Чем дальше, тем больше Атар убеждался, что по трезвому расчёту у колонистов не было никаких шансов выжить здесь. На Агоратане — другое дело. Но старки поступили по вдохновению и, кажется, выиграли. И тут Атара пронзила ещё одна мысль: "Дети от наложниц! Ведь наложницами почти никто не занимается. Этот дубинноголовый Урс ведь сообразил: прислал в столицу свою жену-лазанку, теперь она приучается к другой жизни в свите царицы. А другие относятся к ним как к наложницам в Империи. Но там ведь узаконить сына или дочь от наложницы было отдельной серьёзной процедурой, накладывавшей ответственность на отца. А здесь это пока что будет автоматически. И по-другому нельзя. Придётся опять советоваться с женой".
Урс Ликарин был постоянной занозой в мыслях царя. Он многократно подтвердил и свои незаурядные способности лидера и полководца, и своё крайнее своеволие. Атар одновременно и уважал, и проклинал этого мужика-графа. Точно, что он мог быть вождём Жёлтых в Империи. Да и здесь он демонстративно назвал лазанские городки деревнями и джигитов сделал именно полноправными крестьянами. "Ой, Князь побери! Они ведь у него пользуются всеми правами граждан и уже начинают вести себя как граждане. Урс ничего пока не говорил об их приёме в гражданство, но ведь я сам ляпнул нечто такое, когда они меня "мирно и почтительно" осадили во дворце в Гуржаани" — подумал царь. — "Эта осада тоже показывает, что они способны на гражданское поведение: не бунт, но явственная угроза всеобщим бунтом, и вместе с тем разумные и умеренные требования. А перед этим провели ведь свои народные собрания во всех деревнях бывшего царства! Вот ещё одна головная боль: нельзя много новых граждан и нельзя закрывать дорогу достойным и готовым принять нашу культуру во всех отношениях".
Чтобы успокоиться, царь, вернувшись к себе, взял лютню, позвал дежурных и заиграл мелодию, которая родилась у него в голове при думах об агашцах. Среди дежурных граждан нашёлся владеющий музыкальной грамотой и записал импровизацию царя. Царь сам не ожидал, что в тот же вечер художники оркеструют её и исполнят перед двумя царями. Ашинатоглу мелодия "Агаш" понравилась.
— Совсем не песенная и не танцевальная, но энергичная и дерзкая. Я хочу своих людей видеть именно такими, как слышится в этой мелодии.
Ободрённый Атар заиграл другую свою мелодию: "Степные батыры". Пуникский хан расплакался, а художники тоже быстро оркестровали её и исполнили. Это было совершенно другое произведение. Гармоничная мелодия, фрагмент которой был энергичной воинственной пляской или битвой, а два других спокойной нежной песней любви и весёлым гомоном пира.
— Задал ты нам задачу! Тут две разных песни и танец. Песня женская. Песня застольная мужская и танец воинов! — улыбаясь, сказал хан Чюрююль.
Под эту мелодию и был подписан и скреплен клятвами окончательный договор о присоединении пуников к Южному Союзу. Он, в частности, включал право свободной торговли всех членов союза и взаимное признание браков. Пуники не предполагали, что свободная торговля невыгодна для них. А оба царя втихомолку были в этом уверены. Зато пуникам льстило положение о том, что они имеют право рекомендации других народов Кампатара в союз и право вето при приеме новых кампатарцев, а также вносить двум царям предложения о ведении совместных войн в степях и в случае необходимости в Благодати. Тем самым они рассчитывали, что среди кампатарских союзников будут главными. Вот здесь пуники не ошибались: именно на эту роль их и предназначали оба царя. Но ведь такое положение заодно накладывает обязанности: если появятся новые кампатарские союзники, пуникам надо будет в случае необходимости удерживать их от отпадения и помогать усмирять беспорядки. А право внесения предложений о войне заодно означает также обязательство отказаться от этого намерения, если идея не будет одобрена двумя царями.
На следующий день отплыл домой Ашинатогл, оставшись очень доволен своим визитом. Он и сам полагал, что сейчас нужно дать старкам по крайней мере год на то, чтобы укрепиться и обустроиться. А за это время можно будет не спеша согласовать план новой победоносной войны. Улучшало настроение также то, что он вез с собой всё-таки соблазнившуюся роскошью и перспективами Иолиссу и ещё десяток неукротимых воинов-старков, желавших не править своими деревнями и плодить детей, а новых приключений. Согласно соглашению о союзе, Атар не имел права препятствовать своим людям служить Агашу. Впрочем, и Ашинатогл также, но пока что агашцев, желающих служить в старкском войске, не нашлось: отпугивали совершенно другие обычаи, железная дисциплина и необходимость постоянной изнурительной тренировки. Вот несколько пуников уже присоединились к старкской кавалерии, и ещё десяток отправились искать приключений в Агаше.
Тлирангогашт пригласил к себе в переводчики и советники Аориэу. Тот с благодарностью поклонился и неожиданно ответил:
— Сейчас не могу принять твоё лестное предложение, царевич. Сначала я должен пойти к своему теперешнему хозяину Однорукому и отказаться по всем правилам от службы ему. А затем, по обычаям нашего народа, я должен полгода провести в деревне и учить наших детей тому, что сам узнал. А старейшины могут задержать меня ещё на полгода. Вот если ты будешь согласен принять меня через год с небольшим, тогда я немедленно отправляюсь к Ликарину и сообщаю ему об уходе.
— Не могу поверить! — восхитился Ашинатогл. — Древний ведёт себя по всем законам чести и благородства! Такого надо взять себе.
— Я и отец мой будем рады видеть тебя в Калгаште, как только закончишь отдавать долг чести своему народу, — улыбнулся Тлирангогашт.
Аориэу подумал: "Оказывается, я удачно угадал, какое содержание они в данный момент вкладывают в своё пустое понятие чести! Теперь надо будет понять, как лучше всего это использовать".
Чюрююль задержался ещё на день, встретив первый караван со степными невестами. Те направились в Арканг со смешанным чувством страха и любопытства. Невысокие ловкие старкские юноши их почётной охраны нравились девушкам-степнячкам, а их сдержанное и уважительное отношение к женщинам покоряло.
— Да, таким приятно будет показаться нагими! — втихомолку перешептывались девушки. — И ведь не в гарем попадём, а хозяйками станем, как у наших батыров. И мужчины они настоящие, смелые, властные и вместе с тем сдержанные. А как они крепко и нежно будут любить!
Князь Лангишта Тлиринташат отбыл домой в тот же день, что и Чюрююль. Его сын Аркоглош решил послужить в старкском войске, несмотря на то, что оставался побратимом Тлирангогашта. Аркоглош считал, что у старков есть чему поучиться, и Тлирангогашт одобрил решение названого брата. А два горских князя задержались погулять и развлечься ещё на пару деньков.
* * *
Утром в день отплытия Ашинатогла царь Атар сразу после торжественного завтрака направился "заказывать новое платье". Такое поведение царя подчеркивало простоту нравов в новом государстве: пока что нет придворного портного, и царь идёт как обычный гражданин в мастерскую.
В примерочной сзади открылась ещё одна дверь, и царя увели в потайную комнатку. Там сидел Чон Сибаринг. Хозяин мастерской сразу же удалился. Поглядев на Чона, Атар решил рискнуть, сказав то, в чём он не был уверен до конца.
— Привет коронованному имперскому вору в законе! Сколько я понимаю, таких коронованных особ у нас в Лиговайе больше нет? — Атар не смог удержаться от некоторой иронии.
Чон чуть скривился, но быстро собрался и повел разговор по-другому, чем предполагал вначале.
— Привет, твоё величество! Моя корона не сравнится с твоей. Но её заработать было тоже очень непросто.
— Я увидел, что ваши люди доблестно и хитроумно сражались в войнах.
— А по-другому нельзя было! Мы все в одной лодке, и выплыть могли, лишь действуя как одно целое.
— Я посчитал и понял, что шансов победить и даже выжить у нас не было. Но мы победили. И мы по-прежнему в одной лодке. Стоит немного расслабиться, нас съедят. Может, теперь уже не всех перебьют, а разделят как ценную добычу и развезут по местным царствам-государствам.
— Зачем ты мне это говоришь, царь? Я всё понимаю! И знаю, что мы должны показать всем местным пацанам, ворам и братве: на нашу землю им соваться не стоит! Ноги если и унесут, то с большим трудом.
— А ты зачем мне это говоришь? Я уже всё понял, когда ко мне пришли Древние жаловаться на убийства.
Тут оба рассмеялись, стряхивая страшное напряжение начала разговора.
— Я знаю, что в Империи вору нельзя было опускаться до сотрудничества с властями, — продолжил Атар. — Но здесь другой мир. У нас общее дело, дело всего народа.
— Общее дело, RzechPospolita, Res Publica, Cosa Nostra, якудза, общак. Да, у нас тут одновременно и государство, и банда. И царство, и республика. И мы все вместе победим или все вместе пропадём, — безжалостно сказал Чон. — И раз других коронованных здесь нет, решать придётся мне и тебе.
Конечно же, Чон назвал мафии своего мира, но мы передали их привычными земными словами.
Царя передёрнуло от такой прямоты. Но одновременно он почувствовал, что разговор пока что идет, как надо. Он хотел высказать свою идею, но Чон его опередил.
— Высокомерные ниндзюки с нами не поехали. Мы сможем создать гильдию, которая их за пояс заткнет. Не только разведывать и убивать, но и пускать слухи, воровать, соблазнять, перетягивать на свою сторону, компрометировать, обманывать, разорять. А заодно никого чужого не пускать безобразничать на наших землях.
— Ну насчёт соблазнять, разорять и перетягивать на нашу сторону... Здесь у нас уже есть мастерицы.
— Гетеры работают на высших уровнях. А наши женщины будут использовать низшие инстинкты. Они смогут держать на поводу и заставлять работать на нас тех, кого гетеры могли бы лишь в могилу свести или сломать, так что даже разорить не успели бы. И компрометировать гетеры не стали бы: слишком низкое занятие для этих благородных особ. Да и какое же бесчестье для мужчины стать любовником такой знаменитой женщины? А с ревностью жены он как-нибудь справится.
— Но ведь у ниндзя своя секретная система подготовки и отбор с раннего детства.
Вот тут Чон вновь рассмеялся. Он вдруг вышел, не прикрывая дверь, открыл ещё одну дверь (царь понял, что и в соседней комнате никого не было) и сказал:
— Крис, заходи, пора!
Из-за отталкивающей внешности, крайней холодной жестокости в битвах и при пытках пленников, Криса Колорина все сторонились. Поэтому его заслали в самые немирные места и как можно дальше, выделив селение в отдаленной долине Южного Ицка. Прозвали Криса Демон Пытки. Прозвищем он, судя по всему, гордился.
— Я чувствую, что сейчас я узнаю кое-что интересное про тебя, Крис, — улыбнулся Атар. — И очень важное для нас всех.
— Да, царь. Ниндзя своих, которые преступают их правила, используют в качестве тренировочных груш. Крис ухитрился сбежать, а поскольку высокомерные ниндзюки никого чужого не используют, он сумел укрыться от их гильдии и был наёмным убийцей и палачом у нас. Попался он по мелкому делу, поэтому избежал распятия и был отпущен в колонию. Так что ты правильно в Карлиноре сказал, что он даже не висельник. Но он сумеет учить ребят так же, как учили ниндзя. А для девочек создадим свою собственную систему тренировки. Только попроси гетер поделиться с нами некоторыми секретами, — спокойно ответил Чон.
— Да, поистине патриотизм — последнее прибежище негодяев. Был подонком из подонков на родине, а здесь, когда стал частью общего дела, превратился в честного человека и чуть ли не героя. А теперь и на самом деле сможет стать тайным героем и основателем гильдии, если сумеет наладить обучение. Но вот подходящих мальчиков и девочек откуда возьмете?
— Будем забирать детей из нелояльных семей горцев, — спокойно сказал Крис.
Видно было, что это он уже продумал.
— А найдётся? — несколько растерянно спросил Атар.
— У себя в деревне я уже вижу четырёх мальчишек и шесть девчонок, которые подошли бы по физическим данным и по психике. Пока что я их семьи не трогал, хотя смотрят они чуть ли не злее всех. Сейчас спровоцирую на непокорность и заберу детишек.
— Место, где твоя деревня, великолепно подходит для нового клана. Но вот всех жителей придётся оттуда убрать. А это такая потом проблема с Великим Монастырём... — стал размышлять Атар.
— Зачем проблема? Оставим в каждом дворе по мальчику или по девочке, а кое-где и по женщине, подходящих в члены гильдии либо в слуги гильдии. Формально требования храмов будут соблюдены, ведь возраст остающихся не оговорён, — сказал Чон. — Остальных выселим за непокорство. Священника и монахов подберём из доверенных людей, кто клятву молчания даст.
— Даже пару бывших месепе можно будет оставить. Они уже настолько запуганы, что пусть работают на гильдию, — уточнил Крис.
Глядя на Криса, можно было понять, что в случае непокорства он не стеснялся преподать жестокий урок остальным. Но Атар точно так же понимал, что при полной холодной безжалостности он старался лишних людей не мучить и не уничтожать.
— Всё равно нас как следует обличат, но, действительно, в этом случае реально будет замолить грех и загладить его богатыми подношениями, — улыбнулся Атар. — А другим деревням это будет урок.
Чон и Крис согласно кивнули. Видно было, что оба они пока что довольны ходом разговора. Не ясно было, что хотел предложить царь, но теперь стало видно, что вариант воров очень ему понравился дерзостью и всей направленностью. "На глазах вырабатывается дух новой колонии! Да что там скрывать от самого себя. Дух нового народа. Самые пассионарные пошли со мной. А Империя на краю глубокого надлома" — подумал царь, а вслух произнес:
— Прекрасно! Значит, твою деревню, кстати, как она называется?
— Язык вывернешь, как её называют местные. Я переделал это просто в Каратарикота.
— Так вот, деревню Каратарикота со всей её долиной изымаю из владения Асретина, а его вознагражу деньгами и почестями. Формально это ему некоторое наказание: в его владениях бандитов больше всех.
— Он жесток, но не настолько, чтобы их сломать. И вовремя начать обходиться с мужиками местными по-человечески тоже не умеет, — безжалостно подвел первые итоги правления Асретина Колорин. — Или слишком рано, и они воспринимают как заигрывание, или слишком поздно, когда они уже озлоблены до крайности.
Эти слова заставили Атара с уважением глянуть на монстрообразного палача имперской мафии. А Чон, улыбнувшись, сказал:
— Я заодно имечко подобрал нашему здешнему сообществу. Невидимая гильдия.
— По делу! — согласился Атар, — Но учти, я восстанавливаю полузабытый старый имперский закон: в момент преступления человек выходит из-под защиты всех законов. Так что если ваши попадутся...
— Справедливо! — согласился Чон. — Не попадайся. А мы, соответственно, назначим открытого человека, не из наших, но доверенного, или же из наших, но завязавшего с делами, у которого раззявы из числа лиговайцев будут за выкуп получать обратно то, что они профунькали.
