Ласурские хорьки

Волшебница попыталась ещё больше замедлить зверя, сплетя 'Путину' — заклинание, сковывающее движение, но тот продолжал двигаться, как ни в чём не бывало. И даже ускорился, грудь на грудь сойдясь с Дикраем. Барс извернулся, схватил его за холку и отшвырнул, не давая лениво разинутой пасти касаться себя. Отшельник спокойно поднялся, постоял, удивлённо оглядываясь и зевая. И снова с тупым упрямством бросился на собрата. Первая из попавших стрел Виньо не заставила его быстрее переставлять лапы. Всё с тем же неумолимым напором он не дал барсу в этот раз сшибить себя, а по-медвежьи обхватив лапами, повалил на землю. Оскаленная чёрная морда нависла в опасной близости от белого горла. Вита метнула молнию, однако заклинание стекло со шкуры зверя, не причинив вреда. Похоже, на больных бешенством оборотней магия не действовала!

Поставив лапы на грудь барсу, Отшельник задумался о чём-то, продолжая покачиваться. И в этот момент его сшибла на землю дубина, в которую Дробуш превратил отодранную от телеги оглоблю.

— Держитесь подальше! — негромко предупредил Ягорай. — Он может быть молниеносным!

— Этот малахольный? Молниеносным? — ухмыльнулся Йож. — Молот Руфуса, не поверю, пока...

Договорить гном не успел. С неожиданным проворством зверь метнулся к Яго, странно клацая зубами.

Вожак успел развернуться, в последний момент уйдя с его траектории. Дикрай бросился на Отшельника сзади, пытаясь прижать к земле, но тот вывернулся...

Дальнейшее в глазах Виты смешалось в разноцветный клубок, в котором преобладали два цвета — чёрное и белое. Она успевала увидеть лишь отдельные фрагменты. Вот Йож, бросившийся на помощь Раю и Яго, отлетает камнем, выпущенным из рогатки, валится под телегу и там затихает, вот Виньовинья, полностью опустошившая колчан, сползает с крыши по столбику на крылечке, подбегает к нему, хватает за куртку, пытается вытащить за забор. Кипиш, до сей поры маявшийся над воротами, с яростным 'Йа-ху!' кидается в самую гущу схватки, неожиданно вспыхивает синим пламенем, чем пугает зверя, чьи зубы оказались в опасной близости от Яго. Дробуш стоит рядом с поднятой дубиной, но клубок двигается слишком быстро, так, что движения размазываются в воздухе, и тролль не может ударить, боясь попасть по Дикраю или вожаку. И, наконец, два мифических чудовища — белое и чёрное, встав на дыбы, впиваются друг в друга зубами...

Сдавленный крик Виньо ознаменовал падение обоих тел. Ягорай, вонзивший меч в затылок Отшельнику, попытался оттянуть его тяжёлое тело от барса, чья шкура перестала быть белой. Рай, приглушённо рыча, дёрнул головой и вырвал противнику горло. Тот умер молча, всё так же поводя маленькими глазками и пуская пену... всё так же вцепившись противнику чуть выше плеча.

Подскочивший тролль с трудом поднял мертвеца и оттащил подальше. Раздался характерный хруст ломаемых костей — на всякий случай предусмотрительный Дробуш оторвал оборотню голову и отшвырнул в сторону.

Вита и Виньо, не сговариваясь, бросились к барсу. Повернули тяжёлое тулово при помощи Яго, осмотрели. Рана была одна — последняя, та, что на плече. В других местах не хватало шерсти, но и только.

Волшебница лихорадочно вспоминала всё, что знала о таком страшном заболевании, как бешенство. Инкубационный период мог длиться от нескольких дней до нескольких месяцев. С момента появления первых симптомов болезнь переходила в категорию смертельных — ни лекарства, ни магия уже не помогали. Судя по поведению Отшельника, тот находился в предпоследней стадии, и именно этим объяснялась чрезвычайная жестокость его поведения.

— Виньо, мне нужна вода, много чистой воды, — быстро заговорила она. — Посмотри на кухне или в сенях, там должна быть кадка!

Они с гномеллой бросились в разные стороны. Виньо — в дом, Вита — к тому месту, где бросили вещмешки. Дрожащими руками отыскала баночку с мыльным корнем. Слюна росомахи попала в рану Дикрая, однако промыв её с мылом большим количеством воды можно было свести до минимума попадание яда в кровь. А дальше всё — на милость Богов!

Приковылял Йожевиж, тряся головой, коей сильно приложился к тележному колесу. Не спрашивая, перехватил у Виньо кадку с водой, помог донести.

В принесённом гномеллой ковшике волшебница развела корень до густой пены, вылила на рану, смыла большим количеством воды.

Заглянула барсу в глаза. Ей очень не нравилось его дыхание — частое, неглубокое. Конечно, это можно было списать на усталость от битвы, но интуиция подсказывала обратное.

Ягорай присел рядом на корточки. Вожак ничего не спрашивал, однако она слышала его мысли так же ясно, как собственные.

— Нам нужно перенести Рая в дом, — волшебница посмотрела на него. — Идти он не сможет!

— Да ладно! — Синих гор мастер наклонился над барсом и похлопал его между ушами. — Рана поверхностная, заживёт как на собаке! Да, Рай?

Тот попытался встать, но повреждённая лапа его не послушалась, и он снова повалился на землю.

— Зоя, — Йожевиж растерянно смотрел на неё, — Зоя, что не так?

— Не знаю, — покачала головой она. — Если его состояние — реакция на попадание яда в кровь, то она слишком быстрая. Я бы сказала — мгновенная. У людей такого не бывает, а заболевания оборотней, насколько я знаю, никто не изучал. Возможно, подобное течение болезни для них — в порядке вещей? Рай, — позвала она, — мне нужно поговорить с тобой!

Однако оборотень не слышал. Он впал в прострацию, вытянувшись и подёргивая лапами.

— Несите его в дом! — севшим голосом приказала Вита. — Быстро!

Барса втащили в светлицу и уложили на пол у окна. Волшебница опустилась рядом, прощупала отчаянно частящий пульс на могучей шее зверя.

— Чем тебе помочь? — спросил Яго.

'Просто будь рядом' — хотела ответить Вителья, и... промолчала.

Она закрыла глаза и наложила руки на рану. Медленно, но неуклонно яд росомахи растекался по сосудам Дикрая, приводя к параличу мышц. С таким не сталкивалась ни сама волшебница, ни её преподаватели в университете, ни коллеги-целители в больницах и приютах славного города Грапатука. Как остановить болезнь, захватывающую всё новые территории? Как спасти барса, подарившего однажды Вите спокойный сон под звёздным небом?

Дикрая дёрнула судорога, его пасть открылась, и язык вывалился изо рта...

Едва яд достигнет грудных мышц — оборотень задохнётся! 'Думай, Вита-Витенька! — мысленно услышала Вителья голос матери. — Думай, моё солнышко!'

Ах, если бы можно было сделать, чтобы яда в крови Рая не стало!

Она широко открыла глаза. Проблема использования студентами заклинания 'Чёрная дыра' заключалась не в сложности, — в конце концов, его можно было вызубрить, — а в правильном распределении маны, которой не хватало на финальный аккорд плетения, что приводило к обморокам заклинателей-неудачников и к более чем странным результатам волшебства. Однако сейчас, благодаря образовавшейся в пещере связи с усопшими богами, Вита была полна энергии. Стоило попробовать развеять яд в крови оборотня, но вначале нужно было остановить его!

— Кипиш, — Вита разыскала глазами бога, и тот тут же соскочил на пол рядом с ней с плеча тролля, на котором сидел, — ты мог бы остановить время для Рая? Хотя бы ненадолго?

Божок подумал, наклоняя голову к плечу как птичка. Впрочем, птичку он уже перерос, после боя с Бурым Отшельником раздувшись до размеров откормленного ворона.

— Смогу! — твёрдо сказал он, наконец. — Только мне нужна...

— Давай! — хрипло перебил Йожевиж. — Давай, божище, мы верим в тебя!

— И в тебя, Зоя, — негромко добавил Яго, но Вита услышала.

Тихонько улыбнулась, вдруг вспомнив вкус его губ, и... забыла обо всём и обо всех, ловя и сплетая светящиеся нити заклинания. Сила внутри неё шевельнулась огромной змеёй, подняла голову, властно забрала волшебницу в свои кольца. Чужая энергия слишком долго копилась безвыходно, а нынче, найдя проводника среди живых, стремилась излиться в новый мир.

— Обратный отсчёт, — сообщил Кипиш.

Воздух вокруг барса застыл, поблёскивая морозными узорами на стекле.

Вителья не торопилась выпускать заклинание даже несмотря на ограниченное время, точнее его отсутствие, подаренное божком Дикраю. Она вновь и вновь проверяла узлы и узоры 'Чёрной дыры', не желая стать настоящей причиной гибели барса. Лишь когда уверенность в успехе достигла всех мыслимых пределов, волшебница стаей сверкающих рыбок выпустила плетение. Миновав ясно видимый в темноте небытия контур кошачьего тела, оно влилось в сосуды, проходя по ним и уничтожая ядовитое серебро. Сосредоточение Виты, управляющей процессом, достигло предела.

— Время вышло! — воскликнул божок.

Переваливаясь на коротких ножках, обошёл девушку, чтобы взглянуть ей в лицо. И, кажется, опешил. Кожа волшебницы светилась, волосы, приподнявшись, шевелились, будто живые змеи, а глаза лишились радужек, заполнившись странной муаровой чернотой, в которой взблёскивали искры чужих миров.

Дикрай вновь задышал, но уже ровно и глубоко. Рана на его плече почти затянулась и на глазах зарастала смешным плюшевым мехом. Спустя мгновение оборотень широко зевнул, перевернулся кверху брюхом и накрыл морду лапами в сладком сне.

— Фу-у! — с облегчением выдохнули зрители.

— Рано радуетесь... — неприятным голосом сообщила старуха.

Яго перешагнул через барса, чтобы оказаться напротив Вительи. Виньо, подойдя, похлопала её по плечу. Но та ни на что не реагировала. Страшные чёрные глаза смотрели в пустоту, лицо было бледным и каким-то застывшим, будто не для оборотня, а для неё Кипиш остановил время. Навсегда.

— Что с ней? — испугался Йож. — Что с Зоей?

Месяц печально качнул рогом.

— Она оказалась слишком восприимчива к магии моих собратьев, там, в пещере. Не знаю, что тому причиной — её предки или природная склонность. Среди волшебников подобное случается. В моё время из неё вышла бы прекрасная Верховная жрица!

Красавица замолчала, схватившись за щёки и качая головой — разглядывала Виту.

— Кипиш... — нехорошим голосом сказал Яго.

— Девочка использовала Древнюю силу для лечения Дикрая, — спохватился кот, — но она слишком молода и неопытна...

— Ва-агх! — рыкнул тролль.

— И теперь Сила ведёт её за собой, держит, как в клетке, не позволяя вернуться в реальный мир, — грустно довершил свирепый воин и поиграл желваками на мужественных щеках.

— Зоя умрёт? — спросила Виньовинья и разрыдалась, уткнувшись в грудь Йожу.

— Она будет истончаться, развеиваться, пока не превратится в призрака...

Потерявший терпение Дробуш шагнул вперёд и с размаха треснул божка кулаком по макушке, впечатав в пол.

— Много болтовни! — прорычал он. — Спасай!

— Ты, тупоумнутый, что себе позволяешь? — вернув выкатившиеся глаза в глазницы заверещал божок. — Думаешь, если пирит, так я с тобой не справлюсь?

— Гранит я, уясни! — угрожающе приблизив к нему морду, прошипел тролль. — Гранит!

— Кипиш... — негромко произнёс Яго, и в комнате наступила тишина.

От тона его голоса даже Дробуш выпрямился, встав по стойке смирно, гномелла перестала плакать, а названный, выбравшись из продавленного пола, задумчиво погрыз одну из своих цепочек и возвестил:

— Ей надо напомнить о том, что она ещё жива!

— И как это сделать? — деловито уточнил Йожевиж. — Была бы она мужиком, я бы врезал молотом по кумполу — приводит в себя похлеще гномьего самогона!

— Магия? — всхлипывая, спросила Виньо и с готовностью протянула ладошки.

— Клин клином не по-мяу-может! — покачал кошачьей головой божок.

— Убить? — предложил тролль и сам же себе ответил: — Не поможет! Беда! Надо наоборот!

Черноволосая красотка, охнув, подлетела и смачно поцеловала его в нос.

— Дробушек, это гениально! — заверещала она, в восторге виясь вокруг и напоминая бешеную пчелу. — Йа-ху, это так романтично!

— И это я тупоумнутый? — возмутился тролль.

— А ведь он прав! — подал голос Йож. — Ядры каменны, ты прав, Дробуш! Это должно сработать!

Он в сердцах стукнул молотом об пол и... все дружно посмотрели на Ягорая.

Тот ответил недоумённым взглядом.

— Чего? Что вы все уставились?

— Не понимает, — вздохнул Синих гор мастер.

— Молод ещё! — ухмыльнулся Дробуш.

— Слушай, внучок! — старуха подлетела к вожаку и горячо зашептала ему на ухо нечто такое, отчего на смуглых щеках черноволосого выступил угрожающий румянец.

Ягорай впервые казался растерянным.

— Вот прямо так? — переспросил он. — Сразу?

— Да! — покивал младенец. — И не медли!

— Наверху чисто, — спрятавшись за Йожа, вдруг сказала Виньовинья, и, выглянув, добавила: — И кровать там есть!

— Пресвятые тапочки! — пробормотал Яго, хватаясь за голову.

— Ты лучше Зою хватай и наверх тащи, — сердито поторопил Йожевиж. — Нам никак нельзя её потерять! Наша она... своя!

Вожак решительно развернулся и подхватил волшебницу на руки. Она обвисла, словно кукла, лишь страшные глаза светились непостижимой жизнью.

— А мы займёмся обедом! — заявил гном, потирая ладони. — Кошак придёт в себя — наверняка захочет жрать! Да и прибраться надо во дворе. А то валяется там... всякое! Дробуш...

Дальнейшего Яго уже не слышал, так как поднимался по узкой лестнице наверх, в маленькую комнатушку, заставленную старой мебелью, какими-то мешками и сундуками. Здесь действительно стояла старая, но крепкая кровать, накрытая мешковиной. Удерживая Виту одной рукой, Яго другой сдёрнул мешки, под которыми обнаружился застеленный домотканым покрывалом матрас. Он осторожно уложил волшебницу и остановился в растерянности.

Затем сел на край кровати.

Затем прилёг рядом, рассматривая осунувшееся личико, тени от длиннющих ресниц, манящий изгиб полных губ. Такую возжелал бы и сам асурх!..

Глядя в лицо волшебницы, Яго гадал, как долго Первый советник Самсан Данир ан Треток держал бы её в качестве любимой жены? И затруднялся с ответом. Она была маленькой и хрупкой — не воительницей, а драгоценной статуэткой, которую хотелось не выпускать из рук, нежить и защищать. Однако, появившись среди 'хорьков', Зоя бок о бок с ними переносила тяготы пути и не жаловалась, не боялась ввязываться в драки, спасала их жизни, в конце концов. В этой явно домашней девочке чувствовалось не только стремление к свободе, но воля поступать так, как подсказывает совесть, даже если это шло вразрез с общепринятыми правилами — как случилось с Дробушем Вырвиглотом. Себе Яго мог признаться — в этом она была сильнее его, с детства жёстко приучаемого отцом действовать в рамках протокола.

Он с трёх до десяти лет прожил в Крее с семьёй. Потому прекрасно помнил залитые беспощадным солнцем белые улицы Крей-Тон и бесконечные вереницы женщин в соблазнительных одеждах, несущие паланкины мужей. Даже любимые жены не освобождались от этой обязанности. Любимые — самые красивые, изящные, в богато украшенных Ожерельях признания — выставлялись напоказ как скаковые лошади перед скачками, водимые кругами по ипподрому. 'Дикая страна с дурацкими обычаями, — говорил отец за закрытыми дверями их дома в посольском квартале, — стереть бы её с лица земли, чтобы не позорила само понятие человека!' Но на людях граф Атрон рю Воронн, второй посол Ласурии в Крей-Лималле, источал любезность, сыпал крейскими шутками, в том числе и касающимися женщин. Он знал страну, как свои пять пальцев, поскольку был потомственным дипломатом, в совершенстве владел присущими диалекту двойственностью смыслов и игрой слов, и при этом ненавидел всех крейцев вместе и каждого в отдельности. Когда началась война, Редьярд Третий отослал неукротимого Атрона в Гаракен, хотя тот просился на фронт. Однако на войну отправился его сын. И лишь после её окончания король вернул старшего рю Воронна, в глазах крейцев не запятнанного участием в боевых действиях против них, в Крей-Тон в должности уже первого посла Ласурии.