Зверь лютый Книга 33. Интриганки

В XV-XVI вв. "свободные графы" давали охранные грамоты проезжавшим в их округах людям, в частности купцам, гарантируя их от нападений и разбоев. Это, как и сведения о составе "свободных шёффенов", говорит, что деятельность фемических судов была направлена, главным образом, на охрану политических и экономических интересов императорской власти и поддерживающих её групп.

Однако некоторая доля вольнодумства сохранялась: в 1470 г. 3 фрайграфа вызвали в суд императора Священной Римской империи. Не явившийся в суд император вынужден был, однако, снести такое оскорбление.

В XV в. в Германии было, как говорят, сто тысяч шёффенов, во всяком случае число их было весьма велико.

Многие владетельные князья принимали участие в тайных судах и присягали им в качестве фрай-шефенов. Среди них: курфюрсты Фридрих I и II Бранденбургские, саксонские курфюрсты Фридрих I и II, герцог Вильгельм III Саксонский, герцоги Генрих Богатый и Вильгельм III Баварский, ландграф Людвиг II Гессенский, герцог Вильгельм Брауншвейский, пфальцграф Людвиг III и многие другие. В 1429 г. судьей Священной Фемы стал император Сигизмунд. Он же не раз подтверждал право Фемов вызывать в суд высокопоставленных лиц.

Народная фантазия преувеличивала могущество тайных судов и внушала к ним непомерный ужас. Позже немецкие писатели описывали деятельность фем, окружая их романтическим ореолом.

Существование тайных судов радовало наиболее угнетенных и беспомощных членов общества. Эффективная организация, покров таинственности, тщательная проверка членов общества... Бездоказательные приговоры принимались как справедливые. Люди восторгались, когда видели свисающее с дерева тело преступника и воткнутый рядом нож шёффена.

Потом деградация, вырождение. Последний фемический суд отменён французами в Мюнстере в 1811 г.

Аналог вестфальских тайных трибуналов существовал в Тироле — "суд посвященных". Есть параллели с итальянской мафией и тайными союзами итальянских карбонариев. Оказали огромное влияние на масонов, заимствовавших элементы атрибутики и структуры, и католической инквизиции. В ХХ в. в Веймарской Германии праворадикальные группировки имитировали суды фемы, вынося смертные приговоры своим противникам.

* * *

Набор этих сведений, густо приправленный народными легендами и фантазиями германских сочинителей 19 в., пролился как-то на уши бедной Ростиславы пока она нежилась под жарким солнышком на палубе "Ласточки". Что-то осталось.

— Э... давно хотела спросить. Коли ты феминист, или правильнее — фемист?, фемистер?, в смысле: из Священной Фемы, то... Говорят, что в одной из местностей Германии в подземелье стоит большая бронзовая статуя Богородицы. Приговорённый к смерти должен ночью пойти в подземелье и поцеловать статую. Когда человек подходит к Деве и касается её, она распахивается надвое и обнаруживает внутренность, сплошь усеянную длинными и острыми клинками. Секретный механизм втягивает жертву внутрь статуи, где на высоте головы приговорённого торчат два острых шипа, выкалывающих ему глаза. Клинки пронзают его тело, пол раздвигается, несчастный проваливается вниз. Под полом находятся шесть больших деревянных валов, расположенных парами друг под другом. Валы покрыты множеством острых ножей. Расстояние между верхней парой параллельных валов таково, что человеческое тело едва проходит между ними. Средняя пара располагается ближе, а нижняя — почти вплотную друг к другу. Обезображенный труп, изрубленный на мелкие кусочки, падает в протекающий под землёй ручей. Это правда?

Несколько снисходительное выражение на лице Длинного Густава сменилось изумлением.

— Чего?! Эта... Не... Ой! Я, как человек принёсший священную клятву, не могу ничего говорить о наших... м-м-м... делах. Да уж... Три пары валов? Их крутят или они сами...?

— Не надо размахивать своей "священной клятвой" без повода, Густав. Вы клянётесь защищать своё судилище. Но я не нападаю на него. Наоборот, я приглашаю вас к сотрудничеству. Присядь.

Герцогиня кинула на противоположный конец лавки, налила в кубок вина и протянула ошалевшему "феминисту". Хмыкнула, глядя на потрясённого шёффена.

— Я не требую "священной клятвы", но надеюсь, что у тебя хватит благоразумия. Чтобы не хвастать среди знакомых тем, что сама герцогиня Саксонская прислуживала тебе и подавала вино.

До Густава только сейчас дошёл смысл попадания кубка с рейнским в его руку. Ошарашенность его возросла ещё больше. Теперь было видно, что это молодой мужчина, старательно пытающийся выглядеть старше и значимее. А по сути — довольно простой парень, явно не прошедший придворной школы скрытности и обмана. С верёвкой или ножом и такой управится.

Фемисты — не легисты, в юриспруденции — профаны по определению. Точнее: по способу формирования этого контингента. А особой школы интриганства и лицемерия ему пройти не довелось.

Герцогиня насмешливо рассматривал растерявшегося парня. Потом приветственно подняла свой кубок:

— Ну, за здоровье. Выпьем.

Внимательно понаблюдала за тем, как парень заглотил в один дых пинту красненького, омочила губки в своём и приняла озабоченный вид:

— Скажи-ка мне, Густав, как ты умудрился попасть в одну компанию с этими еретиками?

— Я... ну... это тайна. Я не могу...

— И не надо. Но думать-то ты мне не запретишь? Ты, явно, не катар. Священные Фемы не выносили приговоров по сторонникам этой ереси. Пока еретики — дело епископских судов. Шёффены, преследуя преступника, известны своей... навязчивостью. Ты оставил их при первой же возможности. Итого. Случайность или предварительная разведка. Или обе вместе. Предполагаю, что ты вошёл в доверие к "добрым людям" с целью узнать о них больше, и попался на их сборище вместе с другими. Это священная тайна священного судилища?

— Нет, что вы?! Я просто...

— Не забывай добавлять Ваше Высочество. В этих краях я четвёртая по важности персона. После императорской четы и моего супруга.

— Э... да... конечно... я не хотел...

Выразительное движение бровей герцогини, заинтересованно и доброжелательно подталкивающего шёффена к развернутому ответу, сработало.

Глава 660

* * *

Суть проста: идёт процесс.

То, что я некогда вываливал на Ростиславу, основываясь на знаниях 20 в., густо приправленном германским романтизмом века 19, сейчас не просто существует, но и живёт. В смысле: меняется.

Шинковки в форме статуи-футляра Пресвятой Девы ещё нет. Да, похоже, и не будет. Фемы, возникшие как средство противодействия саксов-язычников франкам, христианам и имперцам, "встали на голову". А как иначе? Когда ни франков, ни саксов, ни язычников в здешних краях не осталось?

За прошедшие три с половиной века после Карла Великого все стали христианами-саксонцами. А шёффены остались. В смысле: есть люди, которые мечтают о роли прокурора и палача.

"Справедливость. Как я это вижу".

Изменились люди, изменилась и справедливость.

Ку-клус-клан был создан ветеранами южан. Первые фемы, были, видимо, созданы ветеранами восстаний саксов против Карла Великого. Теперь же в шёффены идут просто свободные люди. Не саксы и франки, а бауэры и бюргеры. Они надеются на императора — он далеко. На бога — тот высоко. А конкретная ежедневная деятельность... Она, помимо исполнения правосудия, включает в себя "кушать хочется". И к священной клятве, к проверке моральных качеств новичков добавляется требование материального взноса.

Чтобы сделать взнос — его надо иметь. Откуда-то. Заработать, заслужить, выторговать, украсть... Быть "обеспеченным человеком". Обеспеченные часто хотят увеличить свою "обеспеченность". У них есть семьи, родня.

"Ну как не порадеть родному человечку?".

Не-не-не! Не преступая закон! Как можно! Священная клятва же! Но помочь советом, подкинуть деньжат... Деньги и власть — у властей. И "народные мстители" "срастаются" с "власть имущими". Исключительно для того, чтобы делать своё "благое дело" — нести "справедливость в массы".

Меняется народ — меняются его "лучшие представители", шёффены — меняется "справедливость" — меняется "Священная Фема".

Да и почему нет? — Фема — "исполнение наказаний", а не "свержение существующего строя". Чем они принципиально отличаются от, например, карбонариев. Феминисты действую против конкретных людей, а не против системы в целом. Есть "плохой" барон, а есть "хороший". "Плохого" — "к ногтю". Точнее: в петлю. А от "хорошего" получить "благодарность". Например, за ставшее беззащитным владение соседа. Или просто за отказ в возбуждении следствия в его отношении. Сходство с мафией отмечают многие исследователи.

Результат? — Одни источники указывают, что фемы не преследовали дворян. Другие толкуют о "трёх кусках от ворот замка". Все дружно говорят, что шёффены поддерживали императоров. Но не говорят против кого. Против "свободных людей"? А сколько у тех "свободных" основной военной силы Средневековья — бронной конницы?

Реальность превращает высокоморальных народных мстителей в беспринципных вымогателей. Процесс неспешный и вариативный. Наиболее быстро "тайные судилища" начинают любить руководители "свершения таинств" — церковная верхушка.

Фемы были, вероятно, изначально направлены против новообращённых христиан. Которые выдавали оккупантам "тайные тропы", сокровенные святилища. Которые привели Карла Великого к священному саксонскому дубу.

Ирминсуль в священной роще у Эресбурга в Вестфалии в 772 г. был разрушен Карлом Великим, стремившимся крестить саксов герцога Видукинда. В Ирминсуле германцы видели мировой ясень Иггдрасиль.

Мда... Выражение: "С дуба падали листья ясеня" имеет очень глубокие корни...

Потом народ крестился и "отставшие" язычники стали восприниматься как колдуны и ведьмы. Фемы принялись уничтожать их. Церковники пришли в восторг. От таких союзников из "толщи народной".

На Руси подобного не было. Вот мы и остались с двоеверием аж до 20 в. Или — до 21-го?

"Близость точек зрения по ряду позиций" подталкивала фемистов к союзу с католической церковью. А рост владений, богатств, власти иерархов делал такой союз особенно привлекательным.

* * *

Епископ Миндена Вернер и местный "свободный граф" просто сделали естественный шаг навстречу друг другу: расширили список подсудных Феме категорий. Колдуны, ведьмы, сатанисты и — еретики.

В 1179 г. Третий Латеранский собор осудит катарскую ересь (вместе с ересью вальденсов). Веронские декреталии, согласованные папой и императором в 1184 г., явятся первыми мерами общеевропейского масштаба против еретиков. Ересь приравнена к государственному преступлению — "оскорблению величества" по отношению к Богу.

Забавно: чтобы казнить человека за пренебрежение Богом, нужно Бога низвести до уровня местного королька.

Фемы — защитники их величества.

Вывод: режь "осужденных".

В смысле: на соборе.

В смысле: вешай.

До этого — десятилетие. Пока местные иерархи пытаются справиться сами. Вернер — один из первых, хотя и не самый первый. Основываясь на Саксонских реалиях, решил натравить на "добрых людей" — "фемистов". Те — натравились. Прежде, чем начать "большую охоту" местный "свободный граф" посчитал нужным провести "разведку на местности". Для чего и был послан Длинный Густав.

А тут такая история. Герцогиня спасает еретиков из епископской тюрьмы и предлагает им покровительство. На очень странных условиях. Причём, это ж герцогиня! А её муж — герцог, двоюродный брат и верный союзник императора! Фемы поддерживают императора. А Вернер, получается, против? Можно ли заключать с ним соглашение? Может быть, он "плохой" епископ? Причём, ряд его деяний, которые могут трактоваться как преступления, феме известны. Пока им не дали хода. Но это чисто вопрос числа "вписавшихся": набрать нужное количество присягнувших шёффенов — дело техники.

— Кто главный в вашем фемгерихте?

— Наш стульхерен... э-э-э... "плечо господа" Я не могу сказать. Это тайна... я клялся...

— Не можешь — не надо. Что за человек?

— Na... (Ну...) Суровый. Справедливый. Неподкупный...

— Густав, не юли. Ты же слышал. В Саксонии появились православные. Фема начнёт на них охоту?

— Na... Nein!

— Даже если Вернер заплатит? Среди шёффенов есть его люди?

— Нейн... яа... шаинт (нет... да... кажется).

Герцогиня напряженно рассматривала собеседника. Утратив внешнюю важность, столкнувшись с необычными, непонятными для него вопросами, парень был совершенно растерян. Она улыбнулась: это тебе не чудаков при дороге по ветвям развешивать. Тут головой думать надо.

— Ладно, не смущайся. Это не твой уровень. Просто передай своему... фрайграфу, что я предлагаю сотрудничество. Если фемам такое интересно — можно будет обговорить подробности.

* * *

В РИ так и случилось: фемы от независимости, от "народности", перешли сначала к подчинению церковным иерархам, а затем и светским князьям. Ростислава лишь "прогрессирует", века на три-четыре, ускоряет естественный ход событий.

* * *

Ростислава посерьёзнела и уточнила:

— Это — только мои слова. Не герцога или... других. И никто об этом знать не должен. И из ваших. Клятва клятвой, но... О чём не знаешь, о том и не проболтаешься. Понял? Иди. Стой.

Она быстро проскочила в опочивальню и вернулась с кусочком тесьмы.

— От сердца отрываю. От своего парадного платья. Здесь кусочек "твёрдого золота". Когда принесёшь ответ — покажешь. Но только моим людям, не саксонцам. Теперь иди.

Дверь за "страшным и ужасным" сбитым с толку "феминистом" закрылась, а Ростислава обернулась к портьере:

— Беня, выбей, наконец, нос. Ты так пыхтишь...

— Э, виноват, ваше...

— Ну хоть ты-то не приставай с титулованием. Что скажешь?

Беня почесал свой коротко стриженный круглый череп. Оглянулся в поисках подходящего предмета. Не найдя ничего подходящего, трубно высморкавшись в портьеру, прослезился. Утирая выступившие от чиха слёзы, жалостливо начал:

— С одной стороны... нельзя не признать. С другой стороны... нельзя не признаться...

Ростислава давилась от смеха, глядя на старательное изображение мучительного мыслительного процесса этого, как она уже имела случаи убедиться, умного человека с прекрасной реакцией. Насколько растерянность была естественна у только что ушедшего Густава, настолько же она была неестественна, утрированна у её главного советника по деньгам. Игры с Цыбой, со скоморохами дали опыт по отделению аффектации от органичности.

— А конкретно?

— А конкретно... Итить меня конкретизировать! Таки — да! Это ж прямо какой-то перст судьбы. Или что там у неё выросло. Чем она вас в ту усадьбу привела.

Он покрутил головой и от души выразился.

— Мадам! Я таки был бы счастлив, ежели бы мне досталось стирать ваши пелёнки. В смысле: чтобы вы родились в моей семье. Ежели бы она у меня была.

— Не печалься, Бенджамин. Отстирывать моё дерьмо тебе наверняка ещё придётся.

— Тада раба (само собой). Но количество! Два таких захода за одно утро!