Оборону крепости возглавлял генерал-лейтенант А.Ф. Сорокин, силами флота командовал вице-адмирал Я.А. Шихманов, но в крепости уже вторую неделю находился сам император!!! Так, что, кто кого возглавлял и командовал это ещё был вопрос. Император с Сорокиным, Шихмановым и со штабными за это время побывал на каждом форте, батареи, укреплении, корабле, выходил в море проверять как они скрыты и укрыты с моря. Проверки, особенно последние, готовности крепости к сражению великого князя Константина Николаевича были неожиданно весьма суровы, но, император оказался ещё придирчивей. Хотя степень готовности оценил высоко, похвалил за проделанную работу, но, после этого сказал: 'Хорошо. Но, лучшее — враг хорошего! Так, что будем делать ещё лучше!' Делали и сделали. Крепость и город готовили к борьбе с пожарами, укрепления укрепляли, батареи стреляли, корабли выходили на свои возможные позиции и тоже стреляли. Пороха не жалели. И это тоже давало преимущество в будущем сражении.
Сведущий во флотских делах человек понимал, что флот пришедший к Свеаборгу нес на себе более 1 100 орудий и из них более трёхсот имели калибр от 68 фунтов. Именно, что ОТ. Это очень большая концентрация огневой мощи против вполне себе небольшой крепости. И эта мощь могла быстро передвигаться и направляться в нужное направление, точку. И обладатель этой силы, флот союзников был нацелен по победу. И то, и другое было преимуществом перед их противником.
Какие силы приготовил Свеаборг для отражения нападения самого сильного противника в своей истории, знал только он и те люди, которые занимались организацией и созданием силы, которая должна была противостоять силе союзников. Что-то было ясно видно, например, линейные корабли, 130-ти пушечный 'Россия', 74-х 'Иезеркиль', 44-пушечный фрегат 'Цесаревич', отряды винтовых канонерских лодок, которые построили здесь же в Гельсингфорсе. А вот, что получили в ходе подготовки форты и батареи Свеаборга было известно, далеко не всем. А на тех, кто знал, наложили обет молчания. Были ли морские мины? Скорее да, чем нет. Незнание противника о составе и количестве артиллерии крепости и знание о том, что единичное орудие на берегу, это лучше, чем даже несколько орудий на линейном корабле было очередным преимуществом Свеаборга. Но, несмотря на все явные и тайные преимущества русской крепости над флотом союзников. Флот твердо намеривался доказать, что не всегда берег берёт верх на море в противоборстве. И пример тому был, год назад атакой с моря была взята русская же крепость Бомарзу́нд на Аландских островах. Значит возможно ещё раз.
Канонерки союзников, точнее только британские занимали свои позиции напротив главных укреплений Свеаборга, а, русские батареи видя это молчали. Как казалось даже смирено или обречённо. Расстояние было плюс минус три вёрсты до носителей грозных мортир и вероятно русские не могли достать до своего противника. Он же в это время, а конкретно три канлодки, из центра и левого фланга линии, совершали опасные для себя действия. Суда вероятно неверно для себя определили расстояние и вышли за линию построения определённую планом и шли в направление крепости. Которая видя это, как будто встряхнулась, насторожилась и сделала одиночные выстрелы по идущему к ней противнику. Как только произошло накрытие целей ... крепость ударила по ним залпами со своих батарей. Может даже как-то торопливо и нервно. Оно и понятно, начало боя. Два судна противника на это отреагировали мгновенно, были резко переложены рули, добавлены обороты. Было видно с берега как сильнее задымили трубы и при повороте сильно накренились суда. Это их не спасло от нескольких попаданий, но, выйти из-под огня они смогли. Помогло и то, что остальные суда и батареи на острове Абрамсгольм открыли наконец-то огонь по крепости. Сильный огонь, десятками мортир в двенадцать дюймов и больше. И несмотря на это и по причине замешательства третей канлодки, более точные и хладнокровные артиллеристы батарей острова Густав-верке своим огнём сначала разбили, лишили хода противника и затем своими попаданиями вколотили его в поверхность залива. То есть попросту утопили. Весть об этом по проводам и сигналам, на словах быстро разошлась по крепости и Свеаборг на это прокричал 'Ура!!!' Неплохое начало боя. Противник на это же заметно собрался, тоже пристрелялся и усилил огонь. Укрепления, форты начали покрываться разрывами от попаданий тяжёлых бомб. Это потеря только показала, что флот против берега настроен более чем серьёзно.
Остров Абрамсгольм сколько себя помнил жил себе тихо и мирно, вел беседы или переругивался с соседними островами в зависимости от настроения, омывался морем, когда оно было спокойное и ласковое, противостоял ему своими скалами, когда оно злобно било его штормами. Замирал, засыпал зимой, летом грел на солнышке свои старые камни. Люди на нём появляясь крайне редко. Чего с него взять? Камни, водоросли, клочки кустов да мох. Но, этим летом люди начали в нём усилено ковыряться и чего-то закладывать его камни. Сделали это и ушли. Но, вчера появились новые люди, пришедшие с моря. Втащили на него какие-то штуки установили их и сегодня они начали издавать громкий звук и слегка на нём подпрыгивать. Это ему тоже не нравилось. А то, произошло дальше, он людям не простит никогда.
Англо-французская батарея уже пристрелялась и уверено и весьма метко посылала бомбы по форту Вестер-Сворт и ничего не получая в ответ. Остров против острова. Расчётам мортир это несомненно было по душе, они задорно, со смехом делали своё дело, вели огонь без ответного огня со стороны противника. Кому так не понравиться воевать? Ещё и летом. Но, ответ к ним из русской крепости всё-таки пришёл. Сначала был отдан приказ в главном командном пункте Свеаборга, он по проводам долетел до людей, которые его получив, посмотрели друг на друга, перекрестились и глубоко вздохнув ... замкнули контакты. И через мгновения, когда искра воспламенила взрывчатку, старый остров Абрамсгольм содрогнулся от взрывов, которые с огромной силой разорвали его поверхность, вырвали из неё куски камней. И всё это разметало по нему и смело в море то, что до этого называлось англо-французской мортирной батареей. На него упали обломки этих прыгающих штук и ещё что-то теплое, и липкое. Остров всегда об этом потом вспоминал с негодованием. И к людям стал относиться с крайней неприязнью.
После одномоментной гибели сразу двух батарей сражение даже остановилось, на минут пять. Сначала флот и крепость увидели взрыв, потом услышали его звук, флоту он ударил по ушам, а крепость ощутила содрогание земли. Взрыв пророкотал, утих и вдруг наступила ... тишина. Такая, что даже можно было снова услышать крики чаек. Только бой французов с батареями Сандхамна который шёл в шести милях от Абрамсгольма продолжался. Хотя те и другие услышав взрыв, удивлённо посмотрели на небо. Гроза? Признаков нет. Убедились обе стороны. А дальше мнения разделились. На батареях с надеждой подумали, что это рванула крюйт-камера, желательно на линейном корабле. На кораблях надеялись, что это пороховой погреб в крепости. И побольше.
На гибель батарей противника, Свеаборг ответил волной раскатистого 'Ура !!!' Это тебе не канлодку утопить. Наверно не меньше полдюжины мортир в раз замолчало навсегда. Флот в ответ застонал от гнева, заскрежетал зубами, разразился проклятиями ... с уже с холодной яростью продолжил сражение. Потеря не малая, но, не такая, чтоб его остановить и отступить. 'Кто сказал отступить !?', — прозвучал громкий немой вопрос на кораблях Royal Navy. 'Любой, кто об это скажет ... немедленно окажется висящим на рее', — ответил себе и своим морякам Королевский военно-морской флот. Теперь он и они окончательно поняли, что сражение будет тяжёлым, настоящим. И русский Свеаборг всем своими видом только подтверждал это. Противостояние флота и крепости только разгоралось.
Остров Друмс тоже этой весной и летом переживал не лучшее своё время. Причина? Люди. Прибыли сотнями и давай в нём чего копать, перекапывать, закапывать, устанавливать, возиться. Ещё и остались на нём. Только зуд у него был от всего этого. Он даже спать стал хуже.
Вот к этому острову, к его северной оконечности и подошли два британских пароходофрегата с транспортом. Ещё более внимательно всмотрелись в него. Лес до самого берега, он скалистый, но, есть пару мест вполне удобных для высадки. Какие строения, места где лес рубили, укреплений нет. Если сомневаешься, что надо сделать? Правильно обстрелять, то, что вызываете сомнения. Что британские канониры и делали четверть часа. Уроки Новороссийска, Керчи, Белого моря и Выборга, британский флот уже усвоил хорошо. После перепахивания и валки леса ядрами и бомбами берега, остров Друмс закричал от возмущения. Да, так громко, что его услышали соседи острова, которым тоже доставалось от людей. Понастроят сначала чего на их, потом всё какими-то твёрдыми шарами закидывают. Люди, что с них взять. Суетятся что-то, мельтешат.
Вовремя и после обстрела остров молчал, не было и никакого движения там. Это более чем было по душе тем морякам, которые на баркасах шли высаживаться на небольшой пляж среди его каменистых берегов. Подошли, прошли каменный островок, тихо. Только решили высаживаться ... и тут ударили ружейные залпы и пушки, конечно картечью и сразу с трёх сторон. Проклятье!!! Бухточка то всего была около трёхсот ярдов. Залпы, крики, раненые, убитые в баркасах, в воде. Видя избиение своего десанта, британские корабли опрометчиво подошли к берегу на полтора кабельтова от места высадки, что быстрее забрать остатки десанта и вновь открыли полным бортом огонь как оказалось коварному вражескому берегу. И тут в ответ услышали голос 24-х фунтовых морских пушек. Причём с двух сторон бухты. К этому они были точно не готовы.
На Балтийском флоте таких пушек, пушек-карронад и карронад было аж ... 1 516 единиц! Ставь как говориться от души. Вот на Друмсе и поставили две батареи по шесть орудий каждая. В подругах у них ходила двенадцати орудийная батарея пудовых морских единорогов, правда образца 1780 года, но, зато на новых лафетах, который давал им больший угол возвышения, соответственно и дальность. Но, она пока в дела соседок с неприятелем не вмешивалась. Не зачем было.
Встречу с 24-х фунтовыми ядрами борта, надстройки и тем более кожухи колес и сами колёса, а по ним русские били в первую очередь, ещё и на такой дистанции боя пережить не могли. И от британских пароходофрегатов в прямом смысле слова полетели куски, щепки и клочки. Они попали как кур в ощип, а, точнее в заранее подготовленную артиллерийскую засаду. И закружились с разбитыми колёсами на месте, при этом всё же пытались отстреливаться и давали паровым гудком призыв о помощи своим. Но, от главных сил они были скрыты островом Мельке, а, левый флаг канлодок вёл свой тяжёлый бой с русской береговой артиллерией и как оказалось, и флотом тоже.
Итогом боя у острова Друмс стал взрыв котла от попадания ядра на одном из пароходофрегатов и соответственно его быстрая гибель с большей частью команды и командиром. Второй управляемый каким-то виртуозом рулевым и ещё явно каким-то чудом, горя, со сбитыми мачтами, ранеными и убитыми на палубе и у орудий, с креном на правый борт и корму, на одном колесе сумел дойти до северной оконечности острова Мельке и выброситься на берег, благо до него было всего полмили от места боя. Где продолжил гореть и взрываться. А вот растерявшийся транспорт не сумел использовать для своего спасения избиение своих старших товарищей. За это и получил уже бывших на кураже от русских артиллеристов свою долю ядер и бомб. Эта доля для него оказалась слишком тяжела, вынести её он не смог. Поэтому тихо отправлялся на дно в трёх кабельтовых от берега.
Зоркий глаз наблюдателя на шаре не мог не видеть эту победу русского берега над британским флотом. Об этом немедленно узнало командование, штаб, а вскоре весь Свеаборг и Гельсингфорс. Русские от этой новости приободрились ещё больше, их противник не сказать, что приуныл или пал духом, нет. У него ушла самоуверенность, но, уверенность, боевой настрой, упрямое желание добиться успеха всё равно осталась. И коль обе стороны хотели достичь успеха, победы, сражение разгоралось уже во всю. Противники, кто от успеха, кто от потерь закусил удила и пока их было не остановить. Впрочем, они и сами не желали этого делать. Они желали сражаться и продолжили это делать. Тем более, что было ещё всего около одиннадцати часов утра по местному времени. Воюй не хочу.
Капитан 1-го ранга В. К. Поплонский, командир линейного 130-ти пушечного корабля 'Россия' понимал, что ему на этом большом и красивом корабле уже никогда не выйти в плавание даже по Балтике. Ему уготовили другую судьбу, не самоходного блокшипа. Это ему как настоящему моряку, который многие годы провёл в море под парусам претило. Но, моряк то он военный. Поэтому приказ великого князя Константина Николаевича выполнялся даже с опережением намеченных дат и работ.
Укрепляли пиллерсы, бимсы, карлингсы, ставили дополнительные, на всех палубах и сами палубы, верхнюю и опердек, частично мидельдек. Ответ на ещё не заданный вопрос: 'Зачем?', был дан наперёд: 'Огонь будет навесной, мортирами'. Усиливали не только досками и брусом, причём исключительно хорошим деревом, но и железом. Набор корпуса, палубы листами и полосами от полдюйма до дюйма. Особой внимание уделили крюйт-камерам. Рангоут и бегущий такелаж убирали беспощадно, от этого действа у моряков сердце кровью обливалось. Усилили и увеличили пожарные и аварийные команды, средства тушения. Изменили и вооружение, убрали карронады, остались четыре 2-х пудовки на гондеке и 48-ми фунтовые пушки: длинные, полупушки, короткие и эти, как стали их называть ... 'ланкастерки'. Это пушка в 48-м фунтов, установленные на мортирный лафет, что давало ей угол до 25-ти градусов. И было это не всё. В Гельсингфорсе им укрепили казённую часть одев на неё футляр из обручей или полос железа. Это давало возможность использовать усиленный заряд. Это и увеличенный угол возвышения давал повышенную дальность, эксцентрики и 'юбки' давали ещё и точность. На верхней палубе, баке и юте по три в батареи, шканцах и шкафуте по четыре орудия, установили 'ланкастерки'. При этом орудия были на поворотных платформах. Между батареями возвели перегородки из толстенного бруса, а расчёты орудий и все те, кто во время боя будет находиться на верхней палубе в начале июля получили кирасы и шлемы из кожи и железа. Все, это значило и офицеры тоже, вплоть до него, командира корабля. Ворчания и недовольства было много по этому поводу. Но, на учениях с участием великого князя Константина Николаевича, все были в защитном снаряжении, в том числе и сам генерал— адмирал, только оно было у него из стали и красивое. На батареях крепости, которые вероятней всего попадут под обстрел расчётам так же выдали кирасы и шлемы.
С конца июня, после завершения всех работ,начались регулярные учения, пожарные тревоги, стрельбы, смена позиций, выходы на рейд. Да, да, прямо скажем обезображенная 'Россия' получила возможность двигаться в проливе и на рейде. Было два варианта, буксировка, с одновременным толкание в корму и кабестанирование. Последнему отдавали предпочтение, он был более быстрым. Кабестан подсмотрели у речников, прежде всего на Волге, оттуда даже привезли специалистов, конечно применялся паровой привод лебёдки. Роль буксиров и 'забежек' для кабестана выполняли винтовые канонерские лодки Щанца-Шестакова-Путилова. Восемь пришли из Кронштадта, ещё двенадцать сделали на верфях Гельсингфорса, в Або их тоже строили. Они были хороши для действий в прибрежных водах и могли уверено выходит в Финский залив. Благодаря им береговая оборона Або, Свеаборга усилилась, стала активной. Это всё-таки не гребные канлодки. Больше, быстрей, лучше вооруженные.
