюсь, но вообще — очень полезно иметь скрытые таланты.

— Ты нам не доверяешь? — спросил Драко.

— Драко, есть много способов вытянуть из волшебника информацию даже без его согласия. Хотя бы простейшая легилименция или зелье истины. Я не думаю, что вы побежите рассказывать всем, что я владею анимагией, но вот что эту информацию не узнает легилимент вроде Дамблдора или Снейпа... Сомневаюсь.

Гермиона кивнула:

— Разумно. Неужели плюсы так велики?

— Очень, — согласился я, — к примеру, на анимага в звериной форме не действуют дементоры, многие простейшие сигнальные и защитные заклинания. Анимаг может иметь способности своего животного. Обычно форма зависит от личности и характера анимага.

— А научи нас, — попросил Драко, — я тоже хочу.

— Какая у тебя форма? — спросила Гермиона, — если не секрет.

— Знаешь, она странная, — пожал я плечами, — но мне нравится. Дело в том, что это... попугай.

У Гермионы и Драко округлились глаза. Они переглянулись.

— Попугай? — спросил севшим голосом Драко.

— Да. Милая такая пёстрая тропическая птичка, которая умеет говорить, — покивал я, — что она означает — я не знаю. У попугаев нет качеств, которые с ними бы ассоциировали. Кроме долголетия — попугаи моего вида живут около ста лет, что очень много для такого маленького и шустрого существа.

Малфой подумав, кивнул:

— Неплохо. По крайней мере, способность летать без метлы — это круто.

— Согласен, — подтвердил я, — мне нравятся полёты, а так же — я планирую прожить очень долгую и очень счастливую жизнь. Можно сказать — умирать молодым — это не про меня.

— Интересно, какая форма будет у меня? — спросила Гермиона.

— О, это легко проверить. Тебе нужно всего лишь превратиться в неё. Я могу легко вас двоих обучить. Есть два метода — быстрый и долгий. Быстрый требует, чтобы вы доверились мне абсолютно. Долгий — это несколько месяцев тренировок.

— Быстрый, — сказали оба.

— Я проясню — быстрый способ означает, что я легилиментивно соединю свой разум с вашим, тем самым принудительно инициировав обращение, но при этом все ваши воспоминания, мысли, чувства, будут для меня открыты. Обычно волшебники на такое не идут — слишком много у каждого маленьких постыдных тайн, которые они не хотят другим говорить.

Драко задумался.

— Не знаю, есть ли у меня такие тайны.

— То есть ты увидишь всё? — Гермиона густо покраснела, — вообще всё?

— Агась. Правда, я не буду специально выискивать, но всё же, на некоторое мгновение... — хмыкнул я, — поэтому я и предупреждаю. Вы меня вряд ли чем-то удивите, я думаю.

Гермиона ещё гуще покраснела. Драко пожал плечами:

— Вперёд. Если так подумать — мне даже неудобно, что нечем таким пристыдиться. Наверное я скучно живу?

— Хех, может быть, — улыбнулся я, — Ладно, ты первый.

Я вытащил палочку и направил её в лоб Драко:

— Легилименс...

Заклинание Легилименс — соединяет разумы, а не читает память, кто бы что ни думал. Для чтения поверхностных мыслей не нужно заклинание, а вот заклинание... Я проник в разум Драко, предварительно обойдя защиту несложного артефакта, который он носил на шее. Хотя артефакт всё же завибрировал, наверное. Итак, нужно находясь в разуме другого человека, ощутить преобразование и совершить обращение. Я вызвал в себе эти чувства и желание, усилил его волей, и совершил обращение.

И вывалился из разума. Перед нами на стуле сидел... Нет, не хорёк, но очень похожий маленький зверёк. Горностай. Он недоумённо вертел головой.

— Ой, какой милый, — Гермиона тут же взяла его в руки, поглаживая по шёрстке, — какой красивый...

Драко превратился обратно совершенно внезапно, и сидел на коленях гермионы, а та его гладила по голове.

Конфуз у обоих. Гермиона порозовела и свалила Малфоя со своих колен. Драко придерживаясь за стол, встал. Глаза у него были очумелые.

— Что это?

— Горностай, — ленно сказал я, — маленький пушной зверёк, родственник куницы. Горностай считается аристократическим зверьком — его мехом отделывали мантии короли и видные волшебники. Так же он известен как самый чистоплотный зверёк, который скорее умрёт, чем запятнает свой мех в чём-то. Белый мех горностая крайне высоко ценится. Горностай присутствует на множестве гербов как символ чистоты, непорочности и аристократической гордости. Весьма недурно, должен сказать.

Драко склонил голову набок:

— Но... а я то почему?

— Не знаю. Анимагическая форма отражает характер человека — если ты горностай, значит ты заботишься о своей репутации и чистоте, и не должен позволять запятнать себя всяким слухам и прочей гадости. Гермиона?

Гермиона снова покраснела.

— Хорошо. Только не смотри слишком...

— Легилименс.

Я и правда не хотел смотреть в воспоминания гермионы, но мне просто по мозгам ударили её яркие воспоминания и мысли, которыми она накручивала себя. И... было бы чего стесняться! Я бы понял, что она тайная извращенка или что-то в этом роде, но всего-то — ну ярко стоит перед глазами образ Гермионы, которая крутится перед зеркалом, в костюме евы, и недовольно рассматривает свою щуплую, начинающую расти фигурку, хмуря брови. Или следующее — где она втайне смотрит аниме в жанре Этти и крепко сжимает бёдра, прикусив губу. Возбуждена. Пф. И что? Или вот где она делится секретами с Гринграсс, что... Что? А, ладно, ей неудобно, что я так её опекаю и она совершенно не понимает причину, и подозревает, что либо она похожа на кого-то близкого мне, либо чего-то ещё о себе не знает, но вместе с тем, она чувствует сильную привязанность. А, вот оно как. Не любовь, но скорее доверие и желание опеки и внимания к себе. Приятное тёплое чувство защиты и заботы.

Приятно осознавать, что Гермионе это нравится.

Остальные воспоминания более смазанные и они не били по мозгам, просто промелькнули — тоже касательно ню и прочих "постыдных" девичьих познаний — как по мне, даже внимания не стоит, потому что если она эмоционировала и считала это стыдным, то другие даже внимания не обратят. Лоли-гермиона, конечно, очень милая, но не в моём вкусе этот жанр. Однако стоит отметить, что она очень стыдливая и очень скромная. Даже слишком много стыдится и скромничает — другая девочка на её месте была бы спокойна как валенок, а ей, видите ли, стыдно что её недовольство своими передними зубами узнает Гарри — хотя и так очевидно, что ей это не нравится.

На всякий случай я проверил её разум на предмет заблокированных воспоминаний и чужеродного влияния — задержался, так сказать. Хм... Кажется, что-то есть, но такое... едва уловимое, не могу понять, что именно. Но что-то точно есть. Чую.

Не став углубляться, вырвавшись из этого болота, провёл необходимую процедуру и обессиленно рухнул на стол, картинно растянувшись.

Малфой же отпрыгнул и свалился со стула. Хорошо ещё, что я наложил несколько слоёв звукоизолирующего заклинания и оптическую маскировку — чтобы не вторгались студенты в наш уголок. Прямо на столе сидела... Нет, не кошка. Но очень похоже — для кошки уж больно великовата. И это ещё котёнок чёрной пантеры.

Я взял её в руки, котёнок пискнул и завилял хвостом.

— Ой, какая милашка, — прижал к себе, поглаживая по шёрстке, — ня, — потёрся щекой о мордочку, — люблю кошек, ничего не поделаешь.

— Гарри, это не кошка, — предупредил меня Драко.

— Вижу.

Пантерка, маленькая и слегка ошалевшая, нестала вырываться и села мне на колени, позволив гладить её по шёрстке.

— Охренеть.

— Что ж, магического символизма у чёрной пантеры, как и у попугая, особенного нет. Это большая кошка, но не гордый лев, одно из самых красивых животных семейства кошачьих. Более чем элегантно и красиво.

Пантера превратилась обратно в Гермиону, которая развалилась у меня на коленях. Я продолжил поглаживать её по волосам.

— Ну как тебе?

— Обалдеть, — сказала она, глянув на меня.

— У тебя глаза не вернулись в норму.

— А? Ага, — она поморгала, но не помогло — зенки всё равно остались ярко-зелёного цвета. У кошек зрачок вертикальный, но не у пантер — у них он круглый, как у человека, только радужка занимает почти весь глаз, не как у людей. Поэтому глаза у Гермионы были насыщенно-голубые с чёрными круглыми зрачками в центре. Смотрелось... необычно, но не неприятно. Похожей проблемой страдала Мадам Хуч, которая была соколом-анимагом.

— Похоже, мы имеем глазную фиксодисфункцию, — вздохнул я, — сожалею.

— А? — Гермиона наконец заметила, что сидит у меня на коленях и я её глажу, — Гарри, я высоко ценю твою заботу, но не до такой же степени наглеть?

Я убрал руки. Гермиона слезла, поправив юбку.

— Что такое эта дисфункция?

— О, это невозможность изменить анимагическую форму глаз обратно на человеческую. Это считается чем-то вроде волшебной девиации, или редкой болезни анимагов. Мадам Хуч имеет ту же проблему — у неё глаза сокола.

— То есть ты хочешь сказать... Где зеркало?

Я дал ей зеркало. Гермиона посмотрелась.

— Хм... выглядит неплохо, — вопреки моим ожиданиям, она не стала возмущаться, — мне нравится. Правда немного пугающе на первый взгляд.

— Тут я уже ничего не могу сделать, — развёл я руками, — обычно невозможность вернуть в прежний вид глаза, волосы, клыки и прочее — встречается один раз на тысячу.

Гермиона осмотрела зубы. С зубами всё было в порядке — если не считать врождённой проблемы, которую не так сложно исправить, просто удалив передние зубы и отрастив новые.

— Знаешь, а мне тоже нравится, — сказал Малфой, — выглядит так... волшебно. Сразу видно, что не простой человек.

— Это и проблема, — нахмурилась Гермиона.

— Ты цвета нормально различаешь? — спросил я, — проверь.

— Вроде всё как было. Только — она посмотрела под стол, — да, тёмные места теперь кажутся просто слегка затенёнными. Прикольно.

Я покивал.

— Да, это плюс. Что ж, поздравляю — вы теперь анимаги. Преобразовываться по своей воле будет просто, если вы уже один раз испытали эти ощущения. И Гермиона, сожалею, но тебе придётся зарегистрироваться в министерстве — иначе могут быть проблемы. Ты не можешь скрыть того, что уже преобразовывалась в пантеру.

Хм. Мне нравился её характер. Слишком скромная, но слишком умная, чтобы просто краснеть и пищать как другие девушки, вместо этого она начинает шутить и язвить.

— Если это надо... — вздохнула она, — Завтра уже пора уезжать на каникулы.

— Драко, — я обратился к малфою, который всё ещё пялился на Гермиону, — передай с домовиком письмо, — подал ему конверт.

* * *

*

— Мистер Малфой, — я вежливо склонил голову, — Миссис Малфой, — теперь перед ней.

— Приветствуем вас, мистер Поттер, — сказал своим ледяным тоном Люциус, чуть более тёплым, чем обычно, — и хочу поблагодарить за то, что согласились провести рождество у нас. Нашему дому часто не хватает тёплой семейной атмосферы. Так ведь, Нарцисса?

Драко обнимался с матерью, вернее, она обнимала его. Гермиона держалась у меня за спиной.

— Доверяю вашему гостеприимству, — ответил я столь же протокольной фразой, — позвольте представить вам — Гермиона Грейнджер, — я отошёл на полшага, давая выйти Гермионе. Та неумело повторила подобие моего поклона. Люциус слегка усмехнулся, но ответил тем же:

— И ваша очаровательная спутница, конечно. Продолжим дома? Здесь прохладно.

Люциус протянул нам портключ. Я, осторожно проверив, куда он ведёт, взялся, гермиона тоже. Нарцисса с Драко переместились отдельно — мы всей гурьбой оказались в холле особняка Малфоев. Гермиона чуть было не упала, но как подобает представителям её вида, приземлилась на ноги, Люциус не запыхался, я же просто аккуратно встал на пол. Портключ — это те ещё ощущения, особенно массовый — чем больше людей перемещается, тем "очаровательней" ощущения. Помнится, первый раз я воспользовался им перед чемпионатом мира по Квиддичу — поверить не могу, что я был настолько изолирован от волшебного общества, что о портключе узнал только после трёх лет обучения в школе. Я ведь даже тогда не думал о том, что вообще-то волшебники есть во всём мире. Мы, англичане, иногда забываем о том, что есть другие страны — виной тому островное положение нашей страны.

Особняк был... неплохим, но не сказать чтобы слишком роскошным — нормальный такой дом, в старом стиле, века девятнадцатого, наверное. Люциус Малфой обвёл рукой:

— Располагайтесь, будьте как дома. Я надеюсь, вам будет удобно. Если что-то понадобится из мелкого — можете спросить домовиков, их тут достаточно много.

— Благодарю, сэр. Где мы можем оставить свои вещи?

— Для вас готовы гостевые покои, — ответил он, — Нарцисса, будь так любезна.

— Да, да, конечно, — Нарцисса Малфой с улыбкой повела нас с Гермионой.

Мне досталась большая гостевая комната на втором этаже, Гермионе точно такая же. Она выглядела... Потерянной несколько.

— Тебя что-то тревожит? — спросила Нарцисса, — или может быть комната мала?

— Нет, мэм, — скромно сказала Гермиона, потупив взор, — просто немного непривычно.

— О, я тебя понимаю, — улыбнулась Нарцисса.

А дальше обе скрылись за дверью. Я оглядел комнату, запомнил её положение и развернувшись, пошёл назад. Не знаю, о чём там Малфой хотела говорить с Гермионой, но явно "о своём о девичьем". Лично я был не против — скорее даже наоборот. В отдельной записке, посланной Нарциссе приложением к письму, я описал нашу проблему. Гермиона девочка маглорождённая, и посему не имеет достаточного волшебного воспитания и вообще, плохо понимает нюансы жизни женщины в волшебном мире, посему я попросил Нарциссу взять её под негласную опеку и немного обучить обычным для девочек вещам. Ну бога ради, не макгонагалл же ей будет показывать заклинания против месячных или семь классических заклинаний депиляции волос на ногах? И не я тем более. А в книгах такого не пишут. И уж тем более — есть ещё море вещей, от одежды и поведения до самых банальных, которые нужно знать благовоспитанной девушке.

Не знаю что ответила бы Нарцисса, я не успел получить ответ от неё, но судя по всему — ответила положительно. Дом у Малфоев был громоздок, роскошен, и... стар. То есть тут уже давненько не производилось капитальных ремонтов и всё выглядело как в классическом особняке века девятнадцатого — это было мне комфортно и даже в какой-то мере привычно.

Должен признать — Драко выглядел довольно... Кичливо. То есть он выглядел как мальчишка, который хочет похвастаться своим домом, семьёй и прочим. Он был внизу с Люциусом.

— Не помешал?

— Что вы, — Люциус повернулся.

— Мистер Малфой, мне нужно будет завтра сходить в банк. Подарки, — вежливо улыбнулся я.

— Ах, да, присоединяйтесь к нам — я думал сходить завтра на Косую Аллею и зайти в Гринготтс.

— Гринготтс? К этим коротышкам? — выгнул я бровь.

— Разве вы говорите не про Гринготтс?

— Нет, никогда не доверил бы и ломаного кната этим отвратительным существам, — поморщился я, — Гоблины не люди. Они имеют одно сквернейшее качество — относиться к всему, что хранится в их банке, как к своей собственности. А клиентам они всего лишь "разрешают" пользоваться своим золотом. У Гоблинов вообще очень скверные понятия о частной собственности. Если вы не против — мы зайдём в банк Сальери. Это в Риме.

— Риме? — удивился Люциус, — ах, да. Вы разве клиент этого банка? Я слышал, что не каждый волшебник может стать их клиентом.

— Если точнее — то клиентом непосредственно Сальери, а не его дочерних филиалов, — поправил я — я бы справился и один, но раз уж вы взяли на себя ответственность за меня как за несовершеннолетнего... В общем, я бы не хотел, чтобы публика сказала, будто Люциус Малфой недостаточно следит за Гарри Поттером.

Люциус подумал немного и кивнул:

— Вы правы, мистер Поттер. Я подумываю тоже завести счёт в банке Сальери.

— У вас будет замечательная возможность, сэр. На рождество будут гости?

— И много, — согласился Малфой, — послезавтра к нам прибудут несколько семей, ненадолго. Думаю, некоторых из них вы уже знаете по факультету...

* * *

А знаете — Люциус оказался чрезвычайно скользким засранцем, но тем не менее, приятным собеседником. Вытащить его на разговор не составило труда, и мы весь вечер болтали за чашечкой чая. Я ему рассказал немало, он мне тоже. В нашей беседе не хватало только рюмочки огневиски.

А утром, как только проснулся, привёл себя в полный порядок, сразу же решил бежать к Сальери и за подарками. Хорошо что у меня будильник есть — внизу я встретил Нарциссу и Гермиону, которые тоже о чём-то болтали. Я услышал только часть разговора — Гермиона сняла свои очки и демонстрировала всем свои немного пугающие глаза. Нарциссу это едва ли смутило, и она весело хихикая, секретничала с ней. Стоило лишь мне появиться — и уже по установленной женской привычке — мгновенно смолкает разговор. Я был при полном параде, так сказать.

— Доброе утро, — Гермиона махнула мне чашкой с кофе.

— О, вижу вы уже собрались? — спросила Нарцисса.

— Да, мистер Малфой был так любезен, что согласился сопроводить меня в банк, мне нужно найти что-то в подарок. Думаю, рождественские подарки должны быть интересны, полезны и не слишком вычурны, а главное — их должно быть много.

Нарцисса вежливо кивнула:

— Я тоже так считаю. Люциус сейчас спустится. Чашечку кофе, или чаю?

— Кофе, — не стал отпираться я.

Домовик подал чашку кофе. Я сел за стол.

— У вас очень интересные артефакты, мистер Поттер, я узнала только два из ваших колец. Они редкие?

— Довольно таки. По правде говоря, все они уникальные, других таких не существует. Хотя их функционал довольно обычен.

К кофе полагался кексик.

Люциус вышел к нам вместе с Драко. Мы располагались в большом обеденно-бальном зале, занимающем центральное место в особняке. Драко держался за спиной отца, и вообще, держался к нему поближе. Сам же Малфой Старший — выглядел более чем прилизанным — похоже он придал важное значение визиту в банк. Или просто хотел выглядеть нарядно, всё-таки не каждый день сопровождаешь Гарри Поттера. Да, от скромности я явно не умру — но факт есть факт — газеты уже успели раздуть мою репутацию до небес. Разговоры разговорами, а между тем — моя известность растёт и Гарри Поттер — это уже имя. Не просто Мальчик-который-что-то-там, а Гарри Поттер. Звучит. Звучит... не слишком внушительно, вообще-то. И имя простецкое, и фамилия не слишком внушает.

— Мистер Поттер, как вы планируете добираться до банка?

— У меня есть портключ, сэр, — ответил я ему, — такой есть у всех клиентов банка.

— Замечательно. Он же сможет переместить всех нас?

— Думаю, да. Заодно, я думаю, Гермиона, тебе стоит завести там счёт.

— Но у меня нечего на него положить, — развела руками Гермиона, — хоть мои родители далеко бедны, но они не волшебники, и галеонами не пользуются.

— Счёт не обязательно должен содержать деньги, — заметил я, — это ещё и личное хранилище. Оно в принципе очень полезно — украсть оттуда что-либо невозможно, равно как и заставить человека изъять, принудить, околдовать, или шантажировать. Семья Сальери — входит в десятку древнейших семей в мире, она вторая. Чтобы ты понимала — они вдвое старше Хогвартса. И они обладают властью, которая и не снилась простым английским волдемортам, — улыбнулся я, — их состояние исчисляется миллиардами, а попробуй кто-нибудь как-нибудь заставить их клиента отдать деньги или что-то из хранилища... в общем — не завидую. Будь это хоть всё английское министерство — в пару часов замесят их на пирожки и заставят извиняться. Они не оказывают каких-то иных услуг, но никогда и никому не выдадут деньги своих клиентов, не убедившись что всё чисто. И главное — они действуют только по своим правилам.

— Разве так можно?

— Конечно. Поэтому Сальери выдадут пинка под зад и Дамблдору, и министру, и Волдеморту, если им вдруг захочется качать права. Здесь, в Англии, они самые важные лягушки в болоте, но для них — так, — помахал я рукой, — так что быть клиентом такой организации довольно выгодно.

— У меня пока что нет ничего такого ценного.

— Это несущественно. Будет ещё, ты всего несколько месяцев в волшебном мире. Мы готовы? — спросил я у Люциуса.

— Вполне. Нарцисса?

— Да, да, — леди Малфой поправила своё платье. На ней было серое строгое платье, мантия, и вообще, вид довольно скромный.

Я достал карточку банка и протянул всем:

— Прикоснитесь.

Когда все прикоснулись — я произнёс формулу и карта перенесла нас в банк. Мы оказались в просторном круглом зале, с высокими колоннами по периметру. На полу мозаика с гербом банка, недалеко от нас — высокая стойка, за которой стоял пожилой седовласый волшебник. Он вышел из-за стойки и вежливо поклонился нам, обратившись на английском:

— Приветствую уважаемых клиентов. Банк Сальери к вашим услугам, сэр. Могу я узнать, что привело вас?

— Я бы хотел сходить в своё хранилище. Так же мои товарищи заинтересовались открытием клиентских счетов банка, — кивнул я на остальных, протягивая карточку пожилому джентльмену. Его ливрея, усы, забранные в хвост на затылке седые волосы и золотые очки в тонкой оправе — смотрелись очень гармонично. Можно сказать, что в чём-то он выглядел ещё более роскошно, чем Малфой. Он посмотрел на карточку.

— Сэр? — и недоумённо на меня.

— Да?

— Сию минуту, я позову управляющего, — сказал он, — я не уполномочен вести дела с клиентами вашего уровня.

— Мы подождём.

— Он придёт быстро, сэр.

* * *

— Сэр! — раздался звук от зеркальца, лежащего рядом с Джованни, — Сэр, клиент с той самой картой прибыл.

— Что? — Джованни вскочил, — бегу.

Он чуть не повалил кресло, на котором сидел и побежал по коридору. Здание банка Сальери — было невообразимо древним, и очень сложно внутренне устроено. Джованни добежал до холла, где стояли люди и увидев клиента — им был мальчик, подбежал и исполнил традиционный римский поклон, правой рукой к сердцу, голову вниз, и встать на правое колено. Он был так взволнован, что не обратил на остальных никакого внимания, равно как и на их реакцию на такое поведение.

— Милорд, Джованни Сальери, четыреста восемьдесят второй глава банка Сальери к вашим услугам.

— Я бы хотел посетить своё хранилище, — спокойно сказал Поттер, — и мои спутники так же желали бы стать клиентами вашего банка, если вас не затруднит.

— Конечно, милорд, — ответил Джованни.

Сердце его заколотилось быстро. Это был молодой, красивый, аристократичный юноша, статус которого не позволял ему смотреть ни на кого снизу вверх.

— Что ж, встань и проводи меня к моему хранилищу, мы так и будем тут изображать скульптурную композицию? — выгнул бровь Поттер.

— Сию минуту, — Джованни вскочил, — прошу за мной, Милорд.

Они всей недоумевающей толпой пошли по коридорам банка. Гарри шёл, заложив руки за спину. Малфой недоумевал всю дорогу, остальные смотрели на банк изнутри. Это было невероятное здание. Министерство в англии было мрачным, тесным и пропахло бюрократией. Банк Сальери напоминал некий храм эпохи позднего ренессанса — архитектура была старинной и просто древней.

По мере того, как они углублялись внутрь здания, архитектура так же становилась старше, пока не дошли до зоны, которая выделялась на фоне остальных. Любопытная и нетерпеливая Гермиона спросила:

— А почему это место выглядит не так, как остальное здание?

— Это не совсем здание, юная леди, — ответил Джованни, — Банк — это комплекс зданий, катакомб, башен и прочего, что соединено пространственной магией и многими другими чарами. Сейчас мы находимся в искуственном пространственном искажении, защищённом великой магией. Наш банк был основан в триста восемьдесят втором году до нашей эры — и с тех пор прирастал разными помещениями, увеличиваясь в размерах. Поэтому здесь встречаются разные стили архитектуры Рима. Сейчас мы в старейшей части банка — построенной до нашей эры.

Гермиона не стала уточнять. Они дошли до больших медных ворот, которые были украшены змеями. Гарри ни капли не останавливаясь, прошептал на парселтанге "откройся, зараза!" — и змеи пришли в движение, отъехав в стороны. Дверь распахнулась — она была толщиной в человеческую руку, и открылась очень тяжело, заскрипев по потолку, посыпалась побелка, пыль. Выглядело так, будто эту дверь не тревожили веками.

За ней вспыхнули огни и Гарри первым вошёл. После позвал Джованни.

— Но милорд, дозволено ли мне...

— Это ещё не хранилище, это его внешняя часть, — отмахнулся Гарри, — входите, тут что-то вроде зала ожидания.

И правда — они попали в ещё одно круглое помещение. Высокий сводчатый потолок в древнеримском стиле, красивые капители колонн, опоясывавших зал, мозаика на полу и стенах, магические светильники. Джованни уставился на зал во все глаза. На другой стороне зала была магическая стена — выглядящая как преграда из горящего зелёного пламени, за ней же дверь.

По бокам зала стояли античные статуи великих магов, правителей, и просто приглянувшихся Поттеру людей. Джованни выглядел очень счастливым и одухотворённым.

— К сожалению вы не сможете зайти со мной, поэтому подождите здесь. Не обещаю что мигом.

И шагнул в зелёное пламя, которое взвилось и не нанесло Поттеру никакого вреда. Джованни выпрямился. Они остались без Поттера.

— Интересное место, — вдруг сказал Люциус, — простите мне мою бестактность, возможно это покажется вам грубым и неуместным, но уверяю, мною движет только любопытство. Какой статус у мистера Поттера, если глава банка выходит встречать его лично?

— Статус? — Джованни удивился, — Мистер Малфой, я полагаю? Да, да, — он покивал, — это долго объяснять. Но поскольку милорд не спешит... Это хранилище было создано задолго до создания банка и задолго до создания Римской Империи. Оно называется Мраморный Зал. Оно было создано по договору между основателем нашей семьи и нашего банка, и великим волшебником, принадлежащим к очень древнему роду. Очень-очень древнему и могущественному роду, уже на тот момент, за столетия до начала нашей эры. Мой прадедушка посвятил всю свою жизнь изучению этой тайны, но так и не приблизился к разгадке тайн Старейшего Дома.

— Старейшего Дома? — выгнул бровь Малфой.

— Да, мой прадед так охарактеризовал их. Нам очень мало известно о том, кто они — мы зовём их Старейший Дом. Это древний, очень древний, и очень могущественный род. Первый в числе древнейших, и первый по силе среди всех волшебников. Мы так и не поняли, каким образом они скрываются. Только непосредственно глава Старейшего Дома может входить в это хранилище. Вы даже вообразить не можете, насколько велик его статус на самом деле. В разные эпохи — и до нашей эры, и после, этот порог пересекали самые разные волшебники. Между которыми, казалось бы, нет никакой логической связи. Среди них были и ваши прямые предки, Малфои.

Джованни замолчал.

— Наши предки...

— Да, всех их объединяло одно — они все были исключительной силы, воспитания и благородства, волшебниками. Среди них были маги Круга, ученики основателей этой вашей английской школы, с десяток человек из семейства Блэк, несколько Малфоев, и даже мои прямые предки... Мой прадед даже выдвинул теорию о том, что род может считаться по настоящему благородным, если его семья отмечена Старейшим Домом.

— То есть все древнейшие семьи связаны с этим Домом? — не понял Люциус.

— Не все. Ни разу не появлялся глава в семье Уизли, например, — Джованни кхекнул, — в любом случае, Старейший Дом — одна из великих загадок, понять которую пытались многие. Никто так и не сумел разгадать его тайн — лишь Милорду известна правда о том, что такое Старейший дом.

Малфой был впечатлён. Но всё же, уточнил:

— И они считаются самыми чистокровными?

— Если быть точным — то их положение по отношению к чистокровным такое же, как у вашей семьи по отношению к простым маглам. Вы несоизмеримо выше их по статусу в волшебном мире. Старейший дом настолько же выше вас, если не ещё больше. Когда первые маглорождённые с фамилией Малфой или Блэк ещё делали свои первые шаги в волшебный мир — Старейший Дом уже был огромной силой, древней, насчитывающей много тысячелетий, и довольно могущественной. И для них вы так и остались — "Выскочками". Первое известное нам появление Старейшего Дома было в две тысячи трёхсот двадцатом году до нашей эры. То есть больше четырёх тысячелетий назад. Почувствовали разницу? — выгнул бровь Сальери.

Малфоя пробрал холодный пот.

— Я... понял, — он слегка сгорбился, пытаясь понять, насколько большого дракона на самом деле они дёрнули за хвост в лице Поттера.

Конечно, умозаключения Сальери были правдивы, не считая только того, что все "главы" старейшего дома были одним и тем же человеком. Однако, Сальери ни капли не стеснялся подлить масло в огонь и дать понять этим выскочкам, которые чистокровными то по меркам Сальери начали считаться недавно. Что уж говорить про древнейшую из всех семей.

Они как раз молчали. Гермиона старалась сделать вид, что её тут нет и слиться со стенкой. Драко тоже.

— Заждались? — звонкий голос Гарри отвлёк их всех от мыслей. Они подняли взгляды на Поттера. Тот улыбнулся: — простите, простите, довольно сложно выбрать достойный подарок. В Мраморном Зале много всякого барахла. Я прихватил кое-что, — Гарри похлопал себя по сумке, — Джованни, верно? А ты часом не родственник Джузеппе?

— Это мой дедушка, земля ему пухом, — ответил Джованни Сальери.

— А, вот оно как. Хорошо. И чего тогда ты стоишь столбом? Я попросил открыть счета и хранилище для моих друзей, — сказал Гарри, — а вы тут языками чешете. Как не стыдно.

Джованни не привык что к нему обращаются так повелительно, да ещё и отчитывают как мальчишку, но Поттер уже настолько привык к Сальери, как своим ручным банкирам, которые ему помогают из века в век, что едва ли держал политес.

— Сию минуту, Милорд, — Джованни обернулся, — Мистер Малфой, юная леди, — он кивнул Гермионе, — пять минут и я всё сделаю.

* * *

*

— И как этим пользоваться? — спросила Гермиона.

— Это портключ, он перемещает тебя в холл банка. Многоразовый, универсальный, с довольно сильным зачарованием и способностью преодолевать большинство антиаппарационных и им подобных чар, — ответил я.

Джованни, стоящий рядом, пояснил:

— Эта ключ-карта — артефакт. И средство перемещения, и удостоверение личности. Подделать её нельзя. Эту систему ввели недавно — десять лет назад, под влиянием магловских банковских карт. Они так же позволяют совершить перевод на другую карту — для этого нужно притронуться своей картой к карте другого клиента и произнести вслух название операции и сумму, так же можно положить наличные деньги на счёт, не нанося визит в банк — достаточно положить монеты на карту сверху и произнести команду "перенести на счёт", средства будут автоматически перемещены. Снять их можно обратно — произнести "снять со счёта" и назвать сумму.

Гермиона кивнула:

— Это удобно.

— Всё для наших клиентов, — улыбнулся Джованни, — правда, такие карты довольно дороги, да и центральный банк Сальери обслуживает только исключительных клиентов. Это главы древних семей, волшебники с большим доходом, в общем, всех, чей статус в волшебном мире высок.

— Что-то вроде золотой карточки? У моего папы такая, — буркнула Гермиона.

— Да, идея с разделением карт по цвету так же взята у маглов. Самая простая карта белого цвета, потом идёт бронзовая, серебряная, золотая, ну и наконец, высшая, Платиновая — обладатели такой карты могут рассчитывать на существенную поддержку банка во многих делах. Адвокаты, юридическая помощь, беспроцентный кредит на любой срок, могут пользоваться хранилищем площадью тридцать на тридцать метров и более, а так же библиотекой банка Сальери — старейшим и крупнейшим собранием волшебных книг с древнейших времён и до наших дней. Она примерно вдвое больше библиотеки Хогвартса.

У Гермионы загорелись глаза. В прямом смысле слова — из-за проблемы с обращением и без того они были ярко-синими, с чёрными зрачками по центру, а уж когда она делает такой взгляд жадный... Сальери старался не смотреть в глаза Гермионе лишний раз. Он улыбнулся:

— Да, юная леди, если пожелаете — библиотека нашего банка к вашим услугам, в любое время и в любом объёме.

Если бы он ей предложил ведро валерьянки — и то реакция была бы слабее. Гермиона посмотрела на меня таким взглядом, как голодная пантера. Мне прямо жалко её стало. Я вздохнул.

— Не стоит зависать на каникулах в библиотеке. Это плохо скажется на учёбе, нужно уметь отдыхать от книг — все книги всё равно не прочитаем, как бы ни старались. Вот и давайте не будем фанатизм проявлять. Гермиона? Без фанатизма! Ты ещё успеешь зарыться в местную библиотеку. Тем более там не так много книг на английском и они в основном точно такие же, как в Хогвартсе — а на латыни или древних языках ты читать не умеешь.

— Правда? — Гермиона выглядела как будто её жёстко обломали.

— Правда. Сначала латынь выучи, а потом уже садись тут книжки на ней читать.

Впрочем, недовольна была только она.

* * *

Рождественское настроение в семье Малфоев было равно нулю. Я бы так сказал — Малфой-старший портил всё, он был холоден, аристократичен, как ему казалось. Я повидал множество аристократов, множество великих волшебников, и вообще интересных личностей, поэтому поведение Малфоя мне казалось несколько вычурным.

Волшебники вообще такие... Странные. Они как актёры, играющие роль, только не актёры и не роль, но "как" — волшебники не стеснялись преувеличивать и приукрашивать свои черты характера, и Малфои — не исключение. Их пижонство и фиглярство было на виду. Люциус, правда, сильно сдал после визита в банк Сальери — только сейчас до меня допёрло, что они в общем-то и не знали, кто я. Для всех я просто случайная знаменитость, талантливый, может быть, мальчик, но о моей связи с Мраморным Залом в этом времени не знал никто.

То есть я никогда не скрывал факт того, что пользуюсь Мраморным Залом — не привык делать из этого тайны, и не сразу додумался, что в этой моей, настоящей, натуральной жизни, никто ещё не знает об этом. Кем меня считал Сальери — нетрудно догадаться. И скажу, что он не слишком ошибается, правда, главной тайны не знает, но в целом — верные догадки выдаёт.

Поэтому, видимо, пообщавшись с Малфоем, Сальери "сдул пенку" чванства и снобизма с него, поскольку Малфой на фоне самого Сальери, по меркам чистокровных, совершенно не котируется. Хотя думаю, в сотню старейших семей западного мира Малфои входят, но не в первой десятке, и скорее всего не в первой половине этой сотни.

Утро началось с подарков под ёлкой — и мне привезли целую гору. Я спустился вниз, на завтрак, приведя себя в полный порядок — там уже сидели Драко и Гермиона, и разбирали коробки. И отдельной горкой лежали мои коробки, видимо, многие желали отметить меня. Махнув им рукой, оценил высоту горки — тут десятка три подарков, не меньше...

— О, Гарри, смотри что мне подарили, — Гермиона покрутилась в новенькой тёплой мантии, — правда замечательно?

Мантия была симпатичной, голубоватого цвета.

— Идёт к твоим глазам.

— Мне почему-то все дарят книги, — пожаловалась она, — обычно.

— Разве ты не фанат книг?

— Вовсе нет. Ну... немного. А что тебе подарили? Тут целая гора подарков!

— Ох, и от кого столько?

Как оказалось — желающих подарить что-то Гарри Поттеру оказалось даже слишком много. На самом верху лежали две коробки — от Люциуса и Нарциссы Малфой. Чтобы вскрыть их, пришлось воспользоваться разрезающим заклинанием — коробки аккуратно рассоединились на две половины. Подарок от Нарциссы Малфой — большой набор зелий "на все случаи жизни". Это нечто вроде магловской аптечки, только волшебная — коробка с символом красного креста и внутри — много флакончиков с самыми разными зельями, лечебными, рябиновый отвар, бадьян, и многое другое. Гермиона заглядывала ко мне через плечо, нагло оперевшись на меня обеими руками.

— Ого, сколько зелий. Это что-то вроде аптечки?

— Да, это очень полезная вещь для любого волшебника, — согласился я, — не только лечебные, но и зелья против проклятий и против агрессивного окружения. Вот это — огнезащитное, а это согревающее, — показал я.

— Как ты их различаешь?

— В основном по внешнему виду, но тут есть подписи.

— И ты это понимаешь?

— Это сокращённые обозначения от латинских названий, — я пожал плечами, на которых лежали руки Гермионы, — думаю тебе не составит труда запомнить всё. Так, а подарок от Люциуса Малфоя... — я взял коробочку, — тааак...

Драко тоже встал рядом и смотрел, как я разрезаю коробку. В ней оказалась... Бутылка вина и книга о волшебных палочках, их создании и особенностях. Довольно редкое издание, кстати, в магазинах такое не купишь. Я выгнул бровь, посмотрев на бутылку — это было французское вино, середины восемнадцатого века. Бутылка в оплётке, с сургучной печатью на пробке, скреплённой нитью с печатью на бутылке.

— Ого, — Драко удивился, — вино. Странно что отец тебе его подарил.

— Хм... Да, немного странно, — согласился я, — хотите по стаканчику?

— Гарри, — меня ткнула под рёбра Гермиона.

— Не, ну а что такого то. Я же непредлагаю напиться до зелёных чёртиков. Попробовать можно.

Достав из своего кармана три красивых бокала, купленных ещё давным-давно в венеции, я разлил вино, имевшее тёмно-рубиновый оттенок и предложил выпить. Хехе, в этом времени подростки такие... Я имею в виду — оно может и хорошо, что взрослеть не спешат, но чьёрт побьери...

Гермиона пыхтела от недовольства, как будто мы совершаем особо опасное что-то, а Драко наоборот, однако, выпили. И я тоже бокальчик.

— Ох, хорошее вино, — поморщился я, шумно выдохнув, — привкус отличный.

Гермиона собрала глаза в кучку и видимо ожидала, когда упадёт замертво пьяная, но этого не произошло. Драко тоже. Я улыбнулся.

— Оу, — Гермиона улыбнулась, — хих... а знаешь, прикольно.

— Понравилось?

— Есть такое.

— Как-нибудь снова выпьем, но попозже.

Я магией стерилизовал вино, чтобы оно не начало киснуть, и закупорил бутылку обратно, поставив на стол.

— Ммм... такое тёплое ощущение...

Пока эти двое делились, я готов поспорить, мнением о первом выпитом алкоголе, я призвал новую коробку. Эта была подписана Северусом Снейпом. Коробочка была маленькая. Настроение у нас всех троих, благодаря лёгкому градусу в крови поднялось, причём существенно, щёки Гермионы приобрели очаровательный румянец, Драко же слегка пошатывало.

— Так, Северус Тобиас Снейп, — прочитал я, — наш декан. И что тут...

В коробочке оказалось... кто бы мог подумать — зелье. Маленький флакончик зелья, которое я узнаю из тысячи тысяч — веритасериум. Зелье истины, оно же зелье правды, оно же зелье дознания, позволяющее заставить выпившего его говорить только правду.

— А ничего, в хозяйстве очень полезная вещь, — сказал я, меня как-то сильно пробрало с одного бокала вина, наверное, это равно полубутыли для взрослого туловища, но всё равно слишком мало, чтобы опьянеть всерьёз. Так, навеселе, — а вам Снейп что-то прислал?

— Мне только открытку, — сказала Гермиона.

— И мне тоже. Он всем студентам шлёт в подарок музыкальные открытки.

Я припомнил свою жизнь в гриффиндоре. Да чтобы Макгонагалл расщедрилась хотя бы на пару строчек — скорее небо упадёт на землю. Мне всё больше и больше начинало казаться, что шляпа была права и мне с первого раза надо было поступать на Слизерин — дался мне этот Гриффиндор. Если бы не пропаганда Уизли, хагрида и Гермионы, я бы с радостью поступил на Слизерин и добился бы того, к чему иду сейчас. Шляпа говорила, что слизерин позволит мне достичь величия. Хе-хе.

Множество коробок были от малознакомых или незнакомых мне людей — эти имена мне ни о чём не говорили. Судя по всему, это были поклонники. Целый ящик писем от них — в комплекте. Среди подаренного были всякие волшебные безделушки, вроде самопишущих перьев, напоминалок, вредноскопов и прочего.

Гермиона и Драко вместе со мной распаковывали мои подарки. Грейнджер обнаглела, от хмеля, настолько, что с хихиканьем повисла на мне, обняв со спины:

— А ты популярный парень, Гарри, — потёрлась щекой о мою щёку, — а ты правда считаешь, что я красивая?

— Так, Гермиона, тебе надо остыть, тебя похоже вино вштырило.

— Немного, — согласилась она, — ну Гарри, — плаксиво спросила она.

Если бы у неё была грудь, то такое прижимание со спины выглядело бы эротично, а так — просто обнимашки. Тем не менее, что-то она какую-то недружескую симпатию ко мне проявляет.

— Правда-правда, ты самая красивая, обаятельная и милая девочка, — успокоил я её, — не обнимайся так, а то это выглядит слишком интимно.

— Пф, — хмыкнула она, — а если я по дружески? И вообще, — хлюпнула носом, — у меня нет друзей.

— А мы кто? — спросил я, но Грейнджер уже ударилась в хмельное самоедство и прервалась только когда я отвлёк её новым подарком.

— Это мой тебе подарок, Гермиона.

Грейнджер отвлеклась от самобичевания и приняла у меня из рук маленькую красивую коробочку. В ней был большой набор волшебной косметики.

— Ой, как это мило.

— А это тебе, — протянул я Драко коробочку, — владей!

Малфой достал из своей коробки волшебную палочку и недоумённо уставился на меня.

— Это специальная тренировочная палочка. Она индицирует правильность произнесения и жеста, загорается зелёным. Но не творит заклинание, что значительно упрощает тренировку. А ещё она может подсказывать правильный жест.

Драко попробовал сотворить Люмос. И правда, палочка слегка засветилась зелёным. Он спросил:

— Почему тогда все их не используют?

— Это довольно сложная штука, — ответил я, пожимая плечами, — к тому же, она распространена только в некоторых кругах и странах, но не в Англии. С ней ты можешь тренироваться в заклинаниях до полного автоматизма, это очень полезная штука. Советую.

Драко слегка неровно исполнил вингардиум левиоссу, получилось плохо и палочка это дала знать, едва-едва засветившись фиолетовым. В крапинку.

— Ой, а что это такое? — Гермиона выхватила из коробки мантию-невидимку, — какая интересная вещь...

Да, я никогда не придавал ей большого значения, но возможность быть невидимым — это очень круто. Это просто очень читерная вещь — после я много раз корил себя за то, что обладая мантией, не использовал и трети, да что там, и пятой доли её возможностей. Мантии-Невидимки запрещены законом, за исключением тех, что передаются по наследству — их изготовление и продажа строго запрещены. Причина? Волшебникам вообще никогда не были важны причины, но тут по причине того, что мантии-невидимки особенно любят всякие шалопаи, которые рады их использовать для своих проказ, а так же... кхм... интимная.

Почему-то каждый студент или студентка старше тринадцати, к кому попадает в руки такая штука — думает подглядывать за девочкамимальчиками. Вуайеристские наклонности, что поделаешь. Лично мне в голову не приходило использовать её так, а вот насчёт Рона Уизли я не уверен — он пару раз брал у меня мантию и не говорил, зачем. Хорошо хоть возвращал. Как его не поймали — ума не приложу.

Впрочем, Гермионе такие пошлые мысли в голову не пришли, и никакие интересные тоже не пришли, судя по всему, она укуталась в мантию и став невидимкой, ходила по залу, подтрунивая над Малфоем.

— Это довольно редкий и запрещённый к свободной продаже артефакт, — заметил я, — Мантии-невидимки — сложная штука. Вообще, магия невидимости — это очень интересный раздел, я советую вам его почитать. Невидимость — это огромное преимущество в самых разных областях — скрыться от погони, незаметно пробраться куда-то, или напасть на кого-то первым — невидимость всегда поможет.

Драко поймал Гермиону, и стащил с неё мантию-невидимку, одев сам по шею. Гермиона, обиженная и раскрасневшаяся от такой наглости, перекинулась в пантеру в прыжке и начала гонять Малфоя по залу.

— Вижу, вы уже проснулись, — голос Люциуса был строг и суров, но только с виду, он был немного напуган, — мистер Поттер?

— Доброе утро, мистер Малфой, — с поклоном сказал я, — поздравляю вас с праздником. Тут кажется есть и подарок для вас, — кивнул я в сторону ёлки.

— Правда? Интересно, что там может быть?

Подарок для Люциуса я незаметно положил. Это была скромная коробочка из тёмного дерева. Люциус подошёл, поднял её и повертел, разглядывая.

— Не беспокойтесь, на ней нет никаких чар.

Он открыл коробку, брови его изогнулись, нахмурившись...

— Мистер Поттер, что это? Как хорошо, что у дураков мысли сходятся — я решил презентовать вам бутыль хорошего вина, — улыбнулся я, — кстати, то, что вы прислали мне — выше всяких похвал.

— Я? Вам? — Люциус удивился, — я не посылал вам вина, мистер Поттер.

— Разве? — я удивлённо посмотрел на бутылку, стоящую на столе, — она была в коробке, сэр.

— Правда? — Люциус удивился, — боже, наверное домовик всё перепутал! Я его когда-нибудь придушу...

— Проблемный?

— Не то слово! Вы что, уже выпили его?

— Только попробовали, — улыбнулся я, — и я угостил друзей, если вы не против. Должен сказать, вино прекрасное. Хотя на нём нет этикетки, но я предположу, что это урожай середины тысяча семьсот семидесятых, и совершенно точно Савойя. Сегодня уже очень непросто найти такие вина.

— Семьсот семьдесят второй, — ответил Малфой, — мистер Поттер, главное не говорите Нарциссе, что дали вино Драко.

— Кхм, — я слегка смутился, — простите, если мне не следовало этого делать. От бокала вина ещё никто не умирал. Какая у нас планировалась увеселительная программа на сегодня?

Похоже, я поставил Люциуса в тупик своим вопросом. Вот что-что, а увеселения в число традиционных волшебных развлечений не входили. Люциус слегка застопорился и ответил:

— Сегодня вечером к нам прибудут для праздничного ужина несколько дружественных семей, будет лёгкий, почти семейный банкет. До тех пор мы не планировали чего-либо. Но если вы пожелаете...

— Пожалуй, да, — согласился я, — во сколько прибудут гости? В шесть? Знаете, я никогда не бывал в обычных магловских увеселительных заведениях, вроде парков, и не против сходить туда. Гермиона, Драко, вы не хотите сходить развлечься?

Гермиона уже слегка протрезвела и краснела, стыдясь своего поведения. Драко не понимал, о чём речь. Люциус Малфой даже не пытался бороться с собой — крепко же его напугал Сальери! Надо будет послать Сальери какой-нибудь особенный подарок за эту услугу.

— Как вам будет угодно. Нарцисса может пойти с вами.

— Хорошо. У меня как раз есть пара мест на примете в магловском Лондоне.

* * *

Нарцисса Малфой краснела как школьница у гинеколога, хотя купальник у неё был очень закрытым, на мой взгляд, полным, но тем не менее, не восхититься её округлой грудью и попкой, стройной талией и пышными светлыми волосами — невозможно. Очаровательная женщина. Она выплыла прямо передо мной.

Мы пошли развлекаться в аква-парк, огромный и красивый аква-парк, который ещё недавно построили на окраине Лондона — здесь было... всё. Многочисленные горки, бассейны, бары, совмещённые со специальным бассейном, здесь было шумно — всё-таки рождество. Нарцисса и Драко краснели как помидорки, потому что по меркам очень строгих волшебных традиций и правил, даже оголённый живот девушки — это уже пошло, а тут были все в купальниках, и далеко не все в полностью закрытых — большинство обычные. Поэтому Нарцисса и Драко Малфои смущались до крайности этого всего, но больше всех — Нарцисса. Особенно когда проводила недовольным взглядом девушку, на которую случайно вылетел после трубы Драко, утонув лицом в её груди, та рассмеялась, Нарцисса же вовсе вскипела от смущения.

Гермиона преспокойненько плескалась, с горки не каталась, и держалась поближе к нам. Я уже полчаса из воды не вылезал и наслаждался зрелищем девушек в купальниках и праздничной музыкой.

Было Весело. Нет, правда весело! Я подплыл к Нарциссе.

— Миссис Малфой, думаю, нам пора. Мы ещё успеем сходить в кино.

— Кино? — Нарцисса несколько нервно реагировала.

— Да расслабьтесь вы, что вы так нервничаете.

— Эти маглы — бесстыжие, — сказала она.

— Ну... волшебное общество не так быстро развивается, это факт, — согласился я, — тем не менее, вы одна из самых красивых девушек здесь, вам точно нечего стесняться.

— Спасибо, — несколько смутилась она, — эй, ты мне комплименты делаешь?

— Естественно, — улыбнулся я, — вы очаровательны. Мы уже час тут купаемся, это было замечательно, не находите? Смотрите как они резвятся.

Драко и Гермиона вовсю плескались в десяти шагах от нас.

Нарцисса вздохнула:

— Хорошо, вы правы, я слишком нервничаю. Только бога ради, пойдёмте на выход, мне здесь неуютно.

Я только вздохнул:

— Волшебники. Что ж, хорошо.

Кстати, да, попка у Нарциссы — будь я хоть на несколько лет старше... и не знаю, попробовал бы с ней пофлиртовать, очень уж она замечательная.

* * *

На какой фильм пойти с детьми? Я мог бы припомнить с две дюжины хороших фильмов, и у меня в мраморном зале есть не только фильмы за определённый период, но так же полноценное оборудование для кинотеатра. Не плёночное, ясное дело, цифровой проектор и большой экран. Нужно будет как-нибудь пристрастить волшебников к фильмам. Вон с Гермионой и её подругами получилось — они жёстко подсели на аниме. Аниме не было, зато был мультфильм "Красавица и чудовище". Классический, кстати, дисней. Лучше не придумаешь для компании из двух девочек.

Билетов не было — пришлось убедить пару маглов продать нам билеты, предложив за них по сотне фунтов за каждый. Они согласились без лишних вопросов, и мы отправились в кино...

Ну что я могу сказать... На Гермиону после аниме это подействовало слабо, просто интересный мультик, Драко смотрел с любопытством, а вот Нарцисса как великовозрастная девочка особенно расчувствовалась и плакала как дитё малое. Впрочем, я этого не замечал. Ну да, трогательный финал в комплекте — девочкам почему-то нравятся такие романтические истории. Впрочем, когда пришло время отправляться домой — все выглядели нормально, Нарцисса и Гермиона обогатили свой гардероб, мы купили с дюжину магловских комплектов самой разной одежды, которая особенно понравилась Нарциссе, так как в волшебном мире такое не носят, а в магловском она, по понятной причине, не занимается покупками.

Когда мы, довольные жизнью, чистые, накупавшиеся, отдохнувшие в кино, вернулись портключом в гостиную — то вокруг уже был приём. Странно, Люциус говорил, что в шесть вечера начало. Нарцисса очень вежливо покинула нас и пошла здороваться со своими знакомыми. Мои школьные друзья были удивлены — с корабля на бал, а я, из-за приобретённой толстошкурости и пофигизма, просто вежливо улыбался присутствующим — их было человек десять, среди них Гринграсс, обе, причём, младшая как-то странно на меня смотрела. Знакомый взгляд — боже, только фанатичной поклонницы Гарри Поттера в лице Астории мне не хватало...

— Гарри, — Это Дафна, она взяла сестру за руку и потащила ко мне, — Привет, Гарри. Позволь представить, мою младшую сестру Асторию. Она так хотела с тобой познакомиться!

Астория чуть дара речи не лишилась, глядя на меня округлившимся глазами. Я улыбнулся ей:

— Гарри Джеймс Поттер, к вашим услугам, юная и прекрасная леди, — подмигнул ей, — Дафна рассказывала мне про вас.

— Правда? — слегка сдавленно пискнула Астория, спрятавшись за спину сестры. Всего год разницы, а какие разные девочки — старшая довольно холодная с чужаками, а Астория, если я правильно понимаю — девочка более живая и скромная, смущающаяся. Мне нравится. Я ей улыбнулся ещё раз.

— Мистер Малфой говорил, что вы пошли развлекаться, — Дафна слегка обиженно надула губки, — где вы были?

— О, мы посетили аква-парк и вволю накупались, после чего девочки обнесли магазины одежды, и мы побывали в кино. Замечательный день, все счастливы. Обещаю, в следующий раз приглашу и тебя, и конечно же Асторию.

— Оу, я не уверена, что папа разрешит, это же у маглов, да?

— Конечно. Волшебники — совершенно не умеют развлекаться. Из всех развлечений — журналы, колдорадио да изредка с магией что-нибудь придумают. Индустрия развлечений в совершенно неприемлемом состоянии. Так что если где и проводить весело время — то только у маглов.

Дафна пожала плечиками. Понимаю, с её чистокровной семьёй, она вряд ли могла наслаждаться всеми прелестями магловской цивилизации. Да впрочем, дело тут не столько в чистокровности, сколько в принципе в отрешённости волшебников от маглов — те же Уизли ни разу в кино не были, хотя слывут маглолюбами.

— Хотелось бы когда-нибудь, — слегка грустно ответила она.

— Всё, торжественно обещаю, что сходим в кино на днях, и это как минимум. Можно ещё Панси пригласить, она здесь?

— О, да, она где-то во дворе гуляет.

— Там же холодно.

— Так и она не в бальном платье.

Нас прервали. Это был Паркинсон-старший.

— Гарри Поттер, — улыбчивый мужик, средних лет, я всё никак не могу привыкнуть к тому факту, что родители моих сверстников — тоже, в сущности, молодые люди — многим из них и сорока нет, что для волшебника не возраст, — вы меня не знаете?

— Нет, сэр, — я повернулся к нему.

— Позвольте представиться, Георг Паркинсон, — он кивнул.

В ответ я исполнил традиционное волшебное приветствие, как когда-то перед Малфоем, вышло как-то на автомате, не задумывался над этим:

— Гарри Джеймс Поттер, благодарен судьбе за нашу встречу. Я знаком с вашей очаровательной дочерью, позвольте высказать вам восхищение её красотой и воспитанием.

Небольшая лесть, волшебники вообще на неё очень падки. Не стал исключением и Паркинсон.

— О, благодарю, — он слегка растерялся, когда вместо протянутой руки или чего-то подобного я поздоровался так, как это полагается у волшебников, — Я наверное пойду, у вас много дел...

— Как вам будет угодно, сэр, — я слегка склонил голову.

Паркинсон бочком-бочком покинул меня. Дафна сзади хмыкнула.

— Знатно ты его отшил.

— Отшил?

— Отпугнул. Паркинсоны хоть и чистокровный род, но не настолько серьёзно подходят к традициям, чтобы знать подобный этикет.

— Что? — я удивился, — то есть они чистокровный род, но даже не владеют базовыми навыками этикета? — однако...

Дафна взяла меня под локоток:

— Я думаю, отец Панси хочет выдать свою дочь за тебя. Очень уж они что-то в последнее время странно себя ведут, да и Панси тоже.

— Панси, конечно, очень симпатичная девочка, но я не собираюсь выбирать себе жену по расчёту. Мне это неинтересно в принципе. Тем более, что в англии много кто хочет выдать дочерей за меня.

— Правда? От скромности ты не умрёшь.

— По факту. Я достаточно известен, достаточно богат, и достаточно хорошо себя показал. И тот факт, что я ещё ни с кем не обсуждал матримониальные планы — лишь раззадоривает их. Я почти уверен, что и ваш отец тоже хочет одну из вас, юные леди, выдать за меня. Или обеих, — я хихикнул.

Дафна покраснела:

— Что ты такое несёшь?

— Ну, не возмущайся так. Насколько я помню, Гринграссы всегда избегали общества бывших и действующих пожирателей, и на официальном приёме "для своих" вряд ли бы появились. Паркинсоны — да, а ваша семья, если я правильно помню, нейтральна к этой компашке, в которую влип обеими ногами Люциус Малфой. Ну а то, что ещё не представленную свету Асторию, — я улыбнулся девочке, — пригласили — тоже что-то да значит.

— Гарри, будь серьёзен.

— А я серьёзен, — ответил я, — Люциус, да и все после него, знают, что те примерно полсотни тысяч галеонов, что оставили мне родители — я просто профукал, частично в качестве благотворительности в Хогвартс, Аврорат и ДМП, через покупку иностранных товаров, частично потратил на собственные мелкие прихоти. Просто для меня это не такая уж и большая сумма, желание щёлкнуть по носу жадных гоблинов — куда важнее. Я довольно известен, и главное — все волшебники озабочены поиском сильного мужа для своей дочери, пусть он будет хоть нищим, уродливым и старым — если у него есть предрасположенность к одной, а тем более двум волшебным силам — это уже не аргументы. Считается, что это главный фактор в получении сильного потомства... собственно, так оно и есть. Поэтому я заранее морально подготовился к тому факту, что мне будут любой ценой сватать дочерей.

— Понятно, — протянула Дафна, — ты думаешь, мой папа именно это и сделает? И вообще, многожёнство у нас запрещено.

— Кто тебе это сказал? — выгнул я бровь, — наоборот. Сама посуди, как будет лучше для волшебного общества в целом — если я буду иметь одну жену, скажем, миссис Поттер, и у нас будет два сильных ребёнка-волшебника, или пять Миссис Поттер, с дюжиной, в общей сложности сильных детей-волшебников?

— Никогда об этом не задумывалась. Но просто не принято же.

— Ошибаешься. К примеру, у твоего пра-пра-пра-прадедушки Вильгельма Блэка, было три жены, и всего пять детей, четверо мальчиков и одна девочка, которая была отдана замуж за Теодора Гринграсса. Благодаря этому семья Гринграсс несколько улучшила свою наследственность — Блэк был сильным волшебником, и его внуки несколько более сильные, чем тогдашние Гринграссы.

Дафна и Астория округлили глаза.

— Эм... — Астория задумалась, — то есть у тебя может быть много жён? Вот это да.

— И у кого угодно может быть, — пожал я плечами, — хотя обычно ведьмы не терпят конкуренток, в определённых случаях, например, если у волшебника сильная наследственность, это более чем оправданно. Это идёт на пользу всему обществу. К тому же бывают случаи, когда договариваются о... кхм... в общем, о том, что отцом ребёнка будет не муж, а более сильный волшебник. Случаи такие не редки ранее, сейчас вовсе почти исчезли. Волшебники перестали волноваться о силе, о врождённом таланте.

— И ты думаешь, что отец хочет меня и Асти тоже за тебя выдать?

— Да? — поддакнула Астория.

— Это только предположение, к тому же — довольно смелое, — ответил я, покачав головой, — Хотя признаться, вы обе очень милые девушки, я не думаю, что буду обсуждать с вашим отцом такие вопросы вообще.

Дафна ещё больше округлила глаза. Астория слегка покраснела.

К их удивлению, но да, у волшебников всегда была и будет полигамия — потому что волшебники как скаковые лошади — если у одного племенного жеребца только один наследник — это впустую растраченный потенциал и просранный шанс иметь сильное и многочисленное потомство. Вот только она была очень-очень негласной, и довольно редка, можно сказать — почти уникальный случай. Поэтому понимаю, что Дафна удивилась — даже при том, что она девочка и ей наверняка эта тема важна, она про это не слышала даже.

Что ж, это хорошо. Ну а то, что Асторию вместе с Дафной ко мне пропихивает их отец — это очевидно. Я нейтрален, как и он, богат, и главное — талантлив, если бы он хотел одну дочь пихнуть — то действовал бы иначе, а так либо надеялся, что я либо западу на Асти Гринграсс, либо на обеих. С возрастом только просчитался — не в том я возрасте, чтобы амурные дела крутить — ещё пару лет и можно будет обжиматься и целоваться, а сейчас мне это неинтересно, девочкам тоже.

Приём был довольно бодрым, и как я заметил — моя фигура на нём была в центре внимания старшего поколения — отцов и матерей своих дочерей, которые не стыдясь представляли мне их, те кокетничали, я отвечал любезно, но без фанатизма...

Вскоре начались танцы... Что ж, пришла пора показать, что такое опыт, который, как известно, не пропьёшь. Гермиона вряд ли обучена танцам, она и не пытается — переоделась и сидит отдельно ото всех. Взрослые все быстренько разбились по парам... От того, кого я выберу, зависят слухи на ближайшие пару недель. Поэтому я пригласил Асторию Гринграсс — она ещё не поступила в Хогвартс, и не подвергнется злобным взглядам по окончании каникул, а там глядишь все забудут...

___________________________________________

— Пусти меня, я всё равно пройду, — Нотт-старший ворвался в зал в поместье Малфоев.

Праздник был в самом разгаре. Нотт-старший, он же Альфред Нотт, отец Теодора Нотта, мужчина в самом расцвете сил, но как и многие из его круга — слишком горделив, чтобы просто пропустить возможность. Люциус его обидел — мало того что не пригласил на праздник, так ещё и пригласил туда Поттера, и хуже того — маглорождённую девочку. Нотт не стерпел, он пошёл лично, без приглашения, чтобы отомстить Поттеру и показать Малфою, что тот глубоко заблуждается, если сошёл с истинного пути и заделался маглолюбцем.

Альфред вошёл в зал, он был недоволен, и его настроение быстро внесло новую тревожную нотку в праздничное веселье. Которое, между тем, уже стало утихать — время восемь вечера, натанцевались, накушались, напились. Альфред, закутанный в чёрную мантию, вошёл на бал.

— Люциус Малфой, что же ты, не рад видеть старого друга? — спросил язвительно Нотт, — что такое?

От его громкого и насмешливого голоса все повернули головы, следя за развивающейся сценой. Люциус Малфой посмотрел на Нотта с недоумением.

— Альфред, не помню, чтобы я приглашал тебя.

— А я думал ты просто запамятовал, — сказал Альфред, — и слегка тронулся головой, если пригласил в свой дом Поттера.

Люциус сжал рукоять трости. Ему не нравилось настроение Нотта. Он был тем ещё отморозком, поэтому ожидать от него можно было чего угодно. Альфред хмыкнул, глядя на Паркинсона, Гринграсс и Флинта, которые сидели в курительной зоне.

— Альфред, тебе нужно остыть, — сказал Паркинсон.

— Мне? Остыть? Да вы посмотрите на себя, вы совсем с ума тут все посходили? Или вам газеты мозги промыли? Какого чёрта в доме моего друга мало того что этот пижон, так ещё и его грязнокровые друзья?

Окружившие их волшебники и волшебницы поняли, что дело миром не кончится. Загомонили.

— Нотт, следи за языком, — отрезал Малфой, — между прочим, я тебя не приглашал.

— Что я слышу, Люциус, ты скользкий засранец, совсем растерял последние остатки гордости? Люди, что с вами, очнитесь!

— Полагаю, все, кроме тебя, находятся здесь в добром здравии, — ответил вдруг голос Поттера, а потом появился и он сам. Нотт вперился в него немигающим взглядом.

— Ты...

— Я, — Поттер ухмыльнулся, — а кого ты ожидал увидеть? Мерлина? Альфред Нотт, по-моему тебе здесь не рады совершенно, так что проваливай.

— Не указывай мне, мальчишка! Щенок! — громко сказал Альфред, — Ты задурил всем мозги, но не мне. Ты и твоя грязнокровая подружка, выметайтесь отсюда!

Ощущение что надвигается проблема, только усилилось.

— Кажется, я уже одного засранца с такой же фамилией выкинул из окна поезда, когда он произнёс подобное. Что ж, приятно, что могу лицезреть корень проблемы, а не её миазмы, — сказал Поттер.

Да, он был нагл, да, он был нахален. Более чем. Нотта это только больше разозлило:

— Ты ещё ответишь за то, что сделал с моим сыном!

— Правда? Что ж, я давал тебе время чтобы принести извинения — по всей видимости, ты счёл, что это шутка. Мне очень жаль. В таком случае остаётся только дуэль.

Поттер взмахнул палочкой:

— Волшебник, я вызываю тебя, ответь на вызов или убегай.

Поттер исполнил довольно сложный жест палочкой. Нотт хохотнул:

— Всё ещё пытаешься казаться знатоком старых традиций, скармливая чушь легковерным волшебникам?

— Вообще-то это классическая форма вызова на дуэль, — сказала Нарцисса Малфой, — использовавшаяся до принятия статута секретности, но тем не менее, исполнение восхитительное.

— Молчала бы лучше, — бросил Нотт.

— Клянусь, Нотт, если ты не захлопнешься, я лично вышвырну тебя из своего дома, — с гневом ответил ему Люциус Малфой, — незваный гость!

Альфред рассмеялся.

— И что же, ты сбежишь, поджав хвост? — спросил Поттер.

— Хорошо, я принимаю вызов, отшлёпаю тебя, мальчишка, на глазах у всех, чтобы ты не зазнавался.

Поттер исполнил палочкой несколько жестов и пространство вокруг них покрыла прозрачно-синяя плёнка, исчерченная непонятными магическими символами.

— Это ещё что?

— Дуэльный круг, — сказал Поттер, глядя как все спешно отступают, давая пространство, — таковы правила дуэли, мистер Нотт. Позвольте прежде всего я объясню вам элементарные вещи, которые вы, по видимому, плохо понимаете. Дуэль это не драка и не спарринг — это война. Между людьми. И от большой войны она отличается только тем, что в ней участвуют только двое. Этот дуэльный круг — относится к высшей магии контрактов. Если ты выйдешь из круга — то лишишься своей магии, став маглом, или сквибом, если повезёт. Круг исчезнет только после смерти одного из нас, до тех пор любой, кто вмешается в дуэль — так же лишится магии.

— И ты думаешь что я поверю в эту чушь? — рожа у Нотта была всё менее приятна.

— Если не веришь — можешь пересечь барьер. Я не против, если ты совершишь самоубийство — меня это вполне устроит, — улыбнулся Поттер, — дуэльный круг сродни непреложному обету убить врага, не покидая его — не справишься — лишишься магии. Так что пути назад у тебя уже нет, либо ты убьёшь меня, либо я убью тебя, либо ты сбежишь и станешь сквибом.

Публика ахнула. Впрочем, больше всего ахнул Малфой, так как о подобных используемых заклинаниях он конечно слышал, но видеть вживую ему не приходилось — они слишком сложны. Магия контрактов — вообще очень сложная тема. Гермиона выбралась из-за спины Нарциссы. Но та её затолкала себе за спину:

— Не надо. Волшебники должны решать свои претензии сами.

— Но это дикость!

— Война всегда дикость, но что поделаешь, — сказала Нарцисса.

Нотт Старший достал палочку и исполнил классический жест. Поттер лишь хмыкнул.

— Между прочим, расшаркивания происходят только в тренировочных дуэлях, — сказал с некоторым презрением Поттер.

— Заткнись, зазнавшийся мальчишка! Если ты сам поставил меня в безвыходное положение — то у меня нет другого выбора — я должен убить тебя. И никто меня в этом не будет винить.

— Смерть на дуэли в принципе не обязательна, но никто не будет винить тебя в любом случае, — вздохнул Гарри, доставая неспешно палочку.

Нотт атаковал экспеллиармусом. Поттер легко уклонился, наложив несколько усиливающих заклинаний на себя, и одной рукой в мгновение воздвиг довольно сложный щит, который отбил заклинание обратно в Нотта.

— Милый мой, да будет тебе известно, что использование трёх главных заклинанйи — экспеллиармус, протего, ступефай, навязали сторонники спортивных дуэлей.

— Всё ещё пытаешься казаться умным?

— Эсверто, — Поттер взмахнул палочкой и тёмный дымчатый серп вылетел из неё, прочертив расстояние до Нотта. Который, конечно же, уклонился. Дальше заклинание не улетело, попало в барьер и разлетелось.

— Ах ты...

— Тасталис, — Поттер выпустил из палочки тугую струю зелёного дыма, которая накрыла с головой Нотта.

Кх-кх, — он, наложив головной пузырь, продолжал кашлять, — что за подлые приёмы.

— Обычные заклинания, используемые на дуэлях, — сказал Гарри, тут же прыгнув в сторону, уклоняясь от стремительного заклинания экспульсо Нотта. То пролетело рядом и Поттеру пришлось перекатиться на метр правее и с колена атаковать Нотта бомбардой. Тот заблокировал её.

— Ха, неплохо для мальчишки.

— Правда? Ну спасибо, — едко заметил Поттер, — а теперь я размялся, можем начинать дуэль. Если ты не против.

Гарри вздохнул, успокаиваясь и бросился вбок так быстро, что Нотт не смог за ним уследить — Поттер практически вплотную подошёл к нему и атаковал стремительно, так быстро, что Нотт не успел ничего предпринять — белая молния с чудовищным грохотом ударила в его палочку, разнеся её на куски. Следующее заклинание — риктусемпра, отсекло Нотту обе руки по локоть, он даже не успел понять ничего — Поттер телекинезом помог себе двигаться и менять направление движения, выхватил шпагу, которая засияла белым светом и рубанул по плечо Нотту, так что ещё один кусок правой руки оказался отрублен. Тот только сейчас понял, что его, в общем-то, убивают.

— Ааааа!

— Ага, — Поттер пнул Нотта, отчего тот, орошая пол кровью, покатился.

— Слабо. Витала Экстраордос, — он взмахнул палочкой и отрубленные куски рук вернулись на свои места, Нотт удивлённо посмотрел на них. Окровавленные руки мгновенно приросли обратно. Нотт вскочил. Поттер починил и его палочку.

— Продолжим, мистер Нотт. Если вы не против.

Нотт второго шанса не стал упускать и бросился на Поттера, произнося Авада Кедавра — но когда вспышка зелёного заклятия перестала слепить его и улетела, он не увидел ничего перед собой — Поттера там не было. Поттер прыжком оказался у него за спиной и рубанул шашкой от плеча до задницы — Нотт повалился на пол, закричав от боли.

— Витала Экстраордос, — снова произнёс целебное заклинание Поттер, — Слабо, слишком слабо. Если ты считался достаточно хорошим пожирателем — то покажи мне те самые удивительные навыки. Я хочу видеть, на что ты способен.

По правде говоря, в сравнительно цивилизованном двадцатом веке волшебники утратили многие навыки сражения, и стали куда более мирными и дружелюбными созданиями, чем раньше — поэтому Поттер ярко выделялся на их фоне. Даже злой волдеморт мог считаться злым только потому, что таковым его считали размякшие, потерявшие волю к сражениям и победам, волшебники — по меркам старых времён он был хоть и засранцем, но не таким уж и ужасным — просто мерзавцем. Как и большинство тёмных лордов. Крупный преступный авторитет с маниакальными наклонностями.

Авада Кедавра! — Снова попытался Альфред Нотт, но Поттер снова уклонился, на этот раз он просто уклонился, используя телекинез, и решил заканчивать этот фарс. Гарри бросился к нему, рубанул по ноге шпагой, когда Нотт, потеряв одну ногу, начал заваливаться — Поттер использовал заклятие молнии, ударившее Нотта в грудь, и с разворота рубанул шпагой по шее. Волшебная шпага легко отделила голову от тела, а заклятие разорвало грудь Нотта, заставив его изрубленное обезглавленное тело вылететь из барьера и повалив праздничный стол, покатиться по полу, оставляя за собой обильные следы крови.

— Пф. И это всё? — Поттер рисовался, этого не отнять, он легко стряхнул кровь со шпаги, — я ожидал намного большего от того, кто решил

Барьер распался, когда один из участников умер и вылетел из него, и Поттер безбоязненно и с лёгкой улыбкой вышел, поморщился и убрал заклинанием следы крови, внутренностей и отрубленную голову Нотта, использовав заклинание для полной кремации трупа. Скоро о существовании Альфреда Нотта напоминало только тёмное пятно гари на полу.

— Мистер Поттер, — Малфой был взволнован, — неужели это нужно было делать во время праздника?

— Ох, простите, мистер Малфой, — Поттер повинно склонил голову, — я не мог его просто так отпустить после всего, что он наболтал. А один раз он уже сбегал от ответственности. Надеюсь, это происшествие не омрачит ваш банкет.

Малфой только тяжко вздохнул. Какое там омрачит — да у него дома убили Нотта. Это же не мелочь какая-нибудь.

— Нотт правда мёртв?

— Старший, по крайней мере, — Поттер поморщился, — если младший не будет следить за языком — то скоро сможет увидеться с папой.

— Прошу вас, не надо. Он единственный наследник.

— Я постараюсь, — пообещал легкомысленно Поттер, — что ж, всё равно — банкет не такой скучный, каким казался поначалу, а?

* * *

*

Ох, ну и мягкотелые же они. Ну дуэль и дуэль, наши отношения с Ноттами так или иначе шли к дуэли, а тут этот мерзавец ворвался на праздник и попытался его испортить. Как будто я позволю ему трепать языком как заблагорассудится. Наивный, не привыкший видеть отпор и не привыкший всерьёз получать за свои слова — все они такие. Наивные, могут и грязнокровкой Гермиону обозвать, и думают, что на них за это просто посмотрят осуждающе или похихикают, а не отрубят башку, как следовало бы делать всем и всегда в таких случаях.

Раздался стук в дверь и разбудил меня, я уже было задремал. За порогом стояла Нарцисса.

— Гарри, можно к тебе?

— Да, миссис Малфой, — я продрал глаза и поднялся на кровати, широко зевая, — вы что-то хотели?

Миссис Малфой прошла и села на край моей кровати. В ином возрасте я бы смутился. Она посмотрела мне в глаза.

— Я просто хотела удостовериться, что с тобой всё в порядке. Этот Нотт...

— Старший?

— Ты знаешь о ком я говорю. Ты всё-таки правда убил его — к нам заходили авроры.

— У них вообще совесть есть — полночь же.

— Нет, к сожалению, — вздохнула Нарцисса, отчего её грудь ещё больше очертилась под ночной рубашкой, — обычно люди не слишком спокойно спят после того, как убили кого-то.

— Моя совесть чиста, как слеза младенца, — хмыкнул я, — это была магическая дуэль, а не драка или подлое нападение. Нотт давно напрашивался на хорошую затрещину.

— Насмерть?

— Почему бы и нет? — пожал я плечами, — он пожиратель смерти, пожиратели — мои враги, а значит он далеко не последний друг Томми Волдеморта, который должен помереть от моей руки. Я не рахитичный розовосопливый Дамблдор, который двигает всем речи про общее благо и вторые шансы.

— Да уж, — хмыкнула Нарцисса, — это заметно. И всё равно, я всё никак не могу уснуть.

— Нервы? — выгнул я бровь, — может зелье сна?

— Да нет, не люблю я зелья пить без повода. Авроры набежали, протокол составляли, шумели знатно. Мы им сказали, что ты спишь и вообще, тебя как несовершеннолетнего допрашивать запрещено.

— И правильно, шли бы эти министерские к чёртовой матери, — потянулся я, — подождут с их протоколами.

— И всё же, ты удивительно спокоен после того, как убил человека.

— Нарцисса, зачем вы мне это говорите? — заинтересовался я, — хотите узнать, мучаюсь ли я кошмарами и совестью? Это к Дамблдору, он такие истории любит. Доволен ли? Это к Волдеморту. А мне просто наплевать. Одним пожирателем меньше, одним больше — невелика разница, главное, что я цел, честь свою отстоял, и остальным показал, что обзывая кого-то грязнокровками, можно лишиться головы, в самом прямом смысле, — я вздохнул — желание спать как-то поутихло, — по крайней мере, будет меньше желающих лезть к Гермионе.

— Девочка между прочим может мучаться кошмарами.

— Гермиона?

— Ну да. Она наверняка думает, что это из-за неё ты Нотта убил. Нервничает. Ты бы сходил к ней.

— Кхм, — я смутился, — я? К ней? Она же девочка.

— Тем более, — хмыкнула Нарцисса, — Боже, Гарри, ты же не собираешься с ней сексом заниматься, просто успокоил бы.

— Ну... Ладно, — я задумался, — Хорошо. Схожу.

_________________________

Это замечательная жизнь. Мари Блэк — очаровательная юная леди, жена, и к тому же мы с Хогвартса друг друга знаем, с первых курсов, и прекрасно дружим. Мари... Руки утонули в её пышной чёрной как ночь шевелюре, правая рука по шее, плечикам, легла на талию, она была чудесна. Миниатюрная, красивая, нежная белая кожа, румяные щёчки — мечта любого мужчины. Мари хихикнула и ойкнула, когда моя рука легла на её талию, крепче прижав её к себе, я поцеловал её, попал в шею, чуть выше. Она заёрзала и мои губы коснулись её щеки, губ.

— Г... — она что-то хотела сказать, но я поцеловал её, положив руку на голову, поцеловал страстно, нежно, как подобает целовать молодую жену. Мари не сразу ответила мне, совсем не сразу, но её острый обычно на ехидные замечания язычок, пошёл в ход и с минуту мы целовались, было слышно только сопение. Какая же она горячая и милая.

Я оторвался, сам не заметив как, и прижавшись к ней, задремал.

— Мари, — поглаживая её по волосам, пробормотал я.

В ответ получил ощутимый тычок. Разлепил глаза. Волосы не чёрные.

— Гарри, проснись же ты! — меня тормошили, — Поттер! Отпусти меня!

Я отпустил машинально. Гермиона. Сон слетел мгновенно, она была красная как рак, как помидор, и выглядела... злой. Гермиона тут же выпрыгнула из моих объятий.

— М? Что ты делаешь в моей кровати?

— Это ты в моей что делаешь? — Гермиона вскочила чуть ли не прыгнув, как кошка, и зашипев, как пантера, — Поттер! Мерзавец!

Я поднялся. Остатки тёплого и милого сна ещё были свежи в памяти. Мари Блэк...

— Извини, — я огляделся, — и правда твоя комната. Я вчера уснул?

— В моей кровати! — Гневно прошипела Гермиона, — а сегодня полез целоваться! — она хлюпнула носом, — между прочим, это был мой первый поцелуй.

— Ой, — я испытал чувство вины, — прости... я... я не хотел, извини, это...

— Идиот, — меня ударили подушкой, тяжёлая, перьями набита, — Гад! — ещё один удар подушкой по голове.

— Ну Гермиона, я же извинился! — попытался оправдаться я, — и потом, я спал, извини, я не хотел украсть твой первый поцелуй...

Меня особенно сильно ударили подушкой. Я повалился на спину.

— А может, я не против, — гневная фурия в лице Гермионы нависла надо мной, — может я хотела этого, — глаза её ещё сильнее метали молнии.

Тэкс...

— Эм... Гермиона? — осторожно спросил я, глядя на то, как она злится.

Если она не против — то почему тогда такая злая? И потом... а, хотя да, возраст как раз самый подходящий для таких сопливых романтических вещей. Но...

Она хлюпнула носом. Ещё раз. И заплакала. Я удивился — что такое? Чем ещё не потрафил Гарри Поттер юной ведьме?

— Ну, не плачь, — я попытался обнять её. Она вырвалась. Потом подумала и сама села на кровати, с явным намёком чтобы я продолжил её успокаивать. Я продолжил, обнял за плечи, погладил по волосам.

— Ну извини, мы вчера засмотрелись аниме.

— Угум, — она ещё больше изображала хнычущую девушку. В то, что она процентов на шестьдесят изображает плач, я был уверен. Чую.

— И я заснул первым? Могла бы растолкать.

— А может я не против, чтобы ты спал рядом? — Буркнула она, — Поттер, ты дурак, каких поискать.

— Гермион, до того возраста, когда можно будет...

— Да я не об этом, — она ударила меня в грудь, явно в шутку, — ты пошляк, если думаешь о подобном.

— Это я то пошляк?

Женская Логика.

Гермиона немного принимала заботу, но всё равно была зла на меня.

— Извини, я не хотел.

— Нет, я рада, — она снова захлюпала носом и слёзы покатились по щекам, она их вытерла рукой, — правда рада.

Ага, а плачет от счастья великого, так я ей и поверил. И что делать? Будь мы на десять лет старше — вопрос бы не стоял, точнее стоял, но решение было бы слишком очевидным. И вообще, ну сама же к этому всё подвела, сама предложила посмотреть анимешки у неё, сидя в кровати, сама потом меня не разбудила и легла рядом. Ах лиса хитрая.

— Гермиона, хватит, — я обнял её за талию, и поцеловал. В щёку. Ещё раз. Ещё разочек. Она размякла.

— Гарри, хватит.

— Гермиона, я просто не понимаю.

— Кто. Такая. Мари? — Гневно спросила Гермиона, оттолкнув меня, когда я снова намеревался чмокнуть её в щёку. Максимально невинный между прочим жест, в старину так здоровались, ни капли не стесняясь лобызаться.

Судя по её тону и взгляду, она была в гневе.

— Эм... — я растерялся. Ну правда же...

— Поттер! — Гермиона нахмурила брови.

Стоп. Так она не то что не плачет из-за того, что я перепутал её спросонья, но вполне себе довольна, что всё так вышло, сама к этому всё толкала, но вот когда я случайно назвал её Мари — вместо сказочного принца, который целует её по утрам, получился наглый мальчишка, который спит с какими-то там мари, путая их с ней? Нда. Нет, я конечно много-много раз встречал подобное поведение и даже мировоззрение, более чем много — да почти все девушки такие, они своими методами заставляют мужчин к ним липнуть, но в возрасте гермионы — это разве что до статута секретности, в средние века да в античности так девушки себя вели, а в двадцатом веке в двенадцать лет положено быть наивной лялечкой с ветром в голове, и не слышать о том, что такое секас, а о поцелуях знать только что они бывают в щёки и губы.

Впрочем, от кого я это ожидал — от Гермионы? Она по мозгам всегда года на три опережала свой возраст, поэтому на её фоне мы с Роном, когда учились в дежавю, всегда были отсталыми парнишками, а она выполняла роль взрослой. Ну да видно и впрямь, Гермиона у нас акселерат, поскольку такое поведение характерно для подростков, курса четвёртого-пятого. Но никак не для первокурсницы. Аниме ещё насмотрелась, всяких этти, где всякие "братик, бака".

Я с любопытством посмотрел на Гермиону. Она с гневом на меня, надувая щёки и шумно дыша носом. Мне было неуютно. Хотя чувство стыда, смущения и прочего, давно деградировали. Делать с ней непотребности в кровати я тоже не собирался — маленькая ещё, хотя во времена рима в её как раз возрасте девочек замуж выдавали. Так что не психовал по этому поводу. Я уже говорил, что только озабоченные педерасты и латентные любители маленьких девочек — стали бы на моём месте ныть про возраст и прочее. Гермиона это Гермиона, взрослая леди или юная — для меня уже не столь важно.

Я говорил про своё восприятие — даже если она маленькая, сейчас, это временно. Что такое два-три-четыре года для такого человека как я? Ничто. Мгновения. А Гермиона...

Ох, я думаю, она мне нравится. Но та, к которой я привык. Красивая, элегантная, с пышной шевелюрой, стройной талией, в облегающих платьях без мантий, настоящая ведьма, сводящая с ума всех волшебников. Проблема лишь в том, что я не ставил между ними знак неравенства — Гермиона передо мной была той же самой ведьмой, просто... более открытой, более милой, но характер, личность — та же, поэтому каждый раз, когда я напоминаю себе, что Гермиона Грейнджер из дежавю, прошлой жизни, и эта — разные, она убедительно демонстрирует мне обратное — что она такая же как и знакомая мне по прошлой жизни Гермиона, и что они один и тот же человек. Я ей восхищался, да и многие тоже. Стать первым маглорождённым министром магии в истории, в обществе чистокровных, где все так озабочены происхождением... не ошибусь, если скажу, что её общество волшебников любило так же, как маглы — принцессу Диану. Поэтому моё отношение смешанное, я помнил что она ещё девочка, но не мог видеть в ней ребёнка. Да и в себе тоже, и в Драко, и во всех, кого я знал во взрослой жизни, а здесь видел ещё маленькими. Равно как и в Дамблдоре — не мог видеть того мудрого старца, коим он мне казался в детстве.

У меня была пара минут на размышления о том, как по-настоящему я отношусь к людям в целом, и к Гермионе в частности. Я уже говорил — свою первую жену я впервые увидел, когда нам было по пять лет — наши родители всё решили за нас, и мы в буквальном смысле росли вместе, спали в одной кровати, играли вместе, учились тоже вместе. Это обычная практика — потому что если в возрасте подросткового протеста огорошить подростка, что за него всё решили, с кем ему быть — будет бунт и хрен знает что. А так — дети привыкают друг к другу и спокойненько женятся, когда подрастут. То, что уже когда дитё подрастёт — только тогда родители начинают думать, на ком его женить — это тупо. Очень тупо. Поэтому о таких вещах договариваются, пока дети под стол пешком ходят и могут друг к другу привыкнуть. Таких жён с детства — у меня было около тридцати или сорока... Опять же, чтобы притереться друг к другу — нужны годы, а такой брак долговечен, поскольку с детства дети растут вместе и формируются вместе. Что ещё раз подтверждает тезис — лучших мужей и жён нужно расхватывать заранее, до того, как целая ватага конкурентов и конкуренток встанет на пути.

Поэтому Гринграссы и Паркинсоны не собираются ждать, пока я подрасту, тогда будет уже слишком поздно и их шансы вовсе станут ничтожными.

Гермионе, как маглорождённой девочке, это трудно принять, у маглов другое воспитание и другие матримониальные ценности.

— Гарри, — Она внезапно на сто восемьдесят градусов изменила своё мнение и бросилась мне на грудь, повалив и легла сверху, обхватив руками, — Извини меня.

— Э... — Я всё ещё находился в ступоре — она легла на меня сверху и прижалась щекой, так что каштановая грива волос застелила взор.

— Это я виновата, — она расплакалась с новой силой, — я не хотела такого прям... — хлюп, — кто ж знал что ты целоваться полезешь, — хлюп, — я...

— Я перестаю что-либо понимать вообще, — флегматично сказал я, поглаживая её по голове. То, что она что-то сделала и теперь мечется эмоционально из крайности в крайность — это понятно, кризис, ситуация непростая и если ничего не сделать — нанесёт душевную травму Гермионе. Чего я не хочу, даже если бы пришлось пообещать жениться — что угодно, лишь бы сейчас — она не получила комплексы какие-то или что-то в этом роде.

Я попытался понять.

— Почему ты меня не разбудила?

— Ну... — она замялась, — не знаю.

— И легла рядом?

— Угум.

— И не ожидала, что я полезу целоваться?

— Угум.

Так, хотя бы понятнее. Я выстроил подобие женской логики в уме и обхватив гермиону, встал, так что она оказалась у меня на коленях и ещё раз поцеловал. Как в прошлый раз, по серьёзному, но без пошлости, облапывания и прочего, а постарался нежнее и милее. Хорошо ещё, что мой боец не реагирует на такие вещи, ибо гормональный бум только предстоит. Через годик-два меня это начнёт озабачивать просто по-жёсткому.

Поцелуй длился долго, минут пять, а то и больше. Мы тяжело дышали, когда я оторвался.

— Гермиона, — чмокнул её в щёку, шею, — ты самая прекрасная девушка на свете. Если я и хотел, чтобы мой первый поцелуй был с кем-то, то только с тобой.

— Правда? — у неё глаза округлились.

— Истинно так. Но ты понимаешь, ты развита не по годам, я, признаться, тоже был лишён детства в принципе... поэтому мы немного не соответствуем своему возрасту. Чуть взрослее чем наши сверстники. Я хочу сказать, что было бы замечательно вернуться к этому вопросу... потом. Попозже, когда придёт время, понимаешь? Я рад быть рядом с тобой, но просто не хочу, чтобы какая-то романтика дурила нам головы. Мы же оба люди, так сказать, с трезвой головой. И потом, спешить нам точно некуда.

— Ты думаешь я не заметила, как к тебе эти жались, — хлюпнула носом Гермиона, повиснув у меня на шее, — Паркинсон, Гринграсс, остальные девочки.

Понял. Гермиона так осмелела не из-за внезапного порыва любви, а в ней проснулась самая обыкновенная ревность, которая, как известно, может толкнуть на что угодно, даже на совсем пошлые вещи. До пошлостей она не дошла, но всё же, была в шаге от этого...

— У них так принято. Их отцы пытаются их мне сплавить в жёны. Точнее, пока ещё не говорили об этом, но намерение обозначили весьма явственно.

Гермиона не ответила. Судя по всему, она вчера ревновала. Жутко. Я о ней заботился всегда, а тут бац — и какие-то девушки вьются вокруг меня. Дуэль её вообще ни капли не заинтересовала и не удивила — у волшебников так принято и точка. А вот реально спать не могла она от того, что ревновала. И поэтому чтобы как-то сгладить это всё, предложила посмотреть аниме в её кроватке, куда мы, одевшись в пижамки, и залезли. Посмотрели аниме, я уснул первым, а проснулся и... вот. Хотя она совсем не думала, что я буду с ней целоваться, я тоже не думал, но я то думал, что это Мари Блэк, восемнадцатый век, очаровательная девушка, жена, между прочим, законная. Ну а дальше она хоть и оказалась рада, что я поцеловал её, но вот случайно сказанное имя Мари вновь заставило разжечься огню ревности, и она с одной стороны — сама виновата, что это всё подстроила, с другой — не ожидала такого развития событий, хотя это наилучшее развитие в этой ситуации — ей хотелось чего-то с оттенком эротики между нами, но в то же время ревность. Ещё больше разбушевалась.

Ну а чувства утихли, кольцо на пальце Гермионы плавно успокаивает её эмоциональные перепады. Зато она поняла, что затащила в постель меня, против моей воли — а вернее пользуясь моим состоянием, украла мой первый поцелуй — ну, она думала, что первый. Я не считал свои прошлые жизни чем-то отдельным, и после того, как много раз спал с девушками, много раз с жёнами и любовницами, имел множество детей — невинные поцелуйчики казались детской игрой с оттенком романтики, не более того. Поцелуй это в принципе не слишком пошлая вещь, скорее романтическая. В общем, гермиону пробрал стыд за совершённое коварство надо мной. Она бы так дальше себя накручивала, если бы я не сделал то, что только что сделал. Такой гордиев узел из эмоций нужно разрубать полностью, иначе вообще начнётся хаос.

Я покрепче прижал Гермиону к себе, поглаживая по волосам, положил её голову себе на плечо и повалился на спину, уложив её на себя.

— У волшебников как у аристократии, принято обсуждать помолвки едва ли не до рождения детей. Некоторые ещё до зачатия уже договорились, с кем будут помолвлены, если родится мальчик или девочка, понимаешь? Для них это сугубо практический вопрос, любовь тут совершенно не при чём, они вьются вокруг меня, потому что им родители приказали.

— Правда? — буркнула Гермиона, удивлённая таким поведением от меня.

— Истинно так. Девушки будут виться вокруг меня регулярно, тут не так как у маглов, они будут пытаться всеми силами меня заполучить. Думаю, скоро и попытаются зелья подливать, и глазки строить, и совершенно бесстыже домогаться, думая, что я наивный идиот и пойду за первой попавшейся девушкой, которая скажет, что я ей нравлюсь... Ну да и чёрт бы с ними. Не обращай внимания.

Я погладил её по волосам. Гермиона вздохнула, слезла с меня, перевалившись набок.

— Гарри, а между нами...

— Гермион, давай просто не будем дальше этот вопрос поднимать, ладно? Нет, я понимаю, я... видел твои чувства, когда ты мне их практически в сознание вбросила...

Она порозовела.

— Я не хотела, то есть ты не так понял, я...

— Ты не любишь меня, но по-своему очень привязана, — улыбнулся я, — и тебе нравится, как и любой девушке, как и любому человеку, когда о тебе заботятся. Если твои чувства не изменились — я прекрасно их понимаю. Моральное желание отплатить за эту заботу чем-то — это ещё не любовь, но уже нечто близкое. Уверяю тебя, ты ничего плохого не сделала, — улыбнулся я, — я рад, что ты стала более... эм... открытой.

Гермиона потупила взор.

— Я...

— Не стоит объяснений, я понял, что ты чувствуешь. Не волнуйся. Я рад, что всё так. Но и я прошу тебя — давай не будем спешить и переходить черту, лежащую после поцелуев, но до секса, по крайней мере, пока не побудем вместе курса до пятого. И не будем уверены, что это не пройдёт со временем. Я не единственный мальчик в волшебном мире, и настоящая любовь может ещё посетить тебя... к кому-нибудь совсем другому.

Гермиона краснела снова, всё сильнее и сильнее.

— Хорошо, — она встала с кровати, поправила пижаму, — то есть ты не против поцелуев? — скорее даже удивлённо спросила она.

— Почему бы и нет? Но по ситуации, я просто сказал, что не надо заходить дальше того, что мы уже делали, просто потому что не надо торопить события. Мы ещё слишком юны, хоть и развиты не по годам. И потом, если кто-то узнает, что я спал в твоей кровати и мы целовались, то у тебя будут большие неприятности.

— Это почему? — удивилась Гермиона, — Волшебники конечно очень скромные, но что-то я не заметила, чтобы как маглы, были озабочены возрастом.

— Стандартным возрастом вступления в брак у волшебников является тринадцатилетие для девушек, и четырнадцатилетия для юношей. Это, в свою очередь, происходит из средневековой традиции, которая базируется на античной. Но дело не в этом, Гермион. Даже если бы мы действительно занялись сексом — волшебники бы и глазом не моргнули. Дело в другом, они очень хотят выдать своих дочерей за меня. И не только по финансовым соображениям — у меня есть репутация, есть слава, есть деньги, но главное — у меня есть предрасположенность к магии. Хорошая Наследственность. Я для них просто очень и очень жирный кусок — выдав свою дочь за меня, любой волшебник получит внуков, которые мало того что наследники богатств, так ещё и обладают внушительными магическими силами. Это возвысит их семью в волшебном мире.

Гермиона слушала довольно спокойно.

— То есть ты им нужен как бык-производитель?

— Грубое сравнение, но верно, я им нужен совсем не для любви, и не из тёплых чувств. Гринграсс вчера сразу двух дочерей мне на смотрины привёл, показать, так сказать, товар лицом. Вообще, в волшебном мире есть полигамия, для подобных случаев, когда некоторая семья даже несмотря на наличие жены у волшебника, всё равно не прочь с ним породниться... Что означает буквально следующее — у меня может быть две, три и более жён. Меня это вчера сильно озаботило — я понял, что они намерены именно на этот исход. Иначе Гринграсс уже вцепился бы в бороду Паркинсону, и оба попытались оттеснить тебя от меня.

Гермиона склонила голову набок, как птичка. И слушала это с округлившимися глазами.

— Ну... это всё равно не означает, что они не смогут доставить тебе проблем, — замахал я руками, — если бы я, предположим, публично, поцеловал тебя, — на тебя ополчились бы сразу все девушки, которые хотят мне глазки строить. А оно тебе надо — объявлять вражду половине Хогвартса?

— Не надо, но... ты прав, — она задумалась, — тяжело быть знаменитостью, да?

— Ещё как тяжело, — вздохнул я тяжко, так что сам себя пожалел, — Чёрт, как трудно объясниться в своих отношениях. Это правда сложно! Ситуация толкает либо идти вперёд и солгать тебе, что я тебя люблю до соплей, или оттолкнуть и сказать, что между нами ничего не может быть — но и то и другое неправда. Понимаешь?

— Понимаю, не трудись, — помахала рукой Гермиона, — знаешь, Гарри, думаю абсолютное большинство мальчишек на твоём месте даже не поняли бы, о чём здесь разговор.

— Если они идиоты — это их проблемы.

— Какой ты всё-таки умничка, — меня саркастично погладили по голове. Как умного пёсика. Герррмона...

Несмотря на всю бурю из случайностей, обид, вины, сверхлёгкой эротики и сверхтяжёлого смущения, из комнаты Гермионы в свою я просто нагло перешёл, не обратив внимание, а через пять минут мы оба вышли из своих комнат и пошли вниз, завтракать. И при этом вели себя сугубо по дружески, не переглядываясь-перехихикиваясь, а просто вежливо разговаривая. В частности — о том, как потратить оставшиеся каникулы — впереди была ещё целая неделя свободы. Нужно было согласовать это с Малфоями.

Гермионе нужно было навестить родителей, я же — хотел заняться чем-нибудь более интересным. Впрочем, все планы были порушены тем, что в обеденном зале уже сидел Люциус, читая газету, на передовице которой красовался заголовок "СЕНСАЦИЯ! Гарри Поттер УБИЛ НА ДУЭЛИ АЛЬФРЕДА НОТТА!"

Там же красовалась большая, цветистая колдография со вчерашнего бала, где я и Нотт стоим друг напротив друга, а потом сражаемся. Момент с его убийством в колдофото не попал.

— Доброе утро, — Люциус положил перед собой газету, — интересуетесь?

— Конечно, сэр, — улыбнулся я.

— Как спалось?

— Превосходно выспался, сэр, — кивнул я Малфою, — Что пишут газеты про дуэль?

Домовики подали мне завтрак, стоило лишь сесть. На тарелке появилась яичница с беконом, рядом салат из какой-то зелени, и чашка кофе.

— Пишут, что Альфред Нотт ворвался незваным гостем на праздник и начал оскорблять вас и вашу подругу, — улыбнулся вежливо Гермионе Люциус, — за что был вызван на дуэль и убит. Я взял на себя смелость и поговорил с журналистами, которые прибыли посреди ночи.

— Благодарю, сэр. Эти журналисты, — вздохнул я, — проблемные ребята.

— Верно подмечено, — Люциус вздохнул, — Нарцисса сейчас спустится.

Кстати, да.

Люциус заметил мой взгляд и ответил:

— Она с доктором наверху. Кхм... Я... — он внезапно смутился, — в общем, я сегодня сказал Драко, но у нас будет ещё один маленький.

Я склонил голову набок. Похоже, моё влияние сильно изменило ход истории. Чтобы Малфой, который вложил все силы в Драко, ещё одного ребёнка решил завести.

— Сэр, мои искренние поздравления, — кивнул я, — обойдёмся без древних политесов — я рад за вашу семью.

Люциус неожиданно тепло улыбнулся:

— Я тоже. Когда Драко уехал в Хогвартс, в нашем доме стало пусто, как будто здесь никто не живёт. Мы уже так привыкли к детям в доме... — вздохнул, — Нарцисса очень любит детей. Без ума от всего этого — я не совсем её понимаю, но пусть так. Сегодня прибыл доктор Харли из Святого Мунго, чтобы сказать, кто у нас будет. Мальчик или девочка. Вот, сижу, жду.

— А Драко?

— Драко захотел полетать. Мне кажется, он тоже рад, хотя погода не слишком удачна для полётов. Могу я вас попросить пока что никому не рассказывать. Собственно, это дело такое...

— Понимаю, сэр, — и повернулся к Гермионе, — среди волшебников не принято оглашать подобные вести публично. Это может дать злонамеренным волшебникам возможность навредить, а так же попросту не принято.

Гермиона кивнула.

Мы приступили к завтраку. Как раз, когда я доел последнее, и потягивая кофе, читал ту часть газеты, которой Люциус поделился со мной, где было написано про вчерашнюю дуэль, со второго этажа, величественно, по лестнице вышел колдомедик.

Колдомедик был в костюме, накинутом поверх него медицинском халате, на носу его красовалось золотое пенсне, седые длинные волосы зачёсаны назад, лицо слегка морщинистое. Доктор Харли — я с таким не сталкивался. Наверное, он по женской части.

— Мистер Малфой, — важно сказал он.

— Доктор, — Люциус встал, — всё в порядке?

— О, в полнейшем, — сказал доктор, — ваша жена отдыхает наверху, после успокоительных зелий.

— Что случилось? — Люциус побелел.

— А молодые люди...

— Да говорите же! — не выдержал Малфой.

— Как вам будет угодно, — несколько обиделся на него Харли, — ваша жена ждёт троих детей. Так что не знаю, радоваться вам, или нет. Собственно, это большая редкость у волшебников, поэтому мои вам поздравления.

Люциус чуть не упал обратно — схватился за край стола и покачнулся.

— Вот, и она так же, — сказал Харли хорошо поставленным оперным голосом... который, конечно же, использовался не по назначению, в опере, а для того, чтобы объявлять волшебникам о их потомстве, — выпейте немного огневиски. Позвольте откланяться.

Доктор аппарировал прочь с громким хлопком, а Люциус всё-таки рухнул в кресло. Вид у него был... взъерошенный. Никогда бы не подумал, что у Малфоя может быть такой вид.

— Трое, — сказал он с круглыми от удивления глазами, — Слышали?

— Хорошее, волшебное число, — сказал я, наливая ему огневиски. Которое подал на стол домовик, видимо, решивший, что самое время. Люциус осушил стакан — а я налил ему полстакана, а не рюмку, и шумно выдохнув, расслабился.

— То есть у меня будет четверо детей... ничего себе... Вот это номер!

— Что вы, сэр, сейчас это редкость, волшебники вообще вырождаются, а в стародавние времена трое-пятеро детей — считались нормой. Скорее уж один ребёнок был странностью. Я могу припомнить две дюжины Многодетных Малфоев за всю историю.

— Верю, — сказал Люциус, — теперь на одного больше.

Как хорошо я понимал его чувства — когда тебе вдруг сообщают, что у тебя будет мелкий, а тем более — когда сообщают, что будет тройня. Люциус Малфой ошарашен, но приятно ошарашен. Он не бедняк, который не сможет прокормить такую семью, вполне себе приличный человек. К тому же Драко ещё где-то летает, его ещё следует огорошить данной новостью...

Что ж, это явно приятная новость. Как раз для рождества.

___________________________

— Аррр, — чёрная как ночь пантера, вернее, котёнок пантеры, бросился за почти невидимым горностаем и гонял его по двору.

Вроде бы должны уже замёрзнуть, но нет — пантеры южные, Гермиона быстро подмёрзла, зато Драко в облике горностая легко маскировался среди белого снега, и ловко, быстро бегал. Гермиона, набегавшись, подбежала к крыльцу дома и запрыгнув, поёжилась. В прыжке перекинулась обратно в человека.

— Бррр, — она потёрла плечи, хотя была в тёплой мантии, — холодно.

— Ну, пантеры ж южные. Это драко может на снегу спать, ему ничего не будет.

Драко прибежал совсем скоро и обернувшись человеком, просто стряхнул со своих белёсых волос снежинки. Фиглярствовал и позёрствовал. Я применил заклинание-ветродувку. Это такое обыкновенное заклинание, которое создаёт поток воздуха, похоже по принципу на агрегат, которым дворники по осени сдувают опавшие листья. Только ещё и температуру воздуха можно сознательно варьировать. Поток тёплого воздуха на Гермиону заставил её сначала ойкнуть, а потом скинуть мантию и дать мне обдуть её при помощи палочки. Заодно волосы, которые с большим трудом удавалось уложить ровно, снова приняли совершенно хаотичный вид. Кажется, ей это нравилось. Драко взял у Гермионы мантию и закинул её на вешалку.

— Было весело. Эй, Гарри, ты обещал нас поучить заклинаниям, а всё никак не соберёшься.

— Знаю, — я прекратил горячий ветер для Гермионы и потянувшись, спрятал палочку, — хотя, честно говоря, я не понимаю, к чему нужно учить какие-то оригинальные заклинания. Есть школьная программа как базис, прежде нужно отработать её до идеала.

— Ну, то такое, — Уклончиво ответил Драко, — она скучная, да и всё равно это будем учить. Большинство из этих заклинаний всё равно нам никогда не понадобятся.

— Что ж, как пожелаешь, — я пожал плечами — убеждать его в том, что ему нужны будут заклинания... зачем? Может и правда нафиг не нужны.

Это маглорождённые относятся к магии как к чему-то удивительному и чудесному. Гермиона, например, или даже я. Для Драко заклинания — это всё равно что самые обыденные школьные знания. Хотя я придерживался мнения, что образование нужно — часто, всё же, волшебники успешно живут и без этого — тот же Локхарт вообще никакой магией не владел. И ничего, выжил.

Драко и Гермиона вступили в спор, нужно ли учить школьные заклинания и насколько они применимы в жизни. Я имел своё мнение, но держал его при себе, дабы не мешать им. Пока они спорили, не вмешивался, но в конце концов через пять минут мне это надоело. Мы уже зашли в дом.

— Давайте не будем спорить по этому поводу — у нас впереди целая неделя ничегонеделанья.

— Как это ничегонеделанья? Ты что, не собираешься учиться? — почти что ужаснулась Гермиона.

— Учиться? Нет, не вижу смысла без учителей целую неделю что-то учить — всё равно не у кого спросить совета, не с кем проконсультироваться... в волшебстве, Гермиона, самообразование — очень опасно. Немало волшебников, начитавшись книжек, потом попадают в Мунго с чем-нибудь, отросшим посреди лба, или глазами на затылке. И это в лучшем случае, — заметил я, — магия — довольно опасная штука, поэтому волшебники не играются с ней... И не учат просто так.

— Но... как же тогда практиковаться? — удивилась Гермиона, округлив взгляд.

— Для таких случаев волшебники придумали индикаторные палочки, вроде той, что я подарил Драко. Палочка сама оценивает, как получилось заклинание, но не творит его. В этом её главная суть — если ты ошибёшься с обычной палочкой — результат может быть непредсказуем. Вплоть до травм, увечий и смерти. Но с индикаторной палочкой можно практиковаться везде, где угодно. К тому же она намного удобнее — не нужно тратить впустую магию и воплощать чары, которые попросту никуда не нужны. Волшебники не идиоты, хотя местами дураки.

— Где купить? — тут же спросила Гермиона.

— Эм... — я задумался, — у меня есть две штуки, дай свою карточку Сальери.

Гермиона дала. Точнее, протянула, я достал свою и произнёс — переместить индикаторную палочку в хранилище гермионы Грейнджер.

Карточки засияли на мгновение, как будто в них была встроена светодиодная подсветка и тут же погасли. Гермиона выгнула правую бровь дугой.

— И всё?

— Да. Можешь призвать её сюда.

— Эм... Призвать... какая команда?

— "Получить из хранилища индикаторную палочку", — подсказал я.

Гермиона произнесла и на мгновение карточка в её руках зависла, после чего с лёгким хлопком над ней появилась палочка. Это была старая, но очень неплохо сделанная палочка — я её даже узнал, ею пользовалась одна знакомая мне волшебница и подарила две штуки, я с ней заучивал некоторые заклинания. До аутоматизма.

— Правда, есть нюанс, — остановил я Гермиону, — даже если палочка покажет, что ты идеально исполняешь заклинание — всё равно необходимо знать, когда и как его применить, иначе можно сотворить что-то не то.

— Хорошо, — судя по тону, Гермиона недовольна тем, что я её поучаю, — учту.

Драко удивлённо спросил:

— Вы что, правда собираетесь учить заклинания?

— Гермиона будет немного практиковаться на каникулах. Но лично я планировал заняться сегодня кое-чем более... интересным. Драко, ты часом не любишь магловское кино?

— Кино? Ну... можно конечно, но...

— Тогда решено. Позволь мне немного поработать палочкой.

* * *

В центральном бальном зале особняка малфоев места было вполне достаточно. Люциус убыл куда-то в министерство — как он сказал — решать проблему мисс Грейнджер с её регистрацией как анимага. Нарцисса... После того, как получила счастливую весть, Люциус отвёз Нарциссу на юг Франции, по совету врача — климат мягче, приятней, воздух не такой... влажный. Британия не может похвастаться хорошим климатом.

Мы были предоставлены сами себе — мистер Малфой попросил меня присмотреть за друзьями, я обещал. Сейчас же у меня было занятие поинтереснее, чем бегать по двору и просто резвиться с друзьями. Я достал из сумки давно запасённую штуку — проектор. Это был самый обычный проектор, не такой, как в настоящих кинозалах, но всё же, довольно мощный. Присоединив к нему питание, я подвесил его магией к потолку в большом зале, уложил по потолку провода — телекинезом это делать несколько проще, чем вручную. Высоко, всё-таки. Поставил колонки, и наконец — экран. В качестве экрана сгодилась трансфигурированная белая материя. Дальняя стена бального зала полностью закрылась, как и портреты двух малфоев на стене. Портреты начали недовольство проявлять — пришлось шикнуть на них и заставить перейти к другим.

В проекторе, слава богу, был слот для диска, вставил туда диск на шестьдесят четыре терабайта. Замечательные накопители — это практически лучшая магловская вещь, которую я припомню — колоссальные объёмы памяти, огромная скорость доступа. На трёх таких содержалась вся магопедия — волшебная энциклопедия. Причина, по которой я если и зависал в библиотеке — не тратил зря время на поиск нужной информации. Макгонагалл и Флитвик только глазами хлопали, как я так быстро успеваю все эссе делать. Ответ прост — копирую частично из магопедии, просто взяв нужные статьи.

Сегодня я хотел посмотреть классические фильмы из категории тех, что будут понятны даже Драко Малфою. Ну и ещё Гермионе... "Хоббит" и "Властелин Колец" — самое то. И волшебства немного, и гномы, и гоблины, и драконы, и чёрный властелин со своим оком... Прелесть, разве нет?

* * *

*

Гермиона Грейнджер спала беспробудным сном. Свернувшись в клубочек, как кошка, и тихо мурча, она долго мучилась после вчерашнего разговора с Гарри, и совсем не понимала. Нет, умом то она понимала, что Гарри вроде бы повёл себя в рамках приличия, и его вины нет, и вообще, сама дура, но хотелось романтики. И чтобы без всяких там производителей, третьих-четвёртых жён, и вообще, сказочного принца. Поттер именно таким и казался — знал и умел больше других, с какой-то непонятной связью с Старейшим Домом, могучий волшебник, и её первый близкий человек. Не считая, конечно же, родителей.

Гермиона ворочалась в постели до часу ночи, пока наконец не заснула, свернувшись в клубочек. Ей было совестно, и в то же время, она побаивалась смелеть перед Гарри. Романтика уже вовсю била по голове, но ещё не в пошлой своей интерпритации, а просто в виде розовой ванильной романтики.

Грейнджер проснулась от того, что её кто-то гладил по голове. Она разлепила глаза и увидела перед собой Поттера. Первое желание — сказать что-то едкое и саркастичное, но она не смогла. Не нашла в себе сил, и просто молча смотрела. Гарри выглядел до ужаса милым — он гладил её по голове.

— Гарри, что ты делаешь? Я же одна заснула.

— А я залез к тебе, — ответил таким же полушёпотом Поттер, — считай это маленькой местью за то, что подстроила.

— Ммм... — Гермиона прильнула к его руке, — Почему ты меня гладишь?

— Ты похожа на кошку.

— Звучит странно.

— Во сне ты ещё урчала как котёнок, так мило, хррр, — спародировал Гарри, — я не смог удержаться. Люблю кошек.

Гермиона слегка порозовела.

— Ох, Гарри, ладно. Но всё же, спать с кем-то — это звучит как-то...

— Да ладно тебе, — Поттер ухмыльнулся, — ты так мило обнимала меня во сне и жевала мою пижамку клыками, что я чуть не умер от отравления умилением, — Поттер погладил девчушку по щеке, — вместе спать теплее, приятнее, и спится лучше. Без всяких рукораспусканий, хотя с ними ещё приятнее.

— Вот уж, — Гермиона задёрнула сползший край пижамки, открывший глубокое декольте, застегнула её и села, широко потянувшись, — Гарри, не надо так — нас могут заметить. Это первое. И я как-то не привыкла к такому, хотя...

— Хотя что?

Гермиона засмущалась.

— Ну... я это... имею в виду, хотя я не против, если ты не будешь считать меня доступной девушкой.

— Как можно, Гермион, не надо таких мыслей. Наоборот, — он лёг, закинув руки за голову, — мы, мальчишки, любим когда говорят с нами прямо, а не малопонятными намёками. Я установил мощную защитную магию на обе комнаты — даже домовики не смогут узнать, где ты, а где я. Молчу уж про то, что кто-то войдёт — это немыслимо.

— А, ну...

— И потом, — Поттер потянулся и схватив Гермиону за руку, повалил себе на грудь. Гермиона не стала сопротивляться.

— Гарри, я это... не настолько романтичная особа.

— Я знаю, Гермион, я знаю. Тем не менее, — он поцеловал её в щёку, — давай просто побудем вместе. Мне так приятнее. Знаешь, я тоже очень одинокий человек. Более одинокий, чем ты можешь представить. Я бы хотел полежать с тобой ещё немного, послушать твоё дыхание, погладить твои волосы, и послушать, какой я дурак, — улыбнулся Поттер, — а потом мы пойдём развлекаться.

— Развлекаться? — не поняла Гермиона. Сердце её стучало так, что в ушах отдавалось. Гарри бесстыже, и даже как-то слишком нагло для мальчика, повалил её на себя, устроил поудобнее, и гладил по волосам, заставляя испытывать желание заурчать от удовольствия. Но она сдерживалась. Некоторое время. Но потом всё-таки предательские звуки зазвучали против её воли. Гарри, умилившись ещё больше, продолжил гладить по голове.

— Прекрати, — Гермиона вырвалась, — это выглядит странно.

— Почему бы и нет?

— И почему тебя в твоей анимагической форме даже погладить нельзя.

— Зато она позволяет сделать много других вещей, — Гарри мечтательно закрыл глаза.

* * *

*

Ночь.

* * *

— Волдеморрррт Бастаррррд, — Профессора Квирелла чуть не подбросило на месте.

Ещё бы, педсовет, кабинет Дамблдора, и вдруг — попугай. Впрочем, не один Квирелл был удивлён — Дамблдор тоже. Он наставил палочку и попытался поймать попугая, но тот увернулся.

— Волдеморррт Дуррррак! Лорррд Сволочь, сволочь, сволочь! — Попугая схватить не удавалось.

Помимо Дамблдора, в охоту за птичкой включились и другие профессора.

— Дамблдоррр Дурррак Ррредкостный, — Попугай перелетел с полки на полку. Заклинания только захватывали книжки и вносили хаос.

— Профессор Дамблдор, что это за птица? — Макгонагалл поправила съехавшую набок остроконечную шляпу, повисшую на ушах.

— Не знаю, Минерва.

— Неужели...

— Защитные чары Хогвартса по прежнему сильны.

Дамблдор метнул в попугая меткое самонаводящееся заклинание превращения в человека. Но... Оно не сработало. Попугай был настоящим. По крайней мере, магия против анимагов на нём не сработала.

— Дамблдорррр Мазила, — Прокомментировал попугай, перелетел на жёрдочку феникса, сев рядом с очумевшей от такого расклада птицей, и вдруг громким голосом с попугайным акцентом проговорил:

"Принц:

— Вот! Как и обещал! Голова дракона!

Король:

— Вот! Как и обещал! Рука принцессы!"

"Приходит письмо Волдеморту от Дамблдора:

"Дорогой сэр, поскольку моя секретарша — дама, я не могу продиктовать ей то, что о вас думаю. Более того, поскольку я джентльмен, я не имею права даже думать о вас так. Но, так как вы ни то, ни другое, я надеюсь, вы поймете меня правильно"."

Раздались смешки. Макгонагалл и Спраут.

Дамблдор слегка порозовел от смущения, Квирелл чуть не лишился сознания. Попугай же не унимался:

"У зеленой изгороди играет мальчуган Уизли. Проходит мимо волшебник и спрашивает:

— Малыш, а где твой отец?

Мальчонка важно отвечает:

— В свинарнике, сэр. Идите прямо туда, вы его там узнаете по ярко-красной панаме!"

Теперь смеялись сильнее. Попугай продолжал:

"В первую брачную ночь у престарелого чистокровного волшебника с молодой невестой ничего не выходит.

— Ладно, я спасу вашу честь — порежу себе палец и вытру его о простыню.

— А я вашу! — отвечает она, сморкаясь в простыню..."

Флитвик всё-таки исхитрился поймать птичку. Точнее, думал так — попугай с хлопком исчез прямо на глазах удивлённой публики. Дамблдор хмуро посмотрел на то место, где он только что был.

— Какие пошлости, — сказала Макгонагалл сухим тоном, — Профессор, что это за птица?

— Не знаю, — Дамблдор погладил бороду.

* * *

*

Люциус Малфой вернулся домой поздно — как он ни старался, новость о том, что его жена ждёт тройню, всё равно разлетелась по волшебному миру. Его поздравляли, его хлопали по плечу, ему завидовали, его ненавидели, и весь день в министерстве только об этом и говорили. Его это очень сильно утомило — Нарциссу пришлось спрятать, благо был у Малфоев домик на исторической родине, во Франции, и подальше от английской аристократии, от Дамблдора, от Пожирателей Смерти...

В Англии они, пожиратели, были могучей силой. Сильными, опасными, страшными — их боялись, но во Франции это всего лишь группка иностранных террористов. Во Франции их ждала гильотина, если бы кому-нибудь из бывших "друзей" Малфоя захотелось увидеть Нарциссу. К тому же система охраны во франции намного лучше нелепой и архаичной британской — на всю страну наложено табу на нелегалов — проникнуть во Францию обычной аппарацией, как в какую-нибудь румынию, совершенно нереально. Даже Волдеморт, каким бы он ни был пафосным здесь, в Англии, очень боялся связываться с иностранцами и всячески избегал их.

Люциус изрядно устал за целый день и прибыл домой через камин. Первое, что он увидел — это детишки. Они сидели в главном зале, оборудовав там целый кинотеатр. Малфой вежливо прокашлялся.

— Смотрите кино? — осведомился он.

Гарри кивнул. Драко удивился — никогда бы не подумал, что его отец, такой ненавистник маглов, вообще знает, что такое кино — для волшебников это нетипично. У них своеобразное мышление, и они ведут себя часто в присутствии маглов не слишком адекватно — потому что даже не способны понять, что делают не так — воспитаны в абсолютно другом мире.

— Отец, — Драко встал, — как прошёл день?

— Замечательно, — Люциус поставил свою трость к стулу, расстегнул мантию, которую тут же утащили домовики, — Мисс Грейнджер, вас внесли в реестр анимагов, я лично убедился, что всё в порядке.

— О, спасибо, сэр, — Гермиона встала вслед за драко. Гарри поставил кино на паузу, и тоже потянулся.

— Мистер Поттер, меня постоянно спрашивали о двух людях — о Нарциссе и о вас.

— Правда? А что такое?

— Общественность желает убедиться, что с вами всё в порядке. Вы уже три дня не выходили из малфой-мэнора, естественно, некоторые забеспокоились. Не окажете мне честь, в следующий раз лично выйти к журналистам? По всему волшебному миру гремит новость о том, что вы убили на дуэли Альфреда Нотта. Не скажу, что он мой близкий друг, но всё же, меня постоянно об этом спрашивают.

— Хорошо, сэр, — Гарри встал, потянувшись, — вы правы, мне следует лично пообщаться с журналистами. Правда, сегодня ещё не время.

— А когда оно настанет?

— Сегодня нет сенсации, которую я мог бы им предложить, — сказал Поттер, — ну вы же понимаете, они это любят. Я не хочу позволить кому-либо формировать в глазах общественности мой имидж, это может очень плохо кончиться. Вас вот до сих пор считают пособником Волдеморта, многие. Имидж — страшная штука в мире волшебников.

Малфой медленно кивнул. Говорить Поттеру, что он и правда был пособником Волдеморта, он не хотел.

— Это давно в прошлом.

— Я надеюсь, сэр, — Гарри ухмыльнулся, — вы были молоды, горячи и глупы, как все юнцы. Хотели доказать что-то кому-то. Хотя бы своему отцу, что вы что-то можете. Сегодня у вас есть состояние, жена, уже почти четверо детей, терять это всё из-за амбиций одного психопата, сгубившего уже не одну чистокровную семью? Нет, я думаю, из бывших пожирателей, действующих и потенциальных, коими являются все остальные, вы меньше всего хотели бы возвращения этого красноглазика. Поэтому я вообще нахожусь здесь. Вы наименее заинтересованы в том, чтобы кому-то подчиниться. Томми-Красноглазику, Голубому Дедушке, или нашему идиоту-министру.

Малфой не ответил. Гермиона спросила:

— И почему так важно дать что-то газетчикам?

— Волшебники... — Гарри поморщился, — иррациональные существа. В волшебном мире, Гермиона, если ты невиновна в чём-то, но все уверены в обратном — тебя будут считать виновной. И наоборот. Здесь суд работает по принципам суда линча, и само общество тоже. Если ты обладаешь славой Дамблдора — то тебе простят многое, очень многое, за что других тут же бы арестовали. В отличие от магловского мира, где правит балом логика, здравый смысл и расчёт, у волшебников главное — ощущения, мнения и убеждения. Вера, в конце концов. Поэтому я не стесняюсь делать что-то, что очень горячо воспринимают волшебники. Если бы я был послушен и тих, то Дамблдор просто уничтожил бы мою репутацию, смешав с грязью, так как легенда о мальчике-который-выжил уже себя изжила. Люциус, может быть тебе что-то придёт в голову, что такое можно сделать, чтобы дать косточку этой собаке из ежедневного пророка?

— Ты имеешь в виду какой-нибудь скандал?

— Ну или ещё что-то в этом роде, — согласился Гарри, — у меня есть пара делишек на примете. Знаешь, ты тоже нуждаешься в том, чтобы немного поднять репутацию.

— И тебя не беспокоит, что я был пожирателем смерти? — спросил вкрадчиво Малфой.

— Да ни капли. Второй раз в это дерьмо ты вряд ли захочешь влезать.

— Но метка...

— Главная основа волдемортовой организации, — согласился Поттер, — Тёмная Метка. Доступна лишь лордам магии.

— А это кто? — спросила Гермиона.

— Ох, — Поттер прикрыл глаза, — это долго объяснять. Волшебники по природе своей неравны, и дело не в чистоте крови, а в уровне развития. В этом лучше всех преуспели китайцы, одержимые самосовершенствованием, но и наши что-то да умеют. Если говорить по простому — есть три основных типа волшебника — это сквибы, волшебники и лорды. Сквибы не обладают магическими силами, но чисто генетически являются результатом деградации волшебства в обществе из-за нехватки свежей волшебной крови — маглорождённых. Волшебники — это основная масса, а лорды магии — это следующая за волшебниками ступень. Они обладают более могущественными магическими силами и могут творить заклинания, доступные только для них. Это старинное наименование, в разные времена и в разных культурах они были разными — в древнем риме и греции их считали полубогами и богами. В культуре современного европейского волшебства устоялись названия гранд-мастера, а в английской — слово "лорд". Хотя это вовсе не означает, что это нечто ужасно почтительное и могущественное — просто это более могучий волшебник, обладающий куда большими силами, чем его рядовой собрат.

— А Дамблдор? — спросила Гермиона.

— Судя по его виду и внешности, а так же магии — Дамблдор замазан в тёмной магии, и не может стать таким волшебником. Да, он сильный волшебник, но не лорд, не гранд-мастер — поэтому он никогда не сражался с Волдемортом лично. Мог бы заставить того сбежать, но если уж бой будет при прочих равных — скорее всего Дамблдора уничтожат. Силы Лорда дают некоторые возможности, которые кажутся нелогичными и противоречивыми обычным волшебникам.

Гермиона кивнула:

— А...

— Волдеморт? Да, он тёмный лорд. Он одержим силой, и поэтому сумел им стать. Правда, я не знаю точно, когда, но сумел. Тёмная метка — это раздел высшей магии контрактов — высшая же магия, целиком и полностью — доступна только гранд-мастерскому уровню. Поэтому эта сила непреодолима для простых волшебников. Лорд превосходит обычного волшебника во всём. Как танк превосходит легковой автомобиль, если им доведётся столкнуться вместе. Каким бы ни был автомобиль — танк его сомнёт.

Гермиона кивнула:

— То есть волдеморт тёмный лорд. Окей. И поэтому с ним нельзя бороться?

— Почему же, можно. Просто это очень опасно, и для большинства волшебников — скорее всего приведёт к смерти. Современные волшебники воспитаны в атмосфере всеобщего равенства, поэтому большинство из них попросту не сможет понять, почему они проиграли. Вот допустим, — Гарри щёлкнул пальцами и произнёс:

— Протего.

Перед ним появился большой, сияющий белым светом, щит. Он имел форму круглого щита, висел в воздухе и издавал лёгкий гул, от него слегка дуло ветром, а яркие белые переливы завораживали.

— Протего. Классическое заклинание, изучаемое в хогвартсе. Обычное может остановить обычные заклинания, но этот — создан Лордом, так что можете попробовать его на прочность. Советую начать с самых мощных заклинаний.

Люциус Малфой выгнул бровь.

— Мистер Поттер...

— Не откажите в любезности.

— Ладно. Авада Кедавра, — Люциус бросил зелёную вспышку так, чтобы она была направлена в стену, когда пробьёт протего. Но... в месте попадания щит сильнее вспыхнул яркими переливами света и тёмное заклинание просто утонуло в нём, оставляя за собой колышущиеся линии света.

Люциус удивлённо выгнул бровь.

— Как правило — светлая магия ориентируется на защитные функции, а тёмная — на атакующие. Поэтому у них равный баланс — хотя нельзя сказать, что одна из них сильнее. Тёмный волшебник определённо более опасен в противостоянии с кучей более слабых волшебников — он может нанести им больше ущерба своей магией. Но если светлому волшебнику, противостоящему тёмному, удаётся перевести бой в битву на истощение, то тёмный выдохнется первым. При прочих равных, конечно же — его магия не позволяет исцелять, а защита как правило много слабее. Поэтому тёмные волшебники прибегают к разного рода экзотическим практикам, вроде волдеморта, чтобы не умереть от первой же пробившей защиту авады.

Гермиона кивнула согласно. Люциус спросил, глядя на то место, где только что развеялся щит:

— Вы уже достигли уровня лорда?

— Совершенно верно. Хотя правильнее сказать — это врождённый талант. Иначе Волдеморту не было бы смысла так рваться меня убить — ведь я для него очень неудобный противник. И его сила строится на том, что он монополист высшей магии. На том, что никто не сможет снять его тёмные метки, пробить его защитные заклинания или защититься от атакующих. Он поставил на это всё, упиваясь своим превосходством над другими. Через это и пострадал, — Гарри трансформировал кресло под собой в красивое, большое, крутящееся, кресло-из-будущего, повернувшись на нём. Так он выглядел внушительней — мебель то необычная для волшебного взгляда. Прямо трон настоящий. Поттер ухмыльнулся, — Насколько я понял, сам Дамблдор попал в неуютное для него положение. Он не может стать лордом магии, нет врождённого таланта, и что главное — запятнал себя тёмной магией в юности. Он не способен стать противником Волдеморту, но тут появляюсь я... — Гарри улыбнулся, покручиваясь вместе с креслом-троном, — понимаете к чему я?

— Примерно, — кивнул Люциус.

— Дамблдор очень, очень честолюбив. Он не может принять того факта, что он не сможет стать конкурентом Волдеморту, — вздохнул Поттер, — в идеальной ситуации для него — я тихо убью Волдеморта, а потом сам просто сгину, исчезну. А останется он — Великий Светлый. Но что-то пошло не так — мальчик Гарри не захотел становиться бессловесным одноразовым инструментом.

— Дамблдор очень хитёр, — поддакнул Люциус, — он даже может создать тебе проблемы, если постарается.

— Может, конечно. Но в том то и соль, Люциус, что ни эта сволочь бородатая, ни Волдеморт — не мои кровные враги на всю жизнь, я не горю желанием делать много телодвижений, чтобы их уничтожать... или спасать... если это нужно, конечно. Волдеморт тоже очень, очень полезен. Он может расшевелить это прогнившее и погрязшее в пороке и деградации общество, хотя его и придётся в конце концов прикончить.

Люциус не ответил. Прикончить Волдеморта? Уж что может быть проще, ха! Поттер, впрочем, не спешил его просветить. Он продолжал покачиваться на кресле.

— Гарри, что ты намерен теперь делать?

— Я же говорил — нужно дать какой-нибудь повод газетчикам. В волшебном мире репутация — всё. Может наведаться в общину вампиров и устроить там резню? — задумчиво почесал подбородок Поттер, — или к оборотням, помахать шпагой, порубить голов волколаков. Впрочем, шучу, шучу.

Гарри достал из кармана свежую газету и подал её люциусу. Кресло подъехало, так как было на колёсиках.

— Обрати внимание. Я обвёл нужную статью красным.

Люциус взял свёрнутую газету и подошёл к столу, положил её и вчитался.

— Загадочные исчезновения волшебников? — выгнул он бровь, — разве этим не занимается аврорат?

— Занимается, но у нас есть замечательная возможность заняться этим быстрее. История проста как трусы мерлина, которых он не носил, кстати. Я знаю, чьих это рук дело.

— Чьих? — спросил Люциус.

— Там завелись кровососы. Вампиры. Целая стая.

Люциус не особенно волновался по поводу этой истории — никто важный или просто достойный не пропал, но сам факт вампиров под боком не радовал. Гермиона удивлённо охнула. Драко побелел.

— Вампиры? — спросила Гермиона, — это такие как в сказках?

— Они самые, — кивнул Поттер, — кровососущие твари, размножающиеся заражением. Разновидность оборотней, жутко злые и тёмные твари. Фактически — вампиры не считаются живыми. Это нежить, то есть разновидность упыря обыкновенного, нечто вроде зомби. Только агрессивная и размножающаяся форма. Интеллект вампира всё же похуже человеческого, мышление сильно изменено, так что не думай, что вампир это как человек, только другой — это нежить. Тварь, порождённая тёмной магией из тела волшебника или человека. Вампиры-волшебники конечно существенно сильнее и опаснее обычных.

Люциус кивнул:

— Если это действительно так — то надо звать мракоборцев. Вампиры — гадость, которую нужно изжить с нашей земли.

— Не стоит, — Гарри поднялся, — Люциус, мы зачистим логово вдвоём. Если ты не против, конечно.

— Эй, а я? — спросила Гермиона. Поттер только вздохнул:

— Ты конечно можешь себя почувствовать оскорблённой, но пока ты не научишься сражаться на равных хотя бы с средней паршивости мракоборцем — даже думать не смей влезать во что-то подобное. Умрёшь и никто даже волноваться по этому поводу не будет. Это тебе не пропитанный насквозь законами и безопасностью магловский мир... тут бывает, мрут. Ну что, Люциус, как состояние? Есть желание поотрубать голову нежити?

Малфой подумал, что это шутка.

* * *

— ААААА! — яркий, слепящий луч света, заставил существо, похожее на человека в мантии, забиться в конвульсиях.

Двое других тёмных прыгнули на меня из темноты — впрочем, я их ожидал. Шпага уже напиталась магией и быстрым росчерком я полоснул ею по одному, во второго послал магию Барьер Света — стремительно движущаяся стена из света, которая отбросила тварь к стенке и прижала.

Позади нас было несколько окровавленных, высушенных до состояния мумий, тел волшебников. Гадкое зрелище, хотя я видал и похуже — вампиры были попутно ещё и людоедами. Съели человек двадцать взрослых и с десяток детей. Рожи у них — воплощение мерзости. Искажённые, белёсая кожа, красные как кровь глаза без зрачков, заострённые скулы, и клыки. Рот шире, чем у нормального человека, зубы острые, на руках когти.

Я увернулся от ближайшего, пытавшегося ударить меня когтями — он был быстр, если бы я дал ему преимущество, но весь дом был окружён магией света и "Очищением земли" — заклинание, которое ослабляет способности нежити и тёмных магов, но больше, пожалуй, нежити и прочих тёмных тварей. Вампиры лишились почти всех своих сверхъестественных сил, делающих их такими серьёзными врагами, но и оставшегося могло сполна хватить обычному аврору.

Яркая вспышка белого света сорвалась с моей палочки и ударила вампира в грудь. Как кусок горящего белого фосфора, который жжёт тело несчастного солдата, магия света — "Импульс Света" ударял по тёмным созданиям. Против людей или животных оно бесполезно, зато против вампиров — любо-дорого посмотреть...

— Бомбарда Максима! — взрыв откинул одного вампирчика в стену, тот шмякнулся головой, но это ему не страшно — нежить же. Зато оглушил люциус его знатно, я уже направил в центр лба палочку и снова выстрелил Импульсом Света. От рожи вампира брызнули искры, повалил дым, гарь, импульс пробил его черепушку и вскоре тот затих, с дыркой во лбу.

Зато оклемался первый, кого я ударил, и попытался бежать — не получилось — из моей палочки вылетел огромный кнут, сияющий ярко-белым светом, похожий на джедайский силовой меч, только гибкий, и перерубил его пополам.

Магия Света — могучая сила против таких вот засранцев. Обычного человека это могло бы ну оставить след, как удар плетью, а вампира — пережгло пополам практически не встретив сопротивления. Он повалился, верхняя часть туловища ещё пыталась отползти. Шпага закончила его нежизнь.

— Как ты, Люциус?

— В порядке, — Малфой тяжело дышал, — вроде меня не поцарапали.

— Замечательно. Впрочем, если бы и поцарапали — на такой стадии можно ещё нейтрализовать вампирское заражение. Ну что, отрубим им башки и притащим в министерство, или вызовем сюда авроров?

— А ты как думаешь?

— Лучше отрубить и притащить, — кивнул я, — их тут как раз восемь штук. Справились мы вдвоём, а если и возникнут вопросы — можно просто скинуть воспоминания, чтобы могли удостовериться. К нам никаких претензий.

— Ещё бы, какие могут быть к нам то претензии, — Люциус вышел из себя, — нет, ну ты видел что эти мерзавцы творили?

— Видел. Что ж, тёмные твари они такие...

На то, чтобы отрезать восемь голов нежити и запихать их в мешок, ушла пара минут, а потом мы отправились прямо в приёмную аврората.

_________13____________

Дерейк Лафейсон сидел в приёмной и скучал. В эти праздничные дни авроры постоянно притаскивали кого-то — волшебники и без того люди суетливые и шумные, а уж если праздник — то вовсе сходили с ума. В приёмной толкались двое — один маленький коротышка в смешном фиолетовом цилиндре, вторая — его жена. Почти двухметрового роста мадам, в облегающем платье, с грудью четвёртого размера. Вместе они выглядели до ужаса комично, особенно когда друг на друга орали.

Дерек смотрел на них скучающим взглядом. "До авроров довела!" "На себя посмотри!" и тому подобное...

В дверь вошли ещё двое — их Дерейк узнал сразу. По крайней мере, оба по-своему знамениты в волшебном мире. Вообще, в тесном и маленьком волшебном мире знаменитостей знали все, основная же масса — тысячи волшебников и волшебниц, просто были для общества безымянными. Эти двое точно были известны по газетам. Впереди шёл Люциус Малфой — его в аврорате не любили. Просто не любили и всё тут. Рядом с ним шёл Гарри Поттер.

Слава мальчика казалась многим преувеличенной — слишком уж внезапно его начали считать чуть ли не вторым мерлином, волшебники выскочек не любят. Дерейк тоже не любил, но всё же.

— Мистер Дигл, Миссис Дигл, будьте добры, — попросил Дерейк, — не отнимайте время, не надо впутывать аврорат в ваши семейные проблемы. И нет, мы никого не арестуем, пока не будет преступления. Мистер Малфой, доброго вечера. Чем могу помочь?

— Добрый вечер, — сказал Люциус, — Мистер Поттер, вы там скоро?

— Да сейчас, подожди, я не вол, помог бы лучше, — отфыркиваясь сказал Гарри, утирая пот со лба.

Малфой фыркнул, несмотря на явное непочтение со стороны юнца. Дерейк вопросительно посмотрел на них.

— Что у вас?

В этот момент в приёмную вошли ещё четверо подвыпивших волшебников, их усадили на кресла, накинули силенцио и начали составлять протокол. Пьяные смешно горланили песни, явно похабного содержания — хорошо что беззвучно, что выглядело довольно комично.

— Мы с мистером Поттером случайно натолкнулись на несколько вампиров, — холодно сказал Люциус, — мистер Поттер изволил убить пятерых, а я всего лишь троих, — сказал Люциус, — это произошло в кроули, примерно там, где пропадали волшебники последнрие полгода. Останки несчастных так же были найдены в вампирском логове. Ужасное зрелище.

Дерейк прочистил пальцем ухо:

— Вампиры? И как вам удалось сбежать?

— А вот как, — Поттер не выдержал и вывалил из мешка восемь голов вампиров, которые раскатились по полу. Благо что были полностью лысыми. Крови почти не было. Поттер фыркнул, тяжело вздыхая, — крепкие, засранцы, но мы их всё-таки одолели. И вообще, вы аврорат, вы этим и занимайтесь — я что, за вас должен вампиров по всей англии отлавливать? — наехал Поттер.

— Но, не хулигань, — ответил ему тем же тоном Дерейк. Впрочем, он был белее мела, и ответил на автомате — вампиров очень боялись. Волшебники сторонились их, а восемь голов явно принадлежали кровососам. Дерейк с минуту стоял и не понимал, что ему делать, пока наконец не догадался позвать старшего смены, тот, увидев головы вампиров, тут же побежал за уполномоченным, тот, точно так же увидев вампирские чешки, за ещё более старшим.

— Мистер Малфой, мне кажется, у нас есть замечательная возможность увидеть всю иерархическую цепочку аврората. По всей видимости, пока сюда не прибежит лично министр, они не остановятся, — Поттер вернул себе саркастичный вид истинного англичанина.

— Я думаю до министра не дойдёт, праздник, он скорее всего пьян.

— Балуется спиртным?

— Несколько больше, чем следовало бы воспитанному волшебнику, — подтвердил Люциус.

Впрочем, их саркастичные и издевательские комментарии закончились скоро — прибежал Кингсли. Аврор Кингсли распихал остальных, кто столпился в приёмной и поднял вопросительный взгляд на Малфоя. Тот стоял с видом патетичным, как у статуи свободы. Перевёл взгляд на Поттера.

— Что здесь произошло? — Кингсли даже не представился.

— Мы вам припёрли эти головы, — сказал Поттер, — точнее я припёр. Собственно, почему бы и нет?

— Откуда они?

— О, они принадлежали некогда вампирам.

— Мы прогуливались в окрестностях кроули, — сказал Малфой, — когда заметили несколько вампиров, охотящихся за несчастными маглами. Мистер Поттер предложил выследить их, а потом мы ворвались в их дом и убили их. Если это уместно говорить по отношению к нежити, конечно, — скупо улыбаясь, сказал Люциус, — мистер Поттер изволил убить пятерых, мне досталось только трое. Я так понимаю, в аврорат необходимо сообщать о подобных... встречах, — сказал Люциус полным достоинства тоном.

— Чушь. Как мальчик, пусть даже и Гарри Поттер, мог убить пятерых вампиров.

Гарри без лишних слов создал на пальцах белую молнию, которая потрескивая пробежала по пальцам и ударила в пол.

— Легко.

Шеклбот, под ноги которого ударила молния, отпрыгнул вовремя.

— Эй, осторожней.

— Я более чем осторожен. Мистер Шеклбот, у меня нет никакого желания задерживаться в аврорате в эти праздничные дни, так что просто оформите дело и давайте уже разойдёмся. И отправьте кого-нибудь за останками несчастных жертв.

— Не учите меня выполнять мою работу, — обиделся Шеклбот, — Дориан, сходи за Аластором и отправляйтесь по адресу, разберитесь, что к чему. А вы, мистер Поттер... — он поджал губы, — благодарим за помощь в нейтрализации вампиров. Мы всё проверим.

— Вот и замечательно, — хмыкнул Поттер, — до встречи, мистер Шеклбот, мистеры все прочие авроры. А нам пора.

* * *

*

— Смотрите, это же Гарри Поттер, — мальчишки оглядывались на меня, тыкали друг друга в плечи, пялились. Впрочем, взрослые ничуть не лучше — прохожие вежливо улыбались, некоторые даже приподнимали шляпу, я улыбался им в ответ, вежливо кивком здоровался.

Популярность — тяжкое бремя, некоторым это нравится, а лично я быстро устал от всеобщего к себе внимания. И должен признать, что в волшебном мире никто явно не стеснялся знаменитого Гарри Поттера поприветствовать. Я вежливо всем улыбался.

Некоторые смотрели с восхищением.

Диагон-Аллея, по которой мы шли, была переполнена народом — волшебники вообще нечасто присутствуют где-то в таких количествах, а тут... Рождественские каникулы, все освободились от дел, многие с детьми — это раньше я оставался в Хогвартсе на каждое рождество — я многое пропускал! В рождество мир оживал ото сна. Это я никак себя не проявлял, Дамблдор раньше держал меня подальше от общества, которое просто обо мне забыло. И рождество в хогвартсе — в том числе.

— Мистер Поттер, — я услышал голос позади себя.

— Мистер... — я развернулся.

— Аластор Муди, — представился он, посмотрев с ненавистью на сопровождающего меня Малфоя, — Привет, парень.

— О, наслышан, — кивнул я.

— От этого? — кивнул он в сторону Малфоя.

— Что вы, мистер Малфой никогда не рассказывал мне про вас.

— Эх, — Шизоглаз, как его звали в аврорате, шумно вздохнул, — Приятно познакомиться, парень. Слышал, ты недавно с вампирами столкнулся. Как ты вообще выжил? Это быстрые твари.

— Сэр, было бы глупо сражаться с вампиром, не нейтрализовав их природные способности, хотя бы частично, — заметил я, — а в остальном... Они очень уязвимы к магии света, как и все остальные тёмные твари, — я создал белые молнии между пальцами, — горят только так.

— Горят? Ах, да, — Шизоглаз посмотрел на меня с интересом.

— Ну и мистер Малфой очень сильно помог мне, уничтожив несколько этих тварей. Зря вы на него так ополчились, человек хороший.

— А ты знаешь, что он был пожирателем смерти?

— Аластор, — Люциус явно недовольно влез в разговор.

— Знаю.

Похоже, шизоглаз такого ответа не ждал.

— Да? И...

— И Снейп тоже, кстати, но я же не предъявляю претензии к своему декану? — выгнул я бровь, — а вы знали, что Дамблдор был ближайшим сподвижником и любовником тёмного лорда Грин-Де-Вальда? Отчего и не может до сих пор стать светлым волшебником. Иначе для него вылечить вашу отрубленную ногу — было бы парой пустяков.

— Не мели чуши, — рявкнул Грюм.

— Почему же, — я улыбнулся, — истинно так. Давайте покажу вам то, что может настоящий светлый волшебник, коим никогда не сможет стать старый гомосексуалист, — я щёлкнул пальцами, сотворяя высшее заклинание.

Точнее, я позёрствовал. Её не так просто, чтобы по щелчку пальцев, сделать, но эффектный жест с искрами от пальцев присутствовал. Заклинание экстремального восстановления, очищения света, благословения, параллельный каст трёх высших заклинаний — это мой предел. Значит, я восстановил свои силы полностью — магия ассимилировалась.

Аластор отскочил, выставив защитное заклинание — бесполезно, не поможет. И вообще, я их не понимаю — ну не было компетентного светлого волшебника в Англии — что, во всём мире нет? Или что более вероятно — Аластора не слишком то любили в аврорате. Уважать уважали всегда, но аврорат — такое себе ведомство. Высшая магия проломила его защиту как будто её и не было, и врезалась в Грюма. Я же "похудел" на две трети своего магического запаса, накатила лёгкая сонливость и головокружение. Это бывает, это временно. Применение мощной магии схоже с кислородным голоданием по своим симптомам. Аластор отлетел на землю, закричав от боли. Магия разъела его протез, который рассыпался прахом, и начала расти отрубленная нога. Следы мелкого тёмного заклятия... Магия это конечно мощно, но не настолько, чтобы нельзя было вычистить рану от чужеродного волшебства — волшебники сами по себе плохо поддаются заколдовыванию.

— Ах ты... — Аластор всё же не потерял самообладание. Вокруг нас обступила толпа.

Нога отрастала стремительными темпами, попутно заклинания лечили мелкие раны, которых было немало. Но главное, пожалуй, нехватка ноги и глаза — искуственный глаз выпал, покатившись по каменной брусчатке, отополированной веками.

Через минуту у него уже была нормальная левая нога. Полноценная, торчала ниже штанины, розовокожая такая, нормального цвета. И сам он стал выглядеть значительно лучше — для его лет так вовсе, помолодел с виду лет на десять. И это можно понять. В отличие от реального омоложения, это — только внешнее, с сопутствующим лечением, но не внутренним омоложением. Аластор удивлённо уставился на ногу. Подвигал пальцами на ноге.

— Что ты сделал? — рявкнул он.

— Высшая магия света, мистер Муди, — ответил я, — если точнее — то параллельный каст трёх высших заклинаний, которые исцелили ваши раны, — важно сказал я, — то, чего не смог бы сделать Дамблдор. Никогда. И целители в мунго, и никто другой, — я улыбнулся, — я вам не враг.

Малфой протянул ему руку. Муди посмотрел на него так, что тот должен был сгореть до тла, но Люциус совершенно спокойно пережил его взгляд. И руку не убрал — Муди в итоге принял помощь бывшего пожирателя, поднялся. Я трансфигурировал его деревяшку в удобный ботинок.

— Я искал вас, чтобы спросить про вампиров, которых вы убили, — сказал он, тяжело дыша.

— Пойдёмте в бар, выпьем по рюмочке, там и поговорим — здесь уже целая толпа собралась, — ответил ему Люциус.

Аластор поковылял, видно было, что свежеотросшая нога ему непривычна, но он выглядел вполне счастливым. Окружающие нас волшебники и волшебницы, которых было довольно много, чуть не визжали от восторга.

* * *

— Вот примерно так всё и было, — сказал Люциус, закусывая кусочком мяса ещё одну рюмку огневиски.

Он скормил Аластору легенду, которую мы придумали. Я кивал и уточнял по ходу дела.

— Хорошо, — Муди потёр виски пальцами, — видимо мне на сегодня уже хватит. Парень, объясни мне, как ты это провернул? — он ткнул на ногу, — даже если это временно...

— Нет, сэр, это не временно. Это магия света. Магия света специализируется на лечении и защите. У меня врождённая предрасположенность к ней, так что подобное... да, Дамблдор так бы не смог.

— Это почему? — спросил Муди, — хотя ладно, и так понятно, что не смог бы.

— Становление и бытие светлым волшебником накладывает свои ограничения на тёмные дела, мистер Муди. Я абсолютно не способен к тёмным заклинаниям, они у меня просто не выходят, как ни старайся. Те же непростительные, и иже с ними... Дамблдор, к сожалению, свою честь запятнал — а это значит, что как бы он ни хотел сейчас, прошлое уже не изменить. Он был на стороне тьмы.

— Не думай, что можешь просто так поливать дерьмом Альбуса Дамблдора, — Муди был на стороне старика, это заметно.

— Чистая правда, сэр.

— И что ты за это хочешь? — спросил он грубо.

— Ничего. Добрые дела не делаются с корыстными целями.

— Ладно, спасибо, — было заметно, что он слегка смутился, — ответь мне на один вопрос — почему ты связался с бывшим пожирателем смерти? — Аластор с гневом посмотрел на люциуса, — разве они не твои враги?

— Враги, верно. Правда, в отличие от вас, сэр, я не намерен их "арестовывать", — ухмыльнулся я, — сразу голову с плеч и кончен разговор. Мистер Малфой не мой враг, будьте уверены.

— Да? Странно. То, что ты поступил на слизерин и подружился с маленьким малфоем — ещё не значит, что старший твой преданный друг.

— Мы не друзья, — улыбнулся я, — мы хорошие знакомые, ибо дружба не появляется так легко. Дайте угадаю — Дамблдор искренне верует, что страшный-ужасный Люциус Малфой совращает невинного мальчика на сторону тьмы, потому что у тех есть печеньки, тёмная магия и крутые клички? — я улыбнулся, — как и любой гриффиндорец, он очень предсказуем, хотя и пытается показаться хитрым.

— Дамблдор мудрый человек.

— Мудрость это фонарь, освещающий лишь пройденный путь, — возразил я, — Я уверен, что мистер Малфой — достаточно надёжный человек.

— Ты его не знаешь, Парень.

— Возможно, я и ошибаюсь — не стоит исключать такую вероятность. Но всё же — в отличие от Дамблдора, который послужил косвенной причиной смерти моих родителей, а потом изволил запихнуть меня в дом родственников, которые меня очень сильно не жалуют, и вообще слегка помешаны на голову, мистер Малфой пока что вёл себя более чем достойно и гостеприимно. Как подобает волшебнику.

Аластор хмурился.

— Ладно, парень, я понял тебя. Тебе и так хорошо, да?

— Когда вы так говорите, создаётся впечатление, что должно быть как-то иначе, — пожал я плечами.

— Я думал, ты будешь на стороне Дамблдора.

— Я на его стороне. Ну, насколько позволяет вежливость в отношении директора школы, в которой я учусь. Несмотря на свою мрачную историю, он всё же неплохой человек, хотя назвать его хорошим я бы не спешил.

Аластор только рукой махнул.

— Хорошо, тогда думаю у меня больше нет вопросов. Пока что. Но смотри у меня, — он опять вперил взгляд в Люциуса.

— Мистер Муди, пожалуйста, не угрожайте мистеру Малфою.

— А я буду угрожать каждому пожирателю.

— Если не намерены устроить дуэль и убить его — то не стоит и кулаками трясти, — предупредил я, — ни к чему хорошему это не приведёт.

— Ладно, — он встал, накинул плащ, — я пойду.

И ушёл. Люциус только шумно выдохнул.

— Ну каков наглец! Гарри, зачем ты его вылечил? Он и на деревянной то ноге был сильнейшим из сторонников Дамблдора.

— Из человеколюбия, хотя скорее и из желания показать ему, что такое настоящая светлая магия, — со вздохом ответил я, — Дамблдор умеет из себя корчить светлого волшебника, но подобное — ему не под силу. И никому не под силу — у нас было очень много свидетелей. Так что боюсь, не успеет Пророк написать про вампиров — как придётся статью про Аластора печатать. Мистер Малфой, кажется, ваша репутация стала понемногу улучшаться.

— Правда?

— Я заметил, что на вас смотрят более дружелюбно, чем раньше. Кажется, нам пора домой. Там Драко с Гермионой уже наверное передрались.

— Что вы, мой Драко не стал бы...

— Вот и посмотрим.

До конца каникул оставалось три дня...

__________________14________________________

— Так, это явно не из той оперы, — я разгребал большие залежи информации, одев магический шлем виртуальной реальности. Это замечательное устройство, созданное на основе магловского, только ещё усовершенствовано магией. Немножко.

Магопедия была доступна в разных вариантах, но проще всего не тащить сюда большие компьютеры, а подсоединить картридж с блоком памяти прямо к ВР-очкам. Волшебство же здесь присутствовало в виде того, что внутри содержалось несколько больше электроники, чем в обычном вр-шлеме. Он был подключен к четырём компьютерам, которые соединены вместе и уложены аккуратно, компактно, в искуственное пространство в кармашке на очках. Четыре монструозных компьютера, объединённые в маленький кластер, и в которых содержались все блоки данных магопедии. Виртуальная система так же учитывала движения пальцев, благодаря перчаткам, трёхмерный интерфейс немного непривычен на первый взгляд.

Я искал нужную мне информацию, размахивая руками и вбивая на виртуальной клавиатуре запрос за запросом. И всё ради одной идеи — снять наконец тёмную метку, тем самым разрушив основу волдемортова сообщества.

Он сделал ставку на уникальность своей магии, на то, что никто не сможет её преодолеть, и значит получившие метку будут до конца жизни служить ему. Как и любой отрицательный герой, Томми любил такие вещи. К сожалению, магия контрактов — это плохо изученная тема в магии, и не существовало строго научных знаний, а так же инструкций о том, как снимать тёмные метки. И вообще, сама метка — это конечно произведение тёмной магии, но сделанное лично волдемортом. Я мог лишь попросить Люциуса дать мне к ней доступ, чтобы изучить. Он согласился, а дальше...

Мешанина символов, линий, глубоко уходящих в магическую структуру волшебника. Просто так изъять её почти нереально — по крайней мере, так кажется на первый взгляд.

Вот. Полезная книжка — "Узы, скреплённые магией", тысяча семьсот пятый год, очень подробный труд по исследованию магии контрактов за авторством испанского волшебника Кристобаля Карлоса.

Продираться через испанский язык я не решился, поэтому попросту нашёл официальный перевод на английский — была одна часть. Итак, что у нас тут...

Через час я с гудящей головой содрал с себя систему отображения и повалился на кровать. Чёртовы контракты — легко понты кидать перед малограмотными дураками, которые во всём видят чудеса — Томми не из той оперы. Его на мякине не проведёшь — эта сволочь всё-таки тёмный лорд, а не какой-то там рядовой, обыкновенный волшебник, коих полным-полно.

Отдаю ему должное — коварства он немерянного, тёмную метку свою так запузырил в своих последователей, что их проще поубивать всех, чем снимать метки из человеколюбия. Нет, я людей вполне себе люблю, но не так то просто, знаете ли, взять и сломать чужой контракт. Это с обычным то обетом или контрактом — задача подчас экстраординарная.

Помнится, самый неприятный случай произошёл во втором веке, когда я встретил несчастную девушку, которая была пообещана волшебнику в жёны, а тот возьми и помри. И из-за контракта — ей тоже надо было присоединиться к нему на том свете. Заключающие контракт явно рассчитывали получить наследство от старика, а на девушку им было наплевать. Закончилась история плачевно — разорвать контракт так и не получилось, и пришлось ей умереть во цвете лет, иначе магия могла всю её семью под корень истребить.

Я поднялся, в душе возникло неприятное ощущение — у меня была задача, которую я не мог решить никакими известными мне методами. Если саму тёмную метку ещё можно отчистить — от контракта никак не избавиться. Огромный опыт мне говорит, что бороться с контрактом можно, но очень тяжело. Можно стереть печать, но не неравный договор.

Дверь в мою комнату тихо открылась. В неё влезла чёрная мордочка Гермионы в её анимагической форме. Заметив меня не спящего и смотрящего на неё, она преобразовалась в человека. На ней была чёрная атласная пижама с зелёной оторочкой и большим карманом, как у кенгуру.

— Не спишь?

— Не спится сегодня с утра. А что ты ко мне?

— Ты не пришёл, — обиженно сказала она, — я уже было начала волноваться, не пробежала ли между нами чёрная кошка.

— Между нами нет, — хмыкнул я, — сижу, думаю, как работает тёмная метка волдеморта. Пытаюсь её понять и как от неё избавиться, — глубоко вздохнул я.

— Не всё так просто, не спеши, — Гермиона села рядом со мной на кровать, положив руку мне на плечо, — ты слишком замыкаешься на своих задачах. Не получается — отступись и попробуешь потом. Снова не получится — то нечего было браться.

В этот момент в комнату влетел Драко Малфой.

— Эй, вы слышали? — он совершенно не обратил внимания на резко отпрянувшую от меня Гермиону и её краснющее лицо, — Слышали? — Драко размахивал газетой, — Поттер, ты теперь знаменитость!

— Я и так знаменитость, — у меня от этого всего пухла голова. Драко запрыгнул на кровать, подсел ко мне с другой от гермионы стороны.

— В свежем номере пророка напечатали о том, что ты убил вампиров и вылечил знаменитого мракоборца от ран. Да тут половина всего номера посвящена только тебе. Это круто, мерлин меня побери, — Драко был таким воодушевлённым, таким... Таким, каким я его никогда не видел — он всегда был чванливым засранцем, но мальчишкой, искренне радующемся чему-то — никогда. Белый, розовощёкий, нерасчёсанный, с улыбкой от уха до уха, он выглядел как минимум — очень непривычно. По крайней мере, я его таким никогда ещё не видел. Гермиона взяла из его рук газету и развернула. На передней полосе красовалась огромная колдография, как Люциус Малфой помогает Аластору подняться — видимо, многие вчера пришли с колдофотоаппаратами на диагон-аллею и передали снимки в пророк.

Ну что я могу сказать... Люциус, который подаёт руку помощи Аластору, исцелённому мной... Это мощно. Я вычленил из текста нужные абзацы, не став читать весь этот поток сознания и восторженных соплей. "Помощник министра дрался как лев, лично победив половину всех тёмных тварей, Люциус Малфой бесстрашно бросился отомстить за смерть несчастных и убивал вампиров одного за другим..." — и тому подобное. Странно как публика "проглатывала" такие очевидно ванильные словословия, но глотала не жуя — Люциуса облизали с головы до пят. Но ему было посвящено процентов десять-двадцать текста, остальное — про меня. И моё имя тут раз сто за всю газету встречалось. Колдография тройного каста высшей магии была довольно внушительной.

Я понимаю чувства тех, кто был рядом — высшая магия даже одинарная вызывает у волшебников очень необычные ощущения, а тройная сразу — практически волосы дыбом встают и мурашки бегают от ногтей до кончиков волос. Волшебники подсознательно ощущают силу такой магии, что и является главной причиной, по которой лордам подчиняются безропотно. Ощути один раз, запомнится на всю жизнь. Поэтому лорд магии — не должен долго пыжиться и доказывать, что он крут — волшебники робеют рядом с ним. Поэтому толпа из пары-тройки десятков людей, которые стали зеваками вчера, оказались под прессингом ощущенрий от творимого рядом тройного параллельного каста. Понимаю, почему у людей такой психоз — тут описывают творимую мной магию — полстраницы словоблудия. Журналисты где-то ещё и информацию про высшую магию раскопали и напечатали, но пока в очень, очень ограниченном объёме.

— Ну, они и раньше писали подобные статейки, — я положил газету на кровать, встал.

— Нет, Поттер, ты не понимаешь. Это были просто статьи про известного мальчика. А тут тебя чуть ли не в национальное достояние возвели. Почему чуть — так и есть. Это же настоящее чудо!

Судя по тому, с какими глазами об этом говорил Драко, произошло действительно что-то из ряда вон. Хотя один Драко — не показатель. А вот Люциус, который внизу отбивался от журналистки Тейлор и её фотографа Родди — уже показатель.

Если у меня и есть фан-клуб, то Тейлор — его почётный архимагистр. Более увлекающейся девочки себе представить сложно — худая как жердь, ярко накрашена, бросается в глаза полное отсутствие груди, если бы не писклявый голос, я бы подумал, что это мужчина, несмотря на явно женские черты лица. Тейлор, впрочем, несмотря на экстравагантный вид, была вполне интересной девочкой, такие субтильные барышни — обычное дело, встречаются.

— Гарри Поттер, — она заметила меня боковым зрением, не иначе как ждала моего появления всю дорогу и вскочила, чуть не повалив стул. От конфуза её спас фотограф. Глаза у Тейлор горели, руки тряслись, она оставила выжатого как лимон Малфоя, который с отсутствующим взглядом склонил голову набок и бросилась ко мне.

— Мисс Тейлор, какая встреча. Счастливого рождества, — я едва заметным движением похлопал себя по карману, — позвольте вручить вам небольшой подарок. Это сборник стихов знаменитого поэта-волшебника Натана Шекли, — протянул ей книжку.

Девушка сбилась с шага и поблагодарила, взяла книжку, открыла.

— Эм...

— С автографом автора, — улыбнулся я, — может быть я выгляжу слишком нескромно, но осмелюсь предположить, что причиной вашего визита был я?

— Совершенно верно, — она чуть не выкрикнула это мне в лицо, — Мистер Поттер, прошу, одно интервью... пожалуйста...

Так, меня уже пытаются женскими чарами заставить подчиниться.

— Не имею ничего против, — пожал я плечами, — прошу к столу.

Журналистка накинулась на меня и начала с вопроса "Как вы нашли вампиров!?".

Часовой аудиенции хватило, поскольку я старался не говорить лишнего и вообще, был лаконичен. Тейлор же ёрзала на стуле, а потом осмелилась попросить показать ей магию, которую я применил на Аласторе. Я применил только одно заклинание, к самой Тейлор. Она скривилась, схватилась за блузку, а потом...

Кхм. В общем, грудь у неё начала расти, что было для меня удивительным — она краснела, тяжело дышала, схватилась за грудь, которая легко прорвала пуговицы и оголилась. На фоне её полного отсутствия, третий размер выглядел ну очень хорошо, тем более что пока она стонала, не всегда прикрывалась полностью и я мог оценить, так сказать, результат. Ну что можно сказать...

— Мисс Тейлор, у вас какая-то болезнь, связанная с... кхм... бюстом?

— Оххх, — она повалилась на стол, прикрыв ладошками голую грудь и дышала так, как будто только что испытала большое удовольствие. Взгляд затуманился. Хорошо хоть прикрыться не забыла — я накинул на неё свою мантию, застегнул на груди, убрав её руки, и усадил к спинке. Взгляд её постепенно становился осмысленным.

— Ммм...мистер Поттер. Что вы со мной делаете.

— Это было исцеляющее заклинание, — заметил я, — дайте угадаю — на вас кто-то наслал проклятие, чтобы грудь не росла?

— Ну... может быть... — она дышала хрипло, — я не знаю.

— Зато я знаю. Теперь. Что ж, поздравляю, у вас вполне приличный для девушки бюст, я впечатлён, так сказать.

— Ах, — она порозовела, — Негодник, я взрослая девушка.

— О, я это заметил, — улыбнулся я, — с магией мы разобрались? У вас ещё какие-то вопросы?

— Нет, — она встала и пошатываясь, пошла прочь. Я проводил её взглядом до камина. Тейлор ушла. Люциус вроде во время этой сценки смеялся себе в кулак.

— Гарри... — он едва не булькал от смеха, — что ты с ней сделал?

— Исцеляющее заклинание. Из высшей магии.

— Я думал, ты её тут магией поимел. Гарри, нельзя же так, она же девушка.

— Эй, я честный человек, ничего такого не делал, — возмутился я, — И потом, Люциус...

— Молчу-молчу, — поднял руки Люциус, — ни слова об этом. Они меня целый час пытали, мерлин, да это было похуже чем допрос у авроров!

— Я конечно понимаю, мы вчера пошумели, но...

— Пошумели? Да весь волшебный мир на ушах стоит — Поттер Победитель Вампиров. Поттер исцелил Аластора Муди, Поттер герой-чудотворец. Там уже скоро церковь Поттера будут строить и молиться на тебя.

— Вот ещё, — я тяжко вздохнул, — и...

— И всё, Гарри. Это просто невероятно — все как с цепи сорвались. Журналисты уже писали о тебе, теперь вот это, весь волшебный мир гудит как в тот день, когда пал волдеморт! — Люциус набрался таки смелости звать Тома Редла по уголовной кличке, — не скажу что повод столь же внушительный, но люди ждали чуда — и оно свершилось. Впмпиров убили, Аластора исцелили, а от него же отказались даже в Мунго, мол, слишком тяжёлые и старые травмы.

— Ох.

— И не охай. Сам говорил, что надо бросить им кость. Но не кость мамонта же. Журналисты не могут никак остановиться.

— Вроде бы они ушли.

— Ха! — Люциус встал, — Это были последние — пятые по счёту. Прошлых я не пустил, сказав, что потом как-нибудь всё разъясним. Обиделись, наверное. Вчера на тебя просто оглядывались, что будет сегодня — я боюсь себе представить.

— А вот это мы и узнаем, — кивнул я, — я бы хотел сходить с друзьями на Диагон Аллею, закупиться впрок всяким барахлом, особенно ингредиентами для зельеварения. Профессор Снейп написал мне вчера, что будет заниматься со мной по усиленной программе, раз я так "выделываюсь". Что бы это ни значило. Нужно купить целую гору различных ингредиентов для зелий. Что-то мне подсказывает, что легко я не отделаюсь.

— Это точно. Северус Снейп — тот ещё... фанат зельеварения. Я могу его попросить быть с тобой помягче.

— Не стоит, — покачал я головой, — он компетентный зельевар. Редко вообще в волшебном мире можно найти человека, компетентного в своей профессии. Кстати, Гермиона мне вчера сказала, что хочет навестить родителей.

— Никаких проблем, я всё устрою.

— На вас можно положиться, сэр.

* * *

Пожалуй, до этого я был местечковой известностью, но вчерашний перфоманс посреди Косой Аллеи стал первым "подвигом геракла" из числа тех, которые сопровождают знаменитостей. В волшебном мире авторы книг и певцы ртом — не так известны, как совершившие какой-то подвиг. Локхарт вон бегает, хвалится что совершил кучу подвигов — верят в это очень немногие, в основном субтильные дамы бальзаковского возраста. Тем не менее, на лжи его пока не поймали.

Волшебный мир за прошедшее время открывался мне с новых и новых сторон, и от той сказочной реальности, которая была в моей голове в момент первого визита на диагон-аллею — не осталось и следа.

Я вышел из общественного камина, огляделся по сторонам. Люди тут не задерживались, однако, стоило им заметить меня, вставали как вкопанные.

— Смотрите, это же Гарри Поттер.

— А ты слышал что он вчера...

— Сам Гарри Поттер здесь...

Лёгкий гомон обрушился волной. Я постарался поскорее отправиться в лавки. Зимой здесь было... волшебно. Снег слегка порошил, крупными хлопьями, брусчатку замело, снежные шапки лежали на крышах домов, которые поддерживались магией... Я шёл и вспоминал Диагон Аллею. История этого места куда интереснее, чем может показаться на первый взгляд. Ноктюрн и Диагон — две главные улицы волшебников, но правильнее сказать, что это целый город, а не две аллеи. Это город, планировка которого имеет форму треугольника. Одна его сторона — Диагон, вторая — Ноктюрн, третья — Аллея Волшебства. На Визард Аллей располагалось министерство магии, в огромном здании, проходящем от одного до другого конца аллеи. Сам же Город Волшебников был удивителен по своей природе, похож на Хогвартс. Здесь вовсе необязательно улица вела туда, куда она шла, переулок мог располагаться между двумя глухими стенами, с тупиком по обе стороны, и без какого-либо входа или выхода. Разноцветные шпили домов красиво выделялись нра фоне неба. Здесь была площадь крупного города по меркам средневековья — больше тридцати улиц, и сотни переулочков, половина из которых могла быть глухими или вести куда-то, но в определённые дни.

Я свернул с Диагон Аллеи в переулок между двумя домами, рядом с лавкой Олливандера, и пошёл по узкому тёмному переулку. Вайзард Сити — изначально был построен центральный замок. Если так можно назвать крупное здание, которое впоследствии было перестроено в министерство магии. Это скорее дворец, построенный некогда Мерлином. По стандартам волшебников тех лет — сильно отличавшихся от магловских. Атриум, холл, всё это рудименты, оставшиеся от дворца. Остальные дома и домики росли здесь как грибы после дождя, пока наконец не упёрлись в треугольную форму — ограничившись тремя аллеями. Мерлин особо любил треугольники, у него был бзик на эту геометрическую фигуру, как на волшебную. Квадрат, круг, не, треугольник — это прекрасно.

Внутри Вайзард Сити не сильно менялся с годами — дома здесь действительно напоминали сказочный город из фентези — нависающие крыши с яркой черепицей, маленькие и высокие шпили и башенки, витрины тут были редкостью, или их вообще не было, зато были окошки, много окон. Я свернул в переулок Рагнара Рыжего и через него добрался до Драконьей Улицы.

Здесь совершенно иные люди, чем на Косой Аллее — там они веселятся, детишки ходят, кушают леденцы, смотрят на мётлы за витринами и клянчат купить им волшебную палочку. А вот тут люди были просто в мантиях, шли по своим делам.

Я прошёл мимо вывески "Тим и Шекли — адвокатская контора на все случаи жизни!", напротив него, по другую сторону улицы, было крыльцо с вывеской "Аренда домовиков".

На меня смотрели, на меня показывали пальцем, шушукались, оглядывались и откровенно бесстыже глазели прохожие. Заприметив знаменитый шрам и мою внешность. Да, это и есть волшебный мир — то место, от которого меня оберегал Дамблдор. Потому что торговые аллеи — это не волшебный мир, это места скопления лавок, не более того. Истинно почувствовать себя в окружении другого мира нельзя, Дамблдор бы себе бороду сжевал, узнай он, что я тут прогуливаюсь. Узнает, скорее всего.

Меня интересовала одна лавочка. На Диагон-аллее кучковались в основном лавки с апломбом на развлекательную тематику, что-то вроде торгового центра, как раз то что надо, да и банк находится на вершине треугольника — всего в сотне ярдов от входа туда из Дырявого Котла. Как вы понимаете, наверное, глупо было бы в таком месте искать действительно серьёзных продавцов, если это конечно не какие-нибудь Олливандеры. Я ещё намеревался побыть в Вайзард Сити, побродить по переулкам, наведаться в пару знакомых мест. Около входа в волшебный паб, который был на первом этаже обычного кирпичного дома, с ярко-фиолетовой крышей, припорошенной слегка снегом, был вход в магазинчик с названием "Зелья и ингридиенты". Название не слишком креативное. Как и его создатель. Дело в том, что найти этот магазинчик практически нереально — и дело не в том, что его вход незаметен из-за расположенного рядом паба, но и ещё потому, что найти его может только тот, кто специально ищет, а на сам магазин наложено заклинание фиделиус. Далеко не каждый зельевар может посетить этот магазин — фиделиус помогает местному владельцу обходиться без уплаты налогов, поскольку настолько могущественная магия контракта — вырезает само существование магазина из памяти.

Это первое на моей памяти использование фиделиуса в криминальных целях — для ухода от уплаты налогов, проверок и многого другого, что может сделать министерство. Ходили слухи, что фиделиус на это место наложил сам Мерлин, хотя это совершенно не так — магазин появился уже много позже кончины великого чудика. Но лично я не застал ни его создателя, ни период его создания — зато я был посвящён в тайну фиделиуса, где искать этот магазин. К счастью, магия контракта не сочла, что после перерождения я стал другим человеком и пропуск был действителен всегда.

Я зашёл в дверь, вытер ноги о коврик, который неприятно отфыркивался, когда я на него наступал. Я пнул коврик, чтобы не зазнавался и взглянул на зал магазина.

Это было... восхитительное место. Старое. Очень старое — шестнадцатый век, не позже — стены, полки, грубая стойка продавца, на которой лежали старинные деревянные счёты с камешками в качестве фишек. Все стены от пола до потолка были уставлены многочисленными баночками, увешаны пучками трав, за стойкой стояли зелья. Я прошёл — из глубины магазина слышались приглушённые голоса. Достал список, который мне прислал Снейп.

Вскоре вышли. Один — сгорбленный старик, лет за двести, судя по виду. Второй...

— Добрый день, профессор Снейп, — улыбнулся я во всю ширь своей улыбки.

Северус Снейп, судя по виду, находился в положительном настроении, в окружении родной стихии, и был счастлив, что хоть на каникулах не будет видеть опротивевшую ему мою физиономию. И вдруг...

— Поттер, — улыбка на его лице покрылась трещинами... воображаемыми, конечно.

— Сэр? — я обратился к старичку, — Мистер Снейп, — кивнул ему, — я как раз пришёл купить все ингредиенты из вашего списка.

— Откуда вы знаете про мой магазин, молодой человек, — скрипучим голосом спросил старик.

Если бы баба яга из русских сказок имела мужскую версию, то она выглядела бы точно так. Нос длинный, крючковатый, лицо из морщин, сгорбленный, в балахонистой мантии, лыс, слеп, судя по очкам, голос такой скрипучий, что хотелось плеснуть галлон машинного масла, чтобы не скрипело.

— Мистер... Эм... Мистер продавец, у вас не принято задавать таких вопросов, — сказал я, — Как хорошо, что вы здесь, профессор, — я снова послал лучезарную улыбку профессору, который выглядел кисло, — может быть, вы захотите скорректировать список? — достал бумагу.

— Дайте её сюда, Поттер, — Снейп взял у меня листок, пробежался глазами, — так, всё верно. Золотой котёл довольно дорог.

— У меня уже есть золотой котёл, сэр, — покачал я головой, — всем котлам котёл. Такого вы ещё не видели.

— Правда? — Снейп ухмыльнулся, — Мистер Слизнорт, вас не затруднит...

— Да, да, молодой человек.

Эм... Слизнорт? Я выразительно выгнул бровь. Старик хихикнул:

— Вы знаете мою фамилию, молодой человек?

— Я знаю как минимум восемнадцать Слизнортов, — сказал я так же, — первый известный мне — зельевар Слай Слизнорт, родился в тысяча пятьсот пятом году, самый известный Годвин Слизнорт, тысяча восемьсот тридцать седьмой год, знаменитый изобретатель зелий и исследователь, и последний известный мне — бывший профессор зельеварения в Хогвартсе, у которого, я так понимаю, учился профессор Снейп, — вежливый кивок в сторону профессора.

— А вы довольно неплохо осведомлены, — проскрипел старик, — Годвин мой отец, а Гораций — внук моего брата Келли Слизнорта.

Я задумался.

— Насколько я помню генеалогию вашего семейства — у вашего отца был один сын.

— Нет, совсем нет. Но я был незаконнорожденным, поэтому кроме фамилии и дара к зельям не унаследовал ничего, даже места на фамильном древе, — проскрипел старик, — такова жизнь, молодой человек.

— Что ж, такое бывает. Раз вы владелец этого магазина — это уже многое значит, — я вежливо ему поклонился, — не продадите ли мне необходимые ингредиенты?

— Северус, — проскрипел старик, — я уже утомился, не мог бы ты сам взять что тебе нужно.

— Конечно, сэр, — Снейп бросил в меня чёрный как смоль пристальный взгляд и скрылся за полкой со списком ингредиентов. Появился очень скоро — через минуту. Старик перешёл к стойке, взмахнул рукой, мгновенно призвав на место большое, удобное кресло и сел в него, шумно вздохнув и поставив ноги на магическую грелку.

Снейп вернулся через пять минут, с объёмным пакетом в руках. Положил его на стол.

— Вот список, сэр.

— Сколько там?

— На четыре тысячи девятьсот пятьдесят галеонов, — Снейп посмотрел в мою сторону, — я так понимаю, это не является для вас проблемой?

— Да, сэр. Расплачусь картой банка Сальери, — я вытащил карту из кармана, — насколько я знаю, ваш магазин с самого своего основания вёл дела только с банком Сальери.

— Верно, молодой человек, — сказал Слизнорт, — ого. Чёрная Карта. Не думал, что мой дом посетит член семьи Сальери.

— Я не член семьи, — сказал я, так как карта была несколько... палевной.

— Но чёрные карты — уникальны. Такими обладают только главные члены семьи Сальери и Старейшего Дома — самого древнего, таинственного и могущественного общества светлых волшебников в мире. Раз вы не из семьи Сальери, значит из Старейшего Дома? — спросил он, — вы уже дважды меня удивили, молодой человек. Визит такого человека в наш магазин — большая честь. В последний раз, дай магия памяти, в восемнадцатом веке...

— Девятнадцатом, — поправил я.

— Да, да, в конце девятнадцатого века...

— Мистер Слизнорт, хватит меня испытывать, — раздражённо сказал я, — я знаю, когда к вам заходили в последний раз из Старейшего Дома, что купили, и тогда, кстати, этим магазином владел Эобард Принц, прадедушка профессора Снейпа, а не вы.

— Ох, простите, — старик всё же встал и искренне поклонился, хотя и так был сгорбленным, — простите, я не хотел вызвать ваше раздражение, сэр, — он достал откуда-то карту.

Я перевёл ему требуемую сумму.

— Заходите ещё, молодые люди. Я с радостью сделаю вам скидку.

— Обязательно, сэр.

Ингредиенты я позапихивал в сумку с расширением пространства. И вместе с профессором Снейпом покинул магазин. Снейп закутался в свою мантию и спросил:

— Мистер Поттер, вы не хотите мне что-то рассказать?

— Только то, что этот старик чересчур осведомлён. Это немного... раздражает, — вздохнул я.

— Почему вы не с Люциусом Малфоем?

— По двум причинам, сэр. Во-первых — ему не следует знать про этот магазин, во-вторых — он сейчас гостит у маглов в доме мисс Грейнджер и те поят его чаем.

— Люциус...

— Именно, сэр. Знаете, мы отлично провели это рождество, — улыбнулся я.

— Читал. В газетах. Заклинания уровня лорда магии, да?

— Совершенно верно, сэр.

— И когда вы успели стать таким?

— Это... врождённый талант, — ответил я тем же тоном, — если бы не он, то собственно Волдеморт и не пытался бы на меня напасть. Пф, — я хихикнул, — старый дед думает, что это из-за идиотского пророчества. Такой большой, а всё верит в эти сказки, — хихикнул я ещё больше, — Сэр, позволено ли мне будет обнаглеть и пригласить вас в Малфой-мэнор на чашечку ароматного чая?

Снейп выгнул бровь. У меня так никогда не получится.

— Леди Нарцисса покинула туманный альбион, по состоянию положения. Мистер Малфой связался с семьёй Гермионы Грейнджер — и я боюсь, это до вечера как минимум, так что в Малфой-Мэноре кроме меня и Драко никого. Мы бы не отказались от хорошей компании.

— Вы считаете меня хорошей компанией, Поттер? — вкрадчиво спросил Снейп.

— Более чем, сэр. Компетентный в своей профессии волшебник — в наше время может считаться редчайшим представителем волшебного общества. К тому же вы приходитесь крёстным отцом Драко, и за отсутствием Люциуса по не зависящим от него причинам, ваш священный долг присматривать за этим оболтусом. Может он и учится на слизерине, но ведёт себя как гриффиндорец. Ходячее бедствие. Хорошо если ничего не сломал за тот час, что я отсутствую.

Снейп подумал, согласился:

— Я мог бы присмотреть за вами двумя, в отсутствие Люциуса.

— Отлично. Как раз похвастаюсь своим котлом. Вы такого ещё не видели.

* * *

Котёл, о котором я говорю — был отлит в Риме. И это произведение искусства, для создания некоторых особых зелий. Собственно, стенки котла — толщиной в руку, а сам он отлит из чистого золота в форме полусферы на двенадцати подставках. Диаметр котла четыре метра, глубина метр, в нём можно было плавать взрослому волшебнику. Четыреста тридцать тонн чистого золота.

Золото — материал древний, большой магией наделённый, химически стоек к кислороду, то есть не окисляется. И поэтому в отличие от неблагородных металлов — сохраняет свой блеск, а не мутнеет и становится похожим на бронзу. Котёл я притащил и поставил во дворе. Снейп округлил глаза так, что они чуть из орбит не выпали. Аж челюсть отвисла. Я с гордостью зачитал характеристики котла.

— Этот котёл был отлит во времена Аккадской империи, в городе Агад, во царствование Шаркалишарри, четвёртого царя. Четыреста тридцать тонн чистейшего золота, золото зачаровывалось лучшими волшебниками, владевшими котлом на протяжении более чем четырёх тысячелетий. Время так же сильно повлияло на свойства котла — веками он служил для приготовления могущественных зелий, отчего, как вы знаете, усиливаются свойства и качество котла.

— Четыре тысячи лет, — пробормотал Снейп.

— Да, четыре тысячи лет этот котёл был великой реликвией зельевров — Аккада, шумерского царства, Персии, Иудеи, Рима... Потрогайте его стенки. Почувствуйте, какая могущественная магия наполняет это золото.

Снейп прильнул к котлу. Магия в нём и правда была сумасшедшей. Обычно магия — разрушает котлы, поскольку металлы плохо выдерживают её. Поэтому они регулярно выходят из строя. Стенки котлов должны быть тщательно подобраны, так, чтобы сохранять баланс между толщиной и насыщенностью магией металла, и его прочностью. Слишком толстый котёл не позволит сварить зелье, слишком тонкий... Впрочем, все мы видели, как на котлы влияют зелья того же Лонгботтома. Магия просто превращает зелье в бурду, а котёл прожигает. Золото вообще имеет очень высокий предел насыщения, а настолько толстый золотой чашеобразный котёл — накапливает магию с каждым новым зельем, и каждое приготовление в нём зелья — ещё больше усиливает котёл, превращая его в легендарный артефакт древности. От него веет магией очень сильно. Золотые котлы интересны тем, что во-первых — инертны к определённым компонентам зелий, во-вторых — накапливают магию и служат намного дольше... Но в Хогвартсе не используются по той простой причине, что стоят дико дорого. Стоят дорого и накопят "плохой" магический фон от ученических зелий. Такое испорченное золото разве что гоблины, на монеты пустить могут. Пока не выдохнется.

Снейп шумно выдохнул.

— Я не буду спрашивать, откуда это у вас, мистер Поттер. Но вам не кажется, что для такого бассейна у нас не хватит ингредиентов.

— Что ж, тогда мы можем воспользоваться обычным, — улыбнулся я, — тем более, что зелья, которые варятся в таком котле — довольно... редки. Это скорее ритуальные зелья, вроде легендарной амброзии, которая имеет сильное омолаживающее и оздоравливающее действие. Правда, стоит...

Я достал обычный золотой котёл. Поставил его рядом.

— Этот сойдёт, сэр?

— Да, — выдохнул Снейп, — и уберите куда-нибудь эту... эту громилу. Я бы очень хотел сварить зелье в таком котле, надеюсь, вы разрешите мне его использовать?

— Без проблем, — улыбнулся я, — Драко? Где ты там бегаешь? Профессор Снейп поучит нас зельеварению — радуйся!

Кислая мина на лице Драко контрастировала с моей улыбающейся физиономией...

______________14.5_________________

Буль-буль-буль...

Гермиона в купальнике выглядела мило. Впрочем, мы уже ходили с ней в аквапарк, и костюмы для купания купили там же — так что эти двое сидели в купели, стараясь не касаться друг друга. Точнее, Малфой розовый от смущения и жара, старался не смотреть на Гермиону. Хотя на ней был полностью закрытый купальник, разве что без штанин, но ему и этого было достаточно — у волшебников неприличным считается оголять ногу выше колен, не то что ягодицы. Гермиона положила ногу на ноги Драко и развалилась.

— Мистер Поттер, уже пора?

— Ещё немного, сэр, — я посмотрел на наручные часы, — пара минут.

— Мне жутко интересно увидеть действие этого зелья. Не расскажете о нём побольше? — Снейп с любопытством смотрел на то, как двое детишек сидели в горячей мутной жиже и релаксировали, иногда окунаясь с головой.

Золотая Чаша, стояла во дворе Малфоев. Я прокашлялся.

— Как вам известно, зелья делятся на внутренние, внешние, и обширные. Внутренние принимают вовнутрь, внешние — наносят сверху, а обширные — используются для полного погружения в них. Для последних существует особый класс котлов — купель, или чаша.

— Поттер, не рассказывайте мне всё, что я и без вас знаю, — обрезал Снейп.

А я припомнил Тёмную Купель, в которой варил зелье Петтигрю. И которую использовал Волдеморт для своего возрождения. Это тоже зельеварение. Магловские традиции крещения детей в купели — лишь унаследованы от волшебников, которые проводили таким образом "обеззараживание", точнее, нечто вроде прививки от волшебных болезней, для своих детей — погружали в купель с нужным зельем и зараза ребёнка не возьмёт. Некоторое время. Волдеморт использовал очень нехорошее, тёмное зелье, вовсе не лечебное.

Я кивнул:

— Прошу прощения, сэр. Я объясняю это лишь потому, что такое должно подавать систематически. Я же не знаю, чего не знаете вы? Итак, данная чаша является купелью высшего класса — изготовлена из золота, и напитывалась магией в течении четырёх тысячелетий. В ней не варят обычные зелья — это предмет для купания, рассчитанный на одновременное помещение где-то пяти-шести взрослых человек. Эффективность зелья обратно пропорциональна количеству людей — чем больше людей, тем хуже подействует зелье. Оно одноразовое, и отдаёт свою магию волшебнику лишь раз — после этого становится бесполезным. Особое значение имеет котёл, его материал и магическая активность. Этот котёл — самый большой и самый мощный из известных мне — он напитывался магией десятки тысяч раз, его магические свойства огромны.

Снейп слушал это, сложив руки на груди. Шёл снег, но костёр под котлом не давал нам замёрзнуть, поэтому было хорошо. Густой пар поднимался от зелья, в котором по шею сидели Драко и Гермиона.

— Зелье, Поттер.

— Ах, да, прошу прощения. Я вижу, мои друзья слушают, поэтому объясняю для вас, дорогие мои. Существуют различные зелья, предназначенные для такого применения. От самых слабых до самых мощных — как правило их особенность в обширности воздействия — зелье впитывается волшебником, всем его телом, а не распространяет магию изнутри, как обычные зелья. Пропитывает волшебника, как вода губку, насквозь. Да, да, не краснейте так, — хихикнул я, — в данном случае двух детей можно считать по коэфициенту эффективности за одного взрослого, так что эффективность зелья единица, примерно. Но всё же, зелий обширного действия не так много, как обычных — если исключить тёмные и откровенно гадкие, запрещённые, то можно сказать так — они могут исцелять тело, наделять его определёнными свойствами на долгое время. Например — имуннитетом к широко распространённым волшебным и обычным болезням. Нечто вроде прививки ото всего. Обширные зелья так же используются для лечения и продления жизни — так называемый эликсир жизни Николаса Фламеля изначально существовал как обширное зелье. Так же есть легенды, вроде легенды о Ахилессе, как какому-нибудь маглу даровали неуязвимость, погрузив его в зелье защиты. Конечно, оно защищало только от неволшебных атак.

— Это всё очень интересно, — едко сказал Снейп, — но что про это зелье?

— Ах, да, прошу прощения. Существуют так же зелья очищения — они способны очистить тело волшебника от следов чужеродной магии, очень полезно в колдомедицине и при исправлении последствий вредоносных проклятий, которые не исцелить обычными зельями и магией. Данное зелье, — я бросил взгляд на Снейпа, и кочергой от камина, которую взял из особняка, поворошил угли под котлом, они уже почти догорели, но всё ещё давали много жара, — Данное зелье — относится к простейшим укрепляющего типа, и относится к стихии света — это редкий тип зелий, которые могут варить Только и исключительно светлые волшебники. У вас, мистер Снейп, такое бы не получилось. Впрочем, у Дамблдора тоже. Обычные укрепляющие зелья — сродни простым витаминам и не сильно помогают, обширное же зелье — используется для укрепления тела, очищения его от микродефектов, усиления и оздоровления светлой магией.

Снейп кивнул:

— Я догадался, когда вы использовали кровь и рог единорога.

— Да, это светлые существа, — кивнул я согласно, — Существует множество различных зелий, регулярное купание в них — может сделать волшебника здоровее, улучшить его физический рост, улучшить магический потенциал. Да, да, Драко, не вертись — с помощью сверхмощных зелий можно даже стать более сильным волшебником... но и это имеет свои ограничения — нельзя стать вторым мерлином, только подняться на ступень выше. Тем не менее, это значительное и хорошо заметное улучшение, которое важно для волшебников.

Снейп спросил:

— И как такое зелье называется?

— Зелье Магикаэ Экстремум, — кивнул ему я, — впрочем, это довольно дорогое зелье. И если человек не намерен совершенствоваться именно в волшебных науках — его применение неоправданно — на три порции этого зелья можно прожить всю жизнь безбедно. А их нужно около ста. Оно может быть полезно только для очень слабых волшебников, чтобы поставить их на один уровень с обычными, рядовыми волшебниками... но даже так — не в коня корм.

— Понятно, — сказал Снейп, сам вороша угли, — уже почти догорело.

— Совершенствование волшебника, его рост, развитие — имеют огромное значение. Здесь, в англии, этому не придают большого значения. Дети вырастут и сами как-нибудь научатся палочками махать. По крайней мере, так думают обычные волшебники. Да, да, профессор, я знаю, что в богомерзкий тыквенный сок добавляют укрепляющие зелья, чтобы студенты были здоровее и не переутомлялись.

— Хмф, — Снейп не прокомментировал.

— Если вы, друзья мои, хотите вырасти сильными, здоровыми волшебниками, в хорошем состоянии тела и духа, без каких бы то ни было дефектов, то надо не только учиться, но и развиваться физически. То есть — физические тренировки, ежедневные, приём зелий внутренних и регулярное купание в очищающих обширных зельях.

— Это дорого, — наконец сказала Гермиона, — я так понимаю?

— Недёшево, да. Тем не менее, может быть тебя заинтересует — но постоянное применение зелий очищения очень благотворно влияют на красоту. Тело избавляется от микродефектов, стремясь к идеалу, плюс есть специальные пластические зелья, которые способны перестроить на постоянной основе костную и мышечную ткань. Скажем, изменив форму челюсти, скул, разрез глаз, цвет волос и кожи, и многое другое. Обычно варка таких зелий — чрезвычайно ответственный и чрезвычайно сложный процесс. Малейшая крохотная ошибка — и у принявшего будет не так, как хотелось бы.

— Бррр...

— Это лучше, чем пластическая хирургия, — заметил я, — каждый человек хочет быть красивым, каждая девушка — тем более. Впрочем, давайте по порядку — существует четыре основных обширных зелья, которые будут вам полезны. Первое — малое очищающее. Оно избавляет тело и магию от чужеродного влияния, нечто вроде обычного душа, чтобы смыть грязь, только с магии, а не тела. Второе — укрепляющее. Оно делает тело прочнее и здоровее, очень благотворно влияет на кожу — делает её мягкой и шелковистой, румяной и чистой. Хорошо влияет на микроциркуляцию крови, снимает усталость с мышц и улучшает их рост — делает вас крепче. При этом не качками, а просто сильнее и лучше. Побочный эффект в вашем случае — вы будете расти... чуть быстрее чем обычно. Примерно в полтора-два раза, так что если регулярно будете окунаться в такое зелье — то за шестнадцатилетних подростков сойдёте уже на третьем курсе. Это скорее минус, по крайней мере — пока что.

— Ммм... — Драко заёрзал, — дорого?

— Не так уж. Третье зелье — защита от болезней, волшебных или неволшебных — не важно. Защищает от большинства заразных и иных болезней, с ним вы не простудитесь, не подхватите какую-нибудь волшебную горячку или воспаление лёгких. Ну и последнее четвёртое — базовое "Неврастическое зелье". Оно имеет влияние на нервную систему. Делает человека более спокойным, собранным, благотворно влияет на скорость реакции и мышечную память, может так же улучшать зрение и слух. Применяя все эти зелья — можно достичь... нормального, максимального состояния — спокойного, собранного, здорового волшебника. Кстати, профессор Снейп, — я повернулся к нему, — не думайте, что я притащил сюда эту золотую громилу только для того, чтобы похвастаться.

— Да? А зачем ещё?

— Во-первых — я хотел сварить зелья для своих друзей, чтобы помочь им в развитии, магическом и физическом. А во-вторых — для Нарциссы Малфой. Поскольку она в положении, я как раз имею один рецепт зелья для таких случаев. Необходимо применять обширное зелье каждое новолуние, ночью, при свете луны и звёзд.

— И зачем это нужно?

— Это зелье, которое гарантирует, что дети родятся здоровые и крепкие, а так же без магических дефектов, вроде сквибов, и каких-либо неволшебных дефектов. Проще говоря — что всё будет хорошо. Хотя я бы и так сказал, что всё будет неплохо.

— Нарцисса — здоровая молодая леди, — сказал Снейп.

— Она недавно выпила эликсир жизни с слезами белого феникса, — парировал я, — чрезвычайно мощной магической субстанции. Если Люциус, а если я правильно умею считать дни, зачал ребёнка сразу после этого — то это могло сильно повлиять на будущего ребёнка. Скорее всего — у него будут абсолютно белые волосы, это уже практически гарантировано, ярко-голубые или ярко-зелёные глаза — как у меня, например, и отменное здоровье. Да, к слову, вполне вероятно, что беременность займёт не девять, а примерно пять-шесть месяцев из-за действия эликсира, который способствует развитию плода.

Снейп выгнул бровь.

— Я передам это колдомедикам.

— Благодарю, сэр. А ещё я оставлю Люциусу Магикаэ Экстремум. Но всё же, прошу вас проконтролировать процесс его применения. Если всё сделать правильно, то новое поколение Малфоев может стать крайне важным для нашего волшебного мира.

Люциус кивнул.

— Хорошо. Но Поттер, объясните мне, мерлина ради, с чего вы настолько помогаете Малфою? Тратите драгоценные зелья и эликсиры.

Я пожал плечами.

— Наверное, это не дано понять и мне. Я использую всё, что у меня есть, чтобы помочь тем, кому я решил помогать. И тому, кто решил стать моим союзником, а не союзником Томми-Красноглазика, тёмного лорда, — заложил я руки за спину, — не важно, кого выбирают в союзники — Дамблдора или Тома, результат один. Лонгботтомы — остался один Невилл, Поттеры — один я, Блэки — один Сириус Блэк... Лестрейнджи — гниют в азкабане, Яксли — в азкабане, и многие другие тоже... А после азкабана завести детей трудно, и то скорее всего будут сквибы. Только Уизли плодятся как крысы, чтобы компенсировать нехватку детей в волшебном мире.

— Вы так озаботились волшебной демографией? — выгнул бровь Снейп.

— По-своему да, сэр. Умные сделают нужные выводы, и предпочтут встать на сторону того, кто желает им добра, а не использовать их как инструмент, избавившись от них, когда они сыграют свою партию...

Да, то, что Дамблдор не планировал моё выживание — меня до сих пор жутко бесит. Я для него одноразовая фигура, чтобы нейтрализовать Волдеморта. Это... бесит. Я не желаю ему смерти в мучениях, но простить его за такой цирк и использование себя любимого? Простить коварство, подлость и предательство? Нет, не настолько я добр, как он думает.

— Значит за вашими действиями стоит расчёт.

— Что вы, я делаю добро не потому, что желаю получить от него выгоды. Но если можно и доброе дело сделать, и получить за него что-то полезное — почему бы не достигнуть двух целей сразу? — я пожал плечами, — не вижу смысла лгать, что мной движет только сопливое желание быть хорошим мальчиком. Но и не один холодный расчёт. Я добрый человек. Возможно, к некоторым слишком добр, но я всё ещё Слизеринец, — улыбнулся, — и упускать выгоду не в моих правилах.

Снейп усмехнулся.

— Да, вы начинаете думать как настоящий слизеринец. Мне это нравится.

______________15________________

— Теодор, подойди.

Голос говорившего был сиплый и слабый. В помещении холодно, темно, сыро и мрачно. Теодор Нотт робел, но сделал шаг вперёд.

— Не бойся меня, мальчик, — рассмеялся сиплым смехом волшебник, — ты хочешь отомстить за своего отца?

— Да, но...

— Ни слова больше, — костлявая рука поднялась, — ты выбрал себе противника не по зубам... Но я помогу тебе, если ты согласишься.

Теодор Нотт искренне ненавидел Гарри Поттера. Того, кто унизил его в Хогвартсе, убил его отца. Старый костлявый волшебник рассмеялся:

— Да, я вижу в твоих глазах горит огонь. Но тебе не сравниться с уровнем лорда магии, ты слаб, ты немощен, ты безроден и бесполезен. Пока что.

Тео хотел было возмутиться, но не решился. Волшебник ответил ему гробовым молчанием.

— Сэр, если...

— Заткнись. Я могу сделать тебя сильнее, но взамен ты сделаешь кое-что для меня, мальчик.

— Сэр?

— Ты же хочешь отомстить? Это твой единственный шанс! Единственный шанс убить главу дома, сильнейшего волшебника своего поколения. Но если ты думаешь, что просто бросишься на него с палочкой и победишь — ты глупец.

На этот раз Нотт не стал перебивать.

— Хороший мальчик. А теперь слушай... Моё имя Грин Де Вальд. Запомни его хорошенько. Что такое? У тебя есть вопросы?

— Да, сэр. Вы же...

— Мёртв? Ну, — рассмеялся волшебник, — Пленён? Нет, мальчик мой, я не настолько глуп.

* * *

Как же я мог про него забыть!? Волшебное зеркало Дамблдора. Ну, вообще-то не совсем Дамблдора, но факт есть факт — я до сих пор с трудом понимаю, чего хотел добиться Дамблдор, столкнув меня с этим зеркалом. И вот, сразу по приезду в Хогвартс, в первый же вечер я идя в гостиную, столкнулся с внезапной и главное — незапланированной сменой направления лестницы. Все направления я держал в памяти и хорошо помнил, когда какая лестница куда ведёт — и в эту сторону лестница попросту не должна была себя вести, а тем более менять своё направление — у них есть скрытая логика перемещения. Лестницы вели в ту сторону, в которой находился следующий урок у студентов, так что вместо запутывания наоборот — упрощали навигацию — если подумать немножко головой, то... Лестница вела туда, куда надо — вечером в гостиную. Ночью неподвижны, утром начинали менять направления в семь часов.

.

Я бросил взгляд на наручные часы. Отличная вещица из будущего — электронные часы. И моя радость, наконец-то! Наконец-то появились сим-карты стандарта GSM, то есть моя электроника получила наконец-то так долгожданные сим-карты. И на моё счастье, хоть они и были примитивней аналогов, но всё равно, могли работать с телефонами из будущего. Виват стандартизации, унификации!

.

Прежде всего это означало, что я забрал из хранилища времени предметы, связанные с мобильной связью и оснастил своих друзей телефонной связью. Модернизированной при помощи магии в двух направлениях — защита от магического воздействия Хогвартса и передача сигнала — она проходила магически. К счастью, эти проблемы решили волшебники без моего участия, создав магофоны в двадцать первом веке — магловские мобильные телефоны. Они настолько незаметно и обширно вошли в мир маглов, что волшебникам ничего не осталось, кроме как засунуть перья подальше, оставить в покое сов, и перейти наконец на цивилизованную связь.

.

Поэтому и Драко Малфой, и Гермиона, получили телефоны — однако, смартфоны оказались для них слишком... слишком непонятными, сейчас восприятие компьютерных технологий иное, поэтому им обоим гораздо ближе оказались кнопочные телефоны. Я же был упакован как современный человек, смартфон в кармане, беспроводные наушники на шее, смарт-часы на руке. И это было восхитительно — связаться с друзьями можно было без возни. Сразу же. Легко.

.

Лестница поменяла направление и я глянув на часы убедился, что сейчас не время. Значит, правильно я понял тогда — это подстроено Дамблдором. Что он хотел этим добиться? Попробовать меня на прочность? Предупредить, что опасно жить в мире собственных иллюзий? Возможно. Впрочем, как только лестница поменяла направление — я пару раз ткнул на часы, посылая вызов Гермионе, и надел наушники-гарнитуру.

.

Ещё один плюс — зачарование. Перехватить наши разговоры волшебники и маглы не могли. По той простой причине, что это была магосвязь. Да, не смейтесь, но у магофонов есть свои магические сим-карты, которые сами по себе являются сетью — то есть я их не использовал, потому что смысла не было — они были ограничены внутренней сетью. Такая сим-карта — дорогостоящий артефакт, а передаёт он сигнал через... оптику. Грубо говоря — внутри сим-карты установлен крошечный оптоволоконный модем и протеевы чары, которые передают свечение от лазерного луча, насквозь магловского, между двумя сим-картами — вся сложнрость тут заключается в адресации. В первой пейджеровой версии — вызов посылался всем абонентам, и только нужный отвечал как надо, поэтому артефакт работал всегда. Но в последних версиях, более совершенных, улучшенных — исходящий модем научили посылать адресные вызовы на конкретные номера в сети, связываясь напрямую. Строительство АТС у волшебников и не планировалось.

.

— Алло? — Гермиона ответила тут же, — Привет, Гарри! Что такое?

— Привет. Знаешь, Гермиона, сегодня лестница сошла с ума и неправильно поменяла направление. Бери Драко и бегите ко мне. Мне кажется, это неспроста.

— Да ладно тебе, мне лень, мало ли какая лестница там куда ведёт.

— Нет, Гермион, тут всё сложнее. Лестницы надёжны и не меняют направления просто так. Поэтому мне кажется, кто-то хочет что-то от меня. Я хочу, чтобы вы тоже присутствовали.

— Хорошо, но... Дождись, ты где сейчас?

— Третий этаж, — я огляделся, — рядом с портретом Олафа Трёхглазого.

— Бегу.

.

И ведь правда бежит. Она сбросила вызов. Долго ждать мне не пришлось — через минуту уже по коридору бежала Гермиона. В своей анимагической форме она могла бегать очень быстро. Почему африканцы всегда выигрывали в беге? Ответ прост — попробуй удрать от пантеры. И то у чемпионов не было бы и шанса — Гермиона прибежала через минуту, обернувшись в прыжке и чуть было не расквасила себе нос о перила, но удержалась.

— Чёрт.

— Всё равно выглядит круто.

— Спасибо, — она зарделась.

— Драко?

— Он сказал что идёт. Я ему позвонила, он в библиотеке.

— Хм... Драко в библиотеке, а ты нет. Оригинально.

— Поттер, — меня ткнули в плечо, — я что, похожа на библиотечный дух? Между прочим, как у девочки, у меня есть свои дела, — она заметно задрала нос.

Хех, готов поспорить — просто читала что-нибудь или тренировалась.

Пыхтя, по лестнице тяжело поднимался Драко. Он дошёл до нас, остановился, переводя дух.

— Чёрт, нельзя же так внезапно. Что случилось?

— Пойдёмте за мной. Я хочу убедиться, что всё в порядке.

— Поттер, ты позвал нас только для этого?

— Мне кажется, вам тоже будет интересно посмотреть то, что приготовил для меня Дамблдор.

— С чего ты решил?

— Только директор может менять направление лестниц. И лестницы не имеют обыкновения менять направления тогда, когда на них кто-то есть. Тут же... Сами понимаете.

Мы зашли в тёмный коридор. Действительно тёмный — полнейшая темень. Драко зажёг люмос, Гермиона темноты не особенно заметила — её кошачьи глаза отлично видели даже в такой темноте.

.

Похоже здесь только одна дверь, — сказал Драко.

— Похоже на то. Зайдём?

_

_

_

Зеркало. Зеркало ЕИНАЛЕЖ, красивое, большое, стояло у стены. Вообще, варварское обращение с артефактами меня немного пугало — то есть Дамблдор не стесняясь испортил довольно ценную вещь — и ничего.

.

Гермиона огляделась и повела носом.

— Пахнет Дамблдором.

— Вот это нюх, — восхитился Драко.

— Ничего не знаю, попка — дурак, — отмазался я, — смотрите, какое интересное зеркало. Похоже оно здесь недавно.

.

Гермиона заглянула в него первая. И на мгновение застыла. А потом густо покраснела, так что даже в полутьме было хорошо заметно, как побагровели её уши. Развернулась и отошла.

— Что за пошлость!

— Ну-ка...

.

Драко наоборот, застыл у зеркала надолго. Но смог оторваться.

— Похоже, это зеркало показывает будущее.

— Не говори так! — взвизгнула Гермиона и ещё гуще покраснела.

Я заглянул в зеркало.

— Что вы в нём видите?

— Не скажу, — Гермиона чуть было сознание не потеряла от моего вопроса.

— Себя. Взрослого, с палочкой в руках и кучей наград. Похоже, я известный волшебник.

— Хм... Отличные амбиции, — кивнул я, — Это зеркало ЕИНАЛЕЖ, если верить надписи на нём — оно показывает самые горячие желания.

Драко покивал:

— А что видишь ты?

— Себя, семью, друзей. Я и без того сильный волшебник, но вот семейного уюта у меня явно не хватает.

— Хм... — Драко вопросительно посмотрел на Гермиону. Я тоже. Она была пунцовая. Я не знаю, что она там увидела, но это явно её шокировало до глубины души. Она моргнула. Правым глазом.

— Ж... желание? Это самое горячее желание? Это... — Она задышала часто носом, — Ой, — и...

.

Грохнулась в обморок. Я не успел её подхватить, Драко тоже, да и далеко она была, так что при падении она чуть было не разбила головой старую трухлявую парту. Хорошо хоть защитное зелье действовало и вместо сотрясения или чего похуже — просто царапину заработала. Я её подхватил на руки.

— Оляля.

— Гарри, как ты думаешь, что Гермиона там увидела?

— Что-то пошлое, она сама же сказала.

— Пошлое? — Драко выгнул обе брови под совершенно немыслимым углом — Снейп бы сжевал собственную мантию. Он у нас почётный любитель выгибать одну бровь. На студентов обычно действует.

— Не спрашивай её об этом. Ну сам знаешь, мало ли чего хочет девочка.

— Нда... — Драко по другому посмотрел на зеркало, — штука любопытная, но зачем она нужна?

— Может быть кому-то она полезна для самоанализа, — я пожал плечами, — не скажу, что такой уж сложный или невероятный артефакт, но штука любопытная. Может быть, её можно использовать в Мунго, чтобы выявлять у кого крыша потекла.

— Кстати! А как она пролезла к нам в головы?

— Да никак, — я пожал плечами, — это пассивные чары, а не активные. Грубо говоря — то, что ты видел — было только в твоей голове, а не в зеркале. Иллюзия. Воображение. Галлюцинация. Фантазия. Зеркало лишь провоцирует её создание, когда ты на него смотришь, но не влазит к тебе в голову.

— Хм... — Малфой задумчиво кивнул.

.

Мне вот было жутко интересно, что увидела в зеркале Гермиона? Я её знаю, как исключительно строгих правил девочку, то есть она всегда нам с Роном выговаривала, всегда строго соответствовала правилам, и вешиной мечтаний для неё было бы наверное стать министром магии, или просто признанной ведьмой. Хотя сейчас, наверное — стать старостой школы и лучшей ученицей, получить медаль, приз, похвалу. Собственно, она и стала такой. Ведь я вспомнил — Рон в зеркало смотрелся и всё как на духу выложил, а Гермиона — нет. Я её знаю как максимально асексуальную, по крайней мере, на два ближайших года, личность. Наверное, ничто так не было разно и далеко друг от друга, чем всякие пошлости и Гермиона Грейнджер. Поправку на возраст я не делаю, потому что следует учитывать — то, что считают все, и то, что есть на самом деле — две большие разницы. И если все считают, что в её возрасте девочка должна учиться и играть в куклы — это их проблемы. Браун, Патил, Буллстроуд — я бы понял, более романтично-сопливых дур ещё поискать, что в этом возрасте, что во взрослом — суть та же и она не меняется.

Впрочем, меня удивил сам факт, а желание узнать, что она видела в зеркале было слишком сильно, пусть это и было нетактично, но могло хоть как-то приблизить меня к пониманию. Посмотреть что ли в её памяти? Ладно, посмотрю...

.

Простейшая магия разума не требовала даже зрительного контакта — я просто слегка заглянул, а не вламывался, вороша всё подряд. Кхм... Нда.

Из разума Гермионы я вынырнул таким же красным, как и она была только что. Благо что она пока не очнулась. Драко шёл позади, я впереди с Грейнджер на руках. И откуда в такой миленькой головке — такие пошлые образы? Примерно порнография, с участием её и меня. Причём даже не взрослых версий, как в случае со мной и Драко, которые желали стать кем-то в будущем, а нынешних, со всеми смачными и сочными подробностями, охами-ахами, стонами, поцелуями и прочим. Воплощать её желание в реальность я прямо сейчас не намерен, но кажется понимаю, на что у девочки теперь фантазия заиграла по полной программе.

.

Сделаю вид, что ничего не видел, мне кажется, когда я был маленьким и глупым, и верил Дамблдору, то упустил из виду сам факт того, что Гермиона девочка, просто считая её абстрактным человеком, полезным другом и союзником, с которым мы вляпывались в разного рода шалости. Теперь хотя бы понятен один маленький секрет — с чего такая выдающаяся ведьма вообще пошла за этим рыжим отбросом — я её игнорил долгое время. Хотя если припомнить, намёки были, причём жирные, но малопонятные не то что для ребёнка, а для мужчины вообще. Причём ещё с третьего курса намёки, но... Мужчина, который понимает женские намёки — уже сам по себе может считаться странным, если не сказать больше — чудаком. На третьем курсе я её игнорировал, на четвёртом она осмелела — но я вообще был бревном, абсолютным бревном. И обидевшись на меня после того, как меня с какого-то невероятного хрена замкнуло на Чжоу Чанг, этой узкоглазой дуре, последние шансы были потеряны. А когда я наконец начал замечать то, что я вообще-то парень, то всё, поезд ушёл.

.

Как по мне, это было серьёзным ударом по моему самомнению, но в то же время — я попросту отставал в развитии от своих сверстников в этом плане. Волшебники приучаются к мысли о браке и отношениях в детстве, дети из нормальных семей — тоже, маглы... у маглов по-разному — у так любимых Гермионой японцев с тринадцати лет — причём чуть ли не с древнейших времён ничего не менялось. У нас в Англии скоро будут восемнадцатилетние парни сидеть с соской во рту и смотреть мультики про свинку пеппу и телепузиков. Мы просто не сошлись в половом развитии, причём не физически — физически как раз таки всё норм, а умственном. Она из нормальной семьи, с мамой и папой, плюс начитанная, плюс не знаю, сколько возраста она себе накинула, нагло и бессмысленно используя маховик времени, так что... — я спускаясь по лестнице, посчитал на пальцах, сколько она себе прибавила лет маховиком. Получалось, что примерно полгода-год возраста. Маховики времени — очень страшная и очень малопонятная для волшебников вещь. Даже я, эксперт в магии времени, не до конца понимал их действие. Но одно мог сказать точно — использовать маховик для учёбы — величайшая глупость. Дамблдору нужно было, чтобы с этими двумя оболтусами была взрослая девушка, которая их будет тащить на себе и не даст найти приключений на свою задницу — и он дал ей маховик. Больше некому — не у МакГонагалл же такие артефакты, стоимостью в три миллиона галеонов за штуку. Да, да, я не ошибся — три миллиона за простейший маховик времени на чёрном рынке. Официально же их нельзя купить и вообще нельзя использовать.

.

Не думаю, что Дамблдор пойдёт на что-то такое сейчас, но всё же, неприятный осадочек к нему увеличился. Хм... Я взвесил в руках Гермиону. Надо будет потом поговорить с ней на эту тему, осторожно. Тут вопрос очень щекотливый, с одной стороны — я чувствую вину за то, что игнорировал все её попытки и намёки в мою сторону, и пытаюсь как-то компенсировать это. С другой — меня волновали не цифры — сколько прожила она лет по факту, сколько ей физиологически и сколько существует её сознание, а вообще, насколько взросло её понимание половых вопросов. Тело... Если Нарциссе я бы дал ещё порцию зелья — она бы откатилась до примерно возраста Гермионы. А ум... Тут процесс взросления очень нелинеен, и есть как акселератки-лолиты, рано взрослеющие, так и дегенератки, которых и во вполне взрослом возрасте склонять к сексу как-то стыдно и неудобно.

.

Секс с восемнадцатилетней дебилкой с умственным развитием пятилетней девочки — всё равно что секс с пятилетней девочкой, даже если она обладает телом Мерлин Монро и честно прожила свои восемнадцать лет. Равно как и очарование или любовные зелья, лишающего мужчину способности здраво мыслить — это всё равно что секс с маленьким мальчиком — стоять может и стоит, но он не понимает, что делает, не мыслит трезво и здраво. Правда, это работает в обе стороны. Но суть не меняется — сущность любви к маленьким девочкам и мальчикам как девиации и извращения кроется в стремлении к сексу с несозревшим для этого партнёром, уж таких я насмотрелся за свою жизнь предостаточно — раньше по этому поводу не парились практически никак. Я понял так — их всех влечёт не к маленькому телу, а к наивности и незрелости, что проистекает обычно из дефектов во время взросления, к милой детской непосредственности. Они подсознательно боятся взрослых партнёров, их оценки, их суждения, их поведения. Самый известный случай на моей памяти — в первом веке до нашей эры, знатная волшебница по имени Луа, из иудеи, которая допускала к своему телу только мальчиков-рабов не старше двенадцати лет и заставляла их себя ублажать, по всякому, о чём она, впрочем, ничуть не горевала и даже гордилась тем, что рука похотливого самца не осквернила её милое тело. А тело было милым, тут не поспоришь, её в детстве пытались выдать замуж за отвратительного и немолодого мужика, ей двенадцать, ему пятьдесят семь — каково? Правда, она его убила в первую брачную ночь, успел он ей что-то сделать или нет — история умалчивает.

.

Кстати, с этим связана довольно забавная история, которая положила начало моей принципиальности в отношениях с женщинами.

.

Сигнус Орфеус Блэк, ваш покорный слуга, и Патриция Блэк, урождённая Малфой, его жена, будучи сорока шести и сорока трёх лет от роду, выхлебали эликсир молодости. Но поскольку у меня в то время, видимо, звёзды не сошлись и руки из жопы росли, а по правде говоря, иногда и до сих пор себя на таких косяках ловлю, вместо трёх капель слёз белого феникса, я добавил четырнадцать на каждую порцию. В итоге нас обоих откатило до примерно на вид возраста лет десяти. На удивление наших детей и внуков. Ох и получил я тогда люлей от супруги! Три года пилила, что ей надо новые вещи покупать, потому что она растёт. Но спали мы всё равно вместе, и в этом смысле тоже — когда биологически всё где надо стояло, и никакого ужасающего дискомфорта не почувствовали, геена огненная не разверзлась, палочки с неба не посыпались. И я себя ни малейшей капли не чувствовал извращенцем, потому что жена ещё скабрезные шутки в стиле поручика ржевского иногда в процессе соития выдавала, а не "ляля-ямаленькаядевочка-ничегонепонимаю". Обожаю её чувство юмора. Её матушка, которая попыталась мораль читать, мол, маленькие, подождите пока чуть ли не старше своих детей нынешних будете, и только тогда можно будет... В общем, больше к нам в дом тёща не заходила — Патриция её в тыкву превратила и отправила домой почтой.

.

Объяснять всё это другим волшебникам или Гермионе я не собирался, тем более, что это абсолютно бесполезное занятие. Понять меня могли разве что мудрецы или психологи. А для простого человека, который просто мыслит давно заданными категориями и не стремится их развивать — как сказали — так и думает — объяснять что-то подобное — это всё равно что пытаться объяснить концепцию агностицизма средневековому крестьянину. Для него есть два понятия связанные с богом — вера и ересь. Развивать понимание вопроса не входит в его умственные и психические способности, равно как и подвергать сомнению всеобщее мнение.

Дотащив Гермиону до гостиной, я пинком заставил дверь в спальню девочек открыться и положил её на кровать.

— Ой, Поттер, — Гринграсс была рядом, выглядывала из-за балдахина, — что это с Гермионой?

— Немного переусердствовала с заклинаниями, — я пожал плечами, — я пойду.

— Хмф, — раздалось из-за другого балдахина.

— И тебе спокойной ночи, Панси, — подмигнул я, зная, что она подглядывает.

В отличие от гриффиндора, спальни девочек во всех трёх остальных факультетах не были зачарованы против мужского пола. Я этого не понимал — девочкам в спальню к мальчикам можно, а наоборот — ни-ни. Гриффиндор имел свои понятия о чести. Он то был маглорождённым, из знатного рода, очень набожного, и имел свои понятия о чести, довольно строгие. Во всех остальных случаях обходились без конфузов — девочки не переодевались голышом посреди спальни, для этого есть отдельная комната рядом со спальней — гардероб, где хранилась вся одежда. Это у Гриффиндорцев не было ни гардероба, ни собственных уборных, ни душевых, связанных со спальнями, Годрик имел мнение, что условия должны быть спартанские. Слизерин наоборот — что чистокровные волшебники должны наслаждаться всем комфортом, который им может дать магия.

В общем, подумав об этом, я пожал плечами и пошёл прочь. Провокация Дамблдора не сработала так, как надо, но всё равно, принесла мне немало пользы, позволив лучше понять своих друзей, которым я доверяю. Амбиции Драко и специфические вкусы Гермионы.

Зеркало натолкнуло меня на мысль, что в общем-то, я забыл про Квирелла, камень, и прочие игры Дамблдора вокруг Волдеморта и меня. Надо будет об этом подумать. Завтра.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

**

Следующие главы по подписке на Бусти: https://boosty.to/bandileros