Зазеркалье

Он очень внимательно посмотрел на Сергея.

— О роботах, об искусственных интеллектах слышали?

— Конечно.

Действительно, Сергей уже немало читал об этом поразительном явлении — машинах, которые считают, рисуют, копироуют, и скоро начнут думать.

— Вы понимаете, что скоро они займут много работ, которые сейчас делают люди? И эти люди потеряют работу и окажутся на улице. Как в старой советской фантастике.

Старой фантастики Сергей еще не читал.

— Посмотрим, — осторожно сказал он.

— Так оно и будет, — с полной убежденностью сказал Николай. — Роботы хоть и дороже, но производительней. Во всех важных делах гастарбайтерами, там, узбеками и таджиками роботов не заменить. Хотя в одной повести Шекли и сказано, что машина может сделать лучше тебя — но не дешевле, а в наш век это, мол, огромное преимущество.

Сергей промолчал, поскольку Шекли еще не читал, и к тому же не понял, причем здесь узбеки и таджики.

— У кого лучше роботы — тот будет хозяином мира, — продолжал Николай. — И этих роботов надо разрабатывать, строить, и при этом непрерывно улучшать. Значит, нам будут нужны творчески одаренные математики, физики, инженеры и программисты. Это наша будущая мирная армия. Как вы думаете, на каком месте по роботам Россия в мире?

— Не знаю, — честно сказал Сергей.

— Позади всех развитых стран. Тридцать лет сворачивали исследования, не давали денег, продавали на лом и разворовывали современные заводы... И сейчас так делают, хотя уже давно ясно, что это путь к гибели.

— И куда смотрит правительство? — с интересом спросил Сергей, проглотив слово 'король'.

— К себе в карман, — буркнул Николай. — Гриша правильно формулирует — это как поезд. Вот он сейчас двинется. Кто не сел в поезд — отстал на сто лет. Отстал в технологиях, в военной технике, в уровне жизни. Как сейчас мы по этим позициям стоим впереди Африки, а Штаты и Европа с Японией — впереди нас. В вагонах сидят страны передовые по технологии — Америка с Канадой, Европа (это сейчас, считай, одна страна), Япония. Еще Южная Корея — как ни странно, она сейчас первая по роботам.

Сергей с трудом удержался от вопроса, кто такой Гриша и при чем здесь Южная Корея.

— Китай, Индия, Бразилия очень хотят впрыгнуть в вагон. Мы тоже. Но я не уверен, что получится. Начало, на мой взгляд — когда появятся роботы-водители такси и траков. Это уже будет серьезно. И это будет скоро — через два-три года.

Сергей молчал, поскольку понял не очень много. Впрочем, хотя в поезде он ни разу в жизни не ездил, но поезд уже видел, и тот произвел на него сильное впечатление. "Потом прослушаю запись и поговорю с Никой" — подумал он.

— И кто не попадет в поезд информационной роботореволюции, — горячо продолжал Николай, — останется страной второсортной. Вот такие тут ставки в следующие тридцать лет. И мы должны уже сейчас готовить кадры разроботчиков для этой революции. А нам мешают, деньги срезают, оптимизируют... Мать их за ногу! Вот нашей школе постоянно ставят палки в колеса. Как ты считаешь, зависть — сильное чувство?

Николай, разойдясь, перешел на ты. Сергей ничего не имел против.

— Еще какое сильное, — ответил он, вспомнив кое-что из прошлого. — Иногда из шкуры вылезут, горы своротят, чтобы помешать.

— Именно. Вот и нам из зависти мешают. Кроме того, воровать не даем — тоже мешают. Как считаешь, воры за прогресс или против?

Сергей усмехнулся. Как одетых в роскошные статские мундиры расхитителей графской и королевской собственности, так и простых грабителей и карманников он уже достаточно повидал в жизни.

— Воры стоят обычно за то, что дает воровать, — сказал он.

— Вот именно. Вот мы выбиваем и выпрашиваем деньги на компьютеры, литературу, интернет, поездки и конференции, умные и прогрессивные бизнесмены жертвуют иногда довольно много, а украсть их у нас нельзя, мы независимы, не отберешь так просто, и расходы строго контролируем. Вот и мешают. А если бы половину начальникам отдавали — они бы нас на руках носили, на всю страну прославляли. А это деньги пожертвованные, не ими заработанные. Отдавать им — да с какой стати?! Нам то они ни фига не дают, хотя и должны.

— М-да, — неопределенно сказал Сергей. — Вообще-то по собственному опыту знаю, что деньги нужны всегда, ведь без приличной оплаты помощников мало найдешь на трудное дело, а мешающих всегда полный батальон. В настоящем деле нужны профессионалы, какие только этим делом и занимаются, а их лучше оплачивать.

— Это ты про армию? — удивился Николай. — Где-где, а там раньше солдат бесплатно гоняли табунами на всякие работы. Служил срочную, видел.

— Нет, про другое... Про бизнес, скажем так, — обьяснил Сергей.

— Помощники и добровольцы у нас есть, — возразил Николай. — Лишь бы нам не мешали. Но кое-кому деньги в чужом кармане сердце жгут, прямо спать не могут. Постоянно собачимся с ними. Слушай... а ты не хочешь сходить со смной в нашу школу? У меня скоро занятие, посмотришь, потом потолкуешь с ребятами. С Александром Марковичем, моим бывшим учителем, а теперь боссом, познакомишься, поговоришь. По моему, ты этим заинтересуешься. Время у тебя сейчас есть?

— На такое дело найдется, — сказал Сергей. — Вы же не всех к себе приглашаете, мне кажется?

— Не всех, — весело признался Николай. — У нас там учебный процесс, и не особенно обычный. Но ты тоже из педагогов.

— Да какой из меня еще педагог! — рассмеялся Сергей. — Я пока еще ничего не знаю. Вот, скажем, эта фотография на стене — это кто?

— Это Януш Корчак, — спокойно сказал Николай. — Его в наше время многие не узнают. Не слышал о нем?

— Нет, — честно сказал Сергей. — А должен?

— Да, — коротко сказал НиколайЮ, натягивая на себя свитер и куртку. — Каждый, кто будет учителем, должен его знать. И прочесть его работы. И его детскую книжку про юного короля Матеуша. Ну что, пойдем? Расскажу по дороге.

И крикнул на кухню:

— Мама, мы уже пошли, буду вечером, как обычно.

ДЕТКИ ИЗ СПЕЦШКОЛЫ ДВАДЦАТЬ ПЕРВОГО ВЕКА

На ходу прослушав короткий рассказ о жизни и смерти польско-еврейского воспитателя и писателя, добровольно пошедшего в огненный ад со своими обреченными школьниками, Сергер помрачнел. Ему сразу вспомнились тела детей, принесенных в жертву в некоем храме запрещенной секты, уничтожение изуверов-жрецов, и безумие, охватившее тогда его, ко всему, казалось, привычного боевого офицера. И в этом мире, в этом времени люди допускали зверства, причем в значительно большем масштабе. Но сейчас обсуждать этот предмет он не хотел.

— Надо будет прочесть книгу про короля Матеуша Первого, да и другие его книги проработать с карандашом в руках, — только и сказал он Николаю. Тот с интересом посмотрел на Сергея и ответил:

— Вот теперь я вижу, что из тебя получится настоящий педагог. Многие только и сказали бы — какое зверство! А ведь то, чему учил людей Корчак, и сейчас имеет первостепенную важность для человечества.

— Настоящие пророки есть во все времена, вот только их не очень слушают, а лживые пророки всегда более популярны, — вяло ответил Сергей, обдумывая услышанное. — И он, похоже, был пророк. Я как раз Стругацких недавно читал, роман о демиурге, учителе и учениках — довольно похоже.

— 'Поиск предназначения'?

— Нет, 'Отягощенные злом'. Тоже там учителя убили из-за учеников — в основном, бывших. Конечно, благонамеренные члены общества, не нацисты какие. Чаще всего так и бывает.

Сергей уже привык к главному достоинству местного искусства — готовности показывать и обсуждать все подряд, даже очень неприличное или совсем уж бесчеловечное. Правда, такое искусство иногда уносило читателя или зрителя к боги знают каким глубинам отношений внутри людей и общества, но, как говорил его приятель драматург Гирон, выпуская на подмостки своего театра сразу после смешной и сентиментальной сцены на сцену полуобнаженную актрису или неприлично вульгарную певицу — 'пока не ударишь, стенку в голове зрителя не пробьешь!'

— Вот когда ученики понимают, помимо математики или программирования, что нет просто добра или зла, все это очень сложно, а главное в жизни — принципы и мораль, то, я считаю, это уже успех учителя, — как бы невзначай заметил Николай, поглядывая на Сергея.

Они встали на движущуюся дорожку и начали спускаться на станцию метро.

— Согласен, — задумчиво сказал Сергей. — Красивый в Ебурге метрополитен, кстати. А почему только одна линия?

— Дорого строить, — ответил Николай, — денег мало дают. Плюс транспортные специалисты сейчас считают, что модернизировать трамваи дешевле обойдется. Но на новые трамваи тоже денег много надо. Словом, ждем...

На метро они быстро доехали до нужной станции и по Коммунистической, бодро шагая в ногу, дошли до здания школы. Как сказал Николай — недавно отремонтированного. Шли уроки, и в большом школьном дворе было тихо.

— Скоро большая перемена, — заметил Николай, заводя нового приятеля через главный вход. — Используем метод кидания в болото. Тебя никто здесь не знает и никто не ожтдает. Сейчас у нас есть время поговорить со студентами девятого класса, им по пятнадцать-шестнадцать лет, самое дело потрепаться, произвести впечатление. А потом я отведу тебя к нашему духовному боссу Аркадию Семеновичу, поговоришь с ним. Учти, он не только первоклассный новатор в обучении, вроде того самого учителя Носова из 'Отягощенных злом', но и очень проницательный человек. Ну что, готов к общению с незнакомым классом с чистого листа?

— Готов, — улыбаясь, сказал Сергей. — Класс, кажется, не выпускной?

— Нет, но вот именно этот класс уж больно умный, — особо подчеркнул господин учитель.

— Ничего, — спокойно сказал Сергей. — Попробуем поладить. Но ты, однако, авантюрист!

— Есть немного, — ответил Николай, вводя его в класс, оснащенный большим количеством экранов, компьютеров и проекторов. В классе сидели и занимались чем попало двадцать школьников лет пятнадцати — кто читал с экрана, кто решал задачки на бумаге, кто уткнулся в смартфон. 'Это что, и есть самоподготовка?' — не без иронии подумал Сергей.

— Добрый день, ребята, — начал Николай. — Перед моим классом у нас есть немного времени, и я хочу познакомить вас с одним человеком.

Студенты все встали и хором поздоровались:

— Здравствуйте, Николай Евгеньевич!

И сразу уставились на Сергея. Он дружески улыбнулся им, нисколько не смущаясь: на него в свое время глядели глаза поострее детских, и даже не обязательно человеческие.

Николай бодро продолжал, явно стараясь испытать нового товарища.

— Сейчас у нас время самоподготовки перед классом программирования, и несколько минут мы можем поговорить с Сергеем Даниловичем.

Студенты хором хмыкнули, не сводя с гостя глаз — и заинтересованных, и не очень.

— Сергей Данилович — бывший военный, офицер, сейчас студент истории в нашем университете, готовится стать учителем. Поскольку человек он, как я успел понять, не совсем обычный, то я надеюсь, что наша тоже не совсем обычная школа ему понравится.

— А какой у вас род войск? — немедленно спросили из задних рядов девичьим голосом.

— Кавалерия, — честно ответил Сергей, весело улыбаясь.

Ученики понятливо переглянулись. 'Интересно, что они там поняли?' — задался вопросом новый 'историк'.

— А вы воевали? — вдруг спросил крепкий, накачанный подросток в джинсах и темно-синей рубашке — словом, одетый как сам Сергей.

— Воевал, и много, но сейчас не будем об этом говорить, — сухо ответил Сергей, окидывая парня внимательным взглядом. 'Этот, кажется, склонен к службе, к силовому решению проблем, но, судя по выражению лица, справедлив' — подумал он.

— А вы на самом деле бывший офицер? — вдруг спросила рыжая девочка, скептически улыбаясь. 'Ну, эта — типичная заноза' — решил Сергей. Не отвечая, он посмотрел налево, на висящий на стене прямоугольный некрашеный кусок доски, весь побитый.

— Могу я использовать эту доску? — спросил он улыбающегося Николая, с удовольствием слушавшего становящийся острым разговор с учениками.

— Конечно, это пробная доска для инструмента при рукоделье вне мастерской, у нас есть такие классы, — быстро ответил Николай. Сергей огляделся, взял кусочек мела у доски и не глядя бросил его в стену. Тот громко ударился о пробную доску и упал на пол. Запомнив звук удара, Сергей, не поворачивая головы, вытащил из кармана свой старый метательный нож, замаскированный под кухонный — обоюдоострый, с простой, даже не лакированной деревянной рукояткой, и сделал короткое движение. Негромко свистнув, нож со стуком вонзился в доску.

— Ух ты! — удивленно сказал накачанный школьник. Все случилось так быстро — легкий стук мела и сразу за ним сильный стук ножа — тук-тук! -, что остальные не успели даже рта раскрыть.

— Попал в след мела? — спокойно спросил Сергей, все так же не поворачивая головы.

— Попали! — с восхищением ответили несколько голосов, а все остальные ученики дружно закивали.

— И вошел нож глубоко, — с уважением добавил накачанный школьник.

Не глядя на доску, Сергей подошел, вслепую точно попал ладонью на рукоять ножа и с силой вытащил его из дерева, придержав доску второй рукой. Школьники молчали.

— Вот только учтите, что из армии я ушел, потому что очень многие проблемы в жизни при помощи солдат не решить, — спокойно сказал Сергей. — Армия не может сделать все — это иллюзия. И потому я закончил службу и пошел учиться дальше.

Все это было чистой правдой, хотя и не всей правдой, и подростки это почувствовали.

— А вот вы всегда нож в кармане носите? — не без ехидства спросила рыжая 'заноза'.

— Да, — ответил Сергей, вкладывая нож обратно в узорные темно-коричневые кожаные ножны. На них под рисунками была вышита надпись рунами на готском: "Не обнажай оружие зря, но не промахивайся, сын", но никто в классе, вероятно, не смог бы ее прочесть. — Это один из первых подарков отца. В семь лет он специально заказал выковать мне такой нож, чтобы я умел владеть им и не резался зря. Потом он научил меня бросать его в цель. И с тех пор этот нож все время со мной.

У некоторых школьников на лицах появилось выражение зависти.

— В двенадцать лет отец подарил мне настоящий топор, и я не только рубил им дрова на охоте и делал всякие деревянные вещи, но даже, наточив, только с водой, без мыла брил им лесорубов. Топор я, естественно, с собой ношу не всегда, — усмехнулся Сергей. — В том же возрасте я получил от него подростковое охотничье ружье и пистолет, и прошел полный курс владения огнестрельным оружием. Затем ко мне прикрепили двух больших охотничьих собак нашей местной породы (знали бы вы, какие они были большие! — подумал Сергей), и с тех пор я постоянно ходил с отцом на охоту. Так в наших местах становятся мужчинами.

— Ух ты! — негромко сказал кто-то.

— Скажите, вот вы, судя по вашим словам, выросли в лесах. А вы не старовер? — спросила очень аккуратная и организованная с виду девушка с черными волосами, довольно милая.

— То есть? — с интересом спросил "историк".

— Ну, старой, другой веры? — пояснила она. — Дониконианской. Аввакумовской.