Щит. (Меченый-2)

Порадоваться тому, что леди Мэйнария сможет провести ночь, не слыша стонов и причитаний истерзанного палачами мужчины, мне не дали — как только Жмых проволок калеку мимо нашей решетки, с лестницы донесся о-о-очень знакомый лязг железа.

Баронесса, до этого момента сидевшая на краю нар с абсолютно ровной спиной и невидяще глядевшая в противоположную стену, перепуганно вздрогнула и торопливо пересела вплотную ко мне:

— Что это там грохнуло?

— Скорее всего, это воины графа Грасса. Взяли под охрану вход на этаж. Сейчас посмотрю... — буркнул я и попытался встать, чтобы подойти к решетке и удостовериться в своей правоте.

Не тут-то было — леди Мэй вцепилась мне в руку и умоляюще прошептала:

— Не ходи...

Бороться с ней я не собирался, поэтому пожал плечами и остался на месте.

— Обижаешься?

Обижаться я, конечно же, не обижался. Но предпочел бы, чтобы она дожидалась суда где-нибудь за пределами этих стен.

Мое молчание баронесса истолковала, как согласие. И виновато вздохнула:

— Зря: я сделала то, что считаю единственно верным...

— Ваша милость, вы...

— Мэй...

— Что?

— Тут, кроме нас, никого нет... — тоном, не терпящим возражений, сказала она. — Называй меня Мэй...

Я заглянул в ее глаза и на некоторое время забыл про все и вся: на меня смотрела Ларка! Взглядом, полным надежды и любви!!!

С трудом стряхнув с себя это безумное наваждение, я облизнул враз пересохшие губы и услышал собственный голос:

— Хорошо, Мэй...

— Так что ты мне хотел сказать? — пододвинувшись еще ближе, спросила баронесса.

Вспомнить, что я хотел сказать перед тем, как увидел в ней сестру, оказалось выше моих сил. Поэтому я зажмурился и глухо пробормотал:

— Как я уже говорил, вам надо было ехать с графом Грассом...

— Тебе...

— Тебе... — послушно повторил я.

— Зачем мне ехать с человеком, которому я не доверяю?

Я мысленно застонал: Мэй осталась в тюрьме из-за моей глупости!!!

...— Все закончилось, Мэй... — выдохнул я, скользнул на шаг в сторону, просунул руку между прутьев решетки и ласково погладил ее по волосам: — Все закончилось... И... какая же вы у меня молодец...

Вовремя: вместо того, чтобы впасть в истерику, баронесса прервалась на полуслове, растерянно захлопала ресницами, опустила взгляд, увидев, во что превратилось ее платье, и мучительно покраснела.

Прихотью кого-то из богов Время взяло и остановилось. Дав мне возможность рассмотреть острые белые зубки, обиженно закусившие разбитую губу, слезинки, набухшие в уголках ее глаз, и взгляд, который пылал какой-то детской, но от этого не менее жгучей обидой.

'Сейчас разревется...' — в панике подумал я. — 'Надо ее отвлечь...'

И ляпнул первое, что пришло мне в голову:

— Вам не кажется, что в плане графа Грасса непозволительно много изъянов?

Время дрогнуло и продолжило свой бег — первые слезинки прокатились по щекам и сорвались в короткий полет, левая рука леди Мэйнарии прикрыла грудь, правая — лоно, а румянец, заливший ее лицо, стал таким ярким, что на его фоне потерялись и пятна крови, и веснушки, и родинка под правым глазом. Потом в ее глазах появилось непонимание, а с губ, наконец, сорвался ожидаемый мною вопрос:

— Н-не поняла?

— Сегодняшнее утро я встретил в камере, где содержат заключенных, с которыми работают палачи. До того, как попасть в нее, содержался в другой — битком набитой Серыми и лесовиками. А перед вашим появлением меня подняли на этот этаж и поселили в одиночке...

Баронесса не поняла. Пришлось объяснять дальше:

— Камера напротив моей — свободна. Однако вас поселили чуть левее. Скорее всего, для того, чтобы вы имели хоть какую-то возможность для уединения. А еще почему-то не отняли у вас ни колец, ни серебряных заколок, ни сережек...

— Что из этого следует?

— Подумайте сами: особой добротой к заключенным тюремщики и стражники не страдают. Значит...

— ...значит, граф Рендалл решил обеспечить нам с тобой более-менее сносные условия для проживания! — обрадованно воскликнула леди Мэйнария. — Здорово, правда?

Особых причин для радости я не видел. Поэтому поскреб пальцами щетину на подбородке и фыркнул:

— Ну, как вам сказать? Боюсь, все не так просто... Вот смотрите: допустим, вы — Первый министр и член Внутреннего Круга короля Латирдана. Вы привозите дочь вашего ближайшего друга в тюрьму, выясняете, в каких условиях содержится ее майягард, добиваетесь, чтобы его переселили в одну из лучших камер и устраиваете девушку так, чтобы ей было более-менее комфортно. А что потом? Спокойно уезжаете?

— Нет: прежде, чем уехать, я соберу всех стражников, тюремщиков и палачей...

— ...и?

Баронесса сглотнула, кинула взгляд на труп тюремщика и еле слышно прошептала:

— Спаси и сохрани!!!

— Вот-вот...

Несколько мгновений леди Мэйнария ошеломленно молчала, а потом гневно засверкала глазами:

— Опыта ему не занимать. Времени, чтобы подумать о том, как я буду тут жить, у него было предостаточно. Значит, он должен был сделать все, чтобы обеспечить мою безопасность...

— Ну да...

— Получается, что эта попытка насилия — никакая не случайность?

Я угрюмо кивнул:

— Как вам сказать? Думаю, что насилие не входило в его планы. Скорее всего, этой твари поручили вас напугать. Но недостаточно хорошо объяснили, когда надо остановиться...

Леди Мэйнария аж задохнулась от бешенства:

— Напугать? Что ж, это ему удалось!!!

Легонький тычок в бок заставил меня вернуться в настоящее:

— Кром!!! Почему ты молчишь?

Открыв глаза, я с большим трудом вспомнил, о чем мы говорили, и вздохнул:

— Тюрьма — не место для девушки...

— Молодой и красивой? — хихикнула баронесса, потом помрачнела, прикоснулась пальцами к разбитому носу и грустно вздохнула.

Я застыл: на какое-то мгновение мне вдруг показалось, что за решеткой-забором сейчас возникнет ухмыляющееся лицо Данора :

— Смирения и тебе, доча... Что это у тебя с лицом?

Рука сама собой дернулась к постолу, наткнулась на голенище сапога и безвольно опала: обломка засапожника, который я пытался выхватить, не было! Как самого постола... И Ларки...

Зажмурился... Изо всех сил... Потянулся к посоху, чтобы найти успокоение в шершавости зарубок своего Пути... Вздрогнул, не почувствовав под рукой древка, давно ставшего частью меня... Открыл глаза... Уставился на тусклый белый язычок огня в светильнике и... ухнул в прошлое:

...Пламя взлетело по стенам сарая, как белка на вершину сосны. И, на мгновение замерев у конька крыши, прыгнуло ввысь. Туда, где в разрывах угольно-черных облаков мелькал мутный желтый глаз Дэйра. Вытянувшись на десяток локтей, оно замерло, а потом рассыпалось мириадами искр, которые устремились вниз. К земле, залитой кровью и заваленной бьющимися в агонии телами...

Шагнул вперед... Потом — еще раз... Стряхнул с руки какую-то тяжесть... Не глядя, отмахнулся кулаком...Услышал еле слышный всхлип... Зачем-то посмотрел назад и не поверил своим глазам: сестричка была не там, в горящем доме, а прямо передо мной — лежала на изрезанной ножом лавке, прижимала ладошку к разбитым в кровь губам и с ужасом смотрела на меня...

— Ларка... — потрясенно выдохнул я, метнулся к лавке, упал на колени и вжался лицом в рваное и пахнущее кровью платье...

Глава 15. Король Неддар третий, Латирдан.

Девятый день четвертой десятины третьего лиственя.

...Удар голенью во внутреннюю поверхность бедра выставленной вперед ноги заставил Вагу пошатнуться. Удар кулаком в живот — содрогнуться, опустить руки и открыть лицо. А удар локтем в скулу — на несколько мгновений покинуть Горгот и заглянуть в пиршественные чертоги Бастарза .

— Дичь ! — довольно осклабился король, схватил побратима за шею, рванул его безвольное тело навстречу своему колену и... почувствовал, что летит!

Извернуться в полете так, чтобы упасть не на спину , а как-нибудь еще Латирдану не удалось. Поэтому, шлепнув ладонями о пол и, тем самым, погасив силу удара, он не стал вскакивать на ноги, а скривил губы в виноватой улыбке и сокрушенно вздохнул:

— Оказывается, я имел в виду себя...

Вага осторожно дотронулся пальцами до ссадины на щеке и улыбнулся:

— Я так и понял, ашер...

— Зато в прошлом бою я все-таки снял с тебя шкуру!

— Ну да... — ехидно ухмыльнулся хейсар. — Единственный раз за утро! А знаешь, почему?

— Почему 'единственный', или почему 'снял'?

— Почему 'единственный'!

— Ну-ка, подари-ка мне Свет ...

— Потому, что ты думаешь не о бое, а о своей гард'э'но'иаре . И видишь не меня, а ее... Может, я тебе ее чем-то напоминаю?

Неддар 'задумчиво' оглядел стоящего над ним побратима и почесал затылок:

— Ну да, так и есть... Женственностью!

Горец вытаращил глаза и возмущенно зашипел:

— Женственностью? Я?!

— А кто же еще? — притворно удивился Неддар и, приподнявшись на локте, огляделся по сторонам: — Здесь, кроме нас двоих, никого нет...

— Ну, все: в следующем бою я...

— Следующего боя не будет... — перебил его король, встал с пола и взглядом показал побратиму на мерную свечу: — До часа горлицы осталось всего ничего. А нам надо еще ополоснуться и переодеться.

— Все равно опоздаем... — пожал плечами хейсар, посмотрев на почти прогоревший огарок. — Пока тебя оденут, обуют, умастят благовониями, осыплют комплиментами и измучают просьбами...

Латирдан представил порядком поднадоевшую процедуру и решительно рубанул рукой по воздуху:

— Сегодня все будет по-другому! Король я или не король?

...Для того, чтобы заставить Дарана Скопца отказаться от предписанной этикетом процедуры, пришлось выдержать еще один бой. Ничуть не легче настоящего: главный смотритель королевской опочивальни минут десять доказывал монарху, что одевание в присутствии вассалов есть почетная обязанность любого самодержца, что такая близость к придворным укрепляет королевскую власть и что пренебрежение этой традицией обязательно скажется на благополучии всего Вейнара.

Аргументы короля отметались, не рассматриваясь, поэтому быстро уставшему от пререканий Неддару пришлось отдать прямой и недвусмысленный приказ.

Проигнорировать его Скопец, конечно же, не смог. Поэтому вышел в Рассветный зал и объявил придворным, что его величество провел всю ночь в трудах, до сих пор бодрствует и в одевании не нуждается.

Пока двор, озадаченный этой 'новостью', пытался понять, что из недавних событий в королевстве и за его пределами могло заставить короля провести бессонную ночь, Латирдан позволил слугам привести себя в порядок, наскоро перекусил, перебрался в Малый Кабинет и, не обнаружив там Первого министра, удивленно уставился на побратима:

— Ну, и где он?

Вага пожал плечами, скользнул к входной двери, выглянул наружу и поинтересовался у стражника, не видел ли тот графа Рендалла.

— Нет, ваша светлость! Еще не приходил...

— Мда... — хмыкнул хейсар и ехидно посмотрел на короля: — За ним посылать, или...

Король задумчиво пожевал ус, сделал вид, что не заметил намека и отрицательно помотал головой:

— Не надо: пойдем, посмотрим, что его так задержало...

В глазах побратима замелькали смешинки: '...и заодно пройдемся мимо покоев баронессы Кейвази — вдруг нам повезет, и мы сможем заглянуть в приоткрытые двери?'

'Хорошо бы...' — подумал король и мысленно вздохнул: — 'Ну вот, дожили — я готов нестись через весь дворец ради того, чтобы ее увидеть...'

Словно услышав этот вздох, Вага сложил пальцы правой руки в копье , нанес им воображаемый удар и, ухмыльнувшись, выскользнул в коридор.

'Не хочу...' — встав из-за стола и двинувшись за ним, подумал монарх. — 'Победитель получает все. Кроме любви...'

...Увы, в этот день Эйдилия смотрела не на Неддара — двери в покои Утреней Росы оказались закрытыми, а за ними царила мертвая тишина.

'Спит еще, наверное...' — расстроенно подумал Латирдан, потом представил себе обнаженное тело баронессы, укрытое одеялом, и сглотнул.

— Помнится, ты хотел ознакомиться с трактатом 'Об обороне крепостей и обо всем, что с ней связано'... — заметив перемену в его настроении, как бы невзначай напомнил Вага.

'Точно!' — обрадовался Неддар и благодарно хлопнул по плечу идущего рядом побратима: — Хотел! Действительно...

— Значит, после обеда свиток будет в твоем кабинете...

'И леди Этерия — тоже...' — мысленно продолжил Латирдан. И сразу же ускорил шаг. Так, словно спешка могла приблизить долгожданную встречу с баронессой.

Впрочем, торопиться удавалось недолго — свернув за угол, они оказались перед входом в покои графа Рендалла. И, не замедляя шага, вошли в предупредительно распахнутые стражей двери...

...Первый министр читал. Судя по размерам свитка, зажатого в его руке — письмо, прибывшее с голубиной почтой.

На скрип петель он не отреагировал. На покашливание — тоже. А когда Вага 'случайно' задел дверной косяк ножнами своего меча, недовольно поморщился и, не отрывая взгляда от куска пергамента, раздраженно рявкнул:

— Я же сказал, что занят!!!

Вглядевшись в красные от недосыпания глаза Первого Министра и оценив беспорядок, царящий на его столе, Неддар сдержал свой гнев и негромко поинтересовался:

— Что, даже для меня?

Узнав голос верховного сюзерена, Грасс мигом оказался на ногах и сложился в церемонном поклоне, к которому не смог бы придраться даже самый строгий поборник традиций:

— Ваше величество?

— Оно самое! Если мне не изменяет память, то сегодня в час горлицы мы с вами собирались обсуждать кое-какие аспекты внешней политики...

Граф кинул взгляд на огарок мерной свечи, помрачнел и склонился еще ниже:

— Прошу прощения, сир! Виноват: приказал себя не беспокоить и заработался...

'И никаких 'мне не напомнили...' или 'виновные будут наказаны...'' — удовлетворенно отметил монарх. Потом неторопливо подошел к столу, заваленному очиненными перьями, свитками, стопками пергамента и мешочками для писем, и уселся в стоящее рядом с ним кресло: — Что, много новостей?

— Да, сир...— кивнул Первый министр. — И почти каждая требует времени на осмысление...

— Тогда рассказывайте...

...Первая же новость, озвученная Рендаллом, заставила короля снова вспомнить о графине Этерии Кейвази и мысленно сказать ей спасибо — именно благодаря ее реакции на давно набившую оскомину балладу он вспомнил о принце Гаркате и решил подкинуть Диренталю-младшему идею добиться женитьбы силой.

Несмотря на сравнительно небольшой отрезок времени, прошедший с момента обсуждения этой идеи, поход не только состоялся, но и дал ожидаемый результат: великовозрастный оболтус, знавший о войне только то, что она приносит победу, умудрился взять под руку гарнизон Флита, перешел границу и попробовал взять штурмом Троеполье.

Второго Карса не получилось — практически все омманцы, взобравшиеся на стену 'осажденного' города, оказались убиты, а сам принц, получивший пару тяжелых ранений, оказался в плену.

— В общем, показать свою удаль 'войско' Диренталя толком не успело... — заключил граф Грасс. — Однако сделало главное: забрало пару десятков жизней подданных Белоголового. Теперь Седрик не успокоится, пока не отомстит...