Семейный план (закончено)

— Андрюш, посмотри за братом, я спущусь вниз в магазин, — как была, она влетела в мокасины, натянула на топ дождевик, — на улице стеной стоял дождь, и выхватила из сумки кошелек.

Через десять минут Маша, приплясывая от беспокойства за детей и подругу, пробивала в кассе супермаркета на первом этаже их дома пакет сухого вина и двухкилограммовый кусок телятины. Уж кто-кто, а она знала, что подругу проще всего успокоить, подсунув приготовление какой-нибудь еды.

Тата появилась спустя полчаса. Открывая дверь, Маша готова была увидеть что угодно — злость, ярость, беспокойство, негодование, грусть, даже слезы, но не... страх. Тата буквально вползла в квартиру, стащила и бросила на крючок промокшее летнее пальто, не озаботившись плечиками и, босиком дойдя до кухни, упала на диванчик, спрятав бледное в прозелень лицо в руках.

Поняв, что от подруги сейчас ничего не добиться, хозяйка достала кастрюльку, вылила в нее вино и поставила на плиту. Передвинув маленькую досочку почти под нос Таты, взяла из корзинки с фруктами апельсин и начала срезать цедру, а потом и резать сам фрукт. Не подействовало. Пришлось самой кинуть пряности, цедру и кусочки в вино, оставить настаиваться, сходить в гостиную и достать из буфета тяжелые широкие стаканы, налить и пододвинуть Тате. Только тогда Маша решилась нарушить молчание:

— Выпей давай, и рассказывай! Хватит тут меня пугать! — повелительно распорядилась она.

Наташа подняла лицо, тоскливо-затравленным взглядом посмотрела на неё, так что Маша внутренне сжалась, отпила пару глотков и, уставившись взглядом куда-то за спину хозяйки, начала совершенно безжизненным голосом:

— Я попала! И не смогу выбраться. Не в ближайший год. Я боюсь и не знаю, что мне делать. Перейти мне не дадут, а разорвать контракт я не могу, мне нужны деньги, я ведь за год декрета истратила почти все накопления. — Тата говорила монотонно, чуть раскачиваясь, и от этого становилось ещё страшнее.

— Так, ты ела?

— Нет. Не хочу.

— Ничего не знаю. — Маша достала из холодильника тарелку с ветчиной и сыром и сунула в руку подруги. Механически положив одно на другое, Тата откусила и начала жевать, всё также глядя в никуда тусклыми тоскливыми глазами. — А теперь поподробнее. Что за контракт?

— Трудовой.

— Но ведь у тебя был контракт?

— Был. Младшим финансовым аналитиком, на полставки, на год. Он заканчивался через полгода.

— И почему ты перезаключила его раньше? — похоже, из подруги все придется тянуть клещами.

— Потому что открылась вакансия экономиста в другом предприятии холдинга, а я ещё перед декретом просила перевести меня, если такая ставка будет, — Тата обнаружила стакан с глинтвейном и почти махом выпила его. Маша налила еще.

— Так, тебя перевели?

— Нет. Пока я была в декрете у нас произошла реорганизация и месяц назад все трудовые договора стали переоформлять на новые компании. Поэтому и мой ликвидировался. А в одном из новых подразделений ввели несколько ставок экономистов.

— Но тебя сразу не перевели? Почему?

— Я нужна была Валентину Ефимовичу, и договор ещё действовал. Сейчас он уехал на два месяца, вот мне и предложили оставшуюся последнюю ставку.

— Тебя не устраивает ставка?

— Устраивает, — она горько ухмыльнулась, — деньги, график, даже место работы — всё просто отлично и удобно.

— Так что?

— То, что мне придется работать в постоянном тандеме с коммерческим директором, в соседних кабинетах и даже с общей секретаршей! — голос гостьи истончился и зазвенел. — Они занимаются тендерами, связка очень прочная, общаться придется постоянно.

— Ну и...

— Ну и... влипла я по самые уши...

— Ты не подписала контракт?

— Да вся проблема в том, что я его подписала раньше!!! До знакомства! — вдруг взорвалась Тата и Маша облегченно выдохнула, — видеть подругу такой раздавленной было и непривычно и больно.

— Так это же хорошо? Или что-то не так с директором?

— Всё не так, Машенция! Всё не так! Это ужас! Это настоящий кошмар!!! Да такого мне даже в страшном сне привидеться не могло!!!

— Погоди, у него характер плохой?

— Да уж, характерец там известный на весь холдинг! Матвеев он такой один! Вернее, второй — после Левитина! Сволочь и зануда! Не зря они так душевно когда-то ладили!

— Ну так тебе бояться нечего, раз уж ты Левитина столько времени выдерживала, нет? — опасливо посматривая на подругу она долила ей еще вина.

— Нет... — Тата снова закрыла лицо руками, — именно мне-то и есть чего бояться! Маш, это он отец Димки и Саши... Теперь могу с точностью всё про него сказать — Матвеев Владимир Кириллович. Господи, за что мне это!

— А... — Маша застыла с открытым ртом, не донеся половник до кастрюльки и не обращая внимания на то, что капли вина срываются с него на пол...

Маша с трудом подтянула отвисшую челюсть. Драматически повисшую паузу нужно срочно завершить! Подруге нужна помощь, а любопытство можно оставить на потом.

— Так, — просипела она, голос её все-таки подвел, — всё это ерунда. Да! Точно! Ерунда!

— Как это? — тихо переспросила Тата, недоверчиво глядя на подругу. — Ты что, Маш, какая же это ерунда?

— Такая. Простая. Ты мне скажи, он тебя узнал?

— Нет, — Наташа тихонько помотала головой, — я почти уверена, что не узнал. Хотя два года назад я и была ассистенткой Левитина, но выглядела-то совсем по-другому. На ту помощницу, какой он тогда меня видел, я сейчас совсем непохожа — волосы даже чуть темнее стали, длинные и вьются. А тогда были светлые, короткие и выпрямленные. И линзы я цветные после родов не покупала. Правда в первую нашу встречу, шесть лет назад, я выглядела почти так же, но в походной одёжке смотрится-то по-другому, да и располнела.

— Не полнее, а плотнее. И всё равно ты очень симпатичная!

— Для тебя, — чуть хмыкнула Тата.

— Нет, так Тёма говорит, что очень женственная и мягкая, только распугиваешь чужих колючками. Настоящая роза! — увидев, что подруга снова сникла, Маша вернулась к допросному тону. — Он может догадываться о детях?

— Нет, ни в коем случае. Он зануда, первый раз проверял презерватив — цел ли, и выбросил самолично, наверняка и во второй раз так же, я не видела.

— Хи! Ты мне этого не рассказывала!

— А что тут рассказывать, — покраснела она, — я заподозрила, что он педант, когда он презерватив из специальной сумочки достал, вот и налила туда жидкого мыла немного, чтобы не заподозрил. А он потом его еще и осмотрел, прежде чем выкинуть.

— Шпиёнка! Да, здорово ты провела мужика! Можешь быть довольна!

— Чем это?

— Тем, что он ни за что не поверит, что это его дети. Даже если Димка окажется с ним на одно лицо.

— Нет, они разные, у Димки волосы мои, черты лица пока сложно сказать, но вроде тоже мои, но глаза — его, я их только сейчас рассмотрела, чуть темнее и зеленоватее, что ли. А Сашунька еще маленькая, непонятно пока в кого, но глазки у нее посветлее, больше на мои похожи.

— Возвращаемся к нашим баранам. В чем проблема-то? Я не понимаю, где ужас и кошмар закопались? — Маша специально "наезжала" голосом на подругу, надеясь вывести ее из ступора. Вылив в стакан подруги остатки глинтвейна, она пожалела, что купила только один пакет. Тата пока и не замечает, что пьет. Здорово её задело... Из комнаты раздался возмущенный вопль и потом грянул рев на два голоса. Она подорвалась в комнату и Тата за ней. Картина эпической битвы прояснилась сразу — Лёшка соскучился и, требуя внимания, запустил погремушкой в старшего брата. Не попал, но тот от неожиданности упал на свое строение. И разрушил его, поцарапавшись о пластиковые детали и ударившись в рев от обиды и неожиданности. И кинул первую попавшуюся деталь в манеж. Сетка не пропустила, но Лёше захотелось ответить, а остальные погремушки оказались привязаны и не давали собой кидаться. В результате он сильно оттянул одну из игрушек мобиля и, резко отпустив, заехал сам себе в глаз. Маша кинулась к младшему, Тата к старшему. Пока выяснили, что ничего страшного не произошло, что рев больше от страха и обиды, чем от боли, обе подруги немного отошли от разговора.

— Надо разогреть обед и покормить их, чтобы окончательно успокоить, — решила Маша, — а потом уложим спать и поговорим. А ты пока приготовь нам что-нибудь, у меня как раз запасен большой кусок мяса.

— И что ты из него хочешь?

— Не знаю, что-то, что будет готово часа через два или три, как раз поговорим. Хочу запеченное, типа буженины, если ты не против.

— А у тебя там свинина?

— Телятина.

— Не, тогда буженина не получится. Давай мясо по-еврейски, хочешь? У тебя чеснок, лук и постное масло найдется?

— Не помню, как это на вкус, поэтому тем более хочу. Всё есть, и лук и масло. Чеснока несколько зубчиков, хватит? И картошка еще, тоже можно запечь.

— Уговорила, — слабо улыбнулась Тата и, почистив чеснок, начала нашпиговывать мясо, пока Маша разогревала еду для детей.

Через час, уложив мальчишек спать, они вернулись к разговору.

— Так что ты увидела в ситуации ужасного? — Маша пыталась заставить подругу рассказать про свои страхи.

— Знаешь, наверное, просто испугалась — не знаю, как я буду смотреть ему в глаза и врать, каждый день, постоянно...

— А ты что, собралась с ним обсуждать своих детей? — усмехнулась она.

— Нет... а ты права! Наверное, подсознательно я думала, что придется обсуждать не моих... а наших или его детей... — перевела дух Тата. — А так... действительно, какое ему дело до моей личной жизни? Мы будем просто сотрудниками на работе, он даже и забыл, наверное, что у меня есть дети. Если спросит, скажу, что есть гражданский муж.

— А в графе "отец" у детей прочерк... и отчество... — хмыкнула она. — Какое забавное совпадение!

— Так откуда ему знать-то об этом? И вообще, Владимир — распространенное имя! И мои дети — это только моё дело! — оттаяв, вдруг разошлась Тата.

— Действительно, я именно об этом и твержу: что работа и личная жизнь никак не связаны, и ты можешь спокойно смотреть ему в глаза. Скажи честно, ты к нему что-то испытываешь?

— Я не знаю, — Тата покраснела и стала перекладывать вымытую и вытертую полотенцем картошку на другой край стола. И, помедлив, все-таки добавила:

— Скорее, я испытываю болезненное любопытство. Мне хочется узнать, какой он, чем похож или не похож на Димку, да и просто... некомфортно мне смотреть в глаза любовника, который про меня и не помнит.

— Ну представь себе, что ты выдающаяся шпионка, такая Мата Хари, и то, что он тебя не узнаёт — твоя большая заслуга! — весело предложила Маша и Тата наконец-то рассмеялась. — А если честно, он тебя... цепляет? Ну... тебе понравилось... с ним? — Маше не удалось сдержать интерес.

— Скорее понравилось, чем нет, — Тата отвела глаза, — пойми, я же его не рассматривала как постоянного партнера... и вообще, ты же знаешь, красавчики — не мой тип...

— А он красивый?

— Скорее очень симпатичный и уверенный в себе. И да, — она тяжело вздохнула, — как ни тяжело признаваться, увидев его третий раз в жизни, я поняла, что он очень даже ничего... ну если не считать, что в черном списке. — Маша вскинула голову и открыла рот, — да помню я свое обещание, помню! — тут же добавила Тата. — Но про отношения даже не думай, с ним они точно невозможны!

— Почему?

— Нет! — твердо сказала Тата, — никаких служебных романов! И вдруг узнает? Нет-нет-нет!

— Ну и что? Как я понимаю, он может вспомнить только последний раз...

— Да, а вдруг что-то сопоставит? Работу мою прежнюю, возраст Сашеньки, да даже её имя... не знаю, стрёмно это все. И потом, как я его с детьми познакомлю? Я даже представить этого не могу! Нет, это абсолютно исключено!

— Хорошо-хорошо, — подняла руки Маша, — тогда, раз ты так решила, то нет никаких проблем — ты спокойно с ним работаешь, строго разделяя личное и служебное. Так нормально?

— Нормально, — Тата чуть улыбнулась, — но ты не представляешь, как я перепугалась... слишком это все неожиданно... И я не знаю пока, как я все-таки смогу на него смотреть...

— Ты умеешь спокойно смотреть в глаза как никто другой из моих знакомых, я в тебя верю! — погладила по плечу подруга.

— Спасибо, я постараюсь изо всех сил, больше мне ничего не остается. Давай сковородку самую большую и глубокую, будем жарить мясо!

— Жарить?!? Ты обещала запекать!

— Да, обещала! А почему это ты споришь? Сперва — жарить!

— Ну ладно, поверю тебе, — деланно ворчливо заметила Маша, радуясь, что подруга перестала смотреть побитой собакой.

Глава 11

Тата возмущенно рассматривала себя в зеркало. Ее прямые плечи не позволяли никаких дополнительных объемов — ни квадратных пиджаков, ни фонариков — фигура тут же становилась мужеподобной и шея теряла всякую длину и намек на "лебединость". Сейчас она абсолютно не нравилась себе ни в одной из своих офисных шкурок. Вот не нравилась и все. Даже мама уже обратила внимание на её сборы и спросила, ради кого это она так наряжается?

— Первый день на новой работе — ровно ответила она, внутренне вздохнув. И кого она обманывает? Она боялась. Боялась идти, боялась не понравиться и, конечно, больше всего боялась быть узнанной.

"Боже мой, — в сотый раз шептала она про себя, — как же я так вляпалась? Как это могло получиться? Работать вместе, сталкиваясь не просто каждый день в коридоре, а едва ли не ежеминутно. Сколько она так продержится? Непонятно. Но Маша права, надо взять себя в руки. И выбрать наконец-то, в чем завтра идти! Как школьница на первом свидании, честное слово! — иронично хмыкнула она про себя, — женщина с двумя детьми вынуждена познакомиться с их отцом, спустя шесть лет. Смешнее не придумаешь".

"Но что же все-таки одеть? — она скептически оглядела все перемерянные по десять раз наряды и посмотрела на часы. — Два пополудни — может она успеет ещё в магазин? Ну нет! Ради него она не поедет что-то покупать! ...а ради себя? Я же неуверенно себя чувствую? И почему у меня почти нет строгих черных или хотя бы темно-синих вещей? Все темное из слишком теплых для лета тканей"... Но идти в светлом костюме или тем более легкомысленных платьях даже с пиджаком — не хотелось. Она решительно встала и отправилась собираться. Что-то темное ей необходимо на первое время, иначе она будет чувствовать себя незащищенной.

* * *

К понедельнику Владимир уже забыл, что ему понравилась новая сотрудница. Он только радовался, что наконец-то выйдет человек, которому можно будет спихнуть часть работы. Ему опять пришлось брать документы на выходные домой, — по одному из тендеров требовалось сделать предложение на этой неделе. Помимо собственных проблем, его безумно раздражала перетасовка сотрудников внутри холдинга. Она практически закончилась, но всё ещё приходилось тратить довольно много времени на уточнение, кто чем теперь занимается и к кому обращаться по каким-то малозначащим техническим вопросам. Неудивительно, что когда он открывал дверь в собственную приемную за полчаса до начала рабочего дня, настроение его находилось на отметке "пасмурно, штормит". Настя обнаружилась на месте, как всегда, — её рабочий день начинался раньше.