Проклятый скиталец

Долго я не засиживался, работу никто не отменял, да и поручение Старика в долгий ящик откладывать нельзя.

Как и было велено я натянул на себя свой плащик и первым же делом отправился на рынок.

Город тем временем прибывал в трауре. Произошедшее у ныне не существующего квартала «нищих» стало настоящей трагедией для всех жителей Рудникового. Проводить обряды прощания с ушедшими было запрещено и не только на словах. Тех, кто осмелился нарушить запрет казнили за стенами, а после сажали их головы на колья. Многие горевали, стараясь не показывать этого, иные запирались у себя в домах на несколько часов, а то и суток. Целая свора особо своевольных граждан и вовсе взялась за оружие с лозунгами «Долой власть тирании!! Долой кровавого узурпатора!!». Что ж, участь их была предсказуемой... По-своему суровый и неприветливый городишко стал похож на один единый, огромный погребальный храм, в котором ходили толпы «живых мертвецов». Лица обывателей более не выражали радости, а их действия все больше походили на работу шестеренок в дварфских механизмах. Что касалось солдат гарнизона, то далеко не все восприняли "Казнь" и все последующее после одобрительно. Многие из них и сами были представителями низших сословий, а потому увиденное поселило сомнение и озлобленность к собственному командиру. Сам же Эркюль Д`Аль, при обращении к жителям, в своей речи постоянно упоминал о том, что такая мера была необходима, не забывая поливать грязью невинно убитых. В тот момент люди испытывали животный страх от всего происходящего, и только потому, молча, без лишних волнений приняли сказанное. Никто не хотел повторить судьбу погибших.

Большинство из тех, кто, как и я, спасся в тот несчастный день, были пойманы стараниями капитана стражи. Для такого дела этот кровопийца подключил советника, заставив того «надавить» на торгашей и прочих крупных информаторов. Лучшие ищейки и целая сеть доносчиков в течении двух дней прочесывали буквально каждый закоулок города и его близ лежащих территории.

Что касалось оставшихся в живых, то мнение среди горожан на их счет разделилось. Одни считали их героями, старались им помочь, скрыть их от облавы, другие… Другие, пораженные горечью утраты, посчитали их жизнь жестокой насмешкой судьбы. Лично мне повезло, что свидетелей моего спасения нет… Почти. Рыжий молчал, не знаю почему, но молчал. И за то, сам не верю, что говорю это, я ему благодарен.

К слову, весточку от Брамса я передал следующим же днем, но Старик лишь молча выслушал, не показав каких-либо эмоций. Так и тянет порою назвать его бесчувственной скотиной, хотя не мне судить, наверное. Самого спасшего меня охотника я более не видел. Не знаю вернулся ли тот с злополучной охоты или сбежал из этого треклятого города, или еще чего произошло, но факт остается фактом, должок теперь числится за мною.

Редкий человек в этот солнечный день ходил без страха на лице, некоторые закрывали лица тряпьем, иногда встречались маски. И тишина. Ни смеха ребятни, ни криков из таверн и трактиров, ни звуков галдежа, которыми в иной день полон город. Только тишина и подозрительные взгляды сопровождали, меняв пути. Впрочем, я старался не обращать на это внимания.

Рынок сегодня был малолюден. Пробираясь меж палаток и мелких прилавков, я рассматривал различные овощи, редкие фрукты. «Мелкие» в знак соболезнования скинули цены на свои товары, и даже не старались торговаться, что на них не похоже.

— Здравствуй, по чем картофель ныне? — Обращаюсь к горбатому торгашу. Тот сидел на ящике и толи дремал, толи задумался о чем. Толстоват, ростом метра полтора от силы, еще и горбиться умудряется. С ленцой кинув на меня быстрый взгляд он оглядел меня с головы до пят, хмыкнул, а после что-то невнятно пробасил.

«Говорить со мной этот корявый «гоблин» был явно не настроен, может освежительного пинка поддать?» — Я стоял, по-прежнему глядя на этот развалившийся на ящике кусок сала.

— Я не расслышал.

— Пять! — Наконец прозвучал четкий ответ. Отсвечивая своей залысиной, он медленно повернулся в мою сторону.

— Пять медных? — «А цены похоже реально…»

— Серебряных.

— Сколько!? Да ты, милейший, пьян похоже, с каких это пор картофель таким дорогим то стал?

— Дорогой говоришь? Ха, ДАРМОЕД! Пшел вон отсюда, нищуга проклятая! Вон чаго захотел, я занчит спину свою надрываю, сею, жну, а он мне тут в лицо плюет, говорит не стоит и гроша твои труды!! Нет, вы только послушайте, люди добрые…

Я уже было потянулся, чтобы взять за ворот этого наглого каротышку и хорошенько ему вдарить, как неподалеку послышались странные окрики.

Недалеко от «моей» палатки бежал какой-то паренек, а за ним вдогонку, судя по всему, патруль.

«Проклятье, он сюда ломиться!» — Едва не столкнувшись с незадачливым нарушителем, я отпрянул от прилавка в тот момент, когда на того налетел один из стражей. Своими тушами они умудрились разгромить и сам прилавок и столкнуть «мелкого» со своего насиженного места.

— Попался засранец! — Выкрутив брыкающемуся парню руки, «герой сегодняшнего дня» приподнялся. Следом к нему подоспели соратники.

— Да я ничего не крал, богами клянусь!!

— Молчать! — один из опоздавших с размаху ударил бедолагу под ребра, да так, что у того дыхание сбилось.

— Да что же твориться! Что твориться!! — Вскочил на ноги коротышка. Должен признать, что для человека его комплекции он на удивление ловко двигался. — Мой прилавок!

— Разберешься как-нибудь. — Ответил ему третий из стражей. Он вместе со вторым вязал парня.

К слову, посмотреть на представление собралась небольшая толпа.

— Но кто же мне возместит!? Вы же все тут разгромили!! — Коротышка буквально подбежал к страже, вопя о своем ларьке.

— Заткни хайло! — Тот самый стражник, что нагнал парнишку наотмашь ударил торгаша, попав ему прямо в челюсть бронированной перчаткой. «Мелкий» упал на четвереньки, изо рта полилась слабая струйка крови.

Все просто смотрели на это, никто не собирался и пальцем пошевелить. А я? Мне, видимо прилила кровь к голове. Я уже сделал шаг навстречу чтобы вмешаться, но кто-то резко схватил мою руку и потянул к себе.

«Какого!?»

— Кто-то еще хочет пробовать препятствовать поимке преступника? Нет?! Ну так и валите нахер отсюда, хуле зенки вылупили!! — Обернувшись к торговцу, он пнул его в бок. Тот взвизгнул. — Ха! Свинью тоже пакуем ребята, будет знать, сука, как сопротивляться воле закона!

Толпа начала суетливо расходиться, стража скрутила и торгаша, а меня в это время против воли тащили в сторону. Некая таинственная незнакомка держала меня за руку и молча вела в неизвестном направлении. На ней был одет мелкий плащик, лицо скрывала деревянная маска. Худая талия, тоненькие пальчики, ростом чуть ниже моего.

Дойдя до безлюдной подворотни, она меня отпустила.

— Ты совсем рехнулся, Сигвард! — Из-под маски донесся до боли знакомый мне голос.

— Лида!?

— А кто еще по-твоему? — Она скинула маску. То же веснушчатое лицо, те же голубые глаза, волосы цвета каштана… С тех пор как Саволла покинул этот город я ее ни разу не видел. Честно признаться, не хотел нарваться на женские стенания о обманутой любви и прочей подобной херни. Что ж, сейчас я вижу, что она практически не изменилась. За исключением того, что вечно улыбчивая Лида, сейчас смотрела на меня с выражением «Послал на встречу бог дебила…».

— Прости, я не ожидал…

— Чего не ожидал? Что тебя могут как следует отметились за проявленную глупость?! — «Смотрите-ка, за меня, что, переживают?». Отрицать ее нравоучения было по меньшей мере глупо, но… Да что только на меня нашло?

— Я… Прости, Лида, я понимаю…

— И хватит уже извиняться, ты парень или кто? — Она уперла руки в бока и уставилась на меня хмурым, властным взглядом.

— Ладно. — Говорю, выдыхая. — Хочешь без извинений, будет без извинений. Так… Зачем ты меня вытянула?

— Ха, и вот так ты благодарность показываешь?! — Фыркнув, она резко развернулась и пошла…

«Твою мать… Бабы.»

— Лида!!! — «етить тебя за ногу.» — Прошу постой, я не то имел ввиду.

Догнав ее, хватаю за руку. Она вырывается.

— Постой же, Лида, я искренне благодарен тебе, просто… Это было неожиданно.

— Что неожиданно?! — Сколько упрека в одном маленьком личике… — Неожиданно захотелось мне нагрубить?

— Лида… — «Да ты издеваешься!» — Мою благодарность за спасение не выразить словами, ты буквально вытянула мою голову из петли! Скажи же мне, о спасительницу, чем я могу тебя отблагодарить? — Склоняю голову на театральный манер. По крайней мере я хотел так думать. Судя по улыбке у меня это удалось.

— Хм, а этот черт был в чем-то прав… Из тебя может получится неплохой трубадур.

От такого заявления я поперхнулся и чуть было не свалился наземь. Снова! Лида же, глядя на откашливающегося меня, звучно рассмеялась.

— Трубадур!?

— Ахахахах, ну да, этот сукин сын как-то говорил мне что-то подобное. — «Да вы явно стоите друг друга!». — Да ладно тебе, тоже достойная профессия!

— Ага, в моих кошмарах, давай лучше поговорим…

— О нас? — Сказала она с этакой полуулыбкой.

— Я… эм, а… — И снова этот смех! Вот теперь все встало на место… Проклятье, не помню, чтобы у нее до этого так часто менялось настроение.

— Ахахахах, успокойся! я просто пошутила. Впервые вижу, чтобы парень так терялся, когда ему девушка делала намеки.

— Видать бывает и такое, — Пожимаю плечами. — Так, как ты меня нашла?

Подойдя к стенке, облокачиваюсь спиной о нее.

— Не знаю, как-то оно случайно вышло. Когда начался шум-гам, я подошла поближе и увидела знакомой плащик. К слову, сменил бы ты его, деньги у тебя уж точно водятся. — В фразе мелькнула тень призрения, не утаившаяся от меня.

— Их то у меня как раз и нет. — «Спасибо Эрни.».

— М-м-м-м… — Протянула она с подозрением. — Интересно получается, ты работал вместо работяг, занял хорошее место при Старике, за жилье не платишь…

— Так, давай без выдумок. Во-первых, за жилье я плачу, как и все, во-вторых, платят мне меньше чем работягам на стройке, в-третьих, в каком это смысле я занимаю чье-то место? Внеурочные часы введены для всех, каждый имеет право принять в них участие и заработать. Если они сами отказываются, мне помочь нечем.

— Однако не у каждого из них остаются силы на эти внеурочные, да и в случае чего у них не будет защиты в виде Старика.

— Как будто Ста… Хотя черт с ним, считай так, как тебе будет угодно. — Она посмотрела на меня с немым вопросом. — Что?

— Я думала тебе за радость в очередной раз поспорить. Тем более раз уж за Старика речь зашла.

— Как видишь, не особо. Так, чего изволите от меня требовать, спасительница?

— Я? Почему же сразу требовать!? Что, уже и не могу просто с человеком поговорить? — Бросила она с вызовом, скрестив руки на груди.

— Кончено можешь, вот только последний раз, когда мы говорили по душам, был где-то с недели две назад и, напомню, на тот момент у нас был общий друг.

— Не будем о нем. Я и так жалею…

— Как скажешь. — Развожу руками в стороны. — Так, собственно, раз хочешь побеседовать, может пройдемся обратно? Мне нужно закончить дела, а в компании всяко веселее. Да и не стоять же здесь как истуканы?

— Не лучшая идея. Сейчас на рынке шумиха и если ты там появишься, то опять поползут слухи…

— Слухи? Какие?

Лида замолчала. Растерянно ведя взглядом по окружению, она что-то бормотала, но что именно я так и не разобрал.

— Лида. — Стараясь не сильно на нее давить, я повысил тон. — Какие ходят слухи?

— Эм… Понимаешь, Сиги, в последнее время Старика недолюбливают, говорят он бездействует по приказу, говорят Старик стал шестеркой «палача», в общем многое говорят… — Она вновь замолчала.

— А, вот оно как. Соответственно, и я иду в придачу.

— Ну я точно не знаю…

— Это был не вопрос, а утверждение. После всего произошедшего такое следовало ожидать, в особенности, после всей ругани и осады Старика, последовавшей за закрытием шахт. Странно только одно, почему они не идут напрямую, чтобы сказать это ему в лицо? Раньше и петля на шее не страшила, а теперь…

— Думаю, дело в последнем указе коменданта.

— А что с ним?

— Много чего… Глашатай выступил на следующий день, после казни, встал на площади Лен`Шаля, да на всеуслышанье объявил указ «о предательстве ближнего своего». Говорил, что каждый кто выступает супротив воли возведенного его высочеством, императором, коменданта должен быть обличен и наказан. Для непонятливых устроили показательную порку… О боги, спину того бродяги просто истерзали прутьями. Одно лишь хорошо — Милостивая Ардея быстро оборвала его мучения… Ну а, чтобы люди были более сговорчивыми, в качестве воздаяния за преданность, его сиятельство предлагает награду за каждого пойманного…

— Будто до этого так не было.

— Ты не понимаешь. Вся соль в том, что виновным является и тот, кто имеет «еретические» помыслы и тот, кто эти помыслы разделяет, то бишь каждый с кем этот человек общался…

— Получается, казнят и тебя и всю твою семью, друзей и прочих…

— Нет, если они тебя сдадут.

— Да не… — Я хотел возразить, но лицо Лиды было красноречивее любых слов. — И частенько такое происходит?

— Постоянно. Власти похер на все страдания, причинённую боль и страх, ты сам видел. И таких случаев все больше, под удар может попасть и женщина, и даже ребенок, солдатня не особо разборчива в вопросах деликатности.

— А ты? С тобой…

— Глупый вопрос, если бы со мной что-то и произошло, то мы бы уже не разговаривали. Хотя… — Она начала кокетливо закручивать пальцем волосы — есть тут двое парней-прилипал.

— Учитывая твой боевой настрой и навыки, не удивлюсь, что они в скором времени остынут, если уже без женилок не остались.

— Ха, да ты я смотрю тоже особой деликатностью не выделишься!

— Ну-с, есть причины так думать.

— Например? — Ну вот косой взгляд уже вовсю прожигает дырку в моем лице, а недовольная моська выказывает вселенскую обиду. М-да, аккуратностью в выражениях я похвалиться не мог.

— Например, ваше знакомство с Саволлой. Помниться мне, ты тогда товарищу выкрутила так, что он потом еще двое суток ходил походкой кавалериста.

— Знала бы заранее кто он такой, сразу бы и оторвала с корнем вместе. И вообще! Вот зачем нужно напоминать об этом ублюдке каждую минуту!?

— Я не специально, просто познакомились мы благодаря ему, да и общались в основном по той же причине, вот и приходится вспоминать.

У выхода из переулка показались фигуры.

— Может хоть прогуляемся? А то как-то тут людно становится.