— Ты думал, я накажу тебя пытками? — Змий оторвался от замысловатого рисунка на тонком запястье. Склонился к Авелю, любуясь нежными и такими любимыми чертами, пытаясь погасить на какое-то время пламя желания. Слишком лакомый кусочек, такой теперь беззащитный и доверчивый лежит, находясь в полной власти хаоса. — Нет, малыш... Есть особый способ, чтобы заставить сати подчиняться. А ты мой сати... — короткая пауза. Крылатый нервно сжал губы... Хотел что-то сказать, но темный лорд прервал его речь. — Ты можешь сейчас утверждать, что свободен, что я несправедлив, — указательный палец провел по мягким бледно-розовым губам. — Но ты всегда принадлежал только мне. Даже не представляешь, сколько я проявляю к тебе терпения.

— Вы обещали, что отправите письмо...

— Ну, я сразу тебе сказал, что приат вряд ли найдет такую сумму, чтобы выкупить своего собрата. Ты мой... — Змий обошел круг, чтобы опять сесть рядом и теперь рисовать узор на другой ладони.

Авель закрыл глаза, пытаясь успокоиться — бесполезно. Сердце стучало неистово, ожидание пыток, изощренной мести за бегство вызывали в нем противоречивые ощущения. В животе горело огнем, а голова стала ледяной.

Граан внезапно навис над ангелом чернотой, склонился близко и поцеловал.

— Не бойся, маленький принц. Для тебя ритуал будет очень милосердным. Без крови. Всего лишь несколько молитв...

— Ритуал?

— Когда-то, — Змий продолжал ласкать губами ангела, проводя горячими прикосновениями по скуле, по виску, возбуждая и дразня. — здесь находился храм Хебеле. Он был построен из черного гранита самим хаосом. Но почти никто не верил, что свет появился после тьмы. И потому жрицы культа скрывали истинную религию, — пальцы пробежали изумительным возбуждением по шее Авеля, начали перебирать украшения на шее. — Они проповедовали истинное учение, ждали рождения чистейшего мрака. Но вскоре попали под пристальное внимание Великих Мастеров, которые правили в своих светлых островах реальности и плели миры все дальше... — голос Змия лился успокоительным дурманом, заставляя веки слипаться. Ангел сопротивлялся. Он изо всех сил сопротивлялся демону.

— Зачем вы...мне... Рассказываете... Это? — юноша видел, что лицо граана заволакивает густой пеленой. Образы... Опять странные образы всплывали в сознании.

Юноша видел огромный вокзал. Он умирал от холода и обреченности. Еще шаг до двери, за которой уже нет дороги назад. И горящая в голове единственная мысль — все надо исправить. Кажется, это случилось не с ним, а с кем-то еще. В самом центре груди ярко горел огонь, требующий, чтобы им пользовались, чтобы можно было дарить радость обреченным. Чтобы хоть чуточку загладить вину перед теми, кто остался без участия. Забыть Змия. Забыть навсегда. Не вспоминать о его страсти. Или вспоминать, потому что так не бывает... Чтобы сон становился реальностью. Путешествовать налегке? Наоборот, с тяжелым грузом прошлых обид и прощения. Чтобы простить граана, нужно простить себя — за то, что искренне любишь его, за то, что и он подвластен злу, как великий пленник. Сариил правит бал... Везде он оставляет гнусное ощущение конца...

Габриэль... Так зовут агнца, погибшего от руки великого дракона. Утверждают, что кровь его пролилась рекой на землю врана. Но кажется... Мерещится жаркое дыхание, от которого перехватывает дыхание.

Юноша чувствовал холод перил, видел лестницу, ведущую, на перрон. Серебристый поезд уносил его все дальше — в неизвестность. Там он собирался и остаться, догореть без возлюбленного и жестокого идола. Только сперва нужно было убить хозяина мерзавца, который сделал Сейшаата черной беспросветной тьмой. Да, именно убить — за измывательства, за все мучения.

Тонкие пальцы сложились в кулак. Это в сознании всплывал уже на Авель, а Габриэль. Тебе стерли память, — шептал он, открывая запретную дверь в неизвестность.

... Вспышка. Ангел видел, как врывается в комнату, богато обставленную. С изящными вещичками и ароматом розовых садов. К нему обернулся молодой человек: серые глаза сверкнули недобро, на губах расплылась ядовитая усмешка, так не шедшая очарователтной внешности и телесной хрупкости. Одетый в летящий шелк цвета дождя поздней осенью, враг дернул из-за пояса изогнутый нож.

— Будешь драться, Габриэль? — спросил, практически шипя. — Я тебе его не отдам. Не ты владеешь тьмой... — Сариил рванул навстречу незваному гостю, но юноша перехватил ударяющую руку, сжал запястье, и в одно мгновенье высший ангел и агнц смешались в танце борьбы, в котором каждый преследовал одну единственную цель — уничтожить другого.

Жрец играл острым лезвием, разрезая воздух, заставляя Габриэля отступать, ярился озлобленной дикой кошкой, которую пытаются лишить добычи. И наконец, его удары достигли цели и раскрасили щеку агнца глубоким шрамом.

— Твоя красивая мордашка пострадала? — Сариил кружил вокруг ангела, явно готовясь к тому, чтобы покалечить соперника, прежде, чем окончательно сломить. — Получил Змия? Услышал слова любви? Теперь ты не будешь прельщать его, красавчик. Я тебя изуродую. — Сариил бросился на Габриэля, с силой ударил и прижал к полу. — Глупо было являться ко мне опять и наивно полагать, что сможешь справиться. Я его супруг теперь. Ты проиграл. — жрец, державший нож теперь у шеи, склонился очень близко и лизнул щеку, по которой потоком лилась кровь, окрашивая дорожный серый плащ алым.

Габриэль не обращал внимания на боль — Сколько голов у тебя, Сариил? Сколько ты еще сможешь обманывать всех, что чудовище не ты, а ангел, заключенный в твою тьму?

Юноша подался вперед, и лезвие чуть надрезало кожу.

— Он никогда не простит тебе моей смерти... — полувздох.

В серых глазах появилось мерзкое лукавство.

— Я заставлю его забыть о тебе очень быстро, малыш, — и нож резко дернулся поперек горла...

...Голубые глаза открылись. Потолок. На нем написано... Написано о великом хаосе. О том, что все принадлежит хаосу. Что даже свет — это лишь отражение тьмы. Дернуться, попытаться подняться и ощутить слабость, словно тело тяжелее в сто раз. Покрутить головой, избавляясь от плывущего пространства. Нож... Острое лезвие, в котором отражается комната. Рывок вверх, чтобы сесть. Аромат свечей, в которых намешаны ядовитые выжимки растений. Золотом волосы рассыпались за плечи... Радуга вспыхнула в них, разбрасывая вокруг разноцветье.

— Габриэль, мой маленький принц... — от голоса к горлу подкатил ком... Начать отодвигаться назад. Расширенные зрачки полны ужаса.

— Нет. Не может быть... Нет... — ангел вскочил с алтаря, бросился искать выход, но его поймал и скрутил хвост.

— Не убегай так быстро, маленький мой... Вижу, не так глубоко ты забыл меня. — красные глаза демона пристально разглядывали ошарашенно и испуганное создание света. — Помнишь... Да, ты теперь помнишь, как тебя звали раньше...

— Пусти. Ненавижу. Ненавижу тебя! — ангел сорвался на крик, а в ответ дракон сорвал с его шеи украшение, драгоценные камни с которого покатились по полу.

— Так даже будет слаще, Габриэль. Ты ведь теперь практически невинен. Каналы закрыты. Зерцало -тоже. Помнишь, что такое быть подо мной? Я тебе напомню очень быстро...

— Нет, — юноша извивался в тисках. часто дышал, практически плакал. — Не надо, Змий.

— Не надо? В прошлый раз я тебя отпустил. Ты... Теперь я не сделаю такой глупости. — приглушенное рычание, звук рвущейся ткани.

— Отпусти, — ангел почти перешел на шепот отчаяния.

— Так как тебя зовут? Кто ты на самом деле? Помнишь, кто ты такой? — дракон с яростью вглядывался в юное лицо...

— Я... Нет... Я... — слезы полились из глаз, щеки залились краской. — Не смей меня...

— Скажи, что я не должен... Вот так? — длинный раздвоенный язык лизнул по груди, задевая сосок. — или вот так? — он проник между ног и обвил член.

В ответ последовал тихий стон.

— Так кто ты?

— Твой. Я твой сати. Я Габриэль, — крылатый задергался, пытаясь в очередной раз вырваться, но коварный дьявол лишь рассмеялся.

— Давай, маленький принц, сопротивляйся судьбе. Опять будешь по дому от меня убегать? Или все же сделаешь все сам и подставишь свою очаровательную попку? — хвост отпустил сати. — давай, на колени и не зли меня.

Юноша отступал.

— Ненавижу. Я не буду с тобой спать.

— Раньше ты тоже рыпался, Габриэль. Это даже забавно — злишься ты прелестно. Но в данном случае мы оба знаем, что твоя дырочка будет работать. И хватит оттягивать момент истины.

— Ты отпустил меня. Ты сказал, что я свободен.

— В прошлой жизни "да". Теперь ты такой аппетитный. Ты себя видел? Малыш, ты такой юный. Сочный. Ну, маленький, — граан вновь перевоплотился в человека и вжал добычу в стену. — Начнем с малого. Я тебя хорошенько растяну. Не бойся, не порву.

Губы прильнули к шее юноши; повторявшего про себя, что это сон, что не может такого быть, чтобы образы обрели отчетливость и натуральность. Этот голос, медвяный аромат кожи мужчины, этот предательский жар внизу живота.

— Я люблю... Я люблю... — крылатый заставлял себя выдавать слова. — я люблю Альтазара.

В затуманенном взгляде очнувшегося от страсти граана вспыхнул огонь. Пальцы вцепились в хрупкие плечи.

— Да? Будешь спать с собственным сыном? — губы обнажили гневливость, смешанную с сексуальным желанием. Ногой темный лорд раздвинул ноги жертвы, практически посадил того себе на колено. — Я долго терпел весь этот спектакль. Сегодня ты подчинишься и будешь ласковым, Габриэль.

Юноша отвел взгляд от повелителя врана. Память в нем мешалась с возрастающей болью. Любил? Этот дракон разбил его судьбу. Растоптал чувство. Унизил. Все то, что росло и цвело только для него одного.

— Ты мой граан, делай что хочешь, — ледяной голос и сердце, разгоряченное обожанием. От одного воспоминания о члене Змия можно сойти с ума. А ведь этого и не было... Не было. Демон специально навел воспоминания, воспользовался рисунками. Но аромат, но каждая ласка, каждый поцелуй так знакомы.

— Милый мой, — нежностью, лобзаньем — осторожно так, чтобы не дергался, не убежал. — Сам ведь хочешь, я это чувствую. Тебя всего, Габриэль.

— Я Авель... Я... — юноша задохнулся от очередного поцелуя. Его платье ползло с плеч, порванное и приведенное в беспорядок. Змий запустил пальцы в волосы. Потянулся опять к губам.

-Ты себе врешь или мне?

— Мне нужно подумать, прошу, умоляю, Змий, — ангел выворачивался от поцелуев, но они его настигали и мешали думать. Руки. Из сна... голос из сна...

— Я дам тебе время... До ночи, но и ты дай мне быть с тобой. Всегда. — мужчина отпустил своего сати внезапно и отступил, пока тот подбирал платье и тянул на плечи. Конечно, он перестал быть Авелем. Конечно, он всегда был Габриэлем.

Тревога разъедала сердце Ланаэля. Чудесными светлыми вечерами наблюдал он за тем, как милый супруг уделяет внимание опасной твари, которая ластилась к хозяйским рукам. А по ночам умирал то под Сеаралем — жадным и ненасытным, как бурный океан, то под яростным и горячим Сейшаатом, приходившим каждый раз, если не было супруга и принуждавшим юношу к соитию. Сейшаат держал жертву, вкручивал в нее член, пил губами губы, рычал, если сариил пытался вырываться и звать на помощь. Юное тело ласкали черные отростки, которые вонзались в спину и пробивали себе дорогу в глубину каналов, вызывая адскую боль и одновременно наслаждение.

Ланаэль пытался избежать новых ночей, ставил защиту, но всякий раз терпел сокрушительное фиаско и оказывался в лапах чудовища, которое днем улыбалось ему с голодной страстью и нежилось в образе маленькой забавной зверушки.

Сеараль был настолько увлечен, что отмахивался от юноши и считал будто тот просто ревнует.

Несомненно сначал так и было. Но прошел месяц после прибытия Великого Мастера, а он словно не собирался отправиться обратно в Келеб. Продолжал изнурять молодого супруга тяжелыми обязанностями постоянных обрядов, вмешивался в дела города и всячески способствовал тому, чтобы Ланаэль проводил время не только с ним но и с забавным зверьком. Вернее, великим чудовищем, знавшим все хитрости манипуляции.

Сейшаат-девушка свободно разгуливала по дворцу в красных прозрачных шараварх. Она не носила рубах, грудь прикрывали лишь многочисленные ряды бус и цепочек. Пробиралась несколько раз в запретный храм-комнату, где Ланаэль производил ритуальные служения, чтобы оставить там влияние хаоса, который все плотнее окутывал юношу в кокон подчинения. Кокетничала со стражей, предводителем которой был совсем молодой охотник Уриил. Сбивала странными мыслями ангелов с пути служения и милосердия. Она теперь постоянно преследовала Ланаэля.

В тот день сариил уединился с другими жрецами, вознося молитвы великому источнику, прародителю бытия. Он вошел в состояние, когда свет выходит потоками из каналов, читал очищающую молитву мира. Понимая, что себя очистить и освободить не в состоянии.

В закрытом помещении обычно служили пять жрецов, двое из которых занимались сменой масла в светильниках и повторяли части уже прочитанных песнопений. Ланаэль давно потерял счет времени. Голоса для него сливались в сплошную ниточку одного голоса — голоса Сейшаата. Тот правил телом, мучил, пробуждал наслаждение. Образ демона не шел из головы ни на секунду, и в какой-то момент юноша осознал, что чувствует на своих плечах руки. Пальцы сминали мягкую ткань, требовательно искали ответа. Ланаэль, сидевший смирно, откинулся назад и сразу попал в объятия тьмы. Не открывая глаз он чувствоал Сейшаата.

— Я слишком долго жду, когда ты освободишься. Мне хочется большего, чем просто несколько часов молчиливого созерцания и ночного обладания, — голос на ухо сводил с ума. Ланаэлю хотелось закричать, забиться, пытаясь избавиться от постыдной близости, но голос был таким чарующим и манящим, а аромат вереска и меда напоминал о свободе от обязанностей.

— Оставь меня, служение... — юноша пытался отодвинуться в тщетной попытке избежать долгого контакта, только напрасно — уже обвивали его черные отростки.

— Я больше нуждаюсь в тебе, чем кто-либо другой, — язык провел по ушной раковине. -Сераэль собирается покинуть твой гостеприимный дом. Слишком сильно он влюблен в тебя, чтобы видеть твой строгую хладность, а мне вот она милее всех ярких цветов и красок вашего глупого мира. — указательный палец провел по подбородку поднянялся по линии подбородка, чтобы найти губы и толкнуться внутрь.

Юноша сам не зная почему стал облизывать этот палец, к которому добавился второй, сознание ускользало, подчиняясь яду, вливавшемуся в каналы, которые были открыты до предела. Теперь в них хозяиничила длинные упругие отростки.

Демон прижался всем телом к спине ангела. И тот ощущал, что член Сейшаата жаждет обладания.

Юноша скосил глаза на храм. Никто словно не замечал, что творится в его круге.

— Пусти, — простонал сариил, слеза напряжения скатилась по зардевшейся щеке.

— Нет, — отрезало темное существо и расстегнуло на плече застежку. — Я тебя не увижу какое-то время. Хочу получить по-максимому. Чтобы тебе в голову не приходило забыть обо мне. — в подтверждение своих слов Сейшаат перевернул юношу, как легкую былинку и прижал к полу. Вокруг них кругом полыхали свечи. Лицо Ланаэля, прозрачное и нежное пропускало яркие лучи источника, от которых вожделение перерастало в жажду обладания. Да, не зря Сеараль выбрал в супруги молоденького сариила.